Звёздный Ласки Кэтрин

Глава двадцать четвертая

Моррия

Этим вечером луна доросла до того, что волки называли «настоящим лунным когтем». Над горизонтом поднимались Бизар с Нарвалом. Днем отряд прошел небольшое расстояние, потому что все устали от сражения предыдущей ночью. Они решили начать моррию в том месте, где мост разделялся на два ответвления. Никто не хотел заговаривать первым, все думали о том, что где-то позади них до сих пор находятся девять или десять чужаков. Эта мысль немного отвлекала их от церемонии, во время которой они должны были отдать последние почести Бандже и помочь ее духу найти дорогу к звездной лестнице.

Моди стояла между Эдме и Гвиннет.

– А как начнется церемония? – спросила она.

И в это же мгновение к небу воспарила изумительная мелодия, похожая на созвездие, только состоявшая не из звезд, а из прекрасных нот. Она переливалась на разные лады под большим синим куполом, нависшим над Ледянным мостом. Эту мелодию могло выводить только одно горло на свете – горло Свистуна. Таков был клич, с которого начиналась моррия.

А затем зазвучала более сложная и хрупкая мелодия. Дэрли запрокинула голову и провыла первый куплет своей песни:

Дэрли закончила песнь, и все долго молчали. Кто-то смотрел вниз, на лапы, кто-то беззвучно ронял слезы. Но Свистун смотрел на Дэрли. Его очаровывала не только музыкальность ее голоса, но и слова песен, которые рождались в глубине ее души. Она была настоящим поэтом и истинным скрилином.

От этих мыслей по его костному мозгу пробежа-ло необычное ощущение. Это было не просто восхищение мастерством другого волка, но нечто большее.

На мгновение Свистун засомневался, достоин ли любви волк с уродливым горлом, но потом вспомнил, что горло его стало нормальным во время Великого исцеления. И все же он был глодателем, а она была воспитана в каррег гаэре клана МакДунканов. Они сильно отличались и по происхождению, и по привычкам, и по воспитанию. Свистун понимал, что ему не подобает задаваться подобными вопросами сейчас, когда все его мысли должны быть посвящены Бандже и ее несчастной сиротке Моди. От него не укрылось, что пока все прятали глаза и смотрели вниз, Моди смотрела куда-то наверх.

– Что это, Эдме? – спросила она.

– Что, дорогая?

Эдме подняла голову и увидела золотистую искорку, привлекшую внимание Моди.

– Ах, да это же Беллс!

– Беллс? – спросил Свистун.

Беллс опустилась на лед. Ее крылья отбрасывали тень в несколько раз больше размером, чем сами.

– Прими мои соболезнования, маленький волк, – обратилась она к Моди. – Как существо, которое прожило четырнадцать зим, могу сказать, что смерть твоей матери меня сильно потрясла.

– Спасибо, – тихо ответила Моди.

Она едва дышала из страха, что может случайно сдуть это прекрасное существо. Осторожно она подобралась поближе и склонилась над бабочкой.

– А я и не знала, что такие крошечные создания умеют говорить.

– За четырнадцать лет многому научишься, хотя мы и пробуждаемся ненадолго. Лето коротко, как мы говорим.

– Какая ты красивая. А что это за пятнышки у тебя на спине?

– Это отметины, напоминающие о том, что когда-то я была мохнатой гусеницей.

– Ох, – простодушно удивилась Моди.

– Я прилетела, чтобы показать тебе путь. То есть показать всем вам путь. Мы должны выступить немедленно, ибо весна уже на подходе, а за ней последует лето, и тогда на Ледяном мосту станет опасно. Нам лучше пойти по северному ответвлению, где вы, Эдме и Фаолан, впервые встретили меня. У вас достаточно сил? Я знаю, что день выдался трудным, и вам пришлось несладко.

– Но ты такая маленькая! – воскликнула Моди. – Если у тебя есть силы, то у нас и подавно. Мы же гораздо больше.

Глаза ее расширились от задора, а все волки посмотрели на нее с изумлением.

Простые слова этой малышки вдохновили их, заставили сильнее и чаще биться сердца и разогрели костный мозг. Действительно, если есть силы у такого крохотного создания, то у них тем более найдутся.

– Нужно пойти по северной дороге, – повторила Беллс. – Это самый безопасный путь.

Все были рады выслушать советы бабочки, потому что вдобавок к волнению по поводу Хипа и уцелевших членов его шайки они беспокоились о том, как бы не треснул лед. Как им рассказывала Глупышка, весной от моста откалывались куски льда, о чем предвещал далекий треск, усиливавшийся днем и ослабевавший ночью. Этой ночью они не раз слышали треск, вслед за которым до их слуха доносился всплеск воды. Гвиннет с ее превосходным слухом иногда слышала, как лед начинает обваливаться еще до того, как покрывается трещинами. Там, где остальные слышали один лишь шум, она слышала вздохи и стоны, как будто лед жаловался, что его ожидает гибель в морской пучине.

Чему можно было радоваться, так это тому, что после долгих лун странствий до Синей Дали оставалось совсем чуть-чуть. Беллс летела прямо над головой Моди, которая то и дело задирала голову и смотрела на порхающую золотистую бабочку. Иногда под порывами ветра с крыльев бабочки слетала пыльца, оседая то на льду, то на мордочке Моди.

– Что это? – спросила Моди.

– Не волнуйся, это всего лишь пыльца с чешуек на моих крыльях.

– А ты по-прежнему сможешь летать?

– Да, но к тому времени, когда мы дойдем до конца моста, мои крылья останутся почти совсем без чешуек. Некоторые считают удачей, если на них попадает пыльца с крыльев бабочки. Говорят, что им ужасно повезло. Или повезет.

– Надеюсь, что так, – сказала Моди, хотя прошедший день никак нельзя было назвать счастливым.

Золотистая бабочка Беллс, мелькающая на фоне ночного неба, стала поводырем и для Гвиннет. Она мерцала, словно путеводный фонарь, зовущий за собой. Но на второй день пути Гвиннет обнаружила еще одно странное явление. Совы, особенно масковые сипухи из семейства амбарных сов, славятся своим великолепным слухом. Ушные щели у них расположены на разном уровне, одна чуть выше другой, и поэтому совы, вроде Гвиннет, улавливают очень тихие звуки, сжимая или ослабляя мышцы на лицевом диске и тем самым направляя звуковые волны в уши. Масковые сипухи обнаруживают мышь, спрятавшуюся среди листвы в лесу, по ее сердцебиению; находят они и леммингов, скребущихся в норах подо льдом. Но Гвиннет вдруг поняла, что может теперь услышать звук гораздо тише, чем сердцебиение самой крохотной мыши. Она слышала, как бьются друг о друга крылья этой крохотной бабочки, весом не более половинки сухого листа.

Гвиннет пришла в восторг. Похоже, что с утратой зрения ее слух усиливается. Вот почему она слышит не только как трещит лед, но и как тает снег! Три луны назад это казалось невозможным. И все же Гвиннет радовалась, что зрение ее не совсем пропало. Она не полностью ослепла, хвала Глауксу! Теперь же, когда слух ее обострился, она ориентируется даже лучше, чем раньше.

Пять ночей волки шли быстрым шагом, останавливаясь только для кратких передышек. Днем Синяя Даль была уже видна отчетливо. Орлы отправлялись в регулярные разведывательные полеты в поисках Хипа и остатков его шайки, но пока что не видели никого из чужаков. Возможно, что шайка зарывалась в снег и лед, заметив орлов издалека. Ледяной мост стал уже совсем мягким. Отсутствие всяких известий о преследователях немного беспокоило.

Лунный коготь вырос в два раза и превратился в половину луны, слегка склонившуюся к горизонту. Каждую ночь Бизар поднимался все выше и выше, а звезда Килирик горела все ярче и ярче. Иногда им казалось, что они видят вдали не просто темную полосу Синей Дали, а настоящую прибрежную полосу с мысами и бухтами.

– Да, Синяя Даль рядом! – подбадривала их Беллс. Ее крылышки потускнели, ведь с каждым порывом встречного ветра с нее слетало все больше чешуек. Но сил у нее, казалось, вовсе не убавилось. Животные восхищались ее энергией и задором.

На шестую ночь луна стала еще чуточку толще и осветила своим серебряным светом площадку, на которой Гвиннет решила немного подремать. Разбудил ее какой-то шум. Дул ветер, но на его фоне отчетливо слышались шаги. Волчьи шаги.

Гвиннет встрепенулась и издала клич тревоги. Не успели остальные проснуться, как на площадку легла тень бесхвостого волка.

– Отведите волчат в безопасную нору! – завыл Фаолан.

– Опоздали! – зарычал Хип.

Глава двадцать пятая

Крепость в море

Их окружало шестнадцать чужаков – гораздо больше, чем в беспокойных мыслях представляли себе Фаолан и его товарищи. Посреди круга стояла оцепеневшая от страха Кайла, а к ней прижимался Аббан.

– Ничего у вас не выйдет, – прорычал Фаолан.

– Погоди, вот увидишь! – огрызнулся Хип.

Эдме шагнула вперед, но ее одернул Мирр.

– Не уходи! Не уходи!

Его охватила такая крупная дрожь, что он едва держался на ногах. «Я не могу потерять ее. Она моя единственная мама! Пусть она у нас одна на двоих с Моди, но потерять ее нельзя!»

Его костный мозг как будто вскипел и забурлил. Неожиданно для себя самого он сорвался с места и набросился на Хипа сзади, где торчал покрывшийся запекшейся кровью обрубок хвоста. Хип завыл, как будто ему еще раз оторвали хвост.

Это послужило отличным отвлекающим маневром. Свистун бросился на волка, стоявшего рядом с Хипом. Орлы упали с неба на чужаков, разрывая им спины мощными когтями. Мхайри и Дэрли бросились на самых крупных разбойников с флангов, как делали в бирргисе, и Мхайри выполнила классический прыжок загоняющей. Кайла наконец-то оправилась от оцепенения, в ней тоже проснулись воспоминания об охоте, и она прыгнула вперед. Мать и две дочери образовали бирргис на троих: мать выполняла роль передовой загоняющей, Мхайри – загоняющей с фланга, а Дэрли передавала сигналы.

Краем глаза Кайла заметила, что в построение вливается еще один волк. Рагс! Но он был на их стороне. Его укусил в заднюю ногу чужак, и вместе они повалились на лед.

– Я с вами! – крикнул Рагс. Бирргис на троих превратился в бирргис на четверых.

Эдме издала устрашающий вой. Два волка по сигналу Хипа набросились на Фаолана, и раздался громкий, пугающий треск.

«Его спина! Они сломали ему хребет!»

В шею Фаолана впились острые клыки, стремившиеся добраться до жизненно важной артерии. В этот момент снова раздался громкий треск, от которого, казалось, содрогнулись даже звезды.

– Урскадамус! – выкрикнул Фаолан медвежье проклятье и вскочил на ноги.

Увидев, как Фаолан подпрыгнул, Эдме едва не упала в обморок от облегчения. «Это трещал лед!» – подумала она радостно. Но мост у нее под ногами зашатался, и по ее костному мозгу пробежал холодок. На западе, над горизонтом спотыкался слепой волк. Ледяной мост трескался и распадался на куски!

Гвиннет подхватила Моди за мгновение до того, как ледяные осколки посыпались вниз, а волки, как благородные, так и дикие повалились в воду. В полете Мирр вцепился в Кайлу и Аббана.

– Аббан! – закричала Кайла.

Но Аббан чувствовал себя в море как рыба. Он деловито греб лапами и рулил хвостом. Чуть поодаль его отец беспорядочно бил лапами воду и вертел головой, стараясь не захлебнуться.

– Ты неплохо плаваешь, малыш, – услышал Аббан чей-то голос, говоривший на водном языке. – У тебя получается!

Это был Старый Бивень.

– А у меня дела подальше, – сказал он, указывая своим бивнем на Хипа. Аббан завороженно смотрел, как мимо него проплывает нарвал и как его бивень-меч поблескивает в лунном свете.

Никаких звуков не было. Совершенно никаких. Вот что запомнил Аббан о тех мгновениях – полная тишина. Только огромное кровавое пятно на поверхности моря и Хип, насаженный на бивень старого нарвала.

– За мной плывут леопардовые тюлени. Я скормлю этого зверя им. Но от этого они разойдутся не на шутку. Держись позади меня.

Потом в ночи раздались и другие звуки. Аббан на секунду нырнул, чтобы посмотреть, что происходит под водой, а когда вынырнул, то услышал голос Фаолана.

– Эдме?

– Здесь!

– Свистун?

– Здесь!

Аббан сразу понял, что это перекличка бирргиса, несмотря на то что родился в Крайней Дали и никогда не видел, как охотятся клановые волки.

– Мхайри?

– Здесь!

– Дэрли?

– Здесь!

– Кайла?

– Здесь! Но где…?

– Аббан!

– Здесь! – закричал он. – Я здесь, мама! Здесь!

– Эйрмид?

– Здесь!

– Катрия?

– Здесь!

– Барни и Тоби?

– Здесь!

– И я здесь!

– Я здесь с Моди! – ухнула Гвиннет, пролетая над их головами.

– А я здесь с Мирром! – крикнул орел с высоты.

Кайла подплыла к Аббану.

– Аббан, ты жив, хвала Люпусу!

Аббан открыл рот, чтобы заговорить, и, к его изумлению, слова полились как раньше, без всяких рифм.

– Я здесь, мама, а он умер! Хип умер! Он больше никогда нас не потревожит!

Кайла завыла. Рядом с ней в воде беспомощно барахтался Рагс, и она поплыла ему на помощь.

– Помогите мне с Рагсом! – крикнула она.

К ней подплыли Мхайри и Дэрли, и вместе они окружили бывшего разбойника, поддерживая его на плаву.

Замерзшее море как будто вмиг растаяло полностью. Их окружало бесконечное водное пространство, без всяких, даже мелких льдин. Аббан подплыл к своим матери и сестрам, которые на ходу учили Рагса плавать.

– Не волнуйтесь! – сказал щенок. – Все будет хорошо. Они нам помогут. Они обещали. Киты придут к нам на помощь.

Из воды вынырнул Старый Бивень, издав целую серию щелчков и стонов, которые Аббан как будто понял. Волчонок повернулся к Фаолану.

– Опасность! Сюда плывут леопардовые тюлени и акулы!

Фаолан огляделся. Чуть поодаль он увидел десятка два бивней. Один из них отбился от общей массы и подплывал к Рагсу, к которому, рассекая воду, приближался акулий плавник.

– Крепость, Фаолан. Крепость против ветра. Нарвалы! – завыла Эдме.

Ее слова не нуждались в объяснениях. Нарвалы, похоже, тоже поняли. Они окружили волков плотным кольцом и щелчками и свистом обменивались сигналами с Аббаном.

– Что они говорят? – спросил Фаолан.

– Они говорят, что нужно уцепиться за их плавники и взобраться им на спины, – ответил Аббан.

Так они и сделали. Кайла с Аббаном помогли Рагсу взобраться на Старого Бивня. Нарвалы были огромными, и животные легко размещались на их спинах по двое и даже по трое.

Затем процессия из трех десятков нарвалов двинулась на запад. Кайла оглянулась и посмотрела на розовую пену на воде.

– Это же кровь, Аббан? – тихо спросила она.

– Это кровь Хипа. Акулы разрывают его на части. Они проголодались и не остановились бы на этом, но теперь мы в безопасности, мама.

За стеной нарвалов они видели плавники больших акул. Время от времени до них долетал сердитый рык леопардового тюленя, всплывавшего к поверхности, чтобы вдохнуть воздух. Акулы тоже иногда выныривали, показывая устрашающие пасти с рядами острых зубов. Клыки леопардовых тюленей в ночи сверкали, словно кинжалы. Но нарвалы плыли ровно и на большой скорости, поддерживать которую хищникам было трудно. Ударами мощных хвостов они без труда отгоняли акулу или тюленя, осмеливавшихся подплыть поближе.

Эдме с Фаоланом сидели на спине одного нарвала. Эдме посмотрела вверх, на ночное небо. Над ними летела Гвиннет, крепко держа Моди в когтях. Рядом с ней едва виднелась Беллс, с крыльев которой опали почти все чешуйки.

– Ты видишь ее, Гвиннет? – спросила Моди.

– Немного. Но, что еще важнее, я слышу ее. Слышу, как она взмахивает крыльями.

Вдруг раздался странный чавкающий звук, как будто море отрыгнуло перевариваемую добычу. Все животные, как по команде, повернули головы. Вдалеке на зеленоватых волнах покачивались остатки Ледяного моста. Каждый из отряда почувствовал чувство, похожее на сожаление. В конце концов, они провели на мосту не одну неделю, а теперь он распался на куски, и его поглотила не знающая пощады пучина.

Дольше всех назад смотрел Аббан, но потом и он повернулся и устремил взгляд вперед, в открытое море.

Глава двадцать шестая

Синяя Даль приближается

Ветер, дующий им навстречу, постепенно затих, и нарвалы поплыли вперед с поистине головокружительной скоростью. Синяя Даль казалась такой близкой, но только следующей ночью, почти под полной луной, Илон разглядел береговую линию нового континента. Ветерок донес до него изумительный запах свежей травы. С каждой минутой они приближались к новому, неизвестному миру, и сердца путешественников бились всё сильнее.

«Новый мир» – на разные лады звучали эти два слова в их головах. Никто из них не спал и даже не смыкал глаз ни на секунду. Перед рассветом, когда небо посветлело, они различили вдали цепочку мысов. Да, это была Синяя Даль, и не какая-то фантазия, а зеленая и спокойная страна.

Все они жадно вписались глазами в эту землю, но больше всех волновалась Дэрли. Перед тем как нарвалы заплыли в неглубокую бухту, она в последний раз оглянулась и посмотрела на остатки Ледяного моста, выстроившиеся, словно позвонки гигантского хребта таинственного морского животного. А за мостом, далеко на востоке, занималась заря нового дня. Скоро там взойдет солнце, которое развеет тьму и все кошмары. Долгий Холод закончился. Их поход по Ледяному мосту превратится в воспоминание о далеком прошлом, но Дэрли не хотела, чтобы оно полностью изгладилось из их памяти. Забвение – для мертвых, а память для живых. На нее снова нахлынуло отчаяние, которое она испытала, когда Мхайри сказала ей, что сейчас не время для кругов скри. Что она сказала в ответ? Разве ты не понимаешь, Мхайри, что, если мы не будем пересказывать друг другу истории и легенды, мы их забудем. А если мы их забудем, наш костный мозг постепенно вытечет, капля за каплей, пока не исчезнет дух клана.

Нет, сейчас не время забывать. Сейчас время помнить. «Память – это жизненно важная артерия, – подумала Дэрли. – Память – это кровь в артерии. Память – это сухожилия и мышцы, соединяющие страну Далеко-Далеко и то, что было раньше. Разве мы не прошли полный цикл? Нет, сейчас не время забывать».

Внутри нее рождалась и рвалась наружу песня. Дэрли почувствовала, что не сможет удерживать ее внутри. Но как к этому отнесутся остальные?

На спине соседнего нарвала вместе с Аббаном сидела ее мать. Заметив, что Дэрли беспокойно оглядывается по сторонам, она поняла, в чем дело.

– Пой, Дэрли, пой! – крикнула она. – Ты же скрилин. Первый скрилин нового мира.

И Дэрли запрокинула голову и запела.

Другие животные постепенно подхватывали песню. Волки завыли, а из гортаней Тоби и Барни вырвался глубокий рев, отозвавшийся далеким эхом в сердце Фаолана.

Свое последнее убежище на той стороне Замерзшего моря они назвали Последней берлогой. Теперь, выбравшись на небольшую песчаную полоску вдоль линии прилива, над которой навис земляной берег с многочисленными норами, но без малейших признаков снега или льда, они выискивали место убежища в этом мире, которое назовут Первой берлогой.

Аббан развернулся, снова вошел в воду и поплыл к Большому Бивню.

– Нам нужно тоже поблагодарить Большого Бивня, – предложил Фаолан.

Остальные согласились и вместе поплыли к нарезавшим в бухте круги нарвалам.

– Наступает время отлива, – предупредил их Аббан. – Поспешите, долго оставаться тут они не смогут.

На бивне нарвала до сих пор краснели пятна крови, но Аббан подплыл к месту между бровью и дыхалом нарвала и принялся лизать серую в крапинках кожу кита. При этом из его горла вылетали странные звуки – звуки, которые до сих пор не издавал ни один волк на свете. Старый Бивень закрыл глаза и казался довольным.

– Мы не говорим на его языке, – пробормотала Мхайри.

– Это неважно, – ответил Аббан. – Просто лижите их в том месте, где и я. Так вы им скажете «спасибо».

И вот волки и два медведя подплыли к нарвалам, которые довезли их до берега, и стали лизать в том месте, на которое указал нарвал. Киты же радостно били хвостами по волнам, поднимая брызги.

Аббан засмеялся.

– Старый Бивень говорит, что хватит их благодарить, а то никто не захочет уплывать, а вода уйдет.

Волки с медведями побрели на сушу, на песчаный пляж. Аббан взбежал на самый высокий холм и забрался на скалистый выступ, нависавший над заливом. Он провожал взглядом нарвалов, уплывавших к горизонту, и с его мордочки капали слезы вилиг, как они назывались на волчьем языке, – особые грустно-счастливые слезы. Они не так жалили, как другие слезы, и некоторые говорили, что у них янтарно-золотистый цвет.

А как же ему было не печалиться расставанию с друзьями и как было не радоваться от того, что за такой короткий срок судьба подарила ему не одну, а целых две жизни? Одну – жизнь волка и другую – жизнь морского существа. Да, ему необыкновенно повезло, но почему так получилось? Почему он упал в морскую пучину и нашел там дорогих его сердцу животных? Почему он понимал их язык? Настала пора прощаться с морем и с этими существами, спасшими ему жизнь и избавившими навсегда от Хипа, который без конца преследовал и мучил его, Аббана, с рождения.

Рядом с ним встала Кайла, которая, казалось, прочитала его мысли.

– Пусть убирается в Сумеречный Мир и никогда не найдет свой хвост.

Она ткнулась носом в загривок Аббана и поворошила ему мех.

– Пойдем, сынок, к остальным. Солнце садится. Нам нужно найти убежище.

– Еще немножко, мам. Я хочу подождать до заката, пока не наступят сумерки. Я еще вижу их хвосты и бивни. Хочу запомнить их навсегда. Они такие благородные, достойные животные. Прямо как стражи, о которых ты мне рассказывала.

– Ты имеешь в виду сов? Ночных стражей? – спросила тихо подошедшая к ним Дэрли.

– Да. Ты должна рассказать нам все, что знаешь о них. Мы не должны их забыть.

Дэрли кивнула головой на восток.

– Это было далеко, но мы их не забудем – сов, Ночных стражей.

– Я помню их и могу рассказать их историю, – сказала приземлившаяся рядом Гвиннет.

Она склонила голову набок, к востоку, и застыла, словно прислушиваясь к истории, которую ей нашептывал ветер.

– Давным-давно в далеком королевстве Га’Хуул жили на свете совы-рыцари, которые всегда выступали против тьмы и совершали благородные поступки. Они никогда не лгали и говорили одну только правду. Они поставили себе целью искоренить все зло в мире, помочь слабым, утешить страдающих, вразумить тщеславных и поставить на место грубых. С чистым сердцем они возносились в воздух…

Четыре волка и сова долго сидели на вершине холма. Когда на землю стали опускаться сумерки, которые совы называли лиловыми, за горизонтом исчезли последние раздвоенные хвосты китов.

К ним подошла Эдме.

– Спускайтесь. Беллс нас покидает, – сказала она тихо. Все отвернулись от моря и пошли вниз. Последним спускался Аббан, бросив последний взгляд на восток, но нарвалов там уже не было. Как и не было видно ни малейших следов Ледяного моста.

Когда они пришли на пляж, то увидели, как остальные животные стоят кругом и смотрят вниз. В центре круга к земле прижималась Моди, мордочка которой слегка поблескивала золотом. В круг зашла Эдме, уселась рядом с Моди и погладила ее лапой. С другой стороны села Гвиннет. Моди же не сводила глаз с Беллс. Крылья бабочки время от времени вздрагивали, но на них уже не было ни единой золотой пылинки. Теперь они были полностью прозрачными. Гвиннет слышала, как крохотное сердце бьется все реже и реже.

– Мы здесь, Беллс, – прошептала Моди едва слышно, не громче, чем шелестели крылья самой бабочки.

«Значит, это и есть хвлин расщепления», – думала она. То, что произошло и с ее матерью, только на холодном поле битвы, на льду, обагренном кровью злых волков. Если ее матери суждено было умереть, то почему это не случилось на тихом песчаном берегу? Здесь не было ни крови, ни яростных криков только песок и небо, на котором зажигались звезды.

– Я знаю, что вы здесь, Моди, – прошептала в ответ Беллс тонюсеньким голоском.

Мод хотела что-нибудь добавить, что-нибудь очень важное, но не могла придумать, что именно. Потом ее вспомнились слова, которые ей говорили в день смерти ее матери. И говорила эти слова сама Беллс.

– Прими мои соболезнования, – сказала Моди и добавила: – Золотистая.

– Я отдала тебе свое последнее золото, – отозвалась Беллс бодро. – И нет повода печалиться. Помни, что я жила четырнадцать лет. Так много лет и так много жизней. От гусеницы до бабочки. Я летала! Что может быть чудесней? Это настоящее чудо!

И она замолчала. «Чудо» было последним словом, которое она произнесла перед смертью.

Гвиннет обняла Моди крылом, а Эдме уткнулась ее носом в холку, утешая.

– Не волнуйтесь. Со мной все в порядке, – сказала Моди, поднимаясь на ноги. – Смотрите! Смотрите!

– Великий Люпус! – воскликнул Свистун. – Это же звездная лестница!

И действительно, над горизонтом поднялась первая звезда лестницы, Молгит.

– И дымка! Смотрите, дымка! – крикнула Моди. – Это мама!

– Лохин Банджи! – сказала Эдме. – Она прыгает по ступеням лестницы, как прыгала на курганах Стражи. Я же говорила, что твоя мать – отличная прыгунья.

– Но посмотрите, что там впереди, – восторженно провыла Моди.

На фоне ночного неба отчетливо виднелась крохотная золотистая искорка.

– Беллс! – вздохнули все разом.

– Беллс ведет ее за собой, – сказала Моди, и ее голос дрогнул.

Эдме подошла к ней и вылизала слезы с ее мордочки.

– Ах, дорогая, у тебя слезы вилиг. Настоящие вилиг. Янтарные!

Эпилог

Волки, медведи, масковая сипуха и орлы мирно спали всю ночь. Но перед тем, как Бизар, спотыкаясь, удалился за горизонт, и взошла утренняя звезда, перед тем как показались первые проблески зари, Фаолан вышел из логова. Он хотел пройти несколько лиг вдоль берега и посмотреть, что это за страна Синяя Даль. В высокой траве встречались дикие полевые цветы, которых он никогда не видел. Но, что самое главное, здесь было мясо. Он чувствовал его. Скоро они все вместе выйдут на охоту.

Много месяцев они питались одной лишь рыбой и маленькими, почти бескровными грызунами. Он знал, что эта страна кишит жизнью. Он ощущал запах крупных копытных животных. Животных, которые были крупнее карибу. Крупные, как лоси. Он нашел их следы. Судя по этим следам, глубоко утопавшим в грязи, это были массивные животные. Кусты поблизости были переломаны – здесь проходило целое стадо. С некоторых ветвей свисали большие, плотные клочки грубой шерсти, развевавшиеся, словно знамена. В памяти его всплыло название, которое он не слышал тысячу лет. «Бизоны». Сердце его взволнованно забилось. «Да, огромные стада бизонов, топот которых как гром разносится по широкой равнине».

Фаолан поднялся на возвышение. Под ним тянулась узкая зеленая долина. И в самом центре этой долины наблюдалось какое-то движение. Что-то там перетекало, словно река. Среди высокой травы показались странные существа, но это не были бизоны. Они были меньше по размерам, но стройные, с прекрасной струящейся гривой на мускулистой шее и длинными хвостами. Фаолан услышал гордое ржание, и на холм прямо напротив него вышла лошадь. «Да, лошадь!»

Так называлось это животное. Он знал это слово. Животное было матово-белого цвета, но когда оно повернулось, Фаолан не смог сдержать вздох изумления. Морду животного пересекал шрам, как будто оставленный огнем. Меха на ней не было, и кожа шла уродливыми складками. Лошадь посмотрела на него.

«Ты вернулся».

«Да, вернулся», – ответил Фаолан.

Лошадь вдруг встала на дыбы, перебирая в воздухе передними ногами. А потом громко заржала: «Звездный волк вернулся!»

От автора

Говорят, что писательство – занятие одиночек. Но не настолько, как можно было бы подумать. Во время работы меня постоянно преследовали голоса, фигуры и образы из прошлого. Пора указать источники, послужившие вдохновением для некоторых частей моей книги. Эпизод с падением в море Аббана во многом обязан персонажу Пипу из «Моби Дика» Мелвилла, который впал в безумие, погрузившись в бездну океана. Написать песню Дэрли меня вдохновила песня Боба Дилана «A Hard Rain’s A-Gonna Fall». Некоторыми образами я обязана фантастическому документальному телефильму BBC «Замерзшая планета». Изумительные кадры полярных регионов до сих пор стоят перед моим внутренним взором.