Отпущение грехов Серова Марина

– По всем кругам ада, – ответил священник, и мулла понимающе кивнул.

Оба знали, что рано или поздно привыкший повелевать и нежиться среди дорогих вещей и хорошей жратвы подполковник сломается. Что лично для отца Василия будет означать возвращение прежней свободы. Но для этого им придется приложить еще немало усилий.

Они поговорили еще и пришли к выводу, что если исходить из того, что подполковник расколется и попа рано или поздно реабилитуют, то бронемашину военным возвращать придется. Явно или просто «подбросить», как незаконнорожденное дитя, но вернуть боевую технику и закрыть наверняка уже заведенное дело надо. Слишком уж многие видели их в той деревушке, где столь нагло был похищен стоящий, вероятно, огромных денег передвижной разведывательный пункт. А значит, нужно возвращаться назад.

* * *

Вечером они снова тронулись в путь и к ночи, сквозь бесчисленные перелески, вышли к Ефимовке. Пожалуй, это был наиболее трудный отрезок всего их многодневного, почти беспросветного странствования. И не потому, что они устали, хотели есть или промерзли. Напротив, холодные дни кончились, но прогретая набравшим силу солнцем природа теперь щедро посыпала их сверху целым дождем жаждущих теплой, живой крови клещей.

Отец Василий и Исмаил уже сто раз пожалели, что не прихватили с собой из брыкаловской квартиры хоть по паре кусков материи, чтобы прикрыть головы!

Они останавливались, начинали трясти бородами и чесать головы руками в поисках маленьких, цепких мерзавцев, и священник искренне завидовал короткому «ежику» муллы. С него снять клещей было проще простого, а вот с себя… Но, конечно же, больше всех страдал связанный Брыкалов. Он не мог даже просто провести рукой по волосам, и поэтому был вынужден ждать очередного привала, где ему на короткое время связывали ноги и развязывали руки.

Были и неожиданные нюансы. Взглянувший на Брыкалова новыми глазами Исмаил все чаще заговаривал с ним, расспрашивал о прежней семье, о работе, о молодых годах и нет-нет да и задавал, как бы между прочим, очередной каверзный вопрос на предмет веры.

Священник этому не мешал, хотя, если честно, немного ревновал. Если по-хорошему, то именно он должен был начать с Брыкаловым разговор о боге – все-таки Василий Петрович природный славянин. Но положение священника как главного подозреваемого в покушении на губернатора как-то сразу поставило его на роль «плохого полицейского», и он, совершенно того не желая, все играл и играл эту до чертиков надоевшую ему роль.

– О-о, Василий Петрович! – с энтузиазмом развивал свои идеи мулла. – Сейчас на Западе целая мода на ислам. И, между прочим, знаете, среди каких слоев он стал наиболее популярен?

– У негров? – кидал короткий взгляд на самозваного «хорошего полицейского» Брыкалов.

– Что вы! – артистично всплескивал руками Исмаил. – Как раз наоборот, у самой что ни на есть интеллектуальной элиты! Вы знаете, что Кусто – мусульманин?

– Да ну?! – таращил глаза Брыкалов.

– Точно.

Отец Василий наблюдал за медленным развращением славянина Брыкалова и тихо горевал. Раньше он просто одернул бы Исмаила, но сейчас, после всего, что тот для него сделал… Он понимал, что его личные привязанности не должны влиять на исполнение его православного долга. Но они влияли.

«Блин! Так они дойдут до того, что Исмаил расскажет, что мусульманин не может убить мусульманина… И тогда прощай все мои надежды!» Он искренне хотел верить, что мулла не сделает этот последний шаг и не воспользуется его дружбой и расположением в своих «служебных» целях, но просто верить в это уже не получалось. Слишком уж многое говорило об обратном.

У Ефимовки они остановились.

– Ну что, пойдем лодку добывать? – спросил у священника Исмаил.

– Новости бы нам узнать, – покачал головой священник.

– Ты что, в деревню хочешь сходить? – насторожился мулла.

Отец Василий кивнул.

– Мишаня, не советую. Давай лучше на том берегу. Помнишь, там, чуть ближе… ну, к тому месту, где мы стояли. Там деревенька маленькая есть, в таких даже участковых не бывает. Там и узнаешь. А еще лучше просто немного подожди. – Он наклонился к его уху. – Ты что, забыл, что там рация есть? Вот дойдем, и узнаешь все свои новости.

Священник согласился. Все-таки Ефимовка была слишком большой и уже поэтому опасной.

* * *

Господь хранил их и на этот раз. После напоенного солнечным теплом дня к ночи на Волгу лег плотный, густой туман, и они вышли к ефимовскому причалу даже не то что незамеченными… здесь в трех шагах ни хрена не было видать!

Почти на ощупь беглецы отыскали подходящую лодку и принялись выворачивать цепной болт, но тот не поддавался. И только когда Исмаил пошарил по берегу и минут через двадцать вернулся с куском арматуры, дело пошло! Они оторвали цепь вместе с замком и креплением, попрыгали на борт и, как и в прошлый раз, не вставляя весел в уключины, чтобы не скрипеть, по-индейски вышли в туманный простор.

– Стой! – запоздало заорали с берега. – Назад!

Поп и мулла налегли на весла.

– Что случилось? – глухо раздавалось от берега.

– Лодку малышевскую сперли!

– Точно?

– Да точно она. Видишь, замок сорвали! Козлы…

Поп и мулла упирались изо всех сил, уходя в туман все дальше и дальше.

– Ну так моторку заводи!

– Что я, дурак, в такой туман выходить?! Побьюсь на хрен!

– А-а! Ну тебя!

Через некоторое время над рекой послышался рокот мотора, и священник с Исмаилом плюнули на все, вставили весла в уключины и помчались, как галерные рабы под ударами кнута.

Моторка проходила настолько близко от их лодки, что они даже слышали плеск рассекаемой воды, но найти их в таком тумане да еще и в темноте ночи было невозможно.

– Суки! – смачно ругнулся мужик на моторке. – Ворье поганое! – И было слышно, как он повернул назад.

Поп и мулла сосредоточенно гребли.

– Не знал я, что когда-нибудь воровать придется, – грустно обронил в темноте мулла.

– Соблазны мира сего, – вздохнул отец Василий. – Мир соблазняет нас, грешных и слабых.

Брыкалов сидел тихий и печальный и только жевал свой кляп, словно пытался его проглотить. Священник вгляделся – что-то было не так.

– Эй, командир, – кинул он мулле, а рюкзачок твой где?

– На Брыкалове, – уверенно ответил мулла.

– Нет его на Брыкалове!

– Как нет? – бросил грести Исмаил и подался ближе. – Точно нет.

– Ах ты, гнида! – рассвирепел отец Василий. – Бросил?! – И от души выдал Брыкалову увесистый подзатыльник. Лодка покачнулась и пошла как-то боком.

– Не бей его! – вступился за пленного мулла.

– Да как же его не бить?! – разъярился священник. – Ну, скажи, как эту гадину не бить?! – И врезал еще раз.

Лодка еще раз повернулась.

– Хватит, Мишаня! – схватил его за руку мулла. – Остынь!

Отец Василий обессиленно опустился на лавочку. Лодка еще раз качнулась и замерла. Ему все было ясно. Этот подонок намеренно скинул рюкзак с едой за борт! Он, скотина, думал, что они сразу кинутся по деревням кур щупать, а там и сдернуть можно… Но как подполковнику удалось избавиться от своей ноши, было непонятно – рюкзак был намертво к нему приторочен.

– Я в этот раз привязывать рюкзак не стал, – повинился Исмаил. – Вот и вышло…

Отец Василий посмотрел в смиренные, печальные глаза муллы; он его не узнавал. Прямо агнец божий! Он вздохнул и взялся за весло, но тут же понял, что теперь и понятия не имеет, куда грести. Пока они ругались, их суденышко могло развернуться как угодно. Туман был таким плотным, что ничего не видно было даже в полутора метрах! Священник глянул на Исмаила – кажется, тот думал о том же.

– И куда теперь? – испытующе поинтересовался он.

– А я знаю? – с досадой бросил весло мулла. – Ждать надо.

– Ну да, ждать, – хмыкнул священник и понял, что никакой альтернативы предложить не может. Проще отдаться на волю течения и ждать утра. По меньшей мере так они не рискуют ненароком вернуться назад.

* * *

Ночь стояла удивительно теплая. Тихая волжская вода несла их лодку в неизвестность, и ни поп, ни мулла, сколько ни таращились в темноту, так и не увидели не то что берега, даже островка. И сориентироваться было решительно не по чему. Ночь и туман скрывали все. А потом наступило утро.

Большое желтое солнце поднялось над невидимым горизонтом и встало над ними расплывчатым, теплым пятном. И подсвечиваемый этим желтым, потусторонним светом туман долгими, ватными слоями плавно обтекал их суденышко, оставляя на коже мельчайшие мокрые капельки и ощущение свежести и сиюминутности бытия. И это было настолько красиво и восхитительно, что час или даже больше они ни о чем не говорили и даже ни о чем не думали.

А потом показались первые острова. Длинные, стройные стебли уцелевшего во время паводка прошлогоднего сухого камыша стояли не шелохнувшись, и даже их золотистые полупрозрачные метелки словно затаили дыхание. И туман все теми же растянутыми над рекой слоями обтекал их, ласкал и лелеял.

Священник смотрел на всю эту красоту и остро осознавал, как талантливо, какой невероятной творческой мощью создан этот мир. Как гармоничен он, как совершенен был бы, если бы не человеческая греховность. Потому что во всей этой гармонии и покое было только одно гнилое звено: эта самая лодка с тремя исполненными гордыни и спеси существами на борту.

И только потом, когда они вдоволь насытились величием созданного господом мира, подул несильный ветер, и туман клочьями и клубами покатился куда-то вниз по течению, а над головами засияло синее, удивительно ясное небо.

– Однако к берегу надо грести, – умиротворенно произнес отец Василий. – А то, не ровен час, свою «остановку» пропустим.

Исмаил кивнул. Случись им пропустить тщательно запомненные, с массой особых примет места, и найти бронемашину среди бескрайних плавней станет практически невозможно.

Они решительно взялись за весла и погребли по узкой, проходящей меж двух островов протоке вниз по течению, чтобы сразу, как только протока закончится, направиться к берегу и уже там сориентироваться на местности.

* * *

Они все гребли и гребли, а правый остров так и не кончался. Слева сменился уже третий или четвертый островок, протока становилась то уже, то шире, но справа, как и два, и три часа назад, тянулись все те же бескрайние, забитые гнилым камышом тальниковые дебри.

– Что делать будем, а, Мишаня? – забеспокоился мулла.

– А у нас есть выбор? – ответил вопросом на вопрос отец Василий. – Как говорится, «пилите, Шура, пилите».

Мулла юмора не понял да и не принял.

– Это куда же нас вынесет? А вдруг это вообще не остров, а уже берег, и мы давно все пропустили? Мы же тогда ничего не найдем!

Исмаил был прав. Если их снесет ниже по течению, найти бронемашину станет практически нереально. Разве что они вернутся вдоль берега вверх по течению, пока не обнаружат знакомые места.

Брыкалов переводил заинтересованный взгляд с одного своего похитителя на второго, но по причине кляпа во рту в разговор не вступал.

Слева показался третий островок, и снова они вошли в протоку. Но теперь уже нервничал и отец Василий. Ни конца ни края тальниковым зарослям справа так и не было. Единственное утешение – он этих мест не помнил, а значит, они здесь ранее не проплывали.

«Господи, выручай!» – взмолился священник, вздохнул и, стараясь не наткнуться на встревоженный взгляд Исмаила, начал оглядывался по сторонам и время от времени назад. Ему нечем было утешить товарища. И только однажды он словно споткнулся. Потому что на этот раз глаза прятал не он сам, а Брыкалов.

Отец Василий потряс головой и вгляделся – так и есть! Подполковник понял, что на него смотрят, кинул исподлобья затравленный взгляд и, как бы ничего не произошло, принялся рассматривать свои форменные брюки. Священник встревожился и начал осматриваться, но нигде ничего не было! И только боковым зрением он засек что-то невероятно знакомое, что-то важное…

Он еще раз внимательно осмотрел заросли и чуть не заорал: от протоки, по которой они плыли, в глубь зарослей шла ровная, словно вырезанная ножом бульдозера бухточка, а там, в глубине, виднелись до еканья в животе знакомые округлые очертания брошенной ими бронемашины!

* * *

За прошедшие трое с лишним суток вода сильно спала, и теперь были видны даже легкие и, если можно так сказать, изящные гусеницы машины. А когда они подгребли ближе, то лодка даже зацепила своим небольшим килем илистое дно. Снесенный паводком камыш, еще недавно свободно плававший на поверхности воды, теперь свисал с кривых сучковатых стволов грязными серыми снопами.

– Аллах акбар! – провел по лицу ладонями Исмаил.

– Слава тебе, господи! – перекрестился отец Василий.

Священник представил, что им пришлось бы добираться сюда прежним путем, от берега, проваливаясь по колено в холодный, вязкий ил, и поежился. То, что удалось выйти к машине с воды, было чудом, настоящим благоволением небес. Теперь они были почти что дома.

– Иди сюда, Василий Петрович, – позвал Брыкалова мулла и, подтолкнув под зад, усадил подполковника на броню.

– Тетешкаешься с ним, как с ребенком, – недовольно покачал головой священник.

– Не нуди, – весело откликнулся Исмаил. – Он хоть и пленный, а тоже человек.

Отец Василий решительно не узнавал своего обычно нервного и резковатого товарища по несчастью. Ну прямо лапочкой стал! Он заткнул лодку между гусеницами и полусгнившими кустами и тоже забрался на броню.

– Ты новости по рации обещал послушать, – напомнил он мулле.

– Айн момент, – отозвался мулла и, бережно привязав Брыкалова к нависающей над броней толстенной ветви, проворной ящерицей юркнул в люк.

Священник покачал головой и, отодвинув лезущие в лицо ветви, уселся на броне. Ну не нравилась ему эта покладистость! Не нравилась, и все тут. Брыкалов сидел тихо и, казалось, даже не дышал. Отец Василий кинул на него косой взгляд и подумал, что пленного, наверное, все-таки придется бить. Ему эта перспектива не нравилась абсолютно, но переход оказался слишком благополучным, почти прогулочным, и подполковник не только не вымотался, он даже смотрел как-то веселее!

– Чего лыбишься?! – буркнул на него отец Василий. – Живется слишком хорошо?! Подожди, я тебе еще устрою!

Брыкалов опустил глаза долу.

– Слышь, Мишаня! – высунул из люка голову Исмаил. – Что-то эфир пустой совсем. Не пришлось бы тебе и впрямь в деревню идти.

– А как ты здесь, управишься? – исподлобья глянул на подполковника священник.

– А что? Посидим тут с Василием Петровичем, тебя подождем. Ты, главное, не беспокойся.

Отец Василий почесал затылок и кивнул.

– Идет. Главное, не упусти его, а то господин старший офицер что-то слишком хорошо себя чувствует.

– Заметано.

* * *

Все получилось как нельзя хуже. Сначала отец Василий, обмотав ступни найденным в лодке промасленным тряпьем, часа полтора брел по скользкому илу, затем вышел-таки на твердую землю и, лишь с огромным трудом найдя подмеченную ими в прошлый раз грунтовку, около часа шел к видневшимся вдали строениям. Но подойдя ближе, понял, что это старые, давно брошенные фермы, где нет ни человека, ни скотины. От ферм в разные стороны уходили четыре дороги одинаковой степени заброшенности, и куда идти дальше, было совершенно неясно.

И тогда он плюнул и повернул назад. Тем более что его так и не отпускало сосущее чувство тревоги в груди. Никогда не подводившая его интуиция подсказывала – с Исмаилушкой что-то не так. И поэтому назад, к машине, он уже мчался почти бегом. И, только ступив на броню, понял – сердце не обманывало.

Развязанный, без кляпа во рту, Брыкалов стоял на коленях рядышком с так же стоящим на коленях Исмаилом. Оба синхронно сказали что-то по-арабски и так же синхронно упали лбами в молельные коврики.

– Ну-ну, голубки, – покачал головой отец Василий и сел рядом, ожидая, когда это закончится, но тут же вскочил, заметив, что молельный коврик для Брыкалова был аккуратно вырезан из брезентовой плащ-палатки – единственной вещи на борту, которой можно было укрыться холодной весенней ночью!

Священник чуть не заплакал. Такого беспредела он никак не ожидал.

Лишь присущее православной церкви христианское смирение и глубокое чувство уважения к чужим взглядам остановило его от немедленной физической расправы. А ка-ак ему хоте-елось!

Исмаил закончил, и подполковник, искоса глянув на своего наставника, понял, что намаз завершен, и тоже распрямился.

– Что, Исмаил, – издевательски начал отец Василий. – Надул своего товарища! Ах, сходи, узнай! Ах, у нас рация не работает! Ах, мы тут с Василием Петровичем тебя подождем!.. Тьфу!

– Не ругайся, друг, – смиренно улыбнулся ему мулла и тихо и даже как-то благостно поднялся с колен. – У нас на борту сегодня праздник.

– Какой это, интересно?

– В сердце всемогущего Аллаха поселилась еще одна правоверная душа. Праздник у нас, Мишаня, великий праздник. Лучше бы поздравил Ису, – ткнул он рукой в направлении пленного подполковника.

– Ису?! – заморгал отец Василий. – Он что, теперь – Иса?!

Мулла елейно улыбнулся и кивнул. Брыкалов тоже встал и как-то нараскоряку, придерживая содержимое штанов левой рукой, понес новенький молельный коврик к люку бронемашины.

– И обрезать уже успел!.. – охнув, потрясенно закачал головой отец Василий.

– Слава Аллаху, – воздел руки к небу мулла. – Все успели.

Никогда еще отца Василия так не кидали!

– С-скоти-нна! – зарычал он и кинулся на муллу.

– Ради Аллаха! – патетически вскричал Исмаил. – Не надо, друг!

– Я тебе покажу «друг»! – схватил его за воротник отец Василий. – Я тебе задам, морда нерусская! Навек позабудешь, как славян совращать!

– Это свободный выбор человека! – затрещал мулла. – Ты нарушаешь свободу совести!

– Я тебе покажу свободу совести! – заскрипел зубами священник, повалил муллу на броню и начал душить.

– Одумайся, Мишаня! – захрипел Исмаил. – Ты же Конституцию нарушаешь!

– На хрен Конституцию! – заорал священник. – Ты в мой огород залез!

– Квадрат B-15, четырнадцать километров от ефимовской переправы, правый берег… – послышалось ему.

Отец Василий еще раз тряхнул Исмаила и приостановился.

– Да, верно. Прием. Да. Здесь, прямо на протоке. Прием.

Теперь они слышали это оба, совершенно отчетливо и ясно. Пока они здесь барахтались, Брыкалов сумел выйти на связь!

Отец Василий бросил Исмаила и, сильно ударившись плечом о край люка, щучкой ухнул вниз. Брыкалов сидел у рации и продолжал диктовать координаты.

– Ах ты! – выдохнул священник и, схватив подполковника, потащил его в сторону.

– Будут вертолеты, – ясно донеслось из рации. – Подайте знак…

Отец Василий зло саданул Брыкалова по загривку! Еще раз! Еще! Получай! От души! И вдруг остановился. Он понял, что все уже сделано и ни-че-го изменить невозможно. Потому что не пройдет и часа, как здесь будет целая освободительная армия подчиненных Брыкалову подразделений.

Он обессиленно опустился рядом с рыдающим от боли и унижения и все еще прикрывающим голову руками подполковником.

* * *

Дальнейшие разборки происходили уже на броне.

– Как ты мог так поступить, Иса? – с горьким выражением лица стыдил свежеобращенного единоверца Исмаил.

– Да что ты с ним, как с маленьким?! – ярился священник. – Ты думаешь, он не понимал, что делал?!

– Не мешай мне, христианин, – сделал отодвигающий жест рукой мулла.

– Сматываться надо! – зарычал отец Василий. – И чем быстрее, тем лучше!

– Не успеете, – выдохнул Брыкалов.

– Что?! А ну повтори, что ты сказал! – навалился на него отец Василий.

– Не надо, Миша, – начал оттаскивать товарища Исмаил.

– Ты слышал, что он сказал?! – развернулся к нему отец Василий.

– Да какая разница!

– Мне, – ткнул себя кулаком в грудь отец Василий, отчего в груди ухнуло, как в двухсотлитровой бочке. – Мне… есть разница! Это моя шкура на кону стоит!

– И моя теперь тоже, – тихо сказал мулла.

Священник устыдился. Он сразу вспомнил, что с того самого момента, как Исмаил подписался идти вместе с ним за Кузьменко, статус муллы резко изменился, и теперь он ничуть не в лучшем положении, чем православный священник. А учитывая сложности с новым главой районной администрации Николаем Ивановичем Щегловым, даже в худшем.

– Ладно, Исмаил, прости, – сглотнул он.

– И ты меня прости, Мишаня, – вздохнул мулла и переполз по броне к Брыкалову. – Ты на него не обижайся, Иса. Отец Василий бывает горяч, но человек он хороший, ты потом сам увидишь.

«Боже мой! – помянул имя господне всуе священник. – Куда я попал?! Тоже мне, Иса, блин, Петрович…»

* * *

Мулла подсел к священнику, и они, успокоившись, начали думать, что делать. И в считанные минуты осознали – вопрос в том, бросить ли бронемашину к чертовой матери и двигаться в Усть-Кудеяр, а то и в область или… И здесь отца Василия осенило.

– Исмаил! Я понял! Надо идти на ферму!

– Там люди, – покачал головой мулла. – Нас просто сдадут.

– Да в том-то и дело, что нет там никого! – заорал отец Василий. – Брошенная ферма стоит! Совсем брошенная!

– Да ну?

– Точно! И хлама там всякого до едрени фени! Спрячемся так, что и с собаками не найдут!

– Тогда чего мы ждем?! – воспрянул духом Исмаил и, отодвинув Брыкалова, кинулся за рычаги.

* * *

Машина зарокотала, качнулась и, подминая под себя тальник, пошла вперед.

– Немного вбок давай, – посоветовал священник. – А то после нас такая просека, поди, остается, что и компаса не надо! На чистое место вырвемся, там и развернемся!

– Понял! – кивнул Исмаил и развернул машину в ложном направлении.

Отец Василий прилепился к приборам, но ни в перископ, ни в дальномер ничего не увидел – только расплывчатые, наползающие одно на другое пятна. И вдруг все стало чисто и ясно. Он вгляделся и понял, что вокруг расстилается степь, над которой стоит темное ночное небо.

– Готово! – крикнул он. – Теперь правее!

– Вижу! – откликнулся мулла и добавил газу.

Отец Василий распахнул люк и высунулся наружу. Он так боялся пропустить эту заброшенную, еле заметную грунтовку! Но уже через несколько минут они выскочили на нее и спустя буквально полчаса покрыли расстояние, на которое лично ему понадобилось времени вчетверо больше. И теперь прямо перед ними возвышались отчетливые силуэты фермы. Священник засмеялся от удовольствия и нырнул вниз.

– Есть, Исмаилушка! Успели!

– Не скажи гоп! – сосредоточенно откликнулся мулла, направил машину прямо к воротам ближайшего строения и через пару минут резко замедлил ход. – Ты лучше ворота беги открой!

Священник выскочил наружу, спустился по броне и, спрыгнув на теплую землю, кинулся разматывать стягивающую ворота проволоку. «Мы успели! – напевал про себя он. – Мы успели!» Размотал, сорвал, распахнул ворота настежь и сделал приглашающий жест рукой.

– Готово! Милости прошу!

Бронемашина взревела и, тарахтя гусеницами, скрылась в темноте. Священник облегченно вздохнул и начал закрывать ворота. И едва он замотал все как было, где-то вдалеке послышался знакомый рокот. Это шли на их поиски вертолеты.

* * *

Отсюда, с расстояния в добрый десяток километров, боевые машины казались маленькими, как комары. Они то приближались, то удалялись, и что мулла, что подполковник, что сам отец Василий, как зачарованные, смотрели на их сложные маневры, пытаясь предугадать, куда на этот раз повернут поисковики.

– Слушай! – осенило Исмаила. – А чего мы, как придурки, здесь стоим?

– То есть?

– Давай послушаем, что они базарят!

– Что – серьезно?! – прищурился священник.

– Продемонстрировать? – засиял Исмаил.

Они кинулись назад в машину, захлопнули крышку и погрузились во вселенную радиоволн. Исмаил защелкал тумблерами, завертел ручками настроек.

– Координаты есть. Ищем. Прием.

– Когда сможете изолировать? – Это был голос Кузьменко.

– Сразу, как найдем. Что мне Карнаухову сказать? Прием?

Священник превратился в слух, ему было жутко интересно, что скажут вояки руководителю районного ФСБ.

– Правду скажи. Найти не можем. Как найдем, так сразу и сообщим.

– Он достал меня уже. Прием?

– Держись, майор, подполковником будешь.

– Ха. Ха. Ха. У нас уже был один подполковник – сам знаешь, кто и куда его сейчас имеет. Но шутку оценил, спасибо. Конец связи.

Подполковник Брыкалов тихо матюгнулся. Эти придурки и понятия не имели, что он их сейчас слышит, и говорили что в голову придет.

Исмаил начал шарить по другим каналам и почти тут же наткнулся на следующий разговор.

– Да, выслал, – хрипло прозвучало в тишине.

– Сколько?

– Два.

– А хватит?

– Подожди секунду, – послышался хрип и слабые голоса. – Уже хватило. Мы их, считай, нашли.

– Что, уже?!

– Вертолетчики говорят, что видят просеку в «зеленке». И следы от гусениц. Направление с востока на запад. Или с запада на восток, пока неясно. Но они где-то близко. Извини, сейчас некогда. Конец связи.

– Козел, блин… – И хрип.

Мулла и священник переглянулись.

– Оказывается, нас уже, считай, нашли, – усмехнулся мулла.

– Ну и флаг им в руки, – такой же усмешкой вторил ему священник.

Но, конечно же, им обоим было не до смеха – слишком уж близко ходила опасность.

* * *

Они крутили ручки настройки, отлавливая фрагменты переговоров, еще около двух часов. И постепенно слышали, что погоня уходит от них все дальше и дальше. Сначала военные совершенно верно решили, что след свежий и преступники совсем рядом, затем, увидев, что след тянется точно в направлении Усть-Кудеяра, подумали, что беглецы пытаются прорваться в райцентр, и кинули все свои силы на то, чтобы отрезать дорогу в городок. А потом осознали, что не все так просто и легкой эта добыча не будет, и постепенно освободили эфир.

Исмаил тщательно обшарил все каналы, но более ничего интересного не обнаружил, только стандартное подтверждение наличия постоянной связи. И тогда они переглянулись и поняли: пока все. Можно отдыхать, то бишь осмотреться на местности.

Брыкалова оставлять возле рации они уже не рисковали, и потому взяли с собой. Все трое внимательно осматривали огромное, в прорехах, строение, заглядывали в брошенные много лет назад железные бочки, полуразвалившиеся, сгнившие деревянные короба, сваленные в углу бумажные мешки. Но ничего, кроме кучи прелого комбикорма да старой соломы, так и не обнаружили. Здесь не было даже крыс. И только в самом конце фермы, у подсобки, все трое насторожились. Потому что здесь пахло чем-то съестным.

– Что это, блин? – удивился мулла.

Отец Василий потянул носом и вдруг узнал!

– Вареная пшеница, – уверенно сказал он. – И еще здесь пахнет женщиной.

– В смысле духами? – удивленно посмотрел на него Исмаил.

– В смысле женщиной, – повторил отец Василий.

Исмаил решительно двинулся к подсобке и рванул дверь на себя. Но дверь не поддавалась.

– Дай-ка я, – подошел священник и, уперевшись ногой в косяк, потянул.