Двенадцать детей Парижа Уиллокс Тим

Паскаль повернулась к сестре:

– Он говорит, как наш отец.

Флер кивнула и с опаской посмотрела на Тангейзера. Она была года на два старше Паскаль, но гораздо скромнее. А ее младшая сестра снова повернулась к Тангейзеру:

– Мой отец тоже вольнодумец.

– Я бы поостерегся вешать на нас обоих этот ярлык, если только ты не хочешь увидеть нас повешенными, – приподнял бровь Матиас.

– Отец говорит, что в будущем люди будут удивляться, сколько бедствий мы причинили друг другу.

– Нет, они будут слишком заняты размышлением над бедствиями, которые являются делом их собственных рук.

– А еще отец говорит, что королевская свадьба и этот якобы наступивший мир – только видимость. Война лишь немного утихла, и достаточно любой мелочи, чтобы она возобновилась.

– Ваш отец должен был научить дочерей остерегаться незнакомцев.

– Значит, я должна бояться говорить то, что думаю?

– Мы все должны бояться говорить то, что думаем.

– Даже вы?

– Я не могу сказать ничего такого, за что стоило бы умереть.

Паскаль замолчала и стала внимательно разглядывать Тангейзера, словно исследуя темные закоулки его души.

– Жаль, – сказала она наконец.

– Когда-то я тоже так думал, – Матиас налил себе в кружку вина и выпил. – Чем занимается ваш отец?

– Я его подмастерье. – Паскаль продемонстрировала ему перепачканные чернилами руки. – Угадайте.

– Он печатник.

– Издатель, – поправила Флер. – В основном тексты для коллежа де Франс.

Опасная профессия для вольнодумца, подумал Тангейзер, но промолчал.

У Флер, как он заметил, руки были чистыми.

– А ваша мать? – поинтересовался мальтийский рыцарь чуть позже.

– Она умерла, – кратко ответила старшая из сестер.

– Вы не похожи на шевалье, – заявила Паскаль. – Во всяком случае, на графа. Готова поспорить, вы были солдатом.

– Я купец, – ответил Матиас. – Торгую с Востоком, Испанией, Северной Африкой. А попытка вложить деньги в торговлю с Англией обернулась сплошным убытком, когда ваши единоверцы затеяли третью войну и дали «морским нищим»[4] повод захватить мой корабль со всеми товарами.

– Вот почему вы нас не любите, – кивнула младшая Малан.

– Я вас обеих очень люблю.

– Чем вы торгуете?

– Шафраном. Перцем. Опиумом. Стеклом. Всем, чем придется.

– Вы за этим приехали в Париж?

– Нет. Я должен найти свою жену и увезти домой.

– У нее здесь любовник?

Тангейзер никогда не задумывался о такой возможности, и вовсе не из-за добродетели Карлы, хотя ее верность не вызывала у него сомнений – даже мысль о том, что ему могут предпочесть другого мужчину, казалась иоанниту невероятной. Требования его супруги к сильному полу всегда были необыкновенно высоки. Тем не менее, предположи такое мужчина, Матиас посчитал бы себя обязанным прикончить его.

На защиту Карлы бросилась Флер:

– Как тебе не стыдно, Паскаль! Он любит ее, как только может любить благородный человек – это же очевидно! Как орел любит ветер. А женщина, которую так любят, не может быть неверна.

– Карлу пригласили на свадьбу Маргариты и Генриха Наваррских. И она ждет ребенка, – терпеливо объяснил своим собеседницам рыцарь.

Эта информация вызвала столько вопросов, что Паскаль растерянно умолкла.

– Скажите, как мне найти, где живет один студент? – сменил тему Матиас.

– Он хороший студент? – уточнила Флер.

– Надеюсь.

– Тогда нужно спросить у его наставника в коллеже. Ваш студент может жить у него. Так часто бывает – если он достаточно умен.

– Превосходный совет, спасибо. А где я могу снять комнату на несколько часов, чтобы оставить свои вещи и защитить их от воров? У меня важные дела в Лувре, но я не могу таскать все это с собой.

При упоминании Лувра и неких важных дел глаза Паскаль широко раскрылись. Но ответила путешественнику Флер:

– Все свободные комнаты в этом городе забиты гостями, приехавшими поглазеть на свадьбу. Тут тысячи гостей и тысячи тех, кто хочет на них нажиться. А что касается постоялого двора, где можно не опасаться воров, то в даже в лучшие времена…

Тангейзер нахмурился. Свадьба. Черт бы побрал эту свадьбу!

– Мы можем присмотреть за вашими вещами, – сказала младшая из девушек.

– Паскаль, – остановила ее Флер.

– Конечно, можем, – отмахнулась та. – Вы нам доверяете?

Как это ни странно, Матиас действительно им доверял.

– Надеюсь, я могу настаивать на оплате этого доброго дела, – сказал он.

– Можете, – кивнула Паскаль.

– И где же вы будете хранить мои вещи?

– У нас дома. Их там никто не найдет, и это недалеко.

– Там нет ничего ценного, – сказал Тангейзер. – Разве что запасная рубаха. И фунт иранского опиума. И оружие. Все дело в оружии.

– В оружии? – удивилась Флер.

– Сомневаюсь, что мне позволят расхаживать по Лувру с ружьем и парой пистолетов. Поэтому, если ваш отец позволит, это предложение станет для меня большим подарком.

У таверны «Красный бык» стояли четыре ведра воды, за которыми присматривал уличный мальчишка. Похоже, в Париже крали даже ведра. Паскаль дала оборванцу две пригоршни остатков жареного цыпленка, которые тот посчитал более чем приемлемой платой. Паскаль и Флер взяли по два ведра и тронулись в путь.

– На левом берегу нет источников или колодцев, – объяснила Флер. – А мы не можем позволить себе платить за ежедневную доставку воды.

Повернув за угол, они наткнулись на уличную потасовку. Четверо парней руками и ногами избивали пятого – весь в крови, он стоял на коленях у стены. Улюлюкающая толпа подбадривала нападавших. Тангейзер выбрал маршрут, чтобы обойти драку стороной, и повел девушек с ведрами через дорогу.

– Пожалуйста! – Избиваемый юноша жалобно вскрикивал, отбросив остатки гордости. – Пожалуйста!..

Его просьбы вызвали еще большее ожесточение. Как это ни странно, молящий о пощаде лишь облегчает работу своим мучителям. Матиас почувствовал отвращение – как к жертве, так и к этим скотам.

– Вы не можете их остановить? – спросила его Паскаль.

Драчуны рыцаря не волновали. Другое дело – толпа…

– Он мне не друг, – пожал мужчина плечами.

И все же он посмотрел в ту сторону, куда был направлен взгляд Паскаль. Послышался двойной удар – чей-то сапог впечатал голову жертвы в стену. Юноша распластался на булыжной мостовой, и избиение продолжилось. Нападавшие для равновесия положили руки друг другу на плечи и приплясывали вокруг жертвы, словно в каком-то ужасающем танце.

– Оставьте его, ублюдки! – крикнула младшая Малан.

Головы повернулись в их сторону, и из толпы полетели оскорбления.

Тангейзер потащил своих спутниц дальше, не обращая внимания на выплескивавшуюся из ведер воду. Грегуар топал сзади. Они миновали толпу, добежали до перекрестка и повернули направо. Кажется, вырвались! Лица сестер были бледными, причем у Паскаль больше от гнева, чем от страха. Девушки поставили ведра на землю, чтобы отдышаться.

– В каком районе живут гугеноты? – спросил Матиас.

– Протестанты разбросаны по всему городу, – ответила Флер. – Но здесь, в шестнадцатом округе, их больше, чем в других местах.

– Если они будут лезть на рожон, – сказала Паскаль, – им не поздоровится.

Тангейзер посмотрел на нее. Он видел, что его престиж явно упал в глазах этой девушки, хотя и не понимал, почему это его так волнует.

– Я приветствую твою смелость и даже твое сострадание, но мир таков, каков он есть, а не таков, каким тебе хочется его видеть. Помогая тому парню, не изменишь мир – даже одну улицу не изменишь. Переменилось бы лишь наше положение. Причем в худшую сторону, – попытался объяснить он свою осторожность.

– Я не называю вас трусом, – сказала Паскаль, – потому что так не считаю. Но если мир не изменить добрыми поступками, значит, его вообще нельзя изменить.

– Вне всякого сомнения. Я вновь приветствую твои идеалы. Но толпа непредсказуема. Она может быть покорной, но если взбунтуется – нет зверя более жестокого.

– В Париже ежедневно убивают гугенотов. Их избивают, грабят, оскорбляют. И никого еще не наказали. Никто не осмеливается даже протестовать! – возмущенно пробормотала младшая сестра.

Тангейзер не испытывал особой симпатии к гугенотам. Они считали себя богоизбранными и представлялись жертвами, однако их фанатизм и жестокость были ничуть не меньше, чем у тех, с кем иоанниту приходилось сталкиваться за долгие годы участия в подобных делах. Протестанты пригласили голландских и немецких наемников, которые после окончания войны, не получив обещанной платы, принялись грабить страну. Тысячи солдат еще оставались во Франции, и нанесенный ими ущерб будет сказываться и поколение спустя. Что же касается ханжества – это качество Матиас ненавидел больше, чем злобу, поскольку оно приносило больше бед, – то тут с предводителями этих людей не мог тягаться никто, не говоря уже о том, чтобы превзойти их. Во всех остальных низостях протестанты нисколько не уступали своим врагам-католикам.

– Значит, вы гугеноты, – сказал Тангейзер девушкам.

– Не знаю. – Паскаль натянуто улыбнулась. – Лучше спросите об этом у отца.

– С удовольствием. Где его дом?

Юная парижанка указала на мастерскую на противоположной стороне улицы. Это было трехэтажное здание шириной не больше пятнадцати футов. Из-под осыпавшейся штукатурки выпирали бревна. На забрызганной грязью вывеске можно было прочесть: «Даниель Малан… Печатник коллежа де Франс». Окна были закрыты наружными ставнями. Под ними Матиас заметил осколки стекла.

– Отец на одном из своих собраний, – сказала Паскаль.

– А вы уверены, что мои вещи вам не помешают?

– Конечно, – ответила Флер. – И простите мою сестру за ее острый язык. Вы заботились о нашей безопасности, и были правы.

Она подхватила ведра, перешла через улицу и открыла дверь ключом, висевшим на шнурке у нее на шее. На пороге девушка оглянулась:

– Можете забрать свои вещи в любое время, когда понадобится.

– Вы уверены, что вашего отца нет дома? Мне бы хотелось получить его согласие.

– Вы защитили его дочерей от непредсказуемой толпы, – объявила Паскаль. – С чего бы ему возражать?

Тангейзер едва сдержал улыбку. Он взял ружье, отвел рычажок от колесика, открыл крышку затравочной полки и сдунул порох. Потом он протянул младшей из девушек ружье, оказавшееся для нее неожиданно тяжелым. Она спрятала оружие за дверь. Грегуар отдал Флер пистолеты. Тем временем его господин, порывшись в седельных сумках, наконец нашел письмо Карлы, завернутое в промасленную ткань, и сунул его за отворот сапога. Потом он отдал сумки Паскаль, которая внесла их в дом, и окинул взглядом улицу.

– Обещайте, что запрете дверь и не будете выходить до возвращения отца – или до моего возвращения, – велел рыцарь сестрам. – И не якшайтесь со студентами в тавернах.

– Это были не студенты, – покачала головой Паскаль. – Это актеры, которые направлялись на пробы.

– Актеры? Значит, я оказал вам даже более серьезную услугу, чем предполагал. Итак, я хочу услышать ваше обещание.

– Даю слово! – тут же ответила младшая Малан.

– Нет, мне нужно услышать, как запирается дверь и задвигаются засовы.

С этими словами Тангейзер протянул Паскаль золотой экю. Она была потрясена.

– Я у вас в долгу, – сказал он и поклонился, прощаясь.

Младшая из сестер улыбнулась ему своей щербатой улыбкой.

– Вы тоже будьте осторожны, – посоветовала она. – В Лувре полно разозленных гугенотов. И в отличие от несчастного парня, которого вы бросили на улице, они носят мечи.

Несколько тысяч гугенотов, в том числе сотни дворян, присутствовали на свадьбе Генриха, хотя большинство из них смотрело на этот союз с отвращением. Город кишел вооруженными людьми, которые совсем недавно сражались друг с другом в трех жестоких войнах.

– Почему они должны быть злее, чем обычно? – поинтересовался иоаннит.

– Потому что в адмирала Колиньи стреляли, – объяснила Паскаль.

– Только стреляли или убили?

– Стреляли – причем католик. Но все говорят, что адмирал выживет.

Напряженная атмосфера на улицах, по крайней мере, получила объяснение.

Четвертая война не за горами. А может, и уже началась.

– Когда это случилось? – спросил Матиас.

– Вчера утром. В городе только об этом и говорят.

– Неудавшегося убийцу поймали?

– Насколько я знаю, нет.

– Что ж, спасибо за ценные сведения. А теперь выполняйте свое обещание. Не выходите из дома. И советую не впускать парней.

Паскаль закрыла дверь. Тангейзер услышал скрежет ключа в замочной скважине и задвигаемого засова. Потом рыцарь достал из сапога письмо и развернул ткань. Такого красивого почерка, как у жены, он в жизни не видел. Сердце его сжалось. Каждое прочитанное слово звучало у него в ушах голосом Карлы, нанося уколы любви в самое сердце. И с каждым уколом его страх усиливался. Госпитальер нашел имя чиновника, вылетевшее у него из головы.

Кристьен Пикар, распорядитель из Menus-Plaisirs du Roi.

Матиас сложил письмо и снова спрятал в сапог.

В адмирала Колиньи стреляли, но не убили.

Вне всякого сомнения, Лувр кишит яростными интригами.

Карла на восьмом месяце, а он не знает, где ее искать.

– Пойдем, Грегуар. У нас еще много дел, – вздохнул иоаннит.

Глава 2

Рец

Тангейзер вернулся в коллеж д’Аркур, но никого там не застал. После этого Грегуар повел его на север, через мост Сен-Мишель. На мосту теснились лавчонки, торговавшие всякими безделушками и дешевой одеждой, похоже пользовавшейся большим спросом. Когда они оказались на острове под названием Сите, юный лакей произнес что-то нечленораздельное. У парня была привычка говорить через нос, причем речь его прерывалась мычанием и хрюканьем, вероятно необходимым ему для выталкивания слов наружу.

– Говори медленно, а то тебя принимают за слабоумного. Я не могу тебя все время просить, чтобы ты повторил, и поэтому буду делать вот так. – Матиас приставил ладонь к уху. – Это знак, что я не понимаю.

– Простите, хозяин, – застеснялся мальчик. – Меня никто не слушал, только лошади.

– По крайней мере, в этом отношении меня можно приравнять к лошади. Что ты сказал?

– Palais de Justice[5], – указал Грегуар на фасад здания. – Парламент.

Тангейзер кивнул. Здесь коварные бюрократы трудились над тем, чтобы сделать жизнь людей еще невыносимее. Зная, что Большой зал отдали купцам для торговли модными товарами, он решил купить Карле какой-нибудь подарок, знак любви. Его жена не относилась к числу расточительных женщин: ее привычки и вкусы были гораздо скромнее, чем у него, и поэтому Матиаса всегда ставило в тупик, почему его подарки доставляют ей такое удовольствие. Он, правда, сомневался, заслужила ли любимая награду, доставив ему столько переживаний своим безрассудным исчезновением, но в конце концов смягчился.

– Проводи меня в Большой зал, – велел он своему помощнику.

Ведущие на восток улицы состояли из постоялых дворов и контор юристов. Везде фланировали проститутки, а часть самых больших таверн одновременно служила борделями. Группа протестантов в черных одеждах – молодые дворяне, придававшие слишком большое значение своим мечам, – проталкивалась сквозь толпу. Заметив Тангейзера, они принялись насмехаться над ним, пока не наткнулись на его взгляд, после чего мишенью их насмешек стал Грегуар. В дверях многочисленных церквей толпились священники и нищенствующие монахи. При виде рыцаря-иоаннита некоторые склоняли головы:

– Да пребудет с тобой Господь!

– Брат! Защити нас от гнева гугенотов!

Мысль о восстании была нелепой. Протестанты утопили страну в крови, но их предводители – не самоубийцы. Хотя все возможно. Война всегда следует по пятам слухов, лжи и страха. Тангейзер проигнорировал подобострастные взгляды служителей церкви, и они отступили, принявшись сплетничать, словно брошенные мужьями женщины.

Вслед за Грегуаром Матиас пересек просторный двор и вошел в Большой зал. На сотнях элегантных прилавков были разложены бархат, шелк и лен, картины и колоды карт Таро, драгоценности, перья, пуговицы, шляпы и одежда. Кое-кто из купцов уже закрывал свои лавки. Судя по шуму, торговля шла довольно оживленно, однако и здесь чувствовалось напряжение. Тангейзер бродил по залу, всецело поглощенный выбором подарка для жены. Разложенные на прилавке шелка были превосходны. Он внимательно рассмотрел их, не обращая внимания на причитания продавца.

При первой встрече Карла притянула его взгляд – и не только взгляд – своим платьем из неаполитанского шелка. Красным и полупрозрачным. Воспоминания о ее просвечивающей сквозь ткань груди преследовали рыцаря до сих пор. Такие ткани нравились Тангейзеру, но вряд ли подходили для женщины на сносях. Подарок должен служить выражением чувства. Но какого? Его взгляд упал на крестильную сорочку для младенца, сшитую из белого шелка. Матиас внимательно осмотрел швы и невидимую ажурную строчку. Карла будет в восторге.

– Сколько ты хочешь за эту детскую рубашку? – спросил путешественник торговца.

– Сударь, это не «рубашка», а крестильная сорочка – одежда, в которой совершается самое священное таинство, – достойная принцессы или принца.

Купец принялся расхваливать итальянскую ткань сорочки, тонкое кружево и серебряную вышивку на воротничке.

– Их доставляют из Венеции тюками, – возразил Тангейзер. – Так что твой спектакль мне ни к чему.

Торговец мануфактурой назвал цену. Рыцарь рассмеялся ему в лицо:

– Назови достойную цену, и уйдешь домой не с пустым кошельком. Похоже, в следующий раз тебе не скоро удастся заработать!

– Почему, сударь мой?

– Почему? Мятеж гугенотов. Ты разве не слышал?

– Это правда? Гугеноты собираются перерезать горло королю и разграбить город?

– В данный момент я направляюсь в Лувр. На твоем месте я погрузил бы свой товар на мула и двинулся на юг. Эти фанатики ненавидят роскошь и яркие цвета – тебе об этом известно. Единственное применение, которое они найдут твоим шелкам, – душить священников, а возможно, и нас с тобой.

Торговец с тоской посмотрел на свои бесценные шелка:

– Я сегодня не собирался открывать свою лавку, но нам приказал городской совет. «Нужно поддерживать видимость, что все нормально». Позвольте спросить, а почему они сами не могут поддерживать эту видимость? Страной управляют маньяки и воры.

– Разве это новость для Парижа?

– Вы хотели сказать, для Лувра.

– Я и так сказал слишком много. Только не болтай, чтобы не посеять панику.

Купец окинул взглядом собратьев по ремеслу, заполнивших зал, и кивнул.

– Итак, – сказал Матиас, – ты хочешь продать мне эту рубашку или нет?

Сделка оказалась настолько выгодной, что иоаннит прошелся по залу и купил для Грегуара штаны, короткие чулки и башмаки. Пока ошарашенный мальчик примерял новую обувь, Тангейзер заметил человека лет тридцати в одежде из зеленого бархата, который наблюдал за ним из-за прилавка с сорочками. Его лицо чем-то напоминало мордочку хорька: несмотря на отсутствие явных физических недостатков, он казался уродливым. «Хорек» повернулся и исчез. Он показался Тангейзеру знакомым, однако мальтийский рыцарь не мог вспомнить, кто это. За последний час перед ним промелькнуло больше лиц, чем обычно за год. Ситуация эта ему не нравилась, но обдумать ее он не успел.

– Хо! Клянусь бородой Пророка, никак Матиас Тангейзер? – громкий хриплый голос перекрыл гул толпы.

В нише одной из галерей стоял испанец в возрасте чуть за сорок, одетый в изящную, но в то же время скромную одежду. Его наряд украшали скрещенные жезлы и такие же скрещенные ключи на золотом и красном поле. Тангейзер знал этого человека как Гузмана Эстраменьо. Казалось, природа создала его для того, чтобы внушать страх – всем, кроме самых отважных. А десять лет кровавой службы наемником в Неаполе и истребление секты вальденсов по приказу Инквизиции довершили природный замысел. Сейчас испанец был вооружен мечом и пистолетом, а под одеждой у него Тангейзер заметил как минимум два кинжала и нагрудник.

Матиас подошел к нему:

– Гузман. Почему тебя не держат в темнице?

Его знакомый рассмеялся. Они пожали друг другу руки и заговорили на итальянском.

– Я высоко взлетел. По всему видно, ты тоже. Покупаешь товар в Большом зале? – усмехнулся Эстраменьо.

– Ищу что-нибудь для Карлы, моей жены.

– Мои поздравления и наилучшие пожелания. Надеюсь, у вас счастливый союз.

– Я буду еще счастливее, когда ее найду. Я только что приехал. Карла в городе, но я не знаю где.

– Многие жены теряются и находятся в Париже. Может, я могу помочь. У меня тут есть кое-какое влияние – благодаря хозяину. Ты слышал об Альбере де Гонди, герцоге де Реце?

Тангейзер кивнул. Рец был флорентийским наемником, поступившим на службу к Генриху II, когда тот был женат на Марии Медичи, около двадцати лет назад. Он умудрился выжить и пробиться в круг самых близких королевских советников.

– Впечатляет, – признался Матиас.

– Я телохранитель Реца, – пояснил Гузман. – То есть ему, конечно, предоставляют охрану, когда нужно, но я его тень. Моя обязанность – принять на себя пулю или клинок. Кстати, герцог не обычный придворный чистоплюй. Он солдат. Сен-Квентин, Сен-Дени, Жарнак и многое другое.

– Как ты попал к нему на службу?

– Спас от убийц на улице. В Туре, в шестьдесят девятом, сразу после Монкотура. Я не знал, кто он такой, но сразу понял, что Господь послал мне удачу, когда увидел, что происходит. Это было нетрудно. Но знаешь, почему Рец взял меня к себе?

– Я бы на твоем месте оставил в живых одного из нападавших.

Гузман хлопнул себя по бедру:

– Ты первый, кто правильно ответил на этот вопрос! Тут они используют пытку водой, которая заставляет жертву буквально умолять о тисках для пальцев. Что и сделал тот парень, а также те, кого он назвал, и те, кого назвали они – пока не кончилась веревка.

– Если есть шеи, веревка всегда найдется.

– Рец был личным советником короля еще с самого детства Карла, и он самый близкий человек к королеве Екатерине. А если он с ней и спал – о чем ходят слухи, – то это было до меня. Герцог хочет мира. Он считает, что на нем можно больше заработать.

– А если будет война?

Испанец пожал плечами.

– Колиньи серьезно ранен? – задал иоаннит следующий вопрос.

– В момент выстрелов он повернулся, чтобы сплюнуть в канаву, – иначе был бы мертв.

– Выстрелов?

– Двойной заряд. Одна пуля раздробила ему правую ладонь, другая попала в левое предплечье. Паре[6] ампутировал несколько пальцев, но Колиньи будет жить. Стрелок принадлежал к фракции Гизов. Мы с Рецем с тех пор глаз не сомкнули. Бесчисленные встречи, заседания, переговоры. Как назывался тот узел, который разрубил Александр Великий?

– Гордиев.

– Примерно то же самое предстоит сделать моему господину.

– А у него есть подходящий меч?

– Король – вот его меч. Если Рец сможет извлечь его из ножен. Ладно, расскажи о своей жене.

– Ее пригласили на эту проклятую свадьбу.

– Действительно проклятую.

– Я задержался на неделю. Мне стоит беспокоиться за ее безопасность?

Гузман снова пожал плечами, словно речь шла о пустяках.

– Париж кишит головорезами, но об убийстве знатной дамы, приглашенной на свадьбу, я бы слышал, – успокоил он старого друга. – С другой стороны, чем раньше она окажется в одной комнате с тобой, тем лучше. Могу я спросить, кто она?

– Графиня из старинного сицилийского рода. Ее поместье, Ла Пенотье, находится в провинции Гиень. Она должна была музицировать на балу у королевы Екатерины вчера вечером.

– Музыки не было. Бал отменили из-за покушения.

Тангейзер принял эту горькую иронию молча.

– Место, где поселили Карлу, знает один стюард из Лувра. Кристьен Пикар, – продолжил он после паузы.

– Не слышал о таком. Во дворце тысяча с лишним слуг, а с этой свадьбой и того больше. Держись меня, – Эстраменьо кивнул на дверь ниши. – Когда они там кончат плести свои интриги, мы поедем во дворец. Собирается ближний круг, чтобы разрубить узел.

Из двери вышел красивый мужчина лет пятидесяти в светло-сером камзоле, расшитым золотом. Вид у этого человека был усталый, но от него исходило ощущение силы. Чувствовалось, что это личность, играющая в кости с историей.

– Один из твоих старых приятелей, Гузман? – поинтересовался он у испанца.

– Ваша светлость, позвольте представить вам Матиаса Тангейзера, Cavaliere di Malta[7], не имеющего равных даже среди этого славного братства, – торжественно объявил Эстраменьо. – Мы вместе противостояли нечестивым туркам на Кастильском бастионе.

Рец поклонился:

– Альбер Гонди, герцог де Рец.

– Для меня это честь, ваше сиятельство. Матиас Тангейзер, граф де Ла Пенотье, – представился госпитальер.

– Нет, это для меня честь. Лучшие из нас склоняют головы перед подвигом Мальты. Как сказала сама королева, это «величайшая из всех осад». – Итальянский герцога был безупречен. – Прошу извинить, но меня ждут во дворце.

– Так случилось, что у меня там тоже есть дела, – произнес Матиас.

Альбер Гонди пристально посмотрел на него. Откровенность просьбы говорила в пользу Тангейзера.

– Я провел здесь довольно много времени, обмениваясь ложью и полуправдой с людьми, чья честность сомнительна, – заявил Рец. – И оценю мнение человека со стороны, не затронутого интригами двора. Езжайте со мной. И если вы не против, по пути я спрошу у вас совета.

Страницы: «« 12345678 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Автор этой книги – биржевой маклер, один из самых компетентных людей Уолл-стрита. В молодости ему по...
Мы мирные люди, но наш бронепоездСтоит на запасном пути…И нашему современнику, заброшенному в 1941 г...
Если ты угодил в ШТОРМ ВРЕМЕНИ и унесен из наших дней в Московское княжество XV века – учись грести ...
Он всегда хотел стать пилотом – но летать ему суждено не в мирном небе наших дней, а в пылающих небе...
Впереди Иру ждало лето, полное развлечений и отдыха. Но девушка решила не тратить время зря и устрои...