Ричард Длинные Руки – ландесфюрст Орловский Гай

– Согласен. Когда получу подтверждение, тогда да, весьма. С интересом. Я вообще-то весь интересный!

Остальных коней я собрал и, связав поводья, повел следом; так проехали с полмили, после чего на первой же приличной поляне остановился, велел Бобику принести чё-нить, а сам подошел к рыжеволоске и протянул руки, однако она соскочила чуточку мимо, подчеркивая независимость и способность обходиться без мужчины… хотя бы в этом случае.

Я хмыкнул, разжег костер и, пока она, отвернувшись, подкалывала пышные волосы шпильками и подвязывала лентами, расстелил скатерть и быстро заполнил деликатесами, начиная от дивно приготовленных карбонатов и стейка и заканчивая десертом.

Она подошла, глаза стали круглые, как у кракена.

– Ничего себе!.. Что за мужчина, что возит с собой такое?..

Я ощутил, что уела, сказал смиренно:

– Было видение, что встречу вас. Вот и постарался.

– Беру вас поваром, – заявила она, еще только принюхиваясь. – Какие дивные запахи!.. А это что?.. А это вот?

– Все съедобно, – заверил я. – Жрите вволю, моя королева, если вы королева, – потом расскажете, как это королева Мезины очутилась в Турнедо. Потому что если у вас нет разрешения на транзит через королевство Турнедо, то к вам применимы санкции.

Она сделала удивленные глаза.

– Ой, вы такой умный… Такие слова запомнили! У вас голова от них не болит?.. С чего это вы такой заботливый о том, на что местный король не обращает внимания?

– Вы правы, – согласился я, – здешний король уже ни на что не обращает внимание. А нынешнему правителю до всего есть дело! Говорят, лезет во все дыры как дурак какой, хочет мир спасти… По-своему, конечно. Только ему одному понятным способом… Если вы не хыщник, мясо не потребляете, то вот рыба… правда-правда, это рыба, хоть и странная, согласен! Филе. Пробуйте сыр…

Она осторожно взяла ломтик тонко нарезанного мяса, полузакрыла глаза, вдыхая нежный аромат.

– Как странно, – произнесла она и тут же, вернув себе деловой тон, сказала резковато:

– Конечно, нынешний дурак!

– Вы слышали о нем?

– Нет, – призналась она. – Знаем только, что король Гиллеберд двинул на север свою победоносную армию, чтобы включить в состав Турнедо эту провинциальную и дикую Армландию.

– Хорошие слухи, – согласился я. – Узнаю пропагандистский стиль. Значит, новость, что крохотная Армландия включила в свой состав две трети Турнедо, дойдет до вас в следующем году…

– Ого! А как это случилось?

Я отмахнулся.

– Это политика, милая леди… Вы ведь милая? И в самом деле леди?.. Ладно-ладно, я только спросил. Не пугайтесь, это такие пирожки, хоть и непривычные с виду, но не везде же готовят так, как в Мезине!

Она медленно потребляла мясо ломтик за ломтиком; в самом деле королева, хоть и проголодалась и вообще хочет сожрать быстро и с чавканьем, так всегда вкуснее, но сдерживается, следит за каждым своим жестом и словом.

Я спросил невинно:

– Так как вы очутились здесь?

– А вот захотела, – отрезала она независимо, – и поехала напрямик! Вам-то что?

– А у меня ностальгия, – ответил я, – и запоздалая любовь к этим сгинувшим майя и ацтекам из Турнедо. Это всегда так. Сперва побьешь, камня на камне не оставишь, а потом начинаешь придумывать, какие они были великие, мудрые, справедливые, замечательные, календарь составили, конец света предрекают, мудрые…

– Вы это уже говорили, – прервала она в нетерпении, – заговариваетесь, сэр.

– Это я при виде вас, – ответил я нагло, – вот смотрю и думаю…

– Ах, еще и думаете?

– Ну да, – подтвердил я, – может, мне поговорить с вами хочется, а не о чем! О чем, скажите на милость, с вами можно говорить?

Я прошелся выразительным взглядом по ее фигуре, останавливаясь на выпуклостях, а впуклости пока пропуская. Она не смутилась, напротив, нахально выпятила с таким видом, мол, смотри, облизывайся, это все, что тебе доступно, но не больше.

В ее руке хрустящий вафельный рожок с воздушным кремом, залитым шоколадом, пахнет сладко, но непривычно, и она сперва нюхала, потом осторожно трогала кончиком длинного острого языка…

– На мою власть, – произнесла она с вызовом, – посягнули! Мой муж, король Гергент Великий, умер год назад. С того времени я правила одна, и все было хорошо. Но могущественные кланы Голдвина Адорского и Теодена Фолькийского с помощью канцлера Фреалафа начали интриговать, собирать силы и наконец пригрозили, что если не выйду замуж за кого-то из их вождей, то они свергнут меня…

Я спросил с интересом:

– И что, за кого вышли? За самого слабого?

Она посмотрела на меня дикими глазами.

– Что за дикость?

– Ну, в этом есть резон…

– Зачем женщине слабый муж?

– Чтобы держать под каблуком, – пояснил я, – вить из него веревки, сидеть на шее, угнетать и эксплуатировать…

Она в возмущении даже опустила руку с пирожным.

– Сидеть, – объяснила она резким голосом, – на шее можно только у сильного. Потому я, конечно, отвергла их всех.

– Сильная женщина, – пробормотал я. – Вообще-то таких и я боюсь. Ну ладно, побаиваюсь. У вас характер, уважаю. И что… свергли?

Она сказала погасшим голосом:

– Я не думала, что решатся на открытый мятеж! Но они рискнули. Я, правда, подстраховалась, и едва начали вводить войска в Баллимину, это моя столица, переоделась и тайным ходом выскользнула из города.

– Без охраны?

Она пожала плечами и снова поднесла наполовину сгрызенный рожок ко рту.

– С охраной меня бы давно настигли.

– Верно, – согласился я. – Но и без охраны, как вижу…

– Все равно, – сказала она, – одной легче проскочить незамеченной. С отрядом я бы даже сюда не добралась.

– А почему именно сюда? – проговорил я. – Турнедо – не самое гостеприимное место. Здесь и народ какой-то волчистый. С той стороны Мезины, если не ошибаюсь, Трангепт?

Она кивнула.

– Да. Небольшое, но сильное королевство.

– Так почему?

Она вздохнула.

– Из моего дворца, если прямо на запад, можно попасть прямо в Истанвил, столицу герцогства Ламбертиния.

– И что там?

– Герцог Эсмунд Блекмур. В ожидании мятежа я послала ему письмо, что еду к нему, и просила выехать срочно навстречу.

Она смотрела мне прямо в лицо, чтобы я не заметил никаких признаков смущения, и я не заметил, за исключением излишней твердости взгляда и подчеркнуто ровного голоса.

– Союзник?

Она пожала плечами.

– Нет, но однажды мы виделись на рыцарском турнире, он вышел победителем, а меня избрал королевой красоты. С тех пор прошло три года…

– Сочувствую, – сказал я, затем поспешно поправил себя: – Завидую, хотел сказать. Вы не подумали, что он мог за это время жениться?

На ее губах появилась грустная улыбка.

– Много раз. Но мне больше деваться некуда. Страна в руках мятежников!.. Надеюсь, вы все-таки поможете слабой беспомощной женщине? Я, конечно, послала герцогу весточку, что лечу к нему. Надеюсь, он ее получил.

– Уверен, – сказал я, – герцог все так же влюблен и мчится сюда со всех лошадиных ног. Если он ухитрился избрать вас королевой турнира, то таких женщин не забывают…

Она спросила настороженно:

– Почему?

Я пожал плечами.

– Потому что вы… достаточно необычная. Другие хваленые красавицы… как бы сказать помягче, не обидеть весь ваш странный род, за рупь кучка или на монету пучок… Их забываем на другой день или путаем с такими же типовыми.

Она посмотрела на меня исподлобья, еще не веря, что я отпустил комплимент.

– Ну спасибо…

Затрещали кусты, Бобик выметнулся, как огромный бет нуар, в пасти – крупный молодой гусь. Я почесал за ушами, он довольно хрюкал, но я шлепнул по заднице и велел принести еще рыбы.

Он счастливо взбрыкнул и унесся. Леди Ротильда проводила его задумчивым взглядом.

– Как же собаки обожают служить и быть полезными… Они тогда счастливы. Почему люди не такие?

– Потому они и люди, – сказал я. – Вы, как королева, конечно же, потрошить гуся не умеете?

– Умею, – ответила она неожиданно для меня. – Я часто сопровождала мужа, когда он выезжал с друзьями на охоту, умею даже оленя разделывать. Только шкуру снимать не люблю.

– Вы удивительная женщина, – сказал я. – Дураки они, что пытаются вас сместить.

– Я только не понимаю, – сказала она задумчиво, – зачем еще и гусь? Вы не налопались этими чудесами?

Я развел руками.

– Поймали… Это как-то вроде положено, принято, так делается. Но если вы сыты, то пусть гуся сожрет мой щеночек. Нужно только поджарить малость, он просто обожает, когда ест, как человек…

– Балуете, – заметила она, но без явного неодобрения.

– Еще как, – согласился я. – Я его люблю, он любит меня. По-настоящему, а не так, как все эти лживые женщины…

– Мужчины не лучше, – отпарировала она.

Каюсь, все время борюсь с соблазном выпятить грудь и сказать, что я и есть тот самый сокрушитель всемогущего Гиллеберда, а эта часть Турнедо уже моя, но это значит, что она может передумать и решить, что я более надежный покровитель, что, в свою очередь, как бы предполагает мое более активное участие в ее судьбе.

Ага, щас, мне только не хватает восстанавливать на престоле изгнанную корову! Вообще-то еще неизвестно, за что ее свергли. Может быть, она младенцев в ступе толкла и кровь их христианскую пила кувшинами?

– Если не встретим герцога, – сказал я, – то домчу вас до границы с Ламбертинией. Хотя нужно кроме земель Турнедо пересечь и королевство Шателлен, но там, к счастью, полоса всего в полсотни миль.

Она посмотрела на меня с благодарностью, хотя и старается держать царственный вид существа, которому все и так обязаны служить.

– Я благодарна вам, сэр Ричард… Поверьте, сумею заплатить.

Я буркнул:

– Вы это сделаете даже раньше, чем приедем на место.

Она отшатнулась, на лице появилось высокомерное выражение.

– Сэр Ричард… Я что-то вас не понимаю! Объяснитесь, пожалуйста.

Я помялся, лучше бы такое без объяснений, все же предсказуемо, а с ними любое очарование теряется, сказал голосом старого мудрого ворона, что жил сто лет и всякого навидался в этом лесу:

– К сожалению, мир не меняется, леди Ротильда. Как и люди. Я вам очень не нравлюсь, как и я вот побаиваюсь вас, а это значит, что нас будет тянуть друг к другу все сильнее, ибо противоположности сходятся. Почему? Да не знаю, но так всегда!.. Сам удивляюсь. До Ламбертинии уже рукой подать, но все равно мы вот-вот окажемся под одним одеялом. Произойдет это на отрезке между сорок пятой и сорок седьмой милей.

Она выглядела шокированной, но любопытство побороло, все равно спросила, хоть и с ледяным презрением:

– Почему именно между ними?

– Прикидка, – пояснил я. – Примерная. Можно бы и точнее, вплоть до ярда, а то и дюйма, но я такой осторожный, такой осторожный… С учетом вашего властного и скверного характера, моей высокой целомудренности, плохого питания и общей солнечной активности… это не может произойти раньше, но и позже… гм… как бы мы ни замучились с этой дорогой, но супротив природы не попрешь, потому что это я стойкий до дурости рыцарь, но вы же вообще черт-те что, вся из желаний и капризов, вам все дозволено, вы залезете ко мне под одеяло и скажете…

Она вскочила, глаза метали молнии.

– Что?.. Вы что-то размечтались, сэр Ричард! Да раньше реки потекут вспять…

Я вздохнул, развел руками – кто бы спорил, а я ни за что, – добавил в костер поленьев потолще, чтобы горело всю ночь, и лег с наветренной стороны, укрывшись одеялом.

Бобик посмотрел на меня внимательно и вместо того, чтобы лечь у ног, покрутился у Зайчика между копытами и с тяжелым вздохом бухнулся на землю.

Я принялся усиленно размышлять о статье подоходного налога, Турнедо богаче Армландии и Фоссано, народ выглядит всегда зажиточно, эта война вряд ли его разорила, так что можно подати держать слегка выше, чем в Армландии… А вообще-то в идеале, как и планировал, оставить те же, что и при Гиллеберде, как будто ничего и не случилось. Подумаешь, звали короля Гиллебердом, теперь Ричардом, какая народу разница? Лишь бы пиво не стало дороже.

Леди Ротильда поднялась, недовольно зыркнула в мою сторону, но я смежил веки и сделал вид, что сплю. Женское щебетание хорошо, но в меру, а эта не щебечет, а клюет, будто дятел, а я дерево…

Послышались шаги, край одеяла приподнялся, она скользнула под него и, встретив мой удивленный взгляд, буркнула:

– Ненавижу правила.