Путешествие по Сибири и Ледовитому морю Врангель Фердинанд

Замечания о езде на собаках

Большая разница употреблять собак в междудворной езде на небольших расстояниях – и ездить на них по бездорожью, по торосам и ввброд во время зимних холодов и весеннего тепла, на больших расстояниях, в течение целого месяца и более.

В этом случае весьма многое зависит от умения присматривать за собаками, и нестарательный или неопытный возчик подвергнет себя величайшей опасности в местах, на многие сотни верст от жительства отдаленных. Желая приобретенную нами в этом деле опытность сделать полезной для будущих предприятий по Ледовитому морю, я намерен заметить здесь о том, что должно наблюдать при езде на собаках на продолжительное время и на большие расстояния.

В проездах наших по морю употребляли мы нарты; измерения были следующие: длина полозьев – 10 четвертей, ширина вязков – 3 четверти, высота копыльев, от вязков до полоза – 1 четверть 2 вершка, а до варденя – 2 четверти. Преимущественнее перед другим лесом употреблять должно на нартенные поделки березовый, а особенно на полозья, которые чем менее сучковаты, тем крепче; баран должен быть из тальникового дерева. Дабы придать более твердости волокнам дерева полозьев и, увеличивая плавность по снегу, предохранить полозья от чирканья, опускают их сначала в кипяток, а затем, на месяц или более, кладут в речную воду, под лед, отчего дерево набирается влажностью и, вынутое из воды на холод, получает большую твердость и гладкость. Зимой, при морозах свыше 25° по реомюрову термометру, нарта катится приметно тяжелее, нежели при высшем стоянии термометра, и когда мороз более 32°, то можно слышать трение дерева о снег.

Весной, с 1-го марта, начинает катиться один полоз,как говорят здешние жители; а с половины марта покатится и другой. Тогда для большей легкости в езде обливают нижнюю сторону полозьев водой, которая в виде ледяного слоя, около шести линий толщиной, примерзает так крепко к сырому полозу, что не отваливается от него даже в целый день езды, если дорога без торосов; но чем становится теплее, тем скорее отпадает этот ледяной слой, составляемый обливанием полоза, что называется войдать нарты. Исключая доставление нарте большей плавности, войда представляет еще ту пользу, что сохраняет сырость нижней стороны полоза (которая без того скоро высохла бы или обветрела) и предохраняет ее от чоркания.

В весеннее время, когда войда держится, можно нагрузить на нарту до 35-ти пудов; но при зимних холодах и 10 пудов составляют нелегкий груз. Вся нарта скрепляется ремнями, отчего составные части ее имеют малое движение, которое, делая нарту некоторым образом эластическою, сохраняет в целости на самой дурной дороге. Лучшие ремни сохатиные (лосиные); за ними почитают лучшими бычьи[209] и лысовые (моржовые и сивучьи). Таких ремней потребно: на потяг – 7 сажен (ручных), на свары – 12 сажен, на темляг – 3 сажени, на киновари – 8 сажен, на кутоги – 13 сажен, на подбрюшни – 3 сажени, на пояски – 8 сажен, на головишные ремни – 2 аршина, на барашные отуги – 3 сажени, пришивку доски – 1 сажени, на повры для нагруженной нарты – 40 сажен, а всего на целую нарту идет 108 сажен.

Груз укладывают в ровдужный чум и связывают повраны так крепко, чтобы нарта могла падать без опасения что-либо выронить из нее. Сберегая полозья в торосах, мы нашивали проволокой железные листы на головки полозьев и вокруг барана бычью кожу. Неплохо в продолжительные дороги брать с собой по два запасные полоза, которые хотя бы и не использовали, однако нужно войдать, чтобы они не сохли; также необходимо иметь по четыре или более запасных копыльев и вязков. Если езда должна продолжиться и во время наста, т. е. в конце апреля и начале мая, то необходимо нужно иметь с собой брусья из китовых ребер, которые пришивают под полозья тогда, как войда уже более не держится; притом и по рассолу хорошо ездить на костях. По неимению их пришивают креневые брусья.

Мы впрягали 13 собак в передовую нарту, а в другие – по 12-ти собак. Надобно набирать собак, свычных в дорогах; вот причина, почему индигирские и янские собаки предпочтительнее колымских, употребляемых жителями только в недолговременные переезды, между тем как с Яны и Индигирки жители переезжают ежегодно на Котельный остров и Новую Сибирь и, имея пастники свои, рассеянные по обширной тундре на несколько сот верст, разъезжают для промыслов по две и по три недели сряду. В передовой нарте ‘необходимо иметь такую передовую собаку, которая не боялась бы ни брода, ни торосов и была привычна бежать по бездорожью прямой линией.

Если в течение зимы ездили на собаках умеючи и кормили их в должное время, то на следующее лето должны они переменить всю шерсть свою, вылинять, и такие собаки надежнее притом тех, на которых остается местами старая шерсть. Осенью, по рекоставу, когда после летнего отдыха впрягают собак в первый раз, надобно обходиться с ними весьма бережно. Во-первых, за неделю или за две прежде езды вывязывают жирных собак, а в езде стараются делать сначала малые переезды, от 10-ти до 30-ти верст, и отдыхают или бердуют по крайней мере каждые 5 верст и чаще. Такую предосторожность наблюдают после каждой новой откормки собак, пока летний мягкий жир не скрепится на теле; тогда по ровной дороге и особенно весной по насту выезжают на собаках в сутки до 150-ти верст, но в продолжительные дороги и в зимние холода переезды должны быть соразмерно меньше.

Порядок, которому следовали мы в дорогах, был следующий: дней за десять до вступления в путь собирали собак, в дальнюю дорогу назначенных, в одно место, где возчики откармливали их через день сырым и вареным кормом: для сырого корма полагали по 1 мерзлых муксуна на собаку, а для вареного – по 8 муксунов сырых и по 8 муксуновых юхал на нарту (вместо них можно варить мелкую, сырую и сушеную рыбу и кости, и вообще для откормки употреблять такой корм, который в дорогах не годится). Самым лучшим дорожным кормом для собак почитают поздовешанные сельди, по 10 на собаку, но по причине тяжести этой полусырой рыбы и неудобства запасаться ею на долгое время, употребляли мы муксуновых самых крупных юхал по одной, с четырьмя или тремя сельдями на собаку.

Во время зимних поездок нельзя кормить собак сухим кормом, лучше давать им сырую мерзлую рыбу, которую необходимо оттаять у огня или разрубить на мелкие кусочки, а весной, когда наступит тепло, можно кормить их одним сухим кормом. По хорошей дороге вдоль берега, без брода, переезжали мы в день сначала по 40 верст, а, возвращаясь домой, в последние 20 дней поездки, от 60 до 100 верст. В холодное время дают собакам каждые двое или трое суток день роздыха; в теплое время можно ехать без отдыха неделю, а при окончании пути и более. Вообще делать роздыхи надобно, соображаясь с силою собак и продолжительностью времени, какое должно еще пробыть в пути.

Всего важнее беречь собак, вначале и на возвратном пути, а возвращаясь, можно временем и кормом быть бережливее. За возчиками надобно присматривать, чтобы они не гнали собак, а особенно в задних нартах, и лучше позволить им отставать от передней нарты и приезжать на поберд позднее, нежели понуждать собак. Когда собаки уже хорошо объезжены, то ездят на них по часу и по полтора часа, а в теплое время по три часа и более без отдыха и бердуют только от 10 до 20 минут. Не должно кормить собак тотчас по приезде на ночлег, а надобно дать им сперва около 2 или 3 часов пролежать, а когда собаки от дороги уже изнурены, то кормить их не только тотчас по приезде на места, но если корма довольно, то надобно давать даже понемногу и на побердах.

Здесь кстати припомнить, что таких собак, которые перекусывают на ночлегах свары свои, надобно выпрягать из алыка и привязывать к палке, которая ошейником надевается на собаку, и должно запрещать возчикам завязывать рыло собаке, что они по лености часто делают, вместо выпряжки из алыка.

В продолжительных проездах, а особенно по насту, собаки подбивают себе ноги, т. е. щетки у них стираются, из ног течет кровь и от опухоли чувствуют они такую боль, что не только не могут тянуть в нарте, но и бегают с трудом: такие подбитые собаки иногда и в месяц не поправляются, а потому, хотя и были бы они жирны и в силе, но служить не могут. Всего более опасаются такого состояния собак, и всеми мерами надобно стараться предохранить их от подбивки ног. Сначала, когда немного крови оказывается на следу собаки, надобно мазать им щетки крепким спиртом и надевать на больную ногу род торбаса, а всего лучше принудить собаку стоять долго или бегать по сырому морскому рассолу в теплое время. Когда собака надорвется, то пускают ей кровь из хвоста или из уха.

По ровной дороге и особенно вдоль берега, следуя от одного приметного места к другому, не трудно замечать курсы довольно верно, если передовая собака приучена бежать прямо: надобно только запеленговать предмет, на который едете, или тот, который находится позади, на линии курса. В торосах надобно иметь особый навык примечать общее направление курса, извивающегося между льдинами, и с неопытным в деле возчиком весьма легко запутаться и поворотить на юг, полагая, что едешь к северу. Тень и заструги снежные дают некоторое средство к примечанию извилин во время езды, а компасом должно поверять курс на побердах.

Расстояния пути измеряли мы замечанием времени езды и скоростью бега собак, которую для своей нарты различал я шестью нумерами, испытавши заблаговременно меру скорости их верстами в час времени. Испытания сделаны мною над моей нартой, которая почиталась лучшею по Колыме, так что различные скорости ее не могли быть приписаны равно и другой нарте, почему для каждой должно делать особое испытание. Когда собаки услышат дух олений или других зверей, то выбегают по 15 и боле верст в час, н такой бег не определен нами точно.

О средствах достижения Полюса[210]

Ледяные массы, покрывающие полярные воды необозримыми полями, высокими холмами и малыми островками, подвергают плавателей на тех морях беспрерывным опасностям и борьбе с этими подвижными скалами. Бороться со стихиями, одолевать препятствия, сдружаться с опасностями – все это так свойственно моряку, что ему иногда даже скучно без них. Продолжительность однообразного, спокойного плавания пассатами возбуждает в моряке желание перемены; он встречает налет шквала с радостью, приветствует бурю в затропических морях не без некоторого удовольствия и, уверенный в своем искусстве, в ловкости неутомимых и опытных матросов своих, в крепости корабля и благонадежности всего вооружения, он не страшится грозных сил, так часто испытующих его терпение и хладнокровие. При таком направлении духа моряков неудивительно, что ледовитые моря издавна продолжают привлекать мореходцев всех наций, а в особенности той, которая имеет неоспоримое право считаться по преимуществу морскою.

Не говоря о весьма значительном числе китоловов, производящих промыслы свои среди льдов в высших широтах Атлантического океана и частей его, Англия отправила 58 отдельных экспедиций для отыскания свободного прохода в южный океан, кратчайшим путем, на северо-запад и северо-восток, невзирая на то, что с Джона Кабота (в 1497 году) и до Джоржа Бака (в 1836 году) ни одна из тех экспедиций не имела полного успеха.

Однако во всех этих предприятиях имелась в виду одна общая цель, не выражавшаяся в инструкциях; эта цель более или менее была достигаема в каждой новой попытке и заключалась в том, чтобы питать дух предприимчивости и национальной благородной гордости стяжанием лавров бескорыстными подвигами на пользу наук, торговли и мореходного искусства – залогов могущества и славы каждой морской нации.

Когда почти через три с половиной столетия кабинетные ученые и сами моряки убедились в невероятности существования северо-западного и северо-восточного удобного для торговли прохода, тогда видимою целью для новых предприятий послужила невидимая точка земли – северный полюс. Экспедиция под начальством капитана Букана и четвертое путешествие неутомимого Парри были предприняты именно для достижения полюса. Мысль эта, поддерживаемая знаменитым Барроу, ныне вновь возбуждена в Англии и подала повод к размену различных по этому предмету мнений между моряками и учеными.

Капитан сир Вильям Эдуард Парри в письме от 25 ноября 1845 года к сиру Джону Барроу предлагает в кратком очерке новый план для экспедиции, следуя которому, она, по мнению его, не встретила бы затруднений, остановивших самого Парри в широте 82°45', или около 2° севернее крайней оконечности Шпицбергена, бывшей пунктом отшествия полярного отряда. Признавая главнейшими причинами неудачи этой попытки, не имеющей себе равной в преодолении трудностей, во-первых, разломанное, шероховатое и рыхлое состояние льда и покрывавшего его снега и, во-вторых, движение всей ледяной массы по южному направлению, капитан Парри предлагает, для избежания этих неблагоприятных обстоятельств, экспедиционному судну оставаться на зимовку на севернейшем пункте Шпицбергена, а отряду, назначенному собственно для совершения путешествия к полюсу, отправиться с судна в течение апреля.

В ста милях по меридиану на север сделать заблаговременную складку провизии так, чтобы отряд с начала пути не имел надобности обременять себя слишком тяжелым багажом, а ко времени возврата, долженствующего последовать, по расчету Парри, в течение мая, навстречу отряду послать также провизии 100 миль далее от места зимовки судна. Капитан Парри основывает надежду успеха на том мнении, что в апреле и мае отряд мог бы подвигаться по 30-ти миль в сутки, по неподвижной, твердой, не разъеденной щелями и полыньями поверхности льда. Он также находит полезным снабдить экспедицию оленями.

Затрудняясь согласовать эти мысли капитана Парри с моими понятиями о льдах и обстоятельствах, обусловливающих успешное по ним путешествие, я прошу вас, милостивые государи, позволить мне высказать мои недоумения и предложить вам мои мысли по этому предмету.

В путешествиях, совершенных по Сибирскому Ледовитому морю с двух пунктов отшествия, отстоящих одно от другого по направлению параллели более чем на 1050 верст, именно с устьев рек Лены и Колымы, в 1821, 1822 и 1823 годах, с исхода февраля по начало мая (ст. ст.), состояние льда оказывалось вовсе не таковым, какое предполагает найти капитан Парри к северу от Шпицбергена в течение апреля и мая (нов. ст.). Лейтенант (ныне контр-адмирал) Анжу был остановлен тонким и взломанным, по многим направлениям движущимся льдом:

В 1821 г., апреля 5-го (ст. ст.) в 20-ти итальянских милях от ближайшего берега к N от Котельного острова.

В 1822 г., марта 22-го (ст. ст.) в 22-х итальянских милях от ближайшего берега к N от Котельного острова.

В 1822 г., апреля 14-го (ст. ст.) в 60-ти итальянских милях от ближайшего берега к O от Новой Сибири

В 1823 г., февраля 28-го (ст. ст.) в 59-ти итальянских милях от ближайшего берега к N от островов устья р. Лены.

Экспедиция, действовавшая с устья реки Колымы, встречала те же препятствия:

В 1821 г., апреля 3-го, в 120-ти итальянских милях к N от ближайшего берега материка.

В 1822 г., апреля 12-го, в 160-ти итальянских милях к N от ближайшего берега материка.

В 1823 г., марта 23-го, в 90-ти итальянских милях к N от ближайшего берега материка, а марта 27-го разъединившиеся от широких полыней льдины носились свободно по ветру и угрожали путешественникам гибелью.

Основываясь на этих фактах, собранных в течение трех лет на таком море, которого глубина не превышала 22-е сажени и которое, так сказать, замкнуто с юга протяжением Сибири, ограждающим его от действия ветра и волн на 180° компаса, тогда как море, по меридиану Шпицбергена, имеет весьма значительную глубину и открыто влиянию волн со всего Атлантического океана, я не могу разделить надежды капитана Парри насчет удобств ледяной поверхности для успешного по ней следования на север в течение апреля и мая. Рассчитываемые капитаном Парри ежедневные переходы в 30 миль заставляют думать, что путешествие на север, по мнению его, должно совершиться не пешком, а по совету снабдить экспедицию оленями заключить должно, что капитан Ларри надеется доставить ей нужную быстроту пособием оленей. Если эта догадка правильна, то я должен заметить, что олени для езды по шероховатым глыбам льдов весьма не способны, а для тяги сколько-нибудь тяжелых вещей слабосильны.

Сэр Джон Барроу в последнем своем сочинении «Voyages of discovery and research within the arctic regions» London, 1846 г., сообщая вышеупомянутое письмо капитана Парри, также не одобряет предложенного им плана и находит более надежды успеть в предприятии, совершая его на небольших парусных судах, с вспомогательным архимедовым винтом и паровой машиной, по примеру судов «Эребуса» и «Террора», и направляя поиски на север по меридиану северной оконечности Шпицбергена. Другими словами, Барроу предлагает повторение прежних попыток, несмотря на их неудачи, ожидая успеха от более благоприятного случая.

Но здесь представляется вопрос: не имеется ли в виду других средств и путей для достижения полюса, не испытанных доселе и не имеющих тех различных неудобств, которые встречены были на мореходном пути, на единственном в своем роде пешеходно-морском пути капитана Парри и, наконец, в поездках по льду на север от Сибирских берегов?

Эти последние поездки совершаемы были в нартах, запряженных собаками. Экспедиция с устья реки Колымы проехала таким образом в 1823 году, с 26-го февраля по 10-е мая, 2300 верст, из которых большая часть – вдоль берегов до острова Колючина, виденного Куком в плавании к северо-западу от Берингова пролива. Езда по льду вдоль берегов была вообще весьма успешна; с удалением же от них в море затруднения и преграды возрастали. Если бы берег Сибири направлялся по меридиану, то Колымская экспедиция проехала бы 11° по широте в одну сторону и столько же обратно. Стало быть, если бы пункт отшествия находился в 79° широты, то экспедиция могла бы достигнуть полюса и возвратиться обратно.

Крайний предел протяжения Гренландии на север остается неисследованным; общее меридиональное направление ее гор и берегов допускает предположение, что, не покидая их, можно приблизиться к полюсу более, нежели с другой какой-либо стороны, и даже достигнуть самого полюса. Севернейший пункт Гренландии, виденный капитаном Россом, Smiths Sound, лежит в широте 77°55', а на острове Wolstenhome, в широте 76°29', находится селение эскимосов.

Принимая все это во внимание, мое мнение заключается в следующем плане: экспедиционному судну зимовать близ селения эскимосов около широты 77° у западного берега Гренландии; туда же должны быть доставлены, на особом транспорте, 10 нарт с собаками, при ловких, смелых проводниках[211], таких именно, какие находились в распоряжении Сибирских экспедиций; также провизия и корм в достаточном запасе. По замерзании вод осенью экспедиция должна начать рекогносцировки на север, переходя в Smith’s Sound, а оттуда далее на север, стараясь приискать в широте 79°, на берегу Гренландии или в долине между горами, удобное место для складки части запасов. В феврале экспедиция может передвинуться на это место; а к началу марта основать другую складку запасов еще на 2° севернее.

От этого последнего пункта полярный отряд экспедиции может отправиться окончательно, в течение марта, по льду, не покидая берегов, или следуя по ложбинам гор или по хребтам их, смотря по удобствам для самой езды, держась по возможности меридионального направления и сокращая расстояния прямыми переездами поперек бухт, заливов и проливов. Часть людей, собак и запасов должны ожидать возвращения отряда у последней складки. Отряду оставалось бы, таким образом, проехать до полюса и обратно около 1800 верст по прямому направлению или с изгибами не более 2300 верст, а это возможно на хорошо устроенных нартах с выезженными собаками и исправными проводниками.

Если бы самый северный предел сплошного берега Гренландии, или архипелага Гренландских островов, оказался в расстоянии слишком большом от полюса и достижение его невозможным, то экспедиция могла бы совершить опись этой страны, никем еще не исследованной, и тем принести важную услугу общей географии.