Портрет в сиреневых тонах и другие истории (сборник) Ронина Елена
– А так по Союзу скучаем, конечно.
– Вот я уже тоже начинаю скучать.
– Ты что?! Ты это брось! Тебе же завтра на курорт. Не выдумывай, выкинь семью из головы и отдохни, расслабься. Ведь сейчас обратно приедешь, и все, жизнь закрутит, опять дети, муж. Будешь потом вспоминать и жалеть, что не отдохнула как следует. А Ивердон – место роскошное, можно даже сказать, элитное. Бассейны, SPA, процедуры всякие. Воздух кристально чистый. Гулять будешь, есть вкусно. Знаешь, какой там хлеб с маслинами вкусный? Попробуй обязательно. С твоей фигурой можно. Это мне – сто раз подумаешь сначала. Я уже такие вещи стараюсь не покупать, а то как куплю, так батон одна и съем. Кошмар.
– Тамар, а Ленин-то в Ивердоне был?
– Ленин в Ивердоне не был. – Тамара смотрит на меня с жалостью, как та приятная тетка из турфирмы. И действительно, что это меня на Ленине-то заклинило? Не буду больше ни у кого про него спрашивать. Буду мемориальные доски читать, может, сама его следы где-нибудь найду. А то как-то получится – зря в Швейцарию ездила. (Все-таки с головой еще не совсем. Но, главное, я уже про себя начала все адекватно понимать!)
Вечером с удовольствием гуляла вокруг Женевского озера. Тамара побежала домой, кормить мужа уцененной едой и спасать сына от престарелых невест. А я смотрела на дома, на людей. На людей было интересней. Потому что, ну что – дома? В каждом доме банк и аптека. Ну просто в каждом! А люди интересные, особенно тетки, все сплошь в деловых костюмах. Юбки до колена, независимо от возраста, из-под юбки ножки такие сухонькие, кривенькие, туфли на устойчивом каблуке. На лице тонна качественного швейцарского макияжа, золота тоже тонна. И духи. Вот пройдет мимо такая тетка, и просто можно задохнуться. Это как же нужно облиться, чтоб от тебя так пахло, причем на улице? Ну, наверное, опять же качественный швейцарский продукт. У меня вот так никогда не получается. Утром надушишься, а к обеду уже ничем не пахнет. Понятное дело, не в Швейцариях покупалось!
Тамара оказалась права. Ивердон оказался дивным местом. С нетронутой природой. Горы, озеро, зелень. Невероятной красоты частные домики. Земли совсем мало, около каждого домика, ну, может, метра по четыре, и каждый такой кусочек – ну прямо японский сад. Да, куда там нашим грядкам с возделанными огородными культурами. Наверное, нам просто не понять, зачем высаживать что-то ненужное. Эти же камни да цветочки ни съесть нельзя, ни продать. А может, это потому, что у них очень земли мало. Ну что сделаешь с двумя метрами? Что там сначала сажать – картошку или морковку? Видимо, не решив, что все-таки важнее, швейцарцы и решили лучше высадить красоту. И ведь действительно лучше. Ничего, я думаю, у нас тоже так будет. Только не на двух метрах, а на гектаре. С нашим-то размахом. Будем разбивать дворцовые сады!
Хлеб и правда оказался фантастический. Съесть можно сразу и два батона. Правда, за батонами приходилось бежать специально в ближайший гастроном. В элитном ресторане отеля хлеба не давали вообще. Там в основном давали эксклюзивную французскую еду. Все красиво, официанты в ливреях, по двое стоят, склонившись над тобой, ждут, когда ты по достоинству начнешь оценивать их специфическую еду и восхищаться ею. Восхищаться надо громко, практически хлопать в ладоши. Только тогда удовлетворенные официанты отвалят от стола. Чем восхищаться, понятно, правда, не очень. Обычно на огромной тарелке посередине лежало что-нибудь совсем маленькое, но красиво украшенное. Хорошо, что удалось тот гастроном найти. Натрескаешься перед ужином хлеба с маслинами, и на сытый желудок уже и восхищаться их изысками можно.
А то в первый день лицо у меня, конечно, было кислое при виде красивой, но полупустой тарелки. Ну я же сюда, в конце концов, есть пришла, а не любоваться! Пообедать днем, в связи в переездом из Женевы, не успела. Ну, думаю, ничего, поем за ужином в их шикарном ресторане. А там все при свечах, неторопливо. После заказа сидела минут сорок, ждала, когда повар специально для меня свое чудо сотворит. Поэтому когда, наконец, важно пришли два официанта, поставили передо мной огромную тарелку, накрытую крышкой, а под крышкой оказалась одна креветка, красиво украшенная веточкой салата, я думала, что прямо крышкой в этих официантов и запушу. Их спасло только мое дикое недоумение и голодное бессилие. Все-таки, наверное, я надеялась, что это только гарнир или комплимент от шеф-повара. Когда поняла, в чем дело, они уже сбежали.
Ну а в последующие дни я предварительно наедалась хлеба, и в ресторан ходить стало веселее. Уже можно было по сторонам посмотреть, на народ.
Народ был только по сторонам. Мое одиночество строго охраняли. Мадам приехала одна, значит – хочет покоя и уединения. Тоже как-то не по-нашему. То есть это был, конечно, стопроцентно мой вариант, я-то за этим именно и приехала. Но была бы на моем месте другая мадам, она бы явно расстроилась. Думаю, у нее были бы совсем другие планы. Программа максимум – приехав одной, уехать вдвоем, программа минимум – хотя бы не одной провести эту неделю. В этом же санатории все было очень благопристойно: отдыхали только с супругами. Все ходят парами, причем за руку, причем с любовью глядя друг на друга. Как будто люди не двадцать лет живут вместе, а только встретились и страстно друг в друга влюбились. Неужели так возможно? Вот у нас мужа и жену на отдыхе сразу можно отличить от любовников. Если друг к другу задом сидят и никогда друг с другом не разговаривают, а все время книжки читают, значит, муж и жена. А если общаются непрерывно, значит, любовники.
Здесь, по рассказам Тамары, отдыхать принято только семейными парами. Может, они дома друг друга не видят? Почему они так смотрят пристально друг на друга? С такой заинтересованностью? И на других теток мужики вообще не смотрят? И почему у нас мужики так легко забывают собственных жен и с таким же интересом смотрят по сторонам? Может, мы что-нибудь неправильно делаем? Или все-таки дело в национальных традициях?
По рассказам той же Тамары, дело здесь в том, что, во-первых, семьями здесь обзаводятся поздно, и, решаясь на такой шаг, люди сто раз подумают, зачем они это делают. И во-вторых, развестись практически невозможно. Жене после раздела имущества достается так много, что развестись с ней означает остаться практически без штанов. Так что легче на нее влюбленно смотреть и ездить с ней в отпуск, чем без штанов-то!
Хотя… а может, люди действительно друг друга любят, или ценят, или уважают? Я вот лично в это верю!
И вот с этой своей верой я уже третий день ни с кем не разговариваю. Разговариваю только вечером. Удалось найти общий язык с тапером из вечернего бара. Тапером оказался молодой венгр-пианист Марек. Я единственная, кто, слушая его музыку, смотрел на него. (Остальные же все время смотрят друг на друга.) Поэтому уже к концу первого вечера Марек поинтересовался, может, мадам хочет послушать что-нибудь особенное?
– А может, вы по-немецки говорите?
– Говорю. Почти все венгры говорят по-немецки.
– Ура! Тогда французский шансон.
Я хлопала Мареку, помогала расставлять ему вечерами ноты. И так я ему понравилась, что ради меня он пообещал завтра продемонстрировать новый смокинг, который купил за бешеные деньги и очень им гордился.
На следующий день смокинг был продемонстрирован. Марек принес его на вешалке, в целлофановом мешке.
– А почему не надел-то?
– Берегу.
Понятно. Ну что ты тут скажешь?
Как-то вечером Марек принес целую папку русских нот. Тут были и романсы, и песни – и русские, и цыганские.
– Понимаешь, я их никогда не слушал. Помоги. И по ритму и по стилю ничего не понимаю.
– Да запросто! – Ну, думаю, повезло. Кто ж когда меня еще спеть-то попросит, да еще и слушать при этом будет?!
И вот мы полночи с Мареком пели «Калитку» и «Подмосковные вечера». Это был мой последний вечер в Ивердоне и вообще в Швейцарии. Было немножко грустно. И мой Марек загрустил:
– Вот ты уедешь, кто меня слушать будет?
– А ты для себя играй.
– Для себя неинтересно…
– Тогда играй «Калитку» и думай обо мне!
Я уже от всего устала, хотелось домой. Я практически пришла в себя, уже могла адекватно соображать, расставить в своей жизни приоритеты, понять, что для меня важнее, и где в моей жизни находятся дом, дети, муж, работа.
Пора домой. Наверное, неделя была все-таки не совсем «имени меня», а таким выходом из послеродовой депрессии. Вот следующий отпуск, наверное, уже может быть как раз «имени меня». А пока был в основном этого «меня» поиск. Но, по-моему, я его наконец нашла – этого «меня». Теперь я четко знаю – «я» снова есть. И все у меня в жизни хорошо и правильно.
По приезде домой я долго благодарила туроператоршу за то, что мой отдых был именно таким. И еще очень хотелось как-нибудь отблагодарить Тамару. Я вообще после отдыха как-то подобрела. Может, это ленинские отголоски после Швейцарии сказались? Ленин же очень добрым был, как нас в школе учили, детишкам елки устраивал, лампочки электрические зажигал. Вот и мне все время хотелось где-нибудь лампочку включить. Хотя бы для конкретной Тамары.
Моя умная сестра придумала, что ей надо послать пару книг. Наташа сама сгоняла в книжный магазин, купила свежие тома Донцовой и Марининой, и я послала это со следующими путешественниками в Женеву. Тамара была в восторге, книжками зачитывалось все швейцарское посольство, а мне пошли посылки из Женевы с милыми вещичками для Павлика. Такая наша посылочная дружба длилась года четыре. Павлик рос, и Тамара, никогда не видя его, всегда попадала в размер, а я старалась угадывать ее меняющиеся книжные вкусы. С годами эта дружба сошла на нет. Но не забылась. Как и сама «ленинская» поездка, и «Тати», и ивердонский ресторан. И наверное, это был единственный случай в моей жизни, когда кто-то восхищался моим пением!
Зарифмованные встречи
Ну даже не знаю, как тебе объяснить, что это такое?!
Ну представь себе море, а посредине стоит дворец, весь в огнях. Это снаружи, а внутри все, как в сказках «Тысячи и одной ночи» или как в фантастических фильмах.
Нет, не то, не дворец, а целый город. Или даже так – маленький такой мирок с разными крошечными странами или, точнее, уголками этих стран. И в каждом таком уголке свои национальные рестораны, свои концерты, свои традиции. Правят там всем местные жители, которые вас принимают от всей души, со всем местным колоритом, в национальных костюмах. И все эти уютные уголки связаны между собой общими залами для проведения совместных торжеств. Это если все люди, изо всех уголков, вдруг решат вместе что-нибудь выпить или съесть. К культуре какой конкретной страны могут относиться эти роскошные залы, сказать трудно, но там очень красиво. А главное, можно найти на этой крошечной чудо-планете все, что тебе может понадобиться и не понадобиться для жизни на этом островке счастья во время твоего там пребывания: и футбольное поле, и библиотеку, и концертные залы, и ночной клуб, и даже церковь для венчания.
И вот это все еще и плывет.
Ну, понятно я объяснила? Или остались сомнения? У меня сомнений не осталось. Теперь я точно знаю, что значит отдыхать в раю. Это значит – нужно просто поехать в круиз. И этот чудо-остров – всего лишь восемнадцатипалубный лайнер, который бороздит просторы морей и океанов. Он бороздит, а ты чувствуешь себя королевой, потому что все – на это время и на этом лайнере – принадлежит только тебе. Исполняется любое твое желание.
Ты находишься в полной красоте и при этом сама ничуть не уступаешь, точно такая же красавица!
Быть красавицей и соответствовать данной роскоши непросто. Поэтому тебе еще до отплытия дают список вещей, которые ты должна взять с собой. Вещи делятся на три раздела:
1-й раздел – одежда повседневная.
В нем подробно написано, сколько ты должна взять юбок, сколько кофт, а сколько брюк. (Про нижнее белье, что характерно, нет ни в одном списке, наверное, можно без него.)
2-й раздел – одежда вечерняя.
Для дам предполагаются коктейльные платья, для мужчин – обязательны пиджаки и галстуки. Цвет не ограничен.
3-й раздел – одежда торжественная.
Для дам – платья вечерние, для мужчин – смокинг или костюмы черного или темно-синего цвета. Опять же оговаривается количество платьев и смокингов.
На две недели круиза тебя просят иметь при себе два вечерних платья и четыре платья для коктейлей.
Все эти списки напомнили мне сборы в пионерлагерь. Такой список каждая мама была обязана наклеить ребенку внутрь чемодана. Особенно удобно было собираться из лагеря обратно домой. Если бы списка не было, вообще бы никто никаких вещей обратно не привез. А так хочешь не хочешь, а «галки» ставить было надо. Так что, нужно положить в чемодан трусов пять штук, – вот и кладем, уж чьи попадутся.
При сборах в круиз проблема была значительно сложнее, собраться надо было не оттуда, а туда. И потом, где взять столько юбок и кофт, чтобы попасть в нужное количество, про вечернее и коктейльное одеяние – вообще отдельный разговор. Просто непонятно было даже – откуда их взять-то?
И потом, как не ошибиться на месте и правильно оценить: это уже вечер или еще день? Можно еще просто в юбке или пора уже платье надевать и мужу галстук повязывать? И самое сложное: чем просто вечер отличается от торжественного?
Сборы были непростыми. Нужно было не ударить лицом в грязь. Это нам удалось. Даже сообразили, где взять платья для протокольных мероприятий.
Чемоданов было два, неподъемных. Корабль был к нашему нашествию готов. Особенно радушно встречали наши чемоданы. Нигде не давали к ним даже притронуться, все делали за нас специальные люди разных национальностей, при этом улыбаясь до ушей и делая вид, что всю жизнь мечтали таскать наши чемоданы с палубы на палубу. Нам, конечно, было немного не по себе, вот так просто и совершенно добровольно расстаться с нашим добром. Занесут еще куда-нибудь не туда. Да и народу просто так сколько вокруг шатается! Вдруг кто-нибудь прихватит невзначай наши вещички? Как потом его на этих восемнадцати этажах найдешь, этого вора с нашими кровными коктейльными платьями, юбками и синими костюмами? Ну беда, все изнервничались.
Чемоданы – тем не менее – нам принесли, причем наши, причем опять с улыбкой и поклоном до земли. А приятно! А пусть кланяются! Увидев свои чемоданы, мы стали как-то поспокойнее. Осмотрелись в каюте. Ну, каюта как каюта, правда, половину нашего не очень большого номера занимает гардеробная с огромным количеством вешалок. Какой-то у них тут культ одежды. На нас места отвели в каюте меньше, чем на наши вещи! Но зато вещи не изомнутся, развесили их широко, свободно. А уж когда что надевать будем, может, и разберемся. Сейчас попробуем выйти просто в джинсах.
Первым, кого мы встретили, выйдя из каюты, был Тимур. Меня всегда поражает, как это можно встретить человека где-нибудь на другом конце земли. Вот живешь не просто в одном городе, а в одном районе, и не видишь друг друга годами или вообще никогда. А тут раз – и встретил! Почему так распоряжается судьба? Почему сводит людей?
У меня такие встречи постоянны. Я всегда кого-нибудь из знакомых встречаю. А может, я просто внимательная, все время по сторонам глазею, боюсь кого-нибудь пропустить, вот и не пропускаю никогда.
Было как-то, что двух подружек просто постоянно встречала то в одном городе, то в другом. И главное, все больше в каких-то очередях. Один раз в Питере в очереди к Казанскому собору. Стояли они, нас пропустили перед собой. Другой раз в Москве. Очередь была к магазину «Польская мода». Тут, наоборот, я уже практически была на подходе и их перед собой пропустила. Вот ведь какое удобство, просто нужно внимательно смотреть по сторонам. Очень много можно времени сэкономить.
Раньше постоянно встречала мальчишку из школы, старшеклассника. Мы уже так привыкли, что встречаемся случайно, но постоянно, что начали импровизировать. Стоит он, например, на переходе, а я улицу перехожу. Заметили друг друга. Ну неохота опять охать: «Ну надо же, опять ты!»
Вместо этого Сашка начинает орать на всю улицу:
– Где тебя носит!? Сколько можно ждать!? Стою тут как дурак, битых полчаса! – На нас начинают оглядываться прохожие.
– А ты не стой как дурак, стой как умный! – ору я в ответ. – Ты чего тут-то встал? Слушать надо было ухом, а не другим местом! Мы где договаривались-то? Здесь, что ли?
– А где?!
– А там!
Вокруг нас уже начинал собираться народ, видно, всем тоже было интересно узнать, где же все-таки мы должны были встретиться. На полуслове Саша замолкал, говорил:
– Все, спасибо за внимание, концерт окончен. Лен, пошли отсюда.
И мы с ним убегали куда-нибудь в ближайшую кафешку пить кофе и обсуждать, что ж это мы так часто встречаемся? И почему это мы ходим по одним улицам?
Сейчас, начитавшись много разных умных книг, я понимаю, что все не просто так, есть здесь какой-то скрытый смысл. Кому-то и зачем-то это надо, чтобы люди встретились. Я с этим согласна полностью и теперь к таким встречам отношусь очень бережно. Хотя надо сказать, что они уже стали редкостью. А тогда я не придавала этому никакого значения. Встретились, разошлись. Сами посмеялись над собой, над зрителями, и ладно!
Поэтому когда на огромном лайнере в Средиземном море мы вдруг встретили Тимура, я сразу поняла: это знак. А вдруг он в круизе уже не в первый раз и знает, где тут ресторан, где туалет и правильно ли мы по этакой красоте в джинсах ходим или нет?
Тимур на корабле был как дома, он ходил вообще в трусах. Присмотревшись, поняла, что трусы вроде спортивные. Ну это, наверное, можно, хотя в списках про такой вид одежды не сказано было ничего.
– Ба, Лена, Сергей! Что вы такие перепуганные? Первый раз, что ли, на корабле? Ну, вы даете. Я каждый год плаваю. Вы на какой палубе? Я на восьмой. Уже в тренажерный зал успел сходить, у них тут все оборудование по первому разряду. Ну ладно, пойдемте, я вам все быстро покажу.
– Быстро восемнадцать палуб? Думаешь, получится?
– Ну, медленно покажу. Лен, что-то мы с тобой часто встречаться стали. Вроде бы случайно. Это неспроста! А в прошлый раз мы ведь с тобой тоже вот так, случайно, в Мюнхене встретились, помнишь?
В моей жизни рифмуется много чего и как. И действительно, если происходит такая странная нежданная встреча, то она обязательно должна повториться и тоже обязательно так же нежданно.
Действительно, мы с Тимуром несколько лет назад в одно время были в Мюнхене. Тимур – врач, причем хороший, работает в одной из крупных московских клиник. В Мюнхене мы с ним оба были на хирургическом конгрессе. Так что, чтобы уж совсем случайно встретились, не скажу. Все-таки была вероятность встречи. И, как правило, в перерывах мы все друг друга видим, хоть приезжаем по разным каналам и живем в разных гостиницах. Я, как всегда, не одна, приехала с главврачом той самой клиники, где работает Тимур. Само собой, вечером договариваемся поужинать вместе.
Дядьки мои по-немецки не говорят; опять же, хоть они люди и не бедные, и я как-никак девушка, но как-то приятно им поесть за мой счет. Ну да ладно, это издержки моей работы. Зато они ко мне не пристают. Хотя впечатление создается, что были бы не против. Но, во-первых, я себя абсолютно правильно веду, держу дистанцию четко. Я здесь на работе. И оплата счетов – одно из доказательств существования этой границы. Во-вторых, в разговоре периодически возвращаюсь к их потребностям, причем не их личным, мужским, а потребностям клиники и операционных. Они, конечно, вздыхают, но понимают, что ужин с приятной дамой, которая мало того, что хорошо общается (при этом еще и по-немецки), но и эти ужины оплачивает – это все, что им обломится! Причем мне удается их убедить, что этого для них просто более чем достаточно, и сверх того им просто ничего и не надо. Они, про себя вздохнув, соглашаются, и мы уже безо всяких недомолвок просто разговариваем как хорошие и добрые друзья.
Периодически мы скатываемся на совсем уже медицинские темы. Это, конечно, «фу». Здесь главное – их вовремя остановить и плавно перевести разговор на близкую, но все-таки хоть немного иную тему. А то прямо есть невозможно от этих операционных разговоров, кто и как кого разрезал.
Естественно, речь заходит и о семьях. Моего мужа все знают прекрасно, очень уважают, и это, кстати, тоже гарант того, что ко мне отношение особое. Про него говорим, но вскользь.
Меня поражает, как Тимур говорит о своей жене. Он, конечно, на грудь принял уже прилично, но соображает хорошо, и вообще хирурги – они к выпивке привычные. И потом, как говорится, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Но уж так свою жену расхваливать… Может, я даже немного позавидовала!
– Моя Алька – самая лучшая жена на свете! Вот лучше просто не бывает! Ведь для мужчины что самое главное? Главное – это уважение. Мужчина должен себя чувствовать хозяином. А жена должна предугадывать все его желания и делать его жизнь праздником. Вот моя Алька не работает. Зачем это? Я зарабатываю достаточно, нас двое, мы можем себе позволить все, что захотим, живя на мою зарплату. Зато я домой прихожу, ужин каждый раз разный, стол накрыт праздничной скатертью, со свечой и вином. Аля нарядная, свежая, отдохнувшая, все время с улыбкой. Могу ввалиться в дом с любым количеством гостей, могу предупредить, могу нет. Вот она даже удивления на лице не изобразит. Все так же, с улыбкой, стол накроет такой же красивый, причем еды всегда на всех хватит. А я что, сижу, горжусь! И главное, вот пусть за столом будет ее отец сидеть, мой непосредственный руководитель, мне всегда тарелку подаст первому. Вот вроде мелочь, а для меня это важно, и другим сразу видно. Молодец у меня Аля. Живем ведь с ней уже почти двадцать лет, и понятно, что годы, понятно, что есть и моложе, и красивее. Но я ее ни на кого не променяю. Ну возьму я молодую, и что? Бегай за ней, ее прихоти выполняй. Больно охота, а здесь живу в свое удовольствие.
Ну что, молодец Тимур. Я сидела и думала, как любая женщина на моем месте: а что мой муж про меня говорит? А еще интереснее, что он про меня думает? Хотя, безусловно, хочется, чтобы даже если и думал что не то, в вслух бы говорил как надо.
Мой муж немногословный, ни мне много не говорит, ни про меня. Главное, убеждают меня, поступки, а не разговоры. Это-то, конечно, так. Но все равно, вот послушала я Тимура, понятно, что непростая у этой Али жизнь. Он все-таки заслуженный человек, известный хирург, наверное, в семейной жизни – не подарок. И всю свою жизнь мужу посвятить тоже непросто. Но за такие слова и за такую оценку постараться можно. Не каждый мужчина вот так долго и при других людях будет тебя хвалить.
На следующий день едем с моим главным врачом Борисом Ефимовичем на конгресс, и все эти свои мысли я, захлебываясь от восторгов, вываливаю ему:
– Нет, ну Тимур меня вчера просто поразил! Двадцать лет живет со своей женой, и такая любовь. И ведь детей нет. Я вот тоже согласна, ну не дал бог детей, можно же и для себя хорошо жить. С Тимура просто пример нужно брать, ну образец идеального мужа! А какая она, эта Аля, Борис Ефимович? Вы ее знаете? Даже интересно!
– Эта Аля, Елена Николаевна, обычная, и старше Тимура лет на семь. А вы – идеалистка. И вообще, что вы его слушаете и что вы вот так всем сразу верите?
– Ну, верю. А что? – смутившись, говорю я. – И почему не верить-то, если муж про любовь к собственной жене после двадцати лет брака говорит? Очень хочется верить!
– А кто это вам про любовь-то говорил? Про любовь Тимур не говорил, он про удобство говорил. Немного разные вещи.
Да Борис Ефимович просто ревнует. Хоть я ему и никто, а неприятно, когда я начала хвалить другого мужика в его присутствии. Я знаю, что нравлюсь ему, а «никто» я ему, потому что он моего мужа уважает, а я своего мужа люблю. Но все равно, заели его мои рассуждения!
– Не говорил он про любовь, хорошо. Но говорил с любовью в голосе!
– Детский сад какой-то! Да от него два месяца назад наша операционная сестра сына родила!
От неожиданности я начала задыхаться. Нет, не может такого быть. Да как же это? А рассказики вчерашние к чему были? Для кого, зачем? Как жить-то после всего этого на белом свете?! Верить кому!
Мы выходим из трамвая, я не могу идти на конгресс, не могу видеть лживого Тимура, сажусь на лавочку. На моих глазах уже слезы.
Мудрый Борис Ефимович все сразу прочитал по моему расстроенному лицу:
– Ну, миленькая, ну не расстраивайтесь вы так! Может, и зря я вам это сказал. Дурак я старый! Но вы уж просто все за чистую монету всегда принимаете. Вы же тоже уже не девочка, тоже уже через три года сорок будет, а выходит, любой вас вот так надуть может, а вы всем и верите. Фильтровать надо, дорогая! А про Алю с Тимуром я вам так скажу. Это жизнь.
– Не хочу, не хочу, чтобы жизнь была такая! Не может быть, чтобы у всех так. Вот у вас тоже медсестра есть, и она что, тоже от вас детей рожает? – я уже плачу в голос.
– От меня медсестра детей не рожает, – спокойно отвечает Борис Ефимович. Своим затуманенным от горя умом все же понимаю, что на первую часть вопроса он не ответил; видно, медсестра тоже есть. Господи, ну какая гадость!
– Вы поймите, Елена Николаевна, во-первых, мы врачи. У нас все немножко не так. Вот вам вчера кушать было неприятно, когда мы про гнойные операции рассказывали, а нам это все равно. Мы со студенческих лет в морге могли чай пить. Мы более циничные. Это плохо. И отношения между мужчиной и женщиной для нас другие. Все гораздо проще. И дежурства эти ночные. И так случается, что у многих врачей есть вторая семья на работе. Ну, ужас, конечно, согласен с вами. Но это так. И вы всех этих врачей прекрасно знаете. Ну вы не можете же сказать, что все они плохие люди? Как правило, этим медсестрам ведь никто особо ничего не обещает. Хотя бывает и по-другому, и с женами разводятся. А бывает, не разводятся, а живут всю жизнь на два дома. А бывает вот как у Тимура. Эта медсестра – девчонка совсем простая, деревенская. Тимур – парень не промах, ну была возможность, он ее не упустил. Ну не отказывала она, а почему бы и нет? Когда узнал про то, что ребенок будет, сразу ей сказал, чтобы на его помощь не рассчитывала. Она, между прочим, девчонка очень хорошая, все ведь в больнице про эту ситуацию знают, и я с ней разговаривать пытался. Но она ни в какую: «Ребенка оставлю, помощь мне никакая не нужна, выращу сама». – Помолчав, Борис Ефимович добавил: – И еще скажу вам про вас. Не примеряйте все сразу на себя. Вас муж любит, вот у него медсестры точно нет. Он человек очень порядочный. Доверяйте ему и не подозревайте во всех грехах после вот этих, сегодня приобретенных знаний.
А вот за это спасибо тебе, Бориска, для меня важно было услышать эти слова. Он действительно хорошо знает моего мужа. Попытаемся ему в этом поверить.
– А Тимур сына-то видел?
– Да, один раз пришел посмотреть. На следующий день приходит в мой кабинет: «Знаешь, Борис, вот даже не шевельнулось во мне ничего. Маленький такой, страшный. Может, я урод какой? Сам боялся, думал, заплачу от умиления. А тут, ну вообще эмоций никаких». Вот так, Елена Николаевна.
– А он помогает хоть?
– Ну вот что с вами делать? Теперь вам уже Машу с сыном жалко. Не знаю! И давайте закроем эту тему. Все, пойдемте на конгресс, в конце концов, мы с вами на работе!
Тимур поводил нас по всему лайнеру. Это, конечно, впечатляет, и как тут все запомнить?!
– Ребята, разберетесь. Это с непривычки, а так все тут несложно и удобно. Ну, все, я еще по спорту свою программу не закончил, просто выбежал воды купить. По-моему, сегодня капитанский вечер, так что увидимся. – И Тимур убежал дальше качать свои и так фактурные мышцы.
Мы остались стоять на месте, совершенно оглушенные увиденным.
– Так, теперь, главное, не запутаться и до вечера найти свою каюту. Не в джинсах же на ужин идти. Стоп! А мы же про одежду ничего не спросили. Ну и что теперь делать?
Каюту свою нашли на удивление легко и быстро. В почтовом ящике на двери лежала листовка с полным описанием сегодняшнего вечера. Были перечислены все мероприятия. Где, во сколько, что за концерт, что за шоу, во сколько начинается, во сколько заканчивается, краткое содержание кинофильмов, идущих в кинотеатрах, и т. д. А в конце была приписка крупными буквами. Форма одежды на сегодняшний вечер – торжественная!
Вот это я понимаю – организация! И никто никого не ставит в неловкое положение.
Кстати, если все-таки вы вдруг оплошали, и нет у вас ни платья вечернего, ни смокинга, на лайнере все это можно взять напрокат. Тимур нам по дороге и об этом успел сказать.
Капитанский вечер – это событие на всю жизнь. Безусловно, главное здесь – антураж. Огромное помещение с высокими потолками, наверное, на все восемнадцать палуб, украшено шарами, живыми цветами. Играет оркестр, официанты бегают между нами и наперебой предлагают шампанское, коктейли и легкие закуски. Пассажиры лайнера, действительно, все в вечерне-торжественном. Причем в вечернем по-крупному То есть к платью – туфли в стразах. Соответственно, к ним – театральная сумочка. У многих дам – диадемы в волосах и платья, расшитые камнями. Неужели натуральными?!
Возраст дам, правда, далеко не юный, поэтому нередко к наряду добавляется нарядная тросточка, на которую дама тяжело опирается, или праздничная инвалидная коляска. Круизный отдых, безусловно, специфический, он рассчитан на не очень, мягко говоря, молодых людей.
Поэтому, прямо скажем, старики здесь – это основная часть публики, причем дряхлые старики составляют абсолютное большинство, а таких, как мы – совсем мало. Меня эти иностранные старики не раздражают и не напрягают. Вызывают только удивление – как не боятся помереть в дороге, и что мы все будем делать с телом? Хотя, думаю, если уж на лайнере церковь для венчания есть, может, у них и морг предусмотрен. И главное – это возможность для стариков путешествовать по миру. Дорого ведь. Ну, представьте нашу бабушку. Ну откуда у нее такие деньги? А если и будут, ей и в голову не придет потратить их на круиз. Потому что они у нее последние. А последние не тратятся, если только внуку на машину. А у этих, значит, есть постоянный доход, и они не боятся остаться ни с чем, страна не бросит. Счастливые люди.
Среди окружающей нас публики несколько мужчин в шотландских юбках. Странно, конечно, видеть кривенькие мужские ножки затянутыми в гольфы! Очень необычно. Есть и невеста, молоденькая такая, страшненькая, тоже с диадемой на голове, жених почему-то в мундире! Может, принцы какие? Одна семья на руках держит маленькую девочку. Понятно, что ей и годика нет, но на ней тоже вечернее черное бархатное платье, на голове шапочка в виде короны. Восторг!
Я изо всех сил верчу головой, боюсь что-нибудь пропустить.
Музыка нарастает, включают все электричество, зрители начинают дружно аплодировать, и наконец появляется капитан! В зале – всеобщее ликование. Мы радуемся вместе со всеми, как будто человек в космос полетел. То есть тоже впадаем в экстаз. Вот ведь какую сумели организовать торжественную и захватывающую обстановку!
Капитан приветствует нас, представляет нам команду, говорит твердым и уверенным голосом, и у всех сразу рассеиваются постоянно лезущие в голову мысли про «Титаник». В конце спича капитан приглашает всех на праздничный ужин в его честь. Ресторан тоже украшен парадно, все официанты в черных фраках. Здорово, ну просто дух захватывает!
Что-то не видно Тимура, а я так поняла, что ужинать мы будем вместе. Ну да ладно, неизвестно же, какая там эта его Аля. Да и история все-таки грустная, настроение в такой день себе портить неохота!
Тимур появляется уже, когда мы доедаем десерт.
– Ну как вы? Впечатлились? Это они тут любят – пыль в глаза пустить.
– А жена-то твоя где?
– А я с моей матрешкой вон за тем столом, – и кивает в сторону. Я следую за его взглядом и вижу приятную даму средних лет, напряженно смотрящую на меня. Так, все понятно, общаться они с нами не собираются. Ну и ладно, не очень-то и хотелось. В конце концов, мы сюда затем и приехали, чтобы вдвоем побыть. Ну а на меня-то что так смотреть, как на врага народа? Может, она думает, что я Маша-медсестра, неужели похожа? Ужас какой! Или все-таки она про эту историю не знает? А если знает, то, понятное дело, будешь ото всех шарахаться. Бедная женщина.
– Так, ну ладно, я побежал. А то моя заскучала уже. «Это же надо, за пять-то минут!» – думаю я. Да, довел Тимур жену.
– У вас если какие вопросы, я все свободное время в спортзале.
– А на экскурсии что, не будете ездить?
– Лен, я в этом круизе уже второй раз, видел все, Алька поехать захотела. Ну сама посуди, ну сколько можно – дом Гауди, музей Гауди. Нет, я лучше о здоровье подумаю.
Ну-ну о здоровье так о здоровье. Мы лично в круизе первый раз, мы на все экскурсии записались. Хотя, конечно, отдыхом это назвать сложно. Начало всех экскурсий в восемь утра. И это понятно, потому что лайнер в это время в порт прибывает, и потом, позже просто начинается невыносимая жара. А попробуй-ка по такой жаре залезь на Акрополь в Афинах или по развалинам Помпеи побегай. Тяжело! Так что в восемь утра – это правильно, но и вставать приходится в шесть!
А жизнь-то вечерняя на корабле длинная и интересная. По два бродвейских шоу за вечер, в 19 и в 21. И после этого еще что-нибудь, то фейерверк, то конкурс. И все посетить хочется. Так что до каюты добредаем чуть живые, падаем на кровать, чтобы с утра побежать смотреть очередные развалины в очередной стране. Под конец двухнедельного круиза в голове уже все начинает слегка путаться. Где, что и в каком веке развалилось. Но это не главное, главное – участие. И мы можем теперь говорить, что были и в Пизе, и в Неаполе, и в Ницце, и в Монте-Карло и много-много где еще.
Тимура почти не вижу. Он беспрестанно тренируется. Вижу иногда Алю, она часто гуляет одна по палубе, всегда сосредоточенная и задумчивая. Увидев меня, всегда вежливо здоровается и тут же отворачивается.
Это странно. Русских на корабле немного. Мы уже все перезнакомились и уж во всяком случае парой слов обязательно перекидываемся. А она всегда в стороне.
Но на меня она не производит впечатления заносчивого человека. Скорее, человека, который недавно много пережил в жизни тяжелого. Хотя, может, я и придумываю. Все-таки мои знания не дают мне покоя.
Последний порт – Венеция. Город-сказка, город-чудо. Экскурсовод, хорошая тетка, сразу уводит нас с площади Святого Марка, где людское столпотворение не дает ни вдохнуть, ни выдохнуть. И мы четыре часа бродим по узким улочкам, по романтическим мосточкам и полностью погружаемся в совершенно другое время.
Мы вместе, нам с мужем хорошо вдвоем.
Есть несколько городов в мире, где возникают подобные настроения, преисполненные любви друг к другу и покоя. Среди них, конечно, Париж, Прага, и вот теперь добавилась Венеция.
Сегодня на корабле прощальный вечер. Все опять феерически красиво, из бокалов с шампанским строят огромную пирамиду, и все фотографируются на ее фоне.
Немного грустно, потому что праздник заканчивается. Но какой он был!
Вечером я в последний раз выхожу на палубу. Вдалеке горят огни Венеции. Я завороженно смотрю на эти огни и не сразу понимаю, что я здесь не одна. Хорошо еще, вслух ничего не сказала. Рядом со мной стоит Аля.
– Ой, я вас не заметила. Ну как вам поездка?
Как ни странно, Аля отвечает, причем пространно:
– Спасибо, да мы, собственно, с мужем уже в этом круизе были, давно, правда. Тогда все было по-другому, попроще. И жили мы не на восьмой палубе в каюте с балконом, а в совсем крошечной, даже без окна. Но тот круиз так понравился, что просто захотелось еще раз пережить те ощущения, вернуться в те годы и те отношения…
– Получилось?
– Нет, – жестко ответила она и замолчала. Я оказалась в каком-то дурацком положении, как реагировать, непонятно. Через некоторое время она продолжила, видимо, решилась на разговор, что-то внутренне переломила в себе:
– А вы с Тимуром работаете вместе?
– У нас с мужем своя фирма, мы продаем медицинское оборудование, работаем мы с больницей, где оперирует Тимур. Ну, конечно, всех врачей знаем.
– Ну да, и про нас вы тоже, конечно, все знаете. Вот вы даже с ним не работаете, а все знаете. Не знала только я одна. Причем много лет. А вот сейчас узнала, и с этим надо как-то жить. – Она говорит спокойным, ровным голосом, и от этого мне становится страшно. От неожиданности ничего не могу из себя выдавить. Мое замешательство Аля понимает правильно: мне действительно все известно, и обе мы знаем, о чем идет речь.
– Вас ведь Лена зовут? Вы извините, я даже на ваши приветствия эти две недели не отвечала, хотя вы мне сразу симпатичны стали. Просто, знаете, у меня период сейчас такой, не самый лучший для совместных развлечений, просто не хотела вам с мужем своей угрюмостью настроение портить. Видела, как вы радуетесь этому круизу. А я тут две недели молчу и все думаю. Думаю. Пытаюсь как-то анализировать. Пытаюсь встать то на одну сторону, то на другую. Наверное, надо уже сказать что-то вслух, а то так и чокнуться недолго. После того звонка Тимур оправдываться не стал. Сказал, да, есть сын, и ему пять лет. И что он не общается ни с ним, ни с его матерью. «Да пойми ты, Аля, я люблю тебя и ни на кого тебя никогда не променяю. Ну вот так случилось в жизни. Своими мыслями я сам себя наказал по полной программе. Да, было, но я этого ребенка не хотел. И не променяю жизнь с тобой ни на какого ребенка. Ни на дочь, ни на сына, мне все равно. Ты для меня значишь не просто много, ты для меня все. Постарайся понять и простить. Больше мне тебе сказать нечего».
Аля расплакалась:
– Даже не представляете, Лена, сколько во мне обиды и как мне тяжело. Я ведь этого всю жизнь боялась. Я старше Тимура, и когда мы поженились, он уже тогда знал, что я не могу иметь детей. Но тогда Тимур сказал, что это неважно, что он очень любит меня, и никогда он не будет жалеть о своем выборе, что бы ни случилось. И втайне я всю жизнь ждала и боялась, что что-нибудь подобное может произойти. Меня эта история просто сломала сначала. Думала, или сопьюсь, или искурюсь, или еще что. Сейчас уже немного полегче, я хотя бы начала трезво думать. И где-то поняла Тимура, а главное, поверила ему. Я ведь еще зачем в этот круиз-то поехала. Мне силы были нужны для того, чтобы сделать то, что задумала. Ведь все равно это ребенок Тимура, и у нас никого нет – ни племянников, ни сестер, ни братьев, мы оба с Тимуром единственные дети в семьях. Кому-то же все это должно достаться, все, что мы нажили. Но даже это не главное. Я хочу сходить к этой женщине, может, она нам разрешит как-то участвовать в воспитании, ведь мы с Тимуром оба люди очень образованные, нам есть чем поделиться с малышом. Я ничего не хочу говорить, но что может дать этому мальчику простая медсестра? А у Тимура и отец известный хирург, и Тимур сам. У них это в роду – профессия врача передается от отца к сыну. Может, я что не то говорю, но это то, что я чувствую. А в этой поездке я в своих мыслях только укрепилась.
– А с Тимуром вы уже поговорили?
– Нет, я поговорю дома, как только мы вернемся.
Я не знала, что говорить, я вообще не понимала, что мне делать, услышав такие откровения от совершенно посторонней женщины. Но это, наверное, как в поезде, когда случайному попутчику можно рассказать о самом сокровенном. Больше же его никогда не встретишь. Я могла только восхищаться силой воли этой женщины и думала о том, что не дай бог попасть в подобную ситуацию.
– Аля, держитесь, все правильно, и все будет хорошо. А Тимур вас действительно любит. Вы знаете, несколько лет тому назад мы с ним встречались на конференции в Мюнхене. Он за ужином только и рассказывал, как любит свою жену. Я тогда очень удивлена была, никогда такого не слышала, даже позавидовала вам.
– А когда это было?
– Да лет пять назад.
– То есть ребенок уже был. Вот так вот.
– Аль, да не сопоставляйте вы теперь ничего! Он вас действительно любит, и, главное, вы его любите. Вы умная и очень красивая женщина, и все, что вы решили сейчас, наверное, будет правильным. Делайте, что задумали. Все будет в порядке.
– Все, Лена, спасибо тебе, спасибо за все. И знаешь, было важно произнести вот все это вслух. Когда я просто об этом думала, это было одно, а вот сейчас сказала громко – и все, я уже ни в чем не сомневаюсь. Пойду собирать вещи.
Аля обняла меня и, не оглядываясь, пошла по палубе к своей каюте. Я смотрела ей вслед, и вся ее прямая и быстрая фигура говорила о полной решимости. При этом шла она легко, и не было в ней той мучительной сосредоточенности, которую я наблюдала все эти две недели.
Рано утром мы покидали наш корабль, наше пристанище, наш чудо-остров. Чемоданы опять никуда носить было не надо, надо было просто выставить их за дверь. И они как-то самостоятельно должны были приехать отдельно от нас прямо в аэропорт. Мы так и сделали, все, как было написано в инструкции по отъезду. Немножко волновались, конечно, хотелось все-таки увидеть наши чемоданы еще раз. Тем более, что за эти две недели была куплено огромное количество сувениров, нужных и ненужных вещей. Все-таки мы взяли себя в руки, выставили чемоданы за дверь и налегке покинули наш лайнер.
Пассажиры рассаживались на берегу по автобусам, все было опять предельно четко организовано. Как всегда, сутолоку и неразбериху вносили наши соотечественники. Они никак не хотели расставаться со своими вещами и сами тащили чемоданы, чем вызывали бурю удивления у иностранцев. Ну как осуждать наших людей? Ну, не привыкли они к тому, что кто-то за них все сделает; слишком много обманывали их в этой жизни.
В самолете я издали видела Тимура и Алю. Тимур читал журнал, а Аля спокойно спала всю дорогу. Я же размышляла на тему поездки и моих зарифмованных встреч, и почему с годами этих встреч становится все меньше, и почему в этот раз в рифму попал Тимур. Может, это было судьбой предначертано для того, чтобы я познакомилась с Алей и поняла, какой мудрой и спокойной может и должна оставаться женщина в любой ситуации.
Женщина – абсолютная и единственная хозяйка своей судьбы. Она может все, и из любой ситуации может выйти достойно. И если она умна, то еще и с пользой для себя. Аля своим примером мне это показала.
Про их союз мне было все понятно, все у них будет хорошо, и по какому бы сценарию ни развивалась история с сыном Тимура, они будут жить долго и счастливо, в ладу между собой.
И как хорошо, что в моей жизни рифмуются не только встречи, но и события. И, бог даст, зарифмуется еще раз и этот фантастический круиз, и эти две романтические недели с собственным мужем, полные любви и взаимопонимания. И еще пусть попадет в очередную рифму Венеция – город, где мы оба были так счастливы.
«Лоэнгрин»
Время бежит вперед, меняется жизнь, меняемся мы, наши возможности, наши взгляды на жизнь. И теперь я даже могу выступить с фразой: «Во время нашей поездки в Вену мы даже были в Венской опере!» Или нет, лучше так: «Когда мы планировали поездку в Вену, то, естественно, заказали билеты и в Венскую оперу тоже», – лучше, но все равно что-то не то…
Вот!
– Десятого сентября в Венской опере дают «Лоэнгрина». Думаю, нужно сходить. Дорогой, ты сможешь освободить себе этот вечер?
Да… Когда-нибудь, наверное, я действительно смогу себе и это позволить. Хотя позволить-то, наверное, могу прямо сейчас. И очень хочется представить себя героиней фильма «Красотка», когда тебя сажают в самолет и везут незнамо куда, незнамо на что и незнамо в каких дорогих украшениях, причем из ломбарда. Но мне-то это зачем? У нас все в наших руках. И я могу поехать туда, куда хочу, и украшения достать свои собственные из тумбочки.
Так что все-таки начинаем планировать просто поездку в Вену, а не поход в оперу. Оперу будем посещать заодно, не каждый же день в Вене оказываешься, и не все же по магазинам носиться. Хочется культуры!
Посетить Венскую оперу, я думаю, мечтает каждый образованный человек. В дни, когда мы будем в Вене, будут давать Вагнера. Ну, Вагнера так Вагнера. Кроме того, что он был любимым композитором Гитлера, ничего про него не слышала. Заодно и узнаем.
Вагнер… Лоэнгрин… Звучит очень красиво, в любом разговоре вставить не стыдно. Билеты стоят астрономические суммы. Мы летим с нашими друзьями, и мы, жены, как всегда, не посвящаем наших мужей в нудные денежные подробности. Берем эти неприятные хлопоты на себя. И душещипательный вопрос: почем слушать «Лоэнгрина» – по 500 евро или по 250 – решаем сами. Решаем в пользу двухсот пятидесяти. Конечно, и по 250-то уже не хочется его слушать, но до поездки время еще есть, глядишь, сумма из головы и выветрится. Главное – не проговориться нашим мужьям. Потому как если они узнают, сколько это стоит, будут сами за эти деньги петь и плясать неделю. Убедить их, что их пение – это все-таки не совсем «Лоэнгрин», думаю, будет сложно.
Цены в Европе на билеты давно уже немаленькие, это мы привыкли, что все за копейки, но по блату, и то не достать! А у них все можно достать. Любой спектакль может посетить любой гражданин, пожалуйста!
Есть система различных скидок для различных слоев населения. Например, отдельные цены для студентов, для пенсионеров, или если заказываешь заранее, или через Интернет. Я могу судить только о Германии. Но, например, в Берлине случается раз в месяц так называемая «Ночь музеев». Все музеи работают бесплатно с шести часов вечера до двух ночи, причем между музеями курсируют бесплатные автобусы. То есть если есть непреодолимое желание приобщиться к культуре, а денег нет и не предвидится, то можно это сделать ночью. Опять же очень романтично. Безусловно, немцы всеми этими благами пользуются. Средняя цена театрального билета – 150 евро. Но рачительный немец обязательно найдет способ купить его со скидкой.
Собираясь в Венскую оперу, я вспоминала свой, уже немалый опыт посещения театров в Германии. Это дело я люблю, бывая в Германии, использую малейшую возможность куда-нибудь сходить, ну хоть в кино!
Как-то немецкий коллега пригласил меня в Берлинскую оперу. Вернее, так: он меня не приглашал, я выражала все время огромное желание, он вроде как обещал озаботиться билетами заранее, но забыл. Видимо, надеялся, что я передумаю в этот раз в театр идти. А я и не передумала! И по приезде в Берлин интересуюсь:
– Ну что, в театр идем? – По лицу сразу понимаю, что вроде не идем, но он так бодро:
– Заранее купить билеты не удалось, купим утром в день спектакля.
Утром подъезжаем к кассам. Ажиотажа нет, все уже купили задешево, билеты в кассе есть. Бери, хочешь – за 130, хочешь – за 170 евриков.
После долгого разговора с кассиром мой западный партнер возвращается без билетов:
– Фрау Ронина, у нас проблемы…
– Что? У кого-то из труппы приступ аппендицита, и спектакль отменили?
– Нет-нет, все здоровы, – пугается мой немец, то есть от природной жадности чувство юмора уже утеряно, – билеты по 130 евро! – Про 170 мне даже не озвучивают, это я сама через его голову прочитала. Ну, думаю, чего бы мне это ни стоило, а в театр я сегодня пойду!
– Какая тогда проблема?
– Билеты дорогие. Понимаете, можно было их купить со скидкой, но это нужно было делать неделей раньше. А сейчас таких билетов нет. – То есть все время калькулирует в голове эту ситуацию и не может никак себе простить, что мог ведь дешевле купить, а не купил!
– Ну а театр-то красивый?
– Очень!
– И спектакль хороший?
– Спектакль прекрасный!
– Тогда у нас с вами нет никаких проблем. Мы покупаем сейчас билеты и вечером идем в театр!
– Вы в этом уверены?
– Абсолютно, я не сомневаюсь ни минуты, – продолжаю его зомбировать. Вот еще, 130 евро ему жалко. Крохобор! Из вредности пойду.
В Берлине в это время грянули морозы. Хорошо, я приехала в шубе. Они, эти люди зеленые из «Гринписа», все кутаются в шарфы, ходят в тоненьких курточках и все кашляют. Ну, все и везде. И зачем, спрашивается, так мучиться, а не одеться тепло в какую-нибудь меховушку?
Правда, в оперу все в шубах приперлись. Тут они про свою «зеленость» разом забыли. Ну вот, и я вроде как не белая ворона, в театр войду тоже в шубе. Шуба у меня шикарная, до пола, муж на рождение ребенка подарил. А муж у меня если что-то начинает покупать, сначала тоже, как все мужики, жмется, но потом входит в раж и покупает все самое дорогое! Так что страну не опозорим, в оперу войдем в шубе.
Ну, это я размечталась! Шубу мне предлагают оставить в машине. С какого это, я думаю, перепугу? На улице холод собачий, место для машины нашли не самое близкое. Перепуг оказался платным гардеробом! И это из-за полутора евро я по морозу бежала бегом до театра.
Ведут себя немцы в театре тоже не так, как мы. Пришли в театр спектакль смотреть, уплатили деньги и взгляда от сцены ни на секунду не отведут. Мы ведь как привыкли, если что понравилось или что-то вспомнилось, сразу обсудить нужно, что-нибудь шепнуть соседу сбоку или просто понимающими взглядами обменяться. У них не так. Все взгляды – на сцену не пропустим ничего из того, что нам предлагают за наши деньги!
Недавно была в кино в Берлине. И там та же картина. Фильм закончился, пошли титры, все сидят, внимательно смотрят на экран. Я сначала встала, потом снова села, думаю, может, вторая серия будет. Нет, все просмотрели внимательно титры и пошли по домам. Причем я по Германии разъезжаю уже более десяти лет, пора бы и привыкнуть и на провокации не поддаваться, а все равно долго потом думала, ну зачем им эти титры было читать? Так важно знать, кто монтажник, а кто водитель?
Так что опыт посещения зарубежных театров имеется.
Кстати! Не забыть взять что-нибудь нарядное.
Вот как ни крути, как ни ругай любимое кино всех времен и народов, а именно из «Красотки» мы знаем, чем платье для коктейлей отличается от платья вечернего, и в чем нужно ходить в оперу. Ну, особо пышное в чемодан не влезет, поэтому я останавливаюсь на маленьком черном платье (по «Красотке», для коктейлей) и акцент делаю на украшениях. Здесь опять подарок моего мужа – очень красивый комплект в серебре – гранаты с жемчугом. Колье, серьги и кольцо. Комплект действительно сногсшибательный, авторская работа. Я его очень люблю, опять же, есть повод его надеть и мужа порадовать. Туфли черные с настоящими Сваровски, и на всякий случай возьмем красную пашмину Ну что, я к опере, по-моему, готова! Спрашиваю у мужа:
Читать бесплатно другие книги:
