Причина успеха Филдинг Хелен

– Сиан, идиотка, я же ее ассистент.

– Почему мне нельзя переехать в твою хижину?

– Там нет места, лапочка.

– Это потому что у тебя роман с Рози, да?

Гюнтер уничтожающе посмотрел на меня.

– Сиан, я не сплю с Генри. Генри, я не старая, – сказала я сквозь стену и одарила Гюнтера лучезарной улыбкой. – Пойдемте, Гюнтер?

Завершающим аккордом стало появление Абдула Джербила – в развевающейся джеллабе и съехавших набок очках. Он ворвался в лагерь, когда мы с Гюнтером следили за распределением сухих рационов. Брызгая слюной от злости, он выложил все, что думал об истории в Кефти, – об убитых солдатах, взорванной “тойоте”, ноге Мухаммеда, моей полной безответственности, безрассудстве, неуважении к власти. В конце Абдул назвал меня самовольной дурой и заявил, что я не имею права занимать должность администратора.

Генри отвез Гюнтера обратно в поселение, а я сказала, что поеду следом. У меня еще оставались кое-какие дела. Когда я уже садилась в джип, ко мне подошла Линда. Она направлялась в больницу.

– Надеюсь, вы собой довольны, – сказала она.

– Мне очень жаль. Это случилось не по моей воле. Мы находились в экстремальной ситуации.

Она посмотрела на меня.

– Я вас не виню, – проговорила она. – Перед ним невозможно устоять.

– Я этого не хотела.

– Это он виноват. Ублюдок.

– Ублюдок? У вас был роман?

Вид у нее был такой, будто она вот-вот заплачет.

– Очевидно, нет.

– Но раньше?

– У нас было что-то вроде романа... наверное. В Чаде. Всего несколько недель. Потом я уехала в Нигер. Но, когда я узнала, что он приезжает к нам... Вы знаете, как это бывает... Я вообразила, что...

– Знаю, – ответила я. – Поверьте мне.

– Правда?

Я кивнула. На сердце у меня было гадко.

– А как же вы? Что будет между вами?

– Это был всего лишь... Это больше не повторится, – решительно произнесла я.

– Хорошо, – сказала Линда, – спасибо.

И тут я подумала: а ведь мне хочется, чтобы это повторилось! Дерьмо.

В поселении Гюнтер захотел поговорить со мной с глазу на глаз.

– Конечно, подойду через минуту.

Я зашла в свою хижину и с силой ударила себя по лбу. Все летело к чертям. Теперь Гюнтер ни за что не окажет нам специальную помощь. Он вообще может уволить меня.

– Дерьмо, дерьмо, дерьмо, дерьмо, дерьмо, дерьмо, – повторяла я.

У двери раздалось шуршание, и появилась Сиан.

– Извини за то, что я наговорила о вас с Генри. Не знаю, что на меня нашло...

– Ничего страшного. Прости, я не могу сейчас... Мне нужно...

Она села на кровать.

– Из-за всех этих неприятностей я чувствую себя так неуверенно, я...

– Я понимаю, но сейчас я не могу разговаривать. С какой стати ты взяла, что...

– Ну, вы с Генри так близки, и иногда он ведет себя очень странно.

– Но он же мой ассистент. Извини, мне правда нужно идти. Мы можем поговорить позже?

– Я просто хотела извиниться. Извини. Просто... я сейчас так нервничаю...

– Знаю. Я чувствую то же самое. Послушай, мне нужно идти. Гюнтер собирается прочитать мне нотацию.

– О нет, мне так жаль. Я просто...

– Выброси из головы. Поговорим позже. Гюнтер стоял у входа в хижину и раздраженно щелкал пальцами. Только бы он не подслушивал!

– Давайте пойдем к обрыву, – сказала я. – Там можно спокойно поговорить.

Мы шли молча до самого обрыва. Я знала, что он скажет. Я остановилась и посмотрела ему прямо в глаза.

– Я хотел поговорить вот о чем, – начал он. – Да?

– Я тоже работал в лагерях беженцев – много, много лет. Однажды в Камбодже я спал с тремя медсестрами сразу, и ни одна из них не подозревала о существовании другой. – Он откинул свою огромную лошадиную голову и закатился смехом. – Твоя поездка в Кефти – очень необдуманный поступок. В Эль-Дамане у нас могут возникнуть серьезные дипломатические проблемы, я уверен, ты прекрасно всё понимаешь. Ты не сможешь получить страховку за машину.

– Я знаю.

– Но ты проявила инициативу. И преданность своей работе. И храбрость. Ты сама фотографировала и собирала данные?

– Да.

– Так пойдем и посмотрим, что у нас есть. – Он положил руку мне на плечо. – Работа в лагере организована необычайно разумно и эффективно. Я поражен. Ты и твой персонал очень... хмм... энергичны.

Он откинул голову и опять зашелся хохотом. Он напугал меня, и прекрасно понимал это.

Глава 17

Перед отъездом Гюнтер взглянул на фотографии из Кефти и выслушал наш отчет с показной невозмутимостью. Я надеялась, что на этот раз мне удалось убедить его и он пообещает что-нибудь предпринять. Но вместо этого он заверил нас, что УВК ООН в Абути все известно о саранче и беженцах, и они не считают ситуацию серьезной. Поскольку корабль прибудет со дня на день, мы справимся с любыми неприятностями. Так и сказал. Меня охватила паника. Я попыталась спорить с ним, доказывать, что, если корабль не придет, случится катастрофа, – нам уже не хватает продовольствия и медикаментов. Гюнтер пообещал обо всем позаботиться. Весь день мы с Генри занимались обустройством зоны приема гостей и разбивали новое кладбище.

В пять часов ко мне подошла Сиан. Она не могла смотреть мне в глаза.

– Рози, тебе нужно поехать в больницу. Там Хазави и Либен Али.

Я прокляла всё на свете, что не попросила кого-нибудь позаботиться о них, пока буду в отъезде.

Либен Али держал Хазави на руках – кости, обтянутые кожей. У нее был сильный понос, рвота и высокая температура. Он вытирал ей попку тряпкой. Слезы бежали по его щекам, оставляя бороздки. Он поднял глаза и увидел меня. Лишь на секунду в его взгляде застыл упрек, но этой секунды было достаточно.

Хазави умерла в восемь. Либен не мог смириться с тем, что ее больше нет. Окружающие люди перестали для него существовать. Он вымыл ее маленькое тельце и надел на нее зеленое платьице, в котором она всегда ходила. Потом положил ее на плечо и очень медленно вышел из больницы, теребя ее за щеку, как всегда делал раньше. Я вышла за ним, но он не понимал, что я рядом. Было темно, из больницы доносился пронзительный горестный плач. Вдруг Либен присел на корточки на обочине и взял Хазави одной рукой, как грудного ребенка. Он расправил ее платьице и погладил то, что осталось от волос.

Я села рядом с ним и взяла его за руку, но она была холодной и безвольно висела. Я сидела так очень долго. Наконец я ушла, чтобы найти старшину деревни. Он привел африканцев, которые знали Либена. Они подняли его и отнесли в хижину. Хазави должны были похоронить на следующий день, утром.

В тот вечер за ужином в столовой мы не разговаривали как обычно. Мы все вернулись из лагеря в разное время, перекусили чем попало на кухне и сразу отправились спать. О'Рурк все еще был в больнице. Все остальные уже разошлись по хижинам. Я лежала на кровати лицом вниз и не могла уснуть. Казалось, будто меня распяли, проткнули спину железным прутом. На моих глазах происходила катастрофа, а я ничего не могла сделать.

Мне казалось, что нас окружили кирпичной стеной. Это была самая кошмарная ночь в моей жизни.

Когда я наконец заснула, то увидела, что со всех сторон надо мной нависают высокие черные горы. Джейкоб Стоун освещал их огромной лампой, какие бывают на съемочной площадке. Вверх поднималась стеклянная лестница, по обе стороны горели огоньки. И тут я очнулась.

Я посветила фонариком на циферблат часов. Было четыре часа утра. Скреблись мыши. Я знала, что они под потолком, но ощущение было такое, будто они ползали по полу. Я встала и зажгла фонарь, потом откинулась на подушку и стала думать о своем сне. Вспомнила, что сказал Джейкоб Стоун, когда мы курили после вечеринки Паттерсона в посольстве в Эль-Дамане.

Всю ночь я сидела в кровати и думала.

Как только рассвело, я поехала в лагерь. Над рекой все еще висела дымка. Кукарекал петух. В дверях хижин показались женщины в белых сорочках, со спутанными волосами. Сонные дети цеплялись к их ногам и терли ручонками глаза.

Мухаммед лежал на кровати и читал.

– Наконец-то ты пришла.

– Извини... я...

– Не извиняйся.

– Не вставай.

– Но я должен приготовить чай.

Он уже хорошо передвигался на своей культе.

– Теперь я готовлю чай еще медленнее, чем раньше, – он обернулся с хитрой улыбкой. – Но ты не можешь жаловаться, ведь я инвалид.

Чай был в сто раз хуже, чем обычно.

– Я пришла сказать, что возвращаюсь в Лондон. Он никак не отреагировал.

– Я уезжаю сегодня днем.

– Правда? – как ни в чем не бывало спросил он через минуту.

– Да. – Еще минута молчания.

– И можно спросить почему?

Я поведала ему свой план. Я собиралась попасть на рейс Эль-Даман – Лондон завтра утром. В Лондоне я сделаю все возможное, чтобы история попала в газеты, и попытаюсь убедить известных людей выступить в свою поддержку. В идеале я намеревалась попасть на телевидение. Таким образом мне удастся собрать достаточно средств или найти спонсоров, которые немедленно зафрахтовали бы самолет и отправили в лагерь необходимое продовольствие.

– Ты уверена, что это возможно сделать за такой короткий срок? А знаменитости согласятся делать то, что ты скажешь?

– Ох, не знаю. – Я угрюмо уставилась в чашку. – С некоторыми из них я была хорошо знакома. Может, и получится. В любом случае это единственный способ быстро собрать средства. Что мне терять?

– Извини, я, наверное, задаю слишком много вопросов. По-твоему, сейчас разумно покидать лагерь?

Естественно, если я решу поехать в Лондон, меня вышвырнут в два счета. Поэтому я сказала Мухаммеду, что сама подам на увольнение. Если мой план сработает, в “Содействии” наверняка согласятся принять меня обратно. У нас есть еще три недели до массового наплыва беженцев. Лагерь хорошо организован, и с помощью Мухаммеда Генри вполне справится. Если все получится так, как я планирую, я смогу вернуться сразу вслед за благотворительной помощью.

Мухаммед задумчиво изучал тлеющие угли.

– Что ты думаешь?

– Корабль не придет через десять дней, – сказал он.

– Нет.

Он снова задумался. Его щеки сильно впали.

– Думаю, ты права, нужно попробовать. Я расслабилась.

– Спасибо.

Но Мухаммед все еще смотрел на угольки, и тут я вспомнила о его подруге, Худе Летей. Надо было сразу ему сказать.

– Помнишь, когда ты был болен, ты просил меня найти женщину. Худу Летей? – спросила я.

– Ты ее не нашла.

– Нет.

Он с несчастным видом поднялся и поставил сахар на полку.

– Среди беженцев не было жителей Эзареба. Они сказали, что голод еще не добрался до больших городов. Извини.

– Нет, это хорошо. – Он обернулся – его лицо снова стало спокойным. – Значит, она в безопасности. А теперь ты должна набраться сил и выполнить задуманное.

– Что тебе привезти?

– Ну... не знаю, может, пятьсот тонн еды?

– Я имею в виду лично тебе. Он задумался.

– Книжку “Гамлет”.

– Собираешься принять участие в этом телеспектакле?

Он громко захохотал.

– Может быть. Я должен думать о своих зрителях.

Все собрались за завтраком. Бледные, измученные лица. Я рассказала им, что собиралась делать.

– Это забота ООН, – произнесла Шарон. – Конечно, хорошо, что ты пытаешься помочь. Но что ты сможешь сделать? Несколько мешков зерна и кинозвезды, обнимающие африканских детей, нас не спасут.

– Если удастся быстро организовать поставку, мы спасем хоть кого-то, – сказала я.

– У нас тяжелые времена. Представляешь, что случится, если по лагерю будут расхаживать знаменитости? – Шарон скорчила рожу. – Кошмар какой-то.

– А по-моему, стоит рискнуть, – сказала Линда.

– Что мне терять?

– Ты нужна нам здесь, – произнесла Сиан.

– Как долго тебя не будет? – с надеждой спросила Линда.

– Может, три недели. Вы без меня справитесь?

– Конечно, старая кошелка, – сказал Генри. – Не волнуйся. Мы все умрем организованно. – Пессимизм был не в характере Генри. – Ну, мы и так умрем, если у нас кончится еда и лекарства, – добавил он.

– Вот именно, – сказала я. – Вам не кажется, что более разумно хотя бы попытаться раздобыть продовольствие?

– Что скажут в “Содействии”? – спросила Шарон. – Ты потеряешь работу. Что, если тебе не удастся уговорить этих кинозвезд?

– Я все-таки рискну.

О'Рурк подозрительно молчал, уставившись в чашку с чаем.

– Ну, старушка, если у тебя получится, это будет потрясающе, – сказал Генри. – Если нет – будешь выглядеть полной идиоткой.

– Рози, дорогая, по-моему, это чудесная идея, – прощебетала Бетти. – Просто супер. Когда сомневаешься, надо действовать, а не сидеть без дела, вот что я всегда говорила. К тому же я вспоминаю Марджори Кемп из лагеря Уолло. В восемьдесят четвертом году они шесть месяцев пытались добиться помощи, крича о голоде на каждом углу, и что получили? Ничего. Только когда они попали на Би-би-си, лед тронулся. Если к нам приедут знаменитости, мы сможем оказать им достойный прием. К тому же они наверняка смогут ггривезти кое-что и для нас. Попроси, чтобы привезли брюссельскую капусту.

О нет! Я представила себе, как Бетти приветствует знаменитостей, и чуть не передумала ехать.

Когда я собирала вещи, в хижину зашел О'Рурк.

– Мне кажется, тебе лучше остаться, – сказал он.

Я посмотрела на него.

– Почему?

– Послушай, я не думаю, что ты безответственная. Я знаю, у тебя есть причины. Ты здесь всё очень хорошо организовала. Они продержатся еще несколько недель.

– Так в чем дело? Он почесал затылок.

– Думаешь, тогда мы ничего больше не добьемся от ООН и финансирующих организаций? – спросила я.

– Нет, скорее даже наоборот. Им будет стыдно.

– Так в чем же дело, во имя задницы?

Он улыбнулся – на секунду, – но его лицо сразу же приняло серьезное выражение. – Мне не нравится твоя идея по поводу звезд шоу-бизнеса. Не думаю, что мы должны позволить знаменитостям разгуливать по Сафиле.

– Почему нет?

– Потому что само понятие “знаменитость” – полный абсурд. Это лишь доказывает людскую наивность.

– Но знаменитости в этом не виноваты.

– Знаю. Просто весь мир сошел с ума. Люди воображают, что можно достичь непомерной славы и богатства, как знаменитости. Поэтому и платят за то, чтобы прочитать о своей мечте в желтой прессе. Но причина, по которой знаменитости достигли всего, что у них есть, как раз в том, что люди соглашаются платить, чтобы посмотреть на них и прочитать о них. Это бессмысленно.

– Но звезды жертвуют огромные суммы на благотворительность.

– Да ладно тебе! Еще неизвестно, кто кому помогает. Благотворительность – всего лишь составная часть имиджа. Это модно.

Мы стояли в противоположных концах хижины, лицом друг к другу. А я-то надеялась, что он меня поддержит!

– Полагаешь, я об этом не думала?

– О чем ты думала?

– Мне кажется, существует очень тонкая грань, – сказала я. – С одной стороны, знаменитости помогают голодающим, но, с другой стороны, голодающие очень даже помогают знаменитостям.

– Нельзя так рассуждать. Посмотри хотя бы на наш лагерь – у каждого из нас были свои причины оказаться здесь, совсем разные причины. В любом случае у тебя вряд ли что-нибудь получится – слишком мало времени.

Пожалуй, в этом он был прав.

– Это не идеальный выход из положения, но какая разница, если у нас будет еда?

– Это вопрос человеческого достоинства. – Он потер шею. – Мы с тобой понимаем, что пропасть, разделяющая Европу и Африку, должна уменьшиться. Но этого не происходит. Западные кинозвезды, разгуливающие по мертвым полям и опустошенным голодом деревням, – вопиющее свидетельство этой пропасти. Это все равно что сказать: “Эй! Нас все устраивает. Мы дали вам немного денег и можем спать спокойно”. Это ложь, средство для успокоения больной совести.

– По-твоему, лучше вообще ничего не делать?

– Может, нет, а может, да – если верить, что знаменитости делают большие пожертвования, но на самом деле эти пожертвования ничтожны.

– Они могли бы спасти Либена Али.

– Его жизнь без Хазави ничего не стоит. – Он увидел, как я изменилась в лице. – Извини. Но благотворительные концерты с участием знаменитостей всегда, по определению, устраиваются слишком поздно. Они скорее реакция на случившуюся катастрофу. И ты это знаешь.

– Не всегда. Может, на этот раз все будет по-другому. У нас есть еще три недели. Может, мне удастся внушить им, что потом будет слишком поздно.

Он посмотрел на меня и покачал головой.

– Ты такая наивная.

– Это ты наивный. Так устроен мир. Мы не можем ничего изменить. Люди прислушаются к знаменитостям.

– Почему бы тебе просто не найти спонсора и не зафрахтовать самолет? Необязательно поднимать на ноги весь мир шоу-бизнеса.

– Потому что не только Сафила нуждается в помощи. А другие лагеря? Если нам удастся привлечь телевидение, правительства вынуждены будут предпринять ответные действия.

Он покачал головой.

Я отвернулась и продолжила собирать чемоданы. Его присутствие меня смущало.

– Мне нужно собираться.

– Хорошо, – сказал он и вышел.

Я села на кровать и задумалась. В его словах был здравый смысл, но я не видела другого выхода из сложившейся ситуации. Самое важное сейчас – срочно организовать поставку продовольствия. Но все же мне не нравилось, что он настроен против моей поездки.

В дверь постучали. Это опять был О'Рурк. Он принес фотографии из Кефти и наши записи.

– Они тебе пригодятся.

– Спасибо. Я оставлю фотокопии Малькольму. Он сел на стул.

– Если ты твердо решила, что поедешь, я готов поддержать тебя.

– Спасибо.

– Тебе нужны деньги?

– Нет.

– Подумай хорошенько – билеты на самолет, одежда, такси, Лондон. Ты уверена?

– Уверена. В любом случае спасибо.

Он посмотрел на меня. Его зеленовато-карие глаза изучали мое лицо.

– Ты в порядке? – спросил он. Почему-то, когда кто-нибудь проявлял обо мне заботу, мне всегда хотелось плакать. Внезапно мне захотелось прижаться к нему и почувствовать его сильные руки на своей спине. Но с той самой ночи он не дал ни единого повода думать, что хочет, чтобы это повторилось.

– В порядке, – соврала я.

– Я хотел сказать... та ночь в пустыне, этот идиотский разговор с Линдой... Ты нормально себя чувствуешь? Не злишься, не расстраиваешься?

Ничего ему не говори, внушала я себе. Не стоит рисковать, не сейчас.

– Я в порядке.

– Я не хочу, чтобы ты уехала в Лондон, думая, что...

– У тебя ничего нет с Лин...

– Нет. У нас была короткая связь, три года назад. Но с тех пор...

– Не имеет значе...

– ...с тех пор как я приехал, она не дает мне покоя. Я даже не знал, что она здесь, когда получил работу. – У него был озадаченный вид. – Но я...

– Слушай, всё в порядке. Забудь об этом. – Я не хотела его слушать. Я знала, что он скажете “И с тобой мне тоже не следовало связываться”. Я чувствовала, что вот-вот разрыдаюсь.

Я встала.

– Если не возражаешь, буду собирать вещи, иначе так никуда и не уеду.

Отвернувшись, я стала складывать вещи, потому что не хотела, чтобы он видел мое лицо.

Он стоял на месте, а я продолжала укладываться. Спустя какое-то время он тихо произнес:

– Ты кажешься такой уязвимой. Я не ответила.

– Тебя кто-то сильно обидел? – спросил он.

Я вытерла слезы тыльной стороной руки и продолжала складывать вещи.

– Мне нужно упаковать чемодан, – сказала я. – Я попрощаюсь со всеми перед отъездом.

Он помедлил еще минуту и вышел, задвинув за собой кусок рифленого железа.

Глава 18

– Гельденкрайс, Аримасия, Бет-Луи, откройте свою ауру и излечитесь. Впустите Нефритового Воина. Прозрейте... испытайте... ощутите.

Билл Бонэм плавал в слабо освещенном контейнере с водой. Над ним покачивалась бирюзовая пирамидка, с которой свисали водоросли. “Транс шаман-тантры!” – прогремел он и с трудом вылез из контейнера. С белого одеяния капала вода. “Где? Где гопи?”

Я уже начала думать, что зря сюда приехала. Я присутствовала на премьере экстравагантного шоу одного актера под названием “Освобождение энергии чакр”. В анонсах говорилось, что это “театральный прорыв девяностых в стиле нью-эйдж. Исследование духовного потенциала человека через перформанс”. Билл, циничный приятель Оливера, всегда ходил в кожаном пиджаке, совершенно не понимал шуток и постоянно бегал в туалет нюхать кокаин. По крайней мере, таким я его помнила. Но, очевидно, участие в шоу одного актера и написание сценария окончательно пошатнули его психику. Теперь он верил, что происходит из древнего ацтекского рода и призван открыть Путь к экстазу. Он считал, что экстаза можно достигнуть, если одеваться только в бирюзовое.

Ничего, думала я, весьма полезное времяпрепровождение. Клуб Знаменитых развлекался на всю катушку; видимо, поиск гопи был последним писком моды. Через четыре места от меня сидела Кейт Форчун, как обычно вся в рюшечках. Она была поглощена происходящим на сцене, жирный слой блеска для губ отражал мерцающие пурпурные огоньки. Она то и дело взбивала волосы. Здесь был и маленький сморщенный лесной эльф – режиссер Ричард Дженнер, со своей подружкой Анналин. Я не видела его с тех пор, как меня вырвало на стол у него дома. Кислая Коринна Боргезе, соведущая Оливера по “Фокусу”, дергалась на своем сиденье и закатывала глаза. Ее крашенные хной волосы были подстрижены так коротко, что голова казалось почти бритой наголо. Она была в солнечных очках – как нельзя кстати. Через проход я заметила знаменитые профили Динсдейла Уорбертона и Барри Раиса. Они бесстрастно уставились перед собой, будто смотрели “Короля Лира” в постановке Королевского Шекспировского театра. Рядом со мной сидел Джулиан Алман и тщетно пытался починить свой карманный электронный органайзер.

Мой самолет приземлился в Хитроу рано утром. Я остановилась у Ширли и проспала весь день. Вечером позвонила Джулиану. Из всех друзей Оливера мы были особенно близки с Джулианом и Джейни. Я застала некогда самого смешного комика Великобритании в глубокой депрессии. Он только что расстался с Джейни и с радостью согласился встретиться со мной. Он и пригласил меня на эту премьеру. Мне представилась прекрасная возможность осуществить задуманный план.

Зал наполнился звуками волн, криками чаек и китов. Билл Бонэм распластался на краю сцены.

– Дух Лошади! – провозгласил он. – Где, где Дух Лошади?

Его лицо приняло озадаченное выражение. Мокрые пряди волос прилипли к блестящей лысине.

Страницы: «« ... 7891011121314 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

У телохранителя Евгении Охотниковой – новый хозяин. Ее нанимает для своей охраны «рыбный король» гор...
Телохранитель Евгения Охотникова сразу поняла, что ее клиентка мисс Фридлендер что-то недоговаривает...
На Ольгу уже дважды покушались. Сначала ее пытались сбить на машине. Потом взорвался лифт, в котором...
Чего же успел натворить молодой бизнесмен Андрей Григорьев, если частный телохранитель Женя Охотнико...