Анжелика и король Голон Анн
— Конечно, — сказала Анжелика, вспомнив инцидент в Фонтенбло.
Но память мадемуазель де Монпансье была достаточно короткой, и, казалось, она не уловила скрытого смысла ответа.
— Если бы вы знали, в каком волнения я нахожусь с тех пор, как король дал согласие на нашу свадьбу! И как я беспокоюсь!
— Ну что вы! Вы получили разрешение и можете быть счастливой. Король не возьмет назад своего слова.
— Если бы я была уверена так, как вы, — вздохнула мадемуазель де Монпансье.
Она выглядела так же очаровательно, как в те времена, когда Ван Оссель писал ее портрет. Анжелика улыбалась, глядя на нее.
— Как вы прелестно выглядите, ваше высочество!
— Правда? Как это мило с вашей стороны. Я так счастлива, что моя радость написана на моем лице. Но я дрожу от страха при мысли о том, что король может внезапно переменить решение, прежде чем будет подписан брачный контракт. Эта дура Мария-Тереза и мой кузен вместе со своей женушкой — все они готовы разрушить мои планы. Если вы меня любите, попытайтесь раскрыть их заговор в глазах короля.
— Увы, я…
— Ведь вы можете повлиять на короля.
— С чего это вы все выдумали, что я могу влиять на короля?! — раздраженно воскликнула Анжелика. — Ведь вы же знаете его. И должны помнить, что он не слушает ничьих советов, кроме собственных. Не король идет на поводу, а наоборот — он ведет всех за собой.
— Значит, вы отказываетесь мне помочь? Я ведь сделала для вас все, что смогла, когда ваш первый муж был обвинен в колдовстве.
Не такая уж короткая память была у Великой Мадемуазель!
Анжелика с треском захлопнула веер и пообещала, что постарается выяснить у короля, что он думает о предстоящей свадьбе. Затем попросила извинения и разрешения удалиться, объяснив, что не ела и даже глотка не выпила после мессы.
— Но это невозможно! — ответила Великая Мадемуазель, беря ее под руку и увлекая за собой. — Король принимает в тронном зале дожа Генуи, а после приема будет лотерея и большой фейерверк. Король выразил желание, чтобы присутствовали все дамы двора. А особенно вы! Ваше отсутствие может вызвать его гнев.
И вновь Анжелике приснился сон, который повторялся уже несколько ночей подряд.
Она лежала на лугу в траве и страшно мерзла. Срывая траву и набрасывая ее на себя, она вдруг обнаружила, что лежит совершенно голая. Из-за белоснежных облаков выглядывает солнце и медленно катится по ярко-голубому небу. Солнечные лучи согревают и нежат ее. Она охвачена каким-то радостным возбуждением. Но вот чья-то рука касается ее плеча, и она вновь ощущает холод.
Конечно, сейчас зима, поэтому так холодно. Но тогда почему же она голая? И почему вокруг такая зеленая трава?
Так и не разгадав этой загадки, она просыпается и потирает плечо, на котором осталось ощущение прикосновения ладони.
И в эту ночь она проснулась с тем же чувством. Зубы стучали. Она действительно замерзла и теперь лежала, раздумывая, не позвать ли кого-нибудь из девиц Жиландон, чтобы растопить камин.
Вдруг залаял Аргус.
— Ш-ш-ш…
Анжелика встала с кровати на колени и принялась шарить по полу рукой, ища тапочки. Внезапно она услышала легкий щелчок засова на двери и в появившейся полосе света увидела тень мужчины.
— Кто там?
— Бонтан, слуга короля. Не бойтесь, мадам.
— О, теперь я узнала вас. Но что вам нужно?
— Его величество хочет видеть вас.
— В такой час?
— Да, мадам.
Не задавая больше вопросов, Анжелика попросила подождать, пока она оденется.
— Конечно, мадам. Только, пожалуйста, не будите служанок. Его величество просил вас быть крайне осторожной. Я проведу вас потайным ходом, который известен лишь немногим.
— Я буду осторожна.
Она зажгла свечу от свечи Бонтана и вышла в другую комнату.
— Месье Бонтан, помогите мне застегнуть крючки…
Слуга Луи XIV поклонился, доставил на стол канделябр.
Анжелика благосклонно разглядывала невысокого роста мужчину, который, сохраняя чувство собственного достоинства, спокойно справлялся с несколько необычным для него занятием.
На королевской службе Бонтан занимался вопросами провианта и расквартировывания двора. Король ничего не предпринимал без Бонтана, да еще загружал его кучей разнообразных мелких поручений. Чтобы не обращаться по пустякам к своему господину, Бонтану часто приходилось расплачиваться из собственного кармана. Король задолжал слуге около семи тысяч пистолей, которые он занимал у него во время карточной игры и лотереи.
Анжелика слегка подрумянила щеки.
— Я готова, месье Бонтан.
Плотно прижав к себе тяжелые пышные юбки, она проскользнула за слугой в узкий потайной ход, дверь которого бесшумно закрылась за ними, и она очутилась в маленьком коридоре, по которому, пригибаясь, с трудом мог идти один человек.
Бонтан повел ее вверх по небольшой винтовой лестнице, затем они спустились на три ступеньки вниз и вновь оказались в каком-то тесном тоннеле.
Проходя по нему, Анжелика заметила множество дверей, которые, по-видимому, вели в потайные комнаты. Версаль раскрывался ей своей обратной стороной, которую она раньше плохо себе представляла, — тайные встречи, визиты инкогнито, секретные совещания…
Они пересекли какую-то небольшую комнату, убранство которой, состоявшее из скамеечки и небольшого ложа с подушечками, казалось, было специально предназначено для приема таинственных посетителей из подземелий.
Затем, толкнув еще одну дверь, они оказались в значительно большей комнате, роскошная обстановка которой говорила, что они вышли из подземелья.
Оглянувшись, Анжелика поняла, что они находятся в приемной короля. Два канделябра стояли на мраморном столе, за которым, низко склонившись над бумагами, сидел человек.
Бонтан пошевелил в камине кочергой и подбросил пару поленьев. Сделав это, он тут же растаял в стене, подобно тени. Луи, не выпуская из рук пера, поднял голову. Он улыбался.
— Садитесь, сударыня, прошу вас.
Она примостилась на краешке кресла. В комнате повисло тяжелое молчание.
Наконец король встал, подошел к ней и остановился, скрестив руки на груди.
— Итак, вы даже не подняли шума? Не запротестовали? И это тогда, когда вас вытащили из постели?!
— Сир, я всегда к вашим услугам.
— С чего бы это такая покорность? Где ваши вечно ядовитые ответы? Что это за новый каприз?
— Ваше величество представляет меня в виде фурии и начинает стыдить за это. Так какого же мнения вы обо мне?
Король не дал прямого ответа.
— Преподобный отец Джозеф в течение целого часа расхваливал мне ваши способности. Я знаю его как человека справедливого и довольно умного и часто прислушиваюсь к его советам. С моей стороны было бы неблагоразумно не простить вас именно тогда, когда лучшие умы церкви защищают вас. Ну что же я сказал такого, что вы так саркастически улыбаетесь? — неожиданно спросил он, закончив свою тираду.
— Я не ожидала, что меня поднимут среди ночи для того, чтобы я выслушала комплименты из ваших уст.
— Маленькая колдунья!
— Бей назвал меня «фузул-ханум».
— Что это значит?
— То же самое. И разве это не доказывает, что король Франции и посол Персии могут думать одинаково?
— Мы и обязаны думать одинаково в этом случае.
Он протянул к ней руки ладонями вверх.
— Куколка моя, принесите клятву своему суверену!
Улыбнувшись, Анжелика вложила свои руки в ладони короля.
— Торжественно клянусь выполнять свои обязанности и служить королю Франции, чьим вассалом являюсь!
— Так-то лучше. Теперь подойдите сюда.
Он помог ей подняться и повел к краю стола, где стояло его кресло. На столе была разложена громадная карта почти сплошь голубого цвета, расчерченная линиями долготы и широты. На каждой из четырех сторон были изображены розовощекие ангелочки. По голубому фону бежала золотая вязь: «Маре Нострум — матер Ностра» — имя, данное древними географами Средиземному морю. «Наше море — наша мать».
Король водил пальцем по карте.
— Вот Франция, вот Мальта, а вот Кандия, последний оплот христианства. Здесь у нас вечные столкновения с турками. А вот и Персия…
— Неужели вы, ваше величество, подняли меня в такой поздний час, чтобы поговорить о Персии?
— Вы хотите, чтобы мы поговорили о чем-нибудь ином?
Анжелика, не поднимая глаз от карты, молча покачала головой. Потом сказала:
— Давайте поговорим о Персии. Так какой же интерес для нашей страны в этом государстве?
— Этот интерес неотделим от вашего личного, сударыня. Шелк. Надеюсь, вам известно, что три четверти нашего импорта шелка идет оттуда?
— Этого я не знала. Это много. А зачем Франции столько шелка?
Король разразился хохотом.
— И это спрашиваете вы, женщина! Дорогая моя, подумайте, разве вы можете обойтись без парчи, без атласа, без чулок по двадцать пять ливров за пару?! Да скорее мы сможем обойтись без хлеба! Для нас, французов, главным является не зерно, не пряности или какой-нибудь другой вульгарный товар, а МОДА! Вот почему для нас так важен договор с шахом. Франции нужен шелк, и надо постараться добыть его как можно дешевле.
— А разве месье Кольбер не смог наладить производство шелка во Франции? Он говорил, что собирается разместить фабрики в Лионе.
— На это уйдет много времени. Нам придется еще овладеть многими восточными тонкостями, прежде чем мы научимся изготовлять парчу и атлас. А тутовые деревья, которые я распорядился высадить на юге, начнут плодоносить только через несколько лет. Но и это будут деревья с красными ягодами…
— А деревья, дающие белые ягоды, растут только на высокогорных плато Персии.
— Откуда вам известны такие подробности?
— Мне говорил об этом Бактериари Бей.
— Так вы разговаривали с ним о делах, о шелке? Значит, ему известны наши трудности и то значение, которое мы придаем нынешним переговорам?
— Он показался мне очень образованным человеком. Он — глаза и уши персидского шаха.
Король вздохнул.
— Похоже, что мне придется прислушаться к мнению Кольбера и отца Джозефа. Вы, кажется, действительно, единственный человек, кто может распутать этот клубок из шелка.
Они посмотрели друг на друга и расхохотались, будто два заговорщика, связанные единым делом.
Глаза короля заблестели.
— Анжелика… — произнес он глухим голосом. Но тут же его голос приобрел естественное звучание. — Кого только я не посылал к этому послу-персу, и каждый раз мне потом рассказывали одну чушь. И Терси, и Сент-Амен представили мне его как варвара, не способного ни освоить наши обычаи, ни перенять хорошие манеры. В вашем же изображении он представляется мне хитрым, но умным человеком, жестоким и благородным.
— Уверяю вас, ваше величество, если бы вы встретились с ним сами, вместо того, чтобы посылать кого-то другого, то многие трудности сразу же отпали бы. Вы обладаете талантом распознавать людей с первого взгляда.
— Увы, короли не все могут делать сами, но они должны подбирать себе в помощники подходящих людей. Это первое и самое главное условие, которое делает монарха великим. Я же допустил ошибку, послав некомпетентных людей.
Он нахмурился и махнул рукой. Потом выражение его лица смягчилось.
— Но вы, сударыня, оказались там вовремя и спасли положение.
— Совсем иначе вы говорили об этом сегодня утром.
— Согласен. Было бы непорядочно с моей стороны говорить, что я был совершенно прав. Вы показали самый верный путь к достижению цели, которую я наметил. Если мы не заключим соглашения с послом персидского шаха, то это будет означать, что иезуиты потеряют свои миссии, а мы лишимся шелка. Судьба этих обоих предприятий в ваших руках.
— И что же мне делать? Какая роль отведена мне?
— Выяснить, о чем думает посланник, и дать мне знать, как вести себя, чтобы не наделать грубых промахов. И, по возможности, разгадать ловушки, которые может подстроить нам перс.
— Короче, соблазнить его в отрезать ему волосы, как Далила?
Король улыбнулся.
— Решайте сами, как вам поступить.
Анжелика закусила губу.
— Это нелегкое задание. Мне потребуется уйма времени.
— Это не так уж важно.
— Мне кажется, что надо постараться заполучить его верительные грамоты.
— Не следует торопиться. Когда мне доложили, что Бактериари Бей не хочет вручать грамоты, я разозлился. Потом пустил дело на самотек. А теперь мне хочется оттянуть время и нашу встречу на как можно большее время. Мне нужно встретиться с русским послом. Если Россия согласится, то у нас будет более безопасный путь для доставки шелка. Нам не придется опасаться турок, генуэзцев и прочих.
— Значит, тогда товары не будут поставляться морем?
— Да, они пойдут сушей. Взгляните сюда.
Они склонились над картой, головы их сблизились. Анжелика почувствовала, что локоны короля касаются ее щек. Она быстро выпрямилась, слегка задрожав. Затем решительно обошла вокруг стола и уселась напротив, отметив про себя, что огонь в камине потух и в комнате стало холодно. Ее пробирала дрожь, и она пожалела, что не захватила плащ.
Не замечая ее состояния, король продолжал говорить о планах Кольбера, который собирался открыть фабрики в Лионе и Марселе. Вдруг он замолчал.
— Вы не слушаете меня. В чем дело?
Анжелика молчала.
— В чем дело? — повторил король. — Я полагаю, что вы не хотите нанести мне оскорбление, отказавшись от возложенного на вас поручения?
— Никоим образом, сир. Если бы я намеревалась отказаться, я бы вовсе не слушала вас. Неужели ваше величество считает, что я способна на такое?
— Я думаю, — спокойно сказал король, — что вы способны на все. Что же вас беспокоит? Почему вы вдруг стали такой безразличной к моим словам?
— Я замерзла.
— Замерзли? — удивился король. — Неужели у вас такая слабая натура? Никто прежде не смел жаловаться на холод в моем присутствии.
— Да, все боялись, что вы будете недовольны.
— А вы?
— Я тоже боюсь. Но еще больше я боюсь заболеть. Как же я тогда смогу выполнить поручение вашего величества?
Король ласково улыбнулся, и Анжелика впервые почувствовала, что в его гордом сердце затеплилась нежность.
— Ладно, — решительно сказал он, — я бы с удовольствием поговорил с вами еще, но не хочу заморозить вас.
Он снял теплый бархатный халат и накинул его на плечи Анжелики. Ее окутало теплым мужским запахом, смешанным с запахом фиалкового корня — любимым запахом короля. Король положил ей руку на плечо, и, почувствовав тепло, она вспомнила сон и закрыла глаза. Но тут же открыла их вновь.
Король на коленях стоял перед камином, энергично орудуя кочергой, а затем принялся раздувать тлеющие угли.
— Бонтан, видимо, разоспался, — оправдывался он, — а мне не хочется больше никого звать, чтобы не разглашать тайну нашей встречи.
Король поднялся с колен. Сейчас он выглядел как разбогатевший ремесленник, которому пришлось пережить трудную жизнь.
Людовик заметил недоумение Анжелики и улыбнулся.
— В такое позднее время можно и забыть о дворцовом этикете. На долю королей выпал тяжкий жребий. Им приходится отчитываться за каждый жест и шаг перед всем миром и даже перед будущим поколением. Это правило распространяется не только на них, но и на всех, кто их окружает. И только ночью я становлюсь самим собой.
Он провел рукой по лицу, как бы снимая маску.
— Ночью я становлюсь обыкновенным человеком. Мне нравится этот кабинет, где я работаю в тишине и покое. Ночью я могу пригласить сюда тех, кого искренне хочу видеть. Да, ночь — лучшая подруга короля!
Анжелика с восхищением смотрела на человека, которому приходилось так много и тяжело работать.
— Мне приятно наблюдать, как вы смотрите на меня, — внезапно сказал король. — Когда женщина смотрит такими глазами на мужчину, то это наполняет его смелостью и гордостью. А если этот мужчина король, то он готов покорить весь мир.
Анжелика рассмеялась.
— Но ваши подданные вовсе не требуют от вас этого. Они лишь хотят, чтобы в их стране был мир. Никто не требует от вас подвигов Александра Македонского.
— О, тут вы не правы. Никогда не думайте, что те королевские обязанности, о которых я вам говорил, так обременительны для меня. Быть королем — это прекрасно! Но я замолкаю, мадам.
— Ну почему же, я слушаю вас очень внимательно.
— Да, я знаю это. Вот почему мне приятно, когда вы рядом, — вы умеете слушать. Вы слушаете всем сердцем, всей душой и с желанием понять говорящего. И мне это очень приятно. Но я не буду больше испытывать ваше терпение.
Бонтан не спал. Он вновь проводил Анжелику тайным ходом.
В тусклом свете свечи Анжелика увидела перепуганное лицо старшей из девиц Жиландон, которая, видимо, уже давно дожидалась свою хозяйку.
— Что вы здесь делаете? Я вас не звала.
— Собака залаяла, и я подумала, что вам что-нибудь нужно. А когда я окликнула вас и не получила ответа, то подумала, что вы заболели.
— Но я могла просто крепко спать.
— Простите, мадам. Вам что-нибудь нужно?
— Ладно, раз уж вы встали, то разожгите камин и согрейте мне простыни. Я страшно замерзла.
Улегшись в теплую кровать, Анжелика долго не могла заснуть. Голос короля все еще звучал у нее в ушах. Звуками своего голоса он расположил ее к себе больше, чем поцелуями.
Глава 19
Бактериари Бей прыгнул в седло. Церера стояла спокойно в новой разукрашенной сбруе, с широкими позолоченными стременами и даже не посмотрела на Анжелику, только что прибывшую в резиденцию посла.
Группа персов с кинжалами на груди и кривыми саблями у правого бока образовали широкий полукруг возле посла. В руках они держали длинные пики, раскрашенные в разные цвета.
Посол взял из рук слуги такую же пику, вскинул ее вверх на всю длину вытянутой руки, и кавалькада сразу же перешла на рысь. Через мгновение всадники скрылись в густой листве сада.
Анжелика, покинутая на ступеньках дома, почувствовала себя оскорбленной, ибо именно на сегодняшнее утро она получила приглашение.
Агобян, стоявший возле нее, сказал:
— Они сейчас вернутся. Они разделятся на два отряда, и на ваших глазах разыграется сражение, устроенное его превосходительством в вашу честь.
И действительно, навстречу друг другу вылетели два отряда бешено потрясающих пиками всадников. Некоторые на всем скаку проползали под брюхом лошади.
— Его превосходительство является одним из самых искусных джигитов. Но сейчас он не может показать вам свое искусство, так как опасается, что его новая лошадь испугается. Он очень сожалеет об этом, — объяснил армянин.
Подскакав к ступенькам крыльца, всадники замерли как вкопанные. Затем вновь разъехались и по сигналу Бактериари Бея с завываниями бросились друг на друга. Пиками они старались выбить «противника» из седла. Всадник, который был сброшен с лошади или терял оружие, покидал «поле сражения». Несмотря на неопытность лошади в подобного рода стычках, посланник оказался в числе последних, кто оставался в седле. И все это не благодаря высокому рангу, а силе и ловкости.
Когда битва закончилась, Бактериари Бей, широко улыбаясь, подскакал к Анжелике.
— Его превосходительство показывал вам развлечения, с которыми наш народ знаком еще со времен Дария…
В присутствии посторонних Бей предпочитал говорить с переводчиком.
Анжелика тоже не захотела отставать в эрудиции.
— Французские рыцари в средние века тоже устраивали турниры. Этот обычай появился у них после возвращения крестоносцев.
«Пожалуй, — подумала Анжелика, — он еще заставит меня думать, что вся наша цивилизация обязана всем только им». Затем, немного поразмыслив, она решила, что утверждение во многом правильно. Она решила уклониться от столь спорных вопросов и заговорила о лошадях.
Его превосходительство вновь стал расхваливать Цереру.
— Он говорит, что даже в своей стране он не встречал столь покорной и вместе с тем столь горячей лошади. Король Франции, несомненно, сделал ему хороший подарок. У себя дома он предложил бы принцессу царских кровей за такую лошадь.
Анжелика объяснила, что это испанская кобыла.
— Вот страна, которую я хотел бы посетить.
Разговаривая, они поднялись в дом и вошли в зал, убранный в восточном стиле. Едва за ними опустились занавеси, драпировавшие двери, посол заговорил по-французски.
— Я появлюсь перед королем лишь на церемонии, достойной его и того правителя, который меня послал.
— Но разве вы не договорились об этом с маркизом де Терси?
— Нет! — взорвался перс. — Он хочет везти меня, как пленника, в клетке, окруженной неверными. Он говорит, что я должен стоять перед королем с непокрытой головой. А это не только недостойно меня, но и оскорбительно. В такой торжественный момент человек должен быть в головном уборе, как в мечети перед самим аллахом.
— Но наши обычаи не похожи на ваши. Мы снимаем головные уборы, входя в церковь на встречу с богом. И я думаю, что если француз появится перед вашим шахом в башмаках, вы же не заставите его снимать их?
— Верно… И если бы у него был недостаточный эскорт, мы помогли бы ему… оказали бы ему почести… и соблюли бы достоинство нашего шаха. Ваш король — великий правитель. И он должен позволить мне устроить триумфальный въезд, достойный его собственного престижа, или же мне придется вернуться домой, не выполнив миссии.
Анжелика набралась смелости спросить:
— А вы не боитесь попасть в немилость шаха?
— Да, я рискую головой. Но я предпочитаю лишиться жизни, чем оказаться в смешном положении перед всем Парижем.
Анжелика поняла, что все обстоит гораздо серьезнее, чем кто-либо мог предположить.
— Я все устрою, — пообещала она.
— Не уверен.
— Все будет улажено. И хотя я для вас всего лишь женщина и чужеземка…
— Вы не правы! — громко воскликнул Бактериари Бей. — Ваш ум превосходит вашу красоту. И если моя миссия закончится успешно, я знаю, какой подарок просить мне у вашего короля.
Внезапно где-то за занавесями раздался неприятный звук, и тут же громко запела флейта.
— Слуги приготовили мне ванну. После скачек так приятно смыть с себя грязь и усталость.
Двое слуг внесли огромный медный таз, наполненный кипящей водой. За ними двигались другие слуги с полотенцами и душистыми притираниями.
Бактериари Бей последовал за ними в смежную комнату.
Анжелика хотела уйти и решила объяснить послу, что по французским обычаям женщине неприлично оставаться у мужчины более двух часов. Но потом подумала, что перс воспримет ее уход как оскорбление, и это сведет на нет все те усилия, которые она приложила.
Когда она сделала движение, будто собираясь подняться, маленький слуга, которому было поручено развлекать ее, принес блюдечко с разными деликатесами. Затем он быстро засновал взад и вперед и натащил подушечек, подкладывая их ей под спину и под руки. Он кинул кувшинчик с раскаленными углями и пододвинул его так, чтобы она могла вдыхать едкий голубоватый дым.
Ей уже давно следовало бы уйти. Эта комната с тяжелым воздухом, наполненным благовонными курениями, черные глаза посла, который вот-вот должен был вернуться, его чувство собственного достоинства, плохо скрываемая ярость — все это подавляло ее волю.
Маленький слуга снял крышки с позолоченных кубков и влил в них что-то из маленького флакона. Щебеча, как птичка, он обратился к Анжелике. Она ничего не поняла, и тогда он поднес один из кубков к ее губам. В кубке была жидкость золотистого цвета. Анжелика попробовала ее и решила, что вкусом она напоминает дягиль из ее родного Пуату.
Маркиза заинтересовалась сладостями, лежащими на подносе. Все они были разных цветов, включая прозрачное желе и фисташковую нугу. Анжелика попробовала всего понемногу и отложила в сторону все, что ей понравилось. Она попросила еще фруктового шербета. Потом ей захотелось покурить наргиле, но когда слуга понял, что она хочет, он испугался и в ужасе стал показывать, что с ней будет, закатывая глаза. Потом расхохотался, и Анжелика рассмеялась вслед за ним. Смеясь, она продолжала слизывать с кончиков пальцев какую-то розовую пасту, когда вошел Бактериари Бей. Он, словно зачарованный, не мог оторвать от нее взгляда.
— Вы восхитительны! Вы напомнили мне одну из моих наложниц. Она была алчной в любви, как кошка.
Он взял с подноса какой-то фрукт и кинул его слуге, выкрикнув приказание.
Мальчишка поймал его на лету и в два прыжка скрылся из комнаты.
«Этот маленький мудрец с Востока, — подумала Анжелика, — опоил меня каким-то зельем». Вместе с тем она чувствовала, что на опьянение это не похоже. Какое-то тепло разливалось по ее телу, она чувствовала себя счастливой. Все ее чувства обострились. Она с восхищением разглядывала новое одеяние Бактериари Бея.
На нем были только атласные брюки, перетянутые под икрами ног и скрепленные у пояса широкой лентой с драгоценными камнями. Гладкая грудь блестела, смазанная сладко пахнущими мазями, мускулистые руки и плечи вызывали мысль о недюжинной силе. Черные волосы были напомажены и зачесаны назад.
Быстрым движением Бей сбросил разукрашенные сандалии и вытянулся на подушках. Небрежно сунув в рот наргиле, он в упор смотрел на Анжелику.
Глупо было думать, что они станут продолжать разговор о протоколе официального приема. О чем же теперь пойдет разговор? Анжелике вдруг захотелось так же беззаботно вытянуться рядом с ним на подушках, но она поборола это желание, продолжая сидеть. Самые различные мысли теснились в ее голове. Вдруг она рассмеялась.
Перс был явно обрадован ее хорошим настроением.
— Я подумала о ваших наложницах. Расскажите, как они одеваются?
— В своих комнатах или в комнате своего властелина они носят тонкие пушистые брюки и безрукавки. Когда они выходят на улицу, то надевают густую чадру с узкой щелью для глаз, чтобы видеть дорогу. Дома же, вместо чадры, они носят тонкие, как паутина, покрывала, изготовленные из шерсти коз.
Анжелика вновь обмакнула пальчики в розовое желе.
— Удивительная жизнь! А о чем же думают эти затворницы? Что сказала ваша наложница… та, что была алчная, как кошка, когда вы ее покинули?
— Наши женщины ничего не говорят в таких случаях. А эта наложница ничего не может сказать по очень простой причине — она мертва.
Читать бесплатно другие книги:
