«Ермак» во льдах Макаров Степан
21 июля. Широта 74°35' N, долгота 54°15' Е. Исследованы два озера [на льду]. Первое [имело] в длину 12 м, в ширину 9 м и в глубину около 1 м. Температура поверхности +0,1° на дне –0,6°.
Второе [озеро имело] в длину 20 м в ширину 10 м, в глубину также около 1 м. Температура на поверхности +0,2° на дне –0,1°.
Того же 21 июля там же измерена толщина льда сплошного намерзания (5 футов).
В трещину между льдинами был опущен измерительный шест, и на 12 футах глубины он встретил лед.
Водя вправо или влево, удалось достигнуть границы подводного выступа и спустить шест ниже; на глубине 17 футов шест все еще царапал лед, но не захватывал его снизу. Вечером встретили большую полынью, за которой лежало ровное поле. Измерена толщина этого поля; она равна в одном месте – под водой 18 футам, над водой 3 футам, в другом – под водой 18 1/2 футам над водой 3 футам льда и 3 футам снега.
22 июля была послана разведывательная партия для рассматривания состояния льда и выбора пути для ледокола.
Согласно данной инструкции, мы вышли по направлению [на] вест (по компасу) от «Ермака». Сначала был не особенно густой туман, но вслед за тем разъяснилось, и солнце стало припекать. Идти было довольно трудно, так как лед значительно подтаял и ноги вязли в нем.
Сначала шли неровные торосистые поля. Торосы [были] хотя трудно проходимы [и] неправильно нагромождены, но не особенно велики; так, один из самых больших возвышался на 11 футов. Рядом с торосистым полем тянулась полоса ровного поля, которое было [однако] трудно проходимо, так как на нем была масса озер и луж. Затем нам пересек путь канал, через который мы перебрались не без труда. Дальше лед стал гораздо ровнее, но часто встречались проталины и ледяные болотца В последних нога проваливается сквозь рыхлый мокрый снег и погружается в воду по щиколотку; но на дне лед очень прочный, и, следовательно, имея хорошие сапоги, можно смело идти по таким болотцам.
Сначала поля были довольно крупные, сажен двести – триста в поперечнике; их пересекали каналы, которые почти все имели направление с севера на юг. Толщина сплошных ледяных полей колебалась от 5 до 8 футов, но почти везде лед снизу подбит другими льдинами, и глубина, на которой находилась последняя льдина, была очень значительна. Ширина каналов [была] самая разнообразная, но в общем небольшая. [Мы встретили] только один [канал] шириной сажени в три, но и тот оказался рекою на льду, т. е. его дно составляли огромные льдины.
Мы закончили свой путь, отойдя 6 верст от «Ермака» и увидав с высокого тороса (18 футов), что впереди лежат обширные поля толстого, довольно ровного льда.
На привалах мы пили воду из лужи, она была замечательно вкусна. Идти назад было легче, не надо было выбирать путь, шли по старому следу. На обратном пути нам удалось наблюдать, как сильно действует солнце. Идя вперед, мы разбрасывали прутья голика для обеспечения следа. На обратном пути мы заметили, что прутики, пролежавшие два с половиной часа, погрузились в снег на 21/4 см.
24 июля осматривал лед за кормой ледокола, это были обломки ровного толстого поля. В одном месте удалось измерить его толщину – 25 футов в воде и 2 фута над водою. Толщина сплошного льда самая разнообразная; верхний слой, обыкновенно самый толстый, [равен] 5–6 футам. Льдины же, составляющие торос и выскочившие на поверхность, имеют толщину от 1 1/2, до 3 футов.
Интересно, что вода с глубины имела низкую температуру; поднятая ледоколом, [она] перемешалась с поверхностной водой, причем смесь оказалась охлажденной ниже точки замерзания, а потому канал покрылся тонким слоем льда. В [это же] время на поверхности поля происходило таяние и [шел] дождь.
25 июля измерялись температура и удельный вес в озерах [на льду]. В озерах найдено много диатомовых водорослей.
Были осмотрены четыре озера. Они имели голубовато-серую воду и во всех, за исключением № 1, пресную; в первом же [вода имела] легкий солоноватый привкус. Озеро № 2 было интересно тем, что имело двойное дно; в первом дне были три отверстия, сквозь которые видно было внутрь – внизу находились водоросли.
На поляне было видно много дыр, образованных таянием льда под лежащими на нем водорослями. Можно предположить, что водоросли играют огромную роль в таянии льда.
Того же 25 июля произведено измерение толщины сплошного поля. [Она оказалась равной 10 футам.]
27 июля [в воде] пресного озера наблюдалась температура +0,2°. Длина [озера равнялась] 4 м, ширина 3 м.
Подходя к озеру, я провалился сквозь рыхлый верхний слой льда по пояс, ниже ноги встретили снова лед. Следовательно, вода находилась между двух ледяных покровов, отстоящих друг от друга на 3 1/2 фута.
30 июля отправились осмотреть лед для отыскания пути «Ермаку». Верхний слой льда во многих местах так пропитан водою, что моментально обламывался. От этого наполнения водой лед стал тяжелым, и, например, лед толщиной в 6 футов плавает выше поверхности воды только на 2 дюйма. Пройдя версту к западу, мы встретили довольно слабые поля и даже канал, наполненный разбитым льдом. Здесь мы осматривали интересный торос, в котором льдины расположились в виде арки.
Когда мы начали возвращаться к «Ермаку», [то] заметили, что весь лед находится в движении, и картина совершенно переменилась. Каналы разъехались, сделались шире, то и дело выныривали из-под низу громадные глыбы. Все вокруг нас шевелилось, двигалось, мы оказались на островке, окруженном проливами. Почва нашего острова также была ненадежна – она поминутно колебалась и грозила начать ломаться и переворачиваться. Пришлось оставить свой наблюдательный пост и перебраться по движущемуся льду на более твердые места. В конце концов мы благополучно добрались до «Ермака». Всю ночь раздавались звуки ломающегося льда, и не было места, где бы он не шевелился.
1 августа. Лед стал почти совершенно сухим, и вода не стоит в нем так, как это было раньше.
6 августа. Два дня дул южный ветер. Ночью лед внезапно ослаб и дал выход «Ермаку».
В полдень находились в битом льду в 4–5 милях от открытого моря; широта 75°13' N, долгота 53°23' E. Наблюдались айсберги; они расположены по границе льда. Два [из них] довольно высокие (40–60 футов) и два совсем низкие (4–8 футов). Первые два айсберга имели в длину 100–150 сажен.
В широте 75°13' N и долготе 53°30' E граница разбитых льдов тянется от NNE на SSW.
В 2 часа видели айсберг высотой 37 футов, верхняя его поверхность была совершенно гладкая, покатая к одному краю. Стены обрывистые с горизонтальной слоистостью у ватерлинии, прибоем сделаны выбоины. Лед зеленый полупрозрачный. Вблизи айсберга плавали обломки. Кроме айсберга и этих обломков, море вовсе чисто от льда.
В полночь 8 августа стали попадаться мелкие отдельные льдины.
В 2 часа вошли в разбитый лед. Широта 77°35' N, долгота 53°11' E. Воды 90 %.
В 7 асов вечера ледокол, разбивая лед, вдруг получил необычайно сильный толчок. Как оказалось, [судно] раскололо большую льдину, которая вследствие переместившегося центра тяжести (отвалилась огромная глыба) повернулась и легла на бок.
Льдина состояла из плотно спаянных кусков битого льда. По-видимому, эти льды образовались из спаянных зимними морозами мелких битых льдин, которые при этом образуют вполне однородную массу, так прочно это спаивание.
9 августа, у мыса Флора. Море почти чисто от льда, плавают лишь несколько айсбергов, и у берега стоит припай. Припай тянется вдоль берега двумя, а в некоторых местах тремя, четырьмя и более полосами. Повсюду полосы отделены от берега и друг от друга узкими полосками воды, впрочем, достаточными для плавания по ним маленькой шлюпки. Поверхность припайного льда совершенно ровная; тонкий слой льда в 1/4 см покрывает собравшуюся на поверхности [припая] воду и нога человека проваливается сквозь эту пленку. Крайняя полоса припайного льда подбита снизу льдинами, вероятно, до дна. Припай имеет ширину в 11/4 кабельтова в самом широком месте.
Ледяные горы, как те, что встречались нам на пути к мысу Флора, так и те, которые плавали вблизи него, имели вид очень высоких [до 40 футов] ледяных полей. Их поверхность была совершенно гладкой, стороны обрывисты и лишь изъедены прибоем.
12 августа, в 2 часа 30 мин. Ледокол расколол толстую льдину, часть которой перевернулась и легла на бок. Ход был остановлен, и льдина исследована. Оказалось, что отколотый кусок [сплошного льда] имел толщину 4 м. При этом было замечено, что лед имел двоякую структуру: [сверху] 2 м совершенно прозрачного зеленоватого льда снизу 2 м матового льда.
Измерили также шестом толщину небольшого плоского поля, от которого льдина откололась. Толщина [поля] в одном месте [была равна] 13 футам в другом же шест уперся в выступающую льдину на [глубине] 111/2 футов.
20 августа. После того как сделано два рейса к Земле Франца-Иосифа и обратно на Новую Землю, можно вполне выяснить картину положения льдов в северо-восточной части Баренцева моря. Не лишнее вспомнить, что это лето господствовали западные и северо-западные ветры. Положение льдов хорошо соответствует им.
Вдоль Новой Земли, по ее западному берегу, тянутся сплошные льды шириной от 50 до 60 миль. Эти льды целый месяц находились в сжатом состоянии, они все торосисты, но структура их довольно слабая, скоро обращающаяся в снеговую массу, которая однако, представляет страшное препятствие для ледокола вследствие трения. Толщина льда [у Новой Земли] колебалась от 4 до 12 футов, [встречались] сплошные торосы, сидевшие до 35 футов под водой. Связь в торосах довольно слабая, и при ударе ледокола подводные льдины во множестве выскакивают на поверхность. К концу лета больших сплошных полей почти не стало, но все сравнительно мелкие находились в плотном соприкосновении друг с другом, а между ними, как прокладка, [плавала] каша истертого льда и вынырнувшие нижние глыбы, которые всегда заметны по своему черному виду.
Если бы дули сильные восточные ветры, то этот лед разошелся бы, западный же ветер прижимает его к земле и окружает последнюю неприступным барьером. В широте 77°20' N и долготе 63° E западная граница льда поворачивала к северу и, делая изгибы, тянулась до самой Земли Франца-Иосифа [острова Вильчека]. К западу от этого сплошного льда [простиралось] совершенно свободное море, на котором лишь изредка встречались айсберги высотой от 20 до 70 футов. Айсберги [у берегов Земли Франца-Иосифа] столь многочисленны, что [они] напоминают собой разбитое поле гигантской высоты.
На пути между полуостровом Адмиралтейства и мысом Флора мы встречали, начиная с широты 781/2°, лед всякого сорта. [Здесь были и] легкие поля с тонкими подтаявшими краями, которые говорят о том, что этот лед не испытывал сжатия. Этот лед, вероятно, образовался вблизи Шпицбергена и был пронесен сюда западными ветрами после того, как местный лед освободил море, подавшись на восток. В то же время льды, принесенные из Ледовитого океана [через] пролив между Шпицбергеном и Землей Франца-Иосифа, также были отнесены к востоку, и мы встречали большие сплошные глыбы толщиной в 22 и более фута. Этот лед очень крепок, и при ударе в такое поле ледокол отскакивал назад.
Таким образом, сильные и продолжительные западные и северо-западные ветры способствуют плаванию на Землю Франца-Иосифа и делают невозможным подход к Новой Земле. [Следует] предполагать, что при таких обстоятельствах восточный берег Новой Земли свободен ото льда, что, как известно, бывает очень редко.[92]
Материалы, касающиеся ледокола «Ермак»
9 января 1897 г.
Глубокоуважаемый Федор Карлович!
Посылаю Вам докладную записку на имя управляющего Морским министерством по поводу исследований Ледовитого океана.
Не откажитесь прочесть записку и помочь мне, чтобы в субботу она была доложена его высочеству.
Разумеется, было бы приятнее, если бы Морское министерство высказалось за мое предложение, и тогда можно было бы достать денег для его осуществления. В этом случае не было бы надобности читать лекции и пропагандировать дело в Географическом обществе. В случае Морское министерство не пожелает высказываться, теперь я с разрешения Управления Морским министерством начну распространять это дело в кругу ученых… Я впредь согласен на всякое решение, лишь бы дело не остановилось…
Примите и прочее
С. Макаров
13 января 1897 г.
…4 года тому назад, когда Нансен собирался в экспедицию к Северному полюсу, мне пришла мысль, что к делу этому приступают не так, как следует; но тогда мысль моя не была достаточно созревшей, теперь же этот предмет я обдумал и, насколько возможно, изучил.
Оказывается, что исследование полярных морей по сию минуту производится так, как это делалось 50 лет тому назад. Между тем техника шагнула вперед, и она дает возможность делать то, о чем в те времена не могли думать. К числу усовершенствований, сделанных техникой, нельзя не причислить практического применения ледоколов, благодаря которым порты, считавшиеся прежде закрытыми в зимнее время, теперь считаются свободными для плавания.
В Северной Америке ледоколами открыты для зимнего сообщения многие порты. Владивосток также теперь не считается закрытым на зимнее время портом. Сообщение Кронштадта с Ораниенбаумом осенью и весною в последние годы значительно улучшилось только потому, что построено несколько пароходов, которые имеют достаточно крепкую обшивку и винты, чтобы не бояться ударов об льдины.
Оказывается, что лед представляет весьма слабое сопротивление, и даже осенние льдины не только легко разламываются бортом судна, но, кроме того, лопасти винта, ударяясь о льдины, остаются совершенно целыми.
Вышеуказанные причины дают мне основание предположить, что большой ледокол мог бы сослужить огромную службу в Ледовитом океане для поддержания сообщения с реками Обь и Енисей и для поддержания всяких работ в этих местах как по задачам коммерческим, так и по научным.
Нужно предположить, что ледоколы пока бессильны, чтобы бороться с ледяными горами, которыми наполнен Южный Полярный океан, или же с теми, которые идут вдоль Гренландского берега и происходят из горных глетчеров. Лед же, наполняющий Северный Ледовитый океан у наших берегов, происхождения морского и потому не может быть чересчур толст. Говорят, будто в приречных местах толщина его может доходить до 30 футов, но на открытом месте толще чем 6–8 футов намерзание будет едко. Такой лед, ослабленный действием весеннего солнца, пройти ледоколом весьма нетрудно.
Препятствия встретятся лишь в тех местах, где имеется ледяное нагромождение. Надо, однако, иметь в виду, что куски нагроможденного льда худо спаяны между собой и от хорошего удара ледокола они рассыпятся.
Полагаю, что при содействии ледокола можно открыть правильные товарные рейсы с рекой Енисей, заставляя грузовые пароходы следовать за ледоколом. Также считаю возможным с ледоколом пройти к Северному полюсу и составить карты всех неописанных еще мест Северного Ледовитого океана.
В случае такой экспедиции транспорт с углем мог бы следовать за ледоколом, упираясь своим форштевнем в его корму и помогая ему преодолевать сопротивление льда.
Полагаю, что содержание большого ледокола на Ледовитом океане может иметь и стратегическое значение, дав возможность нам при нужде передвинуть флот в Тихий океан кратчайшим и безопаснейшим в военном отношении
Практическое осуществление вышеуказанных положений могло бы быть проведено нынешним летом, если взять броненосный крейсер «Минин» или «Герцог Эдинбургский» и, сняв с них наружную деревянную обшивку, артиллерию и прочее, переменить винты.
В помощь вышеназванному кораблю мог бы быть дан один из транспортов Добровольного флота, у которого потребуется переменить винты и сделать некоторые приспособления.
В настоящее время мною производятся исследования крепости льда и другие предварительные изыскания. Я не сомневаюсь в том, что моя мысль встретит большую поддержку в Академии наук и в Географическом обществе.
Представляя все вышеизложенное на благоусмотрение Вашего высокопревосходительства, почтительнейше испрашиваю, не угодно ли Вашему высокопревосходительству принять это дело под Ваше покровительство или же разрешить мне начать пропагандировать вышеуказанные идеи в Географическом обществе и Академии наук и переждать, как будет там и в печати встречено мое предложение.
Вице-адмирал С. Макаров
Может быть, идея адмирала и осуществима, но так как она, по моему мнению, никаким образом не может служить на пользу флота, то Морское министерство никоим образом не может оказать содействие адмиралу ни денежными средствами, ни тем более готовыми судами, которыми русский военный флот вовсе не так богат, чтобы жертвовать их для ученых, к тому же проблематических задач. На этих основаниях и я лично совершенно отклоняюсь от принятия предприятия этого под свое покровительство.
Ни одна полярная экспедиция еще не организовывалась на правительственные средства, а всегда были жертвования на эти суммы по пропаганде ученых обществ, для которых главнейше и ценны подобные экспедиции и исследования. Адмирал вполне может пропагандировать свою идею среди ученых обществ, Академии наук; в среде их найдется достаточно ученых людей, чтобы решить, насколько такое предприятие исполнимо, в особенности на судах, требующих в общем не менее 300 ч. команды, а, следовательно, и громадных запасов продовольствия для обеспечения хотя бы только на год.
Тыртов
14 января 1897 г.
Милостивый государь Степан Осипович!
Управляющий Морским министерством по прочтении докладной записки Вашего превосходительства от 9 сего января о посылке ледокола для исследования Северного Ледовитого океана хотя и признает возможным осуществление Вашей мысли, но во всяком случае не может согласиться на назначение для этой цели военных судов, а также и на принятие этого дела под свое покровительство. По сему его превосходительство Павел Петрович предоставляет Вам начать пропаганду этой идеи в Географическом обществе и Академии наук.
Примите и прочее
Подписал: Авелан
24 февраля 1897 г.
Милостивый государь Михаил Александрович!
Вам лучше, чем кому-нибудь, известно, что в прежнее время в России не жалели ни трудов, ни средств на исследование Ледовитого океана. Цель этого исследования заключалась в отыскании кратчайшего пути к Тихому океану для коммерческих целей. Исследования показали, что водный путь вдоль наших сибирских берегов существует, но они показали также, что путь этот в такой мере изобилует льдами, что практического значения иметь не может.
Прежние парусные корабли были действительно бессильны во льдах как потому, что имели слабый двигатель – паруса и находились в зависимости от ветра, так и потому, что обыкновенное строительное дерево прорезывается льдом.
Условия плавания с тех пор изменились коренным образом. Паруса заменены паром, который дает возможность приложить к судну потребную силу, а дерево заменено сталью, которая не повреждается от действия льда. Далее, всякий обыкновенный пароход может с успехом бороться с тонким льдом, но если обшивку парохода утолстить и придать остову и винту должную крепость, то пароход может безнаказанно бороться со льдом значительной толщины. Лет 15 тому назад во многих из портов, воды которых покрываются льдом в зимнее время, начали заводить специальные ледоколы. Ледоколы эти назначаются для того, чтобы в зимнее время помогать пароходам, идущим в порт, проходить ледяные пространства.
Каждый год мы слышим о новых успехах в этом деле. Владивосток, считавшийся недоступным в зимнее время, теперь имеет пароходное сообщение круглый год. Николаев, подступ к которому на расстоянии 40 миль покрыт льдом, также имеет теперь пароходное сообщение круглый год. Гангё [Гангут, Ханко], с его сравнительно небольшою коммерческою деятельностью, имеет также ледокол для поддержания сообщения круглый год.
Американцы в этом отношении пошли дальше других, они первые применили к ледоколам новую систему, в которой передний винт назначается специально для разламывания сплошного льда и для размывания больших торосов. Пароходы в 3000 сил ломают всякий лед, который встречается на американских озерах, и перевозят правильными рейсами поезда с одного берега на другой.
У нас в России перевозка поездов уже установлена в Саратове и построен специальный ледокол, который будет возить поезда летом и зимою через Байкал.
Таким образом, прогресс в ледокольном деле идет широкими шагами вперед. С этим явлением надо считаться, преднамечая новые области, в которых ледокол может оказать услуги как науке, так и коммерции. К числу таких мест принадлежит Северный Ледовитый океан. То, о чем мечтала великая императрица – кратчайший путь к Тихому океану, может в недалеком будущем осуществиться.
Предполагая выступить защитником мысли о поддержании сообщения с Енисеем в летнее время посредством ледоколов и об исследовании тем же способом Ледовитого океана, я прошу Ваше превосходительство, не признает ли возможным Академия наук высказаться по этому предмету – можно ли признать мою мысль правильною.
Когда ледоколы будут построены, то можно попробовать пройти с ними на север, чтобы обследовать те пространства, в которых никто еще не был и тем самым поставить метеорологические, магнитные и другие исследования полярных стран на твердую почву.
Если признано будет необходимым, я с удовольствием прибуду лично в заседание, чтобы подробно изложить то, о чем в настоящем письме касаюсь лишь вкратце.
С. Макаров
9 мая 1897 г.
Многоуважаемый Степан Осипович!
Ваша депеша прибыла на станцию Куоккала вчера в 5 часов 4 минуты ночи и была доставлена мне с первой оказией в 10 часов 35 минут, значит, в то время, когда в Географическом обществе дружные аплодисменты вознаградили Вас за интересное изложение Ваших взглядов на полярный вопрос. Спасибо за то, что вспомнили, и очень сожалею, что не мог присутствовать. Впрочем, познакомившись на досуге с Вашими идеями, я не премину высказать Вам мои критические замечания и, во всяком случае, мое полное сочувствие всякому проекту, который вводит нас на подобающую нам арену мирного состязания в борьбе со стихиями для пользы науки. Хоть скандинавцы молодцы, но надо сказать, что и мы не хуже. Были когда-то первыми в полярном деле – неужели стать последними?
Искренно преданный Ф. Врангель.
12 ноября 1897 г.
Милостивый Государь Павел Петрович!
Как известно Вашему превосходительству, при Министерстве финансов образована была, под председательством вице-адмирала Макарова, особая комиссия для разработки вопроса о типе ледокола для поддержания морских сообщений в Северном Ледовитом океане и Балтийском море. По рассмотрении представленных мне вице-адмиралом Макаровым заключений комиссии и на основании условий, заявленных вызванными для конкуренции заводами, я признавал бы целесообразным нынче же приступить к заказу ледокола, и согласно одобренного комиссиею проекта предоставить сей заказ заводу Армстронга в Ньюкасле.
Для подробной разработки условий заказа и окончательных переговоров с упомянутым заводом представлялось бы необходимым командировать в Англию компетентных специалистов. Ввиду выраженного вице-адмиралом Макаровым согласия принять на себя указанное назначение, я признавал бы весьма желательным командировать его в Ньюкасл.
С. Витте
29 декабря Куоккала
Многоуважаемый Степан Осипович!
Может быть Ваша идея хороша, но пока мне еще не нравится. Для ознакомления с действительными условиями полярных льдов Вам, конечно, придется обратиться к свидетельству лиц, видавших этот лед, и особенно тех, кто был затерт во льдах. Кроме Врангеля[93], я бы рекомендовал «Die Metamorphosen des Eisess»[94] Weyprecht’a (австрийской экспедиции) – сочинение, специально посвященное занимающему вас вопросу.
Почтенный Scoresby,[95] смелый мореплаватель и проницательный наблюдатель, может дать много указаний, относящихся преимущественно к морю между Шпицбергеном и Гренландией. Что касается до Карского моря, да вообще до плавания вдоль Северного берега Сибири (в особенности со стратегическою целью), то Ваша мысль может быть и осуществима, потому что в Карском море лед большею частью годовалый, а вдоль «полыньи», на которую впервые указал мой отец и которою воспользовался Норденшельд, такой сильный ледокол, вероятно, проложил бы себе летом путь.
В более полярные части Ледовитого моря, о которых мои сведения, главным образом, основаны на описаниях австрийцев,[96] я бы не советовал пускаться ледоколу. Впрочем, я думаю, Ваше представление о торосах Ледовитого моря слишком оптимистично: нет никакого сомнения, что там часть льда вечна в том же смысле, как и в глетчерах. Впрочем, пишу без обновления моих сведений. Нансен, несомненно, считал лед не «кашею», а знал из личных наблюдений, что это ужасные тиски, которые при частых движениях, вызываемых бурями, в состоянии раздавить всякое судно, если они его не подымут.
Следуя основному принципу своего плана – пользоваться силами природы, а не идти против них, – он придал «Fram’у» клинообразные очертания, которые достигли цели: при движениях льда его поднимало кверху, как косточку между пальцами. Чрезвычайные по силе и расположению внутренние крепления «Fram’а» оказались достаточными только благодаря клинообразным очертаниям судна. Вам известно, что при обсуждении нансеновского плана в Royal Geographical Society, где были налицо все путешественники, бывшие в полярных льдах, все они выразили сомнение именно в том: выдержит ли даже такое судно, как «Fram», давление льдов во время полярных бурь. Оказалось, что они ошиблись, а Нансен прав. Но ни он, ни его оппоненты не считали полярные льды за кашу или за лед исключительно годовалый, как на озерах.
Повторяю, что условия в Карском море и вдоль сибирских берегов в летние месяцы считаю существенно иными и советовал бы Вам сначала направить все Ваши усилия к применению Вашей идеи сначала только в этом направлении. Особенно стратегическая заманка может открыть и казенный сундук, так как война есть единственная культурная задача, на которую не стесняются затрачивать какие угодно суммы.
Ваше смелое утверждение, что полярный лед каша, ограничивайте именно Карским морем и прибрежного «полыньей» Ледовитого океана. Иначе все оппоненты набросятся на слабую точку Вашего проекта, которая заключается в голословном и, несомненно, ошибочном утверждении, что полярный лед каша и что торосы можно размыть струей винта, как на американских озерах, – тогда как задача правильной критики должна заключаться не в том, чтобы показать, что в проекте есть слабые стороны, а в том, есть ли в нем мысль которую стоит развить.
Сочувствуя всякой инициативе как признаку жизни умственной и волевой очень буду рад, если могу способствовать Вашему проекту.
Дружески жму Вашу руку
Ф. Врангель
9 мая 1898 г.
Сейчас я продиктовал схему записки об исследовании Сев. Лед. океана. Полагаю эту записку лучше всего нам подать за общей подписью.
…Для гидрологических и астрономических работ я полагаю пригласить барона Врангеля… в придачу к этим двум будут еще три, которых вы выберете.
Я, разумеется, никому ничего говорить не буду, пока вопрос не решится окончательно.
Благодарю Вас, дорогой профессор, за Вашу горячую поддержку…
Не возьмете ли Вы на себя окончательную редакцию? Завтра поднимаю флаг, потому ужасно занят, но все же найду время, если то потребуется.
11 мая 1898 г.
Программа плавания 1899 г. могла бы быть следующая. Не позже 5 мая 1899 г. Балтийское море будет совершенно свободно от льда, и, следовательно, с этого времени ледокол для Финского залива больше не нужен и может отправляться по назначению.
…Простояв в Ньюкасле около 10 дней, ледокол может 1 июня выйти из Екатерининской гавани в Карское море и июнь месяц потратить на исследование льдов Югорского Шара и Карского моря.
…К 1 июля работа эта может быть окончена, и ледокол должен для возобновления своих запасов прибыть или в Екатерининскую гавань, или в один из английских портов.
…Приняв новый запас угля, ледокол может осмотреть льды в некотором отдалении от пути на Енисей и Обь.
К 15 августа он может окончить свой второй рейс и, взяв третий комплект угля, сделать третий рейс.
Научные наблюдения
1) Астрономические наблюдения.
2) Магнитные наблюдения. Определение в различных местах всех элементов магнетизма.
3) Метеорологические ежечасные наблюдения.
4) Определение силы тяжести посредством наблюдения над качанием маятника в различных точках.
5) Гидрологические наблюдения будут состоять в определении глубин и свойств воды на различных глубинах.
6) Биологические наблюдения будут заключаться в исследовании предметов добываемых морскими тралами.
7) Химические исследования будут заключаться в исследовании состава воды с разных глубин.
… В выборе личного состава исследователей затруднений не представится.
Надо полагать, что, за исключением двух нижеподписавшихся, необходимо будет еще пять естествоиспытателей.
(Оплата по 1000 руб. каждому научному работнику, по нашему расчету – 12 000 руб.)».
16 июля 1898 г.
Постройка ледокола, стоящего нашему правительству больших денег, возлагает на меня нравственный долг позаботиться, чтобы за ледоколами ходили пароходы.
Со временем это придет понемногу, но пока большинство пароходовладельцев, с которыми я разговаривал, колеблются. Надо искать сочувствия в новых людях. Ко мне в Гельсингфорс приехали гг. Волков и Мордохович, которые создают новое пароходное общество.
Как всегда, подвинуть капиталистов на новое дело очень трудно, и они хотят просить, чтобы Государственный банк выдал под залог пароходов известную сумму. При этом они примут на себя обязательство подкрепить свои пароходы или вообще принять риск следования за ледоколами на себя.
В таких условиях я не могу ручаться за успех, ибо я постоянно получаю отказы от Вашего превосходительства – каждое мое представление рассматривается со справками Отдела по делам торговли и мореплавания, а мне как адмиралу не прилично быть в зависимости от чиновников этого отдела, часть которых, как известно Вашему превосходительству, не сочувствует делу.
Я один несу на себе ответственность и меня надо избавить от таких уколов самолюбия, которыми я обставлен. Я привык, чтобы ко мне относились с уважением, и мне оскорбительны отказы даже в таких мелочах, как порядок расходования ничтожной суммы в 3000 рублей.
1898 года, декабря 28 дня, в С.-Петербурге, мы нижеподписавшиеся, наведывающий пробным плаванием ледокола «Ермак» вице-адмирал Степан Осипович Макаров, проживающий в Кронштадте, и красноярский 2-й гильдии купец Михаил Дмитриевич Шарыпов, проживающий в Красноярске, заключили настоящее соглашение о вывозе пробной партии леса с реки Енисей в Англию, на нижеследующих условиях:
1) Я, купец 2-й г[ильдии] Шарыпов обязуюсь доставить к 25 июня к перегрузочному пункту в устье Енисея партию заготовленного для английского рынка лесного материала в количестве 500 стандартов или 82,500 куб. футов.
2) Я, вице-адмирал Макаров, беру на себя обязательство принять на ледокол «Ермак» упомянутый в п. 1 груз лесного материала на перегрузочном пункте и доставить его в Ньюкасл или другой пункт поблизости от него, где легче продать лес.
3) Если купец Шарыпов может лично организовать продажу леса, то он уплачивает по доставке его в Англию вице-адмиралу Макарову за перевозку леса по 32 руб. за стандарт.
4) Если купец Шарыпов откажется организовать продажу леса в Англии, то вице-адмирал Макаров делает это сам или поручает, кому признает полезным.
В таком случае из вырученной суммы должны быть произведены уплаты в следующем порядке:
а) Вице-адмиралу Макарову – за нагрузку и выгрузку леса на ледокол и обратно, за путевые расходы в месте выгрузки и пр. в размере не выше 4 тысяч рублей.
б) Купцу Шарыпову – за заготовку лесных материалов по 21 коп. за кубический фут и по 7 коп. за доставку к устью Енисея в том случае, когда будет иметься обратный груз, дающий фрахту не менее, как на 8 тысяч рублей.
в) Оставшаяся за сим сумма делится на 3 равные части, из коих одна передается купцу Шарыпову, за его труд по организации дела, а две – вице-адмиралу Макарову как фрахт ледоколу «Ермак», за перевозку леса.
5) Если обратно груза с устья Енисея вверх не будет или таковой пойдет за другими пароходами, то за доставку леса к устью Енисея купец Шарыпов имеет получить не 7 коп. с куб. фута, как то упомянуто в пункте б статья 4 сего договора, а 12 1/2 коп.
6) Купец Шарыпов обязуется принять и доставить в Красноярск или другие пункты по Енисею ниже Красноярска весь груз, который будет привезен на ледоколе «Ермак» в размере не более 80 тысяч пудов с платою по 16 коп. за пуд. Фрахт этот Шарыпов обязуется получить с тех лиц, коим грузы принадлежат.
7) Вице-адмирал Макаров не отвечает за порчу или утрату всего груза или части его, которая может произойти по обстоятельствам от него, вице-адмирала Макарова, независящим.
8) В случае, если ледокол «Ермак» к 25 июня не прибудет к перегрузочному пункту на устье Енисея, то купец Шарыпов получает простойные деньги за каждые сутки в размере 150 рублей.
Деньги эти выдаются ему из оставшейся суммы, упомянутой в пункте 6, до разделения ее согласно этого пункта на 3 части.
9) В случае, если кто-либо помешает отправить грузы из Красноярска или Енисейска в Англию и доставить их к сроку, поставленному купцом Шарыповым, то Шарыпов обязан их принять и доставить на устье с платою по 12 коп. за пуд, в размере не более 12 тысяч пудов.
10) Я, купец Шарыпов, обязуюсь уведомлять вице-адмирала Макарова о ходе моих работ, дабы не оставлять его в сомнении.
11) В случае, если купец Шарыпов не доставит к 5 июля груз леса на устье Енисея, это совершенно расстроит все расчеты плавания ледокола, и тогда вице-адмирал Макаров может или ожидать груз до 10–15 июля или отправиться обратно.
12) В случае, если при следовании вниз парохода с баржами последует непредвиденная задержка, то купец Шарыпов должен тотчас же послать нарочного на лодке, или иным способом, с известием на ледокол и со своими предположениями.
13) Купец Шарыпов должен доставить пароход и баржи с грузом к Больше-Бреховской протоке, если же ледокол «Ермак» не в состоянии будет тут подойти, то вице-адмирал Макаров должен дать знать на пароход – куда ему подвести груз.
14) Если купец Шарыпов не может организовать продажу леса в Англии, то должен прислать об этом вице-адмиралу уведомление не позже 1 апреля 1899 года».
19 февраля принял ледокол «Ермак». Поднял коммерческий флаг. 21 февраля выхожу в море для следования в Кронштадт.
Весьма рад донести, что с ледоколом «Ермак» прибыл в Кронштадт и вошел в гавань. Лед сплошной, начиная от Ревеля, а у Сескара большие нагромождения вследствие сильных штормов.
Письмо Д. И. Менделеева в редакцию газеты «Новое время»
Ледокол «Ермак» подошел к Кронштадту, – говорят мне две телеграммы: от адмирала Макарова с «Ермака» и от адмирала Кознакова из Кронштадта. Обе отмечены 3 марта и седьмым часом вечера.
Победа эта «Ермака» над льдом первая. Дождемся, Бог даст, и еще более осязательных, никого не обижающих, а славу Макарову и России дающих.
Мендhелеев
Вышел из Кронштадта 9 марта. Задержан в море снежной метелью. Подошел к Суропу 11 марта, в тот же день пробил канал, освободил ревельский ледокол и три датских парохода, стоявших в опасном месте; из них один с потерянным винтом. На следующий день освободил остальные 4 парохода, провел 5 пароходов через трудное место на буксире. Сегодня провел еще 3 парохода, из которых один, вследствие предшествовавшей за несколько дней борьбы со льдом в открытом море, получил течь. Вместе со всеми 8 пароходами и ревельским ледоколом сегодня в 2 часа вошел в гавань.
Покорнейше прошу Ваше высокопревосходительство уволить меня от экспедиции в Ледовитый океан, предначертанной на сей год в представлении, сделанном адмиралом Макаровым и мною. Причиною моего отказа служит требование адмирала Макарова, чтобы я и избранные мною помощники во все время экспедиции находились в его полном распоряжении и исполняли не те научные исследования, которые заранее мною задуманы, а приказания г. адмирала, как единственного начальника экспедиции.
При сем адмирал прямо и категорически отказался даже считать нас (меня и моих научных помощников) простыми пассажирами «Ермака», пользующимися предстоящим плаванием для наблюдений над явлениями полярных стран, а соглашается принять нас только как лиц, находящихся в его полном распоряжении.
Желая всякого успеха полярной экспедиции адмирала Макарова в 1899 г. прошу Ваше высокопревосходительство уволить меня от участия в ней, потому что в указанных условиях считаю невозможным для себя выполнение научных задач, которые имеются, по моему мнению, в полярных странах. Если же в будущем Вы изволите устроить новые сильные ледоколы, то я охотно примусь за организацию научных наблюдений в полярных странах, когда буду поставлен в возможность лично распорядиться всем ходом наблюдений и ответствовать за их соответствие с задачами ледоколов и требованиями науки.
Ныне же, то есть на лето 1899 г. покорнейше прошу с своей стороны предоставить адмиралу Макарову исполнить одному, как он желает, все задачи первых опытных плаваний в полярных морях, так как и без усложнения научными исследованиями небывало сильный ледокол «Ермак» может, по моему мнению, под руководством адмирала Макарова выполнить уже многое, важное как для изучения области полярных льдов, так и для славы России, имеющей такие великие интересы коммерческого и военного свойства.
Заслуженный профессор Д. Менделеев
Директор Департамента торговли и мануфактур представил Вашему высокопревосходительству доклад, в котором предлагает, вместо представленной мною программы работ в Карском море и проливах к нему ведущих и изучения льдов в более возвышенных широтах, предпринять с ледоколом «Ермак» исследование и подробное изучение Северо-Восточного пути в Тихий океан через Карское море, Ледовитый океан и Берингов пролив.
О предлагаемой мною программе в докладе говорится, что это будет повторение и проверка плаваний и наблюдений среди льдов Карского моря, Лапландии или Шпицбергена, давших до сих пор лишь отвлеченные и весьма проблематические результаты, едва ли требующие новых подтверждений.
Представленная мною программа плавания ледокола «Ермак» не есть новость, она была высказана мною перед началом постройки «Ермака» и послужила основанием для заказа ледокола, в ней нет ничего ни отвлеченного, ни проблематичного, ибо она преследует вполне реальные цели.
Ледокол «Ермак», согласно предначертаний Вашего высокопревосходительства, есть пробный для решения двух весьма важных в коммерческом отношении вопросов, а именно: в какой мере можно расширить навигационный период к Петербургскому порту и к великим сибирским рекам Оби и Енисею.
С тех пор ничто не переменилось, и нет никаких причин к тому, чтобы не продолжать дело в том направлении, в каком оно было намечено.
…Никто еще не делал опытов, чтобы выяснить, в какой мере ледокол может прокладывать себе путь через Карское море и могут ли за ним проходить пароходы. Только опыт может дать ответ на эти вопросы, и несделание этих опытов в течение настоящего лета лишит возможности составить осенью сего года правильное суждение о том, в какой мере возможно установление дешевого морского пути на рр. Обь и Енисей.
Дело теперь обстоит таким образом, что иностранные предприниматели в августе и сентябре успевают сделать один рейс на Обь и Енисей, провозя преимущественно такие дорогие товары, как чай, которым даны большие таможенные льготы. Правительство несет большие жертвы, но путь на Обь и Енисей от этого не улучшается, страховые премии по-прежнему очень высоки, и не дальше как сегодня я узнал что товары, идущие из Англии в Тюмень, принимаются на страхование лишь с уплатой 4 % их стоимости, а пароход страхуется не ниже как в 15 %. При таких условиях дешевого товара, как лес и хлеб, из Сибири в больших размерах вывозить немыслимо: хлеб с реки Оби вывозится лишь как обратный груз, а лес с Енисея совсем не вывозится.
Необходимо улучшить путь на эти реки, и с этой целью надо на низменных и опасных берегах поставить знаки, составить более обстоятельные карты и произвести промеры. Необходимо в течение июня и июля месяцев воспользоваться ледоколом «Ермак», которому, при его средствах, может быть, удастся сделать что-нибудь в этом направлении. В прошлом году маленькому пароходу «Пахтусов» вследствие льдов совсем не удалось выполнить гидрологические работы в Карском море, а между тем это крайне необходимо и без этого нельзя ожидать никакого коммерческого движения в наши сибирские реки.
Что касается предлагаемого мною изучения льдов в более возвышенных широтах, то оно даст материал как для решения вопроса об исследовании Ледовитого океана, так и для решения старого вопроса о Северо-Восточном пути в Тихий океан. Те, кто знает дело, хорошо понимают, что Норденшельд на «Веге» шел вплотную к берегу, пробираясь местами по мелководьям, на которые не могут надвинуться большие льды Ледовитого океана. Северо-восточный путь в Тихий океан лишь тогда будет практичным, когда по нему будут в состоянии ходить большие глубокосидящие океанские пароходы, для которых недоступен путь «Веги».
…Прошу Ваше высокопревосходительство оказать мне Ваше полное доверие и этим помочь мне довести до конца начатое мною очень трудное дело тем путем, который Вашим высокопревосходительством был одобрен и для которого уже сделаны раньше приготовления.
Отказ проф. Менделеева и вместе с ним трех избранных им лиц почти накануне ухода ставит меня в крайне затруднительное положение, но я уже нашел путь, как из этого выйти. Прошу лишь содействия Вашего к тому, чтобы проф. Менделеев выдал мне все инструменты, которые по моему соглашению с ним были приобретены на ассигнованные средства для работы ледокола «Ермак»; без этих инструментов я буду как без рук и не могу производить гидрографических работ с желаемой точностью.
22 апреля
Заслуженный профессор Менделеев прошением на имя Вашего высокопревосходительства заявил о своем нежелании идти на ледоколе «Ермак» в северное плавание и вообще участвовать в ученых изысканиях, которые там предположено произвести. Причиной отказа проф. Менделеев выставляет мое желание считать его и его трех помощников как бы состоящими в команде с правом распоряжаться всеми этими лицами по моему усмотрению. Мотивы, приведенные проф. Менделеевым, нуждаются в моих разъяснениях. Я лично просил проф. Менделеева принять участие в ученых изысканиях в предстоящей экспедиции, но я никогда не предполагал, что он пожелает поставить дело в такие условия, которые безусловно невозможны.
Проф. Менделеев желает, не идя сам на ледоколе в первую часть плавания, дать своим трем помощникам инструкции и желает полного моего устранения от работ, производимых этими лицами. Он говорит, для примера, что когда судно придет в порт, то я должен сообщить трем помощникам, сколько времени судно будет стоять, и от них вполне будет зависеть, что делать.
Не думаю, чтобы хотя в одной морской экспедиции начальник до такой степени был отстранен от участия в ученых работах; напротив, начальник всегда был истинным руководителем не столько в технике дела, сколько в распределении работ. Я убедительно просил проф. Дм. Ивановича написать свою инструкцию трем помощникам, дать им ее через меня, разрешив мне принимать участие в распределении времени, и обещал совершенно не вмешиваться в ученые и технические детали. Дм. Иванович с этим совершенно не соглашался и находил, что наука так независима, что она страдает от всякого вмешательства. Тот факт, что мои две книги заслужили первые академические премии и, следовательно, я не чужд научным методам, не влияли на проф. Менделеева. Я просил его по предметам его изысканий считать меня своим старшим помощником и заместителем в отсутствии. Он ни на что не согласился.
Предлагаемый им порядок неприменим в морской обстановке вообще, а в данном случае в особенности, так как предстоит трудная экспедиция, за которую я вполне ответственен. Проф. Менделеев отказался от всякого участия, а вместе с ним отказались и три приглашенные им его помощника, которые ничего другого и сделать не могли.
В трудной обстановке, которая предстоит, должны быть дружные усилия всех, а этого быть не может там, где начальник не имеет прав оказывать какое-нибудь влияние на ход работ. Три лица, имеющие совершенно особую инструкцию от всех, могут совершенно отказаться давать какие-нибудь ответы по производимым работам. Все это может породить на корабле рознь, и поэтому я не мог согласиться с требованием профессора Менделеева. Это и вызвало его отказ.
Я был совсем неожиданно приглашен на заседание, потому и не приготовился что-нибудь говорить такому почтенному обществу, среди которого нахожусь теперь. Как иностранец я нахожу, что вы очень странный народ: после того как напоили и накормили за пятерых человек, заставляете его еще говорить [смех], а при таких обстоятельствах это довольно трудная вещь.
Хотя я и адмирал русского флота, но в Ньюкасл приехал с мирными целями. Я прибыл строить на Тайне, и я надеюсь, что это будет приятно присутствующему архиепископу, как и подобает его сану – я должен был построить не военное судно для войны с какою бы то ни было державою, но для битв со льдами [аплодисменты]. Когда я впервые приехал в Ньюкасл, то я должен был что-либо сделать с судостроителями. Я изложил им свои требования, которые показались им очень трудными.
Они уже знали, как трудно вести какие-либо дела с изобретателем, а я-то именно и был этим самым изобретателем [смех]. Я предполагаю, что предпочтительнее иметь тещу в доме, чем одного изобретателя в городе [смех]. Я, конечно, надоедал фирме, но они (г. Сван) всегда находили пути исполнять мои желания единственно потому, что их знания и практика стоят значительно выше всяких воображений.
Ермак оправдал все ожидания относительно возможности пробиваться сквозь льды. Он разбивал торосы высотой 18, глубиной 42 фута и ледяные поля в 14 футов. Прошел около 200 миль полярным льдом, но при разбивании одного тороса получена пробоина ниже ледяного пояса, где корпус не был подкреплен. Пришлось отказаться от дальнейшего следования.
Хотя здесь ваши недруги и торжествуют, но, по моему мнению, напрасно. Полярный лед оказался слабее, чем полагалось, и ледокол может с ним бороться. Очевидно, при постройке первого ледокола для полярных льдов сделаны неизбежные ошибки, которые и следует устранить: убрать переднюю машину и укрепить нос. Конечно, Вы лучше кого-либо знаете, что и как сделать, но мне пришла мысль, которая, может быть, вам пригодится: снимите переднюю машину, вал и винты, отдайте их строителю и за эти деньги и на этот уменьшенный груз вы можете так скрепить нос, что никакая подвижная льдина его не расшибет.
Многоуважаемый Степан Осипович!
Ваше интересное письмо получил – спасибо за добрую память. На днях поеду в город и узнаю, есть ли перевод книги Weyprecht’а на английском или французском языке, в чем сомневаюсь, потому что книги с таким специально-научным содержанием вообще не переводятся. Во всяком случае Вы ее получите. В Академии наук Вы всех восстановили против себя тем, что «обещали больше, нежели сдержали».
Они считают, что Вы их «подсидели» и бранили Вас еще до Вашей неудачи – а теперь говорят «поделом».
В Географическом обществе, также как в Морском министерстве, я не встретил сочувствия; я имел случай видеться с людьми этих 3 кругов по случаю двух раутов (в Главной физической обсерватории и в Географическом обществе в честь членов Международной метеорологической комиссии). Кроме меня самого, я еще защитников «Ермака» не встречал. Мой взгляд на дело изложен в статье в «Немецких Петербургских ведомостях», которую я Вам послал; в русских газетах я писать не хочу, потому что там всякая полемика принимает легко грязный ругательный тон, а я без пользы кровь портить не желаю. Выступать ли Вам в British Association, в Дувре, или нет, об этом я не судья; но я не называл бы публично полярный лед «кашей», когда я чинюсь в доке от пробоины, в нем полученной. Я лично нахожу, что Вы правы, но при имеющихся обстоятельствах это раздражает людей, не убеждая их.
К тому же Вы были только на краю льдов, которые если не по толщине, то по строению, может быть, слабее тех которые можно встретить более в глубь бассейна; я говорю «может быть», потому что при неудаче лучше не уменьшать силу противника, которого надеешься в конце концов побороть, оправившись от поражения. В Морском министерстве говорили, что Витте хочет послать адмирала Бирилева (с сыном в качестве секретаря) для того, чтобы исследовать причины повреждения «Ермака» и донести ему об этом.
Пишу Вам, чтобы предупредить на случай, если слух оправдается. Я корреспонденции в «Котлине» не читал, непременно достану, но надеюсь, что она написана не в тоне уменьшения испытанной неудачи, как были корреспонденции в «Новом Времени» после первого отступления из льдов. Тогда люди повторяли фразу: «“Ермак” победоносно вошел в док». Пишу Вам это для того, чтобы предупредить о настроении, с которым Вам надо считаться.
Экспедиция Вилькицкого не могла пройти в Карское море, застряла в устье Печоры, и Морское министерство сердится, что Вы, вместо того чтобы помочь экспедиции, хотели пойти к полюсу. Сибирские купцы (передаю толки) злятся потому, что Вы обещали провести караван пароходов в Карское море и к устьям реки, и не пришли. Словом, в настоящее время Вы встретите недоверие к Вашим словам и озлобление со стороны тех, которые считают, что Вы не сдержали обещания.
Надеюсь, что Вы в сообщении с моей стороны всех этих неприятных вестей увидите доказательство искренней дружбы и желания Вам успеха. Вы говорите, что передний винт в Балтике нужен; так ли это? По-моему, Вам надо с ним окончательно расстаться, снять машину и скрепить нос. В новом деле такие ошибки неизбежны, и вся задача состоит в том, чтобы эти ошибки правильно оценить, признать и исправить. Говорю это к тому, чтобы Вы не думали, что ради Вашего prestige’а лучше не признавать передний винт за ошибку. Я думаю, теперь Вы только выиграете при полной искренности. Так, например, читая interview в «Leaders» не получаешь впечатления искренности, так как дело представлено так, будто требуются лишь незначительные изменения, а не капитальное приурочение нижней части корпуса к поставленной судну задаче. Это la longue нетактично, подрывает доверие и облегчает игру многочисленным недругам.
Не сердитесь на меня за искренность. Дружески жму руку, искренно преданный
Ф. Врангель
Люди с широким взглядом на задачи географии, зная из многочисленных опытов, как трудны все шги в Ледовитом океане, радуются успеху, достигнутому «Ермаком», и сердечно меня приветствуют.
На съезде British Association все радовались успеху науки, и явилась мысль, что предполагающаяся антарктическая экспедиция должна идти на ледоколе.
Sir John Murray просил меня составить проект ледокола для антарктической экспедиции. Опыт прошлого года с бельгийской экспедицией подтвердил, что без ледокола нельзя сделать то, что хочешь, а приходится удовлетворяться случайными плаваниями в зависимости от того, куда понесет лед.
В то время как английские ученые приветствуют меня с успехом, наши газеты делают все возможное, чтобы возбудить против меня общественное мнение, и я боюсь, что мне не дадут докончить дело.
Оказал комиссии адмирала Бирилева полное содействие к изучению судна и степени повреждения. Убедительно прошу остановить на этом действия комиссии и возвратить ее, ибо адмирал Бирилев печатно высказался против ледокола, и Конкевич также печатно высказался против ледокола. Два инженера, приглашенные ими, их единомышленники. Комиссия при мне не высказывается, вероятно, постановит, что надо отказаться от полярного плавания.
Покорнейше прошу Вас разрешить мне исправить ледокол временно за счет Армстронга, чтобы своевременно начать зимние работы в Петербурге, и разрешить мне путем лекций собрать необходимые средства для перестройки носовой части, дабы продолжать полярные исследования.
Желаю Вам спокойствия и умеренности в борьбе с противниками, которых вы теперь грудью победить не можете, а лишь временем и силою аргументов.
Ошибка Ваша заключалась в том, что по постройке «Ермака» и после удачи в Балтийском море Вы захотели непременно сразу проскочить через полюс и хвалились легкою победою. Я понимаю, что без некоторого tam-tam Вы бы не подбили часть общественного мнения, а через него и Витте на жертву миллионов. Но после первой удачи надо было стать осторожнее на словах.
От души желаю Вам успеха и победы.
Бирилев здесь. Как можно было представить, он с комиссией ищут доказательств, что ледоколы не следует посылать в Ледовитый океан; от такой комиссии ничего другого нельзя было ожидать. Бирилев писал против ледокола в газетах, и все время высказывался против него в комиссиях.
Инспектора, приглашенные им, – единомышленники.
…Вы пишете, что ошибка моя в том, что я захотел сразу проскочить через полюс и хвалился легкой победой. Менделеев твердил, что надо идти прямо в Берингов пролив. Ни разу я не сказал о полюсе, а говорил: пойдем к норду, сколько обстоятельства позволят. Ошибка моя в том, что я хотел все испытания окончить в одно лето.
…Меня сильно огорчает Ваше предположение о моей хвастливости. Я похвастался лишь одним, что я отстранил шушеру, а теперь шушера взяла верх и мне опять много хлопот с ней.
Я был крайне обрадован письмом Ф. Ф. Врангеля, в котором он упоминает о том, что Вы считаете мои мысли о возможности борьбы с полярными льдами правильными. От меня требовали непременно, чтобы я сразу пересек Ледовитый океан, и так как этого сделать не удалось, то поднялись все, и оказывается, что все правы, а я один неправ. Те, которые пророчили, что «Ермак» разворотит обе стены Морского канала, были неправы, но и они об этом молчат.
Те, которые думали, что я не дойду до Петербурга, тоже молчат о своей ошибке, но злобствуют относительно «Ермака». Те, которые отрицали возможность бороться с полярными льдами, тоже злобствуют. Князь Голицын даже пустил в газеты свое мнение что «Ермак» не годен для полярных работ. Я лично остался совершенно один, не поддержанный открыто в моем мнении никем, и теперь, когда мои мнения оправдались, все обозлились еще более.
Тут, в Англии, злобы нет и, напротив, идея ледокола для полярных льдов настолько нравится, что для антарктического путешествия теперь желают иметь ледокол, ибо с простым судном придется идти не куда хочешь, а куда случится…
…Дело, начатое мною, не только новое, но совершенно небывалое. И теперь, когда оно так блистательно подтвердило верность основной идеи, было бы ошибкой бросить его. Между тем масса недоброжелателей и газетные статьи так настроили министра финансов, что он прислал даже комиссию, состоящую из Бирилева и Конкевича; и тот, и другой печатно высказывались против ледокола и теперь ждут доказательства, что ледокол не может быть годен для полярного плавания.
Между тем все дело лишь в носовой части. Надо перестроить носовую часть.
Я предложил министру финансов, что я соберу путем лекций деньги, необходимые на перестройку носа, ибо я вполне уверен, что можно с ледоколами сделать огромные научные исследования в Ледовитом океане.
Милостивый государь Федор Карлович!
По прибытии в Ньюкасл из второго пробного плавания в полярные льды я послал министру финансов совершенно такую же телеграмму, как и управляющему Морским министерством, прибавив лишь, что подробности посылаю письмом. Я решительно не предполагал, что какие-то меры будут приняты до получения письма; между тем на третий день по моем приезде я получил телеграмму от самого С. Ю. Витте, в которой он в весьма мягких выражениях просит меня остаться в Ньюкасле и не предпринимать работ по исправлению до прибытия специальной комиссии.
Цель назначения комиссии мне была совершенно непонятна. Я выговорил в контракте, что завод ответственен за корпус и должен не только починить его на свой счет, но и поставить добавочные крепления. Мы не заплатили за это ни копейки.
Первоначально я предполагал, что приедут специалисты, чтобы помочь мне преодолеть некоторые технические трудности, и лишь по отъезде комиссии из Петербурга меня известили, что председателем избран К. А. Бирилев.
Таким образом оказалось, что комиссия состоит не из специалистов и что председателем избран адмирал младший меня в чине, который высказывался против постройки ледокола на совещании в Министерстве финансов. Когда комиссия прибыла, то я увидел, что в ней старшим членом состоит г. Конкевич, который писал в газете против ледокола и открыто противодействовал мне все два года, что идет это дело. Надо думать, что г. Конкевич друг К. А. Бирилева, который этим летом в газетах одобрительно отзывался о г. Конкевиче. В качестве корабельного инженера избрали бывшего строителя броненосцев «Адмирал Сенявин» и «Ушаков» инженера Скворцова, который, вероятно, не забыл еще, что при пробе мною переборок этих судов они дали большую течь. Механиком пригласили Якобсона, бывшего старшего механика на броненосце «Минин», под командой К. А. Бирилева. Делопроизводитель – сын К. А. Бирилева.
Такой состав комиссии не обещал беспристрастного отношения к делу. Тем не менее по приезде комиссии сюда я оказал ей полное содействие для изучения дела, лично провел на завод, достал для рассмотрения все рабочие чертежи и предоставил полный простор действий на ледоколе. Я надеялся, что у адмирала Бирилева будет достаточно такта, чтобы не идти далее того, что ему поручено. Между тем по некоторым задаваемым комиссией вопросам я потом увидел, что комиссия задалась более широкой программой инспектирования ледокола, которое всецело предоставлено было мне.