Анжелика и король Голон Анн

Глава 21

Едва Анжелика закончила объяснения по поводу того, что Бактериари Бей не хочет нанести визит королю только потому, что ему кажется, будто его принимают с недостаточной пышностью, Кольбер возвел руки к небесам.

— Подумать только, а ведь король бранит меня за его экстравагантность и неумеренные потребности.

Услышав это, король расхохотался от души:

— Знаете, месье Кольбер, ваши нотации порой несправедливы. Безудержная трата денег на Версаль — это не такие уж плохие вложения, как вам кажется. Таким образом, мой дворец становится настолько выдающимся, что это возбуждает всеобщее любопытство и является предметом зависти даже у отдаленных народов. Я вижу как наяву в залах Версаля представителей всех народностей, одетых в национальные костюмы.

В тот день, когда персидское посольство прибыло к золотым воротам Версаля, тысячи посаженных в горшочки растений были выставлены из теплиц и оранжерей вдоль террас. Пол в главном зале был весь покрыт лепестками роз.

Бактериари Бей проходил по залам, украшения которых могли соперничать с роскошью дворцов из арабских сказок.

Шествие закончилось в ванной, где вид бассейна гигантских размеров, отделанного розовым мрамором, убедил посла в том, что и французам не чужды омовения.

Это был день триумфа для Анжелики. У нее было явное преимущество перед остальными, ибо Бактериари Бей не обращался ни к королеве, ни к другим придворным дамам, а только к Анжелике.

Договор о шелке был подписан очень быстро и в вполне благожелательной атмосфере.

Страшно измученная после приема, Анжелика вернулась в Париж, но не успела добраться до своего дома, как перед ней появился забрызганный грязью королевский курьер, который уже ждал ее.

— Слава богу, я дождался вас, мадам. Король послал меня за вами, — и он вручил Анжелике бумагу с приказанием вернуться в Версаль.

— Неужели нельзя подождать до утра?

— Король приказал и на словах: немедленно!

— Но ворота Сен-Оноре уже закрыты.

— У меня есть распоряжение открыть их для вас.

— На нас могут напасть грабители.

— Я вооружен. У меня шпага и два пистолета.

Ей не оставалось ничего другого, как повиноваться королевскому приказу. Она поплотнее закуталась в плащ, и они покатили обратно.

Когда они прибыли в Версаль, дворец голубым чудовищем проступал на фоне розовеющего зарей неба. В окне королевской комнаты для приемов металось пламя факелов, будто блеск жемчужины из глубины моря.

Анжелика слегка съежилась, проходя по пустым залам мимо стражи, неподвижно застывшей у дверей.

У короля было много народу: Кольбер, де Лион с осунувшимся от бессонницы лицом, королевский исповедник Боссюэ, чьими советами король охотно пользовался, Лувуа с мрачным лицом, шевалье де Лоррен и еще несколько человек, по лицам которых было видно, что они о чем то горячо спорили. Все они стояли перед его величеством. По обгоревшим свечам было видно, что разговор велся всю ночь.

Как только вошла Анжелика, все разговоры смолкли. Король попросил ее присесть. Воцарилось тягостное молчание, во время которого король изучал какое-то письмо. Потом он заговорил:

— Персидский посол закончил свою миссию довольно странным образом, сударыня. Бактериари Бей отправился на юг, но оставил мне довольно необычное послание, касающееся вас. Впрочем, читайте сами.

Послание, наверняка переведенное и переписанное армянином Агобяном, еще раз выражало благодарность за оказанный прием и за доброту короля. Затем следовало перечисление даров его величества Людовика XIV, которые он посылал шаху Персии через посла. Здесь были дорогие сервизы, золотые часы, гобелены, двадцать отрезов полотна, три ящика серебряных ядер для подогрева бани великого шаха. Но его величество не включил в число подарков драгоценную бирюзу — то, чего ожидал его превосходительство для себя лично, как награду за успешное выполнение миссии. И затем следовало такое подробное описание этой «бирюзы», что было ясно, что речь идет о совершенно конкретной женщине

— Анжелике. Бактериари Бей выражал надежду, что обычаи Запада не позволят ему уехать с пустыми руками, и что ему вручат это сокровище. Но он не видит очаровательной маркизы, «лилии Версаля», среди тех подарков, которые ему вручили. Он думал, что лишь благоразумие удерживало ее, чтобы не присоединиться к нему немедленно со всем ее багажом и экипажем. Он ждал до ночи и отправился в путь, но на первой же остановке понял, что с ним сыграли злую шутку. Они обращались с ним, как с ослом, перед которым на палке повесили морковку. Неужели повелитель Запада — двуличный человек? Или он такой жадный? Или смотрит на договор как на игрушку?!

Длинный список вопросов не оставлял сомнений в том, в каком состоянии пребывал Бактериари Бей, когда писал это письмо, а также говорил о возможных неприятных последствиях, ибо все достигнутое могло быть немедленно разрушено.

— Ну и что? — спросила Анжелика.

— Вот именно: ну и что?! — передразнил король. — Потрудитесь объяснить ваше постыдное поведение в резиденции посла, которое позволило этому персу сделать вам такое гнусное предложение.

— Мое поведение, сир, — это поведение женщины, которую послали к восточному владыке с целью обольстить и соблазнить его, чтобы склонить к переговорам и тем послужить своему королю.

— Вы представляете дело так, будто я вынуждаю вас заниматься проституцией!

— Намерения вашего величества мне совершенно ясны.

— Что за глупости! Для женщины вашего ума и характера найдутся десятки других способов умилостивить посла, а не становиться обычной шлюхой. Так вы стали любовницей этого варвара, закоренелого врага нашей церкви?! Да? Отвечайте же!

Анжелика покусывала губы, чтобы скрыть усмешку. Она оглядела присутствующих.

— Сир, ваши вопросы смущают меня, я стесняюсь этих господ. Позвольте мне лишь сказать, что на эти вопросы я отвечу только моему исповеднику.

Король приподнялся в кресле, его глаза засверкали. Но тут вмешался Боссюэ, поднявшись во весь могучий рост, он вытянул епископскую ладонь и произнес:

— Сир, позвольте напомнить вам, что только священнослужители имеют право знать сокровенные тайны человеческой души.

— И король тоже, когда действует на благо страны. Бактериари Бей вызвал мое неудовольствие тем, что показал свою наглость. Когда мужчина, перс он или нет, заявляет…

— Нет, сир, я не согласилась, — решительно заявила Анжелика.

— Я рад слышать это, — сказал король и с явным облегчением уселся в кресло.

Боссюэ выразительно заключил, что каким бы ни было прошлое, настоящее важнее и поэтому необходимо подумать, как миром уладить это дело с персом, не удовлетворив его требования.

Все заговорили разом, наперебой. Де Терси предложил арестовать посла и бросить его в тюрьму, а персидскому шаху сообщить, что посол умер от лихорадки.

Кольбер чуть не схватил его за грудки. Таким солдафонам, как де Терси, никогда не понять значения торговли в экономике страны!

Но Боссюэ принялся доказывать, что будущее христианской церкви на Востоке зависит от успеха посольства.

Лишь Анжелика предложила единственно правильный выход. Она предложила написать посланнику, что король никак не может выполнить просьбу преданного друга, ибо Анжелика является его, короля, «султан-баши», и, следовательно, посол сам понимает, что его просьбу никак нельзя выполнить.

— А что такое «султан-баши»?

— Любимая жена султана, сир, которой он доверяет руководить гаремом и к советам которой прибегает при управлении страной.

— Ну, если это так, то Бактериари Бей вправе спросить, а как же королева?

— На это ответ простой. Зачастую и на Востоке наследники женятся на царевнах, которых они не выбирают, а которых выбирают им для продолжения династии. А в наложницы они берут женщину, может быть, менее родовитую, но именно она и обладает полнотой власти.

— Странный обычай. Но, по-моему, у нас нет выбора.

Стали сочинять письмо. Писать взялся Кольбер. Потом он зачитал его вслух.

— …просите у меня другую женщину королевства, и она будет ваша, — закончил он. — Самая молодая, самая прелестная — вам стоит только выбрать.

— Ну-ну, полегче, месье Кольбер, — усмехнулся король, — а то вы втравите меня в довольно малопочтенное дельце.

— Сир, но вы должны понять, что, отказывая ему, вы должны тут же предложить достаточную компенсацию, чтобы не разочаровать его.

— Да, вы правы. Я не подумал об этом.

Весь двор вздохнул с облегчением, когда король вышел в хорошем расположении духа и с радостной улыбкой на лице. Ибо все ждали только неприятностей, вплоть до объявления войны.

Удовлетворяя любопытство собравшихся, король с юмором рассказал о требованиях персидского посла. Он не упомянул об Анжелике, лишь сказал, что на роль восточной принцессы посол хотел взять французскую красавицу, чтобы ее тело напоминало ему о Франции.

— И у нас были трудности с выбором такого «сувенира», — продолжал король.

— Полагаю, что решение этой задачи под силу только месье де Лозену, он у нас знаток в таких делах.

Пегилен сделал жест рукой, словно благодаря монарха.

— Это дело не сложное, сир. У нас при дворе много прелестных шлюх…

Он взял за подбородок мадам де Монтеспан.

— Почему бы не эту? Она уже доказала, что может удовлетворить запросы особы королевских кровей.

— Что за дерзости! — вспыхнула маркиза, ударив его по руке.

— А что вы скажете об этой? — продолжал Пегилен, указывая на принцессу Монако, которая была одной из его любовниц. — Она мне нравится. Быть может, это и является препятствием, иначе почему ее не возьмут для такого дела?

Король грубо прервал его:

— Следите за своими выражениями, сударь.

— Но зачем же, сир, когда никто не следит за своим поведением?

— Кажется, Пегилену опять захотелось в Бастилию, — шепнула мадам де Шуази Анжелике. — Но все же он мастерски ответил королю. А что это за скандал с персидским посланником? Уж не замешаны ли вы в этом деле?

— Я все расскажу вам в Сен-Жермене, — ответила Анжелика.

Щелканье хлыстов, потрескивание колесных осей и ржание лошадей заполнили все пространство, пока экипажи выстраивались в ряд. Но какое-то время золоченые ворота Версаля будут закрыты, так же как и высокие окна, в которых отражался блеск заходящего солнца.

Де Лиен высунул голову из окошка кареты и крикнул Анжелике:

— Можете хвастаться, что это вы втравили меня в это дело. Король именно мне поручил найти достойную замену для персидского посла. Что скажет моя жена? Я видел недавно у Мольера молоденькую актрису, очень умную и хорошенькую. Не попробовать ли уговорить ее?

— Все хорошо, что хорошо кончается, — ответила Анжелика с вымученной улыбкой.

Она не смыкала глаз целые сутки, ей пришлось очень много пережить за это время, и одна только мысль о том, что сейчас ей придется трястись в карете от Версаля до Парижа, приводила ее в уныние.

Кучер со шляпой в руках уже ждал ее у кареты. С чувством собственного достоинства он заявил маркизе, что имеет честь везти ее в последний раз. Он всегда добросовестно выполнял свою работу, но он уже очень стар. К своему великому сожалению, он вынужден оставить службу у мадам маркизы.

Глава 22

Нищие ожидали на кухне.

Пытаясь повязать передник, Анжелика напомнила сама себе, что давно уже не выполняла долг богатой женщины. Она давно уже не раздавала собственноручно милостыню. Бесконечные праздники при дворе, многочисленные разъезды — все это захватило ее целиком. Теперь ей следовало привести в порядок все счета.

Роджер был хорошим управляющим. Барба следила за Шарлем-Анри. Аббат де Ледигер и Мальбран занимались с Флоримоном при дворе. Зато ее собственные дела и все то, что было связано с имуществом дю Плесси, пришло в полный беспорядок.

Первым делом она отправилась проведать Давида Шайо, который управлял шоколадными лавками города и справлялся с этим делом довольно хорошо.

Затем она навестила тех, кто занимался ее торговыми операциями с «островами».

Вернувшись после всех этих дел, она увидела, что девицы Жиландон уже приготовили подарки для бедных, так как это был день милостыни в отеле дю Ботрэн.

Наступил вечер. Анжелика вынесла корзину с булочками, а Мари-Анн следовала за ней с корзинкой бинтов и медикаментов. Тусклый отблеск заходящего солнца лежал на лицах бедноты, столпившейся у отеля. Одни из них сидели на стульях и скамейках, другие стояли вдоль стены.

Анжелика приступила к раздаче хлеба. Матерям она добавляла ветчины или колбасы, чтобы их семьи могли прокормиться еще некоторое время.

Были и новые лица. Анжелика присела на корточки, чтобы промыть изъеденные язвами ноги женщины, которая держала на руках маленького ребенка. Женщина с мрачной усмешкой смотрела на нее.

— Вы хотите попросить меня о чем-то? — спросила Анжелика.

Страх порой может заставить человека выглядеть дерзким и заносчивым. Женщина заколебалась, потом молча протянула ребенка. Анжелика осмотрела его и увидела следы собачьих укусов прямо на шее, причем в некоторых местах ранки загноились.

— Его нужно лечить.

Женщина энергично замотала головой. На помощь ей пришел старый знакомый Анжелики — старик-калека но кличке «Черный Хлеб».

— Она хочет, чтобы к нему прикоснулся король. Вы ведь знаете короля. Посоветуйте, что ей делать, чтобы ее желание исполнилось.

Анжелика смотрела на маленький забавный носик ребенка и его перепуганные глаза. Захочет ли король прикоснуться к ребенку? А почему бы и нет?

Ведь с тех пор, как Хлодвиг — первый христианский король — излечил от золотухи своего слугу, этот дар божий передается всем наследникам престола. Все короли Франции почитаются врачевателями, и никто из суверенов не гнушается исполнять этот долг. Так же поступал и Людовик. Почти каждое воскресенье в Версале, а то и в Париже, к нему допускали больных. Как-то раз ему пришлось прикоснуться к полутора сотням людей, и говорили, что многие из них исцелились.

Анжелика сказала, что сначала ей необходимо поговорить с королевским врачом или с его помощником, прежде чем показывать ребенка королю. Она посоветовала женщине прийти к ней на следующей неделе. А она тем временем поговорит с нужными людьми.

Нищие, которые слышали слова Анжелики, бросились к ней. Они принялись умолять ее:

— Мадам, я тоже хочу, чтобы король прикоснулся ко мне!.. Мадам, помогите нам!..

Она пообещала, что сделает все, чтобы помочь им.

Тем временем Анжелика промыла ранки ребенка, перевязала их и подошла к старику. Черный Хлеб был здесь постоянным посетителем. В течение ряда лет приходил он в отель дю Ботрэн, где Анжелика собственноручно перевязывала его язвы и мыла ноги. Старик не видел в этом никакой нужды или пользы, но не хотел обижать Анжелику, а она настаивала на этом. Невнятно бормоча в седую бороду, он рассказывал Анжелике о посещении святых мест, ибо он не хотел казаться простым попрошайкой. Он постоянно перебирал четки, а на его одежде пилигрима были нашиты колокольчики. Анжелике нравилось слушать его.

— Что вы расскажете мне сегодня, Черный Хлеб?

— Сегодня утром, — начал калека, — я вернулся пешком из Версаля. Когда я шел по лесу, моя собака неожиданно залаяла и на дорогу вышел человек. «Разбойник!» — подумал я. Но, к моему удивлению, мужчина подошел ко мне и сказал: «Есть ли у вас хоть кусочек хлеба? Я расплачусь золотом». Человек протянул мне два золотых, и я тут же отдал ему весь хлеб, который у меня был. Потом он спросил дорогу на Париж. «Я тоже иду туда», — сказал я. В это время по дороге проезжал виноторговец с пустыми бочками, и он посадил нас в телегу. В дороге мы разговорились, и я сказал ему, что знаю всех дворян в Париже. Тогда он сказал, что хотел бы повидать мадам дю Плесси, она его хорошая знакомая. «Так я как раз направляюсь к ней», — ответил я.

Анжелика перестала перевязывать его.

— Вы что-то выдумываете, Черный Хлеб. У меня нет знакомых среди лесных разбойников.

— Я говорю вам то, что слышал. И если вы не верите мне, то спросите у него самого. Он здесь…

— Где?

— Вон в том углу. Он, по-моему, чего-то боится. Похоже, он не хочет, чтобы кто-то видел его лицо.

Человек, на которого показывал старик, действительно старался закрыть лицо.

Анжелика не разглядывала его, когда раздавала хлеб. Его худощавая фигура была закутана в оборванный плащ, краем которого он закрывал лицо. Она встала и направилась к нему. Это был Ракоци.

— Вы! — только и смогла произнести она. Она обхватила его за плечи и через плащ почувствовала его худобу.

— Откуда вы появились?

— Этот старик уже сказал вам — из лесу.

Анжелика вспомнила, что прошел уже месяц с тех пор, как в Версале побывала русская делегация. Боже, как же это! Ведь самая середина зимы!

— Не беспокойтесь, я позабочусь о вас.

Когда нищие разошлись, она отвела венгра в комнату, соседнюю с флорентийской купальней. Ракоци пытался обратить все в шутку. Накинув оборванные лохмотья, словно плащ вельможи, он с поклоном осведомился о ее здоровье. Но, приняв ванну и побрившись, он почувствовал слабость и тут же погрузился в глубокий сон. Анжелика позвала управляющего.

— Роджер, этот человек — мой гость. Я не могу назвать вам его имени, но мы должны обеспечить ему безопасное убежище.

— Вы можете положиться на мое молчание.

— На ваше — да, но у нас многочисленная прислуга. Я хочу, чтобы каждый из наших людей понял, что для них этого человека просто не существует. Они никогда не видели его.

— Понимаю, мадам.

— И еще скажите им, что если он выйдет отсюда живым и невредимым, я щедро одарю всех. Но если что-то случится с ним под моей крышей, то я… — Анжелика сжала кулаки, и глаза ее засверкали. — Тогда я рассчитаю всех! Вам ясно?

Роджер поклонился. Он знал, что слово мадам дю Плесси не расходится с делом. Да и к тому же, по его убеждению, хороший слуга должен быть глухим, слепым и немым. Поэтому он заверил Анжелику, что все его люди будут хранить молчание, и что он не позволит запятнать доброе имя хозяйки.

Анжелика почувствовала уверенность. Но укрыть Ракоци — это было еще не все. Надо помочь ему бежать из Франции, пересечь границу. Она не знала, что Людовик XIV издал новые законы, направленные против революционеров.

Так она и просидела в кресле, строя планы спасения Ракоци, пока маленькие каминные часы не пробили одиннадцать вечера. Она поднялась, намереваясь пойти приготовить постель, но тут же испуганно вскрикнула. Перед ней стоял Ракоци.

— Как вы себя чувствуете?

— Превосходно!

Худощавый венгр забавно выглядел в одежде толстого Роджера.

— Вы прекрасны, — сказал он, не переставая жевать. — Все то время, что я скитался по лесу, ваш милый образ был передо мной. Образ самой красивей женщины.

— Почему вы бежали в лес?

— А куда же мне было еще идти? Лес был моим единственным убежищем, когда я убежал из Версаля. На мое счастье, я сразу же попал на болото, где были незамерзающие лужи. И это сбило собак со следа. Я отчетливо слышал их лай и крики стражников…

— Но где же вы там жили?

— Мне посчастливилось найти заброшенный домик дровосеков.

— Я была поражена вашим поступком. Ваш кинжал у ног короля, да еще на глазах у всего двора. А как вы поступили со своей лошадью?

— Я не мог выйти с ней из леса. Она бы выдала меня. И я не мог оставить ее в лесу на съедение волкам. Я собственноручно перерезал ей горло.

— Ох, нет! — воскликнула Анжелика, и на ее глаза навернулись слезы.

— Что значит смерть любимой лошади по сравнению с теми ужасами, которые творятся в моей стране? Не растрачивайте свою жалость по пустякам.

Анжелика встала, вышла из комнаты и прошла в спальню.

Три ночи она спала, прижавшись к длинному и худощавому телу венгра. Три ночи он шептал ей, как она прелестна.