Хедхантер без головы Куликова Галина

– Скажу, что дело взял под личный контроль гений отечественного розыска. Им это польстит, любят ребята иметь все самое лучшее.

– Можешь сказать, что меня подключили к расследованию в порядке шефской помощи. Как опытного ветерана, почетного работника прокуратуры.

– Нет, серьезно? Значит, с Гориным вы уже поговорили?

– Несколько минут назад трубку положил.

– Отлично. Приезжайте, я вас встречу. Только…

Тут Емельяненко слегка замялся, и Бойко властно поторопил его:

– Вадим, говори, что тебя смущает. Мы свои люди, поймем друг друга. Вспомни, я тебя из-под пуль вытащил. Зачем нам сейчас какие-то игры?

– Такое не забывается, Юрий Иванович. Я у вас вот что попросить хотел: если обнаружите в этой истории хоть что-нибудь, угрожающее интересам холдинга, сообщите мне. Ну, сами понимаете…

– Понимаю. И обещаю – неприятностей у тебя не будет, – заверил его Бойко. – Ты знаешь мое слово.

В офисе инвестиционного холдинга Бойко провел время до половины первого. Внимательно все осмотрел, переговорил с охранниками, стоявшими на входе, с несколькими сотрудниками, изучил территорию перед зданием, походил вокруг места, где случилась трагедия. Он озадачил Емельяненко тем, что попросил сводить его на склад, где хранились канцтовары, офисная мебель, новая и уже списанная, кулеры, кофемашины, а также щетки, тряпки, бытовая химия и другие хозяйственные принадлежности.

Из «Венко» Юрий Иванович прямиком направился к следователю Аркадию Горину, в кабинете у которого провел более двух часов. От него он вышел довольный, насвистывая «Путники в ночи». Сев в сквере на лавочку, сразу же принялся звонить по телефону. День складывался на редкость удачно. А к вечеру, после нескольких проведенных в разных концах Москвы встреч, Бойко решил, что настало время отправиться домой и в спокойной обстановке все проанализировать. По крайней мере, сейчас у него в активе – некоторое количество фактов и наблюдений, и над ними стоило поразмышлять. До утра нужно было решить, по какому пути пойдет расследование и на чьей стороне ему придется выступать.

– Видишь ли, Савелий, – сказал Бойко, поудобнее устраиваясь в любимом кожаном кресле. – Дело оказалось более сложным, чем я предполагал вначале. Я сегодня целиком сосредоточился на гибели Виктора. Материалы, с которыми меня ознакомил Аркаша Горин, показались мне недостаточными для подготовки обоснованного обвинения. Там зияли пробелы, которые необходимо было заполнить. Выводы, которые Горин делает на основании собранных доказательств, вроде бы очевидны. Однако меня они совсем не удовлетворили. Убежден, суд отнесся бы к ним так же.

– Он что, дело уже в суд направляет? – всполошился Васин, сидевший на краешке стула напротив Бойко. – Он обвиняет Марину?

– У него были такие намерения. До того, как мы с ним подробно разобрали всю ситуацию с самого начала. А уж после того, как обнаружилось… Слушай, не перебивай меня, давай изложу все по порядку. Так вот. Вывод, к которому я в итоге пришел, представляется вполне очевидным. Сейчас я тебе объясню, почему. Минуту.

Юрий Иванович поднялся, дошел до сервировочного столика и налил себе рюмку коньяка.

– Тебе не предлагаю, ты за рулем, – словно оправдываясь, сказал он Васину, сделал глоток и прикусил дольку лимона. Постоял немного, зажмурившись, тихонько выдохнул, затем мягко опустился в кресло. – Ты, Савелий, лучше других знаешь, в чем суть моего метода раскрытия преступлений.

– Парадигма Бойко, – понимающе кивнул Васин.

– Не стоит разбрасываться названиями, – проворчал Юрий Иванович. – Тем более – незаслуженно присваивать имена.

– У нас же все его так называют, ваш метод, – начал было оправдываться Васин, но Бойко сердито его перебил:

– Я не считаю себя первооткрывателем, и этого довольно. Уверен, кто-то когда-то использовал подобную практику. Но меня этому не учили, я пришел к этому самостоятельно, много лет назад. И до сих пор для меня это единственно возможный способ понять преступника и проникнуть в суть его замысла. Мне обязательно надо оказаться на том месте, где готовилось или было совершено преступление. Я не герой Стивена Кинга, не могу впасть в транс и увидеть, как на волшебном мониторе, всю картину преступления. Но мне просто необходимо ощутить атмосферу места и, может быть, почувствовать то, что чувствовали и переживали преступник и его жертва.

– Знаю, Юрий Иванович, – тихо сказал Савелий. – Сам сколько раз был свидетелем. Никогда не забуду историю, которую потом назвали «Смерть на высоких каблуках». Пришли в ту квартиру, все осмотрели, посидели какое-то время, а потом – раз, и преступник пойман. Просто фантастика! Вы мне тогда очень помогли.

– Не тебе, твоей приятельнице, – сурово отчеканил Бойко. – Впрочем, хватит истории. Займемся сегодняшними проблемами. И снова речь пойдет о твоей знакомой. Я тебя предупредил – это в последний раз!

– Юрий Иванович! – Васин молитвенно сложил перед собой руки.

– Да, так вот, относительно Марины. Версия, которую я отрабатывал первой, такова. Твоя девушка своими действиями в рамках данных ей служебных полномочий, а может, и, превысив их, каким-то образом подтолкнула Виктора к мысли о самоубийстве. Или, как вариант, ввергла в состояние, когда он уже плохо контролировал собственные действия, что и привело к трагедии. Признаюсь честно – сначала я всерьез заподозрил твою подругу. Понаблюдав за вашими взаимоотношениями и немного пообщавшись с ней, я понял, что она, при желании, способна вынудить к суициду даже холодильник.

Васин начал было горячо возражать, но Юрий Иванович решительным жестом остановил его.

– Погоди, не кипятись. Я ведь еще не закончил. Поверь, никакой предвзятости здесь не было, только кое-какие первичные наблюдения, плюс некоторые познания в области женской психологии. Но…

Тут Бойко сделал почти мхатовскую паузу, затем тяжело вздохнул и продолжил:

– Но вскоре я понял – версия эта несостоятельна. Пересказывать весь ход моих рассуждений не буду – в этом сейчас необходимости нет. В общем, Марина и все ее титанические усилия по обработке персонала были ни при чем. Коротко говоря, она ни прямо, ни косвенно не содействовала гибели Новокшанова. Знаешь, почему? Во-первых, он уже находился в стрессовом состоянии до того, как пришел в офис «Венко». Чуть позже я расскажу, как выяснил это. Во-вторых, стрессовое интервью, по сути, не состоялось, Виктор сорвал его. Ну, а сорвал именно потому, что был, мягко говоря, не в себе, если верить рассказу Марины. Затем, повторив весь путь Виктора до места его гибели, я окончательно понял – вторая версия тоже весьма шаткая. О несчастном случае здесь, как мне представляется, говорить не стоит. Никакие факты не указывают на нелепую или трагическую случайность. Если бы он попал под колеса, переходя дорогу или, наоборот, автобус выехал на тротуар – другое дело. А какая же случайность, если человек начинает прыгать по мостовой? Скорее – неадекватность поведения. И вот тут я подумал, что это, скорее всего, главное и есть. Необходимо выяснить, почему Новокшанов так странно вел себя в день смерти.

С этого момента мои мысли активно потекли в ином направлении.

И вот теперь, обобщив собранные факты, выстроив в систему все найденные улики, в том числе те, которые обнаружены мной сегодня, проанализировав свои ощущения и впечатления, я пришел к парадоксальному, но весьма неприятному выводу. Может существовать еще одна версия.

– Убийство? – спросил Васин.

– Да.

– Вы уверены?

– Утвердительно ответить я смогу лишь тогда, когда у меня будут факты. А их пока нет. Есть лишь неясные ощущения. Что-то не склеивается, когда я пытаюсь выстроить логическую схему. Но ощущения к делу не подошьешь. Значит, надо копать дальше.

– Масса свидетелей утверждает, что Новокшанов сам попал под автобус, никто его туда не толкал.

– Этого я пока объяснить не могу. Но очень постараюсь.

– Тогда, может быть, объясните, кому это понадобилось? Зачем?

– Вот это нам с тобой, Савелий, и предстоит выяснить в самое ближайшее время. Причем мы – в цейтноте. Помнишь, что это такое?

– Еще бы, – вздохнул Васин. – Я готов, как пионер. Но прежде, хоть в двух словах – почему вы решили, что Новокшанова могли убить?

– Двух слов маловато. Вот смотри. Переговорную Горин распорядился в тот же день опечатать, и открыли ее лишь накануне моего прихода. Так что атмосфера в общем и целом была сохранена. Я находился в той комнате более полутора часов и могу определенно сказать – там нет ощущения состоявшегося преступления. Иными словами: ни Марина, ни Виктор, находясь в переговорной, не были погружены в атмосферу преступного замысла.

– Юрий Иванович, – развел руками Савелий. – Я ведь не гений, как вы. Убейте, все равно не понимаю этих материй.

– Учись развивать интуицию, мой друг, – назидательно промолвил Бойко. – Этому можно научиться. Наукой она не исследована, но в нашем деле – весьма эффективный инструмент. Ну хорошо, сейчас я перейду к вполне конкретным вещам. Во-первых, кулер и пластиковые стаканчики.

– Что-что? – изумился Васин.

– Кулер – это такой агрегат для очистки и охлаждения воды, – принялся объяснять Бойко. – А также…

– Я знаю, что это такое. Просто не понял, он здесь при чем?

– Сейчас поймешь. В портфеле Новокшанова и в кармане его пиджака были обнаружены влажные и смятые пластиковые стаканчики. Горин отчего-то не придал значения этой находке, а меня такая странность заинтересовала. В самом деле, зачем таскать с собой в карманах и в портфеле использованные стаканчики? Благодаря Емельяненко, мне удалось опросить многих людей из компании «Венко», и вот что удалось выяснить.

Перед тем, как Марина заняла переговорную для собеседования с Новокшановым, там почти три часа шли деловые консультации с представителями одной зарубежной компании. Видимо, дебаты были очень жаркими, так как все пластиковые стаканчики для воды закончились. Секретарь принесла новую упаковку, однако не распечатала ее и не вставила стаканчики в специальный держатель, а просто положила рядом.

– Почему?

– Ей в этот момент позвонил кто-то из начальства, и она побежала исполнять срочное поручение. Впрочем, любой человек, который захотел бы попить воды, мог это сделать. После стрессового интервью в переговорную больше никто не входил, а потом ее сразу опечатали. Тем не менее упаковка оказывается надорванной и в ней отсутствуют два стаканчика. И все бы ничего, но еще одна мелочь обратила на себя внимание – отсутствие мусорной корзины. Когда я поинтересовался, отчего такой непорядок, мне уборщица рассказала, что вынесла ее сразу после окончания встречи с иностранцами, но принести обратно не успела – Марина с Новокшановым уже сидели в переговорной. Вот она и решила не мешать, а занести корзину позже.

Знаешь, мне пришлось позвонить Марине и задать ей несколько уточняющих вопросов. Когда я спросил ее про воду, она очень удивилась и заявила, что ни она сама, ни ее собеседник воду не пили. Тем не менее использованные стаканчики найдены у Виктора в кармане и в портфеле. Почему же он унес их с собой? Только из-за того, что там не было корзины?

– Действительно, странно, – хмыкнул Васин. – Мог бы просто на столе оставить.

– А если не мог?

– Но почему?

– Вот! Интересный вопрос, и я попытался ответить на него. Во вчерашнем Маринином рассказе были кое-какие пробелы. Точнее, некоторые детали она опустила, так как посчитала их несущественными. А вот уже во время нашего сегодняшнего телефонного разговора выяснилось, Марина дважды ненадолго выходила из переговорной.

– Для чего еще? – изумился Савелий.

– Психологический прием! Используется для расслабления испытуемого. Но дело не в этом. Получается, что каждый раз, когда Виктор ненадолго оставался один, он кидался к кулеру и пил воду.

– А затем прятал стаканчики?

– Да, затем прятал стаканчики.

– Но зачем?

– Для того, чтобы ответить на этот вопрос, пришлось провести небольшое расследование. Казалось бы, глупость – прятать стаканчики. Но вдруг не глупость, а необходимость? Тогда в чем проблема? Получается, Новокшанов не хотел, чтобы Марина узнала, что он пил воду. Очень странно, верно? Но если предположить, что он не пил воду, а что-то запивал водой, получается несколько иная картина, так?

Васин лишь моргнул, с изумлением глядя на Бойко.

– Что обычно запивают водой? Лекарства, таблетки. Среди личных вещей Новокшанова, насколько я помнил, никаких лекарств не было. Однако я решил внимательнейшим образом исследовать переговорную. И знаешь, я обнаружил эти таблетки, причем самым примитивным дедовским способом: ползая на карачках по полу. Только лупы с медной ручкой не хватало, а то было бы как в старинных криминальных романах. В общем, пара штук закатилась в щель между полом и плинтусом. Скорее всего, Виктор от волнения рассыпал их.

Затем пришлось побеспокоить жену Виктора, которая рассказала, что муж действительно с недавнего времени стал принимать успокоительные препараты. Уходя из дома на собеседования, он прихватил новенькую упаковку. Я тут же связался с Гориным. И тот сообщил, что в вещах погибшего не нашли никаких лекарств.

Получается, что Виктор во время стрессового интервью выпил довольно большое количество успокоительных таблеток, но хотел это скрыть. Кстати, его заторможенность, на которую обратила внимание Марина, была, скорее всего, вызвана действием лекарства.

– Как же Горин все это проморгал?

– К сожалению, он был небрежен. И все потому, что сразу определил для себя виновного, – констатировал Бойко. – Вернее, виновную.

– Но что это дает нам в плане установления причины смерти? – оживился Васин. – Раз Новокшанов принимал таблетки, у него, наверное, нервишки шалили. Перед собеседованием разволновался, вот и наглотался таблеток. Между прочим – таблеточки эти не могли спровоцировать суицид? Неадекватность поведения и все такое?

– Как раз наоборот, их действие притупляет подобные реакции. Человек становится равнодушным, апатичным, не способным к активным действиям. Удивительно то, что, по свидетельству жены, Виктор мог выпить в день одну, от силы – две таблетки. Он вообще к лекарствам относился настороженно, никогда ими не злоупотреблял. И потом, Савелий, задумайся – для чего ему потребовалось судорожно, по-воровски, употреблять таблетки уже во время беседы? До того – понятно. А так?

– Предыдущие не помогли, вот он и решил усилить эффект.

– Подскакивать к кулеру, глотать лекарства, бежать на место, засовывать в портфель или в карман стаканчик, рискуя тем, что его в любую секунду засечет появившаяся Марина? Он ведь и стаканчики прятал, чтобы она ни о чем не догадалась.

– Не понимаю, для чего он их прятал. Не мог сказать, что пить захотелось? Марина бы не удивилась. К чему такие сложности?

– Объясняю, но это уже из области психологии. Во-первых, когда я сегодня разговаривал по телефону с Мариной, она вспомнила, что предлагала Новокшанову напитки на выбор – минералку, сок и так далее. Абсолютно протокольное действие. Но Виктор решительно, даже грубовато отказался. Сказал, что совершенно не хочет пить. Поэтому в высшей степени странно выглядело бы то, что, отказавшись от предложения Марины, он потом втихаря стал пить воду.

– Было бы похоже на демонстративную недружественную акцию.

– Вот именно. Во-вторых, и это самое главное, Виктору необходимо было скрыть тот факт, что он принимал таблетки. Причем все действо целиком. Думаю, он хотел выбросить стаканчик в урну для мусора, но, не найдя ее, почти машинально стал прятать, куда смог. В тот момент он не анализировал свои поступки, а действовал импульсивно. Он практически заметал следы.

– Следы чего? – нетерпеливо спросил Васин. – Юрий Иванович, вы, наверное, что-то еще обнаружили, кроме злополучных мятых стаканчиков и таблеток?

– Безусловно. Сейчас перейдем к другим интересным находкам, а злополучные, как ты выразился, стаканчики оставим пока в стороне. Со знаком вопроса.

Бойко поднялся с кресла и стал задумчиво расхаживать по комнате, словно по турнирному залу шахматного клуба. Наконец остановился прямо перед Васиным и провозгласил:

– Пуговица!

– Что – пуговица? – вздрогнул Савелий.

– Вырванная с корнем пуговица на пиджаке, – пояснил Бойко.

– Юрий Иванович, вы шутите? Сейчас вы мне еще расскажете про след от губной помады или кровавый отпечаток на стене!

– Предвзятость, нетерпеливость и поспешность в суждениях не дают тебе стать по-настоящему классным сыщиком, – глядя на Савелия поверх очков, назидательно молвил Бойко. – История криминалистики насчитывает десятки тысяч дел, которые были раскрыты благодаря таким мелочам. Другое дело, что не всякий следователь в состоянии их увидеть или правильно оценить. Так вот, относительно пуговицы. Когда Новокшанов уходил из переговорной, все пуговицы его пиджака были на месте. Марина убеждена в этом, и ей можно верить. Как любая женщина она бы обратила внимание на такой непорядок в одежде. Пуговица была оторвана по дороге от офиса «Венко» к переходу.

– Может, она уже давно болталась и просто потерялась. Или оторвалась, когда Новокшанов под автобус попал…

– Ничего подобного. Когда я осматривал пиджак, то проверил – все пуговицы пришиты насмерть, не отодрать. Мы с Гориным пробовали – ничего не получилось. А эта была просто вырвана с мясом, только нитки торчали. Пришлось снова беспокоить жену Виктора, которая собирала его на эту встречу. Она прекрасно помнит, что костюм был в порядке, в том числе пуговицы. Сама проверяла. Еще уговаривала его надеть что-то более современное, модное, но он отмахнулся – и так сойдет. Так вот, представь себе, пуговку-то я обнаружил.

– Юрий Иванович, вам мало показалось офиса? Вы что же, самостоятельно облазили еще и все окрестности?

– Ты же понимаешь, что это нереально. Нашел одного местного дворника, объяснил задачу, пообещал заплатить. Он тут же собрал еще нескольких ребят в оранжевых жилетах, и они два часа прочесывали все вокруг. Пуговица оказалась на газоне, который тянется от офиса «Венко» к проезжей части. Так что автобус, мой дорогой друг Васин, тут ни при чем. Зато тот факт, что физически довольно слабый Виктор сумел оторвать накрепко пришитую пуговицу, наводит на некоторые размышления.

– А наши доблестные оперативники? Они что, не осматривали место происшествия?

– Они осматривали лишь проезжую часть, где автобус сбил Новокшанова. Для меня же местом происшествия является все пространство от здания компании до автобусной остановки на противоположной стороне улицы.

– Так почему, по-вашему, он оторвал пуговицу?

– Это вторая задачка, точный ответ на которую мы пока не знаем. У меня есть предположения, но о них позже. А теперь, Савелий, самое мрачное и интригующее.

– Неужели все-таки кровавый отпечаток? – ухмыльнулся Васин.

– Столешница, – негромко сказал Юрий Иванович. – Обыкновенная полированная столешница. Понимаешь, с самого начала расследования я хотел узнать, не осталось ли после стрессового интервью каких-либо бумаг, написанных Витиной рукой. Но Марина объяснила, что этот формат не предполагает никакой писанины, только личная беседа, вопросы-ответы. Более того, во время стрессового интервью никаких бумаг на столе вообще быть не могло. Зато она припомнила, что в какой-то момент Новокшанов достал стикер от смартфона и стал механически возить им по столу. Марина, по ее собственным словам, едва удержалась, чтобы не сделать ему замечание. Солидный, пожилой человек, а ведет себя как ребенок!

Я хорошо знал Витину привычку во время беседы что-то чертить на листочках бумаги. Делал он это с сильным нажимом, поэтому на деревянных поверхностях иногда оставались следы от его художеств. Жены наших общих друзей, когда Витя приходил в гости, внимательно следили, чтобы он не портил их мебель. Впрочем, даже если бы я так хорошо не был знаком с привычками своего приятеля, то после слов Марины следовало бы поискать что-то интересное на поверхности стола в переговорной комнате.

Однако он оказался обтянут кожей, кожзамом или чем-то вроде того. Разумеется, на мягкой поверхности ничего остаться не могло, и я, если честно, сильно огорчился. И все равно на душе было неспокойно, тревожно. Ты же знаешь, как я люблю копаться в мелочах, а тут мне казалось, что некая второстепенная, но важная деталь была мной упущена. Я сконцентрировался, постарался полностью погрузиться в атмосферу этого места. И вспомнил, как Марина с отвращением рассказывала о том, что пот с лица Новокшанова стекал прямо на полированную поверхность стола. Полированную!

Я попросил Емельяненко выяснить, в чем тут дело. Оказалось, после того, как сняли печать с переговорной и незадолго до нашего прихода, шустрые хозяйственники поменяли стол. Никто не предупредил их, что трогать ничего нельзя, и они спокойно сделали свое дело. Тем более, новый стол привезли два дня назад, упаковка находилась в коридоре, рядом с переговорной, и всем мешала. Слава богу, не выбросили и никуда не увезли старый стол. Он был на складе, в здании офиса. Я внимательнейшим образом изучил полированную столешницу, и вот тут меня ждал неприятный сюрприз. Я увидел, что на поверхности стола начертаны бингас и фаруц.

– Юрий Иванович, а это что еще такое? – чуть не взвыл Савелий.

– Элементарно, мой друг, – усмехнулся Бойко. – В духовных практиках шимолизма, а также в некоторых современных оккультных системах – это точки сосредоточения ужаса и крайней степени отчаяния. Символически они выглядят так.

Бойко взял блокнот и, что-то быстро начертив там, протянул Васину. Савелий с интересом взглянул на художества своего бывшего шефа. На разлинованном блокнотном листе были изображены две незамысловатые фигуры. Перевернутая вверх ногами буква «п», на конце одной из ножек которой было нечто, напоминающее острие стрелы, только развернутое под прямым углом наружу. И неправильный треугольник, наиболее длинную сторону которого пересекал то ли маленький крестик, то ли буква икс.

– Так, – задумчиво протянул Савелий. – Но вы уверены, что это Новокшанов изобразил? Может быть, кто-то из сотрудников «Венко» на заседаниях рисовал?

– Нет, это Виктор. Он увлекался шимолизмом. К тому же рядом был нацарапан его вензель – ВН, им он иногда заменял свою подпись. Как видишь, сомнений никаких.

– И что обо всем этом думаете?

– Такие рисунки – отображение чувств и мыслей человека в конкретный момент. Похоже, Виктор был сильно чем-то напуган. В общем-то, все остальные факты лишь подтверждают это предположение. Твоя Марина при всем желании не смогла бы довести Виктора до такого состояния. Тем более стрессовое интервью фактически не состоялось, было сорвано странным поведением Новокшанова. Таким образом, мы можем сделать вывод, что на встречу он пришел в состоянии, близком к панике.

В этом деле слишком много странностей и противоречий. Почему человек идет устраиваться на работу – и проваливает собеседование? Ведет себя так, словно думает совсем о другом, гораздо более для него важном. А ведь самым важным в тот момент для Виктора было именно собеседование!

Затем – странные прыжки на мостовой. Ведь под воздействием лекарства Новокшанов должен быть вялым, апатичным. Он, скорее, присел бы на лавочку подремать. А тут вдруг начал метаться среди машин. Он что, внезапно обезумел?

– Эта внезапность настораживает, – согласился Васин. – Да и вообще вся нелогичность поведения Новокшанова в тот день. Все, о чем вы сейчас рассказали, выглядит очень странно.

– Ты прав, – задумчиво промолвил Бойко. – И совокупность этих странностей наводит на размышления. Казалось бы, практически все указывает на несчастный случай. Горин, поняв, что с Мариной он перегнул, теперь с отчаянием утопающего схватился за версию несчастного случая. Оно, конечно, для него и спокойнее, и проще. Быстренько закроет дело, отчитается наверху – и вся любовь.

Только вот мне как-то не верится, что Виктора к смерти привела череда нелепых случайностей и досадных совпадений. Думаю, есть в этом деле некие закономерности, только я их пока не могу нащупать. Давай-ка вместе попробуем еще покопаться. Глядишь, что-нибудь интересное отыщется.

Звонок Васина застал Марину в ту минуту, когда она вышла на лестничную площадку покурить и отдохнуть после очередного стрессового интервью.

– Привет, Мариш! Извини, только сейчас вырвался тебе позвонить. Есть отличные новости. Тебе удобно разговаривать?

Изящно стряхнув небольшой столбик пепла в стоящую рядом высокую урну, Марина голосом, не предвещавшим ничего хорошего, промолвила:

– С тобой – нет. Лучше исчезни совсем.

– Куда исчезнуть? – растерялся Савелий.

– В прокуратуру! Со всякими там убийцами, садистами и маньяками ты удивительно точен. О них ты никогда не забудешь, к ним ни за что не опоздаешь. А вот мне пообещать и потом даже не вспомнить – запросто. Не хочу слушать твоих оправданий!

– Маришечка, погоди! – заволновался Васин. – Ты послушай, я ведь не специально. Да, я обещал тебе перезвонить, но потом мне пришлось ждать встречи с Бойко, а когда мы закончили разговор, было уже…

– Ах, конечно! – Марина язвительно рассмеялась. – Два великих сыщика совещались всю ночь. И каковы результаты? С меня сняли обвинение в убийстве? Или следователь Горин уже вытирает пыль с электрического стула, на котором меня поджарят в ближайшее время? Тогда передай, чтобы лучше вытирал, потому что на казнь я надену шмотки стоимостью в его годовую зарплату. И не хочу их испачкать.

– Какая еще казнь? – рассердился Васин. – Я же звоню сказать, что все в порядке, Юрий Иванович снова блестяще справился с проблемой. Он…

– Ладно, не части, – прервала его Марина. – Я уже сама кое о чем догадалась, хотя и не работаю следователем. Юрий Иванович, конечно, тот еще персонаж. Правда, в отличие от тебя, он мне вчера позвонил.

– Я же тебе объяснил…

– Не перебивай! Позвонил и устроил самый настоящий допрос по телефону. Я должна была припоминать какие-то жуткие подробности нашей единственной встречи с этим Новокшановым. Оригинальный тип!

– Новокшанов?

– Нет, Бойко твой. Впрочем, как я поняла, ему удалось осадить моего ретивого инквизитора Горина. Да еще навести шороху на моей бывшей работе. Неужели его так все боятся?

– Не боятся, а уважают. Он – лучший в нашем деле. Непререкаемый авторитет.

– Видать, так. И эта история с кардиологом… Забавно.

– Правда, забавно?

– Ты чего обрадовался? – снова рассердилась Марина. – Втравил меня в эту авантюру с получастным сыщиком и радуется теперь.

– Я? Я тебя втравил в авантюру? – возмутился Савелий. – Да если бы ты знала…

– Что я должна знать? Бойко со мной поначалу так разговаривал – я думала, он поможет следствию быстренько упечь меня в тюрьму. А то у Горина квалификации не хватало.

– Да дай же ты мне хоть слово сказать!

Марина открыла было рот, чтобы отреагировать на последнюю фразу Савелия, но тут заметила, что к разговору прислушиваются ее новые коллеги, тоже вышедшие покурить.

– Погоди, я тебе сейчас сама перезвоню, – сказала она и, загасив сигарету, направилась в сторону своего кабинета. Прикрыв дверь, набрала номер.

– Какое слово ты хотел мне сказать? Только не тяни, совершенно нет времени, я сегодня первый день на новой работе.

– Поздравляю, – откликнулся Васин. – Быстро ты все успеваешь. И где ныне трудишься?

– В банке. Будешь говорить?

– Конечно. Хоть ты и догадливая, но все же скажу тебе – Юрий Иванович сумел найти факты, которые говорят в твою пользу. Горин теперь основной версией сделал несчастный случай. В общем, к тебе больше у следствия вопросов не будет.

Марина растерялась. Весь ее гонор мгновенно куда-то подевался.

– Нет, правда? – спросила она дрогнувшим голосом. – Савелий, это лучшее, что ты сказал мне сегодня. По тому, как вел себя во время нашей встречи Горин, я поняла, что Бойко сумел что-то вдолбить в его лысую голову. Только не знаю, что именно. Ты уверен, что теперь ко мне цепляться не будут?

– На сто процентов. Слез благодарности я не жду, но вот поцелуй…

– Ты вообще ничего не жди. Я хочу позвонить Юрию Ивановичу, поблагодарить. Нужно купить ему бутылку хорошего конька или виски. Как думаешь? К тому же эта трогательная забота о моем здоровье. Просто удивительно!

– Лучше не надо, он не любит презентов. Вот встретитесь завтра, поблагодаришь его лично.

– Как это – встретитесь? Я завтра не могу, у меня все расписано до девяти вечера. Говорю же – новая работа, приходится напрягаться.

– Марин, это важно. Юрий Иванович просил передать, что очень ждет тебя завтра у себя дома. Поедем после девяти, ничего страшного.

– А в чем дело, почему такая срочность? Давай в выходные к нему заеду.

– У него к тебе есть еще некоторые вопросы.

– Ты же сказал, что дело закрыто и ко мне больше цепляться не будут!

– К тебе никто и не цепляется. Просто Юрий Иванович хочет лично для себя прояснить, что все-таки произошло с Новокшановым.

– Несчастный случай, ясно ведь. И Горин, по твоим словам, теперь такого же мнения.

– А Бойко в этом не уверен. Поэтому-то он и хочет с тобой увидеться в ближайшее время.

– Я ведь уже сто раз все рассказала и пересказала, – тяжело вздохнула Марина.

– Вероятно, у Юрия Ивановича родилась какая-то идея.

– А это уже не лишнее? – нахмурилась Марина. – Как известно, лучшее – враг хорошего. Ты просил его помочь мне, и он блестяще справился с задачей, хотя я до сих пор не знаю, как именно. Что ему еще нужно?

– Мариш, при встрече я расскажу тебе, как он доказал твою непричастность к смерти Новокшанова. Но ты не знаешь еще одной, очень важной вещи. Дело в том, что этот Новокшанов был его близким приятелем.

– Так вот почему он был сначала так суров со мной! – воскликнула Марина. – Думал, я виновата в смерти его друга!

– Да. Так вот, теперь Бойко почитает своим долгом расследовать это дело до конца. И – либо убедиться, что произошел именно несчастный случай, либо…

– Ну, что ты трагически замолчал?

– Знаешь, пусть он сам тебе все расскажет. Может, пойдем сегодня в кино?

– Васин, ты нахал. Объясняю же – работа. И потом – я не хочу с тобой никуда ходить.

– Ладно, а завтра к Юрию Ивановичу пойдешь?

– К Юрию Ивановичу пойду, – вздохнула Марина.

– Чего ты вздыхаешь? Я думал, ты прыгать от счастья будешь.

– Я бы прыгала, но тут потолки низкие, можно шишку набить. Васин, наше с тобой общение ужасно выматывает. Даже не знаю, чем все может закончиться.

Но, услышав в трубке напряженное и обиженное сопение, снисходительно добавила:

– Хотя нельзя отрицать – иногда от тебя бывает польза.

Второй рабочий день Марины в «Ритейлпромбанке» складывался удачно, хотя и начался довольно нервно. Она только-только выбралась из постели и собиралась нырнуть под душ, когда позвонили из секретариата и приказным тоном велели явиться к девяти утра в зал совещаний.

На законный вопрос, зачем ей туда являться, звонившая юная особа строго ответила:

– Представление госпожи Колывановой руководству банка стоит девятнадцатым пунктом в повестке дня заседания правления банка.

– Почему такая срочность? – недоуменно поинтересовалась Марина. – И почему меня вчера не предупредили?

– Решение включить ваш вопрос в повестку дня принято сегодня. А что вас не устраивает?

– Я распланировала рабочий день, назначила встречи, – уже начиная сердиться, ответила Марина. – Правление начинается в девять?

– Конечно. Я же сказала вам.

– Но если мой пункт – девятнадцатый, может быть, я подойду позже? Зачем сидеть просто так столько времени?

Девица на том конце линии, преисполненная чувством собственной значимости, злобно отчеканила:

– Вы пытаетесь игнорировать распоряжение председателя правления? Мне так и передать?

– Ничего я не игнорирую, – Марина мысленно скрежетала зубами. – Просто хочу понять, что происходит. Если вы толком ничего объяснить не можете, не моя вина. Не я вас на работу нанимала. Моих рекомендаций вы бы не получили.

Обалдевшая от такого демарша фифа из секретариата не нашлась, что ответить. Откашлявшись, она казенным тоном повторила:

– Вы должны быть к девяти часам без опоздания!

Марина положила трубку и уставилась в зеркало. Наверняка эта поганка просто забыла позвонить ей вчера! Спешила в какой-нибудь клуб или на свиданку. Она глянула на часы – времени оставалось в обрез. Ни о какой поездке на машине уже не могло быть и речи. Чертыхаясь и проклиная нерадивых офисных свиристелок, она быстренько привела себя в божеский вид и едва ли не бегом направилась к метро, которое, по счастью, было в двух шагах от дома. Раскачиваясь в такт переполненному вагону, Марина размышляла, для чего потребовалось ее официально представлять топ-менеджменту. В конце концов, должность, на которую ее приняли, довольно скромная и никак не влияет на устойчивость или кредитно-финансовую политику «Ритейлпромбанка». Разве только косвенно, в части укрепления квалифицированными, стрессоустойчивыми кадрами. Не придя ни к какому выводу, она решила не терзать себя замысловатыми проблемами, а дождаться заседания правления, на котором все наверняка разъяснится. Девятнадцатый номер повестки сулил ей как минимум полутора-двухчасовое ожидание, поэтому надо было по прибытии на работу отменить первые два интервью, назначенные, соответственно, на девять тридцать и одиннадцать часов.

Однако все разъяснилось гораздо быстрее, чем она предполагала. Было без двух минут девять, когда Марина переступила порог приемной. Буквально следом за ней влетел молодой человек в хорошем костюме и сбитом набок модном галстуке. В руках у него была тонкая папка, из которой торчали листы бумаги.

– Где госпожа Колыванова? Она пришла? – выкрикнул он, обращаясь к четырем белокурым, похожим на сестер-близнецов созданиям, чьи рабочие места находились за длинной стойкой, явно сконструированной из ценных пород дерева. На Марину тут же уставились четыре пары отлично нарисованных глаз. Не дав белокурым созданиям пискнуть, она громко сказала:

– Госпожа Колыванова здесь. А вы кто?

Молодой человек широко улыбнулся и тряхнул густой шевелюрой.

– Очень приятно. Меня зовут Юрий, я референт председателя правления банка, Лилы Павловны Адриановой. Пойдемте со мной, Марина Анатольевна, вас уже ждут.

– Можно без отчества и на «ты», – улыбнулась в ответ Марина.

– Договорились, – бросил на ходу симпатичный Юрий. – Однако на правлении я должен полностью озвучить фамилию, имя и отчество, так что…

– Мне сказали, я иду под номером девятнадцать, поэтому думала, что придется еще часа два ждать. Даже чтиво с собой прихватила.

Марина продемонстрировала свернутый в трубочку журнал «Интеллект и психология».

– Адрианова все переиграла. Она еще вчера хотела с тобой встретиться, но ее вызвали в Центробанк, поэтому она и попросила пригласить на правление. А сегодня, когда увидела, что девочки придумали, рассердилась. Зачем, спрашивает, человека мариновать в приемной? Ей работать надо, у нас со свежими кадрами беда. В общем, девчонкам за тебя попало.

– Какая она молодец! – искренне воскликнула Марина, втайне надеясь, что одной из этих девчонок оказалась та нахалка, которая звонила ей утром.

– Еще бы, – с готовностью откликнулся Юрий. – Она любит такие поправки в последнюю минуту вносить. Иногда, правда, все ставит с ног на голову, но в итоге оказывается права.

– Всегда?

– Ну, не всегда, – снова улыбнулся Юрий. – Скажем так – в большинстве случаев. С ней очень комфортно работать, сама скоро убедишься.

– О, как о покойниках, – либо хорошо, либо ничего, так?

– Не в этом случае. У нас из банка люди раньше пачками увольнялись, а теперь сами не уходят, держатся. Адрианова ценит хороших сотрудников. Не то что другие. Ладно, скоро сама все увидишь.

– Она ведь недавно в этой должности? Я на сайте посмотрела.

– Около года, до этого возглавляла один весьма успешный венчурный фонд. Пришли, заходи!

И Юрий распахнул перед Мариной высокую дверь.

В большом, роскошно обставленном зале заседаний, куда они вошли, было шумно. За огромным столом в больших кожаных креслах сидели мужчины и женщины – человек десять – и о чем-то горячо спорили.

– Подожди секундочку, – негромко сказал Юрий и быстро направился в обход стола к дальнему креслу, в котором сидела шатенка лет сорока с короткой стрижкой. Видимо, это была Лила Павловна Адрианова собственной персоной. Наклонившись, Юрий что-то прошептал ей и положил на стол раскрытую папку.

– Коллеги, минуту внимания, – приятным низким голосом сказала шатенка, и шум понемногу стал утихать. – Хочу представить вам нового сотрудника – Марину Анатольевну Колыванову.

В зале заседаний на минуту воцарилось молчание, которое Марина, находившаяся в напряжении, все-таки оценила как благожелательное. Она видела, что ее внимательно рассматривают, однако враждебных импульсов, как это бывает иногда, не почувствовала. Атмосфера была, скорее, расслабленно-дружелюбная.

– Присаживайтесь, – сказала шатенка, и Марина села на краешек ближайшего кресла. – Меня зовут Лила Павловна, руковожу, как вы, наверное, уже знаете, вот этим благородным семейством.