Смерть Несущая Александрова Марина
– Вот это – стило, – сказал Кирл, будто бы общался с умственно отсталой, и взял со своего стола точно такую палочку, которой писали остальные. – Теперь посмотрите, есть ли оно на вашем столе?
– Да. – Мне не было нужды смотреть, я помнила, что аловолосый соседушка оставил его на моей парте. Это ж надо так меня подставить! Добродетель тоже мне!
– Тогда подойдите, к шкафу, что как раз за вашей спиной, достаньте оттуда вот такого вида дощечку, – он поднял со стола тонкую черную пластинку, – и впредь записывайте на ней все свои лекции. У меня слишком тонкий слух, чтобы несколько часов кряду терпеть создаваемый вами скрип.
Не говоря больше ни слова, стараясь успокоиться, я последовала его указаниям. Открыв створки шкафа, увидела целую стопку черных пластинок и, не задумываясь, ухватила ту, что лежала на самом верху. Поверхность оказалась совершенно матовой, но красивая дощечка была непонятной в использовании.
Вернувшись на свое место, я украдкой бросила взгляд на записи и буквально приросла к ним взглядом. Ровным, каллиграфическим почерком в моей тетради было выведено следующее: «Прислони большой палец к центру пластины, подожди несколько секунд, возьми стило и можешь записывать».
Подписи под посланием не было. Но отчего-то мне показалось, что я знаю, кто автор. Правда, аловолосый не спешил выдавать себя, но тем не менее такая забота в этом месте показалась странной, если не сказать подозрительной.
– Хорошо хоть остальные знают элементарные правила, – сказал профессор Кирл и, не отвлекаясь более ни на кого, продолжил свою лекцию.
Стараясь производить как можно меньше шума, дабы не привлечь к своей персоне очередную порцию ненужного внимания, я положила странную пластину прямо перед собой и приложила большой палец точно к ее центру. По черной матовой поверхности пошла легкая рябь, а сама пластина поменяла цвет с черного на белый. Вроде бы не первый год я пыталась изучать магию, но к подобному оказалась совершенно не готова! Это была не просто магия, а магия разумная, заточенная в определенный предмет и с определенной целью. В то же самое время я ощутила, как тоненькая ниточка моей энергетической оболочки протягивается к пластине, и совсем маленькая часть энергии переходит в это чудо, придавая импульс к работе.
– Кр-р-руть, – не удержавшись, одними губами шепнула я.
Но, как оказалось, и этого было достаточно, чтобы меня услышали. Профессор Кирл запнулся на полуслове и с непередаваемым выражением посмотрел в мою сторону.
– Надеюсь, когда ваши восторги закончатся, вы все же начнете работать. – Голос его был холоден и невыразителен. – Есть две вещи, которые я не терплю в своих учениках: лень, – профессор поднял указательный палец, – и дурость! Я ненавижу глупость, и, поверьте мне на слово, такого я никому не спускаю с рук. Не становитесь моим врагом, эсса, – уважительное «эсса» показалось в его устах последним из ругательств.
«Может, я и правда туповата? – как-то обреченно подумалось мне. – А с другой стороны, мне всего семнадцать, а я уже учусь на первом курсе МАМ, в то время как абсолютному большинству студентов уже за стольник перевалило! Да они в моем возрасте только на горшок привыкали ходить!» Такой ход мыслей придал уверенности и помог почувствовать себя если не гениальной, то где-то около того.
Я не стала обижаться на профессора Кирла, в чем-то он был прав… наверное. Подсознательно я отнесла этого преподавателя к группе тех, с кем предстоит считаться, но ни капли страха не почувствовала. Зато Ким, должно быть, весь извелся бы от пустых переживаний, боясь сделать лишний вздох, чтобы не навлечь гнев профессора. Но не я. Только не теперь.
Когда за профессором Кирлом захлопнулась дверь, никто не спешил вставать с занятых мест. Ни один из присутствующих не ринулся очертя голову в коридор, как делали это мы с братом после окончания занятий с Орэном. Студенты сидели не шелохнувшись, будто им стулья клеем намазали. И вскоре стало совершенно понятно почему. Все свободные столы в нашем классе буквально начали таять в воздухе, освобождая пространство. А в углу, около южной стены, появилась внушительная стопа жестких ковриков. Входная дверь приоткрылась, и в образовавшуюся щелочку буквально просочилась юная (во всяком случае – на вид) эльфийка. Невероятно стройная, практически воздушная, она была одета в обтягивающие ноги (срам-то какой!) брючки и легкую полупрозрачную тунику. Ее золотистые волосы были убраны в высокий хвост, открывая тонкие черты лица. Мужская часть класса с нескрываемым интересом воззрилась на новую преподавательницу, в то время как девушки, не пряча завистливых взглядов, придирчиво осматривали ее с ног до головы.
– Добрый день, – елейным голоском пропела она. – Как вы, должно быть, уже знаете, на моих занятиях нам предстоит осваивать дыхательные техники. Эта дисциплина, несомненно, одна из важнейших. Если маг не умеет владеть дыханием, то он не умеет ничего! – Тонкие брови эльфийки собрались на переносице, придавая ее внешности какое-то детское очарование. – Меня зовут профессор Ил’лариэль. И я хочу сразу сказать, что для наших занятий вам придется обзавестись формой. Особенно девушкам.
«Это что же, придется обтянуть зад, как она?» – с толикой негодования подумала я.
– Поскольку сегодня к занятиям совершенно не готов весь класс, то, пожалуй, начнем с теории.
На этих словах милая эльфиечка чудесным образом перевоплотилась в кровожадного монстра. Диктовала она не в пример быстрее Кирла, при этом успевала повизгивать на тех, кто был не в состоянии поддерживать заданный темп. И угадайте, кому достался самый шикарный вопль из ее арсенала? Да, как ни странно, это была я. И вовсе не потому, что не успевала за остальными.
Как оказалось, профессор Ил’лариэль имела одну вредную привычку (а может, и не одну, но о других мне, увы, ничего не известно). Во время того, как надиктовывала нам лекции, она с завидной легкостью курсировала по классной комнате, заглядывая в записи студентов. Эта невозможная эльфийка сразу же приметила, что в группе магов ей достался неожиданный сюрприз в виде человечишки, и с удвоенным энтузиазмом начала нарезать круги по ряду, где сидела я. Еще несколько месяцев назад я бы даже не обратила на это внимания, но не сейчас, когда незнакомец с завидным упорством подкрадывался со спины…
Демон, которого так часто приходилось успокаивать за последние дни, неожиданно вышел на первый план. Внутри все чесалось и зудело от дикого желания встать, схватить эту дамочку за ее шикарный хвост и с размаху припечатать хорошеньким личиком об стол. Пальцам с трудом удавалось удерживать вмиг ставшую непослушной палочку для письма. Казалось, каждая мышца налилась свинцом, а тело приготовилось в любой момент прыгнуть. В ушах отчетливо слышалось сердцебиение Ил’лариэль, ее ровное дыхание оглушало внезапно ставшие чувствительными уши, отдаваясь в голове беспрерывным пыхтением. Легкий цветочный аромат ее тела неожиданно превратился в тяжелый и приторный. Звонкий эльфийский голосок стал похож на повизгивание молодого поросенка.
Разумом я четко понимала: все, что сейчас со мной происходит, иррационально. Неправильная реакция на простой поступок, который в общем-то не нес в себе агрессии. Но все эти мои размышления были как бы со стороны. Сделав аккуратный вдох, кое-как стараясь удержать остатки разума и не поддаться искушению, дрожащими руками я ухватила склянку с чернилами. Обливаясь потом, с трудом отвинтила крышечку. И вот когда профессор Ил’лариэль завершала очередной круг, проходя как раз за моей спиной, я поняла, что больше сдерживаться просто не могу. Легкое, едва уловимое движение пальцев – и баночка чернил летит аккурат в проходящую мимо эльфийку.
Что тут началось! Сказать, что я едва не оглохла от обрушившихся на мою голову ругательств, – это не сказать ничего. Сперва она визжала, потом перешла на странное басовитое сипение, бесполезно водя тонкими пальчиками по поверхности туники, размазывая чернила еще больше.
– Дрянь! – буквально прорычала она.
А я с облегчением выдохнула и широко улыбнулась, совершенно не обращая внимания на взбешенную преподавательницу. Должно быть, сегодня мне предстоит прослыть умственно отсталой, буйно помешанной человеческой магиней потенциально высшего порядка. Но все это не имело никакого значения в тот момент. Впервые я совладала со своим зверем. И не важно, что произошло это совсем не так, как хотелось бы. Проба пера, так сказать. Почти в буквальном смысле слова.
От переполнявшего меня облегчения и радости я невольно хихикнула и посмотрела на измазанную преподавательницу, что без остановки бормотала себе под нос проклятия на эльфийском языке и столь же безуспешно пыталась оттереть чернила, которые черной кляксой растеклись по ее наряду.
– Урок окончен! – неожиданно громко прорычала эльфийка. – А ты… – выразительно ткнула она черным пальцем мне в грудь, – я этого так просто не оставлю!
Она исчезла из аудитории с такой скоростью, что можно было подумать, словно ее и вовсе не было. Вероятнее всего, что она отправилась прямиком к Тарию, и в ближайшее время меня ожидают крупные неприятности. Но, как это ни странно, ни на уроке по теории магии, ни на истории с математикой за мной никто не явился. Естествознание проходило спокойно, монотонная речь нового преподавателя незаметно погружала в полудрему. Но больше всего радовал тот факт, что три последних учителя совершенно не обращали внимания на тех, кто присутствовал на их занятиях. Каждый из них читал свою лекцию, увлеченно решал у доски задачки, что-то нашептывая ей же и в общем-то ни на кого не отвлекаясь, отрабатывал положенное время.
Мне даже подумалось, что если бы не моя собственная глупость в самом начале, то и день прошел бы спокойно и ровно, так, как последние четыре часа. Перерывов между лекциями не было. Покидать аудиторию можно было лишь по естественной нужде, но поскольку метаболизм у людей и нелюдей все же отличался, то и сидели мы уже часов семь кряду безвылазно. Все бы ничего, но мне, во-первых, хотелось есть, во-вторых, я переживала за Кима, в-третьих, у меня затек… одним словом, все затекло!
Солнце неспешно ползло по небосклону, с каждой минутой все напористее заглядывая в распахнутое окно. Тарий невольно поморщился, откидываясь на спинку кресла, за которым привык работать. Иногда ему казалось, что он уже вполне привык к югу: к палящему солнцу; невероятным запахам, что смешивались в разогретом за день воздухе и буквально оглушали его своим многообразием и насыщенностью; даже к звукам, которые издавали тысячи насекомых, без устали опыляющих вновь распустившиеся цветы; к бесконечной веренице людей и нелюдей, чьи сердца набатом отзывались в его голове.
Южные земли, столь щедрые и плодородные, манили к себе многих. Но только не таких, как он. Поначалу он уставал от всей этой суеты, слишком ярких красок и обилия света. Но привыкнуть, как известно, можно ко всему. Вот и он привык и лишь иногда, в моменты, когда позволял себе непростительно отвлечься, задумавшись над собственными мыслями, мог забыть о нещадно палящем солнце, что ранило невероятно чувствительные к прямым лучам глаза.
– Вот зараза, – сквозь зубы выругался вампир, все еще жмурясь, и одной рукой открыл ящик стола. После чего извлек из его недр ничем не примечательный кожаный футляр, выудил из него очки с круглыми затемненными линзами и с видимым облегчением водрузил их на нос. Стоило Тарию перевести дух, как дверь в его кабинет распахнулась, впуская внутрь неуправляемый черный вихрь в лице профессора Кирла.
– Ты ч-что, спятил?! – с порога поприветствовал ректора заглянувший в гости профессор. В голосе его появились откровенно шипящие нотки, указывающие на степень крайнего раздражения, в котором сейчас пребывал из’сир.
Тарий мысленно застонал, вопрошая неизвестно у кого, чем он провинился, что именно сегодня ему придется принимать на себя гнев давнего друга. Но вида не показал, лишь вопросительно взглянул на профессора поверх очков.
– И тебе здравствуй, мой друг! Я безмерно рад нашей встрече, – буркнул Тарий, поднимаясь из-за стола и пересаживаясь на подоконник. – В чем дело, Мэйр?
– И ты еще спрашиваешь? – нехорошо прищурив глаза, отозвался профессор Кирл. – Подсовываешь в группу к моим студентам, точнее, к сильнейшим студентам, человеческую недотепу, а после спрашиваешь меня: «В чем дело, Мэйр?»
– О ком конкретно ты говоришь? – стараясь не показать своего волнения за одну конкретную особу, спросил Тарий.
– А что, есть варианты? – усмехнулся Мэйр, по-хозяйски располагаясь в кресле, которое недавно занимал Тарий.
– Ну… – разводя руки в стороны, сказал вампир.
– Да что могло произойти за то время, пока меня не было? – непонимающе нахмурился профессор Кирл.
– Понимаешь ли, теперь на твоей кафедре учатся сразу два представителя человеческой расы, потому я и уточняю, кто именно послужил причиной твоего гнева сегодня, – легко улыбнулся Тарий, небрежно проводя рукой по непослушным каштановым вихрам.
– Тарий, – неожиданно спокойным голосом начал Мэйр, – я все понимаю. Прошлый год был тяжелым для тебя, но не настолько же, чтобы ты сошел с ума! – практически прорычав последние три слова, Кирл резко поднялся с кресла и отошел в противоположный угол комнаты. – Как ты мог принять двоих… человеческих выкормышей на факультет, где готовят магов, способных на гораздо большее, чем простые цирковые фокусы?
Казалось, что на резкий выпад друга Тарий просто не обратил внимания. Не меняя расслабленной позы, он ответил:
– Эти двое как раз те, кто в состоянии сделать гораздо больше, чем выступать с фокусами в цирке. И перестань рычать, постарайся внятно объяснить, что произошло и почему ты ведешь себя как юнец, что не в состоянии контролировать свои эмоции.
– Прости, – коротко вздохнул Мэйр, – просто эта девчонка буквально вывела меня из себя за какой-то час занятий.
– Ох, вот оно что, – несколько отстраненно сказал ректор. – И чем, если это, конечно, не секрет, она так задела тебя?
– Все бы ничего, – немного замялся Мэйр. – Я привык к тому, что люди намного отстают в развитии от остального мира. Многие наши разработки, нововведения и плоды прогресса так и не доходят до человеческих земель. И я понимаю, что она была незнакома с технологий, благодаря которой мы сейчас ведем записи, не прибегая к использованию бумаги и чернил. Но само ее поведение, когда я сделал ей замечание… Оно было… Даже не знаю, как объяснить, но она посмотрела на меня так… – не сумел подобрать нужных слов профессор. – Это словно был вызов, понимаешь? Ее глаза… Я ощутил опасность, исходящую от человеческого взгляда! Внутри все просто перевернулось…
– Я думаю, ты просто устал с дороги, – изобразив участие на своем лице, сказал Тарий, а мысленно просто растерялся. Его амулет скрывал демоническую сущность Мары, но некоторые проявления ее натуры даже он не в состоянии скрыть… И вот это-то было по-настоящему плохо! И сейчас Тарий думал о том, правильно ли он поступил, приведя наследницу демонов под личиной простого человека в место, снизу доверху заполненное магами? Не обернется ли его желание защитить наследницу боком? Сможет ли сама Мара жить в атмосфере, где ей придется день изо дня сталкиваться с агрессивно настроенными сокурсниками и преподавателями? Если бы он только знал, как поступить правильно! Но одно было совершенно точно: отправить ее сейчас на родину, пока она не вошла в полную силу, было сродни подписанию ее смертного приговора. Ведь те, кто убил ее отца и мать, так и не были пойманы. Заговор (а Тарий не сомневался, что это был именно заговор) все еще не был раскрыт. Впервые за много лет он просто не знал, что делать, как обходиться с юным, несформировавшимся демоном, как следует поступить, как помочь. – Тебе необходимо отдохнуть, а я… – Тарий не успел договорить, как входная дверь в его кабинет вновь распахнулась и с силой ударилась о стену. И вот еще один, только златоволосый, смерч ворвался в его кабинет.
– Я этого не потерплю! – тут же перейдя на ультразвук, воскликнула Ил’лариэль.
«Только не она», – обреченно подумал Тарий, подавив глубокий вздох, полный отчаяния.
Нельзя сказать, что ректор МАМ не умел обращаться с женщинами. Он искренне ценил красоту, мог наслаждаться обществом противоположного пола. Да и, чего скрывать, за свою долгую жизнь успел и влюбиться не единожды, и разочароваться. Но будучи мужчиной рационального склада ума, порой он совершенно не понимал, что конкретно от него хотят эти странные существа, будто специально привезенные с другой планеты, чтобы стать единственной неразрешенной загадкой в его жизни.
Тарий, вошедший в силу в весьма юном возрасте, сумел сохранить какую-то толику юношеской непосредственности и по сей день. И проявлялась эта черта именно в моменты близкого общения с женщинами. Порой он мог застесняться перед чересчур очаровательной дамой совсем как желторотый юнец. Когда какая-нибудь представительница слабого пола имела неосторожность устроить сцену в его присутствии, ему было гораздо удобнее просто развернуться и уйти лишь потому, что он совершенно не знал, чего она ревет и что с ней делать. Но, как это ни парадоксально, именно благодаря такому поведению Тарий получил репутацию дамского угодника и рокового соблазнителя, которого так и не удалось связать брачными узами ни с одной из охотниц за знатным и богатым супругом. Было в его внешности то, что сводило с ума юных (и не очень) девиц. Для большинства из них он выглядел этаким плохишом. Небрежность в одежде, естественный беспорядок на голове и точеные черты лица, на котором буквально горели хищно прищуренные глаза, делали его образ невероятно привлекательным, а холодность в отношениях, она же банальная стеснительность, и нежелание разбираться в бабьих истериках довершали картину.
Вот и сейчас, увидев на пороге своего кабинета едва сдерживающую злые слезы эльфийку, Тарий невыносимо захотел покинуть помещение.
«Только ее мне сегодня и не хватало!» – мысленно взвыл ректор, надевая на лицо привычную в таких случаях маску отчужденности.
– В чем дело, профессор? – холодно спросил он, поднимаясь с подоконника и заводя руки за спину. – Что могло такого произойти, чтобы столь уважаемая эсса, как вы, позволили себе подобное поведение?
Неожиданно эльфийка поджала губы, взгляд ее налился неподдельной яростью. И тут Тарий отчаянно поздно осознал, что опять брякнул что-то не то…
– Вам ли не знать, эсс ректор, того, что со мной могло произойти по вашей же милости? – буквально прошипела она, медленно подходя к Тарию. – Вам ли не знать, кто мог послужить причиной моего поведения, если именно благодаря вашим вчерашним усилиям на кафедру профессора Кирла были приняты двое человечишек? – В голосе ее чувствовалась сталь, с каждым шагом она приближалась к Тарию, походя на дикую кошку, что наконец нашла свою добычу и теперь готовилась к последнему, решающему прыжку. – И вам ли не знать, что от людей ничего хорошего ждать нельзя! – на последнем слове Ил’лариэль гневно вскрикнула.
– Ил’лариэль, вы забываетесь, – холодно произнес Тарий, не зная, куда деться от ее взгляда, полного слез, обиды и гнева. – Я не обязан держать перед вами ответ за свои действия, потому прошу впредь не касаться вопроса о правильности моих решений. Если вас оскорбили, то скажите мне, кто это сделал, я решу данный вопрос. И постарайтесь более не повышать голос в моем кабинете, я этого не люблю.
«Особенно когда это делают так визгливо», – про себя добавил Тарий, но разумно промолчал.
После этих слов изящные пальчики на руках Ил’лариэль сжались в кулачки, губы превратились в одну тонкую линию, а в глазах появился столь несвойственный для хрупкой эльфийки ледяной огонек.
– Прошу извинить мою несдержанность, ректор Осбен, – холодно произнесла она. – Но принятая вами студентка, человек, позволила себе оскорбить меня сегодня. Я требую соизмеримого наказания и разбирательства по данному делу.
– Вот как, – стараясь подавить тяжелый вздох, сказал Тарий. – Смею заверить вас, эсса, я с этим разберусь.
– Вот и славно, – буквально прожигая Тария недобрым взглядом, Ил’лариэль развернулась на каблуках и лишь у самой двери небрежно бросила: – Я прослежу.
Стоило эльфийке исчезнуть за дверью, как Тарий тут же накинул на свой кабинет полог тишины.
– Уф-ф-ф, – шумно выдохнул он, возвращаясь на облюбованный подоконник, и устало откинул голову, облокачиваясь о широкий откос.
– Когда же ты повзрослеешь? – не скрывая улыбки, сказал Мэйр.
– Если ты забыл, то напомню, что я гораздо старше тебя, – не открывая глаз, буркнул Тарий.
– Ну, я не имею в виду твой биологический возраст.
– О, прошу, только без нотаций! Что опять не так? Я не хамил, не кричал, не обзывался и не распускал руки. Какие претензии?
– Тебе совсем не нравится Ил’лариэль? – ни с того ни с сего спросил Тария собеседник. – Разве не замечаешь, как смотрит она на тебя порой?
– Не заметишь тут, пожалуй, – ворчливо отозвался ректор МАМ. – Но вот что я тебе скажу. Представь себе следующее развитие событий. Я начинаю оказывать ей знаки внимания, улыбки там, конфеты всякие, погулять позову или еще что придумаю. Потом куплю ей какое-нибудь дорогое украшение, попутно распуская комплименты, дальше произойдет то, что в нашем возрасте неизбежно… И вот когда это случится, у меня будет всего лишь два выхода: бежать из МАМ на родину либо же впрягаться в упряжь, как старая, но дорогая хозяину кляча, терпеливо снося понукания извозчика в лице Ил’лариэль. Ни один из этих вариантов, увы, мне не подходит. Я люблю женщин, Мэйр, но только не тогда, когда начинаю находить их волосы на своих расческах, а вещи – в моем шкафу. И уж не знаю, к счастью или к сожалению, но мы с Ил’лариэль работаем вместе, что априори исключает нашу связь.
– Иногда я не знаю, кто ты больше, Тарий, ребенок или старец.
– Поверь мне, если бы я помнил, каково это – быть ребенком, я бы и сам точно знал ответ, – одними губами улыбнулся Осбен и глубоко вздохнул. – Прошу тебя, Мэйр, присмотри за Марой.
– За кем? – нахмурился профессор Кирл, пытаясь вспомнить, кому могло принадлежать незнакомое имя.
– За девушкой, что я зачислил на твой факультет. За человеком.
Черная бровь профессора Кирла удивленно взметнулась вверх, но он слишком давно знал Тария и понимал, что вампир ни за что не скажет больше, чем решил сам. Мэйру удалось удержаться от вопросов. Раз Тарий просит, значит, так нужно. Лишь утвердительный кивок Кирла стал ответом ректору МАМ.
– Спасибо тебе, – коротко поблагодарил Тарий, обдумывая наказание, которое смог бы назначить для Мары за оскорбление профессора…
Ким ободряюще стиснул мою руку, невольно заставляя почувствовать себя маленькой девочкой, что доверчиво жмется к отцовскому плечу, ища поддержки. Несколько минут назад закончилась первая часть занятий, и мы с братом направлялись в столовую, чтобы слегка перекусить перед началом физической подготовки. Мощный поток из студентов и преподавателей устремился в ту же сторону, что и мы, не давая возможности повернуть назад. Если говорить откровенно, то, несмотря на голод, идти в общую столовую и сидеть там целый час, пока благородная братия соизволит пропустить к стойке человеческих студентов, совершенно не хотелось.
– Надо будет сходить на рынок после занятий. Я уверена, что мы проходили вчера нечто похожее на это, – едва не срываясь на крик в образовавшейся толкучке и гомоне, пыталась я докричаться до брата.
– Зачем? – так же громко отозвался он.
– Сама готовить буду, – отчаянно хватаясь за руку Кима и пытаясь от него не отстать, сказала я.
На это мое простое заявление брат встал как вкопанный, и я по инерции вписалась в его спину, больно приложившись носом.
– Сама? – нехорошо прищурившись, спросил он.
– Ну да, – странно, я почему-то думала, что Ким обрадуется моей идее.
– Я в этом не участвую, – коротко отрезал брат и снова ухватил меня за руку.
– Эй! Что это значит? – возмутилась я.
– Прости, Мара, но я помню твои кулинарные потуги. Есть твои кушанья мог один отец и то лишь потому, что жутко уставал в кузне и просто не чувствовал на тот момент разницы между твоей отравой и маминой кашей.
– Я тогда маленькая была! – справедливо возмутилась я и тут же пошла в наступление. – А теперь я выросла. И зря ты до сих пор считаешь меня ни на что не годной!
– Да, разумеется, ежедневные набеги на кухню Орэна добавили тебе мастерства… в обжорстве, – на последнем слове Ким расплылся в довольной улыбке и буквально затрясся от неконтролируемого хохота. – Да чтоб тебя одну прокормить, никаких карманных денег не хватит, – сквозь смех говорил брат.
– Идиот тупой, – сквозь зубы процедила я, а свободной рукой дернула его за волосы.
Ну что тут скажешь… Как бы мы ни кичились, что самостоятельные и взрослые, но все же оставались еще сущими детьми.
С боем мне в очередной раз пришлось отвоевывать право на еду. Казалось бы, престижное заведение, а такой бедлам, куда ни посмотри. Надо бы с Тарием поговорить на эту тему при первой возможности, если, конечно, на него стены МАМ не подействовали так же, как на большинство учащихся… А то ведь и разговаривать не станет.
Тем не менее на этот раз Ким проголодался куда сильнее, потому решительно пошел в атаку на раздаточную стойку вместе со мной. Хорошо, что пришли мы в самый час пик, потому не слишком выделялись из общей массы голодных студентов. Удалось избежать приставаний и каких-то конкретных замечаний в нашу сторону. Обед оказался гораздо приятнее завтрака, что не могло не радовать. С удовольствием съев мини-порцию, что у нас была одна на двоих, мы решили сразу же найти тренировочную площадку, чтобы успеть к началу занятий.
Здание МАМ казалось подобным непреодолимому бастиону. Снаружи оно было гораздо меньше, чем изнутри, что не могло не поражать наше с братом воображение, а вместе с тем это вызывало нешуточное раздражение. Кроме использования лифтов-телепортов, местные студенты умели каким-то неведомым образом перемещаться в пространстве. Мы с Кимом о такой магии не имели ни малейшего понятия, потому шли, шли и шли, и, казалось, конца этому не было. Коридоры МАМ были невероятно длинными, однообразными и совершенно непонятными. В том плане, что никаких указателей, говорящих, что и где находится, не было. Коридоры, как змеиные ходы, испещряли все здание, переплетаясь друг с другом и вновь расходясь.
«Хорошо хоть потолки высокие и окна есть», – подумалось мне.
– Интересно, одному мне кажется, что мы здесь уже проходили? – словно бы в пустоту поинтересовался брат.
– Не знаю, но еще немного, и я начну кричать… в лучшем случае, – неохотно призналась я.
Брат странно скосил взгляд в мою сторону и решил прибавить шагу.
– Смотри, в конце коридора кто-то есть, – потянул он меня за руку.
– Да, но боюсь, пока мы дотащимся до конца этого коридора, этот кто-то либо уйдет, либо состарится до состояния беспамятства, – невесело пошутила я.
– Не бухти, а прибавь шагу, – рыкнул Ким.
– Надень юбку по самые пятки и каблуки не забудь, а потом прибавь шагу, – ехидно отозвалась я.
Но, к нашему счастью, группка притулившихся на подоконнике студентов никуда не исчезла и не ушла, а лишь с интересом рассматривала наши потуги по преодолению коридора в рекордно короткие сроки. Это были две молоденькие человеческие девушки. Одна из них, одетая в пышное фиолетовое платье на кринолине и с корсетом, с нескрываемым интересом рассматривала моего брата и с таким же ничем не завуалированным презрением – меня. Вторая же девушка, одетая в чуть менее вычурное платье, чем ее товарка, лишь изредка бросала в нашу строну задумчивые взгляды и все больше дарила их книге, что сейчас бережно держала в руках.
– Простите, – заговорил Ким, подойдя к девушкам на расстояние вытянутой руки. – Вы не подскажете, как нам с сестрой, – интересно, к чему бы это уточнение про сестру? – пройти к тренировочной площадке номер семь? – обворожительно улыбнулся брат, небрежно проводя рукой по каштановым волосам.
Заинтересованность не то что читалась на лицах незнакомок, она буквально кричала и вопрошала: «Кто же этот красавчик?» Девушки дружно выпрямили спины, и та, что прежде кидала на меня враждебные взгляды, мило улыбнулась.
– Ах, вы движетесь совсем не в ту сторону, – защебетала она.
Это «движетесь не в ту сторону» заставило мою верхнюю губу непроизвольно дернуться, а в груди родился звук, чем-то напоминающий рык. Глаза девушки испуганно расширились, и она невольно отшатнулась. Ее реакция тут же привела меня в чувство.
– Несварение, – ляпнула я первое, что пришло в голову. – Кормят тут не очень.
– Да, это так, – заговорила та, что сейчас сидела на подоконнике. – Мы с Элейн, – девушка взглядом указала на подругу, – стараемся есть в общежитии. А ведь мы родом из очень влиятельных и знатных семей, – печально вздохнула она.
– Простите мою невежливость, – тут же спохватился Ким. – Энаким и Марами Канэри, поступили на первый курс.
– Я Кэйрин Оллео, а это моя подруга и двоюродная сестра Элейн, как, должно быть, ясно, тоже Оллео, – произнесла девушка, что сидела с книгой в руках.
Стоило ей упомянуть, что они сестры, как захотелось сравнить, похожи ли они? Девушки были невысокого роста, обладали чуть плотным телосложением, но на этом их сходство заканчивалось. Элейн была полной противоположностью сестры. Ее яркий наряд выгодно подчеркивал тонкую талию и соблазнительно открывал холмики упругой груди. Вот только сама одежда была, на мой вкус, чересчур яркой и несколько вульгарной. Множество рюшей и бантиков замысловато переплетались на платье, делая Элейн похожей на пышное фиолетовое пирожное. Темно-каштановые волосы были уложены в высокую прическу, открывая взору круглое лицо, крупные карие глаза и пухлые губы. Одним словом, Элейн была образцом великосветской человеческой женщины. Я же воспитывалась совершенно в других условиях, потому такие излишества в одежде скорее веселили меня, нежели восхищали. Кэйрин же была одета в платье глубокого зеленого цвета, достаточно скромно пошитое. Лицо ее было не таким круглым, как у сестры, а, скорее, вытянутым. Темные, почти черные волосы были заплетены в замысловатую косу и доставали до пояса.
– Честно сказать, мы с братом совершенно заблудились, – постаралась изобразить я очаровательную улыбку, которая, учитывая мое состояние, вышла больше похожей на оскал.
– Ох, это ничего, – улыбнулась Кэйрин. – Мы с Элейн уже год, как тут учимся, а до сих пор иногда путаемся в здешних коридорах. Мы проводим вас немного, – легко соскользнув с подоконника, Кэйрин оказалась стоящей рядом с Кимом. А подобравшаяся было Элейн, похоже, тоже намеревавшаяся встать рядом с моим братом, недовольно поджала губы и пристроилась рядом со мной.
Всю дорогу до нужного нам поворота, где стоял лифт-телепорт, что мог отправить нас прямиком к тренировочным площадкам, девушки развлекали нас бестолковой трескотней о нарядах, танцах и прочих светских развлечениях. А также две сестры решили начать прицельное нападение на моего Кима, без конца стреляя в него глазками и одаривая нежными улыбками. Если Кэйрин была довольно мила и, скорее, просто проявляла вежливую симпатию, то Элейн едва ли змеей не выгибалась, чтобы продемонстрировать свои прелести в как можно более выгодном свете. Хотя, возможно, все это мне и почудилось, так как не ко времени проснулась сестринская ревность…
– Вот мы и пришли, – елейным голоском пропела Элейн.
– Безмерно рад был нашей встрече, – легко поклонился Ким и уже собрался шагнуть в сторону телепорта. – Скажите, а он уже настроен? – Брат выразительно покосился на лифт.
– Конкретно этот – да, – улыбнулась Кэйрин. – Такие порты рассчитаны на определенный вектор, потому им может пользоваться даже необученный человек.
– А вы что, не умеете пользоваться портами? – хихикнула Элейн.
– Элейн! – шикнула на нее Кэйрин. – Простите мою сестру, иногда она бывает слегка несдержанна и забывчива. Похоже, уже и не помнит, как сама привыкала к МАМ первые месяцы. До встречи, Ким, Мара, – тонко улыбнувшись, девушка схватила сестру под руку, резко развернулась и направилась в обратную сторону.
– Странные какие, – прошептала я.
– И не говори, – хмыкнул брат, первым заходя в лифт.
Место выхода из телепорта оказалось в парке, который был расположен во внутреннем дворе, если можно назвать полигон словом «двор». Огромная территория, огороженная по периметру стенами МАМ, была похожа на ухоженный лесок. Кругом сновали группки студентов, кто-то просто отдыхал, развалившись на земле под густыми кронами деревьев, кто-то куда-то спешил, кто-то откровенно флиртовал друг с другом, неспешно прогуливаясь и держась за руки.
– Ну и куда дальше? – Я уже почти рычала, безмерно раздражаясь этому бесконечному лабиринту, проходя который мы с братом угробили почти все свободное время, что у нас было.
– Не спрашивай у меня. Спроси у того, кто знает, – буркнул Ким.
Я незамедлительно решила это сделать. Отпустив руку брата, я стремительно направилась к одному из лежащих на земле бездельников, который насвистывал себе под нос какую-то мелодию.
– Молодой человек…
Слова слетели с губ прежде, чем я успела осознать всю двусмысленность сказанного.
Я испуганно замерла, ожидая реакции от парня, что тут же начал подниматься с земли. Кто их знает, этих нелюдей, как они отреагируют, если одного из них назвать человеком? Ведь ненависть порой бывает слепа, глупа и совершенно неразборчива. Но, вопреки моим ожиданиям, вставший с земли невысокого роста парень лишь широко улыбнулся и сказал:
– К вашим услугам, эсса.
– Э-э, простите, мы с братом ищем тренировочную площадку номер семь. Не могли бы вы нам помочь?
– О чем речь! Конечно, – еще шире улыбнулся парнишка и принялся объяснять, каким путем будет быстрее дойти до площадки. После чего вежливо попрощался и был таков. А я невольно подумала: «А может, не все здесь так плохо? Есть ведь и нормальные…»
Тренировочной площадкой номер семь оказалась внушительных размеров поляна, находящаяся в центре парка. Мы пришли туда за пятнадцать минут до начала занятий, уже переодетые и полностью готовые, казалось бы, ко всему. Кстати, переодеваться нам пришлось в густых зарослях, потому на голове у меня царил легкий беспорядок. Но все это казалось настолько несущественным по сравнению с тем, что мы наконец-то нашли эту… площадку!
– Если ты спросишь меня, то я вряд ли смогу вспомнить, какой дорогой мы сюда шли, – устало вздохнул брат, осматривая пока еще пустую поляну.
– Ну, дорогу-то я найду, но вот таскаться сюда каждый день – это гораздо хуже…
– Правда? А я думал, вы не только в столовой такая резвая, – раздался низкий, с рычащими нотками голос.
«Святая богиня, за что?» – захотелось тут же воскликнуть на всю поляну, когда до меня дошло, кто был обладателем этого зычного баса.
Ким и я синхронно обернулись в сторону говорившего, и тут же мне безо всякого труда удалось подтвердить свою догадку. Эсс Отойди в сторону или нос откушу стоял как раз напротив нас. Для большей ясности, если кто забыл, поясню: это был тот самый оборотень, которому я сегодня грозилась откусить нос в столовой.
– Ну, – голосом, больше похожим на звериный рык, начал говорить мужчина, – чего вылупились? И чего тут забыли? Здесь сейчас группа тренироваться должна. Не человеческая группа, – особо подчеркнул он.
– Мы знаем, – пискнула я, так как в горле разом пересохло.
– Тогда какого вы тут забыли?
– Это наша группа, – нехотя отозвался Ким.
Мужчина на какое-то время замолчал, буравя нас проницательным взглядом. Со стороны он чем-то напоминал недвижимую скалу, правда состоящую не из камня и горных пород, а из стальных мускулов и незримой, но весьма ощутимой силы.
– Ясно, – коротко бросил он, проходя мимо нас. – Я ваш инструктор, если можно так сказать. Зовут меня Стэфан и никак иначе. Ждем остальных, приступаем к занятиям. Вопросы?
Мы с Кимом лишь коротко кивнули: мол, поняли, вопросов нет. И, как мне показалось, Стэфан был не тем, с кем стоило много и долго говорить о пустом. Одним словом, есть еще мужчины, которые предпочитают заниматься делом, а не рассказывать о своих достижениях. И на тот момент я отчетливо поняла, что он не в обиде на меня. Мне даже показалось, что за этой грозной внешностью скрывается кто-то мягкий и отзывчивый… Ну кто же знал, что этот кто-то спрятался так глубоко, что нам оставалось только догадываться о его существовании.
Вскоре к поляне подтянулись и остальные студенты из обеих подгрупп. И вот тогда-то мне окончательно поплохело… Дело конечно же было не в том отношении, которое демонстрировали окружающие к нам. И не в том, насколько совершенными казались наши однокурсники и однокурсницы. Даже реплика одного из моих одногруппников о том, что и среди человечек бывают те, с которыми не страшно в постель лечь, не произвела на меня такого эффекта, как то, что вместе с моим братом в одной подгруппе оказался Лиам. Он вошел на поляну как раз к началу занятий, и мне сразу же показалось, что земля уходит из-под ног. Будто бы я лечу куда-то, оставаясь при этом на месте, и лишь издалека слышу то, что меня окружает. Словно мир вокруг замолк и выцвел, остался только он. Тот, кто сейчас стоял в самом центре площадки и старательно делал вид, что мы не знакомы.
– Прости, я просто не знал, как тебе сказать, – будто бы издалека донесся голос Кима. – Слышишь? – Он аккуратно коснулся моего плеча.
С трудом я нашла в себе силы на то, чтобы кивнуть ему в ответ.
В этот день у нас был кросс, как сказал Стэфан, это нужно для того, чтобы он мог знать, с каким материалом ему предстоит впоследствии работать. Каждый должен был бежать столько, сколько мог. И как только почувствует свой предел, сойти с дистанции.
И я бежала. Просто так, ни о чем не думая, стараясь скрыться от собственных мыслей и чувств. Бежала, не обращая ни на кого внимания. И даже когда на дорожке, что опоясывала парк, ни осталось никого, кроме одного дроу, аловолосого парня, что просидел передо мной весь день, и Лиама, я не чувствовала усталости. Мне просто было хорошо. Впервые за этот долгий день я ощутила себя умиротворенной. Всеми силами души я хотела сохранить в себе это чувство. Избавиться от смятения, что вносил в мое сердце Лиам, – это было то, чего я безмерно жаждала.
– Хватит, – наполовину звериный рык вывел меня из пучины собственных мыслей. – Свободны, – рыкнул Стэфан. – Я понял, чего каждый из вас стоит, – нехорошо сузив глаза, он посмотрел в мою сторону. – И впоследствии учту это.
Только сейчас я поняла, что солнце уже близится к закату, а многие из моих однокурсников в некрасивых позах распластались на газоне и нехорошо буравят меня злыми взглядами.
«Спятила? – раздался возмущенный вопль брата. – За тобой даже дроу не мог поспеть!»
«Прости».
Что еще я могла сказать? Только так я сумела успокоиться и не взорваться у всех на глазах.
Это был первый день, проведенный мною в МАМ. И к сожалению, не самый приятный день в моей жизни. Кто знает, чем обернется наше пребывание здесь? Кто гарантирует, что мне удастся сохранить инкогнито? Я не берусь делать прогнозов. Жизнь за мои недолгие семнадцать лет слишком часто меняла свои направления. «Поживем – увидим», – несколько отстраненно подумала я, проваливаясь пусть и в короткий, но такой спасительный для измотанного разума сон.
Глава 17
Утро следующего дня подкралось совершенно незаметно и принесло с собой сразу несколько событий.
Во-первых, за ночь моя комната вновь видоизменилась и теперь походила на полноценную квартиру, как их описывал Элфи. У меня появилась личная кухня… Когда, проснувшись, я насчитала в комнате лишнюю дверь, то сначала решила, что все еще нахожусь в полудреме. Но когда эта самая дверь приоткрылась, явив моему взгляду еще одну небольшую комнатку с заговоренным холодильным шкафом, столиком на двоих и самонагревающейся плитой, любые сомнения в действительности происходящего отпали. Кстати говоря, такие вещи, как холодильные шкафы и плиты, были предметами особой роскоши. И обладали ими лишь маги либо те, кто имел внушительное состояние. Работали они только после того, как их заряжал маг, а это, как и любая энергия в принципе, стоило денег. Простой люд в Ирэми пользовался обычными печами и подполами, а о таких заморских диковинках, что возникли в моей комнате, и мечтать не мог. Естественно, что Орэн был одним из немногих в нашей стране, кто обладал подобными вещами. И конечно же нещадно эксплуатировал меня и брата, заставляя заряжать предметы, облегчающие жизнь в доме. Так что я знала и принцип их действия, и то, как заставить их работать.
Судя по тому, что солнце едва окрасило небосклон, было раннее утро, а значит, я вполне могла себе позволить прогулку на рынок. В конце концов, несмотря на все расстройства, жрать, а по-другому и не скажешь, хотелось зверски! Было такое ощущение, что и сырое мясо – такое же жареное, только мокрое, и есть его можно с не меньшим удовольствием… Самой жутко, брр.
Наспех надев легкую тунику светло-голубого цвета и светлые брюки, что совсем недавно все же всучила мне Айрин, я отправилась покорять местные просторы.
На улице царила приятная прохлада раннего летнего утра, и я с удовольствием прогуливалась по аллее, что вела в торговую часть МАМ. Это действительно был город в городе! Выйдя за пределы парковой зоны, я тут же окунулась в суматоху просыпающегося ото сна торгового квартала. Работники гостиниц, постоялых дворов, кафе и магазинов, что стояли вдоль дороги, неспешно открывали ставни, выставляли товар, мели территорию и просто готовились к новому дню. В воздухе смешивались ароматы свежего хлеба, готовящейся пищи и утреннего леса. Новый день начинался куда приятнее предыдущего… Эх.
Без труда отыскав местный рынок, я с несказанной радостью обнаружила, что большая часть торговых рядов уже работает. Единственное, что настораживало, так это то, что людей среди продавцов не было. Но если уж на то пошло, то у меня деньги, а у них товар, проблем возникнуть не должно.
– Что ищешь, красотка? – ухмыльнулся во весь рот мужик, что торговал мясом. – Возьми вырезку, смотри, свежая какая! – с этими словами он сунул мне под нос кусок розового мяса. – Да ты понюхай, мясо свежайшее! – без устали продолжал нахваливать он.
Солоновато-сладкий запах буквально ворвался в сознание, заглушив собой все окружающие меня ароматы. Он был столь притягательным, манящим и дурманящим одновременно, что буквально на миг я забыла, где сейчас нахожусь. Захотелось прильнуть к куску мяса, жадно раздувая ноздри, и глубоко вдохнуть этот неподражаемый аромат. Это длилось ровно до тех пор, как непереносимая боль пронзила десну. Казалось, что боль не только полыхнула чистейшим пламенем во рту, но и прошлась по всему лицу, затаившись где-то в голове. И это была вторая странность из тех, что произошли со мной в это утро.
Испуганно схватившись руками за рот, я буквально шарахнулась от прилавка и постаралась перевести дыхание, пытаясь ничем не показать, насколько сильно мне было больно. Вот только глаза все равно стало подозрительно пощипывать. Слезинка сама собой скатилась по щеке.
– Ненормальная человечка! – рыкнул мужик, заботливо укладывая вырезку на место. – Чего шарахаешься, дура? Свежее у меня мясо! Иди отсюда, чтоб близко даже не видел! – взорвался продавец, неправильно оценив мою реакцию на свой товар.
У меня не было сил даже открыть рот, не говоря о том, чтобы как-то огрызнуться в ответ. Поэтому я просто постаралась отойти в сторонку и уже там перевести дух. С каждым шагом казалось, что я вот-вот упаду. Голова буквально разрывалась от нестерпимой боли, рот наполнился слюной, а челюсти свело так, что невозможно было ими пошевелить.
С трудом доковыляв до ближайшего дерева, я устало прислонилась к нему спиной и сползла на землю. Дыхание с тяжелыми хрипами вырывалось из груди. Сидеть было непросто, очень хотелось свернуться клубочком и заскулить во весь голос. Ни разу в жизни у меня не было проблем с зубами. Это была единственная часть моего организма, которая никогда меня не подводила. Никогда! К семнадцати годам я просто не знала, что существует такое понятие, как зубная боль. Сейчас же я ощущала ее в полной мере.
Я в изнеможении прикрыла веки и постаралась перевести дыхание, как моего плеча коснулись чьи-то пальцы и буквально обожгли кожу.
– С тобой все хорошо? – услышала я приятный мужской голос и тут же распахнула глаза.
Передо мной стоял он. Этот странный аловолосый парень, мой одногруппник. Темные, практически черные глаза с интересом рассматривали меня. Не знаю почему, но этот пытливый интерес мне совершенно не понравился.
– Д-да, просто голова немного закружилась, – зачем-то соврала я.
Парень нахмурился и небрежно откинул алую челку со лба.
– Странно, но мне показалось, что тебе больно, – участливо спросил он.
– Да, тебе именно показалось, – стараясь как можно легче подняться с земли и не показать, что мне и впрямь больно, сказала я. – Извини, но у меня дела.
– Хочешь, могу проводить тебя? – чересчур быстро отозвался аловолосый.
– Думаю, это лишнее, – скрипя зубами, продолжала я отвечать на глупые вопросы и предложения.
– Ну тогда я, пожалуй, пойду, – легко улыбнулся парень и сказал: – Меня зовут Дрэй, если что.
– Да, да, я запомню, – на грани слышимости пробубнила я. Земля под ногами странно покачивалась, и на каждом вздохе будто бы становилась ближе.
– Так, – неожиданно серьезно заговорил Дрэй. – Тебе, кажется, совсем лихо, посиди тут, а я сейчас приду.
На этих словах мой почти сосед по парте бессовестно ухватил меня за плечи и опять посадил на землю под деревом.
«Ну вот, а я так старалась принять вертикальное положение…» – несколько грустно подумалось мне.
Дрэй исчез ненадолго, хотя точно сказать не могу. Было слишком больно и плохо, чтобы следить за временем. Он появился так же стремительно, как и уходил, с одной лишь разницей. В руках он держал букет сушеных цветов.
– Как мило, цветочки, – криво улыбнулась я.
– Ну, – усмехнулся он. – Это, скорее, приглашение на чай.
Мой новый знакомый поднял меня, ловко подхватив за талию, и тут же поставил на ноги.
– Твоя аура… – начал говорить он, уводя меня с рынка.
На слове «аура» я тут же напряглась. Точно ли амулет на мне? Оказалось, что амулет был на месте, как и всегда. Приколот там, где никто и ни за что не найдет. Ну, пока у меня нет такого… мм… человека, что имел бы право поискать.
Тогда почему он заговорил о ней, ведь Тарий уверял, что никто не сможет опознать ее как наведенную?
– Вот поэтому я и взял для тебя букет, – невозмутимо закончил свой рассказ Дрэй, в то время как я бесполезно пыталась вспомнить, о чем конкретно он сейчас говорил.
– Что, прости? – по-глупому переспросила я.
– Букет, – по всей видимости, не поняв сути моего вопроса, парень помахал сушеным веником у меня перед носом.
– Я знаю, что такое букет, – так, только не раздражаться, – я прослушала то, что ты говорил перед этим, – еле выговаривая слова, так как во рту все распухло и болело, сказала я.
Дрэй понимающе кивнул и, не став спорить и препираться, повторил свой монолог заново. А я просто умилилась и подумала: «Хороший какой, Ким бы на его месте возмутился и еще с полчаса бухтел бы, что я его не ценю и не слушаю. А этот просто взял и повторил».
– Твоя аура сейчас говорит о болезненных ощущениях вот здесь. – Парень выразительно ткнул пальцем мне в рот. Кто бы знал, чего стоило не цапнуть его за такое панибратство! – Ты можешь отпираться сколько угодно, но я вижу, как и любой более-менее сносный маг, что у тебя сильная зубная боль, – продолжал умничать аловолосый. – Я купил тебе сбор, который обязательно поможет, – и он снова принялся размахивать метелкой у меня перед носом.
– Слушай, – с трудом заговорила я, – ты это, хватит размахивать этой метелкой. Раздражает, знаешь ли, – все же не выдержав, сказала.
– О, прости, – очень открыто улыбнулся Дрэй, так что невозможно было бы и дальше продолжать раздражаться на него. – К тебе или ко мне?
Я сначала даже не поняла того, что спросил этот… огненный, продолжая разглядывать его улыбку. Но когда до меня дошло, решила, что набить кому-то морду – тоже неплохой способ забыть о боли.
Видимо, увидев что-то не то в выражении моего лица, Дрэй поспешил подкорректировать свой вопрос.
– Ты не так поняла! Травы, – на этот раз указав взглядом на веник, сказал он, – надо заварить. У меня есть кухня в комнате, потому и предлагаю зайти.