Звёздный Ласки Кэтрин

Глава четырнадцатая

Смутные воспоминания возвращаются

Совершенно ровная поверхность моря казалась сделанной из стекла. Убывающая луна превратилась в тонюсенький серпик, но на небе не было ни облачка, звезды ярко сверкали, и потому было довольно светло. Рагс, прятавшийся за колонной примерно в четверти лиги от отряда, не мог поверить своим глазам. Волки перепрыгивали со льдины на льдину. Иногда он видел в темных водах их отражение. Как это у них получается? Как они осмелились сделать то, что не под силу другим волкам? Конечно, некоторые из них раньше служили в Страже Кольца Священных Вулканов, где их учили прыгать, но остальные этому специально не обучались. Но самым необычным было то, что маленький Аббан, сын Хипа, уверенно плыл между льдинами, как будто был прирожденным пловцом.

Рагса охватила дрожь. Он знал, что ни за что и никогда не сможет так прыгать. Но разве это хуже, чем продолжать разбойничать с шайкой Хипа? Кстати говоря, никто из разбойников и плавать толком не умеет. Никто из чужаков, которых он знал, не умел плавать, потому что в Крайней Дали не было крупных водоемов. Там не протекала большая река, в которой училось плавать большинство клановых волков, и не было озер. Многие чужаки боялись воды едва ли не больше всего на свете. Сейчас они чувствовали себя в безопасности только на Ледяном мосту и не осмеливались подходить к морю, даже когда оно еще было полностью покрыто льдом. Хип поначалу даже старался убедить своих приспешников, что подо льдом нет никакой воды. Мол, ее просто не существует. Конечно, Хип был готов наврать своим дикарям что угодно, лишь бы они последовали за ним. У него самого были очень большие планы на новое место, к которому они сейчас направлялись. Он хотел стать основателем могучих кланов и вождем всех вождей. Но что он скажет сейчас, когда лед на море раскололся на тысячи мелких льдин, плавающих среди темно-зеленой воды?

Рагс же вовсе не мечтал стать вождем. Он мечтал только о том, чтобы выжить. В новом краю он мог бы начать новую жизнь. Чем дальше они уходили от Крайней Дали, тем чаще его посещали воспоминания о далеком прошлом. Он был самым младшим из щенков довольно старой волчицы, у которой это был последний помет. Все ее щенки в том году умерли, за исключением Рагса. Материнскими чувствами эта волчица особенно не отличалась. Она была довольно тщеславной и редко обращала внимание на сына. Однажды она сказала, что нашла для него вторую Кормилицу, а сама она слишком занята, чтобы воспитывать волчонка. «Хватит с меня забот в логове, их и так уже было за всю жизнь достаточно», – сказала она и ушла к красивому волку, который выглядел гораздо младше нее. Вторая кормилица же постоянно жаловалась, что он пьет слишком много молока, а ее собственным волчатам ничего не достается. Поэтому его снова выкинули из логова.

Рагс точно не помнил, когда впервые заметил, как за ним пристально наблюдает странная волчица – на первый взгляд невероятно уродливая, примерно настолько же безобразная, насколько красивой была его мать. Свалявшаяся шерсть местами была вырвана, а местами всклокочена так, как будто ее разворошил сильный ветер, да так и оставил. Ближе впечатление было еще ужаснее. Один из глаз беспрестанно вращался, будто вот-вот выпрыгнет из глазницы. А когда Рагс осмелился всмотреться в него, то увидел, что он отличается по цвету от спокойного. Тем не менее эта волчица, похоже, озаботилась судьбой щенка и, когда его выгнала вторая Кормилица, постаралась найти ему третью. Это оказалась серая волчица, которую выгнали из клана, после того как она родила девочку-малькада. Малькада отняли и отнесли на тумфро, оставив на верную гибель. Но молоко еще не пропало из ее груди.

– Ах, Сарк! – сказала, всхлипывая, несчастная мать. – Да, я постараюсь присмотреть за ним.

– Ты справишься, я знаю. Он не твой родной щенок, но ты будешь вскармливать его, и это поможет вам установить более близкую связь.

– Я даже не назвала свою малышку, перед тем как ее забрала обея.

– Так даже лучше, дорогая. Тебе не так будет больно вспоминать о ней. Но этого щенка нужно назвать. Посмотри, какой он здоровый и крепкий. Какое же имя ему дать? Давай придумаем!

– Не могу, – вздохнула волчица.

– Так, сейчас помогу… Ты же из клана МакНабов, верно?

– Да, мадам.

– У них был чудесный скрилин. Правда, это было много лет назад, но он рассказывал чудные истории про красивого волка по имени Рагмор. По-моему, он отличился в битве в северных королевствах, когда волки из страны Далеко-Далеко отправились на помощь совам. Он был храбрым и доблестным волком, и в его честь даже назвали цветок Рагцвет, который растет вдоль краев ледников. О нем еще пели песни, только я их позабыла.

– Вроде неплохое имя и прекрасная история. Рагмор… да, имя подходящее, – сказала волчица.

Никто не подозревал, что только что получивший имя Рагмор и его новая Кормилица не проведут вместе и часа. Едва лишь внешне уродливая, но очень заботливая волчица ушла, оставив их в логове, Рагс прижался к груди своей Кормилицы и досыта напился молока. Но не успел он как следует улечься, чтобы поспать после сытного обеда, как снаружи послышался шум, а потом в логово проникла чудовищная вонь. Неожиданно из темноты выросла лапа с острыми когтями, процарапавшими брюхо Кормилицы до крови. Кормилица закричала, а Рагс отпрыгнул в сторону. Кровь полилась на земляной пол. Рагс в ужасе выбежал из логова и спрятался в небольшой расщелине среди камней. Парализованный от страха, он наблюдал за тем, как из норы вылезает огромный зверь, гораздо больше его третьей Кормилицы, и вытаскивает ее труп. Горло ее было рассечено до кости, и болтавшаяся голова держалась лишь на нескольких сухожилиях.

Убийца заметил щенка, у которого на мордочке еще не высохло молоко. Щенок понял, что настал его последний миг и сейчас он тоже погибнет. Но страшный зверь, который, как он позже понял, был росомахой, лишь оскалил зубы, а потом зевнул. Похоже, Рагс показался ему слишком маленьким для добычи, недостойным даже того, чтобы тратить силы на его убийство.

Тут к Рагсу вернулась способность двигаться, и он рванул прочь что было мочи. Силы ему придавало молоко, которое он усердно поглощал до этого. Итак, он был сыт, жив, и ему дали имя. Не так уж и мало для начала. Последующие несколько ночей он проводил в крохотных норах, под корнями деревьев и расщелинах в скале, куда не могли залезть огромные страшные звери. Погода стояла хорошая. Молоком его больше никто не кормил, но он быстро научился охотиться на маленьких животных – и даже прикончил пару новорожденных лисят, пока их матери не было в логове. Обычно же он лакомился яйцами, разоряя гнезда куропаток, а иногда к нему в лапы попадали и сами птицы. К тому времени, когда он наконец добрался до Крайней Дали, молоко стало для него смутным воспоминанием. Мех на его мордочке затвердел от запекшейся крови. Он поклялся себе никогда больше не думать о кормилицах или матери.

Но иногда он все же вспоминал о странной и неказистой на вид волчице. Его третья Кормилица называла ее либо «мадам», либо «Сарк» – довольно необычное имя. Конечно, в Крайней Дали ему довелось увидеть гораздо более уродливых и неряшливых волков, так что внешний вид Сарк уже не казался Рагсу таким уж отталкивающим. Никто из чужаков не следил за своей внешностью. Они всегда были растрепанными и воняли падалью, потому что никто из них не мылся. Во-первых, в Крайней Дали мало было даже мелких ручьев, а во-вторых, все они боялись воды.

Но несмотря на свою неопрятную внешность, Сарк во многих отношениях отличалась от чужаков. Она была доброй и прекрасно говорила на волчьем языке. Чужаки же обменивались только краткими фразами и грубыми словами. Только сейчас Рагс подумал о том, что волчий язык для чужаков был тоже отчасти чужим. Они никогда не говорили про будущее или прошлое, а только всегда о настоящем. Они не рассказывали друг другу историй и не строили планы. Они просто не умели думать по-другому. Та шайка, в которой он находился сейчас, была прекрасным тому примером. Когда отряд Фаолана сошел с моста, свора Хипа продолжала следовать по нему, даже не представляя, что можно немного свернуть. В отличие от волков из страны Далеко-Далеко, никто из чужаков ни разу не охотился в бирргисе и не строил сложных схем по загону такой крупной добычи, как лось или бык.

«Что случилось с Сарк?» – подумал Рагс, в очередной раз вспомнив удивительную волчицу. Несмотря на внешность, она была очень доброй и приятной. Потом он вспомнил о своей первой Кормилице, которая внешне была прекрасной, но молоко которой вполне могло оказаться и ядом. Остается ли надежда для таких, как он? Остается ли вообще какая-нибудь надежда? Возможно, в этой новой стране, у которой пока еще нет названия, им повезет больше, чем в прежней?

Глава пятнадцатая

Проскок

Итак, волки из страны Далеко-Далеко, два медвежонка, сова и два орла поступили так, как посоветовал Аббан. Старый Бивень указывал им путь среди льдин и открытой воды. Свистун, Кайла, Мхайри и Дэрли скоро научились прыгать на небольшие расстояния, по одной льдине за раз. Но Фаолан, Эдме и Банджа, будучи опытными стражами, преодолевали за один прыжок по две-три льдины. В скудном свете, который давал серпик луны, их силуэты отражались от темной поверхности моря, казавшейся стеклянной. Взлетая в воздух, Фаолан смотрел на созвездие Бизара и на его яркое отражение в воде. Звезда Килирик на лапе звездного волка указывала им путь. «Нужно дать имена остальным звездам, – подумал Фаолан. – Звездам на лапе Бизара и в новом созвездии Нарвала». Во время прыжков ему вдруг пришло в голову, что давать звездам названия почти так же важно, как и прокладывать по ним курс. Они держали путь в мир, который был новым для его друзей, но старым для него самого. И в этом мире должны быть свои имена для всего. Древний волчий язык был замечательным, но чтобы все вокруг них стало живым, нужно дать всему названия на живом языке. Именно благодаря называнию вещи становятся реальными. Язык помогает осмыслить реальность и понять, что есть что в этом мире.

Удивительно, но одновременно с Фаоланом в этот момент думал о важности слов еще один волк. Дэрли не переставала удивляться тому, насколько хорошо у нее получаются прыжки. Пусть она и не может преодолевать по две льдины за раз, в отличие от Фаолана, но большие пространства, как оказалось, можно легко переплыть, тем более когда тебя подталкивает Старый Бивень или один из перламутровых китов. Киты наблюдали за ними и помогали, как материволчицы наблюдают за первыми шагами своих щенят за пределами логова.

Нарвалы обычно редко обменивались между собой какими-либо звуками, но эти перламутровые киты постоянно шумели, пыхтели, свистели и издавали щелчки, похожие на удары молотов сов-кузнецов по металлу. Дэрли не понимала их язык, но ей казалось, что они обмениваются между собой вполне осмысленными фразами. Временами ей казалось, что она слышит отрывки песен, и она задавала себе вопрос, уж нет ли у китов своих скрилинов. Порой у нее даже складывалось ощущение, что она понимает эти щелчки. Наверное, что-то подобное ощущает каждый из их небольшого отряда. Глухое ворчание, например, означало, что киты радуются тому, как удачно волк перепрыгнул на очередную льдину или проплыл по тихой темной воде. Дэрли внимательно прислушивалась к этим звукам, потому что ей хотелось запомнить каждое мгновение этой удивительной ночи, которую они провели, прыгая по шатким льдинам Замерзшего моря.

Глава шестнадцатая

Ледяная гниль

Путники сомневались, стоит ли дальше держаться подальше от моста, но все сомнения исчезли той ясной ночью, когда они решили передохнуть на льдине и в свете луны увидели длинные тени, вытянувшиеся поперек моста.

– Это Хип! – воскликнула Кайла. – Это его хвост! Проклятый хвост!

И в самом деле, у одной из теней был длинный, гордо виляющий из стороны в сторону хвост. Поэтому несколько следующих ночей они продолжали скакать по льдинам, покрывая с каждым разом всё большее расстояние, пока Зануш и Илон не уверили их, что свора Хипа отстала, встретив на своем пути особенно высокие торосы. К этому времени расстояние между льдинами значительно увеличилось, а сами льдины уменьшились.

– Фаолан, – обратилась Эдме к своему другу, когда они стояли на льдине, на которой едва хватало места для двоих.

– Знаю, знаю. Нужно вернуться на мост, – ответил он, не дожидаясь вопроса.

Эдме в душе обрадовалась, что не нужно ничего объяснять. Как только они приняли решение, вновь появился Старый Бивень, который как будто почувствовал, что им нужно. Он поплыл по образовавшемуся накануне разводью, указывая путь среди лабиринта маленьких льдин – на них умещался только один волк, но они выстроились в своего рода дорогу, ведущую прямо к мосту. У всех была только одна мысль – уйти как можно дальше от Хипа и от его шайки. Хип сейчас не мог взять их след, потому что они спустились с моста примерно пол-луны назад. Но Фаолан знал, что Хип никуда не свернет и продолжит идти за ними, потому что этот волк отличался исключительной мстительностью. Жажда мести придавала ему сил и заставляла двигаться дальше несмотря ни на что. Зануш рассказала про то, как Хип в злобе выл и выкрикивал проклятья, стоя на гребне ледяного холма.

– До сих пор, как вспомню, так мурашки идут, – сказала Зануш.

– А что именно он говорил?

– Что именно?

Фаолан кивнул. Зануш вздохнула.

– Он говорил: «Вот увидите, я ее верну. И его верну! Разорву ее на клочки прямо на глазах щенка, Люпус тому свидетель! Посмотрит он у меня! Я ему еще покажу!»

Наступило долгое молчание.

– Не волнуйся, Фаолан. Мы проследим за ним и позаботимся о вас, – сказал Илон, повернув к нему свою величественную белую голову. Его маленькие глаза, казалось, прожигали волка и доходили до самого костного мозга. – Мы позаботимся о вас, – повторил орел.

– Нам всегда нравились вы, волки, но мы птицы, которые предпочитают держаться в стороне, – сказала Зануш. – Да, мы сильные и смелые, но немного застенчивые. Впрочем, за последние несколько лун мы привязались к вам.

– Да-да, так и есть, привязались, – подтвердил Илон.

– Мы часто пролетали над Крайней Далью. Мы видели этого желтого волка. Хип – это как болезнь.

– Он ужасен! Вот что я скажу! – пролаяла Эдме.

В Хипе было столько ненависти, что его вполне можно было сравнить с волком, заболевшим пенной пастью. Фаолан повернулся к Эдме.

– Ты только не волнуйся, Эдме. Судя по моим наблюдениям за звездами, мы уже приближаемся к краю моста. Синяя Даль уже недалеко.

Эдме не хотелось, чтобы Фаолан беспокоился о ней, ведь у него и без того было много забот. Гораздо более важных и серьезных забот. Эдме кивнула и постаралась, чтобы ее голос звучал как можно более непринужденно.

– Как ты думаешь, когда мы подойдем поближе, может, нам стоит придумать Синей Дали какое-нибудь другое, более подходящее имя? Например, Ближняя Синь.

– Возможно, мы придумаем ей какое-нибудь совершенно новое название.

– Да, это было бы удобно, но мне нравится, как это звучит: «Синяя Даль». Даже поэтично, тебе не кажется?

– Да, есть немного, – согласился он.

– А имена всегда должны что-то значить и говорить о том, как есть на самом деле?

– Не уверен.

Фаолан склонил голову набок и задумался. Если бы названия всегда в точности соответствовали тому, что они называют, то не было бы никакого толка в поэзии, не было бы стихов и песен. Скрилины рассказывали удивительные истории, которые с годами неизбежно приукрашивались и превращались в легенды. Но, все же в основе этих легенд всегда лежала какая-то истина.

Едва они ступили на мост, как сразу почувствовали, что лед на нем не такой, как прежде. «Ледяная гниль!» – одновременно подумали Фаолан и Эдме, дотрагиваясь лапой до влажной поверхности. В стране Далеко-Далеко волки обычно наблюдали такое в конце зимних месяцев, когда они, оголодавшие, приходили к реке, чтобы наловить рыбы. Но там это их особенно не пугало. Река была не такая глубокая, как Замерзшее море, да и до берегов добраться было легко. Если лед под ними ломался, то они просто плыли и взбирались на тот берег. В такое время года они рыбачили у какой-нибудь полыньи, которая обязательно находилась поближе к берегу.

Луна, в которую лед становился менее прочным, а потом и вовсе трескался, называлась луной Трескучего льда. В стране Далеко-Далеко это время всегда встречали с радостью и надеждой, потому что с ним заканчивались голодные зимние месяцы. Волки даже устраивали празднество в честь возвращения стад оленей. Это означало, что скоро все они выйдут на охоту в составе бирргиса.

Луна Трескучего льда была первой из весенних лун. Вторая весенняя луна называлась луной Поющей травы, а третья – луной Новых рогов. Но прошло уже два года с тех пор, как они в последний раз видели эти луны и ощущали, как легкий весенний ветерок перебирает волоски на их шкурах. Вместо этого одна за другой шли сплошные голодные луны зимы.

Казалось нечестным, что весна вдруг вздумала возвращаться именно сейчас, когда они находятся на Ледяном мосту. Они так долго ждали весну, а когда она наконец-то решила вернуться, то оказалось, что вместе с ней может прийти и их погибель. Что им делать, если мост подтает и обрушится, распавшись на множество мелких льдин? Спасения в таком случае не будет. Они до сих пор находятся в сотне лиг от берегов Синей Дали.

Весна! Наконец-то весна! Но какая жестокая шутка! Весна для них предвещала неминуемую гибель.

– Почему вы думаете, что все растает? – спросила Банджа, подходя к ним. – Возможно, еще будут заморозки.

Свистун тоже осторожно потрогал лапой влажный лед.

– Примерно на лапу в глубину он кажется достаточно твердым. Но, думаю, нам по-прежнему следует идти как можно быстрее. Желательно походным шагом.

– А как же малыши? Они ведь не угонятся за нами, – сказала Эдме.

– Я могу понести Моди, – сказала Банджа. – Она ведь еще такая крохотная.

Рядом с ней вдруг выросли Тоби и Барни.

– А мы большие! – сказал Тоби. – Посмотрите, как мы выросли!

Он встал на задние лапы, вытянув вверх передние.

– Мы тоже можем везти малышей на спине или нести их в пасти. Точно так же, как это делала наша мама.

По костному мозгу Фаолана пробежал холодок. Он ясно вспомнил свою первую весну, когда Гром-Сердце часто брала его за загривок и несла, а его лапы болтались над землей. Когда он немного подрос, то стал ездить на ее плечах. Оттуда открывался прекрасный вид на весь мир.

– Хорошо, так и поступим. Мы вполне можем передвигаться походным шагом.

– А спать можно в два раза меньше, – подала голос Эдме.

Все удивленно переглянулись.

– Ты уверена, Эдме? Нам хватит сна?

– Да. Если не сокращать вдвое рацион, сил нам хватит. Леммингов тут достаточно, да и тупики будут приносить нам мойву.

– И треску! Вкусную! Разгонит любую тоску! – выпалил Аббан.

– О чем он? – спросила Дэрли.

Щенок поплотнее прижался к ледяной колонне, рядом с которой из воды вынырнул огромный перламутровый кит. К ногам щенка со звучным шлепком упала большая серо-зеленая рыба с пятнышками. Она была такой большой, что Аббан бы не справился с ней один, и к нему на помощь поспешил Свистун.

– Я помогу тебе вытащить ее, Аббан. Какой ты замечательный щенок!

На вкус эта рыба отличалась от маленьких рыбешек, которых им приносили тупики. Она была не такой соленой и более плотной – «мясистой», как выразился Мирр.

– Да, из того, что нам приходилось есть в последнее время, действительно больше всего похоже на настоящее мясо, – согласился Свистун.

– Что значит «настоящее мясо»? – спросила Катрия.

– Ну, сама понимаешь, карибу, лось… От которого мне как глодателю, приходится признать, доставались лишь скудные объедки. Так что тебе, пожалуй, лучше знать, какое на вкус настоящее мясо.

– Понятно. Вроде и в самом деле питательнее, чем эти крохотные бескостные рыбки.

– Да, но кости у нее побольше, будьте осторожны, – сказал Фаолан. – Они достаточно большие, чтобы ими подавиться, но не такие большие, чтобы их выгладывать, – задумчиво добавил он. – В этом-то и заключается одна из проблем с рыбами. Их кости… как бы мягкие. Трудно вцепиться в них как следует, а уж глодать и вовсе не получается.

– Да, рисунки на них точно не получатся, – сказала Эдме, пережевывая хвост трески.

– И это речи двух стражей Кольца! – в шутку воскликнул Свистун и подмигнул, желая их приободрить, но Фаолана с Эдме вдруг пронзила острая тоска по долгим зимним ночам, когда дули ветра-ветрищи и они отдыхали от стражи. Обычно они брали какую-нибудь кость покрепче и приносили к походной кузнице одной из странствующих сов-кузнецов. Пока сова деловито стучала молотками, выковывая какую-нибудь красивую штуковину из металла, они старались выгрызть красивый рисунок на кости. Вот же было время! Сейчас даже почти представить невозможно, что когда-то они целыми ночами, вплоть до самой зари, занимались только тем, что создавали «произведения искусства», как выражалась Гвиннет.

– Смотрите! – воскликнула Мхайри, повернувшись к киту, который выбросил им треску.

Вода буквально закипела от зелено-серебристых рыб. Их были целые сотни.

– Наверное, это их гон, какой бывает у лосося весной, когда он идет на нерест, – сказал Фаолан.

Само слово «весной» в его устах прозвучало немного неуверенно и даже зловеще, отчего у всех волков по костному мозгу пробежал неприятный холодок.

Перламутровые киты выбросили еще несколько рыб к основанию ледяной колонны, но все уже наелись и почувствовали прилив сил. Теперь они долго смогут идти походным шагом.

– Я не хочу, чтобы ты нес меня в пасти, Тоби! – запротестовал Мирр, когда к нему подошел медвежонок. – Это унизительно. Я уже взрослый! Меня отлучили от груди!

Он топнул лапой и сердито помахал хвостом.

– Ну тогда забирайся мне на плечи, – сказал Тоби.

Аббан, у которого на мордочке поблескивала рыбья чешуя, подошел к Барни.

– Мне все равно, как меня будут нести, – сказал он. – Только вдоль моря старайся идти.

Барни решил, что будет лучше, если Аббан тоже поедет у него на плечах. Моди взобралась на широкую спину Илона. Он уже переносил ее так, когда они скакали по льдинам. Моди казалось совершенно довольной поездкой; нежные пуховые перышки под покровными перьями напоминали ей нежный мех на животе матери. Но больше всего ей нравилось смотреть с высоты. Обняв Илона за шею и сцепив когти между собой, она выглядывала у него из-за плеч и вертела головой, стараясь ничего не упустить из виду.

Однажды ясным днем Синяя Даль из смутной дымки превратилась в узкую полоску темно-синего цвета.

– Это всего лишь полоса, – сказала Эдме, – но с каждым днем она становится все шире и темнее. Интересно, скоро ли мы ступим на твердую землю?

– Вы, Илон и Зануш, первыми увидите ее, – сказала Гвиннет, пролетая мимо них. – Зрение у орлов получше, чему волков или сов. И тогда она не будет синей полоской. Это будет настоящая страна!

«Настоящая страна», – эхом прозвучало в сознании Моди.

– Ты хочешь сказать, что там будут деревья, озера, леса и горы?

– Откуда у тебя такие мысли, Моди? – спросила Гвиннет.

– Я слышала, как мама говорила о таких вещах. Да и ты, Гвиннет, тоже. Ты везде побывала – даже на острове Хуула посреди Хуулмере. Ты видела Темный лес и Серебряную мглу, где жила твоя тетушка. А вы откуда прилетели, Илон и Зануш?

– Из Амбалы. Прекрасный был лес! – с сожалением в голосе ответил Илон. – Мы жили в древнем гнезде, которым когда-то владели еще прапрапрапрародители Зануш, Элвер и Зан, близкие друзья короля Сорена. – Он вздохнул. – Но сейчас все это пропало. Мы в новом месте, нас ждет новая страна.

– С новыми существами? – спросила Моди.

– Возможно, – ответила Гвиннет.

– Я хочу завести побольше друзей, – сказала Моди мечтательно. – Друзей, которые похожи на меня и говорят примерно так же, как мы.

– Ты хочешь сказать, на том же языке, что и мы?

– Ну да. Я же не понимаю язык тех, кто живет в воде. Аббан понимает, но я нет. – Она немного помолчала и добавила: – Еще я надеюсь, что там будут не все.

– Ты не хочешь там кого-то видеть? – спросила Гвиннет.

– Да.

– И кого именно?

– Глодателей.

– Глодателей? Но твоя мама была глодателем, как и Фаолан, Эдме и Свистун.

– Мне все равно, как выглядит волк. Бедная Эдме, у нее до сих пор нет глаза! Он у нее не вырос, как вырос у мамы. Пусть волчата рождаются какими угодно, лишь бы их не называли глодателями, не уносили погибать и не обижали их потом, если они выживут.

– Не думаю, что дело дойдет до такого, Моди. Мы идем в новую страну, оставив старые обычаи позади. Нам нужно придумать новые правила и обычаи.

Несмотря на ухудшающееся зрение, Гвиннет постаралась разглядеть маленького щенка, который на плечах огромного орла казался еще крохотнее. «Интересно, кто был отцом Моди?» – подумалось вдруг ей. Мех у Моди был темно-рыжего цвета, более рыжего, чем у матери, а это означало, что и отец должен быть рыжим. У потомства рыжих и серебристых или серых волков цвет меха обычно был «грязевым», как его называли, то есть темновато-бурым. Но кем бы ни был ее отец, Моди была необычайно умна и сообразительна не по возрасту – в этом сомневаться не приходилось. «И это настоящее чудо, если вспомнить, что она родилась во время голода», – подумала Гвиннет.

Глава семнадцатая

Старые волки в новых шкурах

Дни постепенно становились все длиннее и длиннее. Киты ежедневно приносили им много трески с питательным мясом. Животные чувствовали, как их мышцы постепенно крепнут, и с каждым переходом им было все легче идти с постоянной скоростью. Щенки тоже росли; вскоре они могли уже преодолевать большие расстояния пешком и лишь иногда взбирались на плечи орлам или медвежатам, которые тоже заметно выросли. Илон и Зануш смогли возобновить разведывательные полеты; они хотели найти шайку Хипа, но никаких следов разбойников пока что не обнаружили, несмотря на то что старались пролетать даже под мостом.

Весна уже ощущалась в воздухе, и днем лед часто таял, оставляя на мосту лужи, которые ночью замерзали. Новый лед не был таким крепким, как старый. Он был «гнилым», как называли волки весенний лед на реке в стране Далеко-Далеко. Лапы на нем разъезжались в разные стороны и проваливались в воду под тонкой корочкой. Держаться друг за другом было трудно, приходилось все время внимательно вглядываться вниз и смотреть, куда ступаешь.

Из страха сглазить никто не осмеливался первым высказать вслух мысль, которая заботила всех без исключения – неужели шайка Хипа попала в какую-то передрягу и сгинула навсегда? Вдруг им никто уже не угрожает и их не преследует?

К сумеркам они подошли к развилке. Мост разделялся на две части. Илон и Зануш полетели вперед, чтобы посмотреть, по какому пути будет легче идти и где меньше препятствий.