Любовь и другие иностранные слова Маккэн Эрин

Глава 10

Я сижу, положив рюкзак на колени, освещенная ярким светом фонаря над дверью квартиры Кейт. Она живет в Немецком Поселке – древней, но модной части города, заполненной красным кирпичом и молодыми юристами. Немецкий поселок примыкает к центру Колумбуса, но с городом у него тем не менее ничего общего нет. Вечер напоен ароматом цветущей дикой яблони. Как хорошо, что май в этом году такой теплый. На улице очень тихо, только стучатся о лампу мотыльки.

Положительный фототаксис, говорю я про себя, поднимая взгляд. Такая лаконичная фраза. Всего двумя словами описывает притяжение жучков к свету. Некоторых жучков. Тараканы, наоборот, на свету разбегаются, и это называется отрицательный фототаксис. Послушать меня сейчас, так не отличишь от Джоффа с его бродячим цирком клещей. Но что я могу поделать, если я с восьмого класса хорошо помню энтомологию. И я же не на званом ужине. Уже.

Мама приезжает через пятнадцать минут после звонка Кейт. Я забираюсь в машину, бросаю сумку на пол, закрываю дверь и стараюсь не встречаться с мамой взглядом. Но это невозможно. Машина не движется. Я знаю, что мама меня переупрямит, но надо же хоть попытаться.

Я выжидаю, сколько нужно, плюс еще пару секунд, а потом говорю:

– Я не нарочно.

– Мне бы хотелось услышать твою версию происшедшего.

– Моя версия – это как раз то, что случилось. Это Кейт рассказала тебе версию, и очень предвзятую, поскольку она находится в отношениях с Джеффри Стивеном Бриллом. Мне кажется, это не лучшим образом влияет на ее восприятие реальности. Вас с папой это не тревожит?

– Я жду.

– Вот что случилось на самом деле.

– Я хочу причесать и накрасить тебя на выпускной, – сказала Кейт, как только мы ступили на порог ее квартиры, отделанной в теплых бордовых тонах с вкраплениями белого. Повсюду расставлены свечи, столешницы и облицовка камина сияют.

Я еще не успела ни снять рюкзак, ни повесить платье.

– Ну ладно, – согласилась я.

– Давай пока потренируемся. Ах да, еще у меня есть для тебя очаровательное ожерелье, могу дать поносить, и… – она склонилась, чтобы осмотреть мои уши, и вздохнула в притворном разочаровании. – Эх, я хотела сказать «очаровательные серьги», но… – Она пожала плечами. – Давай ты проколешь уши к свадьбе?

Она взяла кухонный табурет, и я проследовала за ней в ванную. Мы всегда так делаем: носим стул туда-сюда, чтобы мне было удобно сидеть, пока Кейт возится с моими волосами.

– Ты хочешь, чтобы я проколола уши? – спросила я у нее по пути.

– У всех проколоты. Кроме тебя. Я хочу, чтобы все выглядели на свадебных фото одинаково, и я знаю, какие именно серьги хочу на тебя надеть.

– Я не собираюсь прокалывать уши, – я села на табурет.

– Почему же?

– А ты представляешь, сколько инфекций можно занести иглой? Сколько бактерий! Я уже молчу про воспаления и аллергические реакции, – я начала загибать пальцы. – Некоторые остаются уродами на всю жизнь. Возможны желтые выделения. Желтые выделения. Тебе понравится видеть их на своих фото?

– Джози, тебя не изуродуют и не занесут инфекцию, от которой гноятся уши. Пусть мама сама проколет. Уши у тебя останутся стерильными на целый месяц.

Она сняла с моих волос черную резинку, которая удерживала хвостик.

– Ну, может быть.

– Ну, пожалуйста, Джози. Ради меня, – Кейт посмотрела на меня в зеркало, и в глазах у нее была такая мольба, что я сдалась и, подумав, кивнула.

– Ты лучше всех на свете, – сказала она и поцеловала меня в макушку.

Кейт – единственный человек, которому я позволяю прикасаться к моим волосам. У нее получается трогать их, не доводя меня до белого каления. Она не лапает их, не щекочет мне голову, не царапает кожу и, конечно, не гладит меня против шерсти. От последнего мне хочется с диким воем вывернуться наизнанку.

А еще знает, что из всех причесок я признаю только конский хвост, и умеет делать как минимум семь одобренных мной вариаций на его тему.

Она принялась за дело, без умолку болтая о своей свадьбе и о том, как всех подружек невесты будут красить и причесывать профессиональные стилисты. Она не обратила внимания, когда я предложила накрасить всех «Конфетным блаженством» и сказала, что мужчины точно оценят его цвет. Кейт сумела бы и сама привести нас в порядок, но в столь ответственный день она собирается быть Больной Истеричкой. То есть она-то сказала, что у нее «будет стресс». Я видела Кейт в состоянии стресса. Это и называется Больная Истеричка.

Три раза я пыталась сменить тему разговора. Хоть бы что. Я даже хотела спросить у нее: «Если бы ты ежедневно уступала место в автобусе беременной женщине…», но передумала.

Она нанесла мне на веки мизерное количество теней – больше я просто не выдерживаю, ощущение губки на коже просто непереносимо – и сказала, что мне стоит подумать о контактных линзах, что без очков я буду куда милее. Что за чудовищное оскорбление! А потом стала оправдываться, мол, линзы всегда смотрятся лучше.

– Да мне и так хорошо, – сказала я. Я знаю, что до Мэгги мне далеко. Как и до Кейт. Но на линзы я не согласна. Мне нравятся мои очки, и они уже стали частью меня самой.

А потом она закончила меня прихорашивать. Я сказала, что получилось очень симпатично, умылась, и Кейт снова завязала мне волосы в привычный аккуратный хвост.

Не успела я вернуть табурет на место, как Кейт объявила, что у нее для меня сюрприз. Она приподняла плечи, словно предвкушая этот самый сюрприз.

– И какой же?

– Сегодня мы будем готовить вместе. Спагетти.

– Ладно.

– Не по маминому рецепту, а с другим соусом, необычным.

– Это и есть сюрприз? – спросила я в притворном восторге.

– Нет, – ответила она, и тут же раздался звонок в дверь. – А вот это как раз он.

Она чуть ли не на цыпочках помчалась к двери, и как раз когда до меня начало доходить, почему взгляд ее исполнился такого обожания, на пороге появился Джеффри Стивен Брилл. Они поцеловались. Кейт прервала поцелуй раньше, чем того – судя по его рукам на ее спине – хотелось бы Джеффри. Я почувствовала, что рот у меня кривится. Но все же, когда Джофф подмигнул мне и прочирикал «привет», я всего лишь поморщилась.

– Вы ведь ненадолго забежали, да? – спросила я.

– Джози! – нервно рассмеялась Кейт.

– Ничего себе приветствие для будущего зятя!

– Когда мы с ним познакомимся, я обязательно вам сообщу.

– Джози, – снова смех.

– А ты смышленая. Мне это нравится, но смотри, если будешь часто говорить такое, то ведь я могу и поверить.

– Вы же знаете нас, подростков, – сказала я, пока он проходил мимо меня на кухню. Теперь Кейт уже незачем сдерживаться, и она испепеляет меня яростным взглядом.

– Меня пригласили, чтобы дать вам обеим урок кулинарии, – объявил он.

– Что ж, похоже, что лицо, пригласившее вас, – Кейт готова превратить меня в головешку, – перепутало дату. Сегодня мы должны были провести вечер вдвоем.

– Ну же, Джози, – сказала Кейт, подходя ближе и хватая меня за руки. – Я все понимаю. Но мне казалось, тебе может понравиться.

В ответ я презрительно приподняла брови.

– Ладно, надеюсь, ты хорошо проведешь время, – сказала она.

– Ты с ума сошла, и на самом деле это даже хорошо. Ты недееспособна, а значит, по закону не можешь выходить замуж.

– Джози, пожалуйста. Прошу тебя. Если бы я сказала заранее, ты бы ушла.

– Поэтому ты решила устроить мне засаду? Отличная мысль, Кейт.

– Я знаю, что тебе не нравится Джофф, – прошептала она.

– Может, я и дала бы ему второй шанс. Как раз думала об этом.

– Правда?

– После слов миссис Истердей.

– Каких?

– Так я тебе и скажу. Особенно сейчас, когда ты так меня разозлила.

Не обращая внимания на мои слова, она порывисто меня обняла:

– Я не знала, что ты передумала, но рада, что это так. Мне казалось, что придется устроить тебе засаду. – Я вздохнула, сдаваясь. – И раз уж он здесь, может, попробуешь? Пожалуйста! Ты любишь изучать разные культуры. Джофф тоже. Видишь, у вас есть кое-что общее. А еще он знает, как приготовить настоящий итальянский соус к спагетти. Он уже угощал меня им, и было очень вкусно.

Она подошла еще ближе:

– Джози, вы – два самых важных человека в моей жизни, и я хочу, чтобы ты любила его, а он – тебя, поэтому, пожалуйста, постарайся хорошо провести этот вечер. Ради меня.

Эти слова, «ради меня», ударили меня в самое сердце – туда же, куда и замечание миссис Истердей о том, что Кейт счастлива. Поэтому уже второй раз за вечер я молча согласилась и увидела, как лицо сестры засияло от радостного предвкушения. Я села на табурет – на тот самый, куда уже садилась вот буквально только что, – и приступила к просмотру кулинарного шоу, которое через пару минут уже перестало меня занимать. А я перестала занимать его участников. Передача называется «Спектакль с участием шеф-повара и его хихикающего поваренка». Нарезая ингредиенты и помешивая в кастрюле, они умудрялись целоваться и кормить друг друга хлебом, макая его в соус. Это было похоже на танец. Мне такое ужасно не нравится. Кухня – не место для всяких глупостей.

Наконец Кейт вспомнила о моем существовании. К тому времени я уже успела просмотреть ее почту, сложенную небрежной грудой на столе прямо передо мной. Понятия не имела, что она тратит такие суммы в бутике Энн Тейлор, но это не так уж удивительно: наряды у нее всегда потрясающие. Все, что бы она ни надела, смотрится гармонично, обувь подобрана идеально. А еще она любит добавить какую-нибудь броскую деталь: громадное кольцо или эффектный кулон – и поэтому никогда не выглядит чересчур чопорно.

– Джози, подойди попробуй, – пригласила она.

– Нет, спасибо. Я жду главного события вечера.

– Ужина? Но еда сама должна быть главным событием, – сказал Джофф, а потом прочел целую проповедь о том, что он считает Единственным Способом Насладиться Едой.

– Сначала при помощи глаз, – начал он, показывая на свои собственные. На случай, если я забыла, где у людей глаза. – Затем – через нос, – он показательно фыркнул. – Потом в движении, – зачерпнул соус поварешкой и принялся лить его на пасту. – И наконец, – достал вилку из ящика, – Главное Событие, – он накрутил спагетти на вилку, – когда вкус и структура пищи соединяются на языке, принося невыразимое удовольствие. Еда, – объявил он и сунул вилку в рот, – должна восприниматься всеми органами чувств.

Мы расположились в столовой. Вообще-то там едят редко. Лишь когда Кейт прочла молитву, я посмотрела себе в тарелку и увидела, что макароны буквально плавают в соусе, который выглядел и пах вполне съедобно и который, как мне казалось, и на вкус должен был быть неплох. Но соотношение спагетти и соуса было таково, что я не смогла даже опустить вилку в эту мешанину. В тарелке был скорее суп, чем соус, и он грозил пролиться, забрызгать меня, заляпать одежду… Я содрогнулась от одной мысли о том, как капля этого соуса повиснет у меня на рубашке, как обезьяний детеныш на брюхе матери, или, что было гораздо хуже, стечет у меня по подбородку.

Брррр.

Брррр.

Брррр.

Я взяла тарелку и направилась на кухню со словами «Тут слишком много соуса».

– Нет, – отозвался Джофф и положил мне руку на плечо.

– Слишком много, – повторила я. – А вообще, хватит уже меня трогать.

– Ой, Джофф, я забыла сказать – Джози не любит, когда много соуса.

– Но это блюдо едят именно так.

– Это вы его так едите. А я – нет.

– Джози, – обеспокоенно окликнула Кейт.

– Мне кажется, тебе лучше сесть и поучиться хорошим манерам, – сказал Джофф. – Ты грубишь.

– Но это же вы налили слишком много соуса мне в тарелку.

– Но это ты не хочешь, чтобы я научил тебя, как правильно…

– Да я сейчас все сделаю. Отпустите мою руку.

– Джофф.

– Джози, сядь.

– Отпустите. Отпустите!

Я моргаю, и мама моргает в ответ.

– Ну вот, – говорю я. – Вот так у Джоффа на коленях и оказалась моя тарелка спагетти. Чистая случайность. И, кстати, он положил в соус орегано, а это не итальянская специя. Орегано родом из Греции. Можешь мной гордиться, я не стала его поправлять.

– Да, ты проявила удивительную выдержку. Кейт говорит, что ты рассмеялась.

– Я не смеялась, – я немного подумала. – Ну, может… хихикнула. Но это нервное, абсолютно непроизвольная реакция, которую я не могу контролировать.

– А что потом?

– Что было дальше, ты уже знаешь.

Кейт с Джоффом подскочили на ноги. То было царство хаоса, соуса, брюк, ярости, замешательства. И отчасти хихиканья. Я предложила Джоффу салфетку, от которой он дерзко отказался в пользу невероятной груды бумажных полотенец и большой влажной губки, которую Кейт принесла с кухни. Они вычистили его, как смогли. Джофф объявил, что брюки уже не спасти, и мы вернулись на места, и он все продолжал трястись над своими штанами, а Кейт продолжала трястись над Джоффом, а я попросила передать мне хлеб, который стоял между ними, но меня не услышали. Поэтому я в спешке и раздражении потянулась за корзинкой и – клянусь, клянусь, что не нарочно! – опрокинула стакан Джоффа с красным вином как раз ему на колени.

Кейт истерически завопила. Вроде особенно она надрывалась, когда я сказала, что еду надо прочувствовать и областью паха тоже. Она позвонила маме, и та приехала забрать меня. А я дожидалась ее на пороге квартиры, тихонько хихикая в полном одиночестве.

Глава 11

Мои родители решили не вмешиваться в эту мутную историю. Когда нужно, они выступают в роли посредников и разрешают мимолетные споры между детьми, но предпочитают, чтобы конфликтующие разбирались между собой сами, пока этот самый конфликт не перешел в настоящую ссору.

С моей точки зрения, никакого конфликта не произошло, да и вообще вечер прошел бы гладко, не приведи Кейт этого своего Джоффа. Так что, если судить поверхностно, это целиком и полностью ее вина.

Я быстро листаю сообщения на телефоне, не читая ни одного.

– Кейт все молчит? – спрашивает Стью.

Я киваю:

– Она все еще не разговаривает со мной.

Стоит на редкость восхитительный весенний день, и мы со Стью возвращаемся в школу, пообедав в Фэйр-Граундс.

Стью пихает меня локтем в бок и говорит:

– Она еще позвонит.

– Когда? На тридцатую годовщину моей свадьбы?

– Ага, – с непроницаемым лицом отвечает он.

– Если она будет дожидаться этой даты, то я просто не возьму трубку.

– Да возьмешь.

– Да, – тихо соглашаюсь я. – Возьму.

Он снова пихает меня и говорит:

– Джози, она правда позвонит. И раньше, чем ты думаешь.

Я благодарю его кивком, но надеюсь, что он прав. Кейт никогда раньше так не поступала, и я не знаю правил этого соревнования. А еще я знаю, что ужасно по ней скучаю. Я пытаюсь не замечать боль, но она не уходит, ждет, когда я ее замечу, и рыщет за моей спиной, пока я делаю задание по испанскому, гуляю со Стью, улыбаюсь Стефану в ответ.

Я чувствую эту боль дома, в те вечера, когда Кейт обычно приходила на ужин, а теперь перестала, и мама передает мне, что сестра слишком занята. Я чувствую эту боль в школе, когда Стефан говорит что-нибудь смешное, и мне хочется написать об этом Кейт, но я не пишу. Знаю, что она не ответит. Но сильнее всего я чувствую эту боль на беговой дорожке, когда пытаюсь предаться спокойным размышлениям, но все мои мысли словно магнитом тянутся к тому, что я пытаюсь игнорировать: Кейт не разговаривает со мной, и это очень больно.

Но на время бега я нашла себе хорошее отвлекающее средство: теперь мы бежим бок о бок с Эмми Ньюэлл, и я слушаю ее убийственную критику в адрес Ника Адриани. Слушаю, какой он козел, раз бросил ее перед самым выпускным. Она собирается подать на него в суд и оштрафовать на стоимость платья и макияжа. Несколько дней спустя я слушаю историю о том, как они помирились, хотя она все еще злится на него, но при этом любит. Или ненавидит. Она никак не может понять, что к нему чувствует, и в итоге говорит со смехом, что это и не важно, «потому что, как сама знаешь, они так похожи, что и не отличишь».

– А я думаю, что непохожи.

– Но ты же не влюблялась раньше.