Средневековая история. Интриги королевского двора Гончарова Галина

— Как много таких… стекол можно делать?

— При наличии материала — неограниченно.

— Кто-то знает секрет?

— Только ее сиятельство и двое мастеров.

— Отлично.

— И… еще вот это, ваше величество.

Хельке превзошел сам себя. Кубок был золотой оправой для пластин янтаря. Алого, белого, золотого… и впечатление это производило потрясающее.

Эдоард понял, что он на крючке.

— Ваше величество, коронную долю янтаря я уже сдал в казначейство.

— В Иртоне есть алый и белый янтарь?

— Нет, ваше величество.

— Нет? Но…

— Графиня нашла секрет превращения обычного янтаря в алый и белый. Он становится более хрупким, но ведь никто не станет бить по нему кувалдой?

Эдоард только головой покачал.

— Графиня сделала все, чтобы о ней заговорили…

— Она боится, ваше величество.

— Боится?

— Ее несколько раз пытались убить, ваше величество. И… пока я не забыл — вот это.

— Что это? Доклад?

— Нет, ваше величество. Простите мне мою дерзость, но полагаю, что вы сумеете этим распорядиться.

Эдоард привычным движением развернул пергамент. Вчитался. И присвистнул.

Лилиан Иртон описывала технологию выпаривания соли из морской воды. Вполне простую и доступную.

Соль в Ативерне была. Но мало. И не слишком высокого качества. Соляные копи были только в одном месте, на границе с Уэльстером. Соль добывалась на треть с землей — и приходилось ввозить ее из-за границы. Что не радовало. Уэльстерцы и авестерцы ломили за нее бешеные деньги, Эдоард злился, но платил. Как и все остальные. А теперь…

— Если графиня действительно…

— Ваше величество, клянусь — я сам присутствовал при этом. Во владениях графини стоит солеварня, полученной солью солят рыбу — и получается намного вкуснее.

— Ладно. Я распоряжусь. А пока молчи про этот свиток.

Графиня сделала все, чтобы ее не считали дурой. Глупая женщина так не поступит. И таких подарков не пришлет.

Сверкнул янтарь. Ладно! Делу — время.

Эдоард отодвинул в сторону кубок. Подарки вручены. Начинался доклад.

И доклад не радовал.

Ганц честно и подробно рассказывал о воровстве управляющего, о том, в какой разрухе был Иртон, как состоялось первое покушение на графиню, как заявились работорговцы, как Лилиан Иртон пыталась защитить и себя и падчерицу, наняв вирман, как нашелся янтарь…

Король только за голову хватался.

Да уж…

Джерисон и близко ни о чем таком не упоминал. Да, замок не в идеальном состоянии — так что ж? Каким ему и быть, если воевать не с кем, а ремонтировать и некогда и неохота. Кому там кто в глуши нужен?

А вот, оказывается, нужен.

Ганц предъявил в доказательство двойную бухгалтерию Эдора. Протоколы допроса солдата, пиратов и семейства Грисмо. Сообщил, что все виновные уже определены в тюрьму.

Когда он замолчал, Эдоард принялся машинально чертить на листке бумаги. Тем самым пером из Иртона. Удобная штука…

— М-да… Ганц, а твои личные впечатления от графини? Что бы ты о ней сказал? Глупа? Скандальна?

Эдоард понимал, что его вопросы нелогичны в свете всего представленного. Но… почему Джес так отзывался о жене?!

Ганц позволил себе легкую улыбку.

— Госпожа графиня — очень умная и добрая женщина. Скандальна? Никогда, ваше величество, я не слышал, чтобы она даже голос повысила.

— Ее муж другого мнения…

Улыбка Ганца стала откровенно ехидной. Джерисону Иртону он ни разу не сочувствовал. Еще чего!

Заносчивый, самодовольный красавчик раздражал всех окружающих. Ганцу иногда хотелось устроить графу несчастный случай, настолько непоколебимо Джес был уверен в своем превосходстве. Да, у него были предпосылки для этого. Молодость, красота, богатство… даже определенные таланты. Но… будь ты хоть Альдонай — если думать, что все остальные черви, рано или поздно огребешь. И Ганц наслаждался своим триумфом. Хотя и небольшим.

— Ваше величество, возможно, лучше об этом расскажет сама графиня? Я могу изложить только то, чему был свидетелем…

И Ганц еще о многом умалчивал. Ни к чему рассказывать ни о лекарях, ни о том, как графиня сама перевязывала раны, ни о ханганах, ни о том, что вирмане скорее друзья, чем наемники…

Ни к чему… это не касается его поручения. А вот хозяйственность и мудрость графини он расхвалил по полной программе.

Эдоард слушал, мрачнея с каждой минутой. Уточнял подробности, переспрашивал… А когда Ганц наконец выговорился, — кивнул:

— Скажи секретарю, что я приказал устроить тебя во дворце. Я пришлю за тобой.

Ганц раскланялся и исчез за дверью.

Его величество задумчиво повертел в руках кубок. Почти произведение искусства.

Красиво. И умно.

Несколько подарков из тех, которые часто будут рядом с ним. Кубок ему понравился. Игра позабавила. Кружево восхитило тонкостью и изяществом работы. Будь ты хоть трижды король… разве это плохо — такие украшения? Ничего лишнего. Все очень просто и красиво.

А зеркало и соль… Лилиан как бы намекала, что знает многое.

Но как?! Как это могло увязаться?

Джес уверяет, что в Иртоне все в порядке?

Там обнаруживается вор-управляющий, работорговцы и янтарный пласт.

Говорит, что Лилиан — глупа и истерична?

А Ганц (и король сейчас верил ему больше, чем сыну) всячески расхваливает графиню. Уверяет, что Миранда Кэтрин ее обожает. Да и ее решения… такие не примет дура и истеричка.

А эти новинки?

Даже если графиня где-то прочитала и запомнила… Простите — сделать тоже не так легко.

И кружево…

Его величество представлял, сколько труда в него вложено. И это точно Лилиан Иртон. Больше такого нигде нету.

Что же получается?

Джес врет? Или всерьез не видит того, что у него под носом? Не желает видеть?

А покушение на его жену, нет, ну наглость какая! Эдоард решительно настроился заполучить верфи Августа — с корабелом во главе производства. А тут все ставится под угрозу, потому что Джес огулял не ту кобылку и не натянул поводья.

К супружеским изменам Эдоард был терпим (сам грешен). Но Джессимин в жизни не мечтала отравить Имоджин и стать королевой.

Так-то… да спал бы мальчишка с кем хотел! Но сразу оговорил, что, мол, жениться не собираюсь. Есть жена, нет жены… Ты — не в очереди!

И все было бы в порядке.

Эдоард коснулся колокольчика. Вошел слуга.

— Капитана стражи ко мне.

И когда тот явился, отдал кратенькое приказание.

Взять за химок кузена Аделаиды Вельс и выбить из него всю правду о покушениях. Можно — ногами. Что вообще за наглость — к графине убийц подсылать?! Кто ты такой?!

Эдоард собирался разобраться в этом. А пока…

Его величество придвинул к себе пергамент.

Погоди у меня, сынок… Решил, что самым умным стал? А такой бриллиант под своим носом проглядел?

И в такую навозную кучу его засунул… будет тебе на орехи с повидлом!

Торий Авермаль сердито посмотрел на супругу.

— Нет, нет и нет. Я разрешил тебе оставить то, что графиня подарила нам. Но остальное…

— Но Мариэтта теперь на меня обижена!

Торий рассмеялся:

— Милая, твоей Мариэтте это просто не по карману! Пусть дуется, сколько пожелает. Зато ты сможешь купить себе новое платье у Марион Альси…

Супруга немного погневалась, но перспектива покупки нового шикарного (а то ж!) платья, при виде которого подруга позеленеет от зависти еще больше, заставила ее смягчиться.

— А кому продал ты?!

— Уэльстерскому купцу. Ивернейскому дворянину. Хангану.

— Так много?

— Милая, у одного человека не хватило бы денег заплатить за эти диковины. За одно зеркало мне дали четыре его веса золотом! А что мне даст твоя Мариэтта? И ее муж-безземельник?

Супруга надула губы. Но уже не гневалась. А сам Торий тем более не был настроен на домашний скандал. Ему перепало немало золота, а что уж говорить о Лилиан Иртон? Даже страшно посылать такую кучу денег в Иртон. Но Торий собирался рассчитаться с ней абсолютно честно. Таких женщин не обманывают. Они сами на вес золота.

Спустя десять дней Ганц опять стоял перед его величеством.

Эдоард был весьма недоволен.

— Куда мог деться этот лекаришка?

— Как в воду канул.

Ганц не удивился бы, узнав правду. Докторус Крейби действительно канул. И именно в воду. В ней очень удобно прятать трупы. Рыбы — существа голодные и небрезгливые.

А его наниматель не мог допустить лишних разговоров. Так что спустя примерно дней двадцать после возвращения из Иртона докторус получил предложение о работе. Поехал в поместье к нанимателю. Ну и…

Вы же понимаете, дороги нынче небезопасны…

Ганц этого знать не мог. Он безуспешно пытался найти докторуса. Вместе со всей королевской службой. Увы…

Чуть легче было с кузеном Аделаиды Вельс.

Парня взяли почти сразу. И допросили с применением всех доступных средств (щипцы, клещи, каленое железо и прочее). Алекс героем не был. И раскололся почти сразу. Хотя серьезно его пока не спрашивали. Всему свое время.

Да, покушался. Нанимал. Мечтал.

Зачем? Хотел сделать кузину честной женщиной. Вполне законное желание. А чего этот гад Иртон… Тут обвиняемого немного поправили с помощью раскаленного железа, но Джерисон Иртон все равно не избежал королевского недовольства.

Думать же надо, какие надежды подавать бабам!

И не тем самым местом, которое им показываешь!

Поросенок!

Алекса, конечно, повесят, но вот что делать с его кузиной?

Она никого не заказывала, убить не хотела… а за намерения и мечты не повесишь (письма Алекс предусмотрительно сжигал, решив, что для компромата и интимной близости за глаза хватит).

Эдоард склонялся к тому, что надо отозвать девицу из посольства. Но… не хотелось бы выносить сор из избы.

Ладно. Пусть погуляет. Только надо написать Джерисону. И пусть присмотрит за своей игрушкой. Если что — с него и спросим по полной программе.

Или убить?

Надо подумать…

Все равно Джесу надо написать еще раз… Получишь ты у меня, сопляк!

И Фалиону. Пусть приглядит за девкой.

Ганцу тоже досталось на орехи.

— Ищите лекаря. И как можно тщательнее. Перетряхните его знакомых, выясните, у кого он работал… еще учить вас не хватало!

Ганц поклялся найти и разобраться. И откланялся.

Предстояло ужасно много работы. И он собирался выполнить ее качественно. Не ради благодарности Лилиан Иртон, нет. А просто из симпатии к женщине, которая оказалась в сложном положении. И борется за свою жизнь.

Амалия Ивельен с интересом посмотрела на коробку.

Подарок от Лилиан?

— Что там может быть?

— Что-нибудь глупое, — фыркнул Питер. — На что еще способна эта корова?

Амалия пожала плечами:

— Конечно, ты прав. Надо бы послать ей что-нибудь…

Питер фыркнул еще раз. Но спорить не стал:

— Как пожелаешь, дорогая.

Амалия скучающе приоткрыла коробку. И ахнула:

— Питер!!!

Мужчина посмотрел на то, что свисало с рук жены. Вскинул брови.

Кружево. Тонкое, широкое… Он примерно представлял, сколько такое может стоить. Королевский подарок, иначе не скажешь. За такое золотом платят, выкладывают монеты в несколько слоев, пока те не закроют полностью кружево, — и считают, что дешево дали.

— Что это?

Длинный шарф. Легкий и изящный. Летящие кружевные птицы. Розовое и голубое.

— Красиво… — восхищенно протянула Амалия. — Пит, где она взяла такую прелесть?

— Полагаю, об этом надо спросить у Августа. Но тебе пойдет, дорогая…

Кружево действительно очень шло Амалии, оттеняя синие глаза и темные волосы.

— А что там еще? — невольно заинтересовался Питер.

Амалия кивнула. И извлекла из сундучка небольшое зеркало в тяжелой оправе.

— Зеркало? Альдонай!!! Питер!!!

Питер посмотрел. И искренне изумился:

— Это — зеркало?

— Стекло?!

Супруги были поражены четкостью отражения. Яркостью, ясностью, точностью…

— Никогда о таком не слышал.

— Думаешь, это тоже Август?

— Я поговорю с ним, — пообещал изрядно озадаченный Питер.

А Амалия извлекла последний предмет.

— Невероятно!

Алый и белый янтарь причудливо сочетались в броши.

— Питер, откуда это?

— Там еще письмо, дорогая…

Амалия послушно извлекла свиток.

«Милая Амалия.

Посылаю тебе эти приятные мелочи как подарок к рождению ребенка. Полагаю, они дойдут как раз вовремя. Весной я приеду ко двору и буду рада общению с тобой.

С искренней симпатией и надеждой на дружбу,

Лилиан Элизабетта Мариэла Иртон».

Печать. Витиеватая подпись.

Амалия хлопнула ресницами:

— Питер, я ничего не понимаю. Это — та самая тупая корова?

Питер развел руками. Он тоже ничего не понимал.

Письмо Фреду Дарси.

«Что с коровой? Что происходит в Иртоне? Она переписывается с отцом? Сообщите срочно».

Глава 3

ДОБРЫЕ СОСЕДСКИЕ ОТНОШЕНИЯ

Время летело незаметно. Выпал первый снег. Легкий и пушистый. И Лиля радовалась ему как ребенок.

Работали мастерские, шкодила Мири… Все шло ровно и размеренно. Пока однажды утром Лиля не обнаружила во дворе замка десяток крестьян — как мужчин, так и женщин. Они все стояли на коленях и, судя по виду, собирались пустить здесь корни. А завидев ее, согнулись так, что чуть не уперлись носами в землю.

— Ну и что происходит? — поинтересовалась Лиля у ближайшего стражника.

— Так известно что, ваш-сиятльство… крестьяне вот. Пришли справедливости искать…

— У меня?

Упс…

Лиля была бы искренне удивлена, узнав о своей репутации среди крестьян. Что-то вроде блаженной, но милостивой и справедливой. Почему так?

Причины были.

Первое, Лиля действительно улучшила быт деревни. Закупила посевное зерно, и все крестьяне смогли оставить себе урожай. Отменила барщину. Правда, вместо работы на поле взяла другими работами. Но там сытно кормили и даже платили денюжку! Что вообще было неслыханно.

С одной стороны, скотину она по деревням не раздала. С другой — все местные коровы были покрыты быком, и хорошим. Привезенную скотину по дворам не раздали. Но польза была и от нее.

Были указаны семьи, которые каждые два дня приходили на скотный двор замка и получали кувшин козьего или коровьего молока. Тоже подспорье немалое. Хоть детей напоить.

Самых бедных графиня распорядилась подкармливать с замковой же кухни. Да, что-то невероятное там не давали. Но раз в пять дней привозили корзину с хлебом, овощами, рыбой… хватало к имеющемуся… в эту зиму никто не умрет с голоду.

За списки и пометки что кому крестьяне должны были сказать спасибо Ингрид и Лейфу. Это вирмане объездили все села, они же и рассказали графине, что кому необходимо. Но этого крестьяне не знали. И искренне благодарили добрую графиню, которая наняла девок-сирот прислугой в замок. И взяла в обучение швейному ремеслу девок из семей, где их и так было по пять-шесть… родители не успевали молитвы возносить за здравие графини. А что, плохо?

Ребенок в замке, сыт-обут, да еще и дело в руках, а им все лишний рот не кормить… да и раз в десять дней таких девочек отпускали домой на один день. И та, кто успешнее всех выполнила урок, приносила домой гостинцы. Так что старались девчонки не за страх, а за совесть.

А еще был новый храм. И солеварня. И ловля-заготовка рыбы.

И работорговцы в этом году получили по носу. Не было ни изнасилованных женщин, ни украденных дочерей, ни убитых мужчин, ни грабежа… что весьма радовало крестьянские сердца.

Правда, две деревни лишились старост, так ведь за дело…

Тут уже постаралась Эмма, распустившая по замку самые достоверные слухи, а девочки, отпускаемые на выходные, передали их родным. И скоро все знали, что Эрк (негодяй какой!!!) был в сговоре с пиратами. А Фред вообще отравить графинюшку пытался (да как коварно-то! Когда от нее только-только польза для общества появилась! Злодей!!!).

Графиней все были довольны. И решили прийти к ней на суд.

Может быть, и не решились бы, но тут дело было сложное, жертва была из одной деревни, ответчик из другой… так что лучше пусть господский суд, чем стенка на стенку.

Арт (а он и был зачинщиком всего этого дела) крепко подозревал, что рассудит графиня более-менее честно, а вот самосуда не одобрит. И полетят головы. С него первого — он же староста!

Так что стоило Лиле выйти во двор, как весь коллектив упал ей в ноги. И выбора у графини не осталось. Придется судить…

Судилище состоялось спустя двадцать минут в малой столовой, которую ради этого слегка переоборудовали. Переставили стулья и соорудили удобное место для Лилиан, чтобы она казалась величественной. Зажгли свечи, задрапировали кресло (розовым, все равно ничего круче не нашлось) и впустили наконец «ходоков».

Крестьяне сильно робели — и дело принялся излагать Арт.

Яблоновицы и Ручейка. Две деревеньки. От одной до другой три часа пути. Если верхом. Вот и нашелся… ездок.

В Яблоновицах жила симпатичная вдова. Трое детей, крепкое хозяйство, многие заглядывались. А сама вдова загляделась на парня из Ручейки. А ведь это ж неправильно! Своих парней мало?

Как оказалось, мало. В итоге лихой ездок стал гостевать чуть не каждую вторую ночь у своей зазнобы. Ну и попался.

Сначала ему хотели пересчитать кости. Потом вдова начала орать, что бросится в ноги графине, и настроение толпы поменялось. И тут, как на грех, выступила еще одна девица. С заявлением, что беременна от «ездуна». Вдова едва не разодрала ей лицо, но родители отбили.

И возник вопрос: чей мужик?

Ездок все отрицал, мол, к девке не ездил, не был, не участвовал…

Родители были возмущены до глубины души.

Вдова тоже — мол, тут самой едва хватает, а он еще к кому-то нацелился?

Одним словом, еще немного, и деревни бы переругались насмерть. Поэтому решено было пойти к графине. Чтобы она выяснила, кто, чего, кого, когда и даже какими методами. Ну и вынесла решение.

Лиля только головой покачала. И принялась допрашивать всех по очереди.

Вдова — крепкая тетка лет тридцати пяти (значит, здесь ей на десятку меньше, Лиля-то до сих пор мерила мерками двадцать первого века) клялась и божилась, что ездил парень только к ней. Но… она же с ним под ручку все время не ходила?

Может, к ней. Может, и не только к ней.

Сам мужик, товарищ по имени Томми, достаточно симпатичный в свои сорок (тоже небось не больше тридцатки), не отрицал, что Мариан, вдова, ему нравится. Да, ездил. Да, втихую. Но в любой момент готов с ней под венец.

Девицу? Не было! Не знал и не участвовал! Да на кой ему та селедка?

Лиля вздохнула. И принялась за девицу.

Та тоже боялась. Но держалась твердо. Он — и все тут. И никаких!

Кто бы ни врал — выяснить истину Лиля пока не могла. Это не Россия, где можно подождать до рождения ребенка и сделать ДНК-тест. Тут надо решить сегодня и сейчас. Иначе наезды будут по максимуму… Она на такое не согласна. Но как выяснить? Приказать вирманам заняться? Калечить ни в чем не повинных людей? Ну-ну… Сыворотку бы правды сюда. Ан — нету. Хотя…

Страницы: «« « ... 678910111213 » ... »»