На прорыв времени! Российский спецназ против гитлеровцев Артюхин Сергей

Как назло, солдат с гитарой начал напевать какую-то песню. С окончательно испорченным настроением, Васильев зашел в штаб.

— Товарищи командиры, можете садиться, — привычно начал зашедший в комнату полковник Гнатюк, окинув тяжелым взглядом окружающих. Леонид сел на облезлый табурет. — Согласно данным разведки немец собирается ударить вот здесь и вот здесь. — Гнатюк ткнул ручкой в карту.

Вообще-то это были совсем не немцы, а сборная Румынии и Венгрии, но кого волнуют такие мелочи?

— А что у нас здесь? Здесь у нас мы! Поэтому нас ждет очередной жаркий денек. «Язык», притащенный одной из РДГ, утверждает, что наступление начнется послезавтра. Но не удивлюсь, если эта скотина врет. Или просто не знает всей картины. Так что к обороне мы должны быть готовы сегодня. Я надеюсь, все это понимают? — Офицеры согласно закивали.

— Хорошо. Значит, план такой. Леонтьев и Васильев занимают позиции на вот этом холмике. Колевский прикрывает слева. Батальон Шимазина — справа. Сам распределишь, какая рота где. — Гнатюк посмотрел на комбата. Тот кивнул.

Васильев слушал продолжающееся совещание с какой-то отстраненностью. Дождавшись его окончания, он отправился к своей роте. Некоторое время спустя сидел в своем блиндаже, перечитывая письмо от сестры. Та писала, что у них в Рязани все хорошо. Спрашивала, как он тут, не ранило ли его. А Леонид почему-то никак не мог отогнать из мыслей образ бросающегося под немецкий танк солдатика с окровавленной головой.

Ровно двенадцать часов спустя капитан стрелял по венграм, лезущим со всех сторон. Правдами и неправдами раздобыв несколько запасных дисков к ППШ, Васильев был сейчас очень рад, что потратил на это столько времени и сил.

Начавшийся с артиллерийской подготовки бой то затихал, то разгорался с новой силой вот уже несколько часов. Позиции переходили из рук в руки по нескольку раз каждые полчаса.

— Капитан, спра… — Услышав резко оборвавшийся крик, Васильев упал. Развернувшись, он понял, почему крик оборвался. Кричавший солдат был насажен на штык. Сделавший это венгр уже пробирался по траншее дальше. За ним в траншею прыгало еще что-то около десятка солдат. Леонид чертыхнулся и, вскинув автомат, нажал на курок. Прозвучал щелчок и ничего больше. Последующие несколько нажатий привели к тому же результату. Выстрела не произошло. Матюгнувшись, капитан, пополз по траншее к трупу красноармейца, держащего в мертвых руках подсумок с гранатами. Свои капитан использовал еще в начале боя.

Аккуратно достав две гранаты, Васильев выглянул за поворот траншеи. Прямиком в его сторону направлялось несколько солдат. Одну за другой бросив в их сторону «лимонки» и дождавшись взрывов, Леонид подобрал винтовку и со штыком наперевес кинулся к месту прорыва. Один из солдат еще шевелился. Проткнув его штыком, капитан подобрал еще пару гранат. Осторожно приподнявшись, капитан увидел пробирающихся ко второй линии обороны венгерских солдат. Тщательно прицелившись, он выстрелил в ближайшего к себе противника, после чего упал на дно и приготовил гранату. Васильев уже собирался метнуть ее в венгров, когда к нему прилетела граната — точная копия той, что он держал в руках.

Время словно остановилось.

«Не успею». Капитану казалось, что он наклоняется к гранате невероятно медленно. Схватившись за ручку, он швырнул ее из траншеи. Взрыв произошел почти сразу же, убив набегающих солдат. Но капитан этого уже не видел. Последнее, что он помнил, был близкий взрыв гранаты. Потом сильный удар по голове, и наступила тьма. Сознание милосердно покинуло Леонида.

— Итак, наша дальняя авиация готова к удару?

— Да, товарищ Сталин, — главком ВВС Новиков ответил уверенно.

— И как ви оцэниваете возможную эффэктивност данной операции? — Акцент вождя проявился несколько сильнее, чем обычно.

— Очень высоко. И с точки зрения нанесения материального ущерба, и с точки зрения морального воздействия как на врага, так и на наши войска.

— Но ми все же рискуэм таким большим количеством самолетов. — Любовь Сталина к летчикам была общеизвестна.

— Ночных истребителей у Люфтваффе практически нет. А те, что есть, защищают Берлин. И благодаря этому большое количество самолетов является положительным фактором. К тому же эффект от такого массированного применения стратегической авиации будет гораздо большим, чем если ее применять разрозненно.

— Хорошо. Осталось выбрать из двух целей, да?

Новиков кивнул:

— Да, товарищ Сталин.

— Тогда, я полагаю, это будет вот это. — Сталин показал на карте. Новиков кивнул. — Подготовитэ приказ нашим доблестным авиаторам.

Ночью с разных аэродромов начали подниматься многочисленные бомбардировщики Ил-4. Восемь месяцев чудовищного напряжения на авиастроительных заводах и не менее серьезных усилий по подготовке летчиков сделали этот вылет возможным. Ровно триста сорок девять самолетов держали курс на Пенемюнде. Каждый из них нес несколько бомб. Как фугасных, так и зажигательных — с фосфором и напалмом. Это будет воистину адская ночка для обитателей главного полигона Третьего рейха.

Майор Сергей Терентьев уверенно вел свой самолет сквозь тяжелые дождевые облака. Благодаря новому оборудованию это было не так уж и сложно. Как оно работало, Сергей так и не понял. Инструктировавший летчиков военинженер быстро пробарабанил что-то про очень короткие волны, зато долго и тщательно тренировал под приглядом особиста обращаться с самоликвидаторами, встроенными во все блоки. Главное — теперь пилот и штурман могли видеть и в темноте, и сквозь тучи соседние самолеты в строю, и очертания рек и озер на земле. Так что майор был уверен — через два часа восемь крупнокалиберных бомб, дремлющих за его спиной в бомбоотсеке, обрушатся точно на немецкие головы.

Все члены экипажа были напряжены. Их Пе-8 был одним из двадцати своих собратьев, несущих новый тип бомб. Что это за тип — а это были боеприпасы объемного взрыва, — майор представлял себе довольно смутно, все, что он знал, — что их очень сложно делать и что их пока очень мало. И что они значительно мощнее обычных.

Недалеко от цели идущие строем «пешки» и «ильюшины» обогнали еще одну большую группу тяжелых самолетов. Три сотни старых добрых ТБ-3 должны были сбросить свой бомбовой груз по целям, обозначенным первыми волнами.

Огромная армада шла на максимальной высоте и пока, судя по всему, замечена не была.

Адольф Штехер стоял в карауле. Его клонило в сон, но он мужественно держался. Потому как все знали: если заснешь на посту, а тебя поймают — отправят на фронт. А там идет такая мясорубка, выжить в которой представляется маловероятным исходом. Поэтому — не спать!

Но ничего не помогало. Выпитый перед дежурством шнапс сказался на солдате вермахта не слишком хорошим образом — Адольф уже начал дремать, когда ночную тишину разорвал вой сирен воздушной тревоги. Это помогло — желание поспать мгновенно исчезло. Штехер начал вглядываться в небо, по которому уже сновали лучи зенитных прожекторов. Естественно, советские самолеты он не увидел. Но жуткий звук падающих бомб узнал. И залег в небольшую ямку у дороги. На всякий случай, а то мало ли.

Последующий кошмар запомнился тезке Гитлера на всю оставшуюся жизнь. Даже много лет спустя он часто просыпался в холодном поту, видя во сне кошмарные картины Пенемюнде.

Первая волна самолетов сбросила вперемешку зажигательные и фугасные бомбы. Вторая волна — фугасные и объемного взрыва. Третья — снова зажигательные и фугасные.

Чудовищные взрывы и огромные пожары сливались в нечто, весьма похожее на филиал ада. И хотя «Огненного шторма» не получилось, ракетного центра Третьего рейха больше не существовало.

— Мой фюрер, это было абсолютно невозможно предсказать! Канарис не сообщал нам о наличии у Советов такого количества тяжелых бомбардировщиков! — Геринг со злостью посмотрел на адмирала.

— Я не виноват, что вы неспособны обеспечить воздушную защиту Германии! — Канарис не собирался вот так просто брать на себя ответственность за уничтожение одной из главных надежд фюрера. После неудачи летней кампании тому показалось, что исправить ситуацию могут ракеты.

— Они атаковали более чем тысячью бомбардировщиков! — Рейхсмаршал, конечно, знал, что их было значительно меньше, но так это звучало гораздо убедительнее.

— Молчать! — Гитлер вскочил из глубокого кресла, откуда он наблюдал за перепалкой одних из самых могущественных людей Германии.

— Ваша некомпетентность, адмирал, начинает казаться мне все более вероятной. Сначала вы прошляпили наличие у русских великолепных танков, теперь это. Но вы, Герман, тоже хороши. Проглядеть нападение тысячи самолетов — это надо умудриться. И я надеюсь, что подобного больше не повторится. Кстати, как себя чувствует фон Браун?

Канарис и Геринг переглянулись. Сообщить Гитлеру о смерти ведущего конструктора никто еще не решился.

— Исходя из вашего молчания, не очень хорошо. Он ранен? И насколько тяжело? Отвечайте, черт вас возьми!

— Мне жаль, мой фюрер, но боюсь, что доктор Браун погиб, — первым решился все же Геринг.

— Что-о-о-о???!!! Он что, не спустился в бункер? — Лицо Гитлера начало краснеть.

— Спустился, мой фюрер. Но это не помогло — русские применили особо мощные бомбы и…

— Так у них теперь еще и бомбы «особо мощные» появились?! Канарис, чем, черт возьми, вы занимаетесь? Я что, завтра узнаю, что, оказывается, у русских в тылу еще и армия с новейшим невиданным оружием есть? Да? И еще что-нибудь? Адмирал, вы идиот?

Гитлер понятия не имел, что попал в яблочко. И был настолько прав насчет армии с новейшим оружием у СССР. Слегка ошибся насчет сроков своего об этом узнавания, но в целом…

Так что Канариса, судя по всему, ожидало то же самое, что и в первичном варианте истории… разве что пораньше. Виселиц в Третьем рейхе хватало.

— Таким образом, товарищ Сталин, ракетный центр под Пенемюнде, а также сам Пенемюнде фактически уничтожены, — докладывал стоявший навытяжку Новиков. — Кроме того, судя по всему, такой массированный налет нашей авиации оказался сюрпризом для немецкой обороны. Вероятно, именно этим можно объяснить фактическое отсутствие противодействия нашим силам.

— Какие у нас потэри, товарищ генерал? — Сталин привычно прохаживался вдоль стола, посматривая на главкома ВВС и сидящих рядом маршалов.

— Четырнадцать самолетов ТБ, девять Ил-4. Но до нашей территории смогли дотянуть все «илы», и четыре ТБ. Среди Пе-8 потерь нет.

— То есть нэбольшие, да?

— Относительно общего количества задействованных в операции самолетов — действительно небольшие.

— Это хорошо. Но вот как ви считаетэ, нам надо повторять подобные операции в дальнейшем? — Вождь приостановился и внимательно посмотрел на генерала.

— Да, товарищ Сталин. Тем более что у нас есть довольно большое количество важных стратегических целей, атака которых серьезно затруднит положение фашистской Германии.

— Разрешите? — Шапошников попросил слова.

— Пожалуйста, Борис Михайлович. — Лидер Страны Советов кивком разрешил Новикову сесть.

— Согласно имеющейся в нашем распоряжении информации, на данный момент в Германии действует всего один завод по производству диброметана. А без этого компонента, необходимого при производстве авиационного бензина, не полетит ни один немецкий самолет. Разведкой получено несколько возможных местонахождений данного производства. Уничтожив этот завод, мы нанесем серьезнейший удар по Люфтваффе и немецкой промышленности. — Шапошников выразительно посмотрел на Сталина. Тот заинтересованно покивал головой.

— Также очень большой эффект могут принести масштабные бомбардировки транспортной и, в частности, железнодорожной сети Германии. Как показал опыт Особой армии, уничтожение подвижного состава серьезно сказывается на боеспособности войск.

— А наши летчики смогут попасть в такую цель, как паровоз? — Сталин стал выбивать трубку в пепельницу. — Потому что город — это одно. Тем более при таком количестве самолетов. А вот, скажем, железнодорожная станция — это совсем другое. Рисковать ценнейшими самолетами ради уничтожения пары-другой паровозов мне кажется нецелесообразным. По крайней мере сейчас.

С лица Шапошникова исчезло довольное выражение. Вождь тем временем продолжал:

— Что же касается диброметана и аналогичных производств, то и их мы пока трогать не будем. Потому как даже если наши доблэстные авиаторы добьются в этом успеха, то Гитлеру понадобится максимум мэсяц для того, чтобы восстановить производства. И нэ на одном заводе. — Сталин эмоционально махнул рукой. — А за мэсяц наша армия Берлин не возьмет. Но чуть попозже мы, навэрное, все-таки такое сделаем. А тогда уже Красная Армия сможет нанести фашистам серьезный урон.

— Товарищ Сталин, нанесение вреда железнодорожным перевозкам фашистов серьезно поможет войскам! — Маршал с надеждой посмотрел на задумчивого вождя.

— Борис Михайлович, ми еще обсудим этот вопрос…

«Крах чудовищных замыслов фашистов — триумф советской авиации»

«В ночь с 23 на 24 марта победоносная сталинская авиация подвергла разрушительной бомбардировке и уничтожила секретный полигон фашистов — Пенемюнде. Простой советский гражданин, каждый человек должен знать о человеконенавистнических экспериментах, которые ставили там прислужники Гитлера.

Осознавая скорый крах своей Империи Зла и понимая неотвратимость победы советского оружия, видя поражения своих войск, Гитлер перешагивает все более и более немыслимые грани.

В этом страшном месте пытались создать неизлечимые болезни и чудовищное химическое оружие. В частности, там пытались создать новый вид гриппа. Хотя еще свежи в памяти людей мира воспоминания о страшной эпидемии тик называемой „испанки“, унесшей столь много жизней. А ведь нацистские прихвостни работали там и с возбудителями чумы, холеры, оспы!

Но особое отвращение вызывают методы, какими злодеи пытались добиться своих целей. Они ставили свои чудовищные эксперименты прямо на людях! В том числе и на детях, малолетних узниках концлагеря, расположенного в двадцати километрах от Пенемюнде.

Помимо места отвратительных экспериментов, остров Узедом являлся излюбленным местом отдыха высокопоставленных гитлеровских палачей. Отдыхая на курортах городов Альбек, Бансен и предаваясь гнусным оргиям в отелях Герингсдорфа, эти, убийцы готовились к новым кровавым преступлениям. Именно здесь они смывали с себя кровь заключенных польских, чешских и французских концлагерей. Здесь они отдыхали от пыток, здесь забывали крики заживо сжигаемых людей и стоны и плач умирающих от страшных болезней детей. Именно там, в окрестностях горы Штекельберг, в извращенных умах этих представителей „высшей расы“ зрели планы по искоренению неарийских народов и уничтожению нашей любимой Родины.

Отделенные польскими землями, они думали, что территория Германии неуязвима. И самодовольный бахвал Геринг обнадеживал в этом главных эсэсовских мясников.

Но кровавые псы Гиммлера просчитались. Благодаря отважным рабочим и ученым Германии и Польши, сочувствующим нашей Родине, благодаря нашей доблестной разведке Верховное Главнокомандование вовремя узнало об отвратительных планах нацистов. Решение пришло почти сразу: этот рассадник зла должен быть уничтожен!

Летчики, получая приказы, горячо приветствовали подобное решение. Ведомые волей нашего великого вождя, непобедимые сталинские соколы заставили фашистских вурдалаков захлебнуться в их собственной крови.

Поздней ночью сотни советских бомбардировщиков устроили зарвавшимся курортникам и надеждам нацизма огненную преисподнюю. Высшим гитлеровским молодчикам теперь не понадобятся ни пляжи, ни санатории, ни жизненное пространство. Большинство из этих ублюдков рода человеческого получили прошлой ночью достойную кару.

Не суждено сбыться надеждам нацистов, не суждено им спасти свою шкуру от справедливого возмездия! И их попытки спастись лишь сильнее укрепляют решимость всего советского народа, вставшего единым строем на борьбу со злом.

Да здравствует товарищ Сталин, слава бесстрашным советским летчикам, смерть гитлеровским нелюдям! Враг будет повержен! Мы победим!»

— Таким образом, господин премьер, это фактически вся информация, что у нас есть. — Глава МИ-6 удрученно развел руками.

Черчилль задумчиво рассматривал принесенные Мензисом фотографии. Затем встал из-за стола и подошел к бару. Наливая в бокал коньяк, он произнес:

— А вы уверены, что это не очередная шутка русских? А то Сталин тот еще хитрец. Вполне может подсунуть нам фальшивку и посмеиваться, глядя, как мы тратим ресурсы черт знает на что.

— Изначально мы получили эту информацию от нашей немецкой резидентуры. И лишь потом достали подтверждение от советской. Но сами понимаете, наша работа сейчас невероятно сложна. Даже эти фотографии можно считать большой удачей. — Главный английский шпион достал из портфеля несколько листков бумаги. — Технические характеристики И-400АД нам пока известны частично. Это, — Мензис потряс листками, — по большей части лишь выводы, сделанные несколькими экспертами на основе фотографий и того, что у нас есть.

— АД? — Черчилль уже вернулся за стол.

— Антигравитационный двигатель.

— М-да. Русские, как всегда, не отличаются оригинальностью в названиях. Но я не совсем понимаю, неужели эти штуки настолько опасны? — Фотографии F-117, с превеликим трудом подсунутые немцам, англичанам и американцам советской разведкой, может, и не выглядели особо зловеще. Если бы не немножко информации, также слитой разведкам фашистов и потенциальных друзей.

— Согласно выводам наших экспертов, эти машины могут стать серьезной угрозой. Когда русские закончат, то это будет действительно прорывом. У них есть множество преимуществ перед поршневыми и разрабатываемыми сейчас нами реактивными самолетами.

— Это какие, например? — Британский премьер вновь взял в руки одну из фотографий.

— Значительная скорость и способность зависать на одном месте, высокая маневренность. Высокая… — глава МИ-6 замялся и полез в бумаги, — …тяговооруженность. Хорошо хотя бы то, что у русских пока серьезнейшие проблемы с доработкой машины. По большому счету, они только в начале пути, и у нас есть отличный шанс их догнать. Тем более что стоимость даже одной машины сейчас астрономическая — примерно как у десятка тяжелых бомбардировщиков, если не выше.

— А вы точно уверены, что это реальный проект? — Черчилль нахмурился, став похожим на недовольного бульдога.

— Мы связались по этому вопросу с американцами. Эйнштейн говорит, что он работает в данный момент над теорией, способной объяснить принципы работы этого двигателя. Единственное, что его потрясло, так это то, что у русских уже есть действующий образец. Он сказал, что и не представлял себе подобного прорыва.

— И как им это удалось?

— Вроде как получили эффект антигравитации совершенно случайно. Какое-то побочное следствие при другом исследовании. Но сами понимаете, сейчас более подробную информацию получить невероятно сложно — русские засекретили все так, что нам нужно считать огромной удачей то, что мы узнали хотя бы это. — Главный британский шпион пожал плечами.

— Черт. — Английский премьер удрученно рассматривал фотографии. — И везет же большевикам. Что у нас еще есть про этот проект?

— Согласно добытой информации, прототип способен передвигаться со скоростью до пятисот миль в час. И еще. Немцы считают эту штуку серьезной угрозой. Гитлер, когда получил отчет, сразу после истерики приказал начать работать над немецким аналогом. Так что наши летчики вполне могут встретиться с похожими машинами в воздухе.

— Хм. Ладно, надо будет обдумать вариант нашего ответа этим уродцам. Если только Германия не падет раньше, чем сможет запустить в производство хоть что-нибудь похожее. А что американцы?

— Идея подобной машины им понравилась. Они тоже запускают проект. Но пока просто как серию исследовательских работ.

Премьер Великобритании встал из-за стола и вновь отправился к бару. По пути остановился и, обернувшись к Мензису, сказал:

— Ладно. А пока, Стюарт, расскажи, что у нас с Африкой.

— Так что, товарищ Сталин, они все клюнули на наживку. — Берия улыбнулся.

— Мэня вот мучаэт вопрос, Лаврэнтий. — Привычно прохаживающийся вдоль стола вождь приостановился, смахнув пылинку с зеленого абажура ровно горящей лампы. — А что, если у них получится? Возьмут да и в самом деле придумают такую штуку.

— Ну, тогда они серьезно помогут нашим исследованиям. У нас в каждой Исследовательской группе будут свои люди. В американском проекте уже даже есть, хотя группа еще только формируется. А если у кого и есть шансы, — то это именно у США. — Глава НКВД пожал плечами абсолютно так же, как и Мензис в другом кабинете пару дней назад.

— Это хорошо. Отличную идэю мы им подкинули, да?

— Да, Иосиф Виссарионович. Мы добились даже дополнительных успехов. Англичане урезают финансирование проекта «Тьюб Эллой». А американцы — соответственно проекта «Манхэттен». Это их серьезно затормозит.

— А что с нашей бомбой, Лаврентий? — Сталину не требовалось уточнять, какую именно бомбу он имеет в виду.

Берия полез в портфель:

— Продвигаемся. Сейчас я вам, Иосиф Виссарионович, отдам отчет…

— Ну что, товарищи, готовы мы нанести удар по нэмцам? — Вождь набивал трубку, посматривая на своих полководцев.

— Подготовка к наступлению закончена, товарищ Сталин, — сегодня вместо Шапошникова докладывать поднялся Василевский. — Генерал Жуков уже отбыл на фронт непосредственно руководить наступлением.

— Товарищ Сталин генералу Жукову доверяет. И знает, что Георгий Константинович сделает все, что потребуется. Вот только товарищ Жуков невсесилен. Войска готовы? — Вождь Страны Советов подошел и в упор посмотрел на Василевского.

— Да, товарищ Сталин. Боеприпасы, топливо, ремонтные мощности — все согласно плану. — Генерал отвечал уверенно и глаз не отвел. Лидер СССР хмыкнул и произнес:

— Это хорошо. Давайте тогда еще раз пройдемся по этим планам, чтобы потом вопросов нэ возникало.

Кивнув, Василевский подошел к карте:

— Первым этапом будет уничтожение производства диброметана бомбардировками. Так как благодаря разведке осталось всего лишь два вероятных места дислокации этого завода, то с этой задачей авиация должна справиться за одну ночь. Для гарантии успеха будет применена большая часть из произведенных на данный момент боеприпасов объемного взрыва.

Одновременно в ночь на десятое апреля войска второго и третьего Украинских фронтов начнут наступление в Румынии, с целью овладеть Бухарестом и окончательно вывести королевство из войны.

Сталин внимательно смотрел за перемещениями указки Василевского по карте.

— Утром десятого числа из-под Варшавы в наступление перейдут первая и вторая Гвардейские танковые армии Первого Белорусского фронта. Их целью будет взятие города Познань. Одновременно Особая армия при поддержке второй Ударной и третьей армий Второго Белорусского фронта нанесет удар из Ортельсбурга в направлении на Мариенбург, с целью отрезать группу армий «Север» и части армий группы «Центр» и запереть их в Кенигсберге. Наступление войск Третьего Белорусского и Прибалтийского фронтов не позволит вермахту перебросить дополнительные силы на наиболее угрожаемые направления.

Мы сделали все возможное, чтобы немецкие генералы не узнали направления основных ударов. Мы также нанесем множество вспомогательных ударов, в частности в направлении Бреславля. На авиацию также возложены серьезные задачи.

— Товарищ Новиков, наши доблэстные летчики смогут захватить прэвосходство в воздухе, да?

Главком ВВС уверенно кивнул:

— После уничтожения завода по производству диброметана в Германии минимум на месяц прекратится производство авиационного топлива. Также наша авиация нанесет массированные бомбовые удары по аэродромам Люфтваффе и топливохранилищам.

И будет продолжать их наносить каждую ночь. Конечно, у немцев есть запасы и всех нам не уничтожить, но без постоянного пополнения надолго их не хватит. По нашим расчетам, через две, максимум три недели у нас будет абсолютное превосходство в воздухе.

— Ви увэрэны в этих расчетах, товарищ Новиков? — негромко спросил Сталин.

Вопрос был задан таким тоном, что присутствующим показалось, что в главном кабинете страны температура упала как минимум на несколько градусов. Всем стало понятно, что, ошибись сейчас Новиков — головы ему не сносить.

Но тому отступать было некуда — отказываться от своих слов главком не собирался.

— Да, товарищ Сталин. Участвующие в наступлении авиадивизии укомплектованы лучшими нашими летчиками и самолетами. Комплекс применяемых мер должен нанести серьезнейший удар Люфтваффе. А я уверен, что личный состав не подведет народ и партию, — несколько высокопарно закончил Новиков.

— Хорошо. Перейдем к другой части опэрации. Товарищ Василевский, продолжайтэ…

Капитан Васильев, как и солдаты его батальона, дожидался окончания артобстрела, укрываясь в перекрытой «щели».

«Комбат, ну надо же!» — Леонид грустно усмехнулся. На взгляд офицера, его повышение было связано больше не с личными заслугами, а скорее со стремительным сокращением количества командиров на данном участке фронта.

Да и батальон — одно название, по количеству людей едва наберется две роты. В лучшем случае. И то одну из них Васильев получил буквально несколько дней назад — это были сибиряки-добровольцы.

Где-то рядом громыхнул взрыв, и внезапно все стихло. Советские солдаты стремительно занимали свои позиции в окопах и траншеях.

Васильев, сжимая в руках верный ППШ, с тревогой всматривался в постепенно рассеивающийся дым. С дальнего конца поля уже слышалось урчание танковых моторов и лязг гусениц.

Появившись из-за линии румынских окопов, немецкий танк остановился и, поведя стволом, плюнул огнем в сторону обороняющихся. Столб земли вырос относительно неподалеку от Леонида, заставив его еще сильнее вжаться в грязь.

К фашистскому танку тем временем присоединилось еще четверо собратьев, также обстрелявших с короткой остановки позиции красноармейцев. Васильев напряженно ожидал появления еще большего количества изделий танковой промышленности Рейха. На его счастье, помимо этих пяти «четверок» танков у немцев больше не было.

Но и этого вполне могло хватить остаткам батальона Красной Армии, готовящегося к отражению очередного контрудара фашистских войск.

Фигурки румынских солдат, бегущих за танками, уже были отчетливо видны даже и невооруженным глазом. Короткими очередями застрочил пулемет. Откуда-то слева щелкнул выстрел винтовки и почти сразу же — еще один. Две из множества бегущих фигурок упали. Васильев повернул голову, выискивая удачливого стрелка. Ну, конечно же, сержант Охлопков.

Этот якут был одним из лучших стрелков, известных Васильеву, и на данный момент имел на личном счету полторы сотни фашистов. И сейчас стремительно его увеличивал, метко стреляя из своей СВТ с оптическим прицелом.

Продвижение вражеской пехоты замедлилось, но не остановилось. Румынские солдаты прижимались к танкам, пытаясь укрыться за их бронированными телами.

Видя приближающиеся «Панцеры» немцев, Васильев пожалел, что не проявил большей настойчивости в выпрашивании у комполка противотанковых орудий.

— Придется обойтись гранатометами, — высказал он мысль вслух и пояснил, видя недоумевающее лицо лежащего рядом солдата: — Будем их ручными «эрэсами» долбить. РПГ называются. — И показал на лежащую рядом трубу. Васильев ни разу еще не пользовался этой штукой в бою, получив несколько от комполка буквально накануне, и потому не слишком доверял сему произведению военной промышленности Союза, представлявшего собою кальку с РПГ-2. «Эрэсомет», как назвал кто-то эту трубу, был использован капитаном лишь однажды — при тренировке в стрельбе, когда какой-то головастик показывал ему, как целиться и куда нажимать.

— Охлопков! — Леонид не зря приметил якута. Он был одним из тех, кто наблюдал за тренировкой Васильева и хотя бы знал, как стрелять из нового оружия.

— Я!

— Бери эти три РПГ, одну отдашь Березкину, еще одну — Пароеву. Ваши цели — крайние справа танки. Цельтесь наверняка, а то промажете еще.

— Так точно, товарищ капитан.

— Исполняй.

Танки и шустро передвигающаяся за ними пехота тем временем приблизились еще на сотню метров.

Капитан, увидев, что вражеские солдаты явно готовятся к рывку, громко проорал:

— Батальон! По пехоте — огонь!

Левее и правее раздались повторяющие крики сержантов — кроме Леонида, других командиров в батальоне не осталось.

К грохоту крупняка, молотившего все более длинными очередями, добавился рокот очередей РПД и щелчки винтовок. А еще минуту спустя — и громыхание ППС и ППШ.

Васильев выпустил автомат из рук и, оставив его болтаться на ремне, взял РПГ. Сменил позицию, сдвинувшись на несколько метров левее, чтобы пальнуть в борт приближающейся «четверке». Тщательно прицелился и, уже выжимая спуск поскользнулся.

Граната, выбросив пламя и с громким хлопком сорвавшись с конца трубы, влетела одному из немецких танков вместо борта в каток напрочь оторвав его вместе со здоровенным куском гусеницы.

И хотя такое повреждение и обездвижило Т-4, это не мешало ему продолжать стрелять в сторону красноармейцев. Еще пара немецких танков немедленно развернула башни в сторону новой угрозы, огнем пулеметов пытаясь помешать капитану прицелиться.

Чертыхнувшись и сменив позицию, Леонид подобрал вторую трубу, услужливо подтянутую солдатом. Бедняге не повезло — едва тот отполз на свою прежнюю позицию, как перед ней взорвался немецкий снаряд. И все бы ничего, но именно в этот момент паренек приподнял голову над бруствером. Усыпанная грязью каска лишь слегка затормозила осколок прошедший сквозь череп бедняги насквозь и вынеся его содержимое на стенки траншеи.

Васильев на секунду прикрыл глаза. Кошмарное зрелище никуда не ушло. Волевым усилием заставив себя сосредоточиться, Леонид вскинул РПГ на плечо и приготовился к пуску. Именно в этот момент прямиком в борт одного из танков, неосторожно подставившихся правому флангу обороны батальона, влетела граната, пущенная Охлопковым.

Результат превзошел все ожидания — судя по всему, сдетонировал боекомплект, поскольку немецкий танк буквально разорвало, а его башню отбросило на несколько метров.

Васильев, что-то радостно проревев, пальнул в следующую «четверку» и опять не попал. Ну, то есть попасть-то он попал, вот только результатом оказался еще один обездвиженный, но не уничтоженный танк.

Оставшиеся «Панцеры» ломанулись вперед, видимо, надеясь проскочить опасную зону и не дать русским бронебойщикам нормально прицелиться. Одновременно вперед побежали и жавшиеся до этого к земле румыны, стремительно сокращая расстояние до траншей и окопов красноармейцев.

— Гранаты к бою!! — заорал Васильев во всю мощь своих легких.

Но его солдаты и сами поняли, что надо делать, и к моменту отдачи приказа уже бросали «лимонки» навстречу набегающим цепям фашистов.

Каждому из оставшихся невредимыми немецких танков досталось по выстрелу из РПГ. Однако Березкин промазал, и лишь выстрел Пароева записал на счет батальона еще один взорванный танк.

Последний танк был уже в паре десятков метров от передней линии траншей, когда в него полетели бутылки с зажигательной смесью. Бросали явно вслепую, поскольку из четырех брошенных «зажигалок» в цель попала лишь одна.

Но этого вполне хватило — танк запылал, и из него посыпался немецкий экипаж. Одного из них короткой очередью сразу же подстрелил Васильев. Брошенная кем-то Ф-1 закончила с остальными.

Атака фашистов явно начала захлебываться — пехота отпустила танки слишком далеко от себя и последние метры до траншей преодолевала под безостановочным огнем красноармейцев.

Однако они все же добежали. Васильев, длинной очередью свалив то ли двоих, то ли троих и швырнув гранату, сцепился в рукопашной с румынским солдатом, с дикими глазами бросившимся на Леонида. Увернувшись от неуклюжего тычка штыком, капитан с силой врезал прикладом ППШ в лицо паренька. Тот, коротко всхлипнув, упал. Васильев ударом сапога в висок отправил румына к праотцам.

В нескольких метрах от него солдат в форме королевской армии боролся с солдатом в форме армии Красной. Приподняв автомат, Леонид одиночным выстрелом закончил эту борьбу.

Рядовой благодарно посмотрел в сторону командира, как вдруг его глаза расширились. Мгновенно среагировав, капитан грохнулся на землю. Спрыгнувший в траншею позади него румын промазал и сейчас судорожно передергивал затвор винтовки. Верный ППШ не подвел Васильева и на этот раз — недлинная очередь оборвала жизнь еще одного врага.

Капитан осмотрелся. Румыны уже начали отход — один из обездвиженных танков получил свою гранату от кого-то из советских бойцов и уже пылал. Ко второму подползало сразу несколько человек. Вот приподнялся один из них — Васильев с удивлением узнал в нем Федора Охлопкова и швырнул в танк гранату. Глухой звук внутреннего взрыва — и бронетехники у наступающих (или теперь уже правильнее сказать отступающих) румын не осталось.

Звуки боя постепенно вытеснялись стонами раненых. Единственный фельдшер батальона сбивался с ног, пытаясь помочь всем сразу. Васильев, отправив ему в помощь несколько солдат и реорганизовав оборону, устало опустился на землю и закрыл глаза. Еще один день кровопролитных боев подходил к концу…

Насвистывающий развеселую песенку генерал Жозе Альверде направлялся к штабу. Последняя партия новейших танков, закончившая перевооружение его части, вызывала у него улыбку. Теперь его дивизия — лучшая в Бразилии. И вообще на всем континенте.

Он помнил, как его дед, бывший одним из создателей танка «Озорио», ругался, когда вместо него правительство решило закупать немецкие «Леопарды». Это уже тогда расстраивало маленького Жозе. Но сейчас руководство наконец-то приняло правильное решение. Бразильская армия будет вооружена «Озорио-2». А не дурацкими «Леопардами» и «Абрамсами».

И это хорошо, а то Венесуэла и Боливия, поддерживаемые Россией, в очередной раз играют мускулами, да и Колумбия, опирающаяся на американцев, от них не отстает. Аргентинцы, опять же, борзеют.

И куда деваться Бразилии? Быть нейтральной! Президента тысячу раз прав.

«И вообще — жизнь налаживается! Сынок вот приехал, студент лучшего университета Рио». — Ветеран Войны Фавельского восстания довольно покачал головой.

Поднявшись на недавно окрашенное белое крыльцо своего штаба, генерал Альверде остановился закурить. Внезапно его внимание привлекла ослепительно-белая точка на небосводе.

«Спутник, что ли, падает?» — Мысль Жозе даже ему самому показалась не слишком убедительной. Точка стремительно расширялась, заливая сиянием ночное небо.

«Что за…» — Яркая вспышка оборвала мысль генерала. Кромешная тьма, длившаяся несколько секунд, сменилась сумерками.

В разгар совещания распахнулась дверь. Показывавший что-то Сталину на карте Василевский недовольно поднял голову. Вошедший Поскребышев стремительными шагами пересек кабинет и что-то тихо сказал вождю. Недовольное выражение на лице Василевского сменилось удивлением. Сталин что-то уточнил. Его секретарь ответил, пожав плечами.

Члены ГКО и генералы начали взволнованно переглядываться.

Сталин задумчиво подошел к окну. Постояв минуту, он повернулся. Шепот мгновенно стих.

— Товарищи, тут интэрэсная информация поступила. Бразилия и Уругвай только что объявили войну Аргэнтине.

Стоящий у окна роскошного кабинета президент Альверде наслаждался прекрасной сигарой, скрученной вручную. Не менее он наслаждался, просматривая отчеты о действиях против Аргентины. Половина его дивизии, являвшейся основной ударной силой бразильской армии, успешно громила слабо сопротивляющиеся аргентинские войска. Многочисленные кавалерийские дивизии также действовали весьма неплохо.

Нет, ну как же ему повезло! Жозе улыбнулся. А ведь всего лишь несколько лет назад (или нужно говорить вперед?) он так завидовал одному венесуэльскому полковнику, успешно захватившему власть в своей стране. А теперь и ему, старому доброму Альверде, улыбнулась удача.

Генерал вспомнил потрясение первых дней, сменившееся вполне очевидными целями. Солдаты были ему верны и ничуть не возражали против некоторого повышения своего статуса. Подготовка к захвату власти была проведена всего-то за пару месяцев. И пока на других континентах кипели войны, его база, торчавшая посреди джунглей, превратилась в центр переворота.

И вот уже в начале сентября в Рио был провозглашен «Новый курс» и «Великая Бразилия». Ну и новый президент попутно.

Убив целую кучу времени и сил на реформирование армии и подготовку вторжения в Аргентину, сейчас президент Альверде пожинал плоды своего труда.

— Президентэ? — Вошедший адъютант поставил на стол поднос с кофе и положил рядом несколько листов бумаги.

— Да, Хуан. — Жозе оторвался от своих мыслей и отвернулся от окна.

— Здесь проект вашей речи, — лейтенант показал на листы бумаги. — Вы просили подготовить ее к моменту взятия Буэнос-Айреса.

— Но мне не докладывали о взятии города? — Альверде удивленно посмотрел на адъютанта.

— Еще нет, президентэ. Но, согласно последним донесениям, это случится совсем скоро. Наша морская пехота уже взяла побережье и прибрежные районы, а воздушный десант захватил правительственный квартал. Отдельные очаги сопротивления будут подавлены в течение двух-трех суток.

— Превосходно. Подготовьте мое выступление по радио.

— Слушаюсь, мой генерал. — Лейтенант Хуан Рейнальдо отдал честь и вышел из кабинета.

Президент Альверде, насвистывая любимую песенку, взял чашку кофе и, усевшись в кожаное кресло, принялся изучать проект речи, изредка делая пометки…

— Получается, что в тот раз сентябрьский пэрэворот был, но этой войны нэ было, да? — Сталин, разговаривавший с генералом Ледниковым, оторванным от работы в Генштабе, как всегда расхаживал по кабинету.

— Войны не было, это точно. А вот насчет переворота… Все, что мы смогли вспомнить, — это то, что во второй половине двадцатого века Бразилией какое-то время правила военная хунта. Но когда она пришла к власти, при каких обстоятельствах, кто там был запевалой — это нам неведомо. — Ледников пожал плечами и развел руками, всем своим видом показывая свое бессилие в данном историческом вопросе.

— А интэрэсующиеся историей люди из Особой армии?

— Товарищ Сталин, ну так они историей в основном нашей интересовались, а не Латинской Америки. Удачей можно считать даже то, что про хунту вспомнили.

— Значит, наши малэнькие успехи уже более чем серьезно влияют на измэнэние мировой истории. — Вождь подошел к глобусу и принялся задумчиво рассматривать Южную Америку. — Хорошо. Будэм налаживать взаимодэйствие с президентом Альверде.

— Товарищ Сталин, я бы все же не исключал попадание в прошлое еще одной группы людей. Мы-то не знаем, как здесь очутились. — Генерал снова пожал плечами.

— Это товарищ Сталин учтет. И товарищи из соответствующих органов займутся этим вопросом. Я полагаю, товарищ Ледников, что у вас много дэл еще сэгодня, да? — Вождь явственно дал понять генералу, что прием закончен.

— Еще один вопрос. Ребята мои на фронт просятся, говорят, что невмоготу им в тылу сидеть…

— Это, Лаврентий Георгиевич, конечно, хорошо, что у вас такие сознатэльные солдаты. Но пока мы и без них справляэмся, а рисковать без особой нэобходимости попаданиэм в руки врага любой информации о ваших людях товарищ Сталин не хочет. Но мы найдем им примэнэние, ви нэ волнуйтесь…

— Спасибо, товарищ Сталин.

— До свидания, товарищ Ледников…

Старший лейтенант Стольнин, один из немногих действующих на фронте солдат из будущего, отдыхал. Отдыхал он путем принятия некоторого количества спиртного внутрь. Нет, он не был алкоголиком или еще чего-нибудь в этом роде, нет. Просто именно так он снимал стресс после возвращения с очередной диверсантской миссии и появления вместо мыслей о работе воспоминаний о семье.

Жена и двое детишек постоянно стояли перед глазами. Помогало только одно — опасность, в эти моменты Василий на время забывал о них, думая о своих подопечных и о выполнении задания. И хотя теперь он уже как-то свыкся с мыслью, что никогда их больше не увидит, но все равно думать о них было чертовски больно.