Красный холм Макгвайр Джейми

Гэри тяжело вздохнул, глядя, как Эрик пытается прикрыть растерзанные лицо и грудь Аннабель единственной ветошью, что смог найти, — крохотным половичком.

— Это сынишка Крейга и Эми Николсон.

Скитер присел на корточки, поставил винтовку на пол позади себя и протянул мальчишке руку:

— Мы с твоей мамой вместе учились в школе. Ты Коннор, верно? Иди сюда, дружок. Самое страшное позади, теперь ты в безопасности.

Коннор отчаянно замотал головой и, уткнувшись лицом в колени, стал раскачиваться взад-вперед.

— Аннабель — его тетя? — спросил я.

— Нет, она учительница младших классов, — ответил Скитер.

— Она спасла меня, — прошептал Коннор, — от мамы.

У мальчика перехватило дыхание, и он заплакал. Скитер бережно обнял его за плечи.

— Тихо, дружок, тихо. Теперь ты в безопасности. Все будет хорошо, я тебе обещаю.

Выпрямившись, мой шурин подошел к окну, а оттуда шагнул на крышу. Я выглянул следом. Вокруг церкви собралась целая толпа этих уродов.

— Они пришли за нами, — всхлипнул Коннор.

Скитер кивнул, заметив кровавые следы на крыше, подоконнике и тротуаре, ведущем к церкви.

— Это кровь Аннабель. Они, видать, собрались здесь со всего города.

— Зато мы выяснили, что лазить они не умеют, — вставил я, показывая на мертвецов, что царапали внешние стены церкви.

— Аннабель уже была на крыше, но увидела, что я бегу, и спустилась мне помочь, — шмыгнул носом Коннор.

Скитер сочувственно улыбнулся:

— Она была замечательным человеком.

Он взял мальчика на руки. Коннор украдкой глянул поверх его плеча на прикрытое половичком тело и крепко зажмурился.

— Нам нельзя тут больше оставаться, — заявил я.

— Нат, мы не можем уйти, — возразил Скитер. — Подождем пару деньков. Авось рассосется.

— А вдруг нет и мы окажемся в ловушке?

Скитер глубоко вздохнул:

— Я не могу бросить Джил.

— А если ей станет хуже? — нахмурился я. — Что, если она превратится в одну из этих?

Скитер отвел взгляд и, видимо приняв решение, снова посмотрел на меня:

— Ты можешь уйти. Уходите вместе с Зои. Ей не стоит быть здесь, когда Джил… Прости, брат, но я остаюсь. Мне все равно терять нечего.

У меня упало сердце, по спине побежали мурашки. Скитер собрался умереть здесь, рядом с женой.

— Главное — спасти Зои, — сказал он.

— Знаю.

Скитер шагнул за дверь с Коннором на руках, но на пороге повернулся к Эрику:

— Заколотите дверь.

— Но зачем? — растерялся тот. — Лазать они не умеют, а Аннабель мертва.

— На случай, если она оживет, — пояснил я.

Гэри нахмурился:

— Тогда, может, сбросить ее с крыши? Чего доброго, вонять скоро начнет.

— Нет! — завопил Коннор.

Скитер успокаивающе похлопал его по спине:

— Ее запах перекроет наш. Пускай лежит. Просто заколотите дверь.

Гэри с Эриком принялись за дело. Мы тем временем спустились на кухню к остальным — Бобу, Эвану, преподобному Мэтису и Дорис. Пока мы ходили наверх, они устроили для Джил некое подобие кровати, подложив ей под голову скатанные в рулон полотенца.

— Господи Иисусе! Это же Коннор Николсон. Как ты, родной? — запричитала Дорис.

Мальчик всхлипнул и бросился к женщине. Очевидно, они были знакомы.

Дорис вдруг побледнела и посмотрела на Скитера:

— А где Эми?

— Снаружи. Аннабель Стивенс помогла ему забраться на крышу.

— И… — Дорис заглянула Скитеру за спину. — И где она сама?

Скитер вздохнул:

— Наверху. Ей не повезло.

Раздался стук молотка. Дорис обняла плачущего Коннора. Преподобный Мэтис отправился в алтарную часть навестить Барб и миссис Кэй, а Скитер присел на пол рядом с женой. Джил была без сознания, налитые кровью глаза были чуть видны из-под полуприкрытых век. Она задыхалась, бледная кожа блестела от пота.

Зои стояла в дверях, следя за каждым движением своей тети. Я опустился на колени и прижал девочку к себе, не зная, что сказать. Смысла спрашивать, в порядке ли она, не было. Никто из нас не был в порядке.

Скитер наклонился, шепча ласковые слова на ухо жене. Я отвернулся, не в силах смотреть, и быстрым шагом направился в алтарь. Повсюду на полу валялось битое стекло. Население Фэрвью царапало и грызло доски, что приколотили Гэри с Эриком. Надолго этих досок не хватит, как и скудного запаса еды, которую принесли с собой Скитер и остальные.

Преподобный Мэтис молился вместе с Барб и миссис Кэй. На секунду он прервал молитву и с опаской стал наблюдать за мной. Подойдя к окну, я заглянул в щелку, пытаясь прикинуть, как далеко отсюда до моей машины. У дома Скитера тварей не наблюдалось, в ближайших переулках тоже, но это ровным счетом ничего не значило. Самым трудным было выбраться на улицу.

Я вернулся на кухню и достал из кармана ключи от машины.

— У меня в конце квартала машина. Поместится человек пять, включая нас с Зои. Нужно только отвлечь толпу.

— Я не брошу тетю Джил, — упрямо сказала Зои.

— Я тоже никуда не пойду, — поддержала ее Дорис.

— Почему бы и вам не остаться здесь? — нахмурился Боб. — Тут безопаснее, чем где бы то ни было.

Прикрывая уши Зои, я заговорил снова:

— Аннабель оставила кровавый след, по которому нас и учуяли. Церковь окружена, и тварей меньше не становится. Кто знает, когда они уберутся отсюда и уберутся ли вообще.

Скитер кивнул:

— Тебе понадобится оружие. Что-то не очень тяжелое, но мощное. Возьми у меня из сумки самозарядный AR-223. И магазины не забудь. Я вас прикрою.

Огромная сумка цвета хаки, куда шурин сложил почти весь свой арсенал, стояла под столом. Я с трудом вытащил ее оттуда и достал короткоствольный карабин — небольшой, но не менее грозный, чем остальное содержимое сумки.

— Скитер, я в жизни из такого не стрелял. Не уверен, что справлюсь.

— Ерунда, с ним даже Зои справится, — мрачно усмехнулся Скитер. — Ты, кстати, научи ее обращаться с оружием, как только окажетесь в безопасном месте. Так, на всякий пожарный.

От мысли, что, если со мной что-нибудь случится, Зои останется одна, мне стало не по себе. Она ведь совсем еще ребенок, и если Скитер и Джил не поедут с нами, кроме меня, ей будет не на кого надеяться.

— Может, нам лучше остаться? — выдавил я, блуждая взглядом по алтарной части. Эти твари снаружи по-прежнему пытались пробраться внутрь, колотя и царапая доски.

— Нет, — решительно заявил Скитер, взглянув сперва на жену, а потом на меня. — Не лучше.

Я вытащил из сумки девятимиллиметровый пистолет и коробку патронов:

— Можно тоже взять?

Взгляд Скитера задержался на Зои. Он понял, зачем мне нужен был второй пистолет. Я не хотел бросать ребенка на произвол судьбы.

— Конечно, брат.

Я благодарно кивнул и поднялся:

— Остается как-то их отвлечь.

Дорис посадила Коннора на стул, где раньше сидела Джил.

— Может, нам повезет и кто-то проедет на машине. За машиной они пойдут?

Зои дернула меня за штанину:

— Папочка, я не хочу никуда уходить.

Я наклонился и посмотрел ей в глаза:

— Понимаю, родная. Там страшно, да? — (Она кивнула.) — Но тут оставаться нельзя, слишком опасно. Нужно найти другое место, понадежней.

Зои недовольно поджала губы, но спорить не стала.

— Коннора с Эваном тоже возьмите, — попросил Скитер.

Эван со страхом смотрел на Боба. Коннор спрятался за спину Дорис.

Та покачала головой:

— Свою дочь пусть забирает, дело его, но мальчиков на улицу, к этим тварям, я не выпущу.

— Коннор, послушай, — начал Скитер, — тебе лучше пойти с Натаном. Мы, конечно, постараемся отбиться, но не уверен, что ты будешь с нами в безопасности, сынок.

Коннор отчаянно затряс головой и еще крепче вцепился в Дорис. Я не хотел силой заставлять его идти со мной. Парнишка и так прошел через ад.

— Боб? — позвал Скитер. — Уверен насчет Эвана?

Эван с мольбой уставился на деда. Тот похлопал мальчика по плечу и тоже помотал головой.

Барб раздобыла где-то пластиковый пакет, и я сунул туда несколько коробок с патронами и пять бутылей воды, а девятимиллиметровый заткнул за пояс. Скажи мне кто-нибудь вчера, чем я буду заниматься сегодня, я бы от души рассмеялся ему в лицо. Одно дело охотиться вместе со Скитером, и другое — расхаживать с оружием за поясом в городе посреди бела дня.

Теперь, когда землю захватили ходячие мертвецы, думаю, лучше всего жилось членам Национальной стрелковой ассоциации.

Едва я повесил на руку пакет, снаружи донесся спасительный звук клаксона.

Почти во всех домах было темно. Свет уличных фонарей ронял на округу мрачные тени. Повсюду бродили патрули. Мы с Тобином крались за кустами, стараясь оставаться в тени, то и дело замедляя шаг. Вдобавок у Тобина болела лодыжка, что нас сильно тормозило. Меня больше заботили пустующие дома. Где все? Попрятались в подвалах или их куда-то согнали военные? Усилием воли я отогнала эти мысли, ведь иначе до девочек точно не добраться, если они теперь под охраной вооруженных убийц.

Решительно тряхнув головой, я потащила Тобина за собой, притормаживая, лишь когда он наваливался на меня всем весом. Я старалась отвлечь его от боли в лодыжке, которая распухала все больше и больше с каждой минутой. Идти становилось все труднее. Здесь как минимум был нужен ибупрофен и ледяной компресс.

— Уже недалеко, — подбадривала я.

Последние три-четыре квартала Тобин постоянно охал от боли, но вслух ничего не говорил.

— Как думаешь, сестра еще здесь? — спросил он.

— Надеюсь.

— Похоже, в домах никого. Здесь поблизости есть какое-то убежище? Может, все перебрались туда?

— Не исключено. Они все могли укрыться в больнице или в начальной школе. Там, кажется, было старое убежище на случай радиации.

— Я говорил, что у сестры подрастает сынишка?

Я улыбнулась:

— Говорил, что она мать-одиночка. Как ее зовут?

— Тавия, а племянника — Тобин.

— Ух ты, тезки!

— Ага. — Покрытое испариной лицо Тобина сияло от гордости. — Он хороший парень. Спортсмен, вежливый. Сестра — молодчина, постаралась, а я ее даже ни разу не похвалил.

— Успеешь еще, — успокоила я, в душе надеясь, что мои слова сбудутся.

На дороге возник армейский «хаммер». Я спешно укрыла Тобина в тени ближайшего дома. Его лодыжка подозрительно хрустнула. Тобин сморщился, хрюкнул и постарался дышать ровнее и тише. Через силу он выдавил:

— Ничего не понимаю. Эти тоже вооружены. Зачем… Зачем патрулировать улицы, если их цель — не пускать этих… Как ты их называешь?

— Шаркуны.

— Точно. Если их цель — защитить город от шаркунов? Или они разыскивают уцелевших, чтобы перевезти в безопасное место?

— Не знаю… — задумчиво протянула я, глядя вслед удаляющемуся «хаммеру». — Но не думаю, что стоит подойти к ним и спросить об этом.

— Зато я знаю, что чернокожего, снующего в темноте, в такой ситуации пристрелят наверняка.

Я улыбнулась краешком рта:

— Ладно, идем. Мы почти у цели.

С каждым шагом Тобин хромал все сильнее, последние метры до дома Тавии превратились для него в настоящую пытку. Он стонал и кряхтел от боли, но упрямо передвигал ноги.

— Если не перестанешь стонать, нас примут за шаркунов и подстрелят из ближайшего же окна, — предупредила я.

— Прости, — пробормотал Тобин.

— Шучу. Хочешь передохнуть?

Он помотал головой:

— Нет, тебе нужно найти девочек.

Дом Тавии был буквально в пяти шагах от нас.

— Жаль, не смогу тебе помочь — с такой-то ногой…

Его большая рука благодарно осторожно сдавила мне плечо. Я обняла его в ответ.

Мы остановились у крыльца, ведущего на веранду с покосившейся решетчатой дверью.

— Тавия! — громким шепотом позвал Тобин. — Тавия, это я! Ты там? — Он замолчал, дожидаясь ответа. — Тавия!

Я махнула в сторону дома своих родителей:

— Пойду к своим. Если что-то понадобится, свистни.

Тобин тихонько рассмеялся:

— Ну уж нет, ты и без того сделала достаточно. Спасибо, Скарлет.

Кивнув, я направилась во двор соседнего дома. Трава только начала зеленеть и теперь мягко хрустела под ногами. Шаги громко звучали в ночной тиши. Шепот Тобина был едва различим, но мое собственное дыхание казалось мне оглушительно громким, словно дышишь в мегафон.

Я потянула на себя дверь с москитной сеткой, и та со скрипом отворилась. Как ни странно, входная дверь была не заперта. Я вошла внутрь, пытаясь разглядеть хоть что-то в кромешной тьме.

— Бабуль… — Я старалась говорить как можно мягче, чтобы не напугать стариков. Наверняка они смотрели новости и так же, как все, боялись, что и в их дом вломятся незваные гости. — Бабуль, это я, Скарлет.

Я на цыпочках пересекла гостиную и направилась в спальню. На стенах висели семейные фотографии. Меня привлек маленький снимок восемь на десять, который запечатлел нас с Эндрю и девочек в счастливые времена. Хотя, нет. Зачем врать? Мы никогда не были счастливы.

Когда я позвонила матери, сказать, что ухожу от Эндрю, она закатила истерику.

«Скарлет, не дури! Муж у тебя не алкоголик, в отличие от отца, не наркоман. Тебя не бьет».

«Мама, он меня не любит. Его вечно не бывает дома. Сутками пропадает на работе, а когда возвращается, только и делает, что орет на нас. Такое ощущение, он нас всех ненавидит!»

«Скарлет, ты ведь сама знаешь, что с тобой нелегко ужиться. Потому он и не хочет идти домой».

Фотография на стене разбередила старую рану. Когда я решила уйти от него, на сторону Эндрю встали его родственники, а заодно и мои. Они считали, я должна молиться на такого мужа, но он был очень грубым, а временами и жестоким человеком. Конечно, у меня характер тоже не сахар, но я не могла спокойно наблюдать, как он третирует дочерей, а все попытки его успокоить оканчивались жутким скандалом. Господи, как он орал! И орал постоянно. В нашем старом доме только и слышалось, что вопли, оскорбления и плач. Да, Эндрю не пил, не принимал наркотики, меня не бил, но жить с ним было невозможно.

Я держалась до последнего, чтобы защитить девочек, принимала весь удар на себя. Когда он гнался за Дженной по лестнице, осыпая девочку бранью, я бежала следом за ним, вытаскивала его из комнаты дочери и пыталась успокоить. И тогда весь свой гнев он обрушивал на меня. Но я не хотела, чтобы дети боялись находиться в собственном доме.

Но бить меня он не бил, это правда.

Иногда мне жутко этого хотелось — по крайней мере, будет чем закрыть рот матери, пусть поймет, что мое решение вызвано объективными причинами, а никак не эгоизмом или скукой. Тогда мать встала бы на мою сторону, а не шушукалась с Эндрю о том, какая я ужасная дочь и жена.

После развода в нашем с девочками доме воцарился мир и покой. На смену воплям пришел радостный смех. Правда, девочки стали все чаще ссориться между собой, но уже через час сидели на диване, тесно прижавшись друг к другу. Дом стал для дочек лучшим местом на земле — заслуженная награда за тот кошмар, что им пришлось пережить.

Я повернула дверную ручку, не зная, чего ожидать. Бабуля, мамина мама, восприняла новость о моем разводе очень спокойно. Просто сказала: «Благослови тебя Господь» — и попросила не забывать водить девочек в церковь. Остальное ее не заботило.

Дверь тихонько отворилась. Я подобралась, готовая к худшему, но тревога улеглась при виде крохотной спаленки, до боли знакомой кровати с балдахином и выцветших обоев. Вот только аккуратно застеленная постель пустовала.

Меня моментально охватила паника. Старикам давно положено спать, значит дома их нет. А если так, то их наверняка куда-то увели солдаты и, значит, искать девочек у Эндрю бессмысленно. Я постаралась не заплакать. Пока рано было лить слезы.

На глаза снова попалась фотография. В джипе, который ждал меня на окраине городка, не было снимка девочек — он остался в моей машине, как и рисунки и школьные тетрадки, разбросанные по машине. Поддавшись порыву, я схватила рамку с фотографией и швырнула об пол. Стряхнула осколки и, бережно сложив снимок, сунула в лифчик. Все наши семейные фотоальбомы благополучно остались дома, в другой жизни. Возможно, снимок, холодящий мне грудь, был единственным, что у меня осталось.

Я опрометью выскочила на улицу, громко хлопнув дверью. Тобин по-прежнему стоял на крыльце у сестры.

Мы молча посмотрели друг на друга. Тавии и малыша Тобина дома не было.

— Постараюсь вернуться и вытащить тебя отсюда, — пообещала я.

Тобин в ответ понимающе улыбнулся:

— Ты не вернешься, да и ни к чему это. Я буду только тебя тормозить.

Я взглянула ему прямо в глаза, но осуждения в них не увидела.

— У моих стариков в ванной куча всяких лекарств. Ибупрофен, обезболивающие, слабительное. Дверь открыта, так что не стесняйся.

— Спасибо, — хохотнул он. — Удачи тебе! Надеюсь, ты найдешь своих дочерей.

— Найду, не сомневайся.

С этими словами я бросилась бежать. За углом начиналась главная улица, где было множество фонарей и целых четыре светофора. Четырехполосная дорога с парковочными местами вдоль обочины оставляла мало шансов пройти незамеченной. Я неслась вперед, точно загнанный зверь, и молилась лишь о том, чтобы не попасться никому на глаза. Миновала стоянку за похоронным бюро и свернула в переулок. Сразу за поворотом валялось сломанное кресло. Мозг еще не успел сообразить, как ноги уже оторвались от земли и легко перепрыгнули преграду.

Мои кроссовки и одежда промокли насквозь, на подошвы налипла грязь, но при мысли о девочках ноги сами несли меня вперед с небывалой скоростью.

— Давай, Скарлет, беги! — кричал мне вслед Тобин. — Ты найдешь их! У тебя получится.

В жизни я не бегала так быстро, как в ту ночь. Даже в старших классах, когда, пытаясь угодить матери, занялась легкой атлетикой и бегала до потери пульса, до боли в боку, но все равно прибегала последней. Так было всегда, но только не сегодня. Сегодня я словно парила над дорогой.

На пути возникла старая железнодорожная станция. Я одним прыжком перемахнула через рельсы и очутилась у полуразрушенного павильона с табличкой «АНДЕРСОН». Буквы выцветшие и грязные, точь-в-точь как сам город. Не выдержав, я напоследок обернулась. Пот заливал мне глаза, легкие саднили, но останавливаться было нельзя. Всего три квартала отделяли меня от девочек. Конечно, они там. Иначе и быть не может!

У меня открылось второе дыхание, когда под ногами знакомо зашуршал гравий. Залаяла собака, и я не сдержала улыбки. На той стороне собак не осталось, значит сюда солдаты еще не добрались. Дженна и Холли ждут меня, совсем скоро я увижу их, прижму к груди и все остальное станет неважно.

Я добежала до конца аллеи, что шла напротив дома бывшего мужа. Но белого «шевроле» Эндрю не было видно ни в гараже, ни во дворе. В груди похолодело, живот скрутило, и меня вырвало.