Одна французская зима, которая ничего не изменила Тимошина Ольга

Она беспомощно развела руками. Она была убита и странно, что при этом до сих пор жива.

Ей абсолютно нечего было сказать.

– Ты должна выбрать, – сказал Том.

– Я уезжаю на Бали и дам тебе ответ оттуда. Моя виза заканчивается через две недели. Почти в одно время вместе с летом, – с иронией произнесла она. – Завтра я закажу билет. Я уезжаю и решу все там.

– Конечно, конечно, – растерянно произнес Том.

– Я не хочу тебя мучить, – сказала Алена, – мне тоже больно, я покончу с этим как можно скорее. Когда все решено, тогда уже не страшно.

Они оба плакали, плакали всю ночь до самого рассвета, их тела разметавшиеся по разным половинам кровати были парализованы страхом, страхом за решение, которое будет принято через две недели. А за окном дождем с неба падали августовские звезды, Алена наблюдала за их длинными хвостами, теряющимися за черным горизонтом, и шептала: «Пусть только все это кончится…»

Следующими днями она сидела на берегу моря почти все время одна. Том постоянно отлучался то в Ницу, то в Канны, и она даже не спрашивала зачем. Ей было очень хорошо с собой наедине. Она предвкушала как выйдет из самолета, приземлившегося в Денпасаре, и как в ту же секунду ее накроет горячий и влажный воздух Бали. Может даже будет идти настоящий тропически ливень, как было, когда она приехала в первый раз, и она подставит лицо под облачное низко небо и может даже поплачет вместе с дождем.

А сейчас она сидела одна, и на душе у нее было удивительно спокойно, хотя решение еще не было принято, но сам факт того, что она наконец сможет покинуть Францию, бесконечно радовал ее душу.

Она размышляла о своей жизни и задавала себе вопрос: кто же есть она на самом деле?

То ли все еще ищущая себя личность, не сумевшая пока понять и определить свои цели. Но для этого она, пожалуй, была старовата, да и притом зачем в таком случае нужно было тратить 10 лет своей жизни в институтах и офисных комнатах?

То ли она уставшее от жизни существо, пересытившееся и отношениями, и приключениями? Но и это было неправдой, по тому, как для этого она была еще слишком молода. Выходит, она находилась где-то посередине, но определение этому состоянию никак не шло в ее голову… Она спрашивала себя о том что же она любит.

Странный список вдруг образовался в ее голове. Она любила тёплый, мощный океан, любила и боялась одновременно. Покорение волны, впервые там на Бали, перевернуло что-то в ее сознание, и она уже не могла различить страх и обожание, каждый день кидалась на несущееся на нее волны, разбивалась, плакала и следующим днем опять как завороженная шла на утренний прилив, волоча за собой серфескую доску, в два раза выше ее самой.

Она любила читать, впиваться в каждую новую книгу и путая день с ночью вгрызаться в страницы, размышляя и подчёркивая важные и красивые моменты, до тех пор пока книга не будет закончена. Потом она долго размышляла о прочитанном, делая наброски в своей тетради и думала, думала часами над словами врезавшимися в память.

Она любила жару. Холод убивал в ней человека, блокировал ее разум, она переставала соображать и моментально впадала в спячку. Силы покидали ее и через пару дней, продрогшая насквозь до самых костей она уже едва ли могла заставить подняться себя с кровати, прилагая неимоверные усилия, и лишь чувство долга или необходимости что-то сделать заставляло ее передвигаться. В тепле же, словно орхидея под крышей уютного парника, она расцветала и могла творить, без устали воплощая в жизнь свои новые безумные идеи, аккумулируя энергию и силу. Для сна ей достаточно было четырех часов, но только при условии что за окном светило солнце и шумел океан. Она каждой клеточкой своего тела впитывала в себя дикую природу и жила, жила получая радость и счастье лишь от хождения босиком по теплой траве.

А вот Том, любила ли она Тома? И да, и нет. Она чувствовала, что возможно уже никто и никогда не будет так влюблен в нее как он. «Счастье это мгновение», – думала Алена, разглядывая парочку молодых людей в стороне, жадно впившихся друг в друга губами. Порой вспышки счастья захватывали ее и с Томом. Но сейчас она вспоминала, что это уже было с другими мужчинами, и она тоже думала, что это любовь. Секунды, миги счастья всплывали в ее памяти, а потом опять обычная жизнь. Обстоятельства, место, запах, атмосфера… и ты счастлив. И эти моменты остались в ее памяти как зарубки на дереве. Вот и сейчас там появилась одна, имя которой Том. Что могла вспомнить она о счастье: несколько минут когда видела его едва проснувшимся, с растрёпанными непослушными волосами, красивого молодого мужчину после страстной ночи. Или букет орхидей собранный для нее в джунглях к завтраку, с манговым соком на подносе из пальмового листа. Или пушистый плюшевый медведь-грелка, найденный под Рождественкой елкой. Его глаза, в тот момент когда он читал ей стихи, или просто запах его тела. Это было счастье. Но оно не длится вечно. Счастье это когда тебе не скучно и интересно. Но так не бывает всегда. И теперь у нее пропало это ощущение, и глядя на него, она уже не видела себе завтрашнего дня, или по крайней мере, себя в этом дне рядом с Томом. Всеми силами она пыталась не обращать внимания на обстоятельства, сложившиеся вокруг нее этой зимой, и полюбить его страну. Но этого не случилось, и только лишь их переезд на море дал ей небольшую передышку, в чем она было точно уверена, так же как и в том, что еще одну такую зиму она просто не перенесет. Той зимой были моменты когда она закрывала глаза и просто пыталась умереть, проваливаясь, в сладкий туман, она сокращала удары своего сердца и переставала дышать, но вовремя спохватившись она открывала глаза и осознавая, что за окном все еще дождливая холодная зима, в городе где все говорят на чужом и нелогичном языке, и бросают в ее стороны фальшивые улыбки, она жалела что остановила себя. Никогда и ни с кем, наверное, уже она не будет так ощущать себя в заботливых руках, окруженная романтикой и постоянным вниманием. Но в глубине души она желала видеть рядом с собой не такого мужчину, не преданно смотрящую в глаза собаку, готовую лизать руки и идти за ней следом на край земли. Алена мечтала о мужчине, о сильной личности, целеустремленном и волевом человеке, чья профессия была бы схожа с капитанами из сказок или покорителями космоса. Она веселилась от своих мыслей, но тем не менее это было той самой правдой, которая не давало Алене полюбить Тома. В сущности, несмотря на свои 33, он был еще ребенком, учащимся в институте и пытающимся свести концы с концами, выполняя любую подручную работу. Возможно когда-нибудь, у него и будет свое дело, и взгляд его изменится с щенячье – романтического на целеустремлённый и волевой. Но жить Алена хотела настоящим, а не будущим, принимая во внимание то, что возраст ее медленно, но верно покатывался к 40.

И дело было тут вовсе не в богатстве, а во взгляде, том самом взгляде, который появляется у мужчин только от обладания делом, деньгами и красивой женщиной. Алена тихонечко заплакала. Она вдруг осознала, что это период жизни подошел к концу, и то, что было, было хоть и печальным, но опытом. Она точно знала, что покинет Тома и в тоже время ощущала невероятную радость от принятого решения.

Совсем рядом проплыла шикарная яхта. Наверное, длинна этой лодки была равна высоте ее дома в Москве. На задней палубе, устроившись в глубоких, шезлонгах сидела пара, и больше не было никого. Они потягивали розовое вино из красивых стаканов и молчали. Рядом, едва различимая в волнах, исходящих от гигантской белоснежной красавицы яхты, барахталась небольшая старая посудина, до верху набитая скачущими по ней людьми. Кто-то танцевал, целовался, пил вино, кто-то спал в этом балагане, уткнувшись в морские канаты, кто-то играл в карты. Она давно заметила, что чем больше лодка, тем меньше на ней народа.

Где бы хотела быть она сама, спросила себя Алена? На какой из этих лодок, нужны ли ей друзья, общение, нужна ли ей роскошь и утонченная жизнь? Она закрыла глаза и первое, что увидела перед собой был утес, невероятной красоты, одинокий, покрытый жёлтым скальным песком и свисающими в сторону бьющихся об него волн деревьями. Она сидела одна на краю утеса и смотрела за горизонт, так далеко тонущий в синем пространстве океана. Одна.

«Никто мне не нужен, я еще не готова, ни к чему не готова», – прошептала она.

Алена открыла глаза и обнаружила рядом Тома. Он подкрался незаметно и улегся рядом.

Она подумала: вот он совсем близко, стоит только протянуть руку, такой родной человек. Она знает про него все, как он ест, как спит, о чем думает. Но стоит закрыть глаза, и его нет в ее мыслях, ни в мечтах, ни в планах. Он лишь память. все это так странно. Она была цинична, а он был влюблен в нее как котенок. Какая ирония. Алена вдруг вспомнила других мужчин из прошлой жизни и подумала о них с неожиданной для нее нежностью. Однажды один из них сказал ей: «Наступит день, когда мы с тобой будем очень старенькие, и сядем на лавочке, и будем вспоминать наш роман, и будем ощущать только добро и улыбаться».

Тогда ей хотелось убить его за те слова, расцарапать ему лицо, потому что она любила, а он бросал ее. Казалось, земля уходила из под ног, и весь мир рушился, и что не взойдет больше солнце, и будет вечная мгла и холод. Но теперь вдруг она поняла и приняла его слова, она с легкостью осознала, что о Томе она сможет вспоминать без тени горечи, оставив в своей памяти лишь миги счастья.

Том как будто почувствовав, что в эту самую секунду она бросает его, вскочил на колени и впился губами в ее руки. Он плакал молча, не смотря в ее глаза, не прося ничего ни словом, ни взглядом. Он как будто прощался навсегда, но не с Аленой, а со своим страхом потерять ее. Потому что она уже была не с ним.

Огромное, неизмеримых размеров счастье разрывало ее грудь. В первый раз в жизни она была счастлива от того, что, наконец, останется ОДНА.

Несколькими днями позже, они расстались в аэропорту, не сказав друг другу ни слова.

14.08.2009 Франция. Эз сюр мер