Легенда о свободе. Мастер Путей Виор Анна

Глава 9

Меняющая Обличья

Вирд-А-Нэйс Фаэль

– О Сияющая! Ты прекрасна! Служить тебе – награда! – нараспев восклицали невысокие черноволосые и черноглазые мужчины и женщины с кожей более смуглой, чем у арайцев, но не черной, как у утарийцев. Они были одеты в балахоны из разноцветных полос ткани. Всевозможные оттенки нашли себе место в их пестрых нарядах и украшениях: агатовые бусы, золотые серьги, браслеты, кольца на руках; головы многих стягивали золотые обручи.

Их было около трех дюжин. Четверо били в продолговатые высокие, в полроста человека, барабаны, все остальные аккомпанировали себе разворачивающимися веером деревянными палочками, издававшими клацающие звуки. У женщин в волосах были колокольчики, и те трясли головами, чтобы звон их раздавался непрестанно.

Впереди всех танцевала женщина, скорее – юная девушка, отличавшаяся обликом от остальных: она была обнажена до пояса, а на бедрах в такт движениям колыхалась юбка, расшитая медными дисками; больше десятка ниток бус обременяли ее хрупкую шею, а руки были унизаны браслетами.

Но это не ей пели «О Сияющая!», сама девушка повторяла те же слова, глаза ее были закрыты, а руки простирались ладонями вперед.

Вирд, пребывая в этом видении, стоял прямо напротив нее и не мог обернуться, чтобы посмотреть, кто у него за спиной и кому они поклоняются. Место, где он находился, было жарким: сухой ветер, что иной раз касался его волос, не приносил желанной прохлады. Вирд был уверен, что это не Ара. Это место южнее, еще южнее… Вокруг росли высокие стройные пальмы, и виднелись совершенно белые прямоугольные, без лишних украшений, здания. Дорожки и площадь, на которой они сейчас находились, были вымощены обтесанными камнями красного цвета.

Где-то вдалеке среди песков, окружающих город, Вирд видел огромные статуи, искусно изображавшие восьмерых мужчин и женщин, стоящих спинами друг к другу и глядящих во все стороны света. Одна из статуй – невероятно красивая женщина – сейчас смотрела каменными бесцветными глазами прямо на него. Вирд кожей чувствовал ее взгляд, а также взгляд того, кто был у него за спиной. Но, как часто бывает в видении, он не мог пошевелиться.

Девушка танцевала так близко, что он ощущал ее дыхание, она едва не касалась его руками, изгибающимися в такт барабанам. Он слышал, как позвякивают браслеты на ее руках и постукивают друг о друга камни бус, как глухо стучат по красным камням ее босые ноги. Мог разглядеть подрагивающие ресницы закрытых глаз и прозрачную круглую слезинку, что вдруг скатилась по смуглой гладкой щеке. Темп музыки увеличивался, а девушка, наоборот, замедляла движения, и когда грохот барабанов и трещоток в руках собравшихся достиг апогея, она упала на колени и неподвижно застыла.

Женщина постарше мгновенно оказалась за ее спиной и неожиданным и таким быстрым, что Вирд ничего не успел сообразить, движением… перерезала танцующей горло. Кровь хлынула прямо на него, и он едва не задохнулся от возмущения, страха и собственной беспомощности.

Придя в себя в библиотеке Семи, Вирд, тяжело дыша, дрожащими руками отодвинул книгу, написанную одним Советником в далеком прошлом: «Размышления о власти Верховного»; он заинтересовался названием после «испытания», устроенного ему взбалмошной Иссимой. Та говорила о безграничной власти, а Вирд чувствовал только безграничную тяжесть ответственности. В книге было множество мудрых поучений, глубинный смысл которых упорно ускользал от него, так как голова была занята совсем другими думами. Конечно же подобное видение не могло быть вызвано философскими размышлениями автора – оно вообще никак не связано с этой книгой.

У Вирда долго не полуалось прийти в себя. Не верилось, что кам чист от крови, хлынувшей прямо на него из распоротого горла девушки. Он далеко не сразу сумел унять дрожь в теле и восстановить дыхание. Что это за видение? Кто был у него за спиной?

Он встал и принялся мерить шагами комнату, ступая бессознательно по украшающим ковер белым ромбам и обходя красные.

Мастер Абиль Сет проскользнул в это отделение библиотеки совершенно бесшумно, он держал в руках сразу пять или шесть толстых томов, прижимая их с нежностью к груди. На его длинных волосах были пыль и паутина, как и на широких рукавах старомодного серого кама. Заметив Вирда, Сет замер и стал смотреть на него, как на птицу, случайно влетевшую в комнату, будто бы его – Вирда, тут просто не могло быть.

– Приветствую, Мастер Сет, – кивнул ему юноша, и тот рассеянно ответил тем же.

– Ты удивлен моим присутствием в библиотеке? – прямо спросил Вирд. – Я ведь бываю здесь часто…

– Нет. Я удивлен тем, что… – Толкователь аккуратной стопочкой выложил книги на один из столов, заметил пыль на рукаве, отряхнул ее и только тогда договорил: – Я просто только что думал о тебе… Верховный…

Вирд вдруг вспомнил, что всегда хотел спросить Мастера Сета, не видит ли тот его в пророчествах о будущем? Слова Эбонадо Атосааля: «Ты умрешь, поэтому последствий твоих действий не видно. Ты искра, случайно высеченная. Ты падающая звезда…» – и еще много-много слов… вползли в его душу холодной змеей, и как ни сопротивлялся Вирд, а посеянные Пророком Силы семена все же проросли, и он снова и снова думал: «А может, правда?..» – Что, если ему суждено погибнуть? Кто вспомнит о нем? Если даже первого Верховного – Астри Масэнэсса, человека, прожившего пятьсот лет, записали в выдуманные герои, то чего стоит он – Вирд? А если он умрет, то не сможет защитить Элинаэль, и она обречена.

Пророк среди чатанских Мудрецов также не видел его… «Что успею я сделать, пока мой свет не потухнет, и даже следа не останется от меня?» – Когда-то в видении он видел себя в битве, и создания, похожие на смаргов, атаковали его армию. А после того дня будет ли у него завтра?.. Сможет ли он победить, успеет ли?

– Мастер Сет, ответь мне: ты видишь меня в видениях? Если ли пророчества обо мне?

– Нет. Я не вижу тебя, – ответил Сет тихим голосом, и Вирд горько усмехнулся: «Все-таки прав был Атосааль». – Тебя это огорчает? – Странно, что рассеянный Абиль Сет заметил его реакцию.

– Да, – признался Вирд. – Если Пророки меня не видят, значит, меня нет в будущем… Значит… у меня очень мало времени…

Вирд отодвинул стул и сел, скрестив руки на груди и наклонив голову. Прав был Атосааль. Его слова и сейчас звучали мерзким холодным шепотом безысходности: «…любое деяние имеет последствия, а от твоих деяний серьезных последствий я не вижу, а это значит, что след, оставленный тобой, – лишь дым на ветру. Ты написал свое имя на воде, ты сотряс воздух, ты сверкнул на фоне полуденного солнца. Ты молния, ударившая в море, не поразившая никого. Вспышка, гром – и все…»

– Закрой глаза, – вдруг попросил Толкователь.

– Зачем? – удивился Вирд.

– Закрой, закрой. – Сет настаивал, и Вирд зажмурился. Он честно сидел так, не подглядывая, какое-то время, хотя и не понимал, для чего это.

– Открывай! – резко скомандовал Сет. Вирд разомкнул веки и тут же отпрянул, прикрывая лицо руками, – в глаза ударил болезненно яркий свет.

– Что ты видишь? – звонко выкрикнул чудак-Толкователь. – Смотри! Не жмурься! Что ты видишь?

Вирд попытался, но смотреть было больно.

– Ничего не вижу! – ответил он. – Свет слишком яркий!

Мастер Сет убрал светильник, который только что держал в руке, тот взмыл под потолок, а Вирд смог теперь разглядеть комнату и Толкователя, хотя темные и светлые пятна еще плясали у него перед глазами.

– Ну как? – Абиль почему-то выглядел довольным.

– Что это было?

– Ты не разглядел тарийский светильник?

– Разглядел… я чуть не ослеп… – Вирд почувствовал себя глупо.

– Можно не видеть чего-то по нескольким причинам, – принялся объяснять Мастер Сет, усаживаясь напротив Вирда, – иной раз из-за того, что предмета, который ты хочешь рассмотреть, нет. Иной раз потому, что там, куда ты смотришь, – слишком темно, и тьма скрывает предмет. А еще – если яркий свет бьет в глаза! С тобой, Вирд-А-Нэйс, – именно так! Пророки поэтому тебя не видят, а не потому, что ты рано умрешь!

Вирд изумленно хлопал глазами.

– Сам я не делаю прорицаний – вспомогательного Дара Пророка для этого недостаточно. Я могу лишь «погружаться» в тексты. Когда это касается прошлого или настоящего – подойдет любой текст, а если будущего – то только пророчество, составленное другим – Пророком с основным Даром. Текстов о тебе, Верховный, нет… Ты слишком ярко горишь… Почти нет текстов… Был все-таки один, кто тебя видел! Одно пророчество существует!

– Какое?! – Юноша подался вперед, перегибаясь через стол к Сету, и тот сделал то же самое навстречу ему и продекламировал:

Вирд хмыкнул и откинулся на спинку стула:

– Разве это обо мне?

– Страна – это Ара, ты обрел там свободу, ты принес «великим» паденье…

– Это все уже было, это пророчество о прошлом, – перебил его Вирд. – Что дальше?

– А чем дальше, тем ты ярче разгораешься, и тем больнее нам, Пророкам, смотреть! Тебе самому, кстати, – тоже!

Вирд задумался. Все его сомнения слова Мастера Сета не развеяли, но чуть полегче ему стало.

Абиль принялся деловито листать принесенные фолианты, время от времени бросая косые взгляды на него. Вирд тряхнул головой: «Хватит думать о всякой ерунде. Нужно искать ответы на более важные вопросы».

– Мастер Сет, ты не нашел ничего, что объясняет случай с Хатоем?

– Нет, – вздохнул Толкователь. – Но кое-что я узнал, касательно случая с Мастером Клатом. Ты так выразился… мне Ото рассказывал… «выпить Дар».

– Да, – кивнул Вирд, – других слов я не подобрал.

– Это действительно так. И я понял, что Атаятан иногда «пил Дар».

Вирд весь обратился во внимание: очень важно понимать, что может, а чего не может твой враг.

– Когда-то, уж лет двадцать прошло, я читал одну книгу, которую написал путешествующий по югу Мастер Музыкант из Пятилистника. Было это много столетий назад: Мастер тот собирал песни и сказания разных народов, а затем составлял из них баллады и пел здесь, в Тарии. Его слушали даже в королевском дворце. В книгу эту он записал собранные истории и свои стихи и песни, сложенные на их основе. Когда я читал ее впервые, то ничего интересного для себя не нашел. Но когда услышал от Ото: «выпил Дар», сразу вспомнил об одной балладе. Как писал Музыкант, эту балладу пели где-то в Годже, он переделал ее на свой лад, но смысл оставил неизменным. Говорилось там о неком герое Аготе, который сражался как вихрь, о его славном мече, названном «Танец смерти». Агот этот противостоял могущественному и непобедимому врагу. На то, что врагом этим мог быть Атаятан-Сионото-Лос, в балладе не было для меня никаких намеков, ведь тогда, когда я читал эти стихи, почти ничего о Древних еще не знал. Но теперь я вижу… В балладе говорилось, что Агот с немногочисленными отрядами сражался с огромными армиями врага и благодаря необычайным своим способностям иной раз побеждал. Я думаю, что легендарный этот Агот являлся боевым Одаренным. Но борьба его была обречена, так как слишком многочисленные враги выступали против него, а во главе их стоял тот, кого не мог пронзить меч – в сказании назван Владыкой. Агота пленили, и он предстал перед Владыкой. А дальше там говорится так:

– «Твой Дар и огонь, словно чашу вина…» – повторил Вирд. – Ты прав, Мастер Сет, эта баллада разъясняет кое-что. Если тем Владыкой был Атаятан, то это означает, что он и раньше пил Дар… Но… Если он может делать это, будучи в теле любого человека… неодаренного… мужчины… женщины… то как нам защититься от него?!

Элий Итар

Элий бродил от безделья по пустующим коридорам замка, заглядывал в холодные пыльные комнаты, где гулял колючий ветер северной Тарии – Дих. Дих сродни его гневу, Элий мог бы призвать его своей Силой и разрушить эти стены, но сейчас не время. Он сел в одной из комнат, темной каменной коробке с раззявленной пастью окна без рамы, подставил лицо ветру, подпер спиной грязную стену и прикрыл глаза, представляя себе падение Тарии. Город Семи Огней в развалинах, великолепные здания превратились в груды обломков, залитые кровью, и все это пожирает пламя, – картина, которую он часто видел в своем воображении после того, как взял Пророка во Второй Круг; вид грядущего разрушения был для него отрадой. Двери в комнате отсутствовали, их сняли когда-то с петель и унесли, и оттого сквозняком тянуло по ногам, но он не мерз.

Монотонное завывание Диха за окном вдруг прекратилось так внезапно, что Элий в удивлении распахнул глаза и приподнялся. В комнате стояла женщина – Джиша. Ее переместили сюда из какого-то далекого забитого тарийского городка, – обычная продажная девка. Здесь, в замке, было около двух дюжин таких – некоторые Мастера, особенно из Тайных, нуждались в их услугах. Джиша – худая, даже костлявая, немного нескладная, – никогда раньше не казалась ему красивой… но не сейчас! Он не мог сообразить, что изменилось в ней, но женщина притягивала взгляд. Выражение ее лица, осанка, движения – стали другими, глаза и вовсе смотрели, будто с лица совершенно незнакомого человека.

Элий и раньше частенько сталкивался с ней в замке. Таких женщин, как эта, он всегда обходил стороной, они почему-то напоминали ему о матери, но Джиша – недалекая и беспокойная, заметив, что он не спешит покупать ее любовь, стала навязываться ему, прислуживать в мелочах: стирала и штопала одежду, приносила еду. Элий гнал ее, но она не отставала. Чего хотела она от него добиться? Любви? Ничего более глупого он не встречал! И за то время, пока Джиша преследовала его, он изучил ее манеру держаться, обычное выражение лица и взгляд – сейчас перед ним был некто иной.

– Не имеющий страха?

Когда она заговорила, то голос ее был настолько мелодичен, что Элий сразу подумал об Атаятане. Каким-то образом Древний использовал тело прислужника Хатоя в кабинете Верховного, чтобы приказать им отступить. Но зачем сейчас Атаятану пользоваться телом этой женщины, когда тот во плоти может призвать к себе Элия и говорить с ним, сколько вздумается?..

– Покоряющий ветер? – продолжало неизвестное существо устами Джиши.

– Почему ты говоришь через нее, Атаятан? – спросил прямо Элий, поднимаясь на ноги.

Она засмеялась, и смех, как перезвон колокольчиков, наполнил неестественно тихую комнату.

– Я не Атаятан, – сказала она.

– Но ты и не Джиша. Ведь так? – Элий был уверен в этом. У Джиши глаза – как у испуганной собачонки, а не охотящейся тигрицы.

– Я Джиша. – Вновь звонкий смех. – Сейчас я – она.

Элий догадался: они пробудили по приказу Атаятана еще одно существо, подобное ему. Где-то очень далеко, в Краю Тин, они вошли в храм и совершили ритуал. Ее звали, кажется, Эт’ифэйна… Ей поклонялись в тех землях, и одна фанатичная жрица даже отдала за нее жизнь. Похоже, что ей приносили кровавые жертвы все то время, пока она спала, поэтому в полную силу Эт’ифэйна вошла намного быстрее и легче, чем первый пробужденный Древний. Что делает она здесь? Пришла поблагодарить Атаятана-Сионото-Лоса? Тогда почему она с ним, с Элием?

– Какой сильный Дар, он манит меня… – Она приблизилась и провела рукой по его щеке. – Он дразнит меня. Но я не могу к тебе прикоснуться – ты связан!

– Ты – Эт’ифэйна?

– Я – Меняющая обличья. Ты изводишь меня! Какой аромат источает твой Дар!

– Зачем ты пришла сюда?

– Я пришла к Атаятану-Сионото-Лосу. К твоему господину. Но ты – привлек меня…

Она с дурманящей нежностью провела подушечками пальцев по его лицу, шее, плечам и рукам, облизнула свои розовые губы, от ее дыхания ему становилось невыносимо сладко. Элий не сдержал рук, и они, будто бы сами по себе, потянулись к ее талии, а его губы раскрылись для поцелуя. И он совершенно забыл о том, кто она, зачем пришла, кто он и что он здесь делает, забыл обо всем… даже о гневе…

– Эт’ифэйна! – Этот голос заставил Элия вздрогнуть и очнуться: он вдруг понял, что уже наполовину раздел женщину. Неужели он собирался… с этим существом… Он замотал головой, стряхивая с себя наваждение.

Элий вновь почувствовал непреодолимое желание, туманом обволакивающее мысли, затем словно встречный порыв ветра колючим ужасом ворвался в туман, и они принялись бороться между собой. Эта борьба привела его в смятение, и даже сердце внутри защемило, чего не бывало с тех пор, как его коснулась игла Доа-Джота. Элий заскрипел зубами, нащупал внутри свой гнев и только тогда успокоился, будто бы опершись на плечо надежного друга. Приведя в порядок сбившееся дыхание, он наконец стал соображать, что происходит, и увидел стоящего напротив Джиши-Эт’ифэйны какого-то незнакомца: мужчину лет сорока в потрепанной дорожной одежде. Взгляд и голос мужчины не оставили сомнений, что это Атаятан. Они встретились в чужих телах и меряются силой. Он и она… Ужас и похоть…

Элий отошел в сторонку, выход из комнатушки преграждали ему эти двое. Но Древние на него особого внимания не обращали.

– Ты ведь не станешь брать то, что мое? – сказал Атаятан, складывая пухлые губы незнакомца в свойственную Древнему улыбку.

– Он дразнит, – капризно ответила она.

– Он мой!

– Я знаю. Как мы попались, Атаятан-Сионото-Лос? Кто погрузил нас в сон?

– Повелители Огня, но их больше не осталось.

– Я не думала, что ты тоже уснешь. Ты самый сильный из нас. Ты пробудил остальных?

– Нет, только тебя. Зачем мне пробуждать их? Они мне не нужны.

– Так почему ты пробудил меня?

– Ты самая хитрая из нас. И я хочу, чтобы ты научила меня.

– Великий Атаятан-Сионото-Лос желает учиться у Меняющей обличья? Но ты ведь, как я вижу, сам овладел Путем Тени – ты в теле человека.

– Овладел, но не в совершенстве. Я не могу пить через это тело.

– А-а-а!.. Тогда Путь Тени почти бесполезен. Этому ты хочешь, чтобы я тебя научила?

– Да, этому.

– Но мы очень разные с тобою. Ты – сила, я – хитрость. Ты увлекаешь страхом, а я – страстью. Тебе служат связанные Одаренные, а я просто наслаждаюсь, выпивая их. Ты смотришь в века, а я живу мгновеньем. Ты – меч, я – стрела. Ты любишь строить, а я – крушить. Ты всегда жил во дворцах, я же не нуждаюсь в них. Ты в теле мужчины, а я – женщины. И я уверена, что и твое собственное тело сейчас выглядит как тело мужчины. Не так ли? Как и я выбрала подобие женщины.

– Я много веков был таким. Как и ты. Мы уж и забыли, каков настоящий наш облик. Мы с тобою не такие уж и разные, Эт’ифэйна. Мы оба – Хтэмы! Ты не забыла?

– Нет. Но я не стану учить тебя моему искусству. У тебя и так слишком много: смарги, псы, связанные и их Дары, которыми ты можешь пользоваться.

– А почему ты отказалась от всего этого? Я могу научить тебя связывать себя с имеющими Дар, как научил когда-то остальных, которые сейчас спят.

– Им это не помогло. Да и зачем мне их Дары? От их Даров исходит запах Создателя. Дар сладок для питья, но как ты носишь это внутри? Разве огонь не причиняет тебе боль?

– Боль проходит, Эт’ифэйна, а могущество остается.

– Ты достаточно могуществен. Так останемся каждый при своем. Мне не нужна твоя наука о связывании кровью. А тебя я не стану учить всем тонкостям Пути Тени, ты и так уже кое-чему научился. Этого достаточно. Иначе ты станешь намного сильнее меня. Один совет могу тебе дать: когда оставляешь их – не убивай. Ты ведь не каждым можешь воспользоваться. Ты всегда интересовался теми, в ком огонь, а остальных воспринимал лишь как пищу, а я наоборот: моя пища – Одаренные, а служат мне все остальные – их больше, и они добровольно отдают свои жизни мне.

– Это даже не пища. Одно мгновение наслаждения – и все. Выпитый Дар не прибавляет сил или способностей.

– Наслаждение, Атаятан-Сионото-Лос! Наслаждение – вот что важно!

Она вновь звонко рассмеялась и… ушла, как понял Элий, так как Джиша согнулась, разогнулась и уставилась на незнакомца круглыми глазами. Она заметила, что платье ее расшнуровано и наполовину стянуто, и поспешила прикрыть наготу: похвальная скромность для шлюхи.

Атаятан тоже не стал задерживаться. Мужчина упал, задергался в конвульсиях и вскоре скончался. Кожа его будто бы загорелась от невидимого пламени, и через мгновение Джиша орала не своим голосом, глядя на кровавое месиво вместо его лица – советом Эт’ифэйны не убивать, уходя, Древний не воспользовался.

Эрси Диштой

С тех пор, как Эрси заблудился, перепутав Гарсен с Большими Лугами, он старался держаться одной самой широкой дороги: не мощеный тракт, но по крайней мере – на карте она есть. И хотя до более-менее приличного города еще топать и топать, Эрси знал, где находится. Карты – это не его, но сносно ориентироваться по ним ему все ж пришлось научиться. Он покинул Верхние Долы два дня назад, еще дня три таким же неспешным шагом – и он прибудет в Лажз. Не город, но по словам тех, кто рассказывал, – поселок раза в три больше Лугов и Долов, вместе взятых, на берегу реки Утан-Чи. Еще немного – и он в Междуморье. Там замечательный климат, соленый морской воздух… и вокруг одни хитрые торгаши – слава междуморцев гремит по ту и по эту сторону Фа-Нолл. Что он будет там делать, не имея навыков ни в торговле, ни в каком другом ремесле? Он назвался учителем, но и учить вряд ли сможет, Эрси для этого слишком раздражителен и чужой глупости не терпит. Его не раз приглашали преподавать в Академии Силы, и он пробовал, но не выдержал более трех уроков. Так то – Одаренные, у них несравненно лучше развиты мышление и память благодаря Силе, а с обычными людьми ему придется туго… Но там видно будет, может, из него и купец получится: тех пламеней, что в его карманах, достаточно для начального капитала, будет торговать пряностями, или тканями, или… чем-нибудь, да будет. Должны же быть хоть какие-то преимущества у ставосьмидесятитрехлетнего Одаренного, бывшего больше сорока лет Советником Малого Совета, над обычными торгашами, пусть даже хитрющими междуморцами?! Опыт… знания…

Холмы, вдоль которых он шел, постепенно сменялись лесом. И вскоре дорога легла между двух стен высоких деревьев. Несмотря на то что весна только началась и листьев еще было не так много, лес стал настолько густым, что разглядеть происходящее за деревьями хотя бы на пару ярдов вглубь Эрси не удавалось. Ему было не по себе, и казалось, будто из-за кустов за ним следят. Из оружия у него только небольшой кинжал – память от отца; он никогда не расставался с клинком, но и пользоваться особо не умел. Зачем мирному Мастеру уметь пользоваться оружием? Ведь не думал же он, что придется вот так идти в одиночку через густой лес, в котором наверняка полно волков, а может, кого и похуже…

Эрси рассуждал над тем, насколько на самом деле Мастера Силы не приспособлены к жизни: он привык, что о нем всегда заботились, что ни о пропитании, ни о безопасности ему не нужно было беспокоиться. Да, последние лет тридцать ему пришлось поиграть в жестокие игры, с интригами, убийствами, но драться с кем-нибудь лично, используя мускулы и ловкость тела, а не изворотливость ума – такого, пожалуй, не случалось с ним с самого детства… Он цивилизованный человек! Мирный Мастер! Да и думать, как заработать на хлеб или отыскать дорогу – требуется от него впервые. Оказывается, что организовать разведение эффов на острове Коготь, переманить на свою сторону чатанского Мудреца под носом у императора или начать войну с Арой ему было легче, чем сейчас просто пересечь Тарию…

Но нельзя останавливаться: по его следу идет неведомый зверь – существо, что уже почти настигало его два раза. Если он уйдет от твари и в третий, то имя Эрси – Счастливчик, он выбрал себе не зря. Эбонадо постоянно твердил ему о важности имен. Мол, если знаешь значение имени, то ничего невозможного для тебя нет. Может, он и прав… Атосааль всегда хотел понять значение имени Атаятана-Сионото-Лоса – думал, что тогда получит какую-то власть над Древним… Эрси затряс головой, стараясь вытряхнуть из нее мысли обо всем этом… так как внутри уже стала подниматься волна ужаса, отвращения и тошноты.

– Стой! – раздался вдруг громкий грубый голос откуда-то из-за кустов впереди.

Эрси резко остановился, глядя в сторону, откуда раздался звук, но вдруг ветка хрустнула позади него, и он завертел головой, оглядываясь. На дорогу вышел крупный, заросший щетиной мужчина в засаленной куртке, которая не застегивалась на выпирающем брюхе. Намерения его были однозначны: в обеих руках громила держал по здоровенному тесаку. Эрси попятился, но из кустов позади и по бокам тоже стали выходить подобные первому молодцы, неопрятно одетые и вооруженные до зубов. У одного арбалет, у другого длинный лук, третий вертит в руке кинжал, подобно фокуснику, еще один держит только дубину, но сам настолько громадный, что кажется даже опаснее того, что с мечом. «Тария – безопасная страна для одинокого путника…» – в какие еще нелепицы верили наивные Советники Малого Совета?

– Давай-ка мы поможем тебе, парень, освободиться от лишнего груза! – гаркнул тот пузатый, что вышел из кустов первым.

Громила подошел к нему и сразу же отобрал кинжал. Потом, приставив один из тесаков почти к горлу Эрси, вынудил его снять рюкзак и вытрясти на дорогу все содержимое.

– Снимай куртку!

Эрси заскрежетал зубами, но повиновался: он снял с себя почти все, и запасы пламеней, огоньков и искр, что он прятал при себе, немедленно перекочевали в карманы грабителей, а вместе с монетами – и его надежда нормально обустроиться в Междуморье.

Рюкзак тоже не избежал потрошения. Худой и длинный как жердина парень с редкими немытыми волосами, которые были бы светло-русыми, не будь они такими грязными, умыкнул его запасы солонины и сухарей. Неужели придется голодать по пути в Лажз? Его лишили одеяла – придется еще и мерзнуть. Но что он может сделать против шестерых? «Вот когда пожалеешь, что у тебя не боевой Дар…»

Снятая с Эрси одежда, а также запасная, из рюкзака, подверглась тщательному досмотру. В конце концов, повертев в руках его новенькую куртку, рубахи и сапоги, пузатый Главарь бросил все это к его ногам со словами:

– Скажи спасибо Мастеру Судеб, что ты такой мелкий – никому из нас ничего и на нос не налезет!

Эрси сразу же натянул рубаху и брюки, хотел было взять свою куртку, но тот самый долговязый парень, что позарился на его запасы продовольствия, выхватил ее и попытался напялить на себя. Куртка была коротка грабителю, рукава заканчивались чуть пониже локтя, но молодой разбойник все ж надеялся, что ему будет удобно это носить, другие подняли его на смех:

– Снимай, Длинный! Не позорь нас! Отдай этому белобрысому его куртку, он и так неплохо нам помог! – оскалился тот, что с мечом, позвякивая набитым золотом кошелем Эрси. Скорее, это он Главарь, а не пузатый?

– Слушай, Мастер, а может, Мышке подойдет? – не унимался Длинный.

– Мышка помрет не сегодня-завтра, – ответил Мастер. Он и вправду Мастер? Эрси взглянул на его левую руку – серебряного браслета там не было. Значит, просто прозвище такое.

– А может, и не помрет наша Мышка! – послышался чей-то хриплый голос позади, и все обернулись.

На дороге стоял невысокий, хоть и выше Эрси, жилистый тип с прищуренными глазами, немного заросший, но одетый приличнее, чем остальные.

– Шип! Где ты был? – заорал пузатый.

– Я же говорил, что приведу вам Целителя! – ответил Шип, и Эрси ругнулся про себя. – Я его вел от самых Больших Лугов – прямиком к вам! А вы как его встретили?! Хоть куртку ему отдай, Длинный!

На этот раз Длинный мгновенно стащил с себя куртку и передал ее Эрси. Большие Луга? Вот откуда прознал этот бандит о том, что он Целитель! Спасибо вдове Ришке! Теперь, когда у него отняли все деньги и припасы, не хватает только попасть в руки тому, кто за ним охотится, а тварь эта не замедлит прийти на «запах», если он кого-нибудь исцелит.

– Так ты Целитель? – Мастер наклонился и оглядел его так, будто только что увидел.

– Да какой я Целитель? – пожал плечами Эрси. «Кто такая эта Мышка? Надеюсь, что человек, а то не хотелось бы попадать в передрягу с Атаятаном из-за животного…»

– Целитель, Целитель. Мастер Силы! – громко объявил Шип, и в глазах разбойников промелькнул страх. Одно дело ограбить на большой дороге случайного прохожего, а совсем другое – Одаренного.

– Ты чего, Шип, шутишь, что ли? – забормотал пузатый.

– Ничего я не шучу! Но вы не трусьте – он скрывается! Вот и волосы себе отрезал, и путешествует в одиночку уже не первый день! А это значит, что на помощь ему никто не придет.

Шип подошел к Эрси, который тем временем успел натянуть сапоги и сложить немногие оставшиеся после грабежа вещи в рюкзак, и подтолкнул его почти дружеским хлопком по спине в сторону леса:

– Пошли, посмотришь Мышку!

Эрси дернул себя за волосы, прикусил губу и пошел следом за Шипом, проклиная свои доброту, глупость и наивность, а заодно тарийские дороги и жителей Больших Лугов.

По узкой, не заметной для постороннего глаза тропинке они продирались сквозь заросли, и Эрси каждый раз ругался в голос, когда очередная ветка цепляла и рвала его новенькую, великодушно оставленную ему разбойниками куртку. Впереди шел Шип, позади – остальные. Обреченно он подумал, что дороги назад не смог бы найти: тропа петляла, деревья и кусты были совершенно однообразны, и когда Эрси, раздвинув ветви густого куста с шершавыми и отвратительно пахнущими листьями, внезапно оказался на небольшой поляне, где стояла грубо сколоченная из бревен избушка, он опешил от неожиданности.

Мышкой оказалась женщина лет так двадцати пяти. Лицо ее было опухшим, а сама она казалась очень изможденной. Волосы свисали длинными сальными космами, ногти были черными от грязи, а запах от нее исходил такой, что Эрси едва не вывернуло. Избушку эти ее друзья-товарищи соорудили, видно, специально для Мышки, а болела она уже месяца два. Здесь, прямо на полу, расстелены были шкуры и одеяла, в которых она и лежала все это время, умирая.

Главарем этой захудалой банды оказался вовсе не пузатый, не Мастер и даже не Шип, а горюющий над помирающей своей любовницей малый устрашающего вида, которого все звали Зверем. В глазах его действительно было нечто звериное. Дополнить этот взгляд выступающим вперед покрытым черной щетиной подбородком, низким покатым лбом, густыми сросшимися на переносице бровями и постоянно искривленным ртом – и образ вырисовывался такой, что можно не спрашивать, откуда взялось это прозвище.

Зверь буквально взревел от радости, узнав, что пожаловал Целитель, обещал отблагодарить Шипа и озолотить самого Эрси, хотя его устроило бы, если бы ему просто вернули все украденное. Он думал об оттоке и о том, успеет ли уйти от охотящегося на него существа. Еще у Мышки могла быть болезнь, требующая участия Отсекателя, а разбойникам этого не объяснишь, и Эрси, скорее всего, живым уйти не дадут.

Повезло так повезло… Ставшим уж привычным для него движением он закусил отрезок кожаного ремня и завязал концы на затылке; предупреждать бандитов о том, что будет с ним после исцеления больной, показалось ему бесполезной тратой времени. Оставалось только надеяться, что его конвульсии в оттоке испугают суеверных неучей, и они побоятся его трогать.

Исцелить Мышку оказалось ему под силу – но не сдержать отлив… Хотя в этот раз, наверное, из-за страха, без сознания был он недолго, так как, очнувшись, увидел, что разбойники, особенно Зверь, еще продолжают бурно радоваться исцелению своей ненаглядной лесной королевы.

Тем не менее Шип глаз с него не сводил.

– Теперь можно от него избавиться, – негромко сказал он Мастеру, думая, что Эрси не слышит.

– Может, пусть живет? Пригодится еще…

– Нельзя. Как-никак – Одаренный. Рано или поздно он нам припомнит все. Отпускать его нельзя.

– Жалко его! – услышала разговор исцеленная Мышка, и у Эрси появилась надежда.

– Прав Шип. Нельзя оставлять его в живых! – Зверь – он и есть зверь… Главарь вынес Эрси приговор.

Разбойники окружили его, и он встал с пола на еще слабых ногах. Закончилось везение. По крайней мере, не Атаятан его нашел, а другая смерть… Эрси вздохнул, задрал подбородок и посмотрел Зверю в темные глаза.

– Да что вы все разом! – не сдержал он раздражения. – Что, одного не хватит – меня прирезать?

Головорезы устыдились и отошли куда-то в сторону, двое даже вышли на улицу. Зверь же с места не сдвинулся, он достал из-за пояса внушительных размеров нож и уж шагнул было к Эрси, когда Мышка с удивительной для нее силой потянула Главаря за рукав.

– Постой! Целитель – мой! – сказала она голосом, услышав который, Эрси застонал.

Она приблизилась к нему, навевая неестественно острое желание, которое в нем перемешалось с отвращением: и к исходящему от тела Мышки запаху, и к той сущности, что была сейчас внутри нее.

– Ты!.. – протянула она. – Ты опять прячешь свой Дар от меня? Как ты делаешь это?!

Эрси ощутил, будто кто-то шарит у него в груди возле солнечного сплетения, пытается проникнуть в тот плотно сжатый узел, в который свернулся его Дар. Уж лучше б разбойники его сейчас резали!

– Оставь меня в покое! – выкрикнул он.

– Мышка, ты чего? – окликнул ее Зверь, видя, что его женщина прижала Целителя к стене и обхватила руками, будто бы в порыве страсти.

Она не обратила внимания на «своего» любовника, продолжая жадно обыскивать, прощупывать Эрси, шаря у него внутри невидимыми щупальцами. Она хотела добраться до его Дара!.. Он судорожно отпихивал ее руками, отбрыкивался, как мог, ногами, но существо оказалось сильнее, чем могла быть эта исхудавшая за время болезни Мышка.

Тем временем Зверь, подойдя к ним достаточно близко, что-то орал и тянул свою даму за предплечье, которое легко обхватил ладонью, а затем взгляд Главаря резко поменялся, и… у Эрси подкосились ноги.

– Не тронь его! Он – мой! – Если насчет всех тех женщин, которые пытались добраться до его Дара, у него и были сомнения, то не узнать сейчас во взгляде и голосе Зверя Атаятана он не мог.

– Ты потерял его! – возразила женщина.

– Он мой навсегда! Не смей трогать его!

– Я выпью его! А ты быстро учишься, Атаятан, уже смог найти его по запаху?

– Я знаю твой запах! Ты привела меня к нему! И я не позволю выпить его!

Если настоящий Главарь и не мог справиться с Мышкой, одержимой неизвестным существом, то Атаятан в теле человека сделал это с легкостью. Он так дернул ее за предплечье, что она полетела на пол. Оставшиеся в домике разбойники глядели на это с вытаращенными глазами и открытыми ртами. А Эрси трясло так, что зуб на зуб не попадал.

Она тут же вскочила и кинулась на громадного мужчину с отчаянием бешеной кошки. Вцепилась зубами в его шею – и струйка алой крови побежала по плечу.

Какая-то тварь дралась с самим Атаятаном (!), а их призом был он – Эрси. Он, истерично хихикая, сполз по стене и обхватил руками колени.

Зверь стряхнул с себя женщину, затем поднял ее за шею и швырнул об стену: что-то противно хрустнуло, и Мышка затихла на полу. Атаятан двинулся по направлению к Эрси, но тут вскочил Мастер и с мечом в руке напал на Зверя.

– Чего это вы творите?! – заорал Шип: от испуга хриплый голос разбойника стал визгливым.

Похоже, что тварь, предпочитавшая тело женщин, на этот раз воспользовалась мужским: тот, кого неизвестно за что звали Мастер, отчаянно рубил и колол мечом своего Главаря. Зверь продержался довольно долго, а когда обмяк, истекая кровью, у мечника появился новый противник – тот самый громила с дубиной – Атаятан тоже сменил тело.

Шип распахнул дверь и принялся орать, зовя на помощь всю банду:

– Зверь с ума сошел! И Мастер!.. Сюда! Сюда! Скорей!!! – Лучше бы бежали они не сюда, а отсюда…

Когда в домик ворвались остальные и попытались разнять дерущихся, воцарилась такая сумятица, что Эрси осталось только закрыть голову руками и отползти к расстеленным на полу шкурам и одеялам. Несмотря на отвратительный запах, от которого слезились глаза, он зарылся в них и следил за происходящим одним глазом в оставленную щелочку. Конечно же это его не спасет, когда в конце концов победит тот или другой… Кто этот другой? Кто может драться с самим Атаятаном?

Теперь в этой битве за шкуру Эрси Диштоя (или Годже Каха – шкура-то все равно одна) принимали участие все, и не понятно было, кто еще оставался самим собой, а кого использовали Атаятан и неизвестный. Мастер отшвырнул попытавшегося повиснуть на его руке Длинного, сломав при этом парню шею, а громила воспользовался тем, что противник отвлекся, и проломил ему череп своей дубиной; но и громилу успокоил сверкнувший кинжал, пролетевший по воздуху через всю комнату и вонзившийся в налитый кровью глаз.

Эрси рассмеялся, затем зарыдал, затем накрылся с головой, стараясь не слышать стонов, рева, грохота и проскальзывающих время от времени во всей этой какофонии самых страшных звуков – мелодичных до умопомрачения фраз Атаятана или его противника. Они спорили, кто имеет право на Дар Эрси!

Внезапно все стихло. Диштой подождал под шкурами еще пару минут и только потом выглянул: все разбойники были мертвы. Эрси осторожно вылез, встал на ноги и, обходя мертвецов и лужи крови, стал пробираться к выходу.

– Я нашел тебя! – вдруг услышал Эрси голос и обернулся.

Шип лежал, прислонившись к стене, в груди торчал чей-то тесак, но он был еще жив, и улыбке Атаятана его состояние не помешало.

– Вернись! Ты полезен! Если будешь служить мне – не пожалеешь, а если она найдет тебя – то выпьет!

– Кто она?

– Эт’ифэйна.

– Я не вернусь! – Эрси набрался смелости, шагнул к Шипу и, скривившись от отвращения, поглубже вогнал тому в сердце тесак.

Когда Шип умирал, Атаятан все еще улыбался его устами.

Глава 10

Брат

Вирд-А-Нэйс Фаэль

Вирд сидел в кабинете Верховного и смотрел на Мастера Уйта, своего секретаря, пока тот вскрывал очередной конверт с посланием, почти с ненавистью. В этом конверте наверняка еще один неприятный сюрприз. И так столько всего навалилось…

Значительные силы тарийской армии были направлены на север для создания заслона. Ках, когда еще был здесь, рассказывал, что Атаятану не удавалось переправить куда-либо своих смаргов при помощи Дара Перемещений, поэтому следовало ожидать, что создания эти могут двигаться, уповая лишь на собственные ноги, а значит, главная угроза – все же с севера. Хотя где теперь сам Древний и связанные с ним Одаренные?

Часть населения и немногочисленные остатки Детей Снегов эвакуированы в глубь страны. Строители работают не покладая рук, создавая укрепления, чтобы задержать армии Атаятана. Золотой Корпус тренируется день и ночь, Оружейники тысячами единиц выковывают оружие, способное поразить связанных с Древним и эффективное даже в руках неодаренных. В этом Вирду удалось «задать темп». Оказалось, что, работая вместе с Музыкантами и Строителями, Мастера Оружейники могут творить удивительные вещи. Войска Тарии подтянулись из Доржены и теперь в полном его распоряжении. Мастера Перемещений ведут разведку, докладывая обо всех подозрительных происшествиях, которые могут быть связаны с Древним, как на севере, так и на юге.

Но всего этого недостаточно… Приложенных усилий, предпринятых действий, найденных ответов, составленных планов – мало! Вирд остро осознавал, как мало!..

Кроме восставшего Атаятана – наводнение в Дойже, Тасия-Тар вышла из берегов. Что-то похожее на эпидемию в восточной Тарии на границе с Ливадом. Засуха, поразившая земли у Хвоста Дракона, туда требовали Мастеров Полей и погодников, но Одаренным сейчас всюду угрожает опасность, и он боится их отпускать. Годжийцы, воспользовавшись тем, что Ара занята войной с Тарией, активизировали налеты на имперский флот, доставалось и тарийским кораблям, особенно купцам из Междуморья; пиратам следует преподать урок. Жада и Микута в очередной раз вцепились друг другу в горло, а Ташир то и дело поглядывает на западные земли Ливада.

Несмотря на то что удалось договориться с Хокой-То и чатанскими Мудрецами, из Ары почти ежедневно поступают жалобы: то плачутся тарийские Толкователи и Пророки, посланные туда, – мол, к самому интересному их не допускают, то выдвигают обвинения Персты Света, что их давно не приглашали в библиотеку Семи. То благородные к’Хаэли гурьбой приходят на поклон к императору, требуя, чтобы он не соглашался на уговоры тарийского колдуна – Верховного, и не освобождал рабов, хотя об этом речи еще не было.

Совет Семи Вирд собирал ежедневно. И вот сейчас, как только Мастер Уйт закончит свой доклад о полученных вчера поздно вечером сообщениях, настанет время очередного заседания. Теперь это заседание начинается, едва взойдет солнце.

Вирд отменил церемониальное облачение в мантии для каждого собрания – на это слишком много времени уходит, и совместил прием важных посетителей с заседанием и обсуждением. Раньше необходимо было прийти на поклон к Советнику или к Верховному, объяснить ему дело, а уж потом это дело рассматривалось на Совете. Времени нет! Нет – ни на церемонии, ни на соблюдение ненужных традиционных правил. Нужно действовать!

Он отправился на Совет в чем был: темно-синий шерстяной кам, пояс с пряжкой-символом Мастера Путей – работа отца… «Перо смерти» на поясе, разве что д’каж на лоб все же повязал. Вирд шел и рассеянно замечал, как роскошен алый ковер у него под ногами, как тонко выполнена резьба на дверях, как восхищают взгляд изображенные Художниками Силы Мицами в золотом цвету вдоль стен и парящие птицы под самым потолком. Ежедневно, проходя здесь, он удивлялся искусству строителей и оформителей, но и испытывал при этом некое раздражение – неуместны эта роскошь и красота, когда все вокруг рушится…

Все Семеро уже сидели на своих местах, но не в Зале заседаний, а в другом помещении, где удобнее было вести, помимо заседания, еще и прием. Вирд окинул взглядом Советников, встретился глазами с Холдом. Каждый раз, когда Вирд входил в комнату, Советник Холд смотрел на него так, будто видел впервые: смотрел долго, затем отводил изумленный взгляд. Может, его всякий раз удивляет молодость Верховного или непривычно скромная одежда Правителя – Атосааль одевался не в пример лучше, – или меч на боку?