Проклятые места планеты Подольский Юрий

Немало объектов, с которыми связаны легенды о проклятиях, находятся и в российской столице. А поскольку Москва гораздо старше града Петрова, то и проклятых мест здесь никак не меньше.

Проклятие итальянского зодчего

В 1472 году по указанию Великого князя Московского Иоанна III на месте обветшавшего кремлевского храма, построенного в 1326–1327 годах при Иване Калите, стали ставить новый Успенский собор. Однако возводимые русскими мастерами каменные стены то и дело разваливались как карточный домик, а когда до окончания работ уже вроде бы оставалось совсем немного, собор рухнул полностью. Мастера только сокрушались и оправдывались, что им мешает проклятие, нависшее над местом стройки – Боровицким холмом. Раньше холм назывался Ведьминой горой, и складывалось впечатление, что нечистая сила противится возведению православного храма. Однако супруга князя Софья Палеолог утверждала, что дело не в проклятии и что нужно пригласить настоящих мастеров из-за границы. Князь послушал жену и отдал приказ подыскать ему хорошего иностранного зодчего. Русскому послу в Италии Семену Толбузину удалось уговорить архитектора Аристотеля Фиораванти отправиться в далекую холодную Московию. У себя на родине зодчий прославился тем, что каким-то волшебным образом выправлял наклонившиеся башни и перемещал целые здания с места на место. Например, в 1455 году он передвинул колокольню Святого Марка в Болонье со всеми колоколами, за что городской совет присвоил ему звание старшины ложи каменщиков родного города и назначил пожизненное обеспечение. Но такие деяния только укрепляли репутацию умельца как мага и чернокнижника. Немудрено, что инквизиция собирала на него материалы, дабы осудить за колдовство. Для начала его неожиданно арестовали и обвинили в сбыте фальшивых монет, за что лишили всех имевшихся привилегий. Обвинение оказалось ложным, но все эти неприятности привели к тому, что Фиораванти довольно быстро согласился на предложение русского посла.

Шестидесятилетний архитектор отлично знал, что устойчивость здания зависит от качества его фундамента. Поэтому остатки стен он приказал снести, а после обследования местности распорядился копать глубокие рвы в основании будущего собора и забивать туда дубовые сваи. При раскопках рабочие обнаружили множество костей и несколько каменных языческих идолов. Это подтверждало слухи о том, что на Ведьминой горе раньше было языческое святилище, где практиковались человеческие жертвоприношения, а рядом находилось кладбище колдунов.

Когда Иоанну показали найденный строителями большой каменной идол, он приказал расколоть его на мелкие кусочки и утопить в Москве-реке. Может быть, кости и идолы, закопанные в земле, и были проводниками нечистой силы, кто знает. Но после их извлечения она утратила свое могущество. Возведенный Фиораванти cобор был не только красив, но и крепок. 15 августа 1479 года его торжественно освятил митрополит Геронтий.

Начинать постройку Успенского собора Фиораванти не торопился. Архитектор понимал, что должен считаться с обычаями и вкусами русского народа, и не стал переносить сюда привычные ему формы западной архитектуры. Поэтому, закончив закладку фундамента, Аристотель некоторое время путешествовал по стране, знакомясь с древнерусским зодчеством.

А Фиораванти занялся другими делами. Он разрабатывал план нового каменного Кремля с сетью подземных ходов, а параллельно отливал пушки и колокола, значительно продвинув развитие в России артиллерии и монетного дела. Но при этом Аристотель успевал заниматься и алхимией, для чего оборудовал себе приличную лабораторию.

Несколько раз архитектор порывался уехать на родину или в Литву, но Иоанн очень не хотел отпускать его, опасаясь, что тот раскроет врагам секреты укреплений и тайников Московского Кремля. А потому все увеличивал и увеличивал жалование итальянцу. Но когда тот завершил свою миссию и выстроил каменный Кремль, Иоанн, вероятно, решил компенсировать свои расходы. Зная из донесений своих шпионов о занятиях Фиораванти алхимией, великий князь потребовал, чтобы тот раскрыл ему секрет философского камня, с помощью которого можно превращать свинец в золото. По преданию, Аристотель раскрыть секрет отказался. Тогда Иоанн распорядился заточить несчастного в одной из подземных темниц Кремля. В ответ Фиораванти проклял Иоанна III, его детей и всех других русских властителей, которые будут править из Кремля. При таком известии великий князь разгневался и приказал навечно замуровать итальянского архитектора вместе с его алхимическими приспособлениями и черными книгами.

– Пусть теперь выбирается с помощью своей магии, – с усмешкой заявил Иоанн.

Однако проклятие Фиораванти оказалось не пустым звуком. И оно начало «работать» в самых разных формах. В первую же ночь после того, как бедолагу замуровали, разразилась страшная гроза и молния ударила в маковку построенного им собора. Потом в Кремле стали твориться разные несчастья и бедствия. А самого Иоанна III замучили ночные кошмары. Когда в палатах сгущалась тьма, ему чудился осуждающе глядящий на него призрак изможденного Фиораванти. Великий князь обратился за помощью к знахарям, которые посовещались и объявили, что есть только одно средство избавиться от призрака. Нужно вскрыть темницу итальянца, вбить ему в сердце осиновый кол, а потом сжечь его тело.

Иоанн решил так и поступить. Однако когда темницу вскрыли, то с удивлением обнаружили, что останков там нет. Каким-то неведомым образом Аристотель исчез из каменного мешка. Разумеется, священники заявили, что без нечистой силы тут явно не обошлось, и итальянца уволок к себе в ад сам дьявол. Но, видимо, забрал он только телесную оболочку, поскольку душа Фиораванти продолжает неприкаянно скитаться по лабиринтам Кремля. Словно напоминая о проклятии, привидение итальянского зодчего является русским властителям перед их кончиной. Говорят, что одной из причин, побудивших Петра I перенести столицу из Москвы в Петербург, было желание не встречаться с призраком Аристотеля Фиораванти и избежать его «семейного» наказания.

Тайны Боровицкого холма

Все же София Палеолог, дочь деспота Мореи Фомы Палеолога и вторая жена Ивана III, была не права, утверждая, что проклятие не довлеет над Боровицким холмом. С этим местом связано не одно проклятие и не одна трагедия. Да и может ли быть иначе с жильем, возведенном в буквальном смысле на костях?

Первая улица Москвы появилась именно на Боровицком холме. Было это во второй половине XII века, когда поселок был еще очень мал и весь умещался на верхней террасе холма. В середине 1960-х годов археологи проводили изыскания в районе Патриаршего дворца – тогда шла работа по замене пришедшего в негодность фундамента этого здания XVII века. И вот в восточной проездной арке под церковью Двенадцати апостолов на глубине чуть более 5 м глазам археологов открылась мощенная деревом улица более 4 м в ширину, по которой люди ходили и ездили более восьми веков назад, а также остатки жилых домов и хозяйственных построек. Основу улицы составляли круглые бревна-лаги, на которые вплотную укладывали настил – толстые и широкие плахи. Когда настил изнашивался, на него укладывали следующий (такое обновление уличного мощения происходило, как правило, через 20–25 лет). Исследуя участок древнейшей московской улицы, ученые обратили внимание на то, что местами между плахами мостовой попадаются плоские кости домашних животных. Затем выяснилось, что часть настила вообще лежит на отмостке из костей – то были ребра, зубы и расколотые пополам челюсти коров и лошадей. Последующие археологические наблюдения в северной части Соборной площади, проведенные в конце 1960-х и в 1970-1980-е годы, прояснили, что отмостка из костей домашних животных в конце XII столетия занимала значительную площадь, не менее 1000 м 2. Это мощение тянулось от алтарной части церкви Двенадцати апостолов и уходило под здание звонницы. Пласт костей достигал толщины 20–25 см, а на одном из участков даже полуметра!

Впрочем, судя по археологическим находкам, на территории Кремля люди селились, начиная со второго тысячелетия до нашей эры. В X–XII веках здесь обитали племена вятичей. Они и устроили здесь сакральное место – капище. В центре горел знич – священный ритуальный огонь, вокруг которого размещались требище и гульбище. Требище – это место, где требовали от своих богов необходимые для племени блага, а на гульбище в праздничные дни гулял народ. Неподалеку располагалось и кладбище, где погребали местных колдунов.

Существует предание о том, что в период насаждения христианства на Руси на вершине Боровицкого холма казнили верховного языческого жреца. Но он успел перед смертью проклясть это место. И не было с тех пор покоя Кремлю: то он горел, то разрушали его враги, то происходили тут кровопролития…

На Боровицком холме было устроено святилище Ярилы – бога Солнца, бога жизни. По преданию, на его месте была заложена деревянная церковь Иоанна Предтечи что на Бору. Летописец утверждал, что этот храм «первая на Москве церковь быть». Но строительство христианского храма мало что изменило, ибо рядом по-прежнему находился Велесов камень, к которому по праздникам стекались москвичи. В 1509 году в этом храме был устроен придел святого мученика Уара. Москвичи же называли его по старинке Яром, подразумевая Ярилу. Такое скрытое язычество продолжалось до 2 октября 1846 года, когда император Николай I, будучи в Кремле, недовольно заметил, что церковь Святого Уара портит вид из окон Кремлевского дворца. Когда вельможа А. Н. Муравьев обратился к церковному владыке с просьбой сохранить храм, тот ответил весьма многозначительно: «Простите, что я поклоняюсь иконам и прочей святыне, а не рассевшимся камням Василия Темного». Камнем Василия Темного митрополит именовал именно камень Велеса. Храм Уара был разобран, а камень Велеса убран в одну ночь.

Впрочем, Москва была буквально насыщена древними языческими святилищами. Причем существовали они практически до времен Смуты и прихода к власти династии Романовых. Например, царь Алексей Михайлович в письме воеводе Шуйскому в 1649 году сетовал на шумные языческие гуляния 22 декабря и рассказывал, что праздновавшие славили Коляду, Усеня и «плугу», повсюду играли скоморохи. В числе районов, охваченных весельем, были им указаны: Кремль, Китай, Белый и Земляной города, то есть практически вся территория Москвы тех лет. Собственно говоря, Москва расположилась на месте единого сакрального комплекса площадью около 8 км 2, построенного как изображение законов мирового коловращения.

Общеизвестно, что Рим стоит на семи холмах. Стены Константинополя (он же Византий, Царьград, Стамбул) заключали в себе столько же. Известна также легенда о семи холмах в качестве аналогии между Москвой, Константинополем и Римом. Действительно, столица России расположена на холмистой местности, расчлененной многочисленными речками и оврагами. Историки пытались среди многих возвышенностей вычленить эти легендарные холмы, но тщетно. Поэтому ряд ученых считает, что знаменитые семь холмов, на которых, по преданию, стоит Москва, – это вовсе не семь обычных возвышенностей, а семь древних сакральных центров семи языческих богов: Рода, Велеса, Купалы, Ярилы, Макоши, Перуна и Трояна. На их месте в древние времена славяне поклонялись сначала природным богам, затем православным святым, а в советское время там разместились культовые сооружения атеистического государства.

На семи холмах стоят не только Рим, Константинополь и Москва, но также Киев, Нижний Новгород, Киров, Чердынь, Ижевск, Тутаев, Уфа, Томск и даже заокеанский Вашингтон.

Проклятие боярина Кучки

Еще одно примечательное место Москвы – Чистые пруды. С этими прудами связана другая, более страшная легенда об основании Москвы: город возник на крови, то есть на месте жестокого и несправедливого убийства. Жил здесь в XII веке боярин Степан Иванович Кучка. Одна из его усадеб стояла именно здесь, на прудах. Она была достаточно хорошо укреплена, почти так же, как Кремль: ее окружала земляная насыпь, частокол и ров. Род Кучковичей был очень богат, почти ничем не уступая Владимирским и Суздальским князьям, и это, само собой, не могло не вызвать их зависти. Когда князь Юрий Долгорукий проезжал через эти места, боярин Кучка встретил его, однако, как показалось князю, не оказал ему надлежащих почестей. Это поселило неприязнь в их отношениях. Главное же – князю чрезвычайно приглянулся удел боярина, и Юрий Владимирович захотел построить здесь свой город. Но Кучка не согласился уступить обжитую вотчину. И тогда князь приказал зарезать боярина.

Легенда подробно описывает, как убийцы настигли Кучку, но тому удалось их обмануть и спрятаться в густых зарослях. Однако его выдала своим стрекотом сорока, и злодеи, обнаружив несчастного, добили его. По той же легенде, за такое коварное поведение на глупую птицу пало проклятие, и с тех пор в Москве сороки практически не водятся.

Мертвое же тело боярина убийцы кинули в один из прудов, которые основатель Москвы с тех пор повелел называть Погаными. Детей Кучки князь оставил в живых, пожалев их красоту и молодость.

Спустя несколько лет Юрий Долгорукий умер – после обеда у другого боярина, такого же знатного и богатого, как Кучка: видать, тот не стал дожидаться, пока и его обвинят в недостаточном уважении, и первым нанес удар. Смерть сына князя Юрия, Андрея Боголюбского, прозванного так по своей резиденции в селе Боголюбово Владимирской области, предание тоже связывается с Кучковичами: дочь Кучки Улита, ставшая женой Андрея, с братьями и с неким ключником Анбалом Ясином злодейски умертвила своего мужа, мстя за отца.

В этой истории, как и в любой легенде, много нестыковок: историки обращают внимание, что к моменту смерти Андрей был уже женат второй раз – на совершенно другой женщине родом из осетин. Именно ее приближенным и был тот ключник со странно звучащим именем – Анбал Ясин. Но к зловещей тайне прудов это отношения уже не имеет.

Есть, правда, и другое предположение о названии водоемов: название Поганых прудов уходит корнями в те времена, когда в этих краях вводилось христианство и языческих идолов уничтожали, бросая их в воду. А язычник по латыни – раgаnus, отсюда и слово «поганый».

Но как бы то ни было, Поганые пруды москвичи не любили и никогда не рассматривали их как водоемы, откуда можно брать воду. Напротив, эти пруды могут служить иллюстрацией того, как в старину обходились без канализации: именно в них сливались всевозможные нечистоты и даже отходы располагавшихся неподалеку мясных лавок и боен. Со временем пруды превратились в зловонную грязную лужу. А из нее вытекала река Рачка, протекавшая на юг и впадавшая в реку Москву. И вот тут начинается совсем не романтическая история московской канализации и печальная быль о гибели московских рек, испокон веков сдерживающих нечистую силу.

Первые попытки рытья каналов для отвода сточных вод в Москве относятся еще к XIV веку: тогда был прорыт канал из Кремля к Неглинке для спуска нечистот. Но и после на протяжении нескольких столетий проблема гигиены улиц и дворов в городах стояла очень остро: без канализации города попросту воняли. Да воняли так, что ямщики, подъезжая к Москве, отмечали близость города не глазами, а носом: «Москвой повеяло!» – говорили они, принюхиваясь.

Перемены начались в революционные для старой России годы правления Петра Великого, ближайший друг которого Александр Меншиков начал строительство усадьбы как раз вблизи Поганых прудов. Тогда же по воле светлейшего князя они были вычищены и переименованы в Чистые пруды.

Вскоре Петр Первый издал указ «О наблюдении чистоты в Москве и о наказании за выбрасывание сору и всякого помету на улицы и переулки». «Весь мусор, навоз и мертвечину» полагалось возить за Земляной Вал, «в дальние места» и засыпать землей. Нарушителей карали жестоко: «за первый привод бить батоги, за другой бить батоги ж да пени имать по пять рублей, за третий привод бить кнутом да пени имать по десять рублей».

Но, несмотря на суровость (а в те времена даже пять рублей были большими деньгами), указ этот соблюдался плохо. Екатерина II повторила запрет, но и это не исправило положения. Законопослушные москвичи собирали нечистоты в выгребных ямах, откуда их вычерпывали золотари-ассенизаторы и в кадках вывозили подальше за город. Но золотарям надо было платить, поэтому несознательные горожане то и дело норовили вывалить мусор куда-нибудь подальше от глаз или прорыть под домом каналец, чтобы спускать всю грязь в близлежащую реку. Так были совершенно загублены Неглинка и Самотека, изрядно загажена река Москва. Реки превратились в зловонные сточные канавы – потому их и убирали в трубы, превращая в естественную клоаку.

А что же пруды? Дело в том, что не только сороки стали жертвой московской междоусобицы. Боярин Кучка перед смертью проклял и князя, и то место, на которое он покусился. С тех пор треугольник московских улиц Большая Лубянка – Сретенка – Сухаревка и Мясницкая стал районом, где постоянно происходят покушения на «естественные права» человека: право на жизнь, свободу мысли и слова. Судите сами: в 1662 году Лубянская площадь стала эпицентром Медного бунта; на углу улиц Большая Лубянка и Кузнецкий Мост находилось поместье дворянки Дарьи Салтыковой, вошедшей в историю под именем Салтычихи, замучившей сто тридцать восемь ни в чем не повинных душ; здесь начиналось большинство страшных московских пожаров; здесь же, в усадьбе Салтычихи, расположилась наводящая ужас Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем, она же ЧК, затем НКВД, КГБ, а теперь ФСБ. Все памятники культуры этих улиц, связанные со свободомыслием, образованием, духовным развитием человека были либо перестроены, либо разрушены. Сохраняются лишь те здания, которые становятся казенными учреждениями и выполняют функцию сторожей существующего государственного порядка. В этом месте нет ничего вечного: идолы всегда будут повержены, земли – отобраны, деньги – утрачены, лучшие помыслы – либо не поняты, либо опорочены.

И сейчас на Чистых прудах есть места, которые лучше обойти стороной. Возле одного из домов по Покровке люди просто умирают: идут… и падают замертво. На подстанции «Скорой помощи» этот перекресток хорошо известен: получая туда вызов, ее сотрудники заранее знают, что их помощь будет уже не нужна. Неудивительно, что врач, два года отработавший на этом участке, поседел к тридцати годам и вынужден был сменить место работы. «Странное место… Вроде совершенно здоровый человек мимо проходит – раз, и нет его, – рассказывал он. – За прошлый год я сам туда четыре раза выезжал. Ребята, я знаю, раз пять точно были. Спасти никого так и не смогли, даже до больницы не довозили, по дороге “теряли”».

На пересечении улицы Покровки с Чистопрудным бульваром стоит доходный дом хлеботорговца Ф. С. Рахманова, который был выстроен как раз тогда, когда подходило к концу строительство первой очереди канализации, то есть в самом конце XIX века. Сбоку – неприметная дверь, войдя в которую, по довольно крутой лесенке можно спуститься в… самый старый туалет в Москве. Это единственный сохранившийся и до сих пор действующий из десяти «ретирад» (тогдашнее название публичного туалета) на тридцать восемь писсуаров, открытый при городском голове Николае Алексееве. Узнать местонахождение уборных москвичам и гостям столицы помогали дворники – это вменялось им в обязанность. Но в справочниках рекомендовалось «поелику возможно уклоняться от посещения ретирад, так как указанные места по большей части неопрятны», а «оправляться в третьеразрядных гостиницах, дав предварительно швейцару или коридорному на чай».

Призраки Сухаревой башни

Не было в старой Москве сооружения более загадочного, чем Сухарева башня. Между тем, своим появлением это прекрасное здание обязано событиям светским и вполне обыкновенным – борьбе за российский престол. В кратком изложении они выглядят так: 8 августа 1689 года юный царь Петр, предупрежденный о готовящемся бунте стрельцов, спешно покинул Преображенское и отправился искать защиту в стенах Троице-Сергиева монастыря. За ним последовали верные полки его потешной армии – Преображенский и Семеновский. Вскоре к ним присоединился стрелецкий полк Лаврентия Сухарева, несший службу у Сретенских ворот Москвы. Исход этого противостояния хорошо известен: Петр I окончательно утвердился в качестве единоличного правителя России, его сестра, царевна Софья, была заточена в монастырь. Москва же украсилась еще одним выдающимся архитектурным сооружением. В 1692–1695 годах на месте деревянных Сретенских ворот по проекту М. И. Чоглокова была построена сторожевая башня, которая получила название Сухаревой. Считается, что таким образом государь выразил признательность верному полковнику.

Свое оборонительное значение Сухарева башня вскоре утратила, и в 1700 году в ней разместили Навигацкую школу. Именно в это время здесь впервые появился граф Яков Вилимович Брюс, чье имя с тех пор неразрывно связано с историей башни.

Яков Брюс (при рождении Джеймс Дэниэл Брюс) – один из ближайших сподвижников Петра I, был представителем старинного шотландского рода, но родился в России. Его отец – артиллерийский полковник Вилим Брюс еще до рождения сына покинул родину и поступил на службу к царю Алексею Михайловичу. Брюс-младший пошел по стопам отца и тоже стал военным. В его послужном списке – участие в Полтавской битве и других сражениях Северной войны. В итоге Яков Брюс дослужился до чина генерала-фельдмаршала, стал сенатором, а в 1721 году получил титул графа. Военная служба не помешала Брюсу стать одним из самых образованных людей своего времени. Круг его научных интересов был необычайно широк. Он интересовался химией и астрономией, математикой и ботаникой, свободно владел несколькими европейскими языками, увлекался астрологией. В 1709 году был опубликован знаменитый «Брюсов календарь», который представлял собой астрологический прогноз, рассчитанный на сто лет вперед. Там содержались самые разные сведения о грядущих событиях: погоде, урожаях, войнах и мире. Кроме того, Брюс давал немало полезных советов о том, в какие дни надлежит «морем странствовать, рыбу ловить и браки заключать».

После смерти Петра I граф покинул государственную службу и окончательно поселился в Москве. С тех пор научные изыскания стали главным делом его жизни. Необычные для того времени занятия Брюса, странные для окружающих интересы, голубой «дьявольский» свет, который периодически видели в окнах лаборатории, оборудованной им на верхних этажах Сухаревой башни, вскоре создали ему репутацию колдуна и чернокнижника.

Легенды, сложенные о Брюсе народной молвой, поражали воображение современников. Наиболее распространенная из них повествовала о том, как Брюс сконструировал для себя механическую куклу-служанку, придав ей облик девушки необычайной красоты. Она умела делать всю работу по дому: убирала комнаты, готовила еду, подавала кофе. Единственное, чего не смог добиться Брюс, – научить ее разговаривать.

Продолжение этой легенды не менее замечательно. Любви прекрасной девушки старались добиться многие молодые аристократы. Брюсу, который безуспешно пытался убедить их, что это не человек, а кукла, они не верили. Отчаявшись что-либо объяснить, граф вытаскивал из прически служанки какую-то шпильку, и девушка рассыпалась на глазах у всех, превращаясь в охапку живых цветов. Женихи тотчас исчезали, а Брюс вздыхал и принимался снова собирать по частям свою замечательную служанку.

Брюсу приписывалось еще немало необычных поступков и таинственных историй. Говорили, что по ночам у него в башне собиралась всякая нечистая сила: черти и привидения. В ночь полнолуния на крыше Сухаревой башни появлялся настоящий дракон, и Брюс облетал на нем спящий город. По другой версии, свои ночные полеты Брюс осуществлял на огромной стальной птице.

Яков Брюс умер в апреле 1735 года. К тому времени Навигацкую школу уже перевели в Санкт-Петербург, а в Сухаревой башне разместились адмиралтейские конторы и судейские палаты. Однако имя таинственного графа по-прежнему было неразрывно связано с этим местом. Ходили по Москве даже слухи, что Брюс изобрел эликсир для оживления и отдал царю (царице) пузырек с этой жидкостью – на всякий случай. Вот он умер, и больше некому стало дать мудрый совет самодержцу. И тогда царь (царица) вскрывает гробницу Брюса. Труп чернокнижника совершенно не разложился; полив его заветным эликсиром, государь (государыня) получает нужный совет от ожившего графа. Даже в XIX веке был популярен рассказ, где Яков Брюс по-прежнему укрывается в тайном месте в Москве и продолжает раскладывать пасьянсы судьбы, определяя, кому как жить, на ком жениться и куда ехать.

В начале XIX века рядом с башней возник знаменитый Сухаревский рынок. Это произошло сразу после войны 1812 года, когда в Москву вернулись бросившие свои дома жители. Горожане, кто как мог, пытались разыскать имущество, разграбленное за время их отсутствия. Чтобы избежать волнений среди населения, генерал-губернатор граф Федор Ростопчин издал указ, согласно которому «любая вещь, откуда бы она взята ни была, является неотъемлемой собственностью того, кто в данный момент ею владеет, и что всякий владелец может их продавать, но только один раз в неделю, в воскресенье, в одном месте, а именно на площади против Сухаревой башни». Уже в первое воскресенье после указа площадь была запружена горами награбленного имущества.

С течением времени Сухаревка превратилась в большой блошиный рынок – злачное место, столь любимое знаменитым московским бытописателем Владимиром Гиляровским и другими искателями острых ощущений. Примечательно, что среди местного преступного сообщества существовал странный обычай. Одиннадцатого апреля – этот день считался днем рождения Брюса – действовало неписаное правило: «Ворованное барахло не толкать, щипачам по чужим карманам не рыскать, торговцам не голосить и покупателей не обирать, иначе Брюс накажет – обездвижит руки и язык». И говорили шепотом на «малинах», что действительно видели немногих ослушников – те стали инвалидами и могли лишь побираться…

Сухарева башня до наших дней не сохранилась. Ее снесли в апреле 1934 года, якобы для устранения помех движению транспорта. Чем руководствовались власти на самом деле – неизвестно, но многие архитекторы, в том числе знаменитый Алексей Щусев, были против и даже лично просили Сталина не трогать легендарное строение. История сноса башни обросла новой легендой. Когда стали рушить Сухареву башню, вышел из нее старик с черной бородой и стал наблюдать за работами. По башне бьют, а она не поддается. Поняли, что все дело в старике. Приехала машина, старика забрали и увезли. Только после этого и смогли башню свалить. Кто же был этот старик? Говорили, колдун…

Скорее всего, реальная основа легенды такова: некоторое время перед сносом возле башни дежурили архитекторы и студенты, надеясь остановить разрушение. Но, как гласит предание, Сталин лично контролировал разборку здания, во время которой рабочим было велено искать тайники и клады. И действительно, в стенах башни удалось обнаружить немало спрятанных там старинных книг. Но самой главной – Черной книги колдуна Брюса – так и не нашли.

Впрочем, надежда раскрыть тайны Сухаревой башни еще остается. В 1990-х годах диггеры и «черные археологи» обнаружили под Сухаревской площадью многочисленные подземные ходы, попасть в которые можно было из подвалов старых домов, расположенных на Сретенке и в близлежащих переулках. А затем здешним андеграундом заинтересовались и городские власти. Так, на своей пресс-конференции в сентябре 2008 года главный археолог российской столицы Александр Векслер заявил: «Основание башни сохранилось. Сейчас там ведутся изыскания». Предлагали даже создать под Сухаревской площадью подземный музей, целиком посвященный знаменитой башне. Вопрос только в том, позволит ли это сделать земля?

Построенные на костях

Традиционно считается, что церкви и храмы исстари возводились в местах с положительной энергией. Но так ли это на самом деле? Ведь зачастую храмы ставили на месте бывших языческих капищ, где совершались жертвоприношения, а иные и вовсе строились «на крови», то есть там, где погибли люди. Да и вблизи храмов нередко находились захоронения. Многие здания российской столицы построены на месте бывших церковных кладбищ – их сносили при расширении и обновлении застройки города.

Между тем, еще указом 1657 года царь Алексей Михайлович запретил устраивать погребения в Кремле и Китай-городе. В 1723 году Петр I повелел: «В Москве и других городах мертвых человеческих телес, кроме знатных персон, внутри градов не погребать». Однако после смерти императора, вплоть до 1771 года, покойников хоронили в черте города и только потом перестали. Советская власть уничтожила в столице вместе с храмами более четырехсот церковных погостов, зато устроила кладбище прямо в Кремлевской стене. И Мавзолей на Красной площади стоит до сих пор…

У оккультистов есть гипотеза, что революционеры намеренно строили здания «на крови» – на местах погостов и массовых побоищ. Причем возводили не просто дома, а государственные учреждения – суды, наркоматы. Якобы запудривать людям мозги, вдалбливать бредовые идеи в головы легче именно в таких зданиях, где сознание человека затуманивается и он начинает воспринимать реальность искаженно. Но ничего нового в этом не было, просто в новую реальность были перенесены методы, издавна применявшиеся церковниками…

Так или иначе, здание, где ныне размещается Государственная дума, было построено на месте церкви Параскевы Пятницы в Охотном Ряду. Близ деревянной церквушки в XV веке было поле, на котором проходили «судебные поединки». Существовала такая судебная практика, при которой исход спора между истцом и ответчиком решался в честном бою – считалось, что это был «божий суд» и победить мог только тот, кто истинно прав. Многих в этих поединках убивали, и земля здесь буквально пропиталась кровью. Позднее на месте деревянного строения воздвигли каменное, а за храмом устроили приходское кладбище.

Интересно то, что на культ христианской святой Параскевы Пятницы были перенесены признаки и функции главного женского божества славянского пантеона – Мокоши. Ее образ связывают с прядением, ткачеством и ремеслами. Но главное – Мокошь выполняла работу, которой у греков занимались мойры, у римлян парки, а у викингов норны: пряла нить судьбы.

Кстати, в Москве были две церкви Параскевы Пятницы. Пятницкая улица сохранила память о женском божестве, коему поклонялись здесь исстари. Здесь, на месте, где сейчас вестибюль станции метро «Новокузнецкая», стояла еще одна церковь Параскевы Пятницы, имеющая статус «прощной». А по этнографическим свидетельствам, «прощами» назывались места поклонения Мокоши. Именно здесь в дохристианские времена находилось ее святилище. Обе церкви Параскевы – сакральные места, где прядут незримые нити судеб, – были расположены напротив друг друга по обе стороны Москвы-реки.

В 1928 году церковь в Охотном Ряду снесли, и к 1935 году возвели на ее месте Дом Совета труда и обороны СССР. Позднее в нем размещались Совнарком и Госплан. Именно тут нередко рождались проекты наподобие поворота сибирских рек на юг. И неудивительно, что нынешнюю Госдуму, где прядут судьбу государства, разместили по традиции тоже здесь…

11 июля 2002 года «Комсомольская правда» опубликовала статью «Верховный суд России стоит на костях». В ней говорилось: «В Москве, под полом здания Верховного суда на улице Поварской, строители обнаружили человеческие останки. Главная версия захоронения – давным-давно здесь было кладбище при церкви. А в 1938-м храм сломали. В 1954 году на этом месте выстроили здание Верховного суда. По другой версии, захоронение может относиться к 1930–1940 годам массовых репрессий».

Еще одна московская достопримечательность «на костях» – здание старого Манежа. Оно было построено в 1817 году по высочайшему повелению императора Александра I. Строительство здания в самом центре столицы, близ Кремля, приурочили к пятой годовщине победы России над Наполеоном, предназначив его для проведения военных учений и парадов.

Когда-то, как гласят летописи, на месте Манежной площади находилась Стремянная слобода стрелецкого полка. В 1493 году она сгорела дотла. После пожара на том месте запретили возводить какие бы то ни было постройки: опасались, что, если снова загорится, огонь перекинется на Кремль.

В 1993 году на Манежной площади начались археологические раскопки. Исследователи извлекли из земли многочисленные предметы быта, старинные монеты, ювелирные изделия. А еще наткнулись на слои чистого песка и угля. Это были остатки давнего пожара в Стремянной слободе. На глубине 6–7 м лежали человеческие останки. Ученые насчитали более сорока могил, относящихся к периоду до монгольского нашествия на Русь в 1237 году. Скорее всего, погост располагался при православном храме. Воины хана Батыя сожгли храм и уничтожили кладбище, а столетия спустя на этом месте была возведена стрелецкая слобода. Возможно, люди попросту забыли, что находилось тут раньше, и это стало причиной цепочки дальнейших драматических событий.

В воскресенье, 14 марта 2004 года, в России проходили очередные президентские выборы. В 21:14 в чердачных помещениях Манежа начался пожар. Площадь возгорания составила более 2000 м 2. К полуночи от памятника русской архитектуры остался один обгоревший остов: кровля и торцевые стены Манежа были разрушены. Наверное, повторения слободского пожара предки боялись все же неспроста…

В городке Кутна Гора, что в 40 км от Праги, есть уникальный готический храм. Малоинтересная внешне часовня Всех святых привлекает туристов со всего света тем, что ее внутренние помещения украшены человеческими костями и черепами. По большей части, это останки жертв чумы, бушевавшей в Европе в XIV веке и унесшей треть населения континента. В поисках спасения заболевшие люди шли к храму, где многие и умирали. Монахи стали складывать умерших в подвалы храма, которые вскоре были заполнены до предела. В 1870 году святые братья приняли решение – украсить останками предков внутреннюю часть собора. Более десяти лет иноки под руководством местного скульптора Франтишека Ринта трудились над тем, чтобы около 40 тысяч скелетов превратились в церковный интерьер.

Москвичи хорошо знают мрачного вида серое здание в Москве на улице Серафимовича, известное как Дом на набережной. Печальная слава его связана прежде всего с политическими репрессиями сталинской эпохи.

Место, где стоит дом, когда-то называли Болотом – из-за находившегося здесь озерца, заросшего тиной и ряской. В XVI веке боярин Берсеня Беклемишев (по его имени и набережная названа Берсеневской) начал строить тут свои палаты. Не достроил – был казнен по приказу царя Василия III. Строительство завершил думский дьяк Аверкий Кириллов, но и тому не довелось пожить на новом месте: погиб во время стрелецкого бунта. Примерно в те же годы на Болоте казнили государственных преступников. Легендарный разбойник Ванька Каин грабил проезжавших здесь купцов. Кроме того, совсем неподалеку устраивали кулачные бои. Здесь же располагался погост храма Николы на Берсенях. Словом, место гиблое, для жизни малопригодное.

Однако именно в районе Берсеневской набережной, на улице Всехсвятской, что на правом берегу Москвы-реки, на месте бывшего Винно-соляного двора, в конце 1920-х годов решили строить «дом будущего» для партийной элиты. Официально он тогда именовался домом для ответственных работников ЦИК и СНК Союза ССР, ВЦИК и СНК РСФСР. Прежде чем начать строительство, снесли все старые здания. Фундамент поставили прямо на надгробиях старого церковного кладбища.

Дом был сдан в начале 1930-х годов. О нем всегда ходило множество легенд. Рассказывали, что между стенами квартир тянулись тайные коридоры, куда каждый вечер проникали сотрудники Лубянки, чтобы слушать, о чем говорят жильцы. То и дело кого-то арестовывали, но соседи ничего не видели, так как агенты госбезопасности попадали на лестничные площадки не через подъезды, а по скрытым ходам в системе мусоропровода. Арестованных спускали на лифте в подвал, на минус третий этаж, где уже дожидалась вагонетка. Оттуда по подземному туннелю их доставляли прямо на Лубянку.

Среди оставшихся жильцов многие кончали жизнь самоубийством. Возможно, сказывалась всеобщая атмосфера страха: человек боялся, что раз сегодня арестовали соседа, то завтра непременно заберут его самого. А может быть, всему виной негативная кладбищенская энергия местности, где стоит зловещее здание.

Страсти по Михаилу

В старой Москве есть интересное место, сохранившее свое своеобразие и поныне. К западу от Кремля раскинулся район Чертолье, в который входили Чертольские улицы, ручей Черторый, Волхонка, Власьева (Велесова) слобода, два Власьевских переулка и Сивцев Вражек[7]. Поскольку перечисленные названия Чертолья восходят к изначальным стихиям, к единению всех богов, то именно Род – общеславянский бог, создатель всего живого и сущего – более других почитался в данной местности.

Названия ручья и улиц Чертолья произошли вовсе не от черта, как обычно думают[8], а от черты, разделяющей Навь и Явь. Навь – мир пращуров, предков, тех, кто хранит традиции Рода, а Явь – мир живых. Капище Рода находилось на краю оврага – черты, которую прорыл ручей Черторый, в месте, где сейчас Сивцев Вражек пересекается с Большим и Малым Власьевскими переулками. А начинался ручей там же, где и сейчас, – в Козьем болоте. Название свое болото получило от находившегося поблизости Козьего двора, с которого отправлялась шерсть к царскому и патриаршему дворам. Этот обширный пустырь располагался между нынешним Тверским бульваром, улицами Садовой, Тверской и Малой Никитской.

Издавна это место называли поганым. О нем ходили слухи один другого страшнее. В глубокой древности, когда еще и в помине не было Москвы, на этом месте топили свои жертвы жрецы древнего языческого культа. Причем в особо торжественных случаях жертве отрезали голову.

Время от времени москвичи замечали здесь неладное: когда стадо паслось, появлялся среди беленьких козочек черный круторогий козел. И стоило ему затесаться в стадо, у коз тут же пропадало молоко. А уж если этот козел к кому-то во двор заходил, люди знали: готовься к беде – наверняка кто-то умрет. И решили пастухи, что это к ним является дьявол в образе козла: ведь не боялось животное ни окриков, ни плетки, только крестным знамением иной раз удавалось его отогнать.

И тогда пастухи попросили помощи в Патриаршей слободе – расположившейся неподалеку от Козьего болота резиденции патриарха. Пусть, мол, святые отцы избавят их от нечистой силы, а им за это будут поставлять лучшую козью шерсть и, конечно, молоко.

Бороться с нечистой силой взялся патриарх Иоаким. Для осушения болот и разведения рыбы к патриаршему столу он распорядился вырыть три пруда, а ручей – засыпать. С ручьем, правда, справиться так и не смогли, но болото все же осушили, пруды освятили и назвали Патриаршими. От этих трех прудов появилось название Трехпрудного переулка.

В связи с отменой патриаршества пришла в упадок и Патриаршая слобода, пруды были заброшены и местность вновь заболотилась. И только в первой половине XIX века два из них закопали, оставив один-единственный декоративный пруд, и разбили вокруг него сквер. Но название во множественном числе осталось.

И хотя болото давно осушили, «очистить» это место так и не удалось. Неспроста оно считалось прибежищем нечистой силы. Во многих сказках, рассказах, да и исторических документах упоминаются блуждающие огоньки, манящие путников и завлекающие их в трясину. Время от времени стала пропадать живность с патриаршего двора. Про гусей да уток нечего и говорить! Бывало, что и свинья, если ночью подойдет к пруду напиться или в прибрежной грязи поваляться, пропадает. И пруд-то небольшой, и глубина вроде бы не очень… Сколько ни шарят потом баграми – ничего. И по сей день старожилы здешних мест не советуют после захода солнца в одиночку гулять у Патриарших.

Именно отсюда начинается триумфальное шествие героев знаменитого романа Михаила Булгакова. Мастер не отступил от традиций, заставив Воланда возникнуть в привычном месте – там, где когда-то было Козье болото. Кстати, задолго до Булгакова появлялся здесь и огромный черный кот, проходивший сквозь стены. Поговаривали, что к Патриаршим прудам даже извозчики боялись ездить: лошади хрипели и норовили повернуть обратно.

Еще один призрак, время от времени пугающий здесь прохожих, – длинный черный автобус. Он показывается в полночь с понедельника на вторник и с четверга на пятницу на Малой Бронной, что у тех же Патриарших прудов.

Совсем неподалеку стоит особняк, где когда-то жил Лаврентий Берия. Говорят, что по вечерам тут можно услышать звук подъехавшей машины, стук захлопнувшейся дверцы, медленные тяжелые шаги. Услышать – и ничего не увидеть. Здесь, на тихой Спиридоновке, на Вспольном и в Гранатном нередко появляются тени, беззвучно уходящие в стены домов…

Во время войны следить за прудом было некому, и окрестные мальчишки вовсю ловили рыбу и купались в Патриках (так старожилы называют это место и до сих пор). Как свидетельствуют документы из архивов 9-го отделения милиции, как-то десятилетний Миша К. поспорил с приятелями, что переплывет пруд. Было около девяти часов вечера. Мальчик разделся и поплыл. На середине пруда он вдруг дико закричал и резко ушел под воду. Напуганные ребятишки разбежались и о происшествии рассказали взрослым только на следующее утро. Поиски никаких результатов не дали: тела так и не нашли…

Как-то бойкие кооператоры решили организовать на Патриарших прудах рыбную ловлю. Поставили фургончик с прокатной рыболовной снастью, запустили в пруд лещей да карасей и приготовились собирать барыши. Поначалу все шло нормально: два дня берега были усеяны рыболовами. А на третий – как отрезало: ни одной поклевки. Кооператоры еще партию рыбы запустили. Забросили сеть – хоть бы одного малька достали! Плюнули – и смотали удочки.

И вот что еще интересно. Летом на пруду плавают и утки, и лебеди. Но только днем! На ночь все они перелетают в зоопарк, благо недалеко. И еще местные жители утверждают, что ни одна окрестная собака или кошка к воде и близко не подходит.

Проклятие знаменитого храма

Еще одна сакральная точка Чертолья находится на другом конце Навьего оврага – Сивцева Вражка, в месте впадения ручья Черторыя в Москва-реку.

По народным поверьям, в праздник Ивана Купалы вода может «дружить» с огнем, а их союз считается природной силой. Символом такого соединения являются костры по берегам рек, которые зажигались в ночь на Купалу. В купальскую, самую короткую ночь в году оживают обитатели Нави. Пропадает грань между духами и людьми. В наш мир приходят ведуны и ведуньи, оборотни, русалки, колдуны, домовые, водяные и лешие.

Считается, что Иван Купала – это Иоанн Креститель, который проводил обряд крещения с помощью купания своих последователей в реке. Но некоторые этнографы утверждают, что Купала – это более позднее имя древней богини Марены. Образ Марены связывается со смертью, отсюда и сезонные аграрные обряды – в честь умирания и воскресения природы.

Примечательна судьба этого места, которое вполне заслужило название проклятого. Оно известно тем, что здесь испокон веков строились храмы, но у всех была недолгая и печальная судьба. Все эти объекты «нехорошее место» словно сбрасывало с себя, стремясь остаться свободным от догм пришлой веры…

По завершении наполеоновского нашествия 1812 года Россия не могла не возблагодарить Всевышнего за заступничество в критический период истории страны. 12 октября 1817 года, через пять лет после ухода французов из Москвы, состоялась торжественная закладка храма Христа Спасителя на Воробьевых горах, между Смоленской и Калужской дорогами. Однако вскоре у строителей возникли проблемы, связанные с непрочностью почвы, богатой подземными ручьями. После смерти Александра I новый самодержец России Николай I приказал приостановить все работы.

10 апреля 1832 года император утвердил новый проект храма, разработанный архитектором Константином Тоном. Император учредил особую комиссию по постройке нового храма и лично избрал место для него – на берегу реки Москвы, неподалеку от Кремля. Тамошний Алексеевский монастырь – памятник XVII века – и церковь Всех святых по его повелению были разрушены, монастырь в 1836 году перевели в Красное Село. Вот что пишет И. М. Любимов в книге «Малознакомая Москва»:

«…Инокини Алексеевского монастыря закончили последнее богослужение. Монастырская утварь погружена на подводы, а настоятельница монастыря, игуменья, все не появлялась. И вдруг, неожиданно выйдя из кельи, приказала приковать себя цепями к дубу. Заранее подготовленные, верные ей инокини желание игуменьи немедленно исполнили. Отказ игуменьи покинуть монастырь власти расценили как бунт, как неповиновение указу Николая I. Поэтому настоятельницу освободили от пут и насильно выдворили за ворота. Обернувшись, она произнесла: “Стоять здесь ничего не будет!”»

Строительство началось только в 1839 году и продолжалось почти 44 года. Освящение состоялось 26 мая (7 июня) 1883 года в присутствии уже Александра III, незадолго до того взошедшего на престол. По этому случаю была даже учреждена государственная награда – памятная медаль «В память освящения храма Христа Спасителя». Ею награждались лица, связанные со строительством.

В храме Христа Спасителя была впервые исполнена «Увертюра 1812 года» Петра Чайковского. Здесь был собственный хор, считавшийся одним из лучших в Москве, звучали голоса Федора Шаляпина и Константина Розова. В храме торжественно отмечались коронации, всенародные праздники и юбилеи: пятьсот лет со дня преставления Сергия Радонежского, сто лет со дня окончания Отечественной войны 1812 года, трехсотлетие дома Романовых, открытие памятников Александру III и Николаю Гоголю. А главный престольный праздник храма – Рождество Христово – до 1917 года отмечался православной Москвой как праздник победы в Отечественной войне 1812 года.

С января 1918 года финансирование церквей государством было прекращено. А 13 июля 1931 года на заседании ВЦИК СССР было принято решение: «Местом для строительства Дворца Советов избрать площадь храма Христа в гор. Москве со сносом самого храма и с необходимым расширением площади». Несколько месяцев продолжались спешные работы по разборке здания. Однако разобрать его до основания не удалось, и 5 декабря 1931 года на Кропоткинской площади прогремел мощный взрыв. После первого взрыва храм устоял, и через некоторое время раздался второй. По воспоминаниям потрясенных свидетелей, от мощных взрывов содрогнулись не только близстоящие здания, но и находящиеся на расстоянии нескольких кварталов. Только для разборки обломков храма, оставшихся после взрыва, понадобилось почти полтора года.

Однако помпезный Дворец Советов, строительство которого было начато в 1937 году, так и не достроили – помешала война. Металлоконструкции, заложенные в гигантский фундамент, пошли на возведение мостов и противотанковых ежей, а котлован стали быстро заполнять грунтовые воды. С 1960 по 1994 год на месте разрушенного храма размещался бассейн «Москва». После того как у бывшего советского народа сменились ориентиры, началось строительство нового собора на том же месте. К 1999 году оно было завершено.

И хотя храм Христа Спасителя является центральным собором не только столицы, но и всей России, отношение у россиян к нему неоднозначное: некоторые называют его новоделом и утверждают, что там «неблагоприятная энергетика». Поговаривают иногда о недостойном поведении самих священников в этом храме… Вспоминают порой и о проклятии игуменьи Алексеевского монастыря. И мало кто знает, что святилище Купалы-Марены, духа магии и смерти, располагалось именно на месте бывшей Кропоткинской площади…

Огненный рок Театральной площади

Одна из популярных московских легенд связана с так называемым «огненным роком» Большого театра. Действительно, здание Большого на протяжении столетий преследовали пожары.

История Большого театра началась 28 марта 1776 года, когда губернский прокурор князь Петр Урусов получил от императрицы Екатерины II высочайшее соизволение содержать «театральные всякого рода представления, а также концерты, вокалы и маскарады».

Урусов начал строить здание для нового театра на Петровке, на правом берегу реки Неглинки. Однако еще до открытия здание сгорело. После этого князь перестал интересоваться проектом, передав дела своему компаньону, англичанину Майклу Медоксу. Благодаря ему и было выстроено первое здание театра – трехэтажное, из кирпича, под тесовой крышей. Четверть века в Большом Петровском театре шли представления, но 8 октября 1805 года он вновь сгорел.

Очередное театральное здание было воздвигнуто на Арбатской площади Карлом Росси. Но и оно сгорело в 1812 году, во время наполеоновского нашествия.

В 1821 году Большой театр начали отстраивать в очередной раз на Театральной – бывшей Арбатской – площади. Но 11 марта 1853 года последовал новый пожар – уже четвертый. Началось возгорание со столярной мастерской, и впоследствии было установлено, что произошло оно по вине ламповщиков.

Все внутренние помещения были уничтожены огнем. Не обошлось и без человеческих жертв: погибли множество находившихся внутри людей. В итоге от здания театра остались лишь внешние стены да колоннада у главного входа. Лишь три года спустя удалось отстроить театр заново.

Кто-то тогда обратил внимание на странную закономерность: все пожары начинались в подвальных помещениях театра. И тут вспомнили старинную легенду.

В 1603 году Москву охватила эпидемия чумы. Опасаясь заразы, некий Никита Двинятин запер двери своего дома и никого не пускал на порог. Но однажды в дверь постучался человек в черном плаще с низко надвинутым капюшоном, объявивший себя лекарем. Он заявил, что принес чудодейственное средство от чумы, и предложил семье Двинятиных бесплатно попробовать его, так сказать, в рекламных целях. Домочадцы, как под гипнозом, выпили зелье, предложенное «лекарем». Почти сразу же все они скончались в страшных муках: снадобье оказалось ядом. В живых остался только младший сын, которого, как и отца, звали Никитой: он, чего-то испугавшись, украдкой пролил «лекарство» на пол и спрятался на печи…

Думая, что он один в доме, «лекарь» принялся собирать хозяйское добро. Он не заметил, как выскользнул из дома мальчик. Прибежав к соседям, Никита поведал им о страшной судьбе своих родных. Тем удалось настичь злодея, когда он попытался с награбленным покинуть дом Двинятиных. Убийцу заставили выпить остатки «чудодейственного зелья», а когда он умер, бросили тело в болото. Именно на месте того болота и расположена теперь Театральная площадь. Душа «лекаря» никак не может успокоиться и пытается мстить – отсюда и пожары. И впрямь, есть свидетельства, что перед всеми пожарами в театральных подвалах видели силуэт человека, одетого в черный плащ с капюшоном…

Странник и три вокзала

Комсомольскую площадь в Москве чаще именуют площадью трех вокзалов. Здесь одно из самых злачных и криминальных мест в столице, где собираются жулики всех мастей, бомжи, проститутки, попрошайки… Не исключено, что сюда их притягивает особая черная энергия.

По преданию, в XIV столетии на этом месте стоял мужской монастырь. Как-то ночью разыгралась страшная непогода – лил сильный дождь, свистел ветер… И тут в ворота обители постучался какой-то странник, попросился пустить его переждать ненастье. Но монахи по какой-то причине отказали. Тогда странник в сердцах проклял монастырь, пожелав ему уйти под землю. Тут же стены затряслись и здание на самом деле стало проваливаться…

Триста лет здесь ничего не строили. Наконец царь Алексей Михайлович Тишайший распорядился построить в этом месте так называемый путевой дворец. При нем воздвигли деревянную вышку-каланчу. И это место стало называться Каланчевским полем. На западном берегу Красного пруда, там, где сейчас расположены Ярославский и Ленинградский вокзалы, с конца XVII столетия стоял полевой артиллерийский двор, но он сгорел в 1812 году после взрыва лежащих там снарядов.

В XVIII веке некий итальянский антрепренер решился выстроить на проклятом месте деревянный театр. Но здание трижды сгорало дотла.

В середине XIX столетия заболоченную местность осушили и начали строить Николаевский вокзал. Его назвали так в память об императоре Николае I. Вокзал, которому предстояло соединить Москву с тогдашней столицей – Петербургом, ныне зовется Ленинградским. С самого начала со строительством было много проблем: не раз гибли рабочие, рушились стены, и их приходилось возводить заново…

Позже здесь были построены еще два вокзала – Ярославский и Рязанский (будущий Казанский), а затем, уже при советской власти, начали строить и станцию метро. В июле 1934 года на восьмиметровой глубине рабочие наткнулись на какие-то постройки. Оказалось, им не менее шести или семи столетий. Археологи решили провести раскопки, но внезапно в Москве начался сильный дождь, который не прекращался несколько дней. В результате штольня, где были обнаружены старинные постройки, оказалась затопленной, и ее каркас стал разрушаться. Комсомольцы-метростроевцы невероятными усилиями предотвратили обрушение. В честь их трудового подвига и бывшая Каланчевская площадь, и станция метро получили название – Комсомольская.

Говорят, в районе трех вокзалов наблюдаются темпоральные аномалии. Например, пассажиры опаздывали на поезд, так как им казалось, что прошло лишь несколько минут, а на самом деле – проходили часы… Кроме того, здесь неоднократно исчезали люди.

А еще на площади трех вокзалов порой является таинственный старик с длинной палкой, одетый в лохмотья. Он останавливается перед Казанским вокзалом, падает на камни и трижды крестится. А затем исчезает неведомо куда. Предполагают, что это тот самый странник, которого не пустили на ночлег монахи. Пытается теперь замолить свой грех…

Гиблая квартира

Далеко не редкость, когда жилище, которое должно служить человеку надежным прибежищем в бурном море жизни, становится источником опасности. Не так давно некий господин А. Г. Никаноров, житель Москвы, решил купить жилье. Его внимание привлекла светлая просторная квартира на улице Дубининской. Немаловажным фактором в пользу покупки этой квартиры стала удивительно низкая по московским меркам цена жилплощади такого качества. В поисках подвоха Никаноров заказал экспертизу документов и выяснил, что никаких махинаций с квартирой не проводили, все сделки имели законную силу. Слегка настораживала частая смена владельцев: за последние три года квартира поменяла четверых хозяев, но до поры до времени новый собственник об этом не задумывался.

Это обстоятельство всплыло, когда у новосела начались проблемы со здоровьем: появилась аритмия, необъяснимые скачки давления. Измученный бессонницей и ночными кошмарами, мужчина стал раздражительным, срывался на коллег, семейная жизнь дала трещину. Жить в квартире стало невмоготу, и тогда он решил расспросить соседей о прежних жильцах. Словоохотливая старушка из квартиры напротив сообщила ему, что двое из прежних жильцов скоропостижно скончались от онкологических заболеваний, а еще двое спешно сменили место жительства. Эти обстоятельства отчасти объясняли неправдоподобно низкую цену квартиры, но решение о переезде было принято не сразу. Событием, которое убедило жильцов распрощаться с жилплощадью, стала смерть еще совсем молодой собаки Никаноровых, у которой была обнаружена быстро метастазирующая злокачественная опухоль. Дальнейшая жизнь показала, что решение о переезде было верным: на новом месте и здоровье поправилось, и дела пошли в гору.

Надо сказать, что не только злополучная квартира, но и весь этот дом на Дубининской улице обладает какой-то нездоровой энергетикой: по числу несчастных случаев и самоубийств это место бьет все рекорды. Но интересно, что лишь одна треть инцидентов происходит среди жильцов. Подавляющее число случаев суицида зафиксировано среди людей, случайно попавших в этот дом и вдруг решивших по непонятной причине свести счеты с жизнью.

Арбатский «дом висельников»

В дореволюционные времена этот колоритный дом № 14 на Старом Арбате часто фотографировали для открыток. Именно он изображен на популярной картине М. Гермашева «Улица Арбат», датированной 1912–1914 годами. Мимо фасада добротного одноэтажного дома с огромным шестиколонным портиком и высокими окнами пролегает трамвайная колея, по которой на фоне одинокого фонаря трусят две лошадки, тянущие возок, а на заднем плане высится колокольня церкви Николы Явленного. Как и многие другие арбатские особняки, дом был не каменным, а деревянным: под слоем стенной штукатурки прятались доски и бревна. Кроме парадного подъезда у особняка имелся и вход со двора, «охраняемый» бронзовым львом.

По одной из версий, здание было построено князем Хилковым, который якобы увлекался чернокнижием и имел у себя так называемую Брюсову книгу, по которой учился магии. Как-то один из княжеских лакеев, проведав о ценности фолианта, решил его украсть. В это время с прогулки вернулся барин, и холоп с перепугу уронил книгу в горящий камин. Обнаружив свое сокровище сгоревшим, князь не смог перенести такой утраты и повесился.

Родные Хилкова сдали дом одной семье, но на третий день новые жильцы заявили, что съезжают, объяснив: «… Жить нет никакой моготы. Как полночь, так тут и пошла по всему дому возня: и столы, и шкафы, и диваны, и кровати, и кушетки передвигают, и стульями гремят. Такой стуковень поднимут – волосы дыбом становятся. А засветишь огонь – нет никого и все в порядке, все на своем месте. Потушишь огонь – опять пошла возня».

То же рассказывали и другие квартиранты. Никто из них не выдерживал в доме более трех суток.

Меж тем бывшего княжеского лакея одолела тоска. Принялся он пить по-черному, и его уж нигде не брали в услужение. Шлялся пьяница по кабакам и за шкаликом рассказывал своим случайным собутыльникам, как у господина своего книгу украл и как тот из-за этого жизни себя лишил. А про то, что творилось в доме, разъяснял: «Это покойный барин Брюсову книгу ищет. Это он возню поднимает…»

Молва о том, что в бывшем доме Хилкова нечисто, распространилась по Москве молниеносно. Лакей же хилковский спился совсем, да так и помер на улице.

Впрочем, есть и иная версия происхождения слухов о чертовщине. Историки установили, что в начале XVIII века особняком владел дьяк поместного приказа Ф. С. Мануков, дед А. В. Суворова, позже владение перешло к князю П. А. Шаховскому.

В Отечественную войну 1812 года дом сгорел, но некоторое время спустя заведующий рукописным отделом Оружейной палаты князь Михаил Оболенский восстановил его и стал здесь жить. Но случилась трагедия: в доме повесился его сын. После этого особняк какое-то время пустовал, пока в 80-х годах XIX столетия туда не переехал брат М. А. Оболенского – А. А. Оболенский, который привез с собой коллекцию всевозможных ценных предметов, собранных его родственником Хилковым. Историки так и не могут решить: вся история про князя Хилкова, Брюсову книгу и лакея-пьяницу – не более чем легенда или речь идет о совсем другом Хилкове?

Новый владелец будто бы поселился в особняке вместе с вдовой того же Хилкова – A. M. Хилковой. Но поскольку коллекция была весьма обширна и загромождала комнаты, хозяева переехали в дом на Сивцевом Вражке, оставив для охраны нескольких слуг. Собрание же старинных картин, гравюр и антиквариата выставили на продажу. Именно к этому времени относятся слухи о появлении в доме чертей и привидений.

Конечно, основанием для таких слухов могло стать то, что нечистые на руку охранники по ночам выносили из особняка господские вещи. Так, однажды они попытались похитить фарфоровую люстру, но не сумели снять ее с цепи и при этом сильно порезались. Наутро, чтобы объяснить, откуда взялись порезы на руках, слуги поведали всем о навещавшем дом призраке сына Оболенского.

Именно в этом доме, среди коллекции картин М. А. Оболенского хранился портрет Пушкина кисти Василия Тропинина. В Пушкинский музей знаменитый портрет попал из дома Оболенских в 1909 году.

Так или иначе, злой рок не отпускал здание. Одним из первых арендаторов особняка стал некий полковник со своей красавицей-женой. Прошло совсем немного времени, и жена сбежала с каким-то драгунским офицером, а муж с горя созвал приятелей на пирушку. Ровно в полночь полковник выпил бокал шампанского и велел музыкантам играть похоронный марш. Как музыка заиграла, организатор торжества пустил себе пулю в лоб.

Последующие жильцы жаловались, что по ночам, едва пробьет двенадцать, начинает в доме играть похоронная музыка. Стоило зажечь свет, как она обрывалась. Задували свечу – начинала играть вновь.

Еще рассказывали такую легенду. Поселился, мол, тут чиновник с большим семейством. Однако вскоре оказалось, что был он фальшивомонетчиком. Дети чиновника кому-то проболтались, полиция дозналась и пришла арестовывать преступника. Стали стучаться, но им никто не открыл. Взломали дверь и увидели, что все семеро членов семьи – муж, жена и пятеро детишек – повешены. Не то их предупредили об аресте и они сами наложили на себя руки, не то всему виной некие злые силы…

Есть и такое предание: «…В этом доме мать с сыном в блуде жила. Сын взял да и зарезал мать, а после того сам удавился. И вот с этого времени черти и облюбовали дом».

Поскольку на присутствие в здании привидения жаловались многие жильцы, полиция попыталась его подкараулить. И действительно – углядели ночью в темноте фигуру в белом. Запалили из револьверов, зажгли свечу – никого. Самым странным оказалось то, что пули не ушли в стены, а все лежали на полу. Это подтверждает и официальный рапорт полицейского департамента.

Одно время дом стоял пустым. Рассказывали, что в нем поселились лихие люди. Прохожие старались обходить особняк стороной, а если это не удавалось, то непременно совершали крестное знамение, и даже извозчики, проезжая мимо по вечерам, придерживались противоположной стороны улицы. Причиной тому была дурная слава, которой немало способствовали и легенды о привидениях и нечистой силе.

Однако нашлись все же смельчаки, не побоявшиеся снять дом под жилье. Среди них были такие известные люди, как железнодорожный магнат К. Ф. фон Мекк и князь Лев Голицын. Как им жилось в «нехорошем доме», неизвестно. Только в первой половине XX столетия стали поговаривать, будто особняк этот построен на гиблом месте, которое «все живое в землю утягивает».

При советской власти здесь размещались различные учреждения и склады. А в 1941 году дом был разрушен бомбой. Длительное время на его месте был пустырь. Несмотря на дефицит площади в столице, там долго не решались ничего строить. Затем здание вновь отстроили, но на прежний особняк оно никак не похоже. Здесь стоит обычный одноэтажный домишко с неизбежным магазином. И похоже, что потусторонним силам он уже не интересен…

Не только столицы притягивают черную силу проклятий. Везде, где появляются люди, их аура накладывается на ауру местности. В тонком мире все взаимодействия весьма прихотливы, и порой достаточно сильной воли одного-единственного человека, чтобы неустойчивое равновесие сил склонилось в сторону, враждебную всему живому. Что уж говорить о местах, где обильно пролита людская кровь! А крови на нашей многострадальной земле пролилось, увы, немало.

Проклятие Черной грязи

Одно из таких проклятых мест – Царицыно – раньше было пригородом Москвы. В старину оно принадлежало племени вятичей: здесь они устраивали святилища, воздвигали жертвенники и хоронили своих вождей. Об этом еще недавно напоминал высокий курган, срытый при строительстве Каширского шоссе.

Пятьсот лет назад здесь стояли вековые дремучие леса, среди которых пряталась небольшая деревушка Черная грязь, получившая свое название от расположенных неподалеку целебных ключей и грязей. У местных жителей издавна был обычай: обмазаться жирной темной жижей, а потом искупаться в бьющем из-под земли ключе. Как они утверждали, от этого многие хвори как рукой снимало. Спустя некоторое время источник освятили, и к нему потянулись паломники, в том числе из окрестных дворян и служилого люда. Вскоре молва о чудодейственных свойствах воды и грязей дошла до Москвы, не миновав и великокняжеские терема в Кремле.

Особенно заинтересовалась целебным источником бесплодная жена Великого московского государя Василия III княгиня Соломония Сабурова, давно мечтавшая подарить мужу наследника престола. В то время это было не только гарантией семейного благополучия, но нередко и условием жизни женщины. Стараниями и деньгами Соломонии деревня благоустроилась. Между тем уставший ждать наследника государь увлекся молодой и красивой Еленой Глинской, а жену отправил в Угрешский монастырь, где ее насильно постригли в монахини. Однако вскоре выяснилась пикантная подробность: Соломония оказалась беременна! В положенный срок она родила здорового мальчика, который стал законным наследником престола. Но коварная Елена, уже сама носившая под сердцем дитя, выведала хранимую монахинями тайну и послала верных людей убить мать и младенца. Приказ молодой царицы был выполнен. Перед смертью несчастная Соломония страшным заклятием прокляла весь род и потомство Глинской, а заодно и Черную грязь. Так рассказывает легенда, и трудно ей не верить, поскольку родившийся у Елены сын Иоанн, впоследствии прозванный Грозным, перевернул Русь и пролил реки крови, род Рюриковичей на нем пресекся, и наступило Смутное время, принесшее Руси неисчислимые бедствия.

В 1711 году Петр I вывез из Молдавии Дмитрия Кантемира и сделал своим советником, пожаловав ему земли возле Черной грязи. Кроме прочего, у Петра была еще одна причина подарка – дочь господаря Кантемира Мария. Когда она была еще совсем юной, царь насильно овладел ею и сделал своей любовницей, не позволяя ни за кого выйти замуж. А когда охладел к Марии, то поскупился на приданое – так она и осталась вековухой. Прекрасная молдаванка стала второй женщиной, проклявшей это место из-за своих несчастий. Хотя для Кантемиров тут выстроили дом и расселившиеся вокруг молдаване посадили сады, видно, сильным оказалось предсмертное проклятие погибшей Соломонии. Сначала в 1723 году умер Дмитрий Кантемир. Спустя два года скончался частенько наезжавший туда император Петр I. Потом тихо угасла Мария, за ней последовал ее брат, первый русский сатирик Антиох Кантемир. Имение перешло к другому брату, Семену, которого многие считали колдуном. Он отличался нелюдимостью и практически не покидал имения.

Прошло время, и на престол взошла Екатерина II, которая никогда не отличалась завидным здоровьем. Ее частенько мучили боли в суставах. Они-то и стали причиной перемен в Черной грязи: очередной приступ болей в колене заставил проезжавшую мимо императрицу приказать свернуть к имению князя Семена Кантемира. Хозяин любезно предложил ей полечить больную ногу местными средствами – целебной грязью. И она помогла! Екатерина буквально на глазах ожила и пришла в неописуемый восторг от красоты ландшафта. Князю тут же предложили крупную сумму денег за имение. Семен Кантемир взял золото и уехал, а императрица переименовала Черную грязь в Царицыно и велела выстроить там палаты. Очень скоро Екатерина II и Григорий Потемкин, который был тайно обвенчан с императрицей, устроили в новых владениях пышный праздник, проходивший во временном деревянном дворце. Никто не решился сказать царице о проклятиях несчастных Соломонии и Марии. Вскоре Екатерина вызвала к себе тогда еще молодого, но уже успевшего прославиться архитектора Василия Баженова: «Василий Иванович! На свете есть дивное место, где я была безмерно счастлива. Построй там для меня самый прекрасный и необычный дворец, чтобы он был лучший из всего, что только есть!»

Баженов немедля приступил к работе и в короткое время подготовил более тридцати проектов. Получив их высочайшее одобрение, он начал возводить одно здание за другим – Большой и Малый дворцы, Оперный и Хлебный дома, церковь Троицы около источников, плотины, создавшие цепочку прудов, изящные мосты, зеркально отражавшиеся в спокойной глади вод. Однако, осмотрев строительство, императрица осталась крайне недовольна. Вердикт после беглого осмотра был суров: деньги затрачены напрасно, лестницы узки, потолки тяжелы, комнаты и будуары тесны, залы, будто погреба, темны. Екатерина приказала «учинить изрядные поломки» и представить новый проект главного дворца. Архитектор буквально остолбенел: как, уничтожить дело, которое он уже почитал чуть ли не самым главным в своей жизни и вложил в него душу и столько физических сил?! Хорошо еще, вступился Потемкин и уломал-таки Екатерину отменить распоряжение о сносе построек. Императрица нехотя согласилась, но тут же приказала, чтобы ансамбль достроил ученик Баженова – Матвей Казаков. Оскорбленный зодчий покинул царский дворец и поехал в Царицыно, чтобы последний раз взглянуть на свою несбывшуюся мечту.

Если верить легенде, кто-то из местных рассказал ему о старом Ионэ, молдавском колдуне. И Баженов решился! Ионэ встретил его равнодушно, но, увидев золото, согласился выполнить просьбу. «Людям вредить не стану, а место тут и так заклятое, – пробурчал старик в прокуренные усы. – Хуже уже не будет!» После отъезда архитектора валашский чародей сотворил крепкие заговоры и, вскинув на плечо мешок колдовской соли, отправился гулять по Царицыну. Словно сеятель, он щедро рассыпал заговоренную соль на землю, поскольку твердо обещал зодчему, что после тайного колдовского действа тут уже никто ничего путного никогда построить не сможет…

Зодчий Матвей Казаков ничего не знал о проклятии, и вскоре по его проекту возвели похожий на сказочный готический замок – Большой дворец. Но практически законченный дворец внезапно загорелся и рухнул! Узнав о случившемся, Екатерина навсегда оставила затею с Царицынским ансамблем. Позже на подмосковный ландшафт обращали внимание ее сын – Павел I, и внуки – Александр I, Николай I, а также Александр II. Но никому из императоров ничего стоящего сделать в Царицыне не удалось: проклятия несчастных женщин и заговор колдуна продолжали действовать.

Недостроенные здания пробовали отдать под общественные учреждения, пытались открыть в Царицыне больницу, музеи и прочее, но словно рок висел над любым начинанием – стены рушились, а необъяснимые страшные пожары довершали дело. Об этом свидетельствуют хранящиеся в архивах беспристрастные документы. В третьей четверти XIX века Александр II, раздосадованный неудачами в реконструкции Царицына, повелел разобрать строения на кирпич, а часть территории отдать в аренду под частные застройки. Русская буржуазия избегала селиться в Царицыне, немцы же прижились: открыли танцкласс и летний театр, в котором бывал Иван Тургенев со знаменитой певицей Полиной Виардо и выступал Федор Шаляпин, открыли один из первых в столице синематографов. Казалось, жизнь наладилась. Но пришел 1917 год, за ним гражданская война, после которой начались голод и разруха. В районе Царицына свирепствовали банды безжалостных уголовников-убийц, немцы разъехались, танцклассы, летний театр и прочие постройки, как это уже не раз случалось в истории проклятого места, уничтожил внезапный сильный пожар. Не стало ни празднично одетых гуляющих пар, ни лодок на прудах, ни благотворительных балов…

Когда обстановка несколько нормализовалась, пролетарский поэт Филипп Шкулев, занимавший видное положение в Московской губернии, предложил переименовать Царицыно в Ленино. Переименование не помогло, и здесь все по-прежнему оставалось в запустении. Проклятое место словно незримой силой пресекало любые попытки возвести хоть какие-то строения. Старый Ионэ оказался могущественным колдуном, и воздействие разбросанной им соли не могли смыть ни дожди, ни снега, ни кровь. В 1920-х годах в глубине парка появилось таинственное учреждение – говорили, что это дача ОГПУ-НКВД. Но, как рассказывали старожилы, иногда оттуда слышались звуки, похожие на выстрелы. Поэтому многие благоразумно предпочитали обходить «дачу» стороной. До сих пор неизвестно, что же на самом деле было за забором. Загадочное учреждение исчезло столь же внезапно, как и появилось, практически не оставив ни следов, ни свидетелей.

В 1960-е годы власти занялись реконструкцией остатков творений великих русских зодчих. Вместо своих строителей решили пригласить поляков. Планы вынашивались грандиозные, успели даже восстановить несколько мостов и здание Хлебного дома, но и оно в одночасье сгорело.

Однако к концу тысячелетия проклятие, по-видимому, исчерпало свою губительную силу. С середины 1980-х годов проводилась научная реставрация царицынских объектов, а в 2007 году состоялось официальное открытие реконструированного дворцового комплекса, в том числе восстановленного Большого Царицынского дворца.

Но все же здесь до сих пор – чаще, чем где-либо в другом месте, – бродят привидения, происходят несчастные случаи и возникают техногенные катастрофы. Рядом со станцией метро «Царицыно» постоянно случаются пожары – тушат то рынок, то кафе. А однажды зимой в самом музейном комплексе сгорело одно из красивейших исторических зданий – оранжерея. Страдают от близости к Царицынскому комплексу и жилые районы. На улице Луганской, что ведет к главному входу в Царицынский парк, регулярно выходят на поверхность подземные воды. А в 2003 году был затоплен участок железнодорожного полотна между станциями метро «Царицыно» и «Кантемировская». Так что, возможно, остатки старинных проклятий еще витают над этими местами.

Морок Демянского бора

О том, что в Демянском бору, расположенном в одном из живописных урочищ Новгородской губернии, происходит нечто запредельное, еще в 1862 году поведал управляющий мыловаренных артелей Николай Прохорцев. «Сии дивные места по части рельефов местности схожие с огромным котлом, – писал он своему начальнику Алексею Юрскову, – природными, идеальными для парфюмерных нужд ароматами, разнообразными растениями и плодами обильны. Только заключается местами мистическое дельце, для людского пребывания негодное. Развивается самочувствие отвратительное, когда некое в неких обличьях чудится. Морок, словом. То взгляды, уставленные в затылок и спину, способствующие с ног повалить. То потери ориентации на месте. Выйдешь с правильного места в неправильное. Ежели не помогут, не воротишься. Сгинешь. Перед ночами в ненастье обязательно увидишь тут огненного лешего. Вырастает перед тобой из земли этакий туманный сверток, и ну светиться, покуда не облепит тебя мокрой огнистой ватою. Компасы здесь бездействуют. Одинокий человек в борку обязательно хлебнет лиха. Бывает, кости его не всегда найдут».

Минуло полвека. В 1912 году выходец из тамошних мест, петербургский геолог Афанасий Забродов, применив самые по тем временам совершенные приборы, выявил по периметру Демянского котла в бору, аномально высокую намагниченность и электропроводность почв, когда «выбросы энергий распределялись гребенками, перемещались, раскачиваясь, подобно маятникам, с периодичностью 5-10 секунд останавливая движение». Это любой желающий мог проверить, наблюдая за стрелкой компаса, указывающей ложное северное направление. Воспользовавшись точным масляным компасом, поставленным на ребро, можно было наблюдать медленное безостановочное вращение стрелки. Однажды, проделывая такие «фокусы», наполнил Забродов стеклянный баллон невесомыми серебристыми нитями, о физических свойствах которых писал: «Эта субстанция хоть и легка чрезвычайно, хоть и похожа на пух одуванчика, сама по себе ячеистая и выпала вместе со снегом. Она не сгораема, не растворима в кислотах и щелочах. При пропускании электрических потоков резонирует, издавая высокого тона писк, отклоняя указательную иглу гальванометра. Выпадению ваты предшествовало сильное свечение нижней кромки облаков».

Вопрос о происхождении «нитяной ваты», как и сама вата, повис в воздухе. Во всяком случае, в 1926 году сходивший в бор по грибы красный командир Николай Савельев, будучи на побывке в городке Демянске, рассказывал брату Василию: «Опят на трухляке было так много, что тележного короба не хватило. Лошадь дрожала и не трогалась. Долго гадать, в чем дело, не пришлось. Низкие облака изнутри наполнились зловещим красным светом. Из них посыпалась ледяная крупа вперемешку с клочьями колючей серой ваты. Ватой этой я набил мешок.

Смеркалось по-осеннему быстро. Облака горели, как большие фонари, освещая все вокруг. Очень удивило, что хвойник, кусты, трухлявые вывалы, трава и грибы в коробе переливались дрожащим зеленым светом. Всякий рубящий взмах руки прочерчивал в красном воздухе зеленую трассирующую линию. Когда я, решив не обращать внимания на чертовщину, развел костерок, пламя, котелок над ним, варево в котелке – все светилось и пульсировало, меняя цвета с красного на зеленый. Я отправился за хворостом и наткнулся на призрак, в точности повторявший мои движения. Я понял, что этот призрак – мой световой двойник, моя точная копия, идущая поодаль. Мне сделалось не по себе. Как только я приблизился к жаркому костру, двойник отшатнулся от меня поплыл по воздуху в чащу, где, сделавшись белым шаром, рассыпался разноцветными искрами.

Утром о вечерних приключениях ничего не напоминало. Только мешок, в который я набивал небесную вату был мокрым и очень грязным. Я, кажется, ошибся, приняв за грязь деготь. Но откуда в чистом и сухом мешке взяться дегтю? Лучшие из умников не скажут, что происходит, кто хозяйничает в Демянском бору».

Вплоть до 1960-х годов официальная наука упрямо отказывалась изучать «вопиющие странности» Демянской аномальной зоны, относя многочисленные свидетельства о них к вымыслам, суеверию, фольклору.

В годы войны в этих местах прошла Демянская наступательная операция войск Северо-Западного фронта Красной Армии. В январе-феврале 1942 года советские войска перешли в наступление и окружили крупную группировку немецких войск (так называемый «демянский котел»). Но в апреле 1942 года окружение было прорвано, немецкие войска удержали Демянск. В этой операции только с советской стороны погибло более десяти тысяч человек.

В 1962 году бывший фронтовик, партийный работник Борис Левченков, проведя на беспокойной территории котла отпуск и возмутившись тем, что останки советских солдат, до последнего державших здесь оборону, не захоронены, отправил в ЦК КПСС письмо, в котором поделился наболевшими мыслями о том, что, по его мнению, надлежало сделать для обустройства братских могил. Письмо без внимания не осталось. В местах не столь давних кровопролитных боев побывали саперы и ученые. Первые кое-что сделали для обезвреживания и ликвидации мин и неразорвавшихся снарядов. Выводы вторых свелись к тому, что местность действительно «имеет активные отклонения, что пагубно влияет на здоровье людей, вызывая галлюцинации, сопровождаемые немотивированными поступками».

Что касается захоронения останков красноармейцев, этим занялась общественность. Сделали немало, но могли сделать еще больше, если бы не чертов нрав Демянского котла, похоже, на дух не переносившего пришлых и блокирующего их благие инициативы. Сам Левченков, несомненно, человек смелый, в своем письме-исповеди расписывался в бессилии понять загадки этого места.

«Костей незахороненных, выбеленных дождями и солнцем, много, и в темноте они иной раз светятся. Над осыпавшимися окопами, порушенными блиндажами туманы, конденсируясь, зримо выводят почти человеческие фигуры. Это можно бы назвать чисто природными курьезами, не будь ночных встреч с призраками, замечаемыми в болотистых низинах, там, где есть хорошо сохранившиеся трупы, наши и немецкие. С появлением призрака лично мною, при участии колхозников Николаева В. И., Троценко П. А., Милованова Л. А., наблюдалось самопроизвольное возгорание свежей растительности, самопроизвольно прекращающееся. В иные дни гнетущее настроение беспричинного страха так одолевало, что вынуждало искать для ночлега другие места. Правильно говорят в народе: там, где человеческие останки, там все чуждо жизни. Кости павших бойцов необходимо отдать земле. В Демянском бору копилось слишком много мертвой энергии. Вода в речке там мертвая, забирает силы. За бором она другая, живая, силы дает. Ученым нужно, забыв о гордыне, взять на себя разгадку тайны Демянского котла».

Однако ученые по-прежнему гордо отказываются признавать подобную антинаучную «бесовщину», а Демянский котел до сих пор исправно снимает кровавую жатву. Черные следопыты, зачастившие сюда за немецкими наградными знаками, солдатскими и офицерскими жетонами, вполне исправным оружием, которые можно выгодно продать, подрываются, потревожив проржавевшие боеприпасы. Даже на опытных «черных копателей» наводит мороки аномальная зона.

По словам местных старожилов, «…приезжала тут молодежь, ни в Бога, ни в черта не верящая… Все награды да оружие немецкое искали. Так, вначале кто-то их дружка чуть не придушил на болоте, потом в полночь кто-то повадился приходить к ним из бора, так они со страху не только из автомата палили, но и гранаты бросали. И вскоре сбежали».

А вот что о загадках Демянского бора рассказывает конструктор и художник, коллекционер и путешественник Юрий Николаев, который несколько лет ездил в те места сам, с друзьями и родственниками хоронить останки, ставить самодельные памятники:

«…Проходя по болоту, я заметил, что на одном и том же участке меня преследует чей-то взгляд. Оглянешься – никого, отвернешься – вновь кто-то спину буравит, чувствуешь взгляд на протяжении двухсот метров, дальше все пропадает.

Не желая выглядеть смешным, я никому не говорил об этом, правда, старался обойти тот участок болота. А в 1989 году в лагерь прибежал мой племянник и сообщил, что на болоте за ним кто-то следил: “Я никого поблизости не видел, но наша бесстрашная лайка так перепугалась, прижалась к моим ногам и стала жалобно повизгивать”. Потом это же испытал сын. В общем, запретил я ребятам ходить в одиночку.

…Отойдя несколько метров от лагеря, мы увидели в траве два пучка коротких серебристых нитей. Я взял в руки, нити были шелковистые и совсем невесомые.

“Выбрось, – сказал Юрий, – что ты берешь всякую дрянь!” Но я продолжал рассматривать нити и пытался понять, как они попали сюда: трава была несмятой. Затем мы подошли к болоту. Я сразу увидел хорошую винтовку, а Юрий нашел снаряд, который хотел увезти в Москву как сувенир. Мы сфотографировали друг друга с находками, и я посмотрел на часы – 12:06. Что случилось дальше, никто из нас не помнит.

Очнулись мы в зарослях камыша, высотой выше человеческого роста. Было уже 16:10.

Голова гудела и у того и у другого как с похмелья, хотя пили мы только чай.

Но самое странное, что нигде не видно наших следов, камыш стоял стеной, и только пятачок, где мы находились, вытоптан.