Интуиция. Как понять, что чувствуют, думают и хотят другие люди Эпли Николас
Свобода воли также требует способности делать выбор из нескольких вариантов. Как гласит поговорка, «жизнь такова, какой ты ее делаешь». В другом эксперименте работникам двух разных ресторанов представили перечень дел, которыми они, возможно, станут заниматься в течение следующего десятилетия. В список были включены места возможного будущего проживания (например, Атлантическое и Тихоокеанское побережье, Средний Запад, тот же город), возможные будущие занятия (та же самая работа, увлекательная работа, утомительная работа, отсутствие работы), стиль жизни, который хотели бы вести опрашиваемые (нынешний, более сосредоточенный на семье, более беззаботный). Работники обвели кружками все возможности, казавшиеся им вероятными, а потом сделали то же самое за коллегу, которого хорошо знали. В конце исследователи подсчитали количество подлинных возможностей, отмеченных участниками эксперимента. Оказалось, что количество собственных возможностей респондентов намного превысило количество отмеченных возможностей коллег. Обладание свободой воли позволяет вам принимать замечательные решения, но оно же делает возможными и страшные ошибки. Если попросить людей построить схему их будущего по сравнению с будущим других, они не просто демонстрируют, что обладают большей свободой, которая позволяет принимать лучшие решения, – они демонстрируют большую свободу совершать ошибки.
По-видимому, разуму не хватает не только свободы воли. Этот эффект слабости ума имеет много проявлений, в том числе всеобщую тенденцию считать ум других менее изощренным и более поверхностным, чем собственный.[66] Представителей отдаленных, чуждых групп, от террористов до несчастных жертв ураганов и политических противников, также считают менее способными переживать сложные эмоции, например стыд, гордость, смущение и чувство вины, по сравнению с представителями «своей» группы.[67] Ряд экспериментов показал, что извинения (например, канадцев) за «дружественный» огонь по афганским солдатам носят формальный характер, поскольку в отношении таких «далеких других» канадцы не испытывают угрызения совести. Поэтому извинения чужаков кажутся нам неискренними.[68]
Иногда мысли другого человека представляются сравнительно неясными потому, что вы не соприкасаетесь с ними непосредственно. Но это не означает, что его ум действительно затуманен или притуплен. Стоящего Медведя считали не вполне человеком, недоразвитым, неразумным и бесчувственным. Сегодня такое отношение кажется ничем не оправданной крайностью. В наши дни распространены более уонченные варианты такого отчуждения. Порождаемые им ошибки приводят нас к менее мудрым, менее правильным суждениям о разуме других, чем есть на самом деле.
Во многих африканских традициях существует концепция, известная под названием «убунту»: «человек является человеком благодаря другим людям». Ваша человечность проистекает из вашего отношения к другим, утверждает эта концепция, а не из того, как вы ведете себя в одиночестве. Человечность – это в том числе признание у другого полноценного человеческого ума. Последние несколько страниц я потратил на объяснение того, как хорошие люди вроде вас и меня могут при определенных обстоятельствах «отключаться» от разума других и относиться к ним как к сравнительно глупым людям. Отказавшись включать нашу способность понимать мысли других людей, мы не только становимся безразличными к этим людям; мы рискуем утратить часть собственной человечности.
Но эта книга – не о социальной справедливости, а о социальном понимании. Более непосредственное подключение к мыслям других людей не только побуждает вас вести себя более человечно по отношению к другим, оно помогает вам вести себя более разумно в присутствии других. Позвольте привести примеры из трех разных областей: более умного ведения боевых действий, более совершенного лидерства и более приятного соседства.
Более умное ведение боевых действий. Многим американцам мысль о том, что удары по США 11 сентября 2001 года спланированы террористами, которые, возможно, обладают умственными способностями, подобными нашим, испытывают сострадание, сочувствие и угрызения совести, может казаться ошибочной, а то и оскорбительной. Даже мысль о том, чтобы представить точку зрения террористов, кажется отталкивающей. И все же перед государственными и военными руководителями всего мира стояла задача снизить террористическую угрозу, и снизить ее максимально эффективно. Как это сделать? Снижение угрозы требует, чтобы мы понимали логику мышления террористов. Не снижает ли отказ от признания террористов такими же, как мы, людьми качества нашего противодействия террористической угрозе?
Питер Сингер в книге «Wired for War» («Смонтированные для войны») рассказывает, как стратегия «шока и трепета», которой руководствовались в начале войны в Ираке, была призвана устрашить противника и заставить его подчиниться.[69] Используя беспилотные летательные аппараты и авиацию дальнего радиуса действия, американские войска стремились вызвать страх перед «небесным всевидящим оком», которое могло уничтожать противника, где бы он ни находился. Если вы считаете, что ваши противники – бесчувственные дикари, то вам понадобиться нечто действительно устрашающее, чтобы произвести на них сильное впечатление. Кажется, президент Барак Обама тоже считал террористов неспособными чувствовать. В книге «Dreams for My Father» («Мечты моего отца») Обама пишет, что его способности к эмпатии недостаточны для того, чтобы понять «кромешный нигилизм», которым руководствовались террористы, совершившие акцию 11 сентября 2001 года.[70]
Эти взгляды неверно характеризуют мышление типичного террориста. Например, террористами-самоубийцами становятся зачастую выходцы не из самых бедных семей.[71] Эти люди – не психопаты, неспособные чувствовать чужую боль. У них есть семьи, а у некоторых – даже дети. Террористы любят своих близких. Сторонники насилия буквально порабощены сочувствием к членам своей группы – сочувствием, которое слишком часто приводит к презрению в отношении конкурирующих групп. Террористами движет чувство ограниченного альтруизма, сильной приверженности выгодам собственной группы и своему делу, безотносительно к последствиям актов террора для самих террористов.[72] Это то самое чувство, которым, по словам Джона Маккейна, сказанным по ходу предвыборной президентской кампании в США, хотят обладать все люди (Маккейн сказал, что все хотят «служить цели, превосходящей личную заинтересованность»). Узкий, ограниченный альтруизм побуждает нас помогать нашим близким и сражаться с теми, кто угрожает нам. Этот альтруизм использует язык семьи, понятия «братья», «сестры», «братские и сестринские узы». Отец одного из террористов-самоубийц сказал: «Мой сын погиб не только во имя правого дела, он погиб… за людей, которых любил». Любовь – не тот мотив, какой обычно приписывают террористам.
Нетрудно понять, как неправильная трактовка мыслей террористов может привести к ошибочной военной стратегии. Если противник подобен бесчувственному животному, то для его запугивания необходима поистине устрашающая демонстрация силы. Но если противник сражается из сострадания к членам своей группы и за дело, которое, по его мнению, важнее любого другого дела, то стратегия «шока и трепета» только провоцирует его на продолжение борьбы. По-видимому, именно это и произошло после того, как США в 2003 году вторглись в Ирак. «Концепция “шока и трепета” могла подвигнуть умеренных и не связанных обязательствами гражданских лиц на антиамериканизм», – заявил отставной пакистанский генерал Талат Масуд. В одной из самых популярных песен в Пакистане в 2007 году, когда беспилотники совершали по десять ударов в неделю, были строки: «Бессердечный американский терроризм / Убивает людей, как насекомых, / Но честь не боится силы».[73] В борьбе с людьми, преданными делу, за которое они сражаются, шок и трепет оказались плохой стратегией.
Американские военные предприняли усилия, направленные на «завоевание сердец и умов» афганцев и иракцев, но, увы, слишком поздно. С ограниченным альтруизмом можно бороться, размывая границы между включенными и внешними группами, между «нами» и «ими». Завоевание сердец и умов – отнюдь не проявление слабости или мягкости. Это стратегия, которая может превратить явных врагов в союзников.
Станут ли конфликты разрешать умнее, если политические руководители признают, что наши противники – вполне люди, а не дикие звери или ничего не смыслящие субъекты? Если мы всем обществом будем думать о противниках, в полную меру используя медиальный префронтальный участок коры нашего мозга? Думаю, да: в таком случае мы сможем разрешать конфликты грамотнее.
Более совершенное руководство. Любой руководитель в бизнесе должен выполнять задачи с помощью людей. А для этого необходимо понимать подлинные мотивы, которыми они руководствуются. Это определенно предполагает умение читать чужие мысли, понимание того, чего на самом деле хотят подчиненные.
В распоряжении руководителей есть два типа стимулов – внутренние и внешние. Стимулами первого типа могут быть удовольствие, которое люди получают при выполнении какого-то достойного дела, обучение чему-то новому, совершенствование навыков или гордость результатом. Стимулы второго типа не связаны с процессом деятельности – например, оплата, получение дополнительных благ, бонусов или гарантированная занятость. Воздействие внешних стимулов можно наблюдать непосредственно, поскольку оно сопряжено с очевидным обменом товаров и услуг на деньги, тогда как воздействие внутренних стимулов ощущается только на внутреннем уровне. Это эмоциональные состояния, которые не столько видишь, сколько испытываешь. Поэтому внутренние мотивы в себе распознать легче, чем в других.
Задумайтесь на минуту о вашей нынешней работе. Посмотрите на приведенный в предыдущем абзаце перечень внешних и внутренних стимулов. Насколько важны те или иные мотивирующие факторы именно для вас? Как вы относитесь к внутренним стимулам вроде достижения достойных результатов, обучения новому, совершенствованию навыков и чувству гордости за свой труд? А насколько важны для вас внешние стимулы: деньги, дополнительные выгоды, похвалы других и гарантированная занятость? А теперь – последний вопрос: насколько важны внешние и внутренние стимулы для ваших коллег и подчиненных, если у вас таковые имеются?
Каждый год я задаю эти вопросы своим студентам в Чикагском университете. И каждый год результаты опросов оказываются одними и теми же, демонстрирующими утонченную дегуманизацию студентами своих однокурсников. Конечно, студенты считают все стимулы важными, но полагают, что для них самих внутренние стимулы намного важнее, чем для однокурсников. Результаты опроса говорят следующее: «Для меня лично важно, чтобы работа была интересной, а другие думают преимущественно о деньгах».
Убеждения моих студентов не уникальны. Похожий результат дал, например, опрос 242 бывших младших офицеров Вооруженных сил США, в ходе предпринятой попытки оценить причины, по которым эти люди ушли со службы.[74] Как и студенты, все они, судя по результатам анонимного опроса, исходили из того, что одной из главных причин увольнения офицеров с военной службы является различие в оплате труда в армии и на «гражданке», и считали, что офицеры служат в основном за деньги. Но во время реальных интервью 73 % офицеров сказали, что низкие денежные выплаты не были поводом для увольнения с военной службы. Лишь 3 % опрошенных назвали деньги самым важным мотивом увольнения. Большинство же в качестве причины назвали то, что на военной службе недостаточно внутренних стимулов. Офицеры жаловались на бюрократизм, невозможность проявлять креативность, узкий круг штатных обязанностей.
Впервые эксперимент, подобный тому, в котором участвовали студенты и офицеры, провел стэнфордский психолог Чип Хит. Он попросил работников Citibank, занимавшихся непосредственным обслуживанием клиентов, и управляющих оценить важность различных стимулов. И обнаружил, что управляющих сильнее мотивируют не внешние, а внутренние стимулы. Но при этом управляющие уверены, что у их подчиненных на первом месте стоят внешние стимулы, главным образом, деньги. Когда же Хит проанализировал опросные листы, заполненные подчиненными, оказалось, что рядовые сотрудники в равной мере руководствуются как внутренними, так и внешними стимулами и ничем не отличаются в этом отношении от управляющих.[75] Эта, по-видимому, хроническая тенденция игнорировать или недооценивать значение внутренних стимулов создала целый рынок книг под названиями вроде «Почему гордость важнее денег» и «Побуждение к труду» (такие книги демонстрируют, насколько могущественными для любого человека могут быть внутренние стимулы).[76]
Думая, что подчиненные руководствуются более примитивными соображениям, начальники недооценивают или игнорируют их подлинную глубину мышления и потому не могут предложить стимулы, которые действительно могли бы побудить работников к лучшему труду. Чтобы понять, как стоит действовать руководителям, рассмотрим случай, произошедший в конце 70-х годов ХХ века на заводе компании General Motors (GM) в городе Фремонт в Калифорнии. Завод считался самым плохим в системе GM, и низкие производственные показатели отражали глубокий конфликт управляющих и рабочих. Управляющие GM планировали работу завода, исходя из убеждения, что рабочие – «безмозглые идиоты» и трудятся исключительно ради денег. На предприятии отсутствовала система контроля, никто не объяснял персоналу, как труд каждого «вписывается» в общую производственную цепочку. Люди работали, как изолированные друг от друга шестеренки, день за днем выполняя одни и те же операции. Кроме денежных у них не было никаких иных стимулов к повышению эффективности своего труда. Управляющие GM в итоге получили как раз тех «безмозглых рабочих», которых имели в виду, утверждая свои планы. Прогулы носили массовый характер, на парковке валялись пивные бутылки, наркотики принимали прямо на рабочих местах (там же занимались и сексом), а у собранных на заводе автомобилей дефектов было больше, чем у любых других, собранных на заводах GM. В 1982 году компания уволила всех рабочих и закрыла завод.
Вскоре после этого GM организовала совместное предприятие с компанией Toyota. Получившее название NUMMI (New United Motor Manufacturing, Inc.), оно было попыткой овладеть методами организации производства, которые использовала Toyota. Вновь открыли завод во Фремонте и наняли на него 90 % людей, ранее трудившихся на предприятии GM. Но в отличие от своих предшественников управляющие Toyota планировали работу завода, исходя из убеждения, что рабочие – это нормальные, полноценные люди, которые хотят не только зарабатывать хорошие деньги, но и гордиться своим трудом, что они захотят учиться и совершенствоваться и что они достаточно умны, чтобы вносить вклад в деятельность своего предприятия. Рабочих ознакомили со всем процессом сборки и предоставили возможность совершенствовать эту систему, даже в случае необходимости останавливая конвейер. Из них было сформировано несколько единых команд.
Поворот в делах произошел кардинальный. Всего за год процент брака снизился до минимума, производительность выросла в полтора раза. Можно утверждать, что самый плохой завод стал лучшим, причем и там, и там работали одни и те же люди. В чем секрет этого успеха? По словам промышленного аналитика Мэриэнн Келлер, «никакого секрета нет, есть истина, старая, как сама история: относитесь с уважением к работникам умственного и физического труда, поощряйте независимость их мышления, позволяйте им принимать решения, вселите в них чувство сопричастности к важному делу».[77] Другими словами, относитесь к рядовым сотрудникам как мыслящим людям, которые хотят заниматься интересным трудом, и не считайте их безмозглыми идиотами, думающими только о заработках.
Станут ли начальники более умными управляющими, если признают в своих подчиненных мыслящих людей, ценящих интересный труд, а не недоумков, интересующихся только заработками? Полагаю, что да.
Как стать более приятными соседями. Аристотель сказал, что «человек по природе своей общественное животное». Но Аристотель никогда ежедневно не ездил со мной на работу поездом. В 7.45 утра я сажусь в вагон, и он везет меня от моего дома на юге Чикаго в офис в район Гайд-парка. Превратившийся в ритуал порядок посадки в поезд соблюдается неукоснительно: большинство пассажиров занимают места как можно дальше друг от друга и смотрят в окна. На следующей остановке в вагон входят новые пассажиры и усаживаются на свободные места. Теперь люди сидят в каких-то миллиметрах от своих соседей, но продолжают полностью игнорировать друг друга. Уставившись в книги или в смартфоны, эти предположительно социальные животные проводят полчаса, не включая медиальные префронтальные участки коры своего головного мозга. То же самое я наблюдаю в поездах по всему миру, в самолетах, приемных у врачей и комнатах отдыха. Люди, находясь в присутствии чужих им умов, игнорируют их и относятся к другим людям так, как отнеслись бы к абажуру. И это – общественные животные?
Отключаясь от умов других людей, мы пренебрегаем главным источником человеческого счастья – отношениями с другими людьми. В одном большом обзорном исследовании наличие позитивных отношений с друзьями и членами семьи признано единственной необходимой составляющей настоящего счастья.[78] А изолирующие действия вроде пересадок – одними из самых неприятных поступков, совершаемых в течение дня. К тому же изоляция вредна для здоровья, она – более серьезный фактор риска остановки сердца, чем курение.[79] Но ежедневно в поездах, в бесчисленных других сходных обстоятельствах люди пренебрегают возможностью превратить неприятное ощущение изолированности в приятно завязавшийся разговор. Что произойдет, если вы активнее подключитесь к мыслям своих соседей вместо того, чтобы игнорировать их, словно они – бездумные предметы?
Уверен, что знаю, о чем вы думаете. В свое время мы с Джулианой Шрёдер попросили пассажиров чикагских поездов ответить на вопрос о том, насколько приятными станут их поездки, если они будут: а) сидеть одни и «наслаждаться одиночеством»; б) беседовать с соседом по поезду или в) во время поездки заниматься тем, чем они обычно занимаются во время поездок. В соответствии с тем, что я наблюдаю день за днем, респонденты предположили, что наименьшее удовольствие они получили бы, разговаривая с кем-нибудь, а наибольшее им доставило бы одиночество. Однако эти предположения представляются совершенно ошибочными. Мы знаем это потому, что провели еще один эксперимент с такой же выборкой пассажиров и на той же железнодорожной ветке. Мы попросили их: или а) сидеть одному и «наслаждаться одиночеством»; или б) поболтать с соседом; или в) делать то, что они «обычно делают в поездках». В противоположность тому, что предсказывали участники предыдущего эксперимента, наибольшее удовольствие от поездки получили люди, которых попросили поболтать с соседом. Люди же, которых попросили «наслаждаться одиночеством», сообщили, что получили от поездки наименьшее удовольствие. Результат не ограничивался определенными типами личности. Мы установили: люди получают позитивные впечатления от общения с соседями независимо от того, есть ли у них склонность к уходу в себя, застенчивости или, наоборот, к открытости.
Попутчики – вполне обыкновенные люди. Мы пришли к тем же результатам, обследовав пассажиров автобусов и такси. Положительный эффект общения с водителем такси особенно велик. Возможно, это обусловлено тем, что водителями такси становятся выходцы из интересных и разных социальных групп. Потому они – особенно интересные собеседники, по крайней мере, на время поездки. Зная об этом, я теперь охотно разговариваю с таксистами – выходцами из Эфиопии, Афганистана, Сьерра-Леоне, из бандитских городских районов Чикаго, где я живу. Истории, которые я слышу от этих людей, удивительны, разговоры с ними всегда интересны, а мое настроение после таких бесед всегда оказывается лучше, чем если б я просто молча смотрел в окно машины. Способность устанавливать контакт с мышлением других людей – одна из самых главных способностей вашего мозга. Используя эту способность, вы будете более счастливым человеком.
Легко понять, почему установление контакта с незнакомыми людьми, будучи проявлением вежливости, является для них благом. Но наши исследования дают основания предполагать, что это оказывается благом и для вас. Мы с женой испытали это на собственном опыте, когда забирали приемных детей из Эфиопии. Мы ехали в деревню, где они выросли, по грязной дороге, больше пригодной для передвижения на ослах, чем на машине. Люди, мимо которых мы проезжали, смотрели на нас невидящими глазами. Мы были, возможно, первыми людьми с Запада, каких они видели за многие месяцы. Иногда кто-нибудь из местных что-то выкрикивал. Водитель перевел: «Они кричат: “Иностранцы!”» В какой-то момент я взглянул одному из мальчишек в глаза, улыбнулся и помахал ему рукой. Эффект оказался таким, словно в нем что-то переключили. Внезапно я перестал быть для него иностранцем и превратился в человека. Маленький эфиоп расплылся в широкой улыбке и помахал мне в ответ. Я помахал другому человеку. И еще одному. И люди, которые до этого смотрели на меня как на пустое место, ответили мне дружескими помахиваниями рук и широкими улыбками. Никто не махал нам первыми, но все отвечали на наши приветственные взмахи.
Не стала бы ваша жизнь более приятной, если бы вы чаще приветствовали других, будучи уверенными в том, что люди ответят на приветствие? Были бы вы более счастливыми, если б чаще устанавливали контакт с разумом других людей, а не относились к сидящим рядом с вами незнакомцам как к неразумным предметам? Я призываю вас провести эксперимент и сделать соответствующие выводы.
После заключительной речи Стоящего Медведя судья Данди размышлял десять дней. Возобновив процесс, он сделал заявление: «В течение тех пятнадцати лет, что я занимаюсь отправлением законов нашей страны, мне никогда не приходилось заслушивать и выносить решения по делу, вызвающему у меня такую симпатию, как дело, которое я сейчас рассматриваю…» После чего Данди отверг все пункты обвинения и вынес решение о том, что Стоящего Медведя и всех американских индейцев отныне следует считать людьми по закону. Желание генерала Крука исполнилось – он проиграл процесс. Стоящий Медведь перестал быть дикарем, неспособным мыслить. Он стал человеком.
В этой главе подробно рассказано о том, как наш великолепный, способный на многое мозг может иногда отказываться признавать разум другого человека, стоящего перед нами. Мы должны задействовать наше шестое чувство, эту поразительную способность понимать мысли других (а такой способностью наделены все мы без исключения). Когда это чувство «не срабатывает» в силу расстояния, мы можем считать других людей менее умными. Такая «болезнь» может поразить любого из нас.
Но если отказ включать нашу способность порождает ошибки одного типа, то включение способности тогда, когда делать это не следует, порождает ошибки другого типа. О них мы поговорим в следующей главе. В частности, задействуя наше шестое чувство, мы легко усматриваем разум там, где его нет.
Глава 4
Как мы наделяем что-либо человеческими свойствами
Дайте мне минуту, всего одну минуту, побыть в шкуре этого существа. Дайте мне всего на 60 секунд подключиться к аппарату восприятия и анализа другого человека – и я буду знать то, что естественные историки искали веками. Но… меня ошеломляет неизбежное обилие косвенных методов анализа эволюции.
Стивен Джей Гулд (1998)
23 августа 2005 года на Новый Орлеан обрушился ураган «Катрина». В историю США этот ураган вошел как самая дорогая природная катастрофа, причинившая ущерб в 100 миллиардов долларов. Погибло около 18 тысяч человек. И 80 % населения Нового Орлеана было эвакуировано из зоны бедствия. Многие из этих людей никогда не вернулись обратно в город. Пытаясь осмыслить катастрофу несколькими месяцами позднее, мэр Нового Орлеана Рэй Нейгин выдвинул такое объяснение: «Конечно, Господь прогневан на Америку. Конечно, он не одобряет то, что мы находимся в Ираке под ложным предлогом. Но его огорчают и чернокожие американцы. Мы не заботимся о самих себе».
Вы, вероятно, сочтете объяснение Нейгина смехотворным. Поразмыслив, он и сам признал это и несколькими днями позднее попытался иначе сформулировать свое объяснение. Но иногда смехотворные утверждения могут дать нам проблеск понимания, как работает человеческий мозг. В конце концов, Нейгин был не первым, кто, размышляя о природной катастрофе, подумал о Боге, внимательно наблюдающем за делами человеческими. И не последним. В урагане «Катрина» было нечто такое, что пробудило у Нейгина шестое чувство и заставило усмотреть в погодном явлении, напрочь лишенном осмысленности, некое разумное намерение.
Примеры подобного можно увидеть сплошь и рядом. Аналитики фондового рынка рутинно описывают этот рынок как «рассерженный» или «довольный, умиротворенный», говорят, что рынок «флиртует с отметкой 10 000» или «пытается отыграть убытки», а затем заключают сделки на основании «эмоций и намерений» рынка.[80] Вскоре после 11 сентября 2001 года появились сообщения о том, что на фотографии клубов дыма, валившего из башен Всемирного торгового центра, люди разглядели лик дьявола.[81] Все мы считаем наших домашних животных мыслящими, заботливыми и любящими, наделяем их умственными способностями, наличие которых серьезная наука оспаривает. Это свойство человека безжалостно эксплуатируют специалисты по продажам. Хотите – верьте, хотите – нет, но исследования показывают, что автомобиль может казаться дружелюбным или некрасивым потому, что его радиатор напоминает человеческое лицо: фары кажутся глазами, а решетка радиатора – ртом[Landwehr, J. R., A. L. McGill, and A. Herrmann (2011). It’s got the look: The effect of friendly and aggressive “facial” expressions on product liking and sales. Journal of Marketing 75: 132–146. А вот и улыбка «Фольксваген Жук»:
]. Конструкторы автомобилей используют этот эффект для того, чтобы побудить нас делать покупки. Конструктор модели Dodge Charger Ральф Джиллс говорил: «Мы стремились к тому, чтобы передняя часть автомобиля выглядела скромной».[82]
В клубах дыма, валящих из башен Всемирного торгового центра, можно было разглядеть лик дьявола
Все сказанное мной в предшествующей главе об отказе включать нашу способность читать мысли других людей позволяет на удивление легко уловить проблеск человеческого разума почти во всем, что видит глаз, от погоды до компьютеров, автомобилей и богов. Кажется, иногда мы становимся специалистами по очеловечиванию мира, обнаружению разума во всем, что нас окружает, даже там, где этого разума определенно нет.
Утверждение, что мы иногда приписываем ум тому, что неспособно мыслить, быстро приводит к проблеме отхода от реальности. Немногие станут настаивать на том, что у скал есть разум, а у людей его нет. Но между этими противоположными мнениями лежит огромная серая зона, где идут яростные дебаты о существах, у которых может иметься осознанный разум, в том числе эмоции наподобие гордости, чувства вины или гнева. Эти споры приводят к настоящим культурологическим войнам. Есть ли чувства у человеческого зародыша? Следует ли держать шимпанзе в клетках и использовать их в качестве подопытных животных? Страдают ли животные, мясом которых мы питаемся, от содержания в тесных стойлах? Управляет ли Вселенной Бог, знающий все наши грехи и отвечающий на наши молитвы? Речь идет о спектре между «собой» как носителем разума и каменной скалой как прототипом того, у чего разума нет. Обычно ни у кого нет объективного ответа на эти вопросы. Поэтому люди бесконечно спорят, и никто никого убедить не может.
Иногда ученые могут пытаться обнаружить разум. Посмотрите, например, на виноватый вид собаки. Если у вас есть собака, вам хорошо знакомо это зрелище: собака опускает голову и хвост, отворачивает глаза и осторожно, с опаской приближается к хозяину. Когда я учился в аспирантуре, я впервые взял нашего щенка (по кличке Соломон) к себе на работу. Соломон встал рядом с моим консультантом и помочился на его ковер. Плохо, очень плохо. Казалось, Соломон понимал, что справлять нужду на ковер нельзя: он опустил голову и забился в угол, то есть повел себя точно так же, как ведут себя дети тогда, когда знают, что сделали что-то неправильное. Но существует ли понимание вины в сознании Соломона? Или оно есть только в моем сознании?
Согласно одному научному тесту, осознание вины существует только в моем сознании. Видимость ощущения собакой вины возникает в ответ на неодобрение хозяина, независимо от того, натворила ли она что-то плохое или нет.[83] Собаки – животные очень социальные, но они, кажется, не имеют никакого понятия о морали.[84]
Этот пример приводит нас к трем очень важным выводам относительно ума, который мы приписываем животным. Во-первых, процесс признания другого ума у кого или чего бы то ни было – у другого человека, домашнего животного, гаджета или Бога – физиологический процесс, который происходит у нас в мозгу. Вы убеждены, что у вашей собаки есть ум, что она может различать плохое и хорошее. Это убеждение, подобно любому другому, может быть верным или ошибочным. В данном случае ваше убеждение, скорее всего, ошибочно. Вас обманули. Но когда вы видите такой же виноватый вид у вашей жены, которая съела последний кусок пирога, испеченного по случаю вашего дня рождения, вы будете правы, полагая, что виноватый вид – проявление осознания вины. Это означает, что вы обладаете способностью проникать в мысли и чувства жены. Но не в сознание собаки. Просто вы считаете, что способность, которая позволяет вам читать мысли других людей, «работает» и в отношении животных. Интересно, что ваше шестое чувство, когда вы думаете о своей жене, активируют те же «пусковые механизмы», что и размышления о домашних питомцах, ураганах, Боге, машине или компьютере. Ни один психолог не объяснит, что такое быть собакой или кошкой (или летучей мышью),[85] однако мы можем объяснить, когда вы можете считать нечто действительно наделенным разумом, а когда нет. Это означает, что приписывание разума объекту, не являющемуся человеком, представляет собой процесс, противоположный отказу от признания разума у другого человека. Антропоморфизм (очеловечивание) и дегуманизация – это две стороны одной медали.
Второй вывод состоит в том, что если вы и я можем поверить в то, что нечеловеческое существо обладает разумом, мы будем в зависимости от ситуации. Когда вы громко умоляете вашу машину завестись морозным зимним утром, вы относитесь к ней так, словно у нее есть разум. Сидящему же в машине пассажиру вы вряд ли скажете, что у вашей машины действительно есть разум и она может думать или слышать вас. Но вы все равно будете ласково обращаться со своей машиной. Ваше шестое чувство останется включено, и его работа будет казаться вам важной. В одном эксперименте люди, которых исподволь провоцировали на очеловечивание своих машин, предлагая оценить их индивидуальные особенности (скажем, насколько их машины креативны или безответственны), сообщили, что они готовы уговаривать свои машины даже реже тех, кого также исподволь подводили к мысли, что их машины – бездушные вещи (например, путем оценки плавности хода или маневренности). Сознательно вы можете не верить в то, что у вашей машины есть разум, как у вашего ребенка или даже у вашей собаки. Но глубинные, почти интуитивные умозаключения все равно могут побудить вас относиться к машине как к разумному существу.
Наконец, если вас и меня можно обмануть и заставить разглядеть ум там, где его в действительности нет, то по-настоящему интересным становится вопрос, какими уловками или методами можно побудить людей к мысли о разумности вещей. Это поможет объяснить причины, в силу которых люди настолько непоследовательны в чтении мыслей, разворачивающемся во времени. Почему охотник, только что убивший оленя, сразу же проникается симпатией и сочувствием, когда его просят позаботиться о человеке, сбитом машиной на дороге?[86] Почему никого не тревожит мысль об убийстве моркови, но тревожит мысль о забое крупного рогатого скота?[87] Почему избиратели-калифорнийцы на одних и тех выборах проявляют меньшую человечность в отношении гомосексуалистов и отказывают им в праве на брак, но относятся к животным почти как к людям, требуя от фермеров, чтобы свиней содержали в более человечных условиях?[88] Почему зачастую к домашним животным относятся как к людям, а к другим людям относятся как к животным? Ответ на эти вопросы таков: иногда нас подключают к пониманию мыслей других людей, а иногда не подключают.
Вызван ли обман, заставлявший видеть лицо дьявола в клубах дыма, валивших из горящего Всемирного торгового центра, тем же триггером, который заставляет думать, что ураган направлял гнев Божий, или уговаривает нас устанавливать личные отношения с машиной, мобильным телефоном или с домашним питомцем? Нет. Разум в существах или предметах, не являющихся людьми, вы распознаёте тем же способом, каким признаёте разум другого человека. А разум другого человека вы признаёте благодаря вашим чувствам и умозаключениям, полученным в результате размышлений. Это означает, что на самом деле тут действуют три триггера, которые могут привести вас к признанию того, что животные или неодушевленные предметы могут обладать разумом, похожим на человеческий. Говоря иначе, разум может быть запущен вашим восприятием, вашей потребностью объяснить что-либо и вашими социальными связями. Чтобы понять, когда люди могут признать существование разума там, где его нет, нам надо понять, как каждый из этих приемов может активизировать наше шестое чувство. Я опишу действие этих приемов по очереди.
В природе множество подделок. Литопсы – роскошные суккулентные растения, выглядят как совершенно несъедобные камни. Богомол – страшный хищник, может прикидываться безвредной веткой. Чтобы распознать подделку или обман, не надо иметь степень доктора по эволюционной биологии. Но иногда, прикидываясь тем, кем не являешься, можно преуспеть в том, чем занимаешься.
Эта мысль, по-видимому, облегчает понимание причин, по которым у бабочек-аматузид такие пятна на крыльях. Посмотрите на приведенный ниже рисунок. Стали бы вы клевать в голову сову, если бы были птицей? Конечно, не стали бы. У бабочек, рисунок на крыльях которых напоминает глаза совы, вероятность быть съеденными меньше, чем у бабочек, выглядящих как бабочки. Тут даже не стоит задаваться вопросом. «Рисунок, напоминающий глаза, на крыльях бабочки Polyphemus и других бабочек семейства Lepidoptera, несомненно, копирует глаза хищников», – пишет одна группа эволюционных биологов.[89]
Ложные глаза в природе: слева – рисунок на крыльях бабочки Polyphemus и на гусенице бабочки-парусника – справа
Что скажете о гусенице бабочки-парусника, изображенной справа от бабочки Polyphemus? В процессе совершенствования мимикрии гусеница обзавелась не только парой желтых пятен, напоминающих глаза, но еще и треугольными зрачками, которые смотрят прямо на вас. Эколог из Корнельского университета Томас Эйснер пишет: «Взгляд этих глаз жуткий. Догадываюсь, какой эффект вызывает встреча с этим взглядом. Хищник может дрогнуть на завершающей стадии атаки на аппетитную жертву, которая не убегает, а с вызовом смотрит на него». Вот жук с глазами Моны Лизы. Кто его знает? В книге «For Love of Insects» («С любовью к насекомым») Т. Эйснер рассказывает, как он показал зрачки разных форм 30 студентам. Подавляющее большинство из них согласились с тем, что именно треугольные зрачки создают самое сильное впечатление ответного взгляда.[90] По мнению ученых из Института биомимикрии, вывод очевиден: «Напоминающие глазницы пятна на гусенице бабочки-парусника защищают ее от хищников потому, что их форма создает иллюзию подвижных, внимательно смотрящих глаз».[91]
Поддельные глаза – великолепная уловка природы, но она, по-видимому, вводит в заблуждение только нас, людей, но не птиц. Мартин Стивенс, зоолог из Кембриджского университета, и его коллеги не поддались на этот обман. Они поразмыслили и решили, что пятна в виде глаз, возможно, останавливают хищников, поскольку они бросаются в глаза, а не потому, что выглядят как глаза. Конечно, эти пятна вам и мне кажутся похожими на глаза, но люди вообще сверхчувствительны в отношении глаз. А вдруг мозг птиц не так чувствителен к глазам, как человеческий мозг? Может быть, птицы реагируют только на резкие зрительные контрасты?
Чтобы разобраться с этим вопросом, Стивенс и его коллеги поместили в птичьи кормушки мучных червей. Дно одних кормушек раскрасили изображениями глазниц, а других – такими же яркими квадратиками и прямоугольниками. Дно контрольных кормушек было нейтрального цвета. В результате эксперимента выяснилось, что хищников отпугивает любой бросающийся в глаза визуальный контраст, независимо от того, напоминает рисунок глаза или нет. Нам пятна на крыльях бабочки Polyphemus и на спине гусеницы бабочки-парусника кажутся похожими на глаза, что и облегчает «несомненно правдивые» рассказы о том, что так насекомые обманывают птиц.
Ложные глаза – уловка, которой мы почти всегда поддаемся, обман, побуждающий нас видеть разум там, где его нет. Как представитель одного из самых социальных биологических видов на Земле, вы сверхчувствительны к глазам по той причине, что они открывают доступ к разуму другого человека. Вспомните: в предыдущей главе я писал о том, насколько легко мы можем отслеживать взгляд другого человека и посредством этого следим за его вниманием и понимаем его мысли? Если вы видите, куда (и на что) кто-нибудь смотрит, у вас появляется обоснованное чувство, что вы понимаете, о чем этот человек думает, и можете заблаговременно предупредить его дальнейшие поступки. Учитывая очевидные выгоды от внимания, которое человек уделяет глазам других людей, можно достаточно уверенно предсказать, что он будет проявлять повышенную чувствительность ко всему, что хотя бы отдаленно напоминает глаза.[92]
Удивляет, однако, повышенная степень этой чувствительности. Несколько лет назад я построил курятник, над входом в который было два маленьких оконца. Весной я установил в курятнике красную лампу накаливания для обогрева цыплят по ночам. В результате получился образ дьявола с красными глазами. Кто-то разглядел лицо дьявола в клубах дыма, валившего из горящих башен Всемирного торгового центра. Я на долю секунды увидел этот лик в сумерках у себя во дворе: дьявол пожирал моих цыплят, которые сами входили в его разверстую пасть, и смотрел на меня горящими глазами. Иллюзию ума, породившую эти «глаза», трудно игнорировать.
Я не один такой. Очень тонкие, косвенные указания на то, что за вами следят (вроде глазниц, похожих на те, что находятся на крыльях бабочки Polyphemus), могут заставлять людей вести себя так, словно за ними действительно следит какой-то наделенный разумом и, по-видимому, судящий о них наблюдатель. В одном эксперименте жители Бостона проявили на 30 % больше щедрости, когда на экране им демонстрировали изображение Кисмета, большого, сконструированного в Массачусетском технологическом институте робота с внимательными глазами. А когда изображения Кисмета не было, люди проявляли меньшую щедрость.[93] В другом исследовании профессора психологии из Университета Ньюкасла опрокинули столы, когда по неведенью записались в участники психологического эксперимента.[94] На своем факультете профессора расплачивались за чай и кофе, внося деньги в «ящик честности», который находился в другом помещении. В течение десяти недель в объявлении над «ящиком честности» размещали или изображение цветов, или изображение человеческого глаза (эти изображения меняли через неделю). В те недели, когда объявление дополняли изображением глаза, профессора платили в среднем втрое больше, чем в недели, когда в объявлении размещали изображение цветов. На самом-то деле никто за профессорами не следил, но картинки с глазом было достаточно, чтобы заставить их вести себя так, словно за ними следит кто-то, наделенный разумом.
Изображения глаз могут побудить вас действовать по чужой указке, но для появления более сильного чувства этого недостаточно. В частности, вам нужно движение, движение, которое отличает разумное от неразумного. Журналист газеты The Guardian Филип Хор, как и все мы, видел сотни, а то и тысячи снимков китов, в том числе фотографии китовых глаз. Но встреча с глазами двигающегося, проявляющего внимание, живого кита произвела совершенно другое впечатление: «Очерченный на синем фоне, кит повернулся и посмотрел мне прямо в глаза. Это был самый ошеломляющий момент моей жизни… В ту ночь я не мог сомкнуть глаз. Всякий раз, как я закрывал глаза, в мое сознание вплывал кит. И ему еще предстоит уйти из моих грез». Способность поворачиваться, двигаться, сосредоточивать внимание, взаимодействовать, следить глазами за вашими движениями – вот что превращает неодушевленное в одушевленное, а затем и в разумное.
Если подвижность играет такую важную роль в распознавании другого разума, то какого рода движение является самым разумным? Свидетельствует ли большая подвижность о большем разуме? По-видимому, нет. Колибри совершают много быстрых движений, но разве они не кажутся немного легкомысленными? Мечутся туда-сюда безостановочно, не имея времени о чем-то подумать, – это поведение слишком маниакально, чтобы бытьразумным. Возможно, мыслящему существу больше подходят более плавные движения? Но возьмем одно из самых медленных существ в животном мире, ленивца. Жорж Бюффон, который первым подробно изучил ленивцев еще в XVIII веке, обрушил град насмешек на их, по-видимому, скудную умственную жизнь: «В то время как природа, произведя обезьян, являет нам в их лице живость, энергичность и воодушевление, то в ленивцах природа проявляет свою медлительность, ограниченность и сдержанность… Медлительность, глупость, пренебрежение к собственному телу и даже привычная грусть характеризуют это странное, всеми забытое существо».[95] Жаль, что растения растут настолько мучительно медленно, что даже вегетарианцы, убивая их, не испытывают никаких чувств.[96] Нет, то, что движется медленнее, не кажется более разумным. Собственно говоря, исследования дают основания предполагать, что подвижность должна быть просто «правильной», больше «соответствовать» скорости ваших движений.
Этот вывод подтверждают несколько экспериментов, в которых манипулировали скоростью движений робота.[97] Если робот развивал слишком высокую скорость или двигался чересчур медленно, участники экспериментов признавали его лишенной разума машиной, но если робот двигался со скоростью, близкой к той, с которой двигается человек, он казался более смышленым: думающим, планирующим, даже чувствующим. Вы и сами можете понять это, просматривая видеозаписи с участием людей. Прокрутите записи нормальных человеческих действий на более высокой скорости – и человек покажется вам глупым. Попытайтесь посмотреть движения маньяков в фильмах, составленных из фотографий, или например фильмы с Чарли Чаплином, и поймете, что я имею в виду. Если ваш разум может проследить очевидные мысли человека, животного или даже робота, ваши чувства также могут сигнализировать вам, что у объекта ваших наблюдений есть разум, подобный вашему.[98]
Описываемые здесь базовые принципы восприятия просты. Они всецело основаны на сходстве, подобии: «Если это ходит, как утка, крякает, как утка, плавает, как утка, то это должно быть уткой». Такой принцип подобия действует почти безупречно в простом мире, где воспринимают уток, но в очень сложном мире умственного восприятия он подвержен ложным тревогам. Военные теперь делают боевых роботов более устрашающими, снабжая их глазами и лицами, покрывая их конечности подобием человеческой кожи. В 90-х годах ХХ века пользователи Microsoft Word были возмущены Clippy, аватаром помощника программ, именно потому, что его человеческие черты и его человеческое поведение создало видимость его исключительной полезности, которое на самом деле предполагало вторжение в ваше рабочее пространство при полном отсутствии социальных навыков.[99] Порой люди держат у себя шимпанзе, которых, если судить только по их внешнему виду, можно легко считать почти людьми – но, как известно, наши ближайшие родственники не обладают человеческим разумом. Прозрение наступает после того, как домашние шимпанзе[100] калечат какого-нибудь друга хозяина.[101] В конечном счете внешность может быть обманчивой.
Глаза, движения и другие человеческие сигналы восприятия объясняют лишь небольшое «число умов», которые люди находят в неодушевленных объектах, животных или в событиях. Сигналы восприятия вроде вида глаз и лиц могут объяснить, почему Дисней заработал миллионы, заставляя зрителей рыдать над оживленным вымыслом. Или почему группы предупреждения самоубийств так рассердились на компанию General Motors за то, что во время Суперкубка 2007 года она запустила в эфир рекламный ролик, в котором наделенные человеческими чертами роботы совершают «самоубийство», скатываясь с моста в реку.[102] Но эти факты не могут объяснить более интересные случаи, в которых разум обнаруживается независимо от физического облика или других человеческих черт. Они не могут объяснить, почему разум порой приписывают финансовым рынкам или ураганам – или моделям случайно развивающейся Вселенной. Они не могут объяснить, почему огромное количество людей на Земле так легко воображают ум бога или богов, управляющих Вселенной. И эти факты не могут объяснить, почему у Теватрона время от времени, по-видимому, появляется собственный разум.
С Теватрона и начнем. Гигантский коллайдер, находящийся в Лаборатории Ферми близ Чикаго, получил свое имя благодаря способности генерировать энергию мощностью в один тераэлектрон-вольт. Теватрон работал 24 часа в сутки, семь дней в неделю в течение почти 30 лет до тех пор, пока не был в 2011 году остановлен. Коллайдер эксплуатировали ученые, занимающиеся ядерной физикой. Эти люди вслушиваются в свои машины очень чутко. Ни в одной точке Теватрона (а его длина составляет почти 24 километра) нет никакого лица, тела или иного воспринимаемого человеческим мозгом сигнала. И все же один журналист, проведя день с директором коллайдера Тоддом Джонсоном, обнаружил поразительно человеческое отношение к Теватрону. «Им [физикам-экспериментаторам] свойственно рассматривать Теватрон не как бесчувственное оборудование, – писал этот журналист. – Они считают, что у Теватрона есть настроение и характер, и называют коллайдер Тевом». По словам Джонсона, «все работает как часы, но внезапно случается сбой, или что-то еще выходит из строя, а за ним еще и еще. Трудно не приписать этому аппарату черты человеческой личности. Можно услышать, как люди говорят: “Ну, сегодня мы ему не слишком нравимся”».[103]
Рассказ Джонсона демонстрирует, что Тев, по-видимому, не всегда обнаруживает разум в настроении и характере – они проявляются лишь тогда, когда «происходит какой-нибудь сбой». Почему Тев кажется не имеющим разума тогда, когда все действует хорошо, но неожиданно проявляет разум тогда, когда происходят сбои? Марк Дель Джорно, ведущий научный сотрудник компании General Dynamicsa Robotic Systems, сообщает об очень похожем впечатлении, которое производят в его компании боевые роботы: «Начинаешь каждого из них наделять душой. Душа возникает из особенностей управления (скажем, робот не очень хорошо “слушается”)». Почему робота не наделяют разумом тогда, когда управление работает хорошо? То же самое происходит и с вашим автомобилем, не замечали? Если морозным утром ваша машина заводится так, как надо, она не что иное, как идеально функционирующая железка. Но что происходит, если машина не заводится в холодную погоду?
Не развивая эту мысль до конца, перейдем к некоторым данным, на этот раз полученным в результате опроса почти 900 слушателей радиошоу Car Talk, транслируемое Национальным общественным радио.[104] В числе вопросов, предложенных этим людям, было несколько определенно необычных, например о том, обладают ли, по мнению слушателей, их машины разумом, в том числе убеждениями и желаниями? Опрашиваемых просили также сообщить о надежности своих машин, в частности о том, насколько часто они требуют внепланового техобслуживания и насколько часто дают сбои по неизвестным причинам. Как и в случае с Тевом и боевыми роботами, чем ненадежнее машины, тем чаще их владельцы приписывают им разум. Тот же результат дал опрос пользователей компьютеров.[105] Чем больше сбоев в работе компьютеров, тем больше пользователей сообщает, что у компьютеров есть собственный разум. Эти корреляции позволяют предположить, что неожиданное поведение включает наше шестое чувство. Причем не важно, что и кто является агентом поведения – машина или компьютер, коллайдер или человек.[106]
Ряд экспериментов, проведенных моими коллегами и мной, дают дополнительные свидетельства связи между неожиданным поведением и включением нашего шестого чувства. На этот раз речь шла о четырех легко очеловечиваемых гаджетах. Один из них – Clocky, будильник, передняя панель которого напоминает человеческое лицо. Будильник оснащен колесиками, приходящими в движение. Если его хозяин слишком резко нажимает на кнопку выключения сигнала, то будильник «убегает» до тех пор, пока владелец не встанет с постели и не выключит свой «раздражитель».[107] Мы попросили участников эксперимента оценить каждый из четырех гаджетов. Некоторым мы описали Clocky как очень предсказуемый гаджет. Например, мы говорили: «Clocky можно запрограммировать так, что, когда вы нажимаете на кнопку прерывания сигнала, гаджет убегает от вас, или так, что, когда вы нажимаете ту же кнопку, гаджет прыгнет на вас». Другим участникам эксперимента мы описывали гаджет, подчеркивая, что будильник внутренне непредсказуем. Мы говорили: «Когда вы нажимаете на кнопку прерывания сигнала, Clocky или убегает от вас, или прыгает на вас». Затем мы спросили, насколько сильно впечатление от того, что этот гаджет обладает собственным разумом, «намерениями, свободой воли и сознанием» и в какой мере может «испытывать эмоции». Участники экспериментов сообщили, что непредсказуемые гаджеты кажутся более разумными, чем их предсказуемые собратья.
Оказалось, что отношение к предметам как к разумным вещам – нечто большее, чем метафорическая манера речи. Это еще и буквальный способ мышления. Мы попросили участников эксперимента оценить те же самые гаджеты, лежа на спине под аппаратом магнитно-резонансного сканирования деятельности мозга. И обнаружилось, что при оценке гаджетов и размышлениях об их непредсказуемости активизируются те же нервные центры, что и при размышлении о мыслях других людей, в особенности медиальные префронтальные участки коры головного мозга, о которых мы говорили в главе 3. Метафорическая манера речи при разговорах о машине или компьютере или о разуме будильника может повлечь буквальную обработку информации. Чем более непредсказуем объект, тем более умным он кажется. Спросите почему?
Ответ дает видеофильм с анимированными геометрическими фигурами, созданный в начале 40-х годов прошлого века двумя психологами.[108] В этом фильме нет ничего, кроме большого треугольника, маленького треугольника и маленького кружка, который бегает по экрану. Однако зритель, пытающийся объяснить происходящее на экране, почти мгновенно истолковывает это как ссору влюбленных. Геометрические фигуры быстро получают мотивы, чувства, намерения и желания. Когда исследователи продемонстрировали фильм группе из 34 человек, все, кроме одного, описали эти фигуры как имеющие разум. Причина проста: если не предположить, что неспособные к мышлению фигуры наделены разумом, понять этот фильм почти невозможно. Как пишут авторы, «пока показанная в фильме история воспринимается в категориях движения как таковых, фильм оказывается хаосом противопоставленных объектов. Однако когда геометрические фигуры обретают личностные характеристики, возникает целостная структура». Непредсказуемые объекты наделяются разумом, поскольку разум придает смысл действиям. Когда что-то нуждается в объяснении, включается способность к чтению чужих мыслей.
Clocky, будильник, который умышленно убегает от хозяина
Обратите внимание: для того чтобы объяснить человеку действия любого самостоятельно двигающегося агента, начиная с бильярдного шара и заканчивая ураганом, необходимы концепции, раскрывающие, почему агент приходит в движение и останавливается, интенсивность движения агента, направленность действия и его специфическую природу. Физика, метеорология и неврология дают реальные объяснения поведению бильярдных шаров, ураганов и людей, но наличие разума позволяет интуитивно объяснить движения всех трех агентов и без знаний, удостоверенных научной степенью. Желания и цели объясняют, почему агент приходит в движение и останавливается («Он съел печенье потому, что был голоден, и перестал есть потому, что насытился»), а их сила объясняет интенсивность движения агента («Он жрал как свинья, потому что испытывал ужасный голод»). Убеждения, настроения, знания и эмоции помогают описать направление и природу действия («Он ел печенье потому, что считал, что оно вкусное, знал, что любит печенье, что насытится им и, поев, почувствует себя лучше»). Объяснения, которые дают неврологи, настолько сложны, что человеку никогда ничего объяснить не удается. Язык намерений, мотивов и других состояний сознания полностью уходит от сложностей, используя один и тот же комплекс концепций, объясняющих все действия. То, что этот ментальный язык очень неточен, не имеет значения. Он дает функциональное объяснение почти любому типу поведения и использует образы, которые понятны всем.[109] Даже пятимесячный младенец относится к самодвижущимся объектам так, словно у них есть намерения.[110]
Поскольку этот ментальный (или антропоморфный) язык неточен и чрезмерно упрощен, ученые энергично выступают против него как инструмента объяснения поведения. Психология тоже пережила почти 40-летний период господства бихевиоризма, когда исследователи вообще отказывались говорить о состояниях сознания и пытались обрести научный авторитет, объясняя поведение людей только их наблюдаемыми действиями. Язык ментальности был строго запрещен, и для объяснения самых основных действий создали совершенно новый язык. Человек больше не ел шоколад потому, что ему нравился шоколад, потому, что он испытывал голод, или потому, что поверил своей жене, что шоколад вкусный. Вместо этого приходилось объяснять, почему человек ел шоколад, в категориях возможностей, вербальных операндов и управляющих стимулов, используя язык, понять который было почти невозможно. Бихевиоризм оказывался несостоятельным не только потому, что сознание и опыт человека действительно имеют значение для человеческого поведения, но и потому, что для всех такие объяснения поведения бессмысленны.[111]
Некоторые бихевиористы старались вовсю. Пионер неврологии Дональд Хебб описывал собственные усилия, направленные на то, чтобы избегать языка ментальности в объяснении поведения подопытных шимпанзе. «В лаборатории Йеркс в течение двух лет предпринимали попытку избегать антропоморфических описаний в исследованиях темперамента. Эта попытка привела к почти бесконечному ряду конкретных актов, в которых нельзя было найти ни порядка, ни смысла. С другой стороны, используя откровенно антропоморфические концепции эмоций и настроений, можно было легко и быстро описывать особенности отдельных животных… Всякий раз, когда антропоморфическая терминология может, казалось бы, предполагать сознательные состояния у шимпанзе, она дает разумное и практическое указание на поведение». Концепция разума, лишенная любых других приемлемых толкований, практически ничего не может объяснять.
Эта функциональная цель языка ментальности, описание чего-либо как обладающего разумом, сообщает нам две очень важные вещи о механизме возникновения разума у людей и существ, не являющихся людьми. Во-первых, разум появляется тогда, когда кому-то надо что-то объяснить. Когда Теватрон действует точно так, как и предполагается, он – всего лишь бездушное оборудование. Но когда Теватрон капризничает, говорят, что «мы ему не слишком нравимся». Когда робот двигается непредсказуемо, начинает казаться, что у него есть предпочтения, планы, намерения и настроение. Неудивительно, что 60 % владельцев пылесосов Roomba, самостоятельно движущихся по комнате, сообщили, что дали им имена. Разве обычным пылесосам, которые абсолютно ничего не делают сами, когда-нибудь давали имена? Думаю, что нет.
Неожиданные события вроде подъема и падения фондового рынка выглядят результатами умысла, какими нормальное функционирование предсказуемых объектов вроде машин и компьютеров не кажется. Когда ураган с необычайной яростью обрушивается на ваш родной город и имеет катастрофические последствия, он – как раз тот каприз природы, который требует объяснения, чего-то способного заставить вас думать о промысле Божьем, что и сделал Рэй Нейгин. После того как похожее природное бедствие поразило маленький остров Гаити (я говорю о разрушительном землетрясении 2010 года), гаитяне тоже обратились к Богу. Кристина Бейли рассказывала: «Множество людей, которые никогда прежде не молились и не верили в Бога, уверовали. А человек, по собственной инициативе ставший проповедником в лагере беженцев, сказал: “Мы должны преклонить колена и просить прощения у Бога”». Конечно, такие природные явления часто называют «вмешательствами Бога» неслучайно. Нормальные, обыкновенные дни, проходящие точно так, как и ожидается, не вызывают мыслей о божественной воле.
Во-вторых, разум возникает из наших попыток объяснить явления, у которых нет других очевидных причин. Юм понимал это, когда утверждал, что всеобщая тенденция к антропоморфизации природы проистекает из нашего почти полного «неведенья причин». Это вполне интуитивное объяснение антропоморфизма. Спросите приятеля, почему люди порой верят в то, что Бог вызывает землетрясения, наводнения или другие катастрофы, – и, скорее всего, получите в ответ: «Потому что люди не знают более основательной причины произошедшего». Интересный момент заключается в том, что объяснение, которое остается, когда человек «не может привести более основательной причины», является объяснением, опирающимся на наше шестое чувство и использующим нашу интуитивную теорию мышления. И это имеет самые глубокие последствия. Был проведен ряд экспериментов, в ходе которых люди, склонные рассуждать, полагаясь на свою интуицию, с большей вероятностью заявляли, что веруют в мыслящего Бога, тогда как люди, склонные к более точным, более научным рассуждениям, обнаружили существенно меньшую веру.[112] Религиозные убеждения убедительны, поскольку разумность – в данном случае Бога – является интуитивным объяснением поведения почти всего. Исследование, проведенное в совершенно другой области, показало, что городским детям более свойственно очеловечивать животных вроде коров, свиней и оленей, чем сельским детям.[113] Почему? Потому что у сельских детей, по-видимому, больше знаний об этих животных – знаний, полученных из непосредственного опыта. Городские дети, скорее всего, черпают свои знания из мультипликационных фильмов Диснея или из беглого взгляда, который они бросают на животных из окна отцовского автомобиля. Можно сказать, что у городских детей нет «лучшего объяснения».
Таким образом, разум может возникать из объяснений.
Опрос слушателей Car Talk выявил еще один момент, о котором я пока не рассказывал. Был обнаружен третий важный триггер, запускающий шестое чувство. В дополнение к заявлениям о надежности своих машин участники эксперимента сообщили также о том, насколько сильно они любят своих четырехколесных друзей. Вспомните: в предыдущей главе было отмечено, что люди, по-видимому, недооценивают разум человека, находящегося далеко от них. В результате этот человек кажется менее разумным. Оборотная сторона этой монеты такова: вероятность того, что вы подключитесь к разуму человека, который близок вам или пытается стать вам ближе, выше, вследствие чего такие люди кажутся более разумными.[114] По-видимому, что-то похожее происходит и с автомобилями.[115] Чем сильнее участникам опроса нравились их машины, тем чаще они сообщали, что их машины, похоже, обладают разумом, убеждениями, желаниями и характером. В этом исследовании «симпатия» к машине оказалась самым сильным указанием на наличие разума. Признание разума машины ее владельцем почти вдвое выше значения корреляции между признанием у машины разума и степенью ее надежности, о чем мы уже говорили. Наделяет ли симпатия к чему-то, ощущение связи с чем-то или даже желание установить связь с чем-то это «что-то» разумом?
Признаю, что это звучит глуповато, как цитата из детской книжки. Собственно говоря, это и есть цитата из книжки Марджери Уильямс «Плюшевый Заяц, или Как игрушки становятся настоящими»:
– Что значит НАСТОЯЩИЙ? – спросил однажды Заяц…
– Ну, настоящий – это не то, как ты сделан, – ответила Лошадь. – Это то, что с тобою происходит. Когда ребенок очень-очень долго любит тебя, не просто играет с тобой, а ПО-НАСТОЯЩЕМУ любит тебя, вот тогда ты становишься НАСТОЯЩИМ…
– Это происходит сразу, как будто тебя заводят, – продолжал Заяц, – или постепенно?
– Это происходит не сразу, – сказала Лошадь. – Ты превращаешься. Это занимает много времени. Вот почему это не часто происходит с теми, кто легко ломается, или у кого острые края, или кого нужно бережно хранить.
Хотя моя жена немного смущается говорить об этом, но и у нее есть такая же мягкая игрушка, которую она хранит, сколько она себя помнит. Это «Он», Пэкки, похожее на слона существо, ныне восседающее в комнате нашего старшего сына (которому он кажется намного менее настоящим). Моя жена явно не считает Пэкки по-настоящему «настоящим», но все ее существо воспротивится, если я вознамерюсь, скажем, выбросить его на помойку или разрешу нашим детям использовать его для экспериментального расчленения. Дети стесняются выражения своих интуитивных догадок меньше, чем взрослые, и психологам нетрудно побудить их рассказать о том, что любимая мягкая игрушка кажется живой, может чувствовать, говорить и мыслить. Это выглядит еще одной детской привычкой, из которой взрослые никогда не вырастают. Для того чтобы обнаружить эту привычку у взрослых, исследователям надо просто постараться чуть больше, чем при работе с детьми.
Пара психологов взяла на себя такой труд. Они попросили студентов последних курсов подумать об их любимом и о самом неприятном им персонажах одного и того же телевизионного шоу. Исследователи рассудили, что старшекурсники, может быть, не захотят говорить о своих любимых мягких игрушках, но все студенты готовы со знанием дела поговорить о телешоу. Отвечая на прямой вопрос, студенты, кажется, высказывали мнение, что их любимый персонаж «представляется им более реальным человеком», и признались, что порой разговаривают с ним (или ей) во время передачи. Как и в исследовании отношения к автомобилям, это происходило потому, что персонаж был любимым. Но является ли любимый персонаж по-настоящему реальным? Конечно, студенты «просто болтают». Ведь не всерьез же они считают любимых персонажей настоящими?
Чтобы выяснить это, исследователи воспользовались одним очень надежным, установленным наукой фактом, который называют эффектом простого присутствия. Делая что-то простое, скажем, решая несложную математическую задачу, вы, вероятно, добьетесь лучшего результата в том случае, если за вами следит реальный человек, чем если вы находитесь один. Но, занимаясь чем-то сложным (скажем, решаете хитрую математическую задачу), в том случае, если за вами наблюдает другой человек, вы добьетесь худшего результата. Аналогичный эффект проявлялся и в том случае, когда перед студентами висел портрет их любимого персонажа, словно тот был настоящим человеком. Однако когда перед студентами оказывался портрет наименее любимого ими персонажа того же телевизионного шоу, эффект присутствия не возникал. Эффект, который создает присутствие другого живого и разумного человека, производит только изображение самых любимых персонажей. В конце концов, Лошадь, возможно, была совершенно права.[116]
В том, как возникает этот эффект, нет ничего особенно таинственного. Подумайте о том, как вы пытаетесь установить отношения с другим человеком. Чтобы облегчить задачу, представим начинающиеся любовные отношения. На первом свидании вы проявляете крайнюю чувствительность к обстоятельствам встречи с тем, кто станет вашей возлюбленной (или вашим возлюбленным). Вы тщательно отслеживаете симпатии и антипатии этого человека и прилагаете все силы к тому, чтобы произвести на него должное впечатление. Часто это игра в «угадайку», но вы затрачиваете много времени и сил, пытаясь интуитивно понять эмоции, мысли и чувства другого человека. Установление отношений требует от вас раздумий о мыслях того, с кем вы завязываете отношения. Вы пытаетесь прочувствовать позицию этого человека и максимально проникнуть в то, что происходит у него в голове. Попытки установить отношения с другим человеком активизируют наше шестое чувство. Это справедливо и в тех случаях, когда мы строим отношения с существами, которые не являются людьми. Например, музыканты часто говорят о существовании у них подобных отношений со своими инструментами, отношений, которые, по-видимому, объясняют, почему музыканты так часто доходят до очеловечивания своих инструментов. Стиви Рэй Вон играет на «Ленни», Эрик Клэптон играл на «Блэкки», а Би Би Кинг – на «Люсиль». Вилли Нельсон говорит: «Не знаю, что бы я делал без Триггера» (Триггер – его любимая гитара, на которой он играл всю свою артистическую жизнь и которую берег как зеницу ока).
Понимание этих отношений отчасти облегчает объяснение ситуаций, когда люди могут обнаруживать особенную предрасположенность к нахождению разума там, где его нет и в помине. Такими людьми могут, в частности, быть те, кто отчаянно пытается выстроить отношения с другими людьми. Вспомните Тома Хэнкса в фильме «Изгой»? Хэнкс играет Чака Ноленда, который после авиакатастрофы оказывается на затерянном в южной части Тихого океана необитаемом острове. Полностью отрезанный от всех человеческих контактов, Ноленд настолько отчаянно нуждается в общении, что наделяет разумом волейбольный мяч. Мяч, который приобретает лицо в виде отпечатка руки, сделанного кровью Ноленда, получает и имя (Уилсон). С ним Ноленд разговаривает (главным образом, для создания драматического эффекта в фильме), с ним Ноленд спорит, и он почти губит Ноленда при попытке уплыть с острова. Остро нуждаясь в связях хоть с кем-нибудь, Ноленд придумывает разум, что позволяет ему установить такие отношения. Образ Уилсона пришел в голову сценаристу Уильяму Бройлсу-младшему после того, как он провел неделю в одиночестве на острове в Калифорнийском заливе. К тому же этот образ основан на собственном опыте, полученном во время войны во Вьетнаме – там он разговаривал с фотографией своей семьи.[117] Хотя идея этого образа доведена до крайности во имя драматического эффекта, она нисколько не высосана из пальца. У людей, попавших в одиночное заключение, обычно возникают галлюцинации, во время которых они слышат голоса, ведут беседы с воображаемыми посетителями или уверены, что с ними разговаривают телевизионные персонажи.
Для возникновения измененного состояния сознания порой даже не надо полной изоляции. В ряде экспериментов мои коллеги и я обнаружили, что люди, испытывающие хроническое одиночество и по этой причине более заинтересованные в установлении контактов, с наибольшей вероятностью полагают, что антропоморфные гаджеты вроде Clocky обладают разумом. Такие люди чаще усматривают во Вселенной чувство цели или намерения и чаще считают, что их домашние животные способны думать и логически размышлять.[118] Создание в ходе экспериментов у людей ощущения одиночества также, по меньшей мере на короткое время, усиливает у них веру в Бога, в разум, наблюдающий за ними свыше.[119] И, разумеется, неслучайно многие глубоко религиозные люди, начиная с Франциска Ассизского и заканчивая буддистскими монахами, уходят в полную изоляцию для того, чтобы установить контакт с разумом незримого Бога. Неслучайно во время молитвы в одиночестве у них возникает ощущение более тесной связи с Богом, чем тогда, когда они молятся в группе.[120]
Разум может появиться благодаря нашим близким связям с другими, а также и благодаря нашим попыткам установить эти связи.
В чикагском зоопарке Брукфилд – огромный обезьянник, который состоит из трех больших помещений, соединенных короткими коридорами. Посетители проходят по узким, приподнятым, проложенным вдоль стен тротуарам и могут заглядывать в клетки. Горных горилл держат в уникальном вольере, водруженном на вершину бетонного острова. Посетители могут разглядывать горилл с близкого расстояния, оставаясь в безопасной изоляции от животных.
Впервые я вместе с семьей посетил обезьянник несколько лет назад. Заглянув в клетку, я увидел, как самая знаменитая в экспозиции горилла Бинти Джуа опиралась на бетонное дерево. В 1996 году эта горилла подхватила трехлетнего мальчика, который упал в бетонный отсек и потерял сознание, защитила ребенка от агрессивной самки, а потом баюкала малыша, держа его на руках так, словно это был ее собственный детеныш. В конце концов Бинти отнесла мальчика к входу в отсек и дожидалась до тех пор, пока ребенка не забрал смотритель. В день нашего посещения Бинти сидела у подножия дерева, сложив руки на животе, посматривая вверх на нас тогда, когда мы разглядывали обезьян сверху. Я не мог не подумать, что она размышляет. Была ли она раздражена людьми, которые имитировали забавные звуки, издаваемые обезьянами (что делал и я)? Устала ли она? Или находилась в депрессии? Я спросил сына, не кажется ли ему, что Бинти хотелось бы выйти из вольера и убежать в джунгли. Ни минуты не колеблясь, сын прочитал мысли обезьяны и ответил: «Нет, если она родилась в зоопарке».[121]
Я перевел взгляд с Бинти, которая, казалось, погрузилась в размышления, сидя под своим бетонным деревом, на извилистую вереницу людей, стоявших прямо над Бинти. Люди таращили глаза на обезьяну. Некоторые издавали смехотворные звуки. Скопление людей, бредущих по бетонной дорожке друг за другом, как стадо, казались мне более глупыми, чем Бинти. Разум других людей подобен дыму. Дым может сгущаться и становиться видимым в какой-то момент, а затем рассеиваться. То же самое можно сказать о чужом разуме, и не важно, чей это разум – человека, животного, гаджета или Бога. Разум появляется тогда, когда другие его носители близки нам: когда они действуют и выглядят как мы, когда они каким-то образом связаны с нами. Иногда это приводит нас к ошибкам. Похожие на людей неодушевленные объекты, непредсказуемо обрушивающиеся погодные явления и любимые домашние животные могут быть наделены рассудком… которого у них на самом деле нет. Разве большинство людей не наводят на мысль об уме Бинти Джуа триггеры, заключающиеся в том, что она действовала совсем как женщина-мать, пытающаяся защитить ребенка? Да. Есть ли у Бинти те же самые умственные способности, о которых вы и я начинаем думать, или нет? Конечно, какие-то умственные способности у нее есть.
Наша способность читать чужие мысли – одно из величайших орудий человеческого мозга, абсолютно необходимое для плавания по сложной социальной жизни. Активизируя эту способность, мы можем совершить ошибки двух типов: не признать разум в том, кто действительно наделен разумом (например, в другом человеке), или распознать разум в чем-то, что на самом деле разума не имеет (например, в урагане, компьютере или случайных эволюционных процессах природы). Все эти ошибки порождены нашим отказом от включения шестого чувства в одних случаях и отказом отключать это чувство в других.
Здесь вполне резонно спросить, правильно ли настроены триггеры, запускающие наше шестое чувство. Мы приписываем ментальные состояния других существам, объектам и событиям слишком много или слишком мало? Очевидного и четкого ответа на этот вопрос нет. По-видимому, мы делаем и то и другое. Но на протяжении веков наша готовность распознавать разум у существ, не являющихся людьми, считается своего рода глупостью, ребяческой склонностью к очеловечиванию и суеверием, которое образованные и ясно мыслящие индивидуумы переросли. Думаю, такой взгляд ошибочен и неудачен. Признание ума у другого человека вызывает те же психологические процессы, что и признание ума у животных, Бога или даже гаджета. Такое признание ума – отражение величайшей способности нашего разума, а не признак нашей глупости. Конечно, всякий раз, как вы обнаруживаете невежество и ошибки, их надо искоренять, но не все ошибки, совершаемые при чтении чужих мыслей, одинаково вопиющи. Отношение к лишенному разума гаджету как к разумному порой может выглядеть немного глупо, но пренебрежение умом человека разумного или потенциально разумного животного – фундаментальная составляющая бесчеловечности.
Ученые прилежно работают над обнаружением реального существования других умов. После многих научных экспериментов психологи и биологи теперь знают, что шимпанзе наделены впечатляющими умственными способностями. Есть умственные способности и у собак, хотя они и не так умны, как мы думаем, главным образом потому, что мы подвергаем собак «очеловечивающему» воздействию, из поколения в поколение воспитывая их как добрых друзей человека.[122] Даже вороны стараются успокоить друг друга после драк.[123] Впрочем, наше шестое чувство, выявляя разум других существ, действует намного быстрее. Когда триггеры, подключающие к разуму других, срабатывают благодаря нашему восприятию, объяснениям или связям, разум может появляться почти во всем, что мы видим.
Как мы поступаем, когда наше шестое чувство активизировано и мы энергично пытаемся понять разум других? Признав, что столкнулись с разумом, как мы понимаем, что этот другой разум мыслит, чувствует или желает чего-то?
В данном случае самый очевидный исходный пункт – разум, который известен нам лучше всего, то есть наш собственный разум. Эта посылка работает исключительно хорошо потому, что разум имеет свойство действовать у разных существ скорее похожим образом, нежели по-разному. Если вы считаете, что луковое мороженое отвратительно на вкус, убеждены, что анархия – ужас, и чувствуете холод, выходя зимой на улицу, вероятно, что другие люди разделяют ваши мысли и чувства. Проблема в том, что «вероятно» – совсем не то же самое, что «наверняка». Этот инструмент замечательно работает тогда, когда мы рассуждаем о мыслях человека, который думает и чувствует точно так же, как и мы. Но, если мы думаем о разуме тех, кто определенно отличается от нас, этот инструмент действует намного менее эффективно. Таким образом, эгоцентризм – отличная исходная точка для размышления о разуме других, но очень плохая точка завершения этих размышлений. К сожалению, исследование, которое будет описано в следующей главе, показывает, насколько легко перескочить к эгоцентричным выводам и насколько трудно впоследствии скорректировать такие выводы. Это несовершенство наших умозаключений порождает одну устойчивую ошибку – переоценку степени, в которой другие видят, думают и чувствуют так же, как мы.
Часть III
В каком состоянии пребывает чужое сознание
Ошибки второго рода, совершаемые нами при попытках понять разум других, – это ошибки логических умозаключений. Когда мы стремимся понять ум другого существа, мы полагаемся по меньшей мере на три стратегии.
Мы проецируем собственные мысли, используем стереотипы и выводим мысли другого человека из его действий. Каждая из этих стратегий дает понимание чужих мыслей, но может привести к предсказуемым ошибкам
Глава 5
Проблема преодоления себя
Вы будете менее озабочены тем, что думают о вас другие люди, когда поймете, насколько редко они о вас думают.
Дэвид Фостер Уоллес. Бесконечная шутка (1996)
Бедная, бедная Эшли Тодд! За 11 дней до президентских выборов 2008 года она приехала в Питтсбург с Национальным республиканским комитетом студентов для того, чтобы рекрутировать сторонников. По словам Эшли, когда она получала деньги из банкомата поздно вечером, ее ограбил здоровенный чернокожий, угрожавший ножом. После того как она отдала грабителю деньги, тот увидел на бампере ее машины стикер Маккейна, швырнул ее на землю и вырезал ножом на ее лице букву «В», то есть пометил ее как «сторонницу Обамы».
Просто жуткая история.
Крупные СМИ, в том числе телеканалы Fox News и CNN, сразу же подхватили эту историю, но полиция отнеслась к словам Эшли Тодд с подозрением. Основания для подозрений? Во-первых, лицо Эшли. Да, на ее правой щеке была вырезана буква «В». Так в чем проблема? Проблема в том, что буква оказалась начертана задом наперед, так, чтобы Эшли могла прочитать ее со своей точки зрения, скажем, глядя на свою щеку сверху вниз или смотря на нее в зеркало. Все выглядело так, словно она сама вырезала букву на своем лице.
Собственно говоря, так оно и было. Изображенную задом наперед букву «В» нанесла сама Эшли, которая позднее признала, что выдумала историю с ограблением.
Какой конфуз!
Эшли читала чужие мысли достаточно хорошо для того, чтобы понимать: выдуманная ею история попадет в заголовки новостей, но недостаточно хорошо для того, чтобы преодолеть первую ловушку, в которую может попасть любой из нас, пытаясь понять других.[124] Эта первая ловушка заключается в преодолении самих себя, в преодолении собственного опыта, собственных убеждений, отношений, знаний и собственной зрительной перспективы. Мы оказываемся не в состоянии признать, что другие могут видеть мир иначе. Эшли слишком замкнулась на себе самой или проявила излишний эгоцентризм. Это такая очевидная ловушка, что, разумеется, можно подумать, что в нее попадается только ничего не соображающий, страдающий чрезмерным нарциссизмом человек или почти психопат. Но это не так. Галилей, может быть, и убрал Землю из центра Вселенной, но любой человек на планете по-прежнему является центром, пупом собственной Вселенной. Как было известно Галилею, для того чтобы смотреть на мир точно, надо обратить взор туда, куда следует, и разглядывать мир через правильные линзы. И вы и я можем легко забыть об этих двух принципах мудрости.
Вот незатейливая шутка. Человек, стоящий на одном берегу реки, кричит человеку на другом берегу: «Эй, как мне перебраться на другой берег реки?» И получает ответ: «Ты и так на другом берегу».
Шутка забавна потому, что в ней нарушен настолько основной в социальном взаимодействии навык, что люди почти полностью принимают его за само собой разумеющийся. Разговаривая с другим человеком, надо принимать во внимание его точку зрения, его позицию. Если этого не делать, получает анекдот.
Но необходимость учитывать чужую точку зрения не всегда была вам так очевидна. Понимание того, что у других есть свои точки зрения, – это осознание того, что человек скорее врастает в социум, чем вырастает в нем. Вот почему малые дети так сосредоточены на самих себе. Основоположник психологии развития Жан Пиаже пишет: «Возвращаясь к точке начала мышления, мы обнаруживаем протоплазму сознания, неспособную проводить какое-либо различие между собой и предметами». Когда Пиаже усаживал маленьких детей с одной стороны модели, состоявшей из трех гор, и спрашивал, что может видеть кукла, сидящая по ту сторону гор, большинство детей отвечали: кукла может видеть в точности то же самое, что видят они сами. Боюсь, таковы же и наши дети. В детстве мой старший сын любил играть со мной в прятки, хотя играл очень плохо. Он любил прятаться, сидя на диване и закрывая лицо подушкой. Поскольку меня он видеть не мог, он полагал, что и я его не вижу. Теперь мой сын прячется намного лучше, поскольку взросление означает обучение, постижение того, что ваше представление о мире может быть уникальным, однако такое понимание иногда дается болезненно.
Хотя общая догадка Пиаже о том, что дети более эгоцентричны, чем взрослые, правильна, теперь психологи считают, что он ошибся по меньшей мере в одном важном аспекте. Пиаже считал, что изменения развития отражают своего рода метаморфозу. Наряду с пеленками и сосками-пустышками, эгоцентризм – нечто такое, из чего взрослые вырастают и к чему редко возвращаются, если вообще возвращаются. Однако эти основанные на стадиях представления о развитии неправильны, потому что предполагают более постоянные, более устойчивые изменения во взрослеющем уме, чем на самом деле. Собственно говоря, многие из наблюдаемых у детей рефлексов, которые, казалось бы, должны быть преодолены в процессе взросления, сохраняются и у взрослых людей. Детские инстинкты не столько перерастают, сколько преодолевают с помощью тщательных размышлений.[125]
Если внимательно наблюдать за взрослыми, в особенности за их глазами, можно заметить проявления детской склонности к эгоцентризму. Рассмотрим эксперимент, в котором мои коллеги и я просили посещавших Бостонский детский музей родителей и их детей прервать на время экскурсию и поиграть с нами в коммуникационную игру. Условия игры таковы: один человек (инструктор) сидит с одной стороны сетки квадратов (см. иллюстрацию на следующей странице), а другой человек (игрок) сидит по другую сторону этой сетки. Инструктору (им всегда является экспериментатор) дают картинку предметов, находящихся в разных квадратах. Предполагается, что инструктор учит игрока (ребенка или его родителя) перемещению предметов в другие ячейки. Поставьте себя на место игрока. В этом качестве вы можете видеть все предметы, но некоторые из них остаются скрытыми от инструктора. Например, с вашей точки зрения слева на приведенном на следующей странице рисунке видны три грузовика – большой и средних размеров во втором сверху ряду и маленький грузовичок в третьем ряду. Но инструктор может видеть только два грузовика, большой и поменьше во втором ряду. Самый маленький грузовичок в третьем ряду может видеть только игрок.
Штука заключается в следующем. В какой-то момент инструктор просит игрока переместить «маленький» грузовик. За какую машинку вы схватитесь? За самый маленький грузовик, который видите только вы, или за грузовик средних размеров, который, с точки зрения инструктора, является «маленьким»? Вы не хотите стать объектом шуток, поэтому, скорее всего, возьметесь за грузовик средних размеров, то есть за тот, о котором, как вы понимаете, говорит инструктор, и не будете хвататься за самый маленький грузовик, который виден только вам. В действительности, взрослые в нашем эксперименте хватались за объект, который при эгоцентричной интерпретации ситуации был самым маленьким, лишь в 25 % случаев. Однако дети проявляли больший эгоцентризм и примерно в 50 % случаев хватались за объект, который был самым маленьким, с их точки зрения. Если следить только за движениями рук игроков, становится понятно, что прогнозировал Пиаже.
ВИД, ОТКРЫВАЮЩИЙСЯ ИГРОКУ
Обратите внимание на три грузовика – средний и большой во втором ряду и самый маленький в третьем ряду. Видеокамера, установленная в середине второго ряда, фиксирует движения глаз игрока
ВИД, ОТКРЫВАЮЩИЙСЯ ИНСТРУКТОРУ
Инструктор может видеть только два грузовика, находящиеся во втором ряду. От его глаз скрыт самый маленький грузовик, видимый игроку
Однако если наблюдать за глазами игроков, картина будет совсем иной. Обратите внимание на видеокамеру, установленную в середине второго ряда квадратов. Эта камера позволяла нам улавливать, куда смотрят дети и родители, раз в три миллисекунды. И движения глаз показали, что эгоцентричные рефлексы проявляются у детей и взрослых почти в одинаковой пропорции. В частности, видеолента проиллюстрировала, что почти все игроки, и дети, и взрослые, в равной мере рефлекторно эгоцентричны: сначала игроки смотрели на самый маленький грузовичок и делали это в одно и то же время и с одинаковой частотой. Единственное различие в поведении детей и взрослых проявлялось в дальнейших действиях. Взрослые лучше справляются с эгоцентричными импульсами благодаря тому, что размышляют тщательнее, чем дети, и приходят к выводу: «О, он имел в виду ТОТ грузовик».
И дети, и взрослые поначалу смотрели на объект, который представлялся маленьким при эгоцентричной интерпретации, что подтверждено более коротким временем реакции в двух левых столбцах, чем в левых столбцах. Однако скорость, с которой дети и родители корректировали свои первоначальные эгоцентричные порывы и начинали смотреть на правильный объект, различалась по времени (оно показано в двух правых столбцах). Различие между детьми и взрослыми состоит не в вероятности эгоцентризма, а в скорости корректировки обусловленной эгоцентризмом ошибки.
Плотник, построивший дом в соответствии со своими предпочтениями и лишь затем перестроивший его в угоду предпочтениям заказчика, вскоре лишится работы. Проблема в том, что обычно корректировки несвоевременны и недостаточны, и это приводит к тому, что наши упущения оставляют следы в наших окончательных суждениях и решениях.
Например, покупая подарок жене или мужу, вы знаете, что должны руководствоваться не своими, а ее или его вкусами. Но исследования снова и снова показывают, что личные предпочтения людей тем не менее сказываются на выборе ими подарков для любимых.[126] Во время первого визита президента Барака Обамы в Великобританию в 2009 году он (или, что более вероятно, сотрудники его аппарата) стал жертвой этой склонности: Обама преподнес премьер-министру Великобритании Гордону Брауну комплект DVD c лучшими американскими фильмами (каждый настоящий американец порадовался бы такому подарку).[127] Не осознавая уникальность позиции другого человека, в силу нехватки времени, подготовки или склонности тщательнее размышлять о мыслях других людей даже самые умные из нас могут превратиться в объекты шуток.
Хорошие новости, вытекающие из результатов экспериментов, заключаются в том, что наш разум остается, по меньшей мере в этом отношении, вечно молодым. А плохие новости заключаются в том, что детские ошибки могут продолжаться и во взрослом возрасте.[128] Собственно говоря, эти ошибки могут повторяться в двух утонченных, трудно уловимых формах. Зафиксировать их можно, хорошо поразмыслив над тем, в какие моменты ваше собственное видение систематически отличается от видения других людей. Во-первых, вы и другой человек можете обращать внимание на разные вещи. Вы можете смотреть, думать о разном или размышлять на основании отличающейся (по сравнению с другими людьми) информации, по той причине, что вы сосредоточиваете внимание на аспектах, которыми пренебрегают другие. Например, при чтении лекций студентам я очень чувствительно отношусь к своим ошибкам и мечтаю получить второй шанс для того, чтобы исправить грубый ляп или неудачный ответ на вопрос. Лишь получив точные доказательства того, что мои студенты менее чувствительны к этим ошибкам, я перестаю корить себя. Сходную ошибку сделала Эшли Тодд: она смотрела на свою щеку со своей точки зрения, а не с точки зрения постороннего. Выражаясь фигурально, ваша точка зрения покоится на шее, которая находится в той уникальной точке мира, где вы пребываете в настоящее время. Когда две разные шеи поворачивают головы в разных направлениях, они прислушиваются к разной информации и основывают свои оценки на фундаментально различных точках зрения. Давайте назовем этот класс эгоцентричных искажений «проблемой шеи».
Во-вторых, вы и другой человек, обращая внимание на один и тот же факт, можете оценивать его по-разному. Глядя на горящие башни Всемирного торгового центра, член «Аль-Каиды» оценит происходящее совсем не так, как гражданин США. Ваше «я» диктует не только уникальную точку зрения на мир – ваше «я» обеспечивает также состоящую из убеждений, отношений и знаний оптику, с помощью которой вы интерпетируете мир. Эта оптика отличается от оптики других людей, в результате чего вы и другие интерпретируете одно и то же очень по-разному. Скорее всего, консерваторы оценивают либеральную политику более негативно, чем либералы, и эта разница оценок обусловлена убеждениями консерваторов и либералов. Болельщики состязающихся спортивных команд, вероятно, интерпретируют один и тот же «сомнительный» свисток судьи по-разному, и это различие обусловлено их преданностью определенной команде. Разница в восприятии хорошо уловлена в заголовке сатирической газеты Onion: «По словам детей, большинство родителей издеваются над своими чадами».[129] Назовем этот тип эгоцентричных искажений «проблемой оптики».
Все рассмотренные в этой главе примеры – случай с Эшли Тодд, шуточка о другом береге реки, эксперимент с инструктором и игроком и место, в котором любил прятаться мой сын, – варианты проблемы шеи. Каждый пример демонстрирует неспособность признать отличие своего восприятия от восприятия других. Эти примеры представляют собой вопиющие ошибки. Однако «проблема шеи» более изощренна и более распространена, чем кажется из приведенных примеров.
Рассмотрим пару вопросов, в которых раскрывается один из более тонких вариантов «проблемы шеи». Ответьте на эти вопросы по ходу дела. Скажите, по сравнению с другими у вас:
• большая или меньшая вероятность прожить больше 50 лет?
• большая или меньшая вероятность дожить до 100 лет?
Если вы только что ответили на оба вопроса, подумав прежде всего о себе, своем здоровье и своей вероятной продолжительности жизни и не особенно раздумывая о здоровье и продолжительности жизни других людей, то вы проявили эгоцентризм, присущий всем вариантам «проблемы шеи». Разумеется, в сравнении с другими людьми большая или меньшая вероятность того, что вы доживете до 50 лет, зависит не только от вашего личного состояния, но и от состояния остальных. Когда исследователи просят респондентов сравнить себя с другими, они получают ответы, которые в заметно большей мере основаны на размышлениях людей о самих себе, чем на размышлениях об окружающих.[130] Итак, участники опросов сообщают, что по сравнению с другими у них выше вероятность пережить обычные события, предположительно происходящие с каждым (например, прожить больше 50 лет), но вероятность пережить необычайные события, которые едва ли случаются с каждым (например, дожить до 100 лет), у них ниже.[131] Очевидно, что нельзя с большей вероятностью, чем другие, прожить больше 50 лет, но с меньшей, чем другие, вероятностью дожить до 100 лет, однако результаты, зафиксированные исследованиями, отражают именно такую закономерность.
Исследователи, изучающие эмоции, сообщают о сходных результатах. Например, насколько вы счастливы по сравнению с другими? Ответ на этот вопрос часто зависит от ощущения счастья, которое человек испытывает в текущий момент, а не от мнения человека о том, насколько счастливы другие. Поскольку большинство людей сообщают о том, что счастливы большую часть времени (согласно результатам опроса 450 тысяч американцев, такой ответ дали 85 % опрошенных), большинство людей также сообщают о том, что большую часть времени ощущают себя счастливее других.[132] Ощущение счастья не делает вас счастливее других людей, если они в большинстве своем тоже счастливы. Исследователи обнаруживают сходные результаты при изучении любых сравнительно распространенных и интенсивных эмоций, что показывает: люди склонны считать себя более эмоциональными по сравнению с другими. Например, после убийства президента Кеннеди в 1963 году и после террористических ударов по Нью-Йорку 11 сентября 2001 года большинство американцев были удручены.[133] Люди, участвовавшие в национальном опросе сразу же после упомянутых событий, сплошь и рядом заявляли, что их ситуация удручала сильнее, чем окружающих. Этот разрыв был особенно заметен после террористических атак 11 сентября 2001 года в Нью-Йорке, жители которого подверглись непосредственной угрозе и потому испытывали более сильную тревогу. Людям свойственно до мелочей фиксировать собственные чувства и слабее осознавать эмоции других. Эта особенность не делает вас эмоциональнее других людей; она заставляет вас прочувствовать яркий пример проявления «проблемы шеи».
Одно из последствий того, что вы являетесь пупом собственной Вселенной, заключается в легкости, с которой вы переоцениваете свое значение в этой Вселенной как в лучшую, так и в худшую сторону. Рассмотрим классический психологический эксперимент: супружеские пары просят рассказать, насколько велика личная ответственность каждого из супругов за различную домашнюю деятельность.[134] В нее входят и сравнительно благородные обязанности вроде уборки, приготовления завтраков и разрешения семейных конфликтов, и неблагородные вроде создания этого самого беспорядка, затевания споров, порчи настроения супругу или супруге. Мужья и жены отвечали на эти вопросы поодиночке. Затем их попросили указать, за какой процент каждого вида деятельности несет ответственность каждый из них, после чего исследователи просто сложили сделанные супругами оценки по каждому вопросу. Рассуждая логически, результат сложения не может превышать 100 %. Но если я говорю, что готовлю завтрак в 80 % случаев, а моя жена утверждает, что делает то же самое в 60 % случаев, значит, по нашему обоюдному утверждению, наши дети завтракают почти в полтора раза чаще, чем на самом деле. Это, как вы понимаете, невозможно. Психологически же данный казус объясняется так: если я думаю о ситуациях, когда мне было легче приготовить завтрак, чем моей жене, тогда при экстраполяции мы получим намного больше семей, страдающих от переедания.
Именно это и показали результаты эксперимента. При сложении оценки, сделанные супружескими парами, существенно превысили 100 %. Разумеется, вы и раньше испытывали последствия такой зацикленности на себе любимом. Эта особенность даже попала в шутки и анекдоты. Вот один из них. Вопрос: кто готовит барбекю? Ответ: женщина покупает продукты, моет салат, режет помидоры и лук, маринует мясо, но барбекю «делает он».
Не будьте самодовольными! Вот действительно интересный результат: в ходе эксперимента супруги преувеличивают свою ответственность и за негативные действия! Они обнаружили склонность принимать на себя ответственность большую, чем это возможно с логической точки зрения, даже за такие действия, как «пререкания и споры друг с другом». Сосредоточенность на себе самом означает также уникальное осознание собственных недостатков и ошибок, понимание того, когда вы раздражаете вторую половину после тяжелого рабочего дня или, разбив тарелки, поспешно выбрасываете осколки в контейнер для мусора прежде, чем кто-нибудь заметит то, что вы наделали. Уличить жену в дурных намерениях или неловком обращении с посудой труднее.
Это открытие может вызывать удивление. Когда исследователи просили супружеские пары спрогнозировать меру ответственности, которую муж или жена примут на себя за позитивные и негативные действия, обнаружилось, что прогнозы очень циничны, но в них опять-таки преобладает завышенная в силу замкнутости людей на себе доля ответственности.[135] Посмотрите на приведенный ниже рисунок. Как явствует из правых столбцов, супругам свойственно думать, что муж (или жена) будет самодовольно приписывать себе заслуги за все позитивные действия, за все хорошее в супружеской жизни и отвергать свою вину за все плохое. Действительно, и мужья и жены снова проявили эгоцентризм, принимая на себя ответственность большую, чем это логически возможно, за все действия, как позитивные, так и негативные. Нетрудно представить, как такие завыенные оценки собственной ответственности и чрезмерно циничные предположения приводят к безосновательным разногласиям почти в любом браке.
Каким бы устойчивым ни было обусловленное эгоцентризмом завышение ответственности за все, что происходит в семейной жизни, вне семьи такое завышение, вероятно, еще сильнее. И оно усиливается по мере увеличения размеров трудового коллектива. Преодоление эгоцентризма в браке требует размышления только об одном «другом человеке». Это не так уж трудно. Но по мере увеличения размеров группы возрастает и число «других людей», которых вы можете не замечать, а параллельно с этим увеличиваются и последствия эгоцентризма. Рассмотрим эксперимент, который Юджин Карузо, Макс Бейзерман и я провели с 699 студентами, получающими в Гарварде степень MBA.[136] Обучаясь по программе MBA, эти студенты совместно работали над учебными проектами в одних и тех же группах целых два года, в постоянном сотрудничестве друг с другом. Группы обычно состояли из четырех – девяти студентов. Мы попросили некоторых из них сообщить, какую часть общей работы группы выполнили лично они. Оказалось, что объем завышения доли выполненной студентом общей работы возрастал по мере увеличения размеров группы. В группах, состоявших не более чем из четырех студентов, завышение доли работы выглядело относительно разумным. Хотя члены малых групп тоже претендовали на выполнение большей доли общей работы, чем это было логически возможным, но сумма ответов ненамного превышала 100 %. По мере увеличения размеров групп оценки индивидуального вклада в общую работу все сильнее отрывались от реальности. При изучении ответов участников групп численностью в восемь человек оказалось, что студенты уже претендовали на 140 % общего результата!
Важный момент: когда другие, по-видимому, не оценивают вас так, как, по вашему мнению, должны бы, надо расслабиться. Ошибка может быть результатом вашего собственного эгоцентризма, а не безразличия окружающих.
Предположение, что другим следует признавать за нами большие заслуги, чем это происходит в действительности, – лишь малая часть наших более обширных эгоцентрических склонностей. Мышление, в центре которого находится собственная личность, в крайних случаях может привести к паранойе, уверенности, что все вокруг только о вас и думают, только о вас и говорят и только на вас и обращают внимание, тогда как на самом деле этого и близко нет. Звучит безумно, но все же при определенных условиях все мы подвержены моментальным припадкам безумия. Объясняя внимание, которое общественные деятели уделяют трансляции своего «правильного образа» с помощью деталей обстановки, Илейн Миллер, автор пользующегося популярностью блога Decoro, который посвящен разработке интерьеров, пишет: «Люди ведут себя так, словно за ними всегда наблюдают. И делают представление даже из своих домов».
Все мы порой заходим за черту безумия. Когда вы поскальзываетесь на обледеневшей дорожке, мысль о том, что вы выглядели нелепо, достает вас, возможно, сильнее, чем боль от падения? Или вы уверены, что все присутствующие шепотком высмеивают вас после того, как вы на собрании сморозили какую-нибудь глупость? Или вы забыли имя нового, но влиятельного знакомого и испытываете жуткое смущение? Возможно, весь мир – театр, и нам легко поверить в то, что каждый из нас стоит в центре сцены. Это ощущение может привести нас не только к переоценке нашего воздействия на мир, но и к переоценке степени, в которой другие замечают само наше существование.
Рассмотрим участие в одном из самых раскрепощающих экспериментов в психологии, – «эксперименте Барри Манилоу»[137].[138] Его организаторы пригласили не осведомленных об истинной направленности эксперимента студентов-старшекурсников принять участие якобы в стандартном исследовании. Вообразите себя одним из участников. Вы приходите в лабораторию. Экспериментатор провожает вас по коридору в маленькую комнату, закрывает за вами дверь и просит вас «в рамках эксперимента надеть эту футболку». Вы разворачиваете футболку, а на ней – портрет Барри Манилоу во всей его красе и славе. Возможно, вы – большой поклонник Барри, чего не скажешь о большинстве людей. Но даже поклонники могут слегка заколебаться, если предложить им проявить свои пристрастия столь прямолинейно.
Тем не менее вы надеваете футболку и идете обратно по коридору за экспериментатором, который заводит вас в другую комнату, где сидят другие участники эксперимента (ни на одном из них этой дурацкой футболки, конечно, нет). Экспериментатор объясняет, что вы немного опоздали к началу, но все же можете участвовать в эксперименте. Вы проскальзываете на свое место, но тут экспериментатор, по-видимому, передумывает, приносит извинения и говорит, что сейчас уже очень поздно, эксперимент проведут в другой раз, после чего выводит вас из помещения.
Вот тут-то и происходит самое важное. Экспериментатор говорит вам, что на самом деле эксперимент закончен, и просит вас определить число людей, которые были в помещении и могли распознать человека, изображенного на вашей футболке. Пока вы находитесь за пределами комнаты, экспериментатор просит других участников, сидящих в помещении, определить, кто был изображен на вашей футболке. Люди, явившиеся в зал в таких футболках, считали, что изображение Манилоу узнали примерно 50 % присутствующих, тогда как на самом деле это изображение узнали только 23 %. Даже в малых группах общественное внимание сосредоточено на нас не так сильно, как вам кажется.[139]
Суть в том, что очень немногие из нас – такие знаменитости, какими, как подсказывает нам наш собственный опыт, мы могли бы быть, да и другие люди не рассматривают нас так внимательно, как мы могли бы ожидать. В начале фильма «Касабланка» Питер Лорр получает этот суровый урок, когда ожидает какого-то признания от Хэмфри Богарта и говорит: «Презираешь меня, не так ли?» На что Богарт отвечает: «Наверное, презирал бы, если б хоть сколько-нибудь думал о тебе». Полагаю, что всем нам следует извлечь выгоду из моментов, подобных этому эпизоду «Касабланки».
Страх оказаться объектом общественного внимания выходит за все мыслимые рамки. У вас появляется ужасное, вынимающее душу и разбивающее сердце ощущение того, что вас к тому же и высмеивают. Однажды, представляя известного психолога коллегам, я допустил ошибку – приписал ему эксперимент, который на самом деле провел другой ученый. Я пережил момент жгучего стыда и теперь не могу не думать, что всякий раз, когда я представляю очередного выступающего, собравшиеся вспоминают о допущенной мной тогда оплошности. («Что за ерунду плетет нам Эпли на этот раз?») В отличие от окружающих, собственные мысли, обращенные на самого себя, судят вас настолько сурово, насколько вы этого боитесь.
Вот почему публичные выступления у многих людей занимают первое место в списке Самых Страшных Испытаний. Конечно, эти обращенные к самому себе страхи сильно преувеличены. На протяжении нескольких лет Том Джилович, Кен Ставицки и я изучали эффект реального общественного внимания, ставя участников-добровольцев в разнообразные затруднительные ситуации и измеряя их способность предсказывать, как их оценивают другие люди. Среди таких затруднительных ситуаций были ответы на отупляющие тривиальные вопросы, представление незнакомых участников эксперимента как людей, которые часто выглядят «неважно» и «время от времени мочатся в постель», исполнение перед аудиторией гимна США с жвачкой во рту, а также босановы на глазах посторонних. Во всех изученных нами случаях участники эксперимента, страдая от неловкой ситуации, стабильно преувеличивали строгость, с которой их якобы судили окружающие. Думаю, эпизод, сыгранный Питером Лорром в «Касабланке», на самом деле был запредельным. Окружающие уделяют нам не слишком многовнимания, но, даже удостаивая им, судят поверхностнее, чем мы воображаем, потому что размышляют о наших ошибках не так долго, как мы сами. На этот счет есть народная мудрость: «Будь тем, кто ты есть, и говори, что думаешь, потому что те, кто думает, не имеют значения, а те, кто имеет значение, не думают».[140] И это правда.
Жан Пиаже утверждал, что осознание собственной перспективы освобождает от нее. И я с ним согласен. Очень немногие из проведенных мной экспериментов изменили образ моей жизни так, как изменили эксперименты, упомянутые выше. Например, способность выступать перед аудиторией – важная часть профессорской жизни. И все же, начав преподавать и выступать на научных конференциях с презентациями, я мучился страхом. Перед первым выступлением на научной конференции я не спал двое суток! За три недели, предшествовавшие первому собеседованию перед приемом на преподавательскую работу, я похудел на восемь килограммов (вес я набрал в колледже для того, чтобы играть в футбол, и мне было, что терять). Хотя я по-прежнему нервничаю перед выступлениями, эти переживания более не изнуряют меня.[141] Понимаю, что почти никто из сидящих в аудитории не думает о том самом худшем, что приходит в голову мне, – мои слушатели размышляют, вероятно, о десятках других вещей, происходящих в их собственной жизни. Почти не важно, что произойдет во время моей лекции – слушатели забудут об этом быстрее, чем забуду я. Несколько лет назад, выступая с обращением к первокурсникам в моем родном колледже, я обнаружил, что я не могу вспомнить ничего из того, что говорил в таком же обращении мой предшественник. Не могу даже за миллион долларов. На самом деле я не могу даже вспомнить, кто выступал с этим обращением – мужчина или женщина. Подумайте о классах, в которых вы учитесь, о речах, произнесенных в вашем присутствии, о выслушанных вами вводных лекциях. Какой процент их содержания вы помните? Если этот процент действительно выше вероятности того, что вас поразит молния, я буду потрясен. Осознание вашей личной силы – это то самое, что позволяет вам обрести более широкую перспективу. Успокойтесь. Другие, скорее всего, не заметят ваших промахов (действительных, а тем более воображаемых), а если и заметят, то вряд ли будут о них помнить.[142]
Если бы для понимания чужих мыслей было бы достаточно обращать внимание на одни и те же вещи, другие люди стали бы для нас открытыми книгами. Но, как вы помните из нашего обсуждения наивного реализма (в главе 2), проблема перспективы – это только начало. Два человека могут быть свидетелями одного и того же события и очень по-разному интерпретировать его потому, что они смотрят на это событие через свою уникальную оптику, которую создают знания, опыт, убеждения, отношения к происходящему и намерения. Так, например, когда игрок Главной лиги бейсбола Барри Бондс в сезоне 2001 года выполнил свой рекордный 73-й хоум-ран, послав мяч далеко в левый аутфилд, его поймал Алекс Попов и в последующем столкновении перехватил Патрик Хаяси. Мяч был пойман Поповым, но удержал мяч Хаяси. Эти факты никто не оспаривает.
Проблемы начинаются, когда Попов и Хаяси интерпретируют их. И тот и другой, естественно, полагают, что остальные подхватят именно его интерпретацию. Каждый из бейсболистов считал, что по очевидным этическим причинам мяч по праву принадлежит ему, и пребывал в столь глубокой уверенности в том, что любой согласится с его оценкой ситуации, что готов был судиться по этому поводу. Оба бейсболиста в качестве явного доказательства совершенно противоположных выводов представили видеозапись, сделанную одной и той же камерой. В конце концов судья присудил совместное владение мячом им обоим, а выручку от продажи легендарного мяча на аукционе постановил разделить между Поповым и Хаяси. Мяч, который назвали «мячом стоимостью в миллион долларов», был в конце концов продан всего за 450 тысяч долларов. Этой суммы, поделенной поровну, ни Попову, ни Хаяси не хватило для покрытия судебных издержек. То обстоятельство, что вы смотрите на одну и ту же вещь, не означает, что другие оценивают ее так же. Пренебрежение этой аксиомой может обойтись дорого.
Попов и Хаяси – не безумцы. Они всего лишь люди. В одном эксперименте добровольцам, отобранным наугад, была поставлена задача: выступить в роли ответчика или истца в воображаемом судебном процессе. Несмотря на то что роли были распределены случайным образом всего лишь за мгновения до начала «процесса», добровольцы быстро начинали верить в то, что дело, за которое они выступают, основательнее, чем дело другой стороны. Это была не простая поза; добровольцы, по-видимому, по-настоящему верили в правоту дела, отстаивать которое им досталось по жребию, и считали, что судья вынесет решение в их пользу.[143] «Проблема оптики» заключается в том, что вы смотрите не на оптику, а с ее помощью, через нее. Поэтому ваше видение не кажется уникальным до тех пор, пока кто-то другой не сообщает вам об этой уникальности. Рассказывая о том, что значит быть аутистом, Тэмпл Грандин рассказывает: «Я мыслю картинками». И, описывая естественные последствия «проблемы оптики», добавляет: «Когда я была ребенком и подростком, я думала, что все мыслят картинками. У меня не было и мысли о том, что процессы моего мышления отличаются от процессов мышления других людей. Собственно говоря, я не понимала всей меры отличий до самого недавнего времени».
Видение мира через оптику затрудняет понимание момента, когда оно оказывается искаженным. Один из моих друзей как-то признался, что испытывал жуткое смущение за оратора, слайды которого были ненароком продемонстрированы без должной фокусировки изображения. Этот выступающий продолжал и продолжал свой доклад, демонстрируя один расплывчатый график за другим. Мой друг был уверен, что никто из слушателей не остановил выступающего исключительно из вежливости. И только после завершения доклада до моего приятеля дошло: проблема была в его собственном зрении. Размытые слайды стали для него первым сигналом о том, что ему нужны очки.
Подобные искажения найти нетрудно. Замечали ли вы когда-нибудь, что СМИ постоянно обвиняют в предвзятости? Если ваши собственные взгляды односторонни, объективный отчет о событиях обязательно будет отличаться от вашего видения ситуации, и их освещение покажется ошибочным, допущенными СМИ, а не вами.[144] Подобно изображениям, которые дает вроде бы сломанный проектор и которые видит человек, нуждающийся в очках, зрители и читатели видят предвзятость там, в СМИ, тогда как на самом деле искажения возникают в их умах. Что-то похожее делают родители. Многие из них скажут, что мир, по-видимому, стал более опасным, чем раньше. Момент, когда это произошло, по мнению родителей, очень близок к дате рождения их первого ребенка.[145] Но мир-то остался таким, каким был (а если с ним что-то и произошло, то он стал заметно менее опасным[146]), просто рождение ребенка изменяет оптику, через которую родители его видят. Родители расценивают одни и те же события как более угрожающие, чем расценивали их прежде, но не признают, что изменение произошло в оптике, через которую они рассматривают мир, а не в самом мире.
Самое естественное последствие «проблемы оптики» – предположение о том, что и остальные интерпретируют мир так же, как и вы. Происходит это потому, что вы не можете точно понять степень влияния этой оптики на вашу интерпретацию. Это последствие можно заметить, просто попросив людей рассказать о том, во что они верят, что думают, чувствуют или знают по самым разным вопросам, начиная с обыденных, мелких и заканчивая очень важными. Каков процент людей, отдающих предпочтение белому, не черному хлебу? Какой процент людей, вероятно, будет заинтересован вашей новой бизнес-моделью, какому проценту понравятся ваши шедевры и какой процент даст высокую оценку роману, который вы написали и издали за свой счет? Сколько американцев поддерживают меры финансового регулирования, сколько – социального обеспечения? Или сколько американцев поддержат лишение права собственности на жилье, приобретенное на ипотечный кредит? Как показывают исследования, услышав эти вопросы, большинство людей проявляют склонность преувеличивать степень, в которой другие думают, верят и чувствуют так же, как они сами.[147] Любители черного хлеба полагают, что их больше, чем любителей белого.[148] Консерваторы склонны считать, что средний человек более консервативен, чем думают либералы.[149] Избиратели, голосующие за разные партии, склонны думать, что те, кто не явился на выборы, обязательно проголосовали бы за их партию, если бы пришли голосовать.[150] А когда речь заходит о морали, даже те, кто явно находится в меньшинстве, все же склонны верить в то, что они являются моральным большинством.[151]
Ежегодно я демонстрирую эту особенность человеческого мышления моим студентам. Я прошу их рассмотреть ряд сомнительных в этическом плане действий.[152] Например, речь может идти об угощении знакомых во время деловых поездок и представления чеков на эту сумму для оплаты в свою компанию или выносе с работы канцелярских принадлежностей. Студенты сообщают, считают ли они какой-либо из таких поступков неэтичным (на этот вопрос только два ответа – да или нет), а затем оценивают процент других студентов группы, которые согласятся с ними. Приведенная ниже таблица показывает результаты последнего из проведенных мною опросов.
В первой строке мы видим, что 86 % студентов считают неэтичным получение у компании возмещения затрат на угощение приятелей во время командировок, а 14 % считают такую практику допустимой. Но в отношении других поступков мнения расходятся в широком диапазоне. В крайнем правом столбце показаны оценки убеждений других студентов. И в этом столбце границы диапазона мнений сужаются. На самом деле, все средние оценки в крайне правом столбце превышают 50 %. Даже студенты, находящиеся в «моральном меньшинстве», уверены в том, что входят в «моральное большинство».
Я спрашивал моих студентов, считают ли они неэтичными различные виды деловой практики. Как показывают данные, приведенные во втором столбце, по некоторым вопросам мнения студентов существенно расходились (неэтичным определенный тип поведения считало значительное большинство), а по другим неэтичным данный тип поведения считало лишь небольшое меньшинство. Различие мнений было меньшим при ответе на вопрос, сколько человек, по мнению отвечающего, разделяют его мнение (ответы на этот вопрос приведены в крайнем правом столбце).
Ваши убеждения служат линзами, глядя через которые вы предполагаете, что, скорее всего, думают другие люди и насколько эти другие уверены в правильности своих убеждений. Но ваш ум есть много чего, и убеждения – не единственная оптика, которая может изменять ваше восприятие. То же самое могут делать и знания.
Прочтите, например, следующее предложение:
FINISHED FILES ARE THE RESULT
OF YEARS OF SCINETIFIC STUDY
COMBINED WITH THE
EXPERIENCE OF YEARS.
ЗАКОНЧЕННЫЕ ДОКУМЕНТЫ – РЕЗУЛЬТАТ
МНОГОЛЕТНИХ НАУЧНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ,
СОЕДИНЕННЫХ С МНОГОЛЕТНИМ ОПЫТОМ.
А теперь вернитесь, пожалуйста, к этому предложению и посчитайте, сколько букв «F» в английском тексте. Это важно. Не торопитесь, я подожду.
Так сколько букв «F» вы нашли в этом предложении? Больше пяти? Если меньше, то мы только что получили подтверждение того, что читаете-то вы отлично, но считаете неважно. Повторите подсчет. Я проявлю терпение.
Нашли наконец все шесть? Не забывайте, что буква «F» есть и в предлоге «of».
Теперь видите все буквы «F»? Большинство людей, прочитавших это предложение, не смогли найти все шесть букв «F» с первого раза. Большинство нашли только три буквы «F».[153] Почему так мало людей находит все шесть букв «F»? Этот пример не имеет ничего общего с вашими убеждениями – он всецело связан с вашими знаниями. Ваше владение английским языком ослепляет вас, мешает заметить некоторые буквы. Вы так хорошо умеете читать, что, видя перед собой буквы, слышите соответствующие им звуки. С точки зрения ваших навыков, всякий раз, когда вы видите слово «of», вы слышите звук «v», а не звук «f», а потому и упускаете букву «F». Вот почему вероятность найти все шесть букв «F» у первоклассников выше, чем у пятиклассников, а малые дети, скорее всего, справятся с этим заданием лучше, чем взрослые.[154] Ваш опытный слух затуманивает ваше зрение.[155]
Этот пример служит иллюстрацией того, что психологи называют «проклятием знания», которое является еще одним попавшим в учебники примером проблемы оптики. Овладев этим самым знанием, человек уже не может вообразить, как можно не знать того, что знает он. Вы сталкивались с этим много раз. Например, находясь в отпуске, вы, несомненно, пробовали получить у местных жителей объяснения о том, как куда проехать? Или пытались узнать у специалиста по информационным технологиям, как работать на компьютере? Специалист не может объяснить вам это, не прибегая к совершенно непонятному вам компьютерному жаргону. В одном эксперименте опытные пользователи мобильных телефонов предсказали, что новичку потребуется в среднем всего лишь 13 минут на осваивание этого нехитрого, по их мнению, процесса. На самом деле на обретение такого навыка новичкам требовалось в среднем 32 минуты.[156]
Линзы опыта работают как микроскоп. Они позволяют вам заметить мельчайшие детали, на которые новичок может и не обратить внимания, но в то же время упустить из виду целостную картину – вам она не нужна. Новичка же ваши разъяснения поставят в тупик. Рассмотрим проблему, с которой столкнулась компания Clorox после того, как приобрела права на соус Hidden Valley Ranch.[157] Сегодня, как и в течение многих лет, это – самый популярный соус на рынке, но после приобретения прав Clorox потратила 10 лет на то, чтобы вывести продукт на рынок. Почему на это понадобилось так много времени?
В течение 10 лет исследователи Clorox протестировали множество вариантов этого соуса, пытаясь сделать изготовленный по оригинальному рецепту продукт пригодным для длительного хранения. Неоднократные попытки сохранить оригинальный вкус соуса терпели неудачу. В конце концов, специалисты отказались от своей затеи и предложили рабочей группе лучший из имевших у них образцов. К их удивлению, этот образец ей понравился. Специалисты по продуктам питания допустили ту же ошибку, которую допустили вы при попытке подсчитать, сколько раз встречается буква «f» в фрагменте текста, по причине того, что вы отлично читаете: хорошо зная вкус оригинального соуса, они утратили способность пробовать так, как пробуют продукты новички. Потребители никогда не пробовали изначальный соус, они понятия не имели о том, что его пригодный для длительного хранения вариант по вкусу хуже оригинала. Члены рабочей группы судили о предложенном продукте по его достоинствам, безотносительно к соусу, изготовленному по оригинальному рецепту, и этот продукт им понравился.
Чтобы скорректировать эффект оптики, необходимо прежде всего осознать силу этого эффекта. Проблема в том, что трудно понять, когда находишься под воздействием собственных знаний и опыта, а когда – нет. Рассмотрим эксперимент, который, вероятно, является самым выдающимся (и пока неопубликованным) диссертационным экспериментом в истории психологии. Я говорю о проведенном Элизабет Ньютон исследовании «подключения через тактильные ощущения».[158] Этот эксперимент проводился в парах, где один случайно выбранный человек играл роль исполнителя, а другой – роль слушателя. Исполнителям раздали список 25 хорошо известных им песен, в числе которых были «Прекрасная Америка» и «Рок круглые сутки». Исполнителей попросили выбрать из этого списка три песни и начать «напевать» их мелодии постукиваниями пальцами слушателям, которые сидели спина к спине к исполнителям. Затем исполнители оценивали вероятность правильного узнавания каждой мелодии, а слушатели старались угадать каждую из них. Результаты поразительны. По оценкам исполнителей, слушатели должны были в среднем правильно угадать песню в 50 % случаев. На самом деле, слушатели правильно угадывали песню лишь в 2,5 % случаев.
Теперь нам легко понять разрыв в позициях исполнителей и слушателей. Исполнители были относительными знатоками: они хорошо помнили песни, которые напевали, и, напевая, слышали их «внутренним ухом». Но слушатели ни о чем таком не подозревали; вместо мелодии они слышали только эквивалент музыкальной азбуки Морзе. Исполнители, в свою очередь, были просто не способны оценить разницу в чарующей музыке, звучащей в их внутренней стереосистеме, и в том, что слышит человек в их исполнении через постукивания пальцев.
Конечно, никто из нас не общается с окружающими путем одного лишь перестукивания, но проблема оптики оказывает влияние на всякого человека, обладающего уникальным знанием какого-либо вопроса. Таким человеком может быть руководитель, который понимает свое предложение изнутри и со знанием дела пытается донести его до новых клиентов; изобретатель, который точно знает, почему так важно его изобретение, и ведет переговоры с нетерпеливыми венчурными капиталистами. Или коллега, просто «поддразнивающий» нового сотрудника, который не знает о его дружеских намерениях.[159] Проблема эксперта в том, что он исходит из предположения, будто известное ему более очевидно другим, чем это есть на самом деле.
У каждого из нас уникальная сфера компетентности, но все мы эксперты в одном вопросе, который нам очень близок и дорог. Этот вопрос или проблема – мы сами. Мы каждый день живем, работаем и спим с самими собой. Мы знаем, как выглядим по утрам, что чувствовали вчера, что делали пять лет назад. Мы знаем, что в этих брюках наши бедра выглядят лучше, чем в тех, что мы привлекательнее большинства наших друзей, но все-таки не в такой хорошей физической форме, как хотелось бы. Никто в мире не знает о нас столько, сколько знаем о себе мы сами. Это обстоятельство помогает объяснить, почему вам, возможно, так трудно понимать то, что о вас думают другие.[160]
Вернитесь к главе 1 и подумайте об открытиях, описанных в ней. Рассказывая об экспериментах, в которых мы просили добровольных участников спрогнозировать, насколько привлекательными сочтет их представитель противоположного пола, посмотрев на их фотографии. Точность таких предсказаний катастрофически низкая. Отчасти потому, что ваши экспертные знания о самих себе приводят к тому, что вы оцениваете себя с пониманием более мелких деталей, чем другие люди. Вы знаете, что ваша левая бровь растет немного не так, как надо, и что ваше сложение хуже, чем нормальное, и что улыбка у вас не совсем ослепительная и заразительная. Действительно, когда мы просили наших добровольцев письменно предположить, как оценит их внешность посторонний человек, они включали в описание мелкие детали и особенности, которые можно рассмотреть только что под микроскопом. В числе таких подробностей и особенностей были «отсутствие макияжа», «рот (во всяком случае, губы), кажется, немного великоват», «я здесь улыбаюсь не так широко, как обычно». В число подробностей входили даже «сексуально привлекательные руки». Разумеется, никто не в курсе, насколько широко вы обычно улыбаетесь, и я даже не знаю, что такое «сексуально привлекательные руки».
Конечно, не знакомые с вами люди знают о вас намного меньше и потому не могут заметить все ваши «изюминки». Они смотрят на вас через оптику, обеспечивающую более широкий обзор (это оптика новичка), и оценивают вас в общем и в сравнении с другими людьми. Когда мы просили участников эксперимента записать впечатления, которые произвели на них фотографии, они отметили наиболее общие, устойчивые и целостные черты, а не мелкие подробности. Они писали: «очень тонкий», «белая девушка», «вес и рост – средние», «довольно дружелюбный», «метросексуал», «человек со странностями».
Понимать, что о вас думают другие, необходимо. Для этого нужно применять ту же оптику, которой пользуются они и снять дающие микроскопическое видение линзы, через которые вы рассматриваете себя. Помните: вас оценивают в сравнении с другими людьми, в общем и целом, а не с тем, какими вы были в прошлом, или на основании ваших мелких деталей. В том же эксперименте мы просили одну группу людей подумать о себе в общих категориях, с позиции человека, рассматривающего их фотографии в будущем, скажем, через три месяца после эксперимента. По сравнению с кошмарно низкой точностью первоначальных предсказаний (она не превышала точность случайных, сделанных наугад) на этот раз мы получили более точные прогнозы (показатель точности составил 0,55). Наши добровольцы не достигли идеальной точности, но стали настолько точны, насколько может рассчитывать любой человек, занимающийся чтением чужих мыслей. Чтобы понять, как вы выглядите в глазах других людей, необходимо посмотреть на себя через те же линзы, через которые вас рассматривают другие.
Проблема экспертных знаний – один из многих примеров ошибок, проистекающих из проецирования собственных мыслей на других людей. При этом мы предполагаем, что другие знают, думают, чувствуют то же самое, что и мы, и верят в то, во что верим мы. В некоторых ситуациях и на некоторых людей мы проецируем сильнее и чаще, чем на других. Чем меньше мы вникаем в мысли другого, тем сильнее заполняем лакуны нашими собственными мыслями, и т. д. Консерваторы и либералы не знают, что думает «средний» человек или как проголосовали бы избиратели, не пришедшие на выборы. Но спросите тех же консерваторов и либералов о взглядах их соседей, родителей, супругов – и, скорее всего, в их ответах обнаружится существенно меньший эгоцентризм. Следовательно, проблема оптики приобретает большие масштабы по мере того, как мысли других людей оказываются все более неизвестными.[161] Понимание этой закономерности позволяет объяснить одновременно и проблему электронной почты, и проблему Бога.
Начнем с электронной почты. Тональность наших устных сообщений зависит не только от того, что мы говорим, но и от того, как мы это говорим. Один и тот же комментарий о чьих-то «роскошных волосах», «большом вопросе» или «блестящей идее» может быть воспринят и как комплимент, и как оскорбление в зависимости от интонации или ухмылки на лице говорящего. В ящике электронной почты этих нюансов нет, хотя сообщения и не так безэмоциональны, как передача романа азбукой Морзе. И все равно электронные сообщения практически не передают нюансы того, как это сказано, что делает их более двусмысленными и создает простор для эгоцентризма по сравнению с устным разговором.
Рассмотрим эксперимент, который высвечивает проблему оптики в таких двусмысленных сообщениях. Мои сотрудники и я попросили одну группу добровольцев написать по два разных предложения по 10 темам, одно серьезное, а другое – саркастичное.[162] Темы мы быстро набросали во время короткого «мозгового штурма» – еда, машины, Калифорния, ухаживания и кинофильмы. Потом мы попросили каждого добровольца передать написанные сообщния другому человеку. В одном случае добровольцы посылали сообщение по электронной почте, в другом – по телефону. Полученные результаты совершенно соответствовали проблеме оптики. Как можно увидеть на приведенном на следующей странице рисунке, добровольцы, отправлявшие сообщения, предполагали, что могут общаться через электронную почту так же хорошо, как и по телефону (в обоих случаях точность передачи сообщений составила примерно 80 %). Однако для получателей картина была иной: телефон давал гораздо большую ясность, чем по мейлу. В частности, сарказм в письменных сообщениях «не читался».
В конце эксперимента мы попросили получателей угадать, сколько сообщений они истолковали правильно. Получатели сочли, что отлично справились с делом, и истолковали правильно 9 из 10 предложений, независимо от того, были они получены по телефону или по электронной почте. Очевидно, что средства связи вроде электронной почты и Twitter создают благодатную почву для неправильной интерпретации сообщений. Отправители при этом уверены, что сообщают свои мысли и чувства ясно, потому что знают, что хотят сказать. Получатели же не могут точно уловить то, что до них хотят донести, но уверены в том, что точно интерпретируют суть посланий. И отправители сообщений, и их получатели изумлены тем, насколько наивной может быть другая сторона.
По мере усиления двусмысленности, генерируемой условиями, в которых вы пытаетесь понять чужие мысли, возрастает и степень влияния вашей точки зрения. Если вы действительно хотите понять коллегу, конкурента или ваших детей, не полагайтесь на современные средства связи, которые дают вам всего лишь современный вариант теста Роршаха относительно другого человека. Twitter не позволяет другим пользователям понять глубину ваших мыслей и широту ваших взглядов, он лишь подтверждает чужие предположения о том, что вы – человек весьма недалекий.
Итак, отправители слали свои серьезные и саркастические сообщения получателям электронной почтой или по телефону. В последнем случае получатели различали серьезность и сарказм сообщений лучше, хотя отправители были уверены, что одинаково хорошо общаются с помощью обоих средств связи. При этом, общаясь по электронной почте, и отправители и получатели были уверены, что прекрасно понимают друг друга.
Теперь перейдем к другой проблеме – проблеме Бога. Предмет, о котором вы говорите, может порождать такую же двусмысленность, что и средство связи. Вам не надо полагаться на собственные убеждения для того, чтобы знать, что Барак Обама – либерал, а Джордж У. Буш – консерватор. Оба политика выражают свои убеждения громко и ясно, обоих идентифицируют с либеральной и консервативной партиями, и другие люди могут сказать вам, что Обама и Буш – либерал и консерватор, соответственно. Убеждения этих политиков сравнительно очевидны. То же самое происходит с вашей женой или вашим мужем, с вашими друзьями, вашими детьми и вашими соседями, отвечающими на вопросы. Но чем неохотнее другие делятся с вами своими мыслями, тем больше эти мысли становятся для вас лакуной, на которую вы проецируете свое собственное восприятие.
Так вот, о Боге. Верующие люди мало с кем советуются чаще, чем с Богом, когда сталкиваются с трудными вопросами, вроде гомосексуальных браков, права на аборт или мученичество, а также личными вроде планирования карьеры или выбора возлюбленного или возлюбленной. Проблема в том, что Бог не участвует в опросах общественного мнения, а писания, в которых, предположительно, изложены взгляды Бога, открыты для широких интерпретаций. В мире до сих пор ведется много войн за то, чего Бог, по-видимому, хочет или не хочет, и войны эти разжигает чувство того, что Бог – на стороне обеих сражающихся сторон. В своей второй инаугурационной речи, в самый разгар Гражданской войны в США, Линкольн отметил: «Люди с обеих сторон читают одну и ту же Библию, призывают Его помощь в борьбе друг с другом. Может казаться странным, что человек осмеливается просить о справедливой Божьей помощи в выжимании хлеба своего из пота других людей, но не будем судить и не будем судимы». К сожалению, немногие люди наделены даром самоанализа, которым обладал Линкольн. Действительно ли Иисус верит в то, что правительство будет эффективнее помогать бедным?[163] Осуждает ли религия гомосексуальные браки или смотрит на такие браки сквозь пальцы?[164] Хотел ли Бог, чтобы вы взяли этот ипотечный кредит? Хочет ли Бог, чтоб вы стали богатым?[165] Ллойд Бланкфейн, генеральный директор Goldman Sachs, однажды сказал репортеру, что он – всего лишь банкир, «делающий Божье дело».[166] По-моему, эта оценка открыта для споров.
Как и любое убеждение, эти убеждения о Боге определенно вытекают из множества источников. По некоторым вопросам религиозная полиция сформулирована четко, а личные убеждения человека вряд ли играют какую-то роль. В конце концов, убеждения создает религия. Но там, где есть возможность для интерпретации, Бог может стать еще одним примером проблемы оптики, созданной по подобию человека. Такую гипотезу выдвигают многие. Живший в VI веке до н. э. греческий философ Ксенофан был первым, кто описал антропоморфизм. Он отметил, что у греческих богов всегда прямые волосы и светлая кожа, тогда как у африканских богов волосы курчавые, а кожа – темная.[167] Как сформулировал этот тезис Дарвин, люди, интерпретирующие религиозные переживания, «естественным образом придают духам те же страсти, ту же жажду мщения или ту же простейшую форму справедливости и те же влечения и наклонности, которые испытывают сами». Боб Дилан даже положил это чувство на музыку в песне «Бог на нашей стороне». Но понимание проблемы оптики предполагает прогноз более конкретный, чем все эти общие рассуждения. Если верующие более дуалистичны, чем другие люди, то верующие, рассуждающие о воле Божьей, возможно, даже более эгоцентричны, чем в тех случаях, когда они судят об убеждениях других людей. Другие люди не согласятся со мной, но Бог действительно на моей стороне.
По меньшей мере, в монотеистических концепциях Бога есть некоторые свидетельства, подтверждающие такую возможность.[168] В результатах опросов мои коллеги и я постоянно обнаруживали, что между личными убеждениями людей и их представлениями об убеждениях Бога существует более тесная корреляция, чем между их представлениями об убеждениях других людей и реальными убеждениями этих людей. Собственные убеждения верующих, принадлежащих к иудеохристианской традиции, по широкому кругу вопросов, от отношения к абортам до поддержки однополых браков или отношения к смертной казни, более соответствуют их предположениям об убеждениях Бога, чем их представлениям об убеждениях других людей. Эти результаты устойчивы, но они – не более чем корреляции. Вполне возможно и противоположное каузальное направление: люди начинают веровать в то, во что, по их мнению, верит Бог.
Более убедительные доказательства дает один из экспериментов по формированию изображений. Мы попросили добровольцев рассказать об их собственных убеждениях, убеждениях Бога и убеждениях среднего американца по широкому кругу социальных вопросов, находясь под магнитно-резонансным томографом. Мы обнаружили ряд четких отличий. В тех случаях, когда люди размышляли о своих собственных убеждениях и убеждениях среднего американца, в их нервной активности возникали существенные различия. Похожие различия возникали и тогда, когда люди размышляли об убеждениях Бога в сравнении с убеждениями среднего американца. Но мы не смогли найти различий в общей нервной активности у людей, сопоставлявших собственные убеждения с убеждениями Бога. Результаты сканирования показали, что размышления об убеждениях Бога похожи на размышления человека о собственных убеждениях.
Но самое сильное доказательство получено в результате экспериментов, в ходе которых мы манипулировали личными убеждениями юдей и измеряли, как эта манипуляция сказывается на том, что люди думают о Боге и чужих убеждениях. В одном из экспериментов мы предъявили добровольцам убедительные доводы как в пользу аффирмативных действий (правовой защиты интересов исторически ущемленных групп), так и против такой защиты. Доводы оказались действенными: добровольцы, которые читали информационные материалы, отстаивавшие такую защиту, стали сильнее симпатизировать ей, тогда как добровольцы, читавшие материалы с доводами против аффирмативных действий, стали более враждебны им. Более важным стало то, что наша манипуляция способствовала приведению собственных убеждений добровольцев в большее соответствие с волей Божьей, тогда как прочитанные ими доводы не сказались на оценке убеждений других людей. Поистине люди творят Бога по своему образу!
Если Бог – моральный компас, то этот компас, по-видимому, имеет свойство указывать верующим любое направление, которое они уже выбрали.[169] В этом отношении ничего волшебного в Боге нет, есть лишь некоторая двусмысленность. Когда законодатели, толкуя конституцию, говорят о намерениях отцов – основателей США или политики рассуждают о том, чего хочет «народ», вы, вероятно, становитесь свидетелем пророчеств, которые больше свидетельствуют о личных убеждениях законодателей и политиков, чем об убеждениях тех, к кому они обращаются. В данном случае мы призываем не к более циничному отношению к словам других людей, а скорее, к проявлению большего здравомыслия в тех случаях, когда вам кажется, что другие люди, боги, отцы-основатели или юристы действительно на вашей стороне. Когда помыслы других неизвестны, разум, который вы воображаете, основан преимущественно на вашем собственном рассудке.
Оливер Сакс однажды рассказал историю о человеке, ослепшем под конец жизни и ставшем образцом взрослого эгоцентризма. Сакс описывает исследование, демонстрирующее два крайних результата наступления слепоты во взрослом возрасте. В первом случае люди полностью теряют способность к построению образов в воображении, во втором происходит противоположное, и ослепшие оттачивают эту способность настолько, что посторонние могут даже не замечать, что эти люди слепы. Представители второй группы часто могут делать вещи, которые нам ни за что не вообразить. Например, один слепой обладал таким острым внутренним зрением, что в одиночку заменил все водосточные желоба на крыше своего дома. Конечно, его соседи, увидев это, немало удивились. Об эгоцентризме больше говорит то, что, по словам этого слепца, соседи вдвойне удивились, увидев, что он работает по ночам, в кромешной тьме.
Это двойное удивление – не что иное, как самое непосредственное проявление эгоцентризма. Вообразите себя на крыше ночью! Но это удивление проходит тотчас, как вы вспоминаете, что для слепого ночная темень не проблема.
В некоторых случаях необходимость преодоления заблуждений эгоцентризма не проявляется со всей очевидностью до того момента, когда исправлять что-либо оказывается слишком поздно. В 1628 году самый крупный военный корабль того времени, шведский фрегат «Ваза», затонул всего лишь через 20 минут после начала первого плавания. В этой катастрофе, приведшей шведский народ в замешательство, погибло 30 человек. Главной причиной было то, что в постройке корабля приняли участие по меньшей мере две команды плотников, пользовавшихся разными линейками – шведской и датской. В шведской системе измерений фут равнялся 12 дюймам, а в датской – всего лишь 11 дюймам. Эти команды, работая собственными линейками на основе одних и тех же чертежей, построили корабль, один из бортов которого был тяжелее другого. Соответственно, как только паруса надулись ветром со стороны более легкого борта, корабль перевернулся. Надо думать, никому прежде не приходила в голову мысль о том, что фут может означать разные меры длины на противоположных бортах корабля.[170]
В других случаях необходимость корректировок собственного мнения очевидна, но способность вносить их зависит от источника проблемы. Я уже описал два различных варианта эгоцентричных пристрастий: один из них обусловлен различием внимания (так называемая «проблема шеи»), а другой – различиями в интерпретациях (так называемая «проблема оптики»). Косвенные свидетельства позволяют предположить: «проблему шеи» преодолеть легче, чем «проблему оптики».
Вспомните об упомянутых ранее исследованиях, результаты которых показали «завышенные притязания». В этих вариантах «проблемы шеи» человек может претендовать на большую ответственность за результаты коллективной работы просто потому, что осознаёт собственный вклад в эту работу сильнее, чем вклад других членов коллектива. Решить проблему такого рода сравнительно легко. Все, что для этого надо сделать, – сместить фокус внимания на других людей, в данном случае подумать о том, какой вклад в общий результат внесли другие члены коллектива. Вспомните исследование, проведенное в группе обучающихся по программе MBA студентов Гарварда. По мере увеличения численности групп их члены претендовали на все больший круг ответственности. В том эксперименте было и другое условие: прежде чем записать, насколько велик его личный вклад, каждый студент записывал, какой конкретный вклад в общие усилия вносил каждый из остальных членов группы. Это условие приблизило оценки к реальному уровню. Эшли Тодд не написала бы букву «B» у себя на щеке шиворот-навыворот, если бы призадумалась и приняла во внимание то, как увидит это другой человек. А фрегат «Ваза» не затонул бы, если б плотники удосужились посмотреть на линейки других участников строительства и сравнили бы их со своими линейками. А вы можете снизить степень своей тревоги, возникающей из уверенности, что на вас будет смотреть весь мир, если просто сделаете короткую паузу и подумаете о том многом, о чем, скорее всего, будут думать другие (почти никто из них не имеет с вами ничего общего).[171]
«Проблему оптики» (ситуацию, при которой два человека видят одно и то же событие по-разному) преодолеть, кажется, намного трудней. Возможно, вам доводилось слышать старую пословицу: нельзя судить другого человека, не пройдя милю в его башмаках. Подобными утверждениями обычно пренебрегают. Это делают и богатые, считающие бедных ленивыми и глупыми, и трезвые, полагающие, что пьяницы слабы и аморальны. Пренебрегают им и счастливые, которые не могут понять, почему несчастные не могут просто «взять и стать счастливыми». Когда в школах или кинотеатрах происходят акты бессмысленного вооруженного насилия, активисты, отстаивающие право на оружие, воображают, что если б только они были там при оружии, они б не растерялись (как часто теряются солдаты на войне). Они бы спокойненько вытащили свое оружие (вообразить такое можно, только читая новости в уютном кресле у себя дома) и уложили бы «плохого парня», не моргнув глазом! Марк Уолберг, актер, чья репутация «крутого» зиждется на роли боксера-профессионала, которого он сыграл в фильме «Боец», 11 сентября 2001 года должен был находиться на борту одного из врезавшихся в башни Всемирного торгового центра самолетов. Годы спустя в интервью Уолберг стал воображать, что смог бы что-то изменить и предотвратить трагедию. «Будь я на том самолете с моими ребятками, самолет не врезался бы в башню. В салоне первого класса было бы много крови, а потом я бы сказал пассажирам: “Сейчас мы где-нибудь благополучно приземлимся. Не волнуйтесь”».[172] Суждение о людях, в шкуре которых вы не находились, кажется излюбленным времяпрепровождением тысяч, если не миллионов!
Для того чтобы увидеть мир глазами другого человека, нельзя просто напрячь воображение и надеяться тем самым добиться большей точности. Нельзя потому, что оптика, искажающая ваше видение, вам то зачастую невидима. Специалисты по продуктам питания из компании Clorax очень старались «влезть в башмаки» покупателей, но элементарно не понимали, как знание вкуса изготовлнной по оригинальному рецепту приправы влияет на их оценку различных вариаций этой приправы. Вспомните об эксперименте, ставшим скромным испытанием притязаний человеческого эгоцентризма, – об эксперименте, в котором мы взяли фотографии добровольцев и попросили их спрогнозировать, насколько привлекательными их сочтут другие люди. В ходе одного из этих экспериментов мы ввели дополнительное условие: попросили добровольцев стать на позицию людей, рассматривающих фотографии, предупредив участников о том, что такие люди смотрят на их изображения другими глазами. Это сознательно сделанное предупреждение не разрешило «проблему оптики» и нисколько не повысило точность прогнозов.
Рассуждать о возможности преодоления «проблемы оптики» легче, чем преодолеть ее в реальности. Например, одобренное большинством развитых стран юридическое определение пыток таково: пытка – это «любое действие, сопряженное с умышленным причинением человеку жестокой боли или страданий, как физических, так и душевных». Такое определение предполагает, что люди, обязанные выявлять пытки, будут оценивать переживания, которых сами никогда не испытывали. Большинство интуитивно предполагает, что такие лица соответствуют возложенной на них задаче и способны с нею справиться. Например, Мишель Бахман, представитель Конгресса США, никогда не подвергавшаяся пытке утоплением, сочла себя достаточно информированной для того, чтобы заявить: «Я не считаю это пыткой». Она не одинока. Если вам никогда прежде не доводилось испытывать этого, сообщаю: это заявление походит на мысль о том, что, если лежащему на спине человеку льют в нос воду, это не так уж и плохо. В конце концов, ведь каждый день такое случается, когда вы принимаете душ.
Прежде чем пережить эту пытку в прямом эфире, чикагский радиоведущий Эрик Мэнкоу Мюллер тоже был уверен, что пытка утоплением – не такая уж скверная штука и ее не следует считать пыткой. Перед тем как подвергнуть Мэнкоу Мюллера этой пытке, сержант морской пехоты США Клей Саут сказал: «Обычный человек может переносить это в течение 15 секунд. Он будет извиваться, визжать и желать, чтобы с ним этого никогда больше не делали». На самом деле, сержант был не прав. Мэнкоу Мюллер продержался только семь секунд. «Это оказалось намного хуже, чем я думал, и это не шутка, – сказал Эрик. – Когда лежишь на спине с откинутой назад головой, а в тебя через нос закачивают воду, испытываешь странное чувство… Не хочу говорить, но это абсолютная пытка».[173]
Никакое воображение не позволит вам понять, что такое пытки утоплением или лишением сна или, наконец, многолетнее заключение в одиночной камере, каково это – оказаться в положении, в корне отличающемся от того, в котором вы находитесь сейчас. Все мы можем наставлять других людей об опасности, не испытывая того, что испытывают они, но легко забываем об этом, когда сами начинаем судить других. Попытками представить себе видение другого человека «проблему оптики» не решить. Эту проблему решаешь тогда, когда действительно оказываешься в чужом видении или слушаешь человека, побывавшего там. Возможно, судьям необходимо совершить радикальный шаг и на себе испытать деяние или состояние человека, дело которого рассматривают, прежде чем они смогут верно оценить то, о чем судят.
Читать бесплатно другие книги:
