Тирания Ночи Кук Глен
«Только вот, – подумал Шагот, – как бы потом головы не лишиться». За конокрадами наверняка устроят погоню.
– Вроде туман рассеивается, – сказал Свавар.
Но видно по-прежнему было плохо – едва ли на полет стрелы.
– Вы тут пошарили хорошенько, – начал Шагот. – Не нашли каких следов? Почему вдруг все люди пропали? Куда делись?
Обезлюдевшая деревня его сильно беспокоила: очень уж это напоминало вмешательство Орудий Ночи.
С самого Скугафьорда по ночам с ними ничего особенного не происходило. Да, у них с собой были талисманы, но все равно – слишком уж подозрительно спокойно все прошло.
Шагота чуть передернуло. Он не любил много думать, но ведь он – предводитель. А с Ночью лучше всегда быть начеку.
За ними по пятам шли хульдрины, почему-то они проявляли к воинам большой интерес. Быть может, именно они виноваты в тех задержках, которые приключались с андорежцами? И в том, что южанам удалось улизнуть? Но как и почему? Если бы те призвали на помощь своего бога, тот распугал бы сокрытый народец.
– Эй! – закричал Финнбога. – Смотрите, там лодка. Идет прямо сюда.
Да, Шагот ее тоже видел. Не то утлое суденышко, на котором сбежали чужаки, а рыбацкую ладью, какие днями напролет торчат в море, едва устоится погода. Она была шире и короче, чем боевой корабль, к которому привыкли Шагот и его спутники, но какая-то уж слишком чистая для рыбачьих лодок.
Шагот собрал воинов на берегу.
– Для этих людишек мы с вами обыкновенные салаги. Корму от носа отличить не можем. Поняли? Говорить буду я.
Судя по виду, с этой ладьей управятся и трое. Но на палубе только один человек. Ага, палуба есть, значит имеется и трюм. Как раз подходит для рыбаков или контрабандистов – чтобы груз не смыло за борт разыгравшейся волной.
Корабль подходил все ближе и казался все прекраснее. На такой посудине можно доплыть до самого западного побережья Орфланда и подкараулить беглецов – те как раз только-только выберутся из тамошних болот. И даже команду убивать не обязательно. Если рыбаки согласятся им помочь.
– Зовите меня Красный Молот, – сказал капитан. – А вы, парни, похоже, торопитесь, да и отсвечивать не хотите. – Не дожидаясь ответа Шагота, он добавил: – Это мой двоюродный брат, Кузнец.
– Кузнец?
– Нравится ему это прозвище, – пожал плечами Молот.
– А старик? – ответил Шагот, удивленно хмыкнув; мысли у него слегка путались.
– Это Странник. Мой отец. Староват уже и туго соображает. Пользы от него теперь не больно-то много. Но дома сидеть не хочет, так что берем его с собой.
– Нам и правда нужно через пролив, к западному берегу Орфланда. В Турво или даже к Гроднирову мысу – в саму Фрисландию. Туда бы лучше всего.
– Это мы можем, – кивнул Молот. – Только надо условиться о цене. А еще мы должны выгрузить улов.
От ладьи так и несло рыбой.
– Мы вам поможем разгрузиться, – пообещал Шагот. – А о цене давай потолкуем.
Красный Молот попросил тридцать пять золотых монет.
– Нет уж, – засмеялся Шагот. – Мы что – похожи на дураков? У нас таких денег нет. Мы, по-твоему, короли, что ли? Спятил совсем, у нас едва одна золотая монета найдется на всех. Возьми пять серебряных сантеринских пенни и радуйся.
Торговались они недолго: Шагот очень торопился, а рыбакам не терпелось избавиться от груза.
Течение менялось.
– Грим, что-то слишком дешево мы отделались, – ворчал Свавар, сгибаясь под тяжестью мешка с еще живой трепыхающейся рыбой. – Они точно нацелились нас ограбить.
– Нас шестеро. Они, конечно, парни здоровые и тупые, но не настолько же. Готов поспорить, у них с собой секретный груз, и они хотят, чтобы мы помогли им его защитить.
Такой расклад был Шаготу понятен и знаком. В перерывах между походами в дружине Эрифа он и сам промышлял подобным образом.
– Грим, у них взгляд какой-то нехороший.
– Ну и пусть. Повезло им с нами, вот и все.
Но Свавар все беспокоился – боялся, что Красный Молот продаст их Глюдниру.
Когда Шагот встречался с капитаном глазами, то замечал насмешливое удивление. Словно тот знал об их опасениях и забавлялся на этот счет.
Шагот был уверен, что все предусмотрел: это просто рыбаки или контрабандисты, им незачем предавать своих пассажиров.
Погоня далась ему тяжело, усталость свисала с Шагота тяжелым изодранным плащом.
– И не будите меня, – велел он Торкалссонам, – если корабль не начнет тонуть и вода не дойдет до самых наших яиц.
Шагот отыскал спокойное местечко на палубе, ему совсем не хотелось спускаться в провонявший рыбой трюм.
Вокруг корабля сомкнулся туман.
Шаготу казалось, что он уснул.
Погруженный в глубокий сон, он тем не менее отчетливо видел все, что происходило вокруг. Туман рассеялся, море успокоилось. В волнах резвился морской народец. Прекрасные морские девы, которых отличала от обычных женщин лишь неземная красота, пели рыбакам песни. Странник их благословлял. Чем дальше в море уходила ладья, тем моложе он казался.
Море изменилось. Вода потемнела. В нос корабля ударило волной, а морской народ куда-то подевался.
Вскоре в корабль клыками вцепился шторм. Невозмутимые рыбаки направляли судно вперед, хотя зеленые вспененные волны сначала перехлестывали через палубу, а потом принялись молотить по обшивке гигантскими кулачищами.
Рыбаки не обращали на стихию ни малейшего внимания.
Они больше не улыбались и не болтали – лишь изредка молча поправляли снасти. Шагот удивился, как же они умудряются править кораблем, не переговариваясь между собой.
Вверху в облаках свирепо засверкали молнии. Две или три ударили в волны рядом с ладьей, а одна угодила в Красного Молота.
«Эти безумцы всех погубят», – понял Шагот.
От вспышки он на мгновение ослеп, а когда зрение к нему вернулось, увидел на палубе сумасшедшего рыжего детину – тот стоял, широко раскинув руки, и приветствовал бурю. Его громогласный смех заглушал удары грома.
Наконец-то до Шагота дошло: они оказались во власти вовсе не безумных рыбаков. Ему стало так страшно, как никогда еще не бывало – даже ночью вдали от родного берега.
Странник, почувствовав его страх, обернулся и посмотрел Шаготу прямо в глаза.
Воин чуть было не закричал: «Мама!»
Да, Странник был стар, но совсем не так стар, как казалось раньше. Теперь от него буквально исходила мощь. Но больше всего ужаснуло Шагота то, что у старика теперь был только один глаз.
Стурлангер не успел даже пискнуть, как на него обрушилась тьма.
Позолоченная ладья вынырнула из бури и оказалась в изумрудных водах, в которые никогда не случалось заплывать ни одному андорежскому купцу или воину. Подталкиваемое невидимой силой, судно скользнуло вдоль отполированного гранитного причала, и его тут же пришвартовали суетливые длиннобородые гномы. Неумолчно болтая, они торопливо кинулись на борт и вытащили на берег спящего Шагота и его товарищей, а потом поволокли их по нескончаемой дороге к огромному замку, едва видневшемуся на вершине горы с отвесными склонами.
Ладья, море, гномы, гора и замок – все это словно вышло из легенд и песен.
И быть может, где-то там, вдали, их поджидает сплетенный из радуг мост.
Изумленные жители Ары, качая головами, вернулись в деревню. День прошел, но никто этого даже не заметил.
Во время их отсутствия в деревне побывал кто-то (или что-то). Ничего не пропало, но кто-то явно шарил здесь и всюду успел сунуть свой нос.
Из ледника донесся крик, и все поспешили туда. Оказалось, что Аре кто-то даровал неслыханный рыбный улов.
Все от мала до велика бросились за ножами, и закипела работа: рыбу следовало почистить и выпотрошить, вытащить из нее икру и кости. Никогда еще не приходилось им так трудиться. Ворчуны, как обычно, жаловались, но ведь всегда найдутся такие, для кого нет добра без худа.
8
Посланник патриарха Бронт Донето был, что называется, епископом без епископства. Иными словами, членом коллегии – одним из тех тихих, наводящих страх людей, которых знали в лицо лишь посвященные. Серифс, хоть и был приближенным патриарха, Донето не знал. В противном случае он с большим трепетом ждал бы их следующей встречи.
Бронт Донето был не просто приближенным Безупречного V, а еще и его двоюродным братом. Вдвоем они добьются многого. Они еще достаточно молоды, сильны и преисполнены грандиозных замыслов. Но на пути вставали разнообразные препятствия вроде того же Серифса – типичный продажный человечишка, его можно использовать, но сам он не способен ни к каким свершениям. Такие, как он, прячутся в роскошных дворцах и воруют напропалую, чтобы жить припеваючи и предаваться удовольствиям с малолетними любовницами и любовниками.
Донето был циником: всегда ждал от людей самого худшего и любил прихвастнуть, что ожидания эти редко его обманывают. Но еще он искренне верил в свою церковь и в то, что она должна стать для чалдарян всем. Само учение интересовало его мало.
Посланник решил воспользоваться советом епископа и посмотреть, какие настроения нынче царят в Коннеке. Нужно разузнать, что думает этот сброд, и решить, как очистить здешние края от ереси.
Притворство давалось Донето непросто. Он был совсем не тем принцем, который может с легкостью сойти за нищего, и актер из него получился никудышный. До путешествия в Коннек он никогда не забирался так далеко от дома и лишь единожды покидал епископальные владения, когда пытался убедить семейства Апариона предоставить Броту корабли, чтобы отправить собранную предыдущим патриархом армию в священный поход – завоевывать праманское королевство Кальзир. Переговоры тогда окончились неудачно.
По мнению Донето, Кальзир идеально подходил для священного похода: небольшое слабое государство не имело сильных друзей, его защищали лишь Вейлларентиглийские горы. Покорив Кальзир, патрарх очистил бы Фиральдию, самое сердце Древней Бротской Империи, от последних остатков праманской веры. Это придало бы сил чалдарянам во всем мире.
Но Безупречный V хотел прогреметь в веках и стать таким патриархом, которому удалось наголову разбить праман, а с ними вместе и всех врагов церкви, сплотить чалдарян под своими знаменами и отвоевать Святые Земли.
Донето не верил, что они до этого доживут. Слишком уж на многое замахнулся его родственничек.
Бронт решил, что ему с легкостью удастся сойти за простолюдина. Всего-то и надо – говорить с ошибками и дурно пахнуть. Даром что на тебе дорогая одежда иноземного покроя и повсюду за тобой следуют телохранители. Даром что от тебя за версту разит презрением, даже когда ты молчишь.
Жители Антье действительно не узнали в нем патриаршего посланца, поэтому Донето услышал много лестных отзывов о Безупречном и его жалком прихвостне – воре и проходимце епископе Серифсе.
Телохранителями Бронта командовал Врис Юнкер. Донето был о нем не самого лестного мнения, хотя и признавал, что его собственная глотка пока еще в целости и сохранности благодаря Врису. Относился он к Юнкеру как к сторожевому псу.
– Господин, нам лучше вернуться, – сказал Врис. – Мы искушаем судьбу.
Они уже успели побывать на рынке, где телохранители изо всех сил старались оградить бротского посланца.
Юнкер отлично знал, какие именно типы собираются в злачных местах, которые так жаждал посетить Донето. Он и сам был таким типом.
Но Бронт ничего не желал слышать. Ему так нравилось ходить по городу, лучась превосходством и самодовольством.
Опасения Юнкера оказались вполне обоснованными и даже более того. Все произошло на глазах у сотни свидетелей. Совершенно неожиданно на темной улице толпа двинулась вперед, и бок Вриса пронзила сильнейшая боль.
Погибли все три телохранителя. Донето несколько раз пырнули кинжалом, но он сумел вынуть из кармана глиняный шар и разбить его о стену ближайшего дома.
Сверкнула ослепительная вспышка, все залило светом.
– Колдовство! – завопили прохожие.
И Бронт потерял сознание.
Вид у монаха, дежурившего у его постели, был не самый счастливый, но, когда Донето открыл глаза, лицо лекаря быстро приняло подобающее выражение.
– Мне нужно последнее помазание? – выдохнул посланник.
– Что, господин? А, нет. Я целитель, господин. Не вздумайте вставать – ваши раны откроются.
Донето вспомнил, как его плоть пронзили клинки. Боли он не чувствовал, зато ощущал многочисленные повязки и швы.
– Меня сильно ранили?
– Вы, господин, остались в живых только благодаря милости божьей. Или неслыханной удаче. Вас шесть раз пырнули ножом. Две раны очень глубокие. Их, скорее всего, нанесли даже не ножом, а мечом. Вы потеряли много крови. – Монах замолк, но, поскольку Донето так и не спросил о своих телохранителях, продолжил: – Вашим спутникам повезло меньше. Все трое погибли.
«Так им и надо за ротозейство», – подумал Бронт, но вслух ничего говорить не стал.
– Кто это сделал? И почему?
– Наверное, вас хотели ограбить, – пожал плечами лекарь.
Какое там ограбить – это были не воры, а убийцы. Причем опытные. Он чудом остался в живых.
– Ограбить? – переспросил Бронт. – Чего удалось от них добиться?
Монаха этот вопрос весьма озадачил.
– Их же поймали?
– Нет.
Ну разумеется. По настоянию Донето остатки его личной охраны отправились искать убийц. Конечно же, во всем виноваты местные власти – здешние чиновники ни на что не способны.
Почти сразу же люди Бронта поняли: в Антье никто им ничего не скажет.
– Ваша светлость, – сообщил Мика Трендель, – они, конечно, не говорят этого вслух, но меня не оставляет одно подозрение: по-моему, в этом городе все крайне разочарованы, что вы остались в живых.
Сперва Донето решил, что покушались на него местные бандиты, которые как-то запугали горожан. И только потом сообразил, что горожан, возможно, запугивать и не пришлось.
У прикованного к постели Донето было достаточно времени, чтобы подумать о Коннеке и настроениях здешних простолюдинов. Выводы напрашивались неутешительные. Но быть может, удастся обратить против врагов саму правду.
– Меня пытались прикончить еретики-мейсаляне, – объявил он епископу, когда тот почтил наконец пострадавшего своим присутствием, оторвавшись на краткое время от плотских утех.
– Нет. Они выступают против насилия и никого не убивают.
– Даже посланца патриарха – своего заклятого врага?
– Особенно посланца патриарха. Мейсаляне не хотят настраивать против себя Брот. Они желают лишь, чтобы их оставили в покое. Как, впрочем, и все в Коннеке.
– Все равно огласите обвинение.
– Но никто не поверит. Они наверняка решат, что вы подстроили покушение, чтобы потом обвинить еретиков.
Недоверие звучало и в голосе епископа, который и сам подозревал Донето в чем-то подобном.
Бронт понял: так ему ничего не добиться. Наслушавшись немытых простолюдинов, он осознал, с какой непочтительностью и подозрением здесь относятся к Броту и церкви. Причем чалдаряне выражали куда больше недовольства, чем их соседи-еретики.
После ночи длинных ножей коннектенцы твердо усвоили, что все зло, несправедливость и пороки исходят из Брота, а точнее, Кройса – тамошнего патриаршего дворца.
– Тогда скажите, что виноват этот сифилитик из Вискесмента.
– Пожалуйста. Но в это тоже никто не поверит.
– Чему же они поверят?
Бронт попытался успокоиться, от гнева у него начали расходиться швы.
– Любым, даже самым абсурдным обвинениям в адрес патриарха и коллегии.
– Но кто же тогда пытался меня убить?
– Может быть, вас просто хотели ограбить, – пожал плечами епископ, но, увидев рассвирепевшее лицо Донето, осекся. – Или все-таки виноваты сторонники Непорочного, которые действовали независимо от Вискесмента. Или кто-то, у кого мы конфисковали имущество.
– Но как они узнали обо мне? Мое посольство держалось в строгом секрете. Даже вы обо мне не были осведомлены.
– Я никому ничего не говорил, – снова пожал плечами Серифс. – Может, действительно грабители. Или кто-то в Броте решил вас устранить, ведь здесь, в этих отдаленных краях, ваше убийство не вызвало бы большой суматохи.
Грабители, как же! Грабители не нападают на вооруженных людей.
Убийством редко пользовались в политических целях, а если и пользовались, то чаще пускали в ход яд. Предшествовали такому убийству переворот или замысловатые коварные интриги. Зачем убивать политического соперника на глазах у сотни свидетелей? Если только… Если только неизвестный злоумышленник не хотел тем самым послать предупреждение – возможно, даже самому Безупречному.
Внезапно под подозрением у Донето оказались все. А что, если виноват сам Серифс? Или герцог Тормонд? У него ведь есть в распоряжении вооруженные солдаты. Но откуда герцог узнал о Бронте?
– Я хочу немедленно видеть Тренделя.
Теперь главой телохранителей сделался Мика Трендель. Бронт желал немедленно отправиться в путь. Пока он здесь, ему грозит опасность.
С Коннеком бротский посланец разберется позднее, когда окажется подальше от этого проклятого места.
Его миссия с треском провалилась. А дальше, видимо, будет только хуже.
Но монахи-целители заявили, что нужно сначала залечить раны. В конце концов после долгих препирательств они разрешили Бронту отправиться в поместье епископа, расположенное среди холмов и виноградников неподалеку от Антье. Там телохранителям проще его защитить.
Из-за этого переезда, как и предсказывали лекари, раны у Донето открылись. Долечиваться пришлось долгие месяцы.
9
Маленький торговый кораблик подскакивал на волнах, точно пробка. Даже в спокойную погоду он постоянно скрипел и трещал, словно в любую минуту готов был развалиться на куски. Повсюду воняло. Когда налетал ветер, пассажиру такого суденышка не оставалось ничего иного, кроме как в отчаянии цепляться за все, что подвернется под руку. Одно утешение – Элс мог на нем добраться до Стаклирода, не замочив сапог.
Ша-луг лежал на мешке, набитом, по всей видимости, хлопком. Законы Дринджера запрещали продавать хлопок чалдарянам, но купцов не особенно волновали религиозные запреты и большая политика. Вокруг корабля, в надежде чем-нибудь поживиться, кружили чайки и выхватывали из воды мелких рыбешек. На небе почти не было облаков, Элсу казалось, что он вот-вот провалится в бездонную синеву.
Со своего места Тейдж видел размытые очертания нескольких островов и с полдюжины кораблей.
Рядом на точно таком же мешке развалился Маллин. Матрос-антаст наслаждался временным затишьем. Маллин был родом с Неретских гор, пересекающих Люсидию и южную часть Восточной Империи. Те края регулярно переходили из рук в руки – от восточного каифата руннам и обратно.
Верования антастов восходили к отцам-основателям и якобы повторяли учение Аарона, Эйса, Келама и прочих.
– А пираты вас не беспокоят? – поинтересовался Элс. – Эти острова просто рай для пиратов.
– Может, и беспокоили давным-давно, еще до Древней Бротской Империи. Или даже немного подольше, уже после нее. В наши дни все иначе. Братство Войны не терпит пиратов. Едва кто-то принимается промышлять в море разбоем, Братство незамедлительно казнит наглецов. Причем с особой жестокостью. А с ними жен и детей и вообще всех тех, кому не посчастливилось оказаться поблизости. Если Братство не успевает добраться до пиратов первым, их настигают войска фиральдийских республик или же флот Восточной Империи. Нет, пираты нам не грозят; скорее уж, от властей жди неприятностей. Видишь тот остров? На седло похожий? Как минуем его, прямо по курсу будет мыс Джен – западная оконечность Стаклирода. С утренним приливом войдем в гавань.
– Я думал, нам еще целый день добираться.
– В этот раз мы быстро управились. Нахлик говорит, ты приносишь удачу: не пришлось взятки платить, чтобы выпустили из Шартеля, груз подвезли вовремя и погода всю дорогу прекрасная.
– Прекрасная? Да ты спятил.
– Салага! Это легкий ветерок, да и море тихое.
– Значит, правду говорят, что моряки все немного того. Я бы даже сказал – премного.
– С этим не поспоришь. А самого-то как сюда занесло?
– Люблю, знаешь ли, болтаться туда-сюда по волнам, дразнить морских чудовищ.
Маллин фыркнул. Пытается поймать Элса на слове, как и все остальные члены команды. Моряки, конечно, верны Дринджеру, но любопытство их разбирает. Все до одного на этом корабле уверены, что он ша-луг, а никакой не арнгендский рыцарь.
– Семейные дела. – Тейдж упорно придерживался официальной версии.
На носу кто-то засвистел.
– Слева по борту боевой корабль!
Элс и Маллин сели на своих мешках.
– Под чьим флагом? – прокричал Маллин.
– Пока не видно. Но большой, собака.
– В этих водах боевой корабль может принадлежать либо Братству Войны, – пояснил Маллин, – либо Сонсе. Они торгуют на этих островах.
Братством Войны назывался орден чалдарянских рыцарей, которые посвятили себя искоренению врагов божьих и хотели отвоевать у праман Кладези Ихрейна. Эти искусные воины часто побеждали в сражениях и не пасовали перед неудачами. Ша-луг старались не нападать на братьев в их собственных владениях.
– Идут мимо! – крикнул впередсмотрящий. – Быстрые, мерзавцы! Трехпалубник.
Корабль становился все больше и больше – длинный, темный, изящный и удивительно быстрый. Двигался он почти бесшумно. Вот он слегка изменил курс, вот уже нависает над маленьким торговым суденышком. Галера пронеслась в какой-то сотне футов, в полной тишине, которую нарушали лишь шипение разрезаемых бушпритом волн, приглушенный скрип весел да всплески.
– Ничего не понимаю, разбери меня холера! – сказал Маллин, глядя вслед удаляющемуся великану. – Корабль-призрак какой-то. Новый совсем. Никогда такого не видал.
Элс тоже видел эту галеру в первый раз, но сразу же понял, что она принадлежит Гордимеру Льву. Среди столпившихся на палубе зевак, таращившихся на матросов, которые, в свою очередь, таращились на них, стоял эр-Рашаль аль-Дулкварнен.
Спустя два часа их нагнала вторая галера – старая, шумная, порядком потрепанная и небольшая. Братство Войны, которому она принадлежала, разыскивало странный боевой корабль, рыскающий меж здешних островов.
Нахлик показал им, в какую сторону направилось загадочное судно, но Элс и ухом не повел. Эр-Рашаль вполне способен сам о себе позаботиться.
– Занятный получится бой, – протянул Маллин.
– Да уж.
Корабль пришвартовался в Ранче, когда солнце только-только поднялось над горизонтом. В порту Элс нанял мальчишку, чтобы тот помог ему дотащить рыцарские пожитки. Вместе они отправились к большому каменному строению, где обычно располагались представители трех кланов республики Сонса. Элс назвался Эльфордом да Скесом. Объясняться пришлось со старым приказчиком, который напоминал гнома из истории о сотворении мира.
– Ни на сегодня, ни на завтра ничего предложить не могу, – заявил гном. – Если б вчера – другое дело. Вчера отправили один. Торговля нынче не шибко бойкая. В Дринджере взялись за контрабандистов, промышляющих хлопком, а из Люсидии в последнее время мало кафа везут. – (Кафом на люсидийском наречии назывался гашиш.) – Войны без конца, и слухи ходят, что дальше будет только хуже. Во время войны торговать – гиблое дело.
Элс удивился: он-то думал, что для купцов война выгодна всегда.
– Да и жить-то во время войны – гиблое дело, – сказал он.
– Да, верно. – Гном-приказчик не выразил соболезнований по поводу смерти родных да Скеса и вообще слушал по большей части только себя. – Ага, вот. «Вивия Инфанти» должна загрузиться и отплыть послезавтра. Желаете отдельную каюту или общую? Или может, предпочитаете спать на палубе?
– На палубе. В Святых Землях не больно-то разбогатеешь.
– Да, оттуда редко возвращаются богачами. Еду свою возьмете или будете есть вместе с матросами?
– А как дешевле? Мне ведь еще после Сонсы ехать и ехать.
– Свою дешевле, но тогда и готовить самому придется. Или коку тамошнему платить.
– Тогда буду есть с матросами.
– Мальчишка с вами?
– Нет, я один. Он мне помог пожитки донести.
– Не больно-то ценные пожитки, барахло одно, – хмыкнул гном, смерив взглядом Элсово добро. – С вас четырнадцать сонсианских серебряных скутти. Или равная сумма в любой другой монете.
Элс сурово глянул на приказчика, который, видимо, собирался содрать с него втридорога. Бесполезно – с того как с гуся вода.
– Ваше дело. Хотите, идите пешком. Только надо было раньше думать, сейчас-то вы на острове.
Элс достал кошель, набитый монетами. Там были деньги из десятка разных государств. Старик вроде не пытался мошенничать. Разве что заявил, что Гордимер в последнее время ухудшил качество дринджерийских монет.
Весьма похоже на Льва.
– Не желаете ли здесь остановиться до отплытия «Инфанти»? Или в другом постоялом дворе приткнетесь? Любое моряцкое подворье встанет дешевле, но мы постояльцев еще и кормим, а там вас непременно обворуют в первую же ночь.
– И во сколько мне обойдется здешний ночлег?
Гном назвал сумму, Элса она вполне устроила.
– У нас обязательства перед Братством Войны, – объяснил старик. – В обмен на их услуги мы должны предоставлять приют воинам, возвращающимся из священного похода, и кормить их. И все без наценки.
– Тогда я, конечно, останусь здесь.
Элсу случалось ночевать в матросских притонах. В случае нужды он не побрезговал бы подобным местом, но раз уж можно избежать этого сомнительного удовольствия…
Гном нырнул за конторку и исчез в темном углу. Местные хозяева не слишком-то заботились об освещении. Через несколько минут старик вернулся с каким-то верзилой.
– Гойдар покажет вашу койку.
Элс расплатился с мальчишкой и отправился вслед за великаном. Тот молча подхватил его вещи и всю дорогу молчал как рыба. Довольно толстый. Может, бывший придворный евнух? Лишенный мужского достоинства и языка? Сбежал откуда-нибудь с востока?
Элс затолкал рыцарское добро под узкую койку. Ему досталась отдельная, хоть и крошечная, каморка – всего четыре фута в ширину, а потолок такой низкий, что невозможно выпрямиться в полный рост.
Необыкновенная для него роскошь. Мальчишкой, а потом и юношей он жил в казарме или походной палатке вместе с другими воинами, а женившись, перебрался в хибару с одной комнатой, где ютился с женой и двумя дочерьми. Ша-луг никогда не оставались в одиночестве.
Наедине с собой ему бывало тревожно.
Но в этом путешествии он часто будет одинок.
Он внимательно осмотрел стены – нет ли особых смотровых отверстий. Ничего не обнаружив, Тейдж все же решил пренебречь ежедневным праманским ритуалом. Кто их знает, этих волшебников! Края варварские, и в темных закоулках могли таиться ночные духи.
Элс принялся усиленно вспоминать, какие же ритуалы отправляют чалдаряне.
Наверняка он где-нибудь ошибется. На западе придется оправдываться долгими годами, якобы проведенными на чужбине в компании неотесанных безбожников. Хотя фиральдийцы вроде бы не так рьяно относятся к религиозным церемониям, как прамане.
Первому испытанию Элс подвергся за ужином. В общей зале, весьма напоминавшей солдатскую трапезную, ели не по расписанию: работники-сонсианцы и постояльцы уходили и приходили, когда им вздумается. Несколько человек, как и он сам, ожидали попутного корабля. За одним столом с ша-луг оказался Эньо Сколора – бывалый вояка из Диреции, который двадцать лет сражался с неверными, а теперь решил отправиться домой. Он прямо-таки горел желанием обсудить с да Скесом все подробности военной кампании. Сколора тоже отплывал на запад на борту «Вивии Инфанти». Элс страшно боялся, что он вдруг вспомнит кого-то, кого оба они должны были знать. Но спустя некоторое время стало понятно: Эньо готов болтать без умолку, нужно лишь молча кивать да изредка поддакивать.
Опаснее всего оказался сам ужин. В качестве основного блюда подавали жаркое. Все сидящие за столом согласились, что угощение отменное. Обычно жаркое готовили из баранины. Это как нельзя лучше подходило Элсу.
Эньо отрезал от куска мяса поистине львиную порцию и воскликнул:
– Ха! Пусть трепещут наши враги. Какие же они вояки, если отказываются от превосходной свинины?
– Так можно отличить истинно верующего от джоскера или дэва, – поддакнул еще один солдат, фыркнув от смеха и забрызгав стол своими соплями.
Он смахнул сопли рукой, а потом вытер ее о штаны.
С дэвами все ясно – немногочисленные представители древней религии, зародившейся в Святых Землях еще до того, как началась теперешняя неразбериха. Дэвы, как и прамане, тоже не ели свинину. Их пророки отделились от еще более древних дейншокинов около трех столетий назад, когда отцы-основатели чалдарянской веры, сами считавшие себя дэвами, впервые начали проповедовать. Дэвы уступали в численности чалдарянам и праманам, но тоже имели определенное влияние.
– Или от дейншокинов, которые и заварили всю эту кашу, – сказал Элс. – А что еще за джоскеры? Я, видать, слишком долго проторчал в богом забытой дыре и совсем отстал от жизни.