Страна радости Кинг Стивен
– Ты вытирал не грязь – краску. Она поплыла, как плыла татуировка. Она плывет и сейчас. У тебя в ней вся шея. И я увидел не белые ниточки, не седину, а твои настоящие светлые волосы.
Он вытер шею, посмотрел на черное пятно на ладони. В тот момент я едва не бросился на него, но он поднял пистолет, и на меня уставился черный глаз. Маленький, но страшный.
– Раньше я был блондином, – сказал он, – но теперь под краской в основном седина. Жизнь мне выпала нервная, Джонси. – И печально улыбнулся, будто какой-то грустной шутке, понятной лишь нам двоим.
Мы вновь поднимались, и у меня мелькнула мысль, что летевшее по мидвею полотнище – большое и прямоугольное – могло быть автомобилем с потушенными фарами. Безумная, конечно, надежда, но я тем не менее надеялся.
Дождь лил как из ведра. Ветер срывал с меня дождевик. Волосы Лейна напоминали подранный флаг. Я надеялся, что сумею удержать его еще один круг. Может, два? Возможно, но маловероятно.
– Как только я решился представить тебя убийцей Линды Грей – а это было нелегко, Лейн, учитывая, что ты сразу принял меня за своего, – бейсболка, солнцезащитные очки и борода перестали быть маскировкой. Я увидел тебя. Тогда ты здесь не работал…
– Сидел за рулем электропогрузчика на складе во Флоренсе. – Он поморщился. – Работа для лохов. Я ее ненавидел.
– Ты работал во Флоренсе, ты познакомился с Линдой Грей во Флоренсе, но ты знал о «Стране радости», которая находилась в Северной Каролине. Может, ты и не карни-от-карни, но обходиться без шоу ты не мог. И когда предложил Линде отправиться в короткую поездку, она согласилась.
– Я был ее тайным бойфрендом. Сказал ей, что без этого нельзя, потому что я гораздо старше. – Он улыбнулся. – Она клюнула. Они все клюют. Молодым так легко задурить голову.
Ты же абсолютный псих, мерзавец, подумал я. Ты полностью слетел с катушек.
– Ты привез ее в Хэвенс-Бэй, вы остановились в мотеле. А потом ты убил ее здесь, в «Стране радости», хотя и знал, что Голливудские девушки бегают по парку со своими фотоаппаратами. Дерзко и нагло. Это добавило остроты ощущений, верно? Конечно, добавило. Ты сделал это среди кроликов…
– Лохов, – перебил он меня. Сильнейший порыв ветра сотряс колесо, но он словно ничего не почувствовал. Конечно, он сидел ближе к фермам, где меньше качало. – Ты знаешь, кто они. Лохи, все до единого. Они ничего не видят. Такое ощущение, что их глаза связаны с прямой кишкой, а не с мозгом. Все проскакивает мимо.
– Ты наслаждаешься риском, да? Поэтому ты вернулся и поступил сюда на работу.
– Меньше чем через месяц. – Его улыбка стала шире. – Все это время я был у них под носом. И знаешь что? Я стал… Ты понимаешь, я стал хорошим после той поездки в «Доме ужасов». Все дурное ушло. Я мог оставаться хорошим. Мне тут нравится. У меня новая жизнь. Я придумал это устройство. Собирался запатентовать его.
– А я думаю, рано или поздно ты бы сделал это снова. – Мы опять поднялись на вершину. Дождь и ветер трепали нас. Я дрожал всем телом. Вымок до нитки. Щеки Лейна потемнели от краски. Ее потеки напоминали щупальца. И разум у него такой же, подумал я. Внутри, где он никогда не улыбается.
– Нет, я вылечился. Я должен убить тебя, Джонси, но только потому, что ты сунул свой нос куда не следовало. Очень жаль, потому что ты мне нравился. Действительно нравился.
Я подумал, что он говорит правду, отчего происходящее казалось еще ужаснее.
Мы снова спускались. Мир внизу был залит дождем и потрепан ветром. Никакой автомобиль с потушенными фарами не приближался к «Колесу» по авеню Радости. Мой отчаявшийся разум принял за него брезентовое полотнище. Кавалерия не спешила на помощь. Надеяться на что-то было равносильно смерти. Рассчитывать я мог только на себя, и единственный мой шанс заключался в том, чтобы разозлить Лейна. Довести его до белого каления.
– Тебя заводит риск, но не секс, правда? Иначе ты бы отвозил их в укромное местечко. Я думаю, тебя до смерти пугает то, что у твоих тайных подружек между ног. И что ты потом делаешь? Лежишь на кровати и дрочишь, радуясь, каким показал себя смельчаком, убивая беззащитных девушек?
– Заткнись.
– Ты можешь их обаять, но не можешь трахнуть. – Ветер визжал, кабинка раскачивалась. Мне предстояло умереть, но в тот момент я об этом не думал. Не знаю, насколько я разозлил его, но моей злости хватало на двоих. – Почему ты стал таким? Твоя мамаша цепляла прищепку на твою пипиську, когда ты отливал в углу? Дядя Стэн заставлял отсасывать ему? Или…
– Заткнись! – Он приподнялся со скамьи, одной рукой держась за поручень, другой нацелив на меня пистолет. Вспышка молнии осветила его выпученные глаза, патлатые волосы, шевелящиеся губы. И пистолет. – Заткни свой грязный р…
– ДЕВИН, ПРИГНИСЬ!
Я не думал – просто сделал это. Раздался резкий выстрел, и что-то чавкнуло в ревущей ночи. Пуля пролетела мимо меня, но я ничего не услышал и не почувствовал. Кабинка, в которой мы находились, проплыла мимо посадочной платформы, и я увидел Энни Росс, стоявшую на пандусе с винтовкой в руках. За ее спиной виднелся «универсал». Ветер сдувал волосы с мертвенно-бледного лица.
Мы снова поднимались. Я посмотрел на Лейна. Он застыл с разинутым ртом. Черная краска текла по лицу. Глаза закатились, виднелись только нижние половинки радужек. Большая часть носа исчезла. Одна ноздря висела на верхней губе, все остальное красной бахромой окружало черную дыру диаметром с десятицентовик.
Он плюхнулся на сиденье, крепко приложившись задом. При этом у него изо рта вылетели несколько зубов. Я выхватил пистолет из его руки и выбросил за борт. Что я в тот момент чувствовал… ничего. Разве что в глубине души начал осознавать, что, похоже, переживу эту ночь.
– Ох, – выдохнул он. Потом: – Ах. – Наклонил голову и уткнулся подбородком в грудь, став похожим на человека, который что-то всесторонне обдумывает.
Когда мы поднялись на вершину, вспыхнула молния. Озарила моего соседа синим пламенем. Колесо протестующе застонало под очередным порывом ветра. Мы начали спуск.
С земли, едва пробившись сквозь бурю, донеслось:
– Дев, как мне его остановить?
Сначала я хотел попросить ее поискать пульт дистанционного управления, но в такой темноте и под дождем это могло занять много времени. К тому же пульт мог разбиться или лежать в луже с подмоченными контактами. Кроме того, я знал способ лучше.
– Иди к двигателю! – крикнул я. – Найди красную кнопку! КРАСНУЮ КНОПКУ, ЭННИ! Это аварийная остановка.
Я проехал мимо нее, отметив, что на ней те же джинсы и свитер, что и днем, только теперь насквозь мокрые. Ни куртки, ни шляпы. Она примчалась сюда сломя голову, и я знал, кто ее послал. Все было бы намного проще, если бы Лейн сразу привлек внимание Майка. Но Роззи тоже ничего не заметила, хотя знала его много лет, и я потом выяснил, что у Майка Лейн Харди не вызвал никаких подозрений.
Я снова поднимался. Стекавшая с волос Лейна вода заливала черным дождем его колени.
– Подожди, пока я не спущусь!
– Что?
Кричать вновь я не стал. Все равно ветер унес бы мои слова. И мне оставалось только надеяться, что она не нажмет красную кнопку, пока я нахожусь наверху. Вспыхнула очередная молния, очень яркая, сопровождаемая оглушительным раскатом грома. И гром этот словно разбудил Лейна, потому что он поднял голову и посмотрел на меня. Попытался посмотреть: глаза вернулись в глазницы, но таращились в разные стороны. Этот жуткий образ навсегда запечатлелся в моей памяти и до сих пор приходит ко мне в самые неожиданные моменты: когда я въезжаю на платную автостраду; когда слушаю ведущих Си-эн-эн, сообщающих дурные новости; когда встаю, чтобы справить малую нужду, в три утра, или в Час волка, как справедливо окрестил это время какой-то поэт.
Он открыл рот, и оттуда хлынула кровь. Издал какой-то дребезжащий звук, словно зарывающаяся в дерево цикада. По телу прошла судорога. Подошвы застучали по металлическому полу кабинки. Застыли. Голова вновь упала на грудь.
Умри, подумал я. Пожалуйста, на этот раз умри.
Когда наша кабинка пошла вниз, разряд угодил в «Шаровую молнию», на мгновение озарив ее. Могло попасть и в меня, подумал я. Сильнейший порыв ветра тряхнул кабинку. Я вцепился в поручень. Лейна качнуло, как большую куклу.
Я посмотрел вниз, на Энни: вскинутая голова, белый овал лица, прищуренные от дождя глаза. Она уже прошла за ограждение и стояла у двигателя. Пока все шло хорошо. Я рупором приложил руки ко рту.
– Красная кнопка!
– Я ее вижу!
– Жди, пока я не скажу тебе!
Земля приближалась. Я схватился за поручень. Когда покойный (я на это надеялся) Лейн Харди передвигал рычаг управления, «Колесо» плавно останавливалось, а кабинки мягко покачивались. Я понятия не имел, что произойдет при аварийной остановке, но мне предстояло это выяснить.
– Давай, Энни! Жми!
Хорошо, что я обеими руками держался за поручень. Кабинка мгновенно зависла в десяти футах от посадочной платформы, в пяти футах над землей. Она наклонилась, Лейна бросило вперед. Голова и верхняя часть тела перевалились через поручень. Не раздумывая, я схватил его за рубашку и потянул назад, к спинке сиденья. Его рука упала мне на колени, и я с отвращением скинул ее.
Поручень не открывался, и мне пришлось подлезать под него.
– Осторожнее, Дев! – Энни застыла под кабинкой, подняв руки, словно собиралась меня поймать. Винтовка, из которой она уложила Харди, стояла прислоненной к кожуху двигателя.
– Отойди в сторону, – крикнул я и перебросил ногу через борт кабинки. Сверкнула молния. Выл ветер, «Колесо» подвывало в ответ. Я схватился за ферму, вылез наружу. Руки соскользнули с мокрого металла, и я полетел вниз. Приземлился на колени, и Энни тут же подняла меня на ноги.
– Ты в порядке?
– Да.
Конечно, это была неправда. Перед глазами у меня плыло, я едва держался. Я опустил голову, уперся руками в ноги чуть выше колен, принялся глубоко дышать. Чуть не потерял сознание, но потом начал медленно приходить в себя. Снова выпрямился, помня, что надо избегать резких движений.
Конечно, дождь не позволял сказать наверняка, но у меня сложилось впечатление, что Энни плакала.
– Мне пришлось это сделать. Он собирался тебя убить, правда? Пожалуйста, Дев. Скажи, что он собирался тебя убить. Майк сказал, что собирался, и…
– Об этом можешь не волноваться. И я не стал бы первой его жертвой. Он уже убил четырех женщин. – Я вспомнил рассуждения Эрин о тех годах, когда жертв не было… или их не нашли. – Может, и больше. Вероятно, больше. Мы должны позвонить в полицию. Телефон в…
Я направился к «Особняку кривых зеркал», но она схватила меня за руку.
– Нет. Нельзя. Пока не надо.
– Энни!
Она наклонилась ко мне так близко, будто хотела поцеловать.
– Как я сюда попала? Ты хочешь, чтобы я сообщила полиции, что глубокой ночью в комнате моего сына появился призрак и сказал ему, что ты умрешь на чертовом колесе, если я не приеду? Майка в это втягивать нельзя, и если ты будешь возражать, я… я сама тебя пристрелю.
– Нет, не буду.
– Тогда как я попала сюда?
Сначала я не знал, что ответить. Еще не пришел в себя от испуга. Только испуг – слишком мягкое слово. Если бы. Я не пришел в себя от шока. Вместо «Особняка» я повел Энни к «универсалу», усадил за руль. Обошел автомобиль спереди и залез на пассажирское сиденье. К тому времени у меня уже возникла идея. Ее главное достоинство заключалось в простоте, и я подумал, что она нас выручит. Я закрыл дверцу и достал из кармана джинсов бумажник. Пытаясь раскрыть, чуть не выронил, так у меня дрожали руки. Собственно, меня всего била дрожь. Бумаги внутри хватало. Оставалось найти чем писать.
– Пожалуйста, Энни, скажи, что у тебя есть ручка или карандаш.
– Может, в бардачке. Ты должен позвонить в полицию, Дев. Я должна вернуться к Майку. Если меня арестуют за то, что я уехала с места преступления… или за убийство…
– Никто тебя не арестует, Энни. Ты спасла мне жизнь. – Я говорил и одновременно рылся в бардачке. Нашел описание автомобиля, чеки с бензоколонки, упаковку «Ролейдс», пакетик «Эм-энд-Эмс», даже буклет «Свидетелей Иеговы», вопрошающий, знаю ли я, где мне предстоит провести загробную жизнь, – но ни ручки, ни карандаша.
– Нельзя тянуть… в такой ситуации… так мне всегда говорили… – У нее стучали зубы. – Просто целься… и нажимай спусковой крючок, прежде чем сможешь… ты понимаешь… засомневаться… я целилась ему между глаз, но… ветер… наверное, ветер…
Ее рука метнулась к моему плечу, схватила, сжала до боли. Глаза стали огромными.
– Я задела тебя, Дев? У тебя ссадина на лбу и кровь на рубашке!
– Ты – нет. Он ударил меня пистолетом. Вот и все. Энни, мне нечем написать…
Но нет, я нашел шариковую ручку у дальней стенки бардачка. На корпусе виднелась надпись «ДАВАЙ КРОГЕРНЕМСЯ»[32]. Я не готов утверждать, что эта ручка спасла Энни и Майка Росс от серьезных неприятностей, но точно знаю, что она избавила их от множества вопросов, связанных с приездом Энни в парк развлечений темной, штормовой ночью.
Я передал ей ручку и визитку, которую достал из бумажника. Совсем недавно, сидя в автомобиле и замирая от мысли, что Энни и Майк погибнут из-за так и не купленного нового аккумулятора, я думал о том, что мог бы позвонить ей… если бы знал номер. Теперь я попросил ее записать этот номер.
– И под номером напиши: «Позвони, если планы изменятся».
Пока она это делала, я завел двигатель и включил обогреватель на полную мощность. Она вернула мне визитку. Я убрал ее в бумажник, бросил ручку в бардачок. Обнял Энни и поцеловал холодную щеку.
– Ты спасла мне жизнь. А теперь позаботимся, чтобы из-за этого с тобой и Майком ничего не случилось. Слушай очень внимательно.
Она слушала.
Шестью днями позже бабье лето вернулось в Хэвенс-Бэй в последний раз, чтобы потом уйти до следующего года. Погода позволяла пообедать за столиком на пляже, да только мы не могли этого сделать, поскольку там толпились газетчики и фотографы. Они имели на это право, потому что в отличие от двух акров земли, окружавших большой зеленый викторианский особняк, пляж являлся общественной собственностью. История о том, как Энни одним выстрелом сняла Лейна Харди (отныне и навсегда известного как Ярмарочный убийца), облетела всю страну.
Не то чтобы статьи были плохими. Вовсе нет. Заголовок уилмингтонской газеты гласил: «ДОЧЬ ЕВАНГЕЛИСТА БАДДИ РОССА ЗАСТРЕЛИЛА ЯРМАРОЧНОГО УБИЙЦУ». «Нью-Йорк пост» ограничилась кратким «ГЕРОИЧЕСКАЯ МАМА!». К счастью, сохранились фотографии из тех золотых времен, когда Энни выглядела не просто великолепной, а фантастически красивой. «Взгляд изнутри», тогдашний наиболее популярный магазинный таблоид, выпустил специальный номер. Они где-то раскопали фотографию семнадцатилетней Энни, сделанную после соревнований по стрельбе в лагере Перри. В облегающих джинсах, футболке с надписью «НСА» и ковбойских сапогах, она стояла с переломленным антикварным ружьем «Парди» в одной руке и синей лентой в другой. Рядом была полицейская фотография двадцатиоднолетнего Лейна Харди, арестованного в Сан-Диего (под настоящим именем Леонард Хопгуд) за непристойное поведение в общественном месте. Контраст получился разительным. Заголовок соответствовал: «КРАСАВИЦА И ЧУДОВИЩЕ».
Несмотря на мою отнюдь не героическую роль, я все-таки удостоился упоминания в газетах Северной Каролины. Таблоиды меня проигнорировали. Думаю, я показался им недостаточно сексапильным.
Майк считал, что ГЕРОИЧЕСКАЯ МАМА – это круто. Энни от всей этой суеты тошнило, и она с нетерпением ждала того дня, когда пресса перекинется на новую сенсацию. Она досыта наелась газетной рекламы, когда, будучи диким отпрыском святого человека, приобрела известность, танцуя на барных стойках злачных заведений в Гринвич-Виллидж. Так что интервью она не давала. А последний пикник мы устроили на кухне. Собрались впятером, считая Майло, устроившегося под столом в ожидании мелких подачек, и Иисуса, который смотрел на нас с воздушного змея Майка, прислоненного к спинке стула.
Чемоданы ждали в прихожей. После трапезы мне предстояло отвезти их в международный аэропорт Уилмингтона. Оттуда на частном самолете, предоставленном «Бадди Росс министрис, Инк.», они улетали в Чикаго и из моей жизни. У полиции Хэвенс-Бэй и штата Северная Каролина, а также, возможно, ФБР еще оставались вопросы, и Энни, вероятно, придется вернуться, чтобы предстать перед Большим жюри, но пока все шло хорошо. Она была «ГЕРОИЧЕСКОЙ МАМОЙ», а благодаря сувенирной ручке «Крогер», найденной мной в глубинах бардачка, «Пост» никогда не напечатает фотографию Майка под заголовком «СПАСИТЕЛЬ-ЭКСТРАСЕНС».
В полиции мы изложили простую историю, и Майк не имел к ней ни малейшего отношения. Я заинтересовался убийством Линды Грей из-за легенды о ее призраке, который вроде бы обитал в «Доме ужасов» местного парка развлечений. Призвал на помощь свою подругу с аналитическим складом ума, которая летом тоже работала в парке, Эрин Кук. Фотографии Линды Грей и ее убийцы кого-то напоминали, но лишь после посещения Майком «Страны радости» мне открылась истина. Однако не успел я позвонить в полицию, как Лейн Харди позвонил мне и пригрозил убить Энни и Майка, если я без промедления не приеду в «Страну радости». Я сказал чистую правду, присовокупив лишь маленькую ложь: у меня был домашний телефон Энни, чтобы я мог позвонить ей в том случае, если изменятся планы, связанные с посещением Майком парка развлечений. (Я показал визитку возглавлявшему расследование детективу, но тот лишь мельком взглянул на нее.) Я сообщил, что позвонил Энни перед тем, как покинуть пансион миссис Шоплоу, наказал ей запереть все двери, позвонить копам и оставаться в доме. Двери она заперла, но в доме не осталась. Боялась, что Харди, увидев приближающиеся мигалки патрульных автомобилей, убьет меня. Поэтому она взяла одну из винтовок, которые хранились в сейфе, и поехала за Лейном, не включая фар, надеясь застать его врасплох. И ей это удалось. Отсюда – ГЕРОИЧЕСКАЯ МАМА.
– Что говорит твой отец, Дев? – спросила Энни.
– Помимо обещаний переехать в Чикаго и мыть твой автомобиль до конца своей жизни, если ты этого захочешь? – Она рассмеялась, но мой отец действительно так сказал. – У него все хорошо. В следующем месяце я возвращаюсь в Нью-Хэмпшир. День благодарения мы проведем вместе. Фред попросил меня остаться до ноября, помочь ему окончательно подготовить парк к зиме. Я согласился. Деньги не помешают.
– На учебу?
– Да. Думаю, вернусь в колледж в весеннем семестре. Папа пришлет мне бланк заявления.
– Хорошо. Там тебе самое место, нечего красить аттракционы и менять лампочки в парке развлечений.
– Ты действительно приедешь к нам в Чикаго, да? – спросил Майк. – До того, как я совсем разболеюсь?
Энни заерзала, но ничего не сказала.
– У меня нет выбора. – Я кивнул на змея. – Как иначе я смогу его вернуть? Ты же сказал, что только одолжил его мне.
– Может, ты познакомишься с моим дедом. Он клевый, если не обращать внимания на Иисуса. – Майк искоса глянул на мать. – Во всяком случае, я так думаю. И у него в подвале большущая электрическая железная дорога.
– Твой дедушка, возможно, не захочет встречаться со мной, Майк. Из-за меня твоя мама попала в эту передрягу.
– Он поймет, что ты тут ни при чем. Ты же не виноват, что работал с этим типом. – Майк помрачнел. Положил сандвич, взял салфетку, кашлянул в нее. – Мистер Харди казался таким милым. Катал нас на аттракционах.
Множество девушек считали точно так же, подумал я.
– У тебя… не возникало никакого предчувствия насчет него?
Майк покачал головой, вновь кашлянул.
– Нет. Он мне нравился. И я думал, что нравлюсь ему.
Я вспомнил, как Лейн на «Каролинском колесе» назвал Майка калекой.
Энни положила руку на тоненькую шею Майка.
– Некоторые люди прячут свои истинные лица, малыш. Иногда ты понимаешь, что они носят маски, иногда – нет. Обмануть можно даже тех, у кого сильная интуиция.
Я приехал на ленч, чтобы потом отвезти их в аэропорт и попрощаться, но у меня была еще одна причина.
– Я хочу кое о чем спросить, Майк. Насчет призрака, который разбудил тебя и сказал, что я в беде. Не возражаешь? Тебя это не расстроит?
– Нет, но это было совсем не как в кино. Ничего белого и полупрозрачного, висящего в воздухе и издающего жуткие звуки. Я просто проснулся… и увидел призрака. Он сидел на моей кровати, как настоящий человек.
– Лучше бы ты об этом не вспоминал, – вмешалась Энни. – Может, его это и не расстраивает, зато чертовски расстраивает меня.
– Я задам еще один вопрос, и все.
– Ладно. – Она начала убирать со стола.
Во вторник мы отвезли Майка в «Страну радости». Вскоре после полуночи, то есть уже в среду, Энни застрелила Лейна Харди на «Каролинском колесе», оборвала его жизнь и спасла мою. На следующий день мы давали показания в полиции и укрывались от репортеров. Во второй половине четверга ко мне приехал Фред Дин, но его визит не имел никакого отношения к смерти Лейна Харди.
Только теперь я думал, что ошибся.
– Вот что я хочу знать, Майк. Это была девушка из «Дома ужасов»? Она сидела на твоей кровати?
У Майка округлились глаза.
– Господи, нет! Если уж они уходят, то вряд ли могут вернуться. Это был мужчина.
В 1991 году, отметив шестьдесят третий день рождения, мой отец перенес достаточно серьезный инфаркт. Он провел неделю в Центральной больнице Портсмута, после чего его отправили домой, строго велев соблюдать диету, похудеть на двадцать фунтов и отказаться от вечерней сигары. В отличие от подавляющего большинства он действительно последовал рекомендациям врачей. Сейчас, когда я пишу эту книгу, ему исполнилось восемьдесят пять, и если не считать болей в бедре и ухудшающегося зрения, он ни на что не жалуется.
В 1973 году все обстояло несколько иначе. По информации моего нового помощника, занимающегося сбором информации (его зовут «Гугл хром»), тогда пациент с инфарктом в среднем проводил в больнице две недели: первую – в палате интенсивной терапии, вторую – на долечивании в кардиологическом отделении. Вероятно, Эдди Паркс уверенно шел на поправку, поскольку во вторник, когда Майк находился в парке, его перевели вниз, в кардиологию. Именно тогда с ним случился второй инфаркт. Он умер в лифте.
– Что он тебе сказал? – спросил я Майка.
– Что я должен разбудить маму и убедить ее немедленно ехать в парк, или плохой человек тебя убьет.
Это произошло, еще когда я говорил с Лейном из гостиной миссис Шоплоу? Вряд ли значительно позже, иначе Энни не сумела бы приехать вовремя. Я спросил, но Майк не знал. Как только призрак ушел – именно так он выразился, не исчез, не вышел за дверь или в окно, просто ушел, – Майк нажал кнопку аппарата внутренней связи, который стоял у его кровати. Когда Энни ответила, он начал кричать.
– Достаточно, – вмешалась Энни, и по ее тону было ясно, что возражений она не потерпит. Она стояла у раковины, уперев руки в бока.
– Да ладно, мама. – Кхе-кхе. – Я правда не против. – Кхе-кхе-кхе.
– Она права, – согласился я. – Этого достаточно.
Появился ли Эдди в комнате Майка потому, что я спас жизнь этому вспыльчивому старому козлу? Трудно что-либо говорить о мотивах Тех, Кто Ушел (фраза Роззи, которую она всегда сопровождала воздетыми к небу руками), но я в этом сомневаюсь. Прожил-то он всего на неделю больше и провел эти дни не на Карибах, где его обслуживали бы полуголые загорелые официантки. Но…
Я навещал его – возможно, единственный из всех, за исключением Фреда Дина. Даже принес фотографию его бывшей жены. Конечно, он обозвал ее жалкой, брюзжащей, подлой сукой, и, наверное, такой она и была, но я по крайней мере хоть что-то для него сделал. И, уходя, он отплатил мне тем же. Не важно, по какой причине.
Когда мы ехали в аэропорт, Майк наклонился ко мне с заднего сиденья.
– Знаешь, что забавно, Дев? Он ни разу не назвал тебя по имени. Только пацан. Должно быть, решил, что я и так пойму, о ком речь.
Действительно, забавно.
Эдди гребаный Паркс.
Все это было давным-давно, в тот магический год, когда нефть стоила одиннадцать долларов за баррель. В год, когда разбилось мое чертово сердце. Когда я потерял девственность. Когда спас милую маленькую девочку от удушья, а несносного старика – от инфаркта (во всяком случае, первого). Когда безумец едва не убил меня на чертовом колесе. Когда я хотел увидеть призрак и не увидел… хотя, предполагаю, один из них увидел меня. В тот год я научился говорить на тайном языке и танцевать «Хоки-поки» в костюме собаки. И узнал, что разрыв с девушкой – не самое страшное, что может случиться в жизни.
В тот год я, двадцатиоднолетний, еще оставался салагой.
Потом этот мир дал мне хорошую жизнь, не стану этого отрицать, но иногда я все равно его ненавижу. Дик Чейни, этот апологет пытки водой, бессменный проповедник Церкви победы любой ценой, получил новенькое сердце, пока я писал эти строки… как вам это нравится? Он живет – другие умерли. Талантливые, как Кларенс Клеменс. Умные, как Стив Джобс. Достойные, как мой давний друг Том Кеннеди. Вообще к этому привыкаешь. Приходится. Как сказал поэт У.Х. Оден, смерть берет богачей, и веселых людей, и красавцев, чей член всех длинней. Но список Одена начинается не с них. Первым пунктом идут невинные дети.
Так что возвращаемся к Майку.
Восстановившись в колледже на весенний семестр, я снял убогую квартирку вне кампуса. Как-то холодным вечером в конце марта, когда я готовил стир-фрай для себя и девушки, от которой был почти без ума, зазвонил телефон. Я ответил привычной шуткой:
– Гостиница «Полынь», Девин Джонс, хозяин.
– Девин? Это Энни Росс.
– Энни! Как приятно тебя слышать! Секундочку, я приглушу радио.
Дженнифер – девушка, от которой я был почти без ума, – одарила меня вопросительным взглядом. Я подмигнул ей. Улыбнулся, взял трубку.
– Я приеду на третий день весенних каникул, и ты можешь сказать ему, что это точно. Билет возьму на следующей не…
– Дев. Остановись. Остановись.
Я уловил печаль в ее голосе, и охватившая меня радость сменилась предчувствием беды. Я прислонился лбом к стене и закрыл глаза. Но куда больше мне хотелось заткнуть ухо, к которому я прижимал трубку.
– Майк умер вчера вечером, Дев. Он… – Голос поплыл, потом окреп. – Позавчера у него поднялась температура, и врач сказал, что его лучше отвезти в больницу. Для подстраховки, по его словам. Вчера ему явно стало лучше. Он почти не кашлял. Сидел, смотрел телевизор. Говорил о каком-то баскетбольном турнире. Потом… вечером… – Она замолчала. Я слышал ее прерывистое дыхание: она пыталась взять себя в руки. Я тоже пытался, но не смог: из глаз потекли слезы. Теплые. Почти горячие.
– Все произошло так внезапно, – продолжила она и добавила совсем тихо, я едва расслышал: – У меня разорвалось сердце.
Рука легла на мое плечо. Дженнифер. Я накрыл ее своей. Задался вопросом, кто в Чикаго сейчас положил руку на плечо Энни.
– Отец с тобой?
– Проповедует. В Мемфисе. Приедет завтра.
– Братья?
– Джордж здесь. Фил прилетит сегодня последним рейсом из Майами. Мы с Джорджем в этом… месте. Где они… Не могу на это смотреть. Пусть даже он этого хотел. – Она плакала навзрыд. Я понятия не имел, о чем она говорила.
– Энни, что я могу сделать? Только скажи. Что угодно.
Она сказала.
Давайте закончим эту историю солнечным апрельским днем 1974 года. Давайте закончим ее на короткой полоске северокаролинского пляжа между городом Хэвенс-Бэй и «Страной радости», парком развлечений, который закроется двумя годами позже: большие парки в конце концов потопят его, несмотря на все усилия Фреда Дина и Бренды Рафферти удержать «Страну радости» на плаву. Давайте закончим ее красивой женщиной в линялых джинсах и молодым человеком в толстовке Университета Нью-Хэмпшира. Молодой человек что-то держит в руке. На дощатой дорожке, у самого края, лежит, устроив морду на лапе, джек-рассел-терьер, который, похоже, растерял былой задор. На столике для пикника, где женщина когда-то подавала фруктовый смузи, стоит керамическая урна. Она напоминает вазу без букета. Мы заканчиваем не совсем там, где начинали, но достаточно близко.
Достаточно.
– Я снова поругалась с отцом, – сообщила мне Энни, – только теперь нет внука, чтобы связать нас. Вернувшись из Мемфиса и узнав, что я его кремировала, он пришел в ярость. – Слабая улыбка. – Если бы он не остался на последнее чертово оживление, возможно, сумел бы меня отговорить. Скорее всего сумел бы.
– Но Майк этого хотел.
– Странное желание для ребенка, да? Но это правда, он выразился совершенно ясно. И мы оба знаем почему.
Да. Мы знали. Последнее хорошее мгновение всегда приходит, и когда ты видишь, как наползает тьма, хватаешься за то, что было ярким и добрым. Хватаешься изо всех сил, пока живой.
– Ты предлагала отцу?..
– Приехать? Если на то пошло, да. Майк бы одобрил. Папуля отказался участвовать в, как он это назвал, «языческой церемонии». И я рада. – Она взяла меня за руку. – Это наша церемония, Дев. Потому что мы видели, как он радовался.
Я поднес ее руку к губам, поцеловал, пожал, отпустил.
– Он тоже спас мне жизнь, как и ты. Если бы он не разбудил тебя… если бы даже промедлил…
– Я знаю.
– Без Майка Эдди ничего бы не смог для меня сделать. Я не вижу и не слышу призраков. Майк был медиумом.
– Это трудно, – вздохнула она. – Просто… так трудно отпустить его. Даже то малое, что от него осталось.
– Ты действительно хочешь через это пройти?
– Да. Пока еще могу.
Она взяла урну со столика. Майло поднял голову, проводил урну взглядом, вновь положил морду на лапу. Не знаю, понимал ли он, что в урне останки Майка, но он знал, что Майка больше нет, знал это чертовски хорошо.
Я повернул воздушного змея с лицом Иисуса обратной стороной к Энни. Там был приклеен липкой лентой конверт, в который помещалось с полчашки мельчайшего серого пепла. Поднял клапан и держал, пока Энни высыпала пепел. Когда конверт наполнился, она поставила урну на песок и протянула ко мне руки. Я дал ей катушку с леером и повернулся лицом к «Стране радости», где чернело на фоне синего неба «Каролинское колесо».
«Я лечу!» – воскликнул он в тот день, подняв руки над головой. Тогда его не удерживали никакие ортезы. Не могли удержать его они и теперь. Я уверен, Майк был гораздо мудрее своего одержимого Христом дедушки. Возможно, мудрее всех нас. Существовал ли на свете хоть один ребенок-инвалид, который не хотел бы взлететь, пусть лишь однажды?
Я посмотрел на Энни. Она кивнула, показывая, что готова. Я поднял воздушного змея и отпустил его. Он тут же взмыл, поймав свежий, холодный бриз. Мы проводили его взглядами.
– Ты… – Она протянула ко мне руки. – Это твое, Дев. Он так сказал.
Я взял катушку, чувствуя, как змей тянет леер. Словно живой, он парил над нами, покачиваясь в синеве. Энни подняла урну и пошла вниз по склону. Я думаю, что она развеяла прах у кромки воды, но сам этого не видел, потому что не сводил глаз с воздушного змея и в какой-то момент заметил, как тонкое облачко пепла вырвалось на волю и бриз подхватил его, унося в небо. Я не мешал лееру разматываться. Наблюдал, как ничем не сдерживаемый змей поднимается все выше и выше. Майк хотел бы увидеть, как высоко он поднимется, прежде чем исчезнуть, и я тоже.
Я тоже хотел это увидеть.
24 августа 2012 года
Послесловие автора
Карни-пуристы (я уверен, что такие найдутся) уже точат перья, чтобы проинформировать меня – с разной степенью недовольства, – что мой так называемый Язык – сплошная фикция. Лохов, к примеру, никогда не называли кроликами, а симпатичных девушек – кругляшками. Возможно, они и правы, но не стоит тратить время на письма, бумажные или электронные. Друзья, именно поэтому мой роман и относится к беллетристике.
Тем не менее большинство терминов – действительно «птичий» язык парков развлечений, колоритный и забавный жаргон. Чертово колесо называют подъемкой или лохолифтом. Детские аттракционы зовутся маисовыми. Уехать из города в спешке – и правда «спалить поляну». Это только несколько примеров. Я в большом долгу перед «Словарем профессионального жаргона парков развлечений, цирка, интермедий и водевилей» Уэйна Н. Кайзера. Он есть в Интернете. Вы можете заглянуть в него и проверить тысячу других терминов, а также можете приобрести его книгу «На мидвее».
Эту книгу отредактировал Чарлз Ардей. Спасибо, дружище.
Стивен Кинг
От переводчика
Пользуясь случаем, переводчик выражает искреннюю благодарность русскоязычным фанам Стивена Кинга (прежде всего Алексею Анисимову из Сестрорецка, Ольге Бугровой из Лыткарино, Александру Викторову из Саратова, Александру Горешневу из Ставрополя, Антону Егорову из Тулы, Алексею Ефимову из Санкт-Петербурга, Татьяне Захаровой из Москвы, Борису Игонину из Минска, Ольге Исаковой из Екатеринбурга, Петру Кадину из Северодвинска, Егору Куликову из Томска, Сергею Ларину из Рязани, Валерию Ледовскому из Ставрополя, Андрею Лукичеву из Люберец, Виталию Макарееву из Мурманска, Анне Михайловой из Новосибирска, Андрею Михалицыну из Москвы, Лизе Пинаевой из Бендер, Александру Сергееву из Мичуринска, Надежде Симкиной из Химок, Екатерине Соймановой из Томска), принявшим участие в работе над черновыми материалами перевода, и администрации сайтов «Стивен Кинг. ру – Творчество Стивена Кинга», «Русский сайт Стивена Кинга» и «Стивен Кинг. Королевский клуб» в лице Дмитрия Голомолзина, Сергея Тихоненко и Екатерины Лян, усилиями которых эту работу удалось провести.