Тени старого дома. Готическая история Батицкая Маргарита

Глава 6. Болезнь

Алану показалось, что сад поплыл, и перед его глазами замельтешили черные точки. Он снова посмотрел в сторону пруда, но там ничего не было… Призраки исчезли. Лишь плакучая ива все так же тянулась своими тонкими ветками к воде. Подул сильный ветер, покачнувший деревья и взметнувший стаю желтых листьев. Небо стало еще более темным и грозным. На землю упали первые капли дождя, а через минуту начался ливень. Алан так и сидел на сырой, холодной земле и смотрел на пруд. Его душа в смятении и страхе рвалась из груди. Молодой врач будто не замечал, как ледяной дождь заливает его лицо, не очнулся он от своих жутких грез, и когда Элизабет звала его по имени и трясла за руку.

Он машинально поднялся на ноги и пошел за ней в дом. Она практически тащила его за руку сквозь пелену дождя. Эдгар бежал перед ними. Когда Элизабет отправилась его искать, то мальчик тут же откликнулся на ее крик. Они ждали, что доктор вот-вот вернется, но его не было. Тогда брат с сестрой отправились на поиски доктора и нашли его на берегу пруда, сидящего под дождем. Его лицо выражало такой ужас, что они сначала отпрянули в страхе, но дождь усиливался и подгонял их. Элизабет и Эдгар привели доктора в дом. Алан все молчал. Вдруг он стал падать, словно силы оставили его. Сквозь туман он увидел лицо Элизабет. Девушка склонилась над доктором, положив руку на его лицо. С ее волос скатывались холодные капли дождя. Девушка звала Алана, но он слышал лишь смутные отголоски ее слов. А затем наступила темнота.

***

Элизабет уже несколько часов сидела у кровати Алана. Он все не приходил в себя. У него начался жар. Девушка была напугана внезапной болезнью доктора. Она заботливо ухаживала за ним: сняла с его лба полотенце и погрузила его в таз с холодной водой, а за тем снова положила компресс на голову доктора. Эдгара она отправила в постель, опасаясь, что он тоже мог простудиться и заболеть. Элизабет пыталась найти отца и просить его послать за врачом в деревню, но сэра Лестера нигде не было. Он словно сквозь землю провалился. Элизабет была в отчаянии. Перед ее глазами до сих пор стояла та ужасная сцена: Алан сидит на берегу пруда, а на его лице застыло выражение ужаса, такое жуткое и неестественное, что у нее словно мороз по коже пробежал. Девушка принялась ухаживать за больным Аланом, как только надела сухую одежду. В комнате было уже темно. За окном бесновалась буря. Дождь громко и непрерывно хлестал по стеклам. Вскоре пришла сиделка Энни. Леди Леоноре было намного лучше, и она могла обходиться без посторонней помощи. Сиделка подошла к Элизабет и положила руку ей на плечо:

– Отдохните, мисс. Я побуду с доктором, Вудкортом.

Элизабет посмотрела на нее и расплакалась. Энни обняла девушку и попыталась утешить:

– Вот увидите, мисс. Он скоро поправится. Бедный доктор совсем не отдыхал в последние дни, поэтому и заболел…

– Это все проклятый дом! Господи, помоги нам! – Элизабет зарыдала. – Нужно послать за доктором.

– В такую бурю дороги не разглядеть. Никто не поедет, – сиделка покачала головой

Энни усадила девушку в кресло. Алан стал метаться и что-то говорить, у него начался бред. Элизабет обхватила себя руками и с тревогой смотрела на него. Целую ночь девушка и сиделка не отходили от больного, делая компрессы. Буря все не стихала. Пламя свечи беспокойно металось из стороны в сторону от сквозняка. Еще никогда Элизабет не переживала такую темную и долгую ночь, под утро она обессилела и заснула в кресле, наклонившись на подлокотник. Иногда Алан что-то бормотал в бреду, но слов было не разобрать. К утру жар спал, и доктор стих. Складка на его лбу разгладилась, его лицо стало спокойным.

Буря, наконец, прекратилась. В доме стало тихо, больше не было слышно шума дождя и завываний ветра, и обитатели поместья смогли хотя бы ненадолго забыться сном.

Элизабет проснулась около девяти утра. Она услышала бой часов, доносившийся из гостиной. Девушка потерла глаза руками и откинула с лица волосы. Алан спал. Элизабет встала и подошла к его кровати. Сиделка задремала на стуле. Девушка осторожно положила руку на лоб Алана. Жара не было. Она ощутила, как тревога понемногу оставляет ее душу. Элизабет всматривалась в лицо спящего доктора, пытаясь запомнить каждую черту. Вдруг она заметила в его волосах белую прядку. Девушка удивленно дотронулась до его головы и выбрала прядку пальцами. Она точно была седой:

– Седина… Но я не помню, чтобы… – пробормотала она.

Сиделка встрепенулась:

– Что? Что такое, милая?

– Энни, его волосы. Разве раньше у него была эта седая прядь? – спросила Элизабет.

– Не помню, дорогая. Мне кажется, что нет, – ответила сиделка.

Элизабет молча отступила от кровати и снова опустилась в кресло. Энни начала хлопотать над больным. Она что-то говорила Элизабет, но та погрузилась в раздумья и не слушала ее. Это напомнило девушке одно давнее утро, у леди Леоноры тогда начались эти приступы. После нескольких тяжелых дней ей стало лучше, и она смогла спуститься к завтраку, и Элизабет увидела, что ее виски покрыла седина. Это случилось за одну ночь. Лишь за одну ночь…

Девушка закрыла лицо руками. Она ощутила сильнейшую усталость, ей хотелось побыть одной:

– Энни, я хочу отдохнуть. Позови меня, если будет нужно, – сказала Элизабет.

– Конечно, мисс.

Элизабет вышла из комнаты, держась рукой за стену. Неверными шагами она добрела до своей спальни. Девушка зашла в комнату и закрыла за собой дверь. Теперь она точно знала, что Алан тоже столкнулся с тьмой, обитавшей в этом доме. Она уже давно чувствовала ее присутствие здесь, но все пыталась убедить себя, что крадущиеся шаги, которые она слышала по ночам, и тени, скользившие по стенам, лишь плод ее воображения. Страх давно стал частью ее жизни. Но больше всего девушка боялась за своего брата. Элизабет настояла на том, чтобы он жил в ее комнате, так она могла постоянно находиться с ним, надеясь, что сможет защитить мальчика от беды, которая не обошла стороной Мари.

Элизабет посмотрела на мирно спящего брата и опустилась на колени у его головы. Она стала молиться. Девушка просила защиты и спасения. Но надежда уже оставляла ее душу, и чем меньше ее становилось, тем ближе подбиралась тьма.

Элизабет поднялась на ноги и села за стол. Она решила написать своему дяде Ричарду, который жил в Лондоне. Он уже давно не приезжал в поместье. Сэр Лестер больше не хотел видеть брата в своем доме. Причиной их ссоры стало предложение Ричарда увезти Элизабет, Мари и Эдгара с собой в Лондон. Это так обозлило сэра Лестера, что он стал осыпать брата проклятьями, обвиняя его в том, что он хочет разрушить их семью, потому что некогда сам был влюблен в покойную жену Джарндиса, но она отдала свое предпочтение старшему брату, сэру Лестеру.

Элизабет любила своего дядю, он был добр и заботлив. Девушка надеялась, что он увезет ее из этого зловещего дома, и она больше никогда не увидит ненавистное поместье и вырвется из-под опеки тирана-отца, но ее надежды рухнули в тот день, когда экипаж дяди выехал за ворота усадьбы и скрылся в осеннем тумане. Но он продолжал писать ей, так как не оставил своего решения увезти племянников в свой дом.

Элизабет долго думала над письмом. Она боялась, что дядя примет ее за безумную и откажется приезжать в поместье. Нельзя было писать ему о страхах и безумных подозрениях. Элизабет давно решила, что ни с кем не станет говорить об этом. Она с ужасом ждала дня, когда Эдгар скажет ей, что видел нечто в темной комнате или слышал что-то, что напугало его. Но к ее радости, такой день еще не наступил.

Девушка просидела за письмом два или три час, пока Дороти не принесла ей завтрак. Каким же было облегчением для Элизабет присутствие в этом доме кухарки и служанок. Без их помощи и заботы она сошла бы с ума уже много месяцев назад. А когда приехал доктор Вудкорт, такой серьезный и внимательный, Элизабет снова увидела свет в кромешной тьме. Она решила, что невзгодам придет конец, но теперь Алан был болен.

***

Молодой доктор то приходил в себя, то вновь погружался в сон. Жара больше не было, но что-то держало его в своем плену, не давая освободиться от оков болезни. Сиделка не отходила от него целый день. Она пыталась кормить его с ложки, но Алан так метался во сне, что это было невозможным. В комнату заходила леди Леонора, она была сильно ослаблена приступами, ее бледной лицо выглядело исхудавшим и осунувшимся, но все же она поправлялась. Женщина печально смотрела на больного. Она посидела у его кровати около получаса, а затем снова ушла к себе. Энни показалось, что она слышит из ее спальни тихий плач.

Сиделка преданно заботилась об этой семье и о докторе. Она всеми силами старалась не поддаваться отчаянию, но это было так сложно. Энни молила господа, чтобы он сжалился над ними и помог, не ей казалось, что ее молитвы не остались не услышанными. К вечеру небо прояснилось, леди Леонора вышла из спальни и занялась домом, она отдавал распоряжение на счет ужина, сама занималась уроками с Эдгаром. Алан же пришел в себя. Он был слаб, но все же смог немного поесть. Элизабет пришла сразу, как только узнала, что доктор Вудкорт очнулся. Она села у кровати и бережно взяла его руку:

– Доктор Вудкорт, вы так нас напугали, – сказала она.

– Простите, Элизабет… – Алан смотрел на ее красивое, бледное лицо. Он понял по ее глазам, что она плакала, долго и горько. Ему стало невыразимо жаль ее.

– Теперь вы поправитесь, – слегка улыбнувшись, сказала девушка.

Алан осторожно пожал ее руку.

– Элизабет… наверное, я схожу с ума… – неуверенно проговорил он.

– Что вы такое говорите? – девушка поморщилась.

– Я видел странные вещи в этом доме… – продолжил доктор.

– Доктор Вудкорт… их видели не только вы… Но прошу вас, не будем говорить об этом сейчас. Я не могу… – Элизабет зажала рот рукой и отвернулась от Алана.

Он нахмурился и помрачнел:

– Вот как… Что ж…

Алан взял руки Элизабет в свои и поднес их к губам. Она посмотрела на него, но не отняла руки, по ее щеке скатилась слеза. В этот момент в комнату зашла Дороти:

– Простите, мисс. Вас ждут к ужину. Эдгар не хочет садиться за стол, пока вы не придете.

– Да. Я уже иду, – девушка посмотрела на Алана. – Отдохните. Я зайду к вам позже.

– Спасибо, Элизабет… – тихо сказал он.

Девушка вышла из комнаты, оставив доктора одного. Он вновь лег и закрыл глаза. Через несколько минут он уже спал.

***

Алан проснулся ночью. Он стоял посреди спальни. Комната была озарена холодным светом луны, проникавшим сквозь ветви деревьев, которые отбрасывали причудливые тени на стены. В кресле дремала сиделка, утомленная заботами. Алан хотел зажечь свечу, но тут заметил, что на кровати кто-то лежит. Он остановился в замешательстве. Неужели он перепутал спальни? Но нет, это его комната. Алан приблизился к постели и увидел самого себя! Он мирно спал, молодой доктор слышал размеренное дыхание своего двойника. Алан посмотрел на свои руки, они были полупрозрачными, словно сотканными из лунного света. Неужели он умер? Но ведь его тело лежит в постели. Нет, он жив. Но что же тогда с ним произошло? Вдруг Алан отчетливо услышал женский плач, доносившийся из коридора. Доктор вышел из спальни, с легкостью открыв дверь, и прошел по коридору. Алан увидел лестницу и холл, залитые лунным светом. На самой нижней ступеньке сидела женщина. Молодой доктор осторожными шагами спустился вниз и остановился за ее спиной. Это была та самая женщина в черном платье с траурной вуалью, которую он видел на кладбище у старой часовни. Ее плечи вздрагивали от рыданий, а плач разносился по дому тихим, печальным эхо. В свете луны можно было легко различить очертания ее фигуры. Алан вдруг заметил, что у нее нет тени. Она не была живым человеком. Все происходящее казалось нереальным, доктор решил, что это лишь сон, а значит, ему нечего бояться, но все же его хватил суеверный страх. Ему казалось, что от женщины веет холодом. Она перестала рыдать и поднялась на ноги, а потом медленно повернулась лицом к Алану и подняла вуаль…

Глава 7. Находка

Алан не мог оторвать взгляда от женщины в траурной одежде. Она медленно откинула вуаль со своего лица. Доктор ожидал увидеть нечто ужасное, но ее лицо не было жутким лицом покойницы. Она стояла перед ним будто живая, и не было предела печали в ее глазах, похожих на две бездонных пропасти. Женщина смотрела прямо перед собой невидящим взглядом. Алан увидел, как шевелятся ее губы, а потом услышал тихий шепот:

– Спаси их… спаси моих детей… от него.

Алан хотел ответить ей, но не смог произнести ни слова. Призрак медленно двинулся вверх по лестнице, мимо доктора. Алан ощутил дуновение холодного воздуха. Он повернулся и посмотрел вслед уходящей женщине. Она поднималась по лестнице, почти не касаясь ступенек, вуаль слегка колыхалась при ее каждом движении. Когда женщина поднялась на самый верх, она обернулась, будто звала Алана за собой. Он пошел вслед за ней. Она быстро удалялась, и на несколько секунд доктор потерял ее из виду в темноте коридора, но затем он увидел, как отворилась самая дальняя дверь. Доктор понял, что женщина ведет его в старую детскую. Его охватил ужас при мысли о той комнате. Он помнил, что видел там в прошлый раз. Но Алан влекла какая-то незримая сила, и вот он уже стоит на пороге зловещей детской и осматривает комнату. Перед его глазами предстает жуткая картина: под потолком висит та самая женщина! На ее шее затянута петля. Тело безжизненно повисло над опрокинутым стулом. Она мертва. Алан стоит и смотрит на ее застывшее лицо, она похожа на сломанную куклу, которой играет жестокий ребенок. Доктор ощущает странную слабость в ногах и прислоняется к двери. Вдруг он замечает на полу у стула тетрадь в темной обложке, и ему кажется, что ее выронила из рук несчастная женщина. Алан пытается собраться с силами и поднять ее, но все темнеет перед его глазами. Когда темнота расступается, он видит, что находится в своей спальне. Он лежит в постели, а в окно льется серый, утренний свет.

***

Элизабет шла через пустой двор к дому. Она возвращалась из конюшни, в которой искала кучера. Девушка отправила с ним письмо в Лондон дяде Ричарду. Ей послышалось, что в зарослях сада кто-то есть. Девушка остановилась и посильнее закуталась в шаль. После бессонной ночи ее охватило странное безразличие к тревогам, мучившим ее столько дней подряд. Она присмотрелась и увидела старого садовника. Он еще издалека услышал ее шаги, и направился к ней через палисадник. Старик был сгорбленным и немного хромал.

– Мисс Элизабет, это вы? – он посмотрел на девушку своими ясными серыми глазами.

– Да, дедушка Джон, – Элизабет приблизилась к нему.

Они сели на лавку недалеко от крыльца дома. Джон задумался, Элизабет тоже молчала, иногда посматривая на садовника.

– Сначала мне показалось, что я вижу вашу покойную матушку. Так вы похожи на нее. Я даже подумал, что вновь вернулся на много лет назад… – сказал старик.

– Тогда все было иначе, правда? – Элизабет ощутила невыносимую горечь и тоску. Она бы заплакала от этой грусти, вот только слез больше не осталось.

– Время идет, и все меняется, это неизбежно. И нам остается только принять эти перемены, или же предаваться воспоминаниям, но тогда жизнь словно останавливается… И будущее исчезает вслед за настоящим в мыслях о давно минувшем прошлом. Но простите мисс, это лишь старческий бред…

– Вы ведь давно служите в этом доме? – спросила девушка.

– Всю жизнь, – Джон повертел в руках свою изношенную шляпу. – Я родился здесь и вырос. Я стал работать садовником еще при вашем деде.

– Тогда этот дом тоже был таким темным и безрадостным?

– О нет, мисс. В те времена, это место было полно света и радости. Ваш отец и его брат были еще маленькими. Они затевали веселые шумные игры. Да-а… – сказал садовник.

– Почему все изменилось? Почему здесь больше нет света? – вновь задала вопрос Элизабет.

– Кто знает, мисс, кто знает. Не поддавайтесь печали и страхам, даже маленькая свечка может разогнать мрак… – проговорил старый Джон.

– Почему вы не ушли из этого дома?

– Здесь жила вся моя семья. Это поместье стало моим домом. Я любил этот сад. Теперь я стал слишком стар, чтобы ухаживать за ним, но я очень привязался к вашей семье, мисс, и я не могу покинуть это место, – промолвил садовник.

– Я бы очень хотела уехать отсюда. Навсегда, – грустно сказала Элизабет.

– Так и будет. Главное, не теряйте надежды и не поддавайтесь страхам, – повторил старый садовник.

Элизабет задумалась. Она смотрела вдаль и слушала Джона, но когда она повернулась к нему, чтобы ответить, его уже не было. Элизабет горько заплакала: она вспомнила, что садовник Джон умер три года назад.

Так она и сидела здесь, совсем одна. Девушка уже не ждала ничьей помощи. Отчаяние завладело ее душой. Впереди Элизабет видела лишь безысходность и печаль.

***

Семья Джарндисов собралась к завтраку. Утро выдалось тихим и приятным. В столовую спустилась даже мать сэра Лестера, но она никого больше не пугала своими безумными словами и неожиданным появлением. Леди Леонора выглядела уставшей, но здоровой. Она была очень красива даже при легком недомогании. Женщина ласково разговаривала с Эдгаром. Мальчик был рад, что его мачеха наконец-то повеселела и избавила его от надоедливой компании мисс Жюстин. Алан спустился в столовую позже всех. Он был еще слаб, но больше не захотел оставаться в постели, несмотря на уговоры сиделки. Доктор сел на привычное место за столом, напротив Элизабет, и, не удержавшись, взглянул не нее, но девушка не ответила на его взгляд. Она сидела молча, опустив голову, словно глубоко о чем-то задумалась. Сэр Лестер выглядел очень бодрым и свежим. Алан надеялся, что он покончил с пьянством и теперь начнет уделять своей семье больше внимания.

– Мы рады вашему выздоровлению, доктор Вудкорт! – сэр Лестер весело уставился на Алана. – Нужно быть осторожнее, осенние холода плохо сказываются на здоровье, но забудем все плохое и будем радоваться сегодняшнему светлому дню.

Алан не разделял оптимистичного настроя сэра Лестера: слишком наиграны были его слова и тон, с которым он их произносил. И все, присутствующие здесь, чувствовали это, но сэр Лестер был поглощен своими рассуждениями:

Я подумал, мои дорогие, что было бы совсем неплохо пригласить на рождество моего брата Ричарда и его семью в поместье. Они уже давно не навещали нас, – при этих словах он многозначительно посмотрел на Элизабет.

Она бросила на него быстрый взгляд и все поняла: отец перехватил ее письмо. Он делал все, чтобы отрезать свою семью от внешнего мира, и это пугало ее. На секунду она решила, что сэр Лестер безумен, иначе, зачем ему все это было нужно? Он держал их в усадьбе, словно в плену. Элизабет ощутила к отцу нестерпимую ненависть. Она сжала губы, но постаралась больше никак не выказать свои чувства. Девушка вновь уткнулась в свою тарелку и не сказала за завтраком ни слова. Алан внимательно следил за ней, он видел, что с Элизабет что-то происходит. Доктор с трудом дождался окончания трапезы.

Семья переместилась в гостиную, куда Дороти принесла кофе. Сэр Лестер усадил Эдгара за пианино. Мальчик стал играть, а его отец рассказывал о своих знатных предках, поддаваясь сладостному тщеславию. Леди Леонора была обеспокоена его пылом, но старалась ни во что не вмешиваться. Она села в кресло у камина и стала вышивать. В гостиную принесли Мари. Сэр Лестер посчитал, что она достаточно оправилась, чтобы проводить время вместе со всеми. Девушка уже могла отвечать на вопросы, хотя сама ни с кем не заговаривала. Она слушала игру брата и ждала, когда он придет к ней, чтобы почитать ей вслух. Она не казалась задумчивой или отстраненной, но и не была напугана или смущена. Мари выглядела спокойной, будто напрочь забыла о том, что с ней случилось. Мать сэра Лестера сидела на диване, опираясь на трость, которую не выпускала из рук. Она была погружена в свои мысли и вряд ли замечала, что происходит вокруг. Мисс Жюстин стояла за спиной Эдгара и с невероятной гордостью переворачивала страницы нот. Элизабет сидела в отдалении от всех, она не отрывала глаз от книги. Алан приблизился к ней и присел рядом. Она заметила его приближение, но не обратила на него внимания. Молодой врач не знал, как заговорить с ней и как отвлечь от невеселых мыслей.

– Элизабет? Я очень благодарен вам за вашу заботу, – сказал он.

– Ничего особенного, доктор Вудкорт, – сдержанно ответила девушка.

– Вы чем-то огорчены? Прошу вас, Элизабет, поведайте мне о своих печалях, – проговорил Алан.

– Вы и сами знаете не меньше меня, – девушка посмотрела на своего собеседника, прищурившись. – Послушайте, доктор, вам лучше покинуть этот дом.

– Вы так этого желаете, мисс Джарндис? – Алан чувствовал волнение.

– Я желаю вам добра. Вы сами видите, как это место губительно для всех, кто здесь находится, – сказала Элизабет.

– Именно, поэтому я останусь здесь…

– Тогда обещайте мне, доктор Вудкорт… – тихо проговорила девушка.

– Да?

– Обещайте, что вы не оставите моих брата и сестру в этом доме, – губы Элизабет чуть задрожали.

– Я обещаю вам, Элизабет, что не покину усадьбу без вас, Эдгара и Мари, – почти шепотом сказал Алан.

Элизабет посмотрела ему в глаза. Алану хотелось обнять ее, но он не мог этого сделать. Доктор видел в ее взгляде благодарность за то, что он находится рядом с ней. Алан ощутил светлую радость при мысли о том, что он нужен этой девушке. И даже если Элизабет никогда не полюбит его в ответ, он все равно не оставит ее…

Несколько следующих дней прошли на удивление спокойно, хотя Алан постоянно опасался, что случится еще что-то ужасное, каждую ночь он со страхом ждал новых появлений призраков, но ничего не происходило. Он почувствовал себя намного лучше. Хотя воспоминания о прошлых происшествиях все равно тяготили его. Алан понимал, что спокойные дни – лишь временное затишье, а значит, впереди их ожидала новая буря. Близился день всех святых. Сад окончательно был охвачен осенью. Целыми днями моросил дождь, и становилось все холоднее. Небо приобрело тяжелый свинцовый оттенок. Солнце забыло дорогу в эти края. Прогулок в саду больше не было, чему Алан был даже рад. Он стал бояться этого места: оно таило в себе слишком много воспоминаний о прошлых несчастьях.

Эдгар делал большие успехи в музыке. Леди Леонора посвящала этому очень много времени. Эта женщина была прекрасной матерью, и Алану было очень жаль, что ее детей постигла такая страшная участь. Он всем сердцем желал ей обретения нового счастья и спокойствия.

Элизабет сторонилась доктора, по крайней мере, так ему казалось. Алан упорно искал встречи с ней, он не мог не видеть ее, не слышать, но девушка избегала его общества. Молодой доктор с болью в сердце думал о том, что его чувство навсегда останется безответным, и для него это было страшнее призраков и ночных кошмаров.

Прошло около двух недель, прежде чем он решился отправиться в старую детскую. Что-то подсказывало ему, что он найдет там нечто, что прольет свет на страшные события прошлого и настоящего. Алан долго стоял на пороге, будучи не в силах победить свой страх и зайти в комнату, но дневной свет лишал мрак возможности проявить свои жуткие, губительные силы. Его стихией была ночь. Днем же темнота расползалась по углам, подальше от дневного света. Это немного успокаивало. Алан, наконец, сделал решительный шаг.

Днем детская не выглядела столь зловещей. Это была пыльная комната с множеством старых игрушек и несколькими предметами мебели, но все же атмосфера этого помещения была пропитана тяжкими воспоминания и предчувствиями, которые, словно, яд пропитали воздух. Алан невольно поднял голову, будто ожидая увидеть висящую в петле женщину, но в комнате никого не было. Призраки дожидались ночи. Молодой доктор смутно догадывался, что именно он ищет. Его сон стал для него своеобразным путеводителем. Он решил принимать видения всерьез. Слишком нелепо теперь было ссылаться на приступы выдуманной болезни. Признание Элизабет в том, что она тоже видит странности, происходящие в этом доме, утвердили Алана в мысли, что все это – кошмарная реальность, и с этим ничего нельзя было поделать, кроме как принять и постараться изменить ее, справившись с собственным страхом, а это было совсем не просто. Алан обошел детскую, стараясь ступать, как можно тише: он боялся потревожить то, что затаилось здесь.

Доктор приблизился к комоду, покрытому толстым слоем пыли, и выдвинул верхний ящик. Там лежала старая детская одежда, наверняка, принадлежавшая мертвому ребенку. Алан осторожно приподнял стопку одежды, но не ншел в ящике ничего похожего на тетрадь, которую он видел во сне. Он обследовал и другие ящики, но так же безрезультатно. Алан внимательно осмотрел комнату: у окна лежало опрокинутое кресло, у стены находилась запылившаяся кровать. Молодой человек хотел присесть, чтобы заглянуть под нее, но замер в нерешительности: все-таки это было страшно. Но он отбросил сомнения и посмотрел под кровать. Там Алан увидел лишь слой пыли. Доктор был немного разочарован, но в том же время испытывал некоторое облегчение. Погружаться в прошлое этой семьи было довольно жутко. Слишком зловещим оно казалось. Алан пересек комнату и остановился в двери. Он в последний раз окинул комнату взглядом. И вдруг… увидел уголок тетради, выглядывавший из-под комода. Слой пыли делал тетрадь практически незаметной. Алан наклонился и вытащил ее. Он сдул пыль с обложки и увидел, что держит в руках именно ту тетрадь, которую видел в своем сне. Эта книжка выпала из рук женщины, которая была настолько измучена страхом и несчастьями, что не выдержала и покончила с собой. Перед Аланом возник ее образ, он прекрасно помнил, как она сидела на лестнице, а затем отправилась в эту комнату и повесилась. Алан с ужасом представил, как эта женщина годами боялась своего ребенка, как она пыталась найти оправдание его чудовищным поступкам и молилась за спасение его души, а затем… убила его. Убила собственными руками. Алан держал в руках ее дневник, и ему было страшно открывать его. Он чувствовал, что неприметная книжка может таить очень много мучительного и пугающего…

Глава 8. Дневник

Алан быстрыми шагами вышел из комнаты. Ему нужно было собраться с мыслями, чтобы приступить к чтению, он понимал, что это будет тяжелым испытанием. Но этот дневник таил в себе разгадки многих тайн, сокрытых в этом доме.

Алан постоял в темном коридоре, прислушиваясь к тишине поместья. Ему показалось, что из гостиной доносятся звуки музыки. Молодой доктор зашел в свою спальню и плотно закрыл дверь. На улице быстро темнело, и комната погружалась в сумрак. Алан зажег несколько свечей на столе и положил дневник поверх открытого медицинского справочника. Он долго не решался открыть тетрадь и сидел над ней, раздумывая. Края книжки были сильно потрепаны. Кожаная обложка потрескалась от пыли и сырости, в которых дневник пребывал долгое время. Алан осторожно открыл его. Оказалось, что первые страницы тоже пострадали: кое-где чернила сильно расплылись, и было сложно разобрать написанное. Алан принялся читать. Сначала он не нашел в дневнике ничего интересного или значительного. Не было даже никакого указания на то, кому принадлежала книжка. Затем стало ясно, записи сделала мать Гарри, жена сэра Лестера. Она описывала свои повседневные дела. В них не было ничего странного или зловещего, но тут одна запись привлекла внимание Алана:

«20 октября. Гарри исполнилось три года. Я замечаю, что он становится другим. Он не любит играть со мной или с гувернанткой. Часто я вижу, как мальчик сидит в одном и том же углу. Его игры пугают меня. Иногда он раскачивается из стороны в сторону и смотрит прямо перед собой. Лестер говорит, что сын очень развит для своего времени: он рано начал говорить и теперь может произносить целые предложения бед единой запинки. Но все же меня не оставляет странное предчувствие, что с ним что-то не так. Я боюсь, что у Гарри могут обнаружиться психические отклонения. Сегодня ночью он очень напугал меня.

Я проснулась, когда было еще темно, от жуткого ощущения и дискомфорта. Сын сидел на кровати у моей головы и неотрывно смотрел на меня. Он выглядел так, будто находится в трансе. Мне показалось, что Гарри даже не моргал. Господи, как я была напугана. Но самое ужасное это то, что я испугалась не за здоровье мальчика, а его самого…

3 марта. Весна в этом году очень холодная. Нет возможности выйти на прогулку. Гувернантка жалуется на Гарри: он отказывается слушаться ее и заниматься. Я осталась с ним в детской. Он попросил меня почитать ему вслух. Я села за книгу, а Гарри ушел играть в свой излюбленный темный угол комнаты. Я увлеклась чтением. Через короткое время я решила понаблюдать за его играми, и была очень огорчена: он отрывал игрушкам головы и разыгрывал похороны. Я спросила сына, зачем он это делает, а он ответил, что это очень веселит его и что когда-нибудь он похоронит и меня. При этих словах он стал смеяться. Меня охватила такая жуть, что у меня волосы на голове стали дыбом. Я тут же отправилась к гувернантке, чтобы узнать, где Гарри мог научиться таким играм, но она разозлилась на меня и стала называть его чудовищем. Я попыталась успокоить девушку: она была хорошей гувернанткой, и мне совсем не хотелось, чтобы она отказалась от этой работы, но она заявила, что уезжает, потому что Гарри пугает ее. К тому же на занятиях он бросал в нее предметами и рисовал животных с оторванными головами и конечностями.

Лестер успокоил меня, убедив, что все это скоро пройдет. Он уверен, что странное поведение сына – лишь следствие нашей уединенной жизни в поместье. Мне оставалось лишь надеяться, что он прав. Понемногу я успокоилась.

8 января. Элизабет исполнился месяц. Я только сейчас оправилась от тяжелых родов. Девочка выглядит очень здоровой и крепкой. Лестер безумно полюбил ее. А я счастлива, как никогда раньше, но все же боюсь, что от нашего безмятежного счастья скоро не останется ни следа. Гарри очень злобно относится к сестре. Мне кажется, что он ненавидит ее. Но почему это происходит? Мы с Лестером проводим с детьми все больше времени, не отдавая предпочтения никому из них, дабы избежать ревности Гарри к сестре, но кажется, будто в нем нет любви ни к кому из семьи. Мать Лестера очень добра к мальчику, но и к ней он безразличен. Она постоянно пытается занять его интересными играми, чтением или другими вещами, но чем больше заботы мы проявляем, тем более злым он становится. Я не понимаю, что мы с Лестером делает не так. Наша нежная любовь к сыну превращается в страх. Неужели мальчик болен? Господи, прошу тебя, не допусти этого…

15 января. Какой темный, страшный день. Гарри строго наказан. Лестер вне себя от гнева. А я не могу поверить, что сын сделал такое. Он подложил в кроватку Элизабет змею! Я понятия не имею, откуда он мог взять ее. Слава богу, Лиззи крепко спала и не шевелилась. Мне страшно подумать, чтобы было, если бы Лестер заглянул в ее комнату немного позже. До сих пор у меня в ушах стоит его ужасный крик. Когда мы стали говорить об этом с Гарри, он только смеялся нам в лицо. Неужели нам придется применять к нему физические наказания? Но ведь они только ожесточат ребенка еще больше. Как бы я хотела, чтобы все это оказалось лишь сном. Мой сын пытался убить собственную сестру. Позже я спросила у него, понимает ли он, что наделал, осознает ли, что Элизабет могла погибнуть. Он сказал, что хотел именно этого. Я так испугалась, что долго не могла произнести ни одного слова, а он смотрел на меня со спокойным лицом, будто в его словах не было ничего жуткого. Но как ребенок может быть столь жестоким?

5 февраля. Я не отхожу от Элизабет. Гарри стал спокойнее и веселее. За последнее время он не сделал ничего плохого, не совершил ни одного злого поступка. Неужели Господь услышал наши с Лестером молитвы? Я так надеюсь на это. Мы должны стать дружной, счастливой семьей. Я представляю себе, как Гарри и Лиззи подрастают и играют вместе, заботятся друг о друге. Это такие светлые и чудесные мечты, что я не могу удержаться от слез. Я жду наступления весны, когда сад будет усыпан цветами и залит солнцем, и мы станем подолгу гулять все вместе. Новая гувернантка очень приятна и воспитана, надеюсь, что с ней не будет никаких проблем, да и Гарри стал намного послушнее и добрее. Я не могу налюбоваться на него.

15 марта. Вчера Гарри не переставал капризничать. Он не слушался весь день и говорил ужасные вещи. Я не знала, как справиться с ним. Лестер уехал в Лондон. Я вдруг ощутила себя такой беспомощной и одинокой. Лиззи плачет, потому что напугана поведением Гарри. Я спешно унесла ее к себе в спальню, потому что боялась, что он может причинить ей вред. К вечеру сын немного успокоился, но потом произошло нечто странное… Лиззи уже спала в детской. С ней была няня. Я же сидела за туалетным столиком перед зеркалом. Вдруг я услышала странный звук, будто ветка стучит в окно. Я повернулась и посмотрела, но на улице было темно, и я не увидела ничего странного. Я решила, что мне просто послышалось, но когда я поворачивалась к зеркалу, то раздался громкий шум бьющегося стекла. В треснувшем зеркале я увидела злое лицо Гарри, и в следующую секунду осколки разлетелись в стороны, а один поранил мне шею. Я ощутила сильную боль, запоздало пытаясь защитить лицо и горло руками. Из раны сочилась кровь. Я в ужасе обернулась и увидела, что Гарри стоит и смеется надо мной. Я была так напугана, что хотела бежать прочь, лишь бы не видеть этого чудовища. Я уверена, что он бросил что-то в зеркало, намеренно стараясь его разбить. На шум прибежала гувернантка. Оказалось, что она давно уложила Гарри в постель, а сама ушла на кухню. Боже, то, что произошло, было отвратительно. Я пытаюсь убедить себя, что это было лишь случайностью, но на лице сына было такое жуткое выражение, что убеждения не действуют на меня. И мне приходится принять ту мысль, что он разбил зеркало намеренно. Я хотела бы скрыть все от Лестера, но не знаю, как объяснить ему, что меня ранило осколком зеркала. Он не поверит мне.

20 октября. Гарри исполнилось пять лет. Мне кажется, что он стал привязываться к Лиззи. По крайней мере, он уже не так зол по отношению к ней, скорее, просто безразличен, но я все же надеюсь, что Гарри полюбит сестру. Вчера Лестер говорил со мной о том, что надеется на то, что у нас будут еще дети. Это было бы просто чудесно. Мы всегда мечтали о большой семье. Недавно нас посещал Ричард, брат Лестера. Мы увиделись впервые за восемь лет. Я до сих пор чувствую, что виновата перед ним, ведь он был так несчастлив, когда я выбрала его брата, но я надеюсь, что он еще обретет свою любовь. Мне бы совсем не хотелось быть виновной в его одиночестве. Я уверяю себя в том, что поступила честно и все произошло к лучшему, но иногда меня посещают невеселые мысли: а что если я совершила ошибку и сделала неправильный выбор?

20 апреля. Гарри пугает меня. В последние недели он ведет себя очень странно. Однажды я слышала, как он говорит с кем-то в детской, затем он стал смеяться так, что мне стало не по себе. Я пошла к нему, думая, что с ним гувернантка, но когда выходила из спальни, то столкнулась с ней: девушка несла поднос с молоком и печеньем. Гарри сам просил ее об этом. Мы тихо остановились у двери и прислушались, сын продолжал с кем-то говорить, но я не могла разобрать слов. Когда мы зашли в комнату, он сразу замолчал и сделал вид, что просто играет. Это показалось мне столь странным, что я остановилась в задумчивости, но вдруг увидела, что Гарри пристально смотрит на меня. Его взгляд был таким злым и холодным, что я не выдержала и покинула комнату.

17 мая. Вчера гувернантка вбежала в мою спальню в слезах. Она была чем-то сильно потрясена. Я пыталась у знать у нее, что случилось, но она без конца повторяла: «Чудовище! Чудовище!». Тогда я пошла в комнату Гарри, его не было там. Я хотела пойти поискать его, но тут ощутила тошнотворный запах гниения. Я закрыла лицо платком, мне показалось, что я теряю сознание. Я заметила на покрывале странные пятна. Я подошла к кровати и сдернула покрывало. Господи! Вся постель Гарри была усеяна мертвыми птицами. Наверное, я закричала. В комнату вбежал Лестер. Я упала бы, если б он не поддержал меня. Я старалась не смотреть на трупы, но не могла. Я видела, что головы птиц были оторваны, как и крылья. Гарри сам убил их. Убил жестоко и беспощадно. Лестер вывел меня из детской. Я еще долго не могла прийти в себя. Салли вызвала доктора Томпсона. Я откровенно поговорила с ним. Он сказал, что в Лондоне есть лечебницы, и убеждал меня, что мальчика нужно отправить туда, но я не могла согласиться на это. Тогда доктор посоветовал мне отвезти Гарри хотя бы в частную школу. Он уверял, что общение с другими детьми такого же возраста поможет ему.

Лестер избил сына. Он так разозлился на него из-за случая с птицами, что не смог сдержаться. Я пыталась остановить его, но не смогла. Я боялась, что наказания только все усугубят. Он всего лишь ребенок. Но как маленький мальчик может быть таким жестоким?

Лестер решил, что осенью отправит Гарри в школу-интернат. Он сказал мне молиться за сына, как делает и он сам. Лестер все молился и молился, но Гарри рос и становился еще более злым.

28 августа. Лестер готовится в дорогу. Он решил сам отвезти Гарри в школу. Я понимала, что еще слишком рано отправлять туда сына, но Лестер был непреклонен. Гарри стал неожиданно послушным и тихим. Он не просил, оставить его дома. Мне показалось, что ему даже понравилась мысль о скором отъезде.

Несколько дней назад Лестер напугал меня своими словами… Он сказал, что наш сын – воплощение зла. Муж все твердил, что в его душе живет тьма, которая никогда не оставит его, потому что Гарри сам является ее источником.

Сначала я подумала, что Лестер сошел с ума. Как он может говорить такие страшные вещи о ребенке? Я продолжаю молиться за мальчика. Я надеюсь, что отъезд в школу пойдет ему на пользу, и он изменится. Но эти надежды такие хрупкие…

15 января. Гарри приезжал домой на рождественские каникулы. Это было светлое, чудное время. Мне показалось, что сын стал намного приветливее и сдержаннее. Он много рассказывал о новой школе и товарищах. Его оценки очень радовали нас. Для своих лет Гарри был поразительно умным и способным к обучению, но привычка уединяться все равно осталась. Он снова уехал в школу. Мне кажется, что теперь все изменится. Не может не измениться. Я с нетерпением жду его летних каникул. В этом году Лестер хочет вывезти детей в Бат. Лиззи стала часто болеть. Доктор Томпсон настоятельно советует поездку на море».

Дальше в дневнике отсутствовало несколько страниц. Алан посмотрел на обрывки листов. Кто-то избавился от них. Молодой доктор отложил тетрадь. Он подумал о том, что этот ребенок и, правда, был настоящим чудовищем. Алан еще никогда не слышал, чтобы мальчик такого возраста мог совершать столь кошмарные поступки. Но как? Как он мог стать таким? Или жестокость Гарри появилась на свет вместе с ним? Отец считал его злом. И Алан не сомневался, что таким он и был на самом деле. Даже любящая, добрая мать не могла оправдать его, а кто мог знать ребенка лучше, чем она? Алан подумал об Элизабет и Эдгаре. Разве они были похожи на своего брата? Нет, они были совсем другими, в них был свет, а не тьма. Доктор стал читать дальше, он хотел узнать, как умер этот ребенок и что случилось с его матерью. Следующая запись в дневнике рассказывала о двенадцатилетнем Гарри:

«В день двенадцатого дня рождения Гарри Лестер отправился за ним в школу. Теперь от мальчика отказывалось уже второе заведение. Мы получили письмо от директора. Оно было ужасным. Мистер Самерхольд писал, что больше не может обучать нашего сына, потому что он настоящее «исчадие ада». Мальчик пытался искалечить одного из учеников, а потом забрался на кухню и подсыпал в еду крысиный яд. Если бы его не застали за этим занятием, то ученики могли бы погибнуть от его рук. Боже, боже! За что нам это? Лестер привезет его домой, и мы все будет жить в страхе перед этим монстром. Я боюсь собственных мыслей и чувств. Вчера я поняла, что ненавижу своего сына. Я опасаюсь, что он может причинить вред Лиззи и Мари, маленького Эдгара я стараюсь не упускать из виду. Я пыталась обойтись без гувернантки, но теперь придется найти ее для Гарри, чтобы хоть кто-то мог следить за ним, пока я занята детьми. Я отправилась в деревню, чтобы поговорить с викарием, он слушал мой рассказ о сыне с таким страхом! Он сказал, что будет молиться за мальчика, и просил привести его в церковь.

7 ноября. Приехала гувернантка. Ее зовут Полли. Она такая добрая и отзывчивая девушка! С ее появлением я ощутила невероятное облегчение. Теперь я смогу немного отдохнуть после напряженных дней, когда мне приходилось следить, чтобы Гарри не обидел детей и не проник на кухню. Страшно подумать, чтобы он мог сделать, если бы я упустила его из виду. Мне стали сниться жуткие кошмары, в которых он подсыпает яд в еду детям. Я несколько раз вскакивала посреди ночи и бежала к кроватке Эдгара, чтобы убедиться, что с ним все в порядке. Господи, спаси нас. Я больше не могу. Я не знаю, как выдержать постоянный, изматывающий страх. Я боюсь собственного ребенка! За какие грехи я несу это наказание?

Лестер хочет увезти Гарри в лечебницу, и я тоже не вижу другого выхода.

23 января. Сегодня этот жестокий ребенок поджег платье кухарки. Слава богу, служанка сразу потушила огонь. Я услышала крики из спальни. Опасаясь того, что это чудовище доберется до детей, я заперла их в комнате и только тогда спустилась вниз. Салли рыдала на кухне. Она была напугана. Я тут же послала за доктором, но кухарка уверила меня, что она не пострадала. Гарри же пропал, его никто не мог найти. Но ему удалось проникнуть на кухню и перевернуть там все вверх дном.

Я ожидала возвращения Лестера. Он уехал в Лондон, чтобы договориться о приеме Гарри в лечебницу. Я хотела, чтобы он запер сына и не выпускал до самого отъезда. Я не могла сдержаться и зарыдала, но тут пришла гувернантка, она хотела уволиться и уехать, но я молила ее остаться, не для того, чтобы присматривать за Гарри, а ради детей. Она согласилась. Я впустила ее в детскую, где закрыла девочек и Эдгара.

Вечером вернулся Лестер, но сына нигде не было, а к ночи он вернулся домой. Лестер был вне себя от злости. Он наказал сына и запер в комнате. Я слышала, как муж ушел в библиотеку и закрылся там. Я пошла к себе в спальню, когда я расправила постель, то увидела, что на подушке расползлось кровавое месиво. Мне стало так дурно, что я не смогла удержаться на ногах. Я не помню, как выбралась из комнаты. Наверное, я громко рыдала в истерике. Мои крики услышали слуги и муж. Они прибежали к моей спальне, но я не могла ничего сказать.

Это были потроха курицы, которые Гарри украл на кухне. Это происшествие шокировало всех, несмотря на то, что мы давно не ожидали от него ничего хорошего. Проклятый, проклятый ребенок… Он навсегда потерян. Я больше не могу верить в то, что он когда-то он изменится.

14 марта. Лестер скоро увезет Гарри. Я жду этого дня, как спасения, я уже давно не могу спать, не могу есть. Страх за себя и детей убивает меня. Сегодня пропала Полли. Она сбежала, больше не выдержав ни минуты в этом доме. Я ее прекрасно понимаю и не виню. Я не должна была заставлять ее оставаться здесь.

Вечером мы обнаружили, что Гарри исчез, а его комната оказалась открытой. Я не знаю, как ему удалось достать ключ. Я в страхе заперлась с детьми в спальне.

15 марта. Утром он явился на завтрак, как ни в чем не бывало. Я боялась выпускать детей из спальни, и закрыла их там со служанкой. Она была даже рада запереться там. Я чувствовала, как все панически боятся Гарри, а он спокойно ждал завтрака. Я не нашла в себе сил, чтобы заговорить с ним. Лестер сообщил ему, что скоро они поедут в Лондон.

17 марта. Полли нашлась. Господи, лучше бы я умерла при родах вместе сыном. Боже, боже! Никто не должен знать об этом! Полли мертва. Лестер нашел ее под кроватью в ее спальне. Я никогда не смогу забыть ее мертвого лица. Он отравил Полли! Будь он проклят! Мы должны похоронить ее втайне от всех….

18 марта. Эта тайна должна умереть вместе с нами. Завтра Лестер увезет Его. Муж просит меня сжечь дневник. Он боится, что кто-нибудь может найти его, и тогда все всплывет наружу.

19 марта. Он мертв. Я молюсь, чтобы его проклятая душа обрела покой. Но уже не надеюсь, что в этот дом вновь озарит надежда. На поместье опустилась тьма. Я ощущаю страшную безысходность. Что же я наделала!

22 марта. Сегодня были похороны Гарри. Мне кажется, что я схожу с ума. Но я видела! Я видела, как он смотрит на меня из гроба!!! Господи спаси меня. Страх не покидает мою душу ни на секунду. Я слышу, как плачут дети. Вечером разразилась страшная буря, в дом прибежал конюх, он кричал, что лошади в ужасе мечутся в стойлах. Я видела, как молния ударяет в дальний угол сада. Там, в склепе лежит мертвый. Мне кажется, что я слышу его хохот. Я знаю, что он не оставит нас. Тьма душит меня. Спасения нет.

25 июня. Мои бедные дети, зачем вы родились на этот свет? Почему вы должны страдать. Лестер пьет, не прекращая. Я молю его отправить детей к Ричарду в Лондон, но он и слушать меня не хочет. Он говорит, что семья должна быть вместе. Я знаю, они погибнут здесь! Господи, прошу тебя, смилуйся над нашими бедными душами. Прости мне зло, которое я совершила… Прости меня за то, что я не уберегла сына…

4 октября. Он ходит за моей дверью. Я вижу, как тьма просачивается сквозь стены. Я не должна впускать его! Он стучит в мою дверь. Ужас сковал мое сердце. Выхода нет…»

На этих страшных фразах дневник обрывался. Алан ощутил, как тошнота подкатывает к горлу. Он подумал, что лучше бы ему не находить тетради и не читать этих слов. Бедная, бедная женщина! Он знал, что вскоре после жутких событий она покончила с собой, не выдержав горя, обрушившегося на нее, но даже после смерти она не нашла покоя. Несчастная бродит по саду и дому, ожидая новой беды. Алан был в отчаянии. Ему казалось, что его рассудок не вынесет потрясения. Самые страшные, темные кошмары вдруг оказались явью. Этот дом был во власти тьмы. И чем меньше надежд оставалось у его обитателей, тем сильнее становилось зло.

Глава 9. День всех святых

Прошел ни один день, прежде чем Алан смог думать о чем-то, кроме найденного дневника. Трагическая, полная жути, история преследовала его днем и ночью, не давая покоя. Ему нужно было пережить это потрясение. Доктор часто бродил по дому в одиночестве.

Октябрь подходил к концу. Погода была отвратительной. Постоянно лил дождь. Сад стал темным и унылым. Листья облетели с деревьев и смешались с грязью, размытой по дорожкам. Нечего было и думать, чтобы выйти из дома. Даже днем воздух был промозглым и холодным. Поместье отапливалось не самым лучшим образом. Только в гостиной было тепло и сухо. В остальных комнатах было неуютно и темно. В свете осенних дней обстановка дома казалась еще более мрачной. Здесь не хотелось жить. Любой человек, которому пришло бы в голову остановиться в усадьбе, захотел бы уехать из этого места, не пробыв здесь и пары дней. Обитатели дома были невеселыми и находились в плену меланхолии из-за осенней тоски. По вечерам можно было занять себя игрой в карты, чтением или разговорами, но все это уже давно опостылело. Алан был уверен, что практически каждый из живущих здесь втайне мечтает покинуть этот дом раз и навсегда. Но для сэра Лестера всего этого будто не существовало, он делал вид, что не замечает царящих здесь печали и тоски. Но как можно было закрывать на это глаза?

После выздоровления леди Леоноры сэр Лестер прекратил пить, по крайне мере, он стал чаще выходить в гостиную, перестал запираться в библиотеке, хотя постоянно посещал северную башню. Для других членов семьи и для слуг дверь в башню была заперта. Сэр Лестер объяснял такой запрет тем, что беспокоится за безопасность обитателей усадьбы. Он утверждал, что северное крыло дома находится в очень ветхом состоянии. Сам он посещал башню в тайне. Совершенно случайно Алану удалось узнать об этом. И после он несколько раз видел, как сэр Лестер крадется к запертой двери, открывает ее и заходит туда. Доктор решил, что так он скрывает свое пристрастие к алкоголю, так как больше не может пить в библиотеке, опасаясь осуждения жены. В леди Леоноре, несмотря на ее эмоциональность и чувствительность, было все же что-то властное. Она не была сильной, но все же не стерпела бы открытого нравственного и морального падения мужа. Наверняка, оставаясь с ним наедине, женщина осуждала его пьянство и невнимание к детям, а сэр Лестер ощущал себя ничтожным и недостойным уважения.

Несмотря не всеобщее уныние, октябрь прошел достаточно спокойно. Пребывание в усадьбе Алана для семьи Джарндисов и слуг стало привычным, как бы само собой разумеющимся. Будто никто и не помышлял, что он когда-то все же покинет поместье и уедет в Лондон.

Близился День всех святых. Салли выставила за двери дома несколько фонарей, она горько усмехалась, говоря, что делает абсурдные вещи. Фонари должны защищать дом от злых духов, которые обретают силы в этот день, но что поделаешь, если дом уже захвачен ими, но все же добрая женщина с простодушной верой полагалась на приметы и суеверия. Она искренне надеялась на то, что высшие силы не оставят это место и бедных детей, оказавшихся в своеобразном заточении в этом зловещем поместье.

Алан с радостью замечал, что Элизабет не падает духом. Она ждала приезда дяди, связывая с этим событием надежды на перемены в ее жизни. Девушка часто расспрашивала Алана о Лондоне, о школах, в которых мог бы учиться Эдгар. Доктор пытался поддерживать в ней эту светлую надежду, которая не позволяла безысходности завладеть душой Элизабет. Он начинал верить, что стоит только предаться унынию и страху, как тьма сразу подступит ближе.

В последний день октября Алан спустился к завтраку раньше обычного. Гостиная была пуста. Алан сам разжег камин, чтобы согреться. Яркое пламя радовало и бодрило его. Он сидел в кресле и ждал, когда спустятся Элизабет и Эдгар, но постепенно его охватило какое-то странное беспокойство. Алан встал и прошелся по комнате, он приблизился к пианино и заглянул в ноты, а потом провел рукой по клавишам. Инструмент издал нестройный, тревожный звук. Молодой доктор опустил руку и шагнул назад. По стене скользнула тень, будто кто-то прошел мимо окна. Алан резко обернулся и увидел в дальнем окне гостиной молодую женщину. Она склонилась к стеклу, сложив руки козырьком, и высматривала кого-то или что-то в комнате. Алан никогда раньше не видел ее. Он плохо разглядел ее лицо, но заметил у нее на подбородке короткий, темный шрам. Вдруг женщина быстро отошла от окна и направилась вдоль стены дома в сторону главного входа. Алан подошел к окну, но ее уже не было видно. Он решил выйти на улицу. Когда доктор хотел взяться за ручку входной двери, то увидел, что она начала вращаться: кто-то пытался открыть дверь снаружи. Ручку сильно трясли. Алан отпрянул от неожиданности, ему стало немного не по себе. Он взялся за ручку и открыл дверь. Но за ней никого не было. Он вышел на крыльцо и оглядел двор, но он был пуст. Доктор не мог понять, как женщина могла исчезнуть так быстро. Он даже подумал, не показалось ли ему все это.

Алан зашел обратно в дом и закрыл дверь. Он услышал, как по лестнице сбегает Эдгар, за ним шла Элизабет. Она выглядела отдохнувшей и довольно веселой. Эдгар носился вокруг нее с криками. Вскоре семья Джарндисов собралась к завтраку. Когда все уселись за стол, сэр Лестер сказал:

– Сегодня я получил письмо от брата Ричарда. Он с радостью принимает мое приглашение и прибудет в поместье в конце декабря.

– Это правда, папа? Вы не шутите? – Элизабет внимательно посмотрела на отца. Его слова показались ей злой шуткой в ее адрес.

– Ну что ты, моя милая Лиззи, к чему мне шутить над тобой? – добродушно усмехнулся хозяин дома.

– В таком случае, я очень рада, что дядя, наконец, навестит нас, – сказала Элизабет.

– Он приедет вместе с женой? – спросила леди Леонора.

– С женой Анной и дочерью Джейн, – ответил сэр Лестер.

– Сколько лет девочке? – леди Леонора забеспокоилась.

– Недавно исполнилось два, – сэр Лестер быстро потерял интерес к разговору и погрузился в чтение газеты.

– Но дорогой, разве ребенку будет здесь комфортно? – с застывшим выражением лица проговорила его жена.

– Леонора, тебе не о чем беспокоиться, – резко сказал Джарндис.

Леди Леонора замолчала. Она снова стала отстраненной и печальной. Алан тоже был не в восторге от того, что в доме появится еще один ребенок: он опасался, что пребывание в поместье может нанести вред малышу, но все же надеялся, что брат сэра Лестера приедет лишь на несколько дней и вскоре вернется в Лондон, забрав с собой Элизабет, Мари и Эдгара. Новость о приезде гостей оживила и развеселила Элизабет, но она старалась не подавать виду.

После завтрака полил дождь. Сэр Лестер ушел в библиотеку написать несколько писем. Леди Леонора сидела с книгой у окна гостиной, но она не читала, а смотрела вдаль. Алан в очередной раз подумал о том, какая это красивая, гордая женщина. Теперь, когда он знал, какое несчастье постигло ее, то проникался уважением к тому, как она переносит горе. Он надеялся, что леди Леонора найдет в себе силы жить дальше и верить в то, что счастье еще вернется в ее жизнь.

Эдгар играл на пианино, выполняя урок. Элизабет принялась вышивать. Алан молча сидел рядом с ней и вспоминал о своем доме в Лондоне. Теперь он казался таким теплым и уютным. Доктор представил, как привозит в дом Элизабет и Эдгара. Да, он мечтал увидеть эту девушку своей женой, но не смел, просить ее об этом. Вдруг Элизабет тихо вскрикнула. Алан тут же повернулся к ней:

– Что с вами? – спросил он.

– Ничего. Я просто уколола палец, – быстро ответила девушка.

– Я должен посмотреть, – настойчиво сказал Алан.

– Это такая ерунда, – Элизабет протянула ему руку.

Алан осторожно взял ее. Рука девушки была теплой и нежной. Доктор посмотрел в глаза Элизабет, она ответила ему улыбкой.

– Вы сегодня такой задумчивый и молчаливый, доктор Вудкорт, – девушка отложила вышивку в сторону. – О чем же вы так сосредоточенно думаете?

– Меня занимает одно событие, произошедшее сегодня утром, – ответил доктор.

– Какое же? – задумчиво спросила Элизабет.

– Сегодня приходила женщина… – сказал Алан.

– Вы ее знаете? – пристально взглянула на него девушка.

– Нет, Элизабет, – ответил молодой доктор.

– Но почему это так вас озадачило? – девушка снова принялась за вышивку.

– Она очень странно вела себя, – промолвил Алан.

– Как же? – Элизабет обеспокоили его слова.

– Заглядывала в окно, а потом быстро ушла.

Элизабет немного помолчала, а потом ответила ему:

– Возможно, она приходила из деревни в поисках работы. Как она выглядела?