Если вы не в этом мире, или Из грязи в князи Рыбицкая Марина

Сла-а-ава богу! И секир-башка герцогу не грозит, и мне спокойней.

— Я ее люблю…

Ик! Оп-па! Сумасшедший! Но как приятно! Я стала прикидывать: что мне с этим теперь делать?

В ответ раздался протяжный свист и:

— Эк же тебя, друг, угораздило? Наш король своим делиться не любит.

Естественно! А ты как хотел? Попользовался сам — дай попользоваться другому? Я тебе не многоразовая посуда!

— А я ни на что и не рассчитываю. Мне довольно малого — знать, что с ней все в порядке, быть неподалеку… Поверь, кроме тебя, о моих чувствах к королеве никто не узнает. Никогда. Даже если будут на куски меня рвать.

Ой, да не надо так трагично! Присмотришься поближе — может, и передумаешь меня любить. Честное слово, ты мне очень симпатичен, но сердце поет при виде другого мужчины. Прости.

Разговор прервался на самом интересном месте. Где-то вдалеке тишину прорезал истошный бабский визг: там затеяли драку. Раздался гомон, звон бьющегося стекла, послышались вопли стражников, разнимающих драчунов… Мужчины замолчали и перевели разговор на коней и оружие.

Слушать про это было скучно, к тому же у меня замерзли ноги и затекла спина. Я отклеилась от двери и все так же на цыпочках вернулась в кровать. Немного покрутилась, думая об услышанном. Решила, что сегодня я с этим ничего поделать не могу, и снова вознамерилась поспать. Но мирно провести ночь после коронации мне было просто не суждено!

Шр-р-р-р! Кр-р-р! Тук-тук! Дзынь! Банг!

— Ой, по ногам!

Блянг! Бом!

С присвистом, громким шепотом:

— Тс-с-с! Главное, не разбуди королеву!

Да что ж за напасть! За эти шизанутые сутки у всех «крыша» съехала, и теперь голые чердаки чувствуют себя одинокими, бродят по дворцу и мешают мне спать?

Тук-тук! Шр-р-р-р! Кр-р-р-р!

— Кому сказал — не буди! — строго и внятно. И еще громче пьяным голосом: — Дорогая, не беспокойся — это мы пришли!

Р-р-р! Я разозлилась. Сейчас я встану — и кто-то ляжет!

За дверью шум упавшего тела, сопровождающийся звоном и дребезжанием металла.

— Мать!.. Мать!.. М-мать!!! И… Марая в душу! Простите, ваше величество! Э-э-это просто я по маме соскучился!

Блям! Дзынь! Шандарах!

У-у-у! Помоги мне Вышний кого-нибудь не убить! Не за себя прошу, генофонд нации жалко!

Вскочила с кровати. Полюбовалась на утрешний меч, примерилась было к рыцарской «оглобле» и решила — мне его выше плинтуса не поднять! Стащила какую-то узкую, но изрядно тяжелую железяку.

Решительно подползла к выходу и распахнула дверь, готовясь встретить врага лицом к лицу. Встретила… и целых трех… м-м-м… врагов. Но лицом в пупок!

Передо мной возвышались в зюзю пьяные слева направо: Рауль, Матиас, заботливо поддерживаемый с двух сторон, и Никас.

Меня от этой прелести даже вверх подкинуло.

— Что за чудное видение? — облокотилась на косяк, рассматривая неустойчивую компанию.

Вот когда пожалеешь о королевском статусе! Ни скалки тебе, ни чугунной сковородки под рукой! Ни завалящего рогача под лавкой или коромысла. И трезубец неизвестно где! И рук только две, а их трое! Кому-то же моих милостей не достанется! Вот засада! Хоть считалку устраивай: «Энеки-беники ели вареники…»[48] «Как щас дам! Больно!»[49]

— При-и-ивет, — широко улыбнулся «тепленький» супруг и попытался мне дружественно помахать рукой. Рука не махалась, а мотылялась из стороны в сторону, задевая лица рядом стоящих боевых товарищей. И все бы ничего, если б не зажатая в монаршей длани корона. У Никаса на лобовой броне… упс! раскраске — уже явно виднелись отпечатки зубцов.

— Привет! — насупилась я, почесывая нос. — Ребята… а вы знаете, что алкоголизм — это болезнь?..

— Мы здоровы! — отозвался Рауль.

— В-в-в п-п-полном порядке! — уверил Никас.

— М-мы п-просто немного выпили! — отмахнулся короной Матиас и врезал Раулю по зубам.

— Из фонтана?.. — полюбопытствовала я, отбирая корону у мужа, чтобы он ей никого не искалечил.

— При чем здесь ф-фонтан? — не понимал очевидного король, но символ власти не отдал. Вцепился как в родное, и не выдерешь.

— При том! — сердилась я. — Если ВЫ выпили немного… и если ЭТО немного… то пили из широкой большой посуды! А самая большая посудина здесь — это фонтан.

— Л-логично! — как один согласились мои красавцы. — Пошли опробуем.

И развернулись, попутно выясняя, где во дворце стоит ближайший фонтан. Больше всех отличился невменяемый Рауль. Ему, видимо, точно короной половину мозгов вычесало, потому как этот ненормальный всем с пеной у рта доказывал: дескать, самый близкий путь — это если зайти к фрейлинам и спрыгнуть через их балкон вниз…

Хотелось и плакать, и смеяться. Они? Спрыгнуть??! А ковра-самолета тут нигде не завалялось? Хотела б я на этих самоубийц посмотреть! И это при здешних потолках, когда один этаж идет за два? Да в пьяном виде сигануть с шестого этажа не сможет даже птичка. Убьется! Я просто дар речи потеряла от такой беспросветной дурости. Ну вот как это называется?!

И еще… Кто из них спускаться после посещения личных апартаментов фрейлин будет? Рауль?! Или Никас с Матиасом? Ага. Как же… Мечтать не вредно: мой женский батальон спросонья пленных не берет!

— Стоять! — гаркнула я на разгулявшихся мужиков. — Куда намылились?

— Переводить болезнь в приятный досуг! — широко улыбнулся Никас, поддерживая окосевшего друга.

— Думаете, поможет?.. — с сомнением покосилась я на мужа. Тот пребывал в… глубоком раздумье. Это я так… для поддержания престижа, ибо на королевском челе никаких: ни умных, ни других мыслей не отражалось. Чистый лист без единого знака препинания. Нет. Чистая промокашка!

— Н-не уверен, м-мадам, — попытался раскланяться единственной даме в их обществе галантный гламуготец — и в результате положил на пол двоих оставшихся бойцов мужского Сопротивления. Ага! Лига борьбы с пьянством, блин! Пока не выпьют все, что горит, — не победят!

— В таком случае, — заявила я, — рисковать не будем. Тащите монарха на кровать.

Сказать было легко! Осуществить оказалось гораздо труднее. Матиас упорно не желал двигаться с места и цеплялся за все попадающееся под его загребущие руки. Поскольку руки у него были длинные, то попадало многое. В основном, конечно, я. Но не только…

По дороге Матиаса к кровати страна лишилась: двух ценных ваз, одной картины, туалетного столика с кувшином и набором бокалов, занавески с карнизом и куском лепнины… и еще чего-то там по мелочи.

Я так устала! Кто бы знал, какое это утомительное занятие — укладывать мужа в брачную постель! Обе его невозможно длинные опоры сильно качались и двигались не по прямой, а зигзагом. Приходилось забегать вперед и показывать нужное направление царскому телу и двоим оставшимся грузчикам, потом подталкивать сзади. При этом я еще и пыталась спасти часть государственного имущества.

К моменту воссоединения мужа с кроватью я чувствовала себя шпалоукладчицей как минимум. Или кариатидой — как максимум.

Вот так подумаешь — и согласишься. С головой у кого-то точно неважно — ее снесло винным потоком. С женой (в смысле, со мной) — вообще жуть. Ограбить… ну, я его сейчас ограблю и без парадного. Обязательно. Чтобы он мне ночью, страдая белой горячкой, корону зубчиками вниз на башку не надел. Ну вот. Все необходимые условия выполнены. Так что пусть будет счастлив, что живым останется!

— Спасибо! Благодарю вас, господа, за неоценимую помощь Сегальской монархии, — вежливо поблагодарила я уползающих приятелей, отдавших другу последний товарищеский долг.

Мой голос перемежался звуками падающих предметов и тихими, сквозь зубы, мужскими ругательствами.

— Выход — это там, где светло, — указала верное направление Раулю, старательно открывающему головой багетную раму.

Герцог благодарно промычал что-то вежливо-невразумительное.

А я уже снабжала инструкциями второго «орла»:

— Никас, поднимите голову, вы оставляете за собой белый след. Это улика! Утром мне придется объясняться с мужем, и я, учитывая патологическую ревность кое-кого, не смогу ему потом убедительно доказать, что между Гламуготией и Сегалом в этой постели ночью ничего предосудительного не было!

Закрыла дверь за дрейфующими эсминцами и вернулась к кровати. Матиас уже очухался и начал подавать слабые признаки жизни.

— Дорогая, присоединяйся! — При том, что лежал один такой умный по диагонали.

Да-а-а! Лучше бы он проявлял слабые признаки ума!

— Матиас! — воззвала ко всему светлому в королевской душе. — Подвинься!

— Не-а, — игриво заржал благоверный. — Залезай сверху!

— Что?! Что мне сделать? — переспросила, не поверив своим ушам. — Зачем?

— Мне к тебе тянуться лень! — честно признался король, лукаво поблескивая глазами. И вверг меня в шок.

Пока я перезапускала серьезно подвисшую систему и раздумывала, чем бы его эдаким сразить наповал, муж приподнялся на локте и с интересом принялся разглядывать так и не выпущенную мной из руки железяку.

— Алиссандра, стесняюсь спросить — зачем тебе рыцарский гульфик? — закатился в пьяном хохоте ненаглядный. И я его чуть не стукнула… гульфиком. Но быстро передумала. Вдруг он решит, что я его королевское достоинство другим «достоинством» оскорбила?

— Что в темноте под руку попалось, то и использовала! — рявкнула я, оскорбленная в лучших чувствах.

— Драгоценная моя, — задыхался король. — Мне уже страшно, что тебе в следующий раз может «под руку» попасть!

— Что попадется, то и оторву! — мрачно пообещала я, надувая губы.

— Жестоко… — немного успокоился король и потянулся ко мне. — Иди сюда!

— Зачем? — насторожилась я странной смене настроения.

— Я тебя поцелую, — томно ответил он и откинулся на подушку в очень выгодном ракурсе.

У меня в голове забегали, замельтешили мысли, начиная от «а зачем ему это надо?» до «спасибо, Господи, прозрел!».

— Зачем? — все же переспросила, надеясь услышать вразумительный ответ.

— «Зачем-зачем»! — передразнил муж и, отобрав один из основных предметов рыцарского туалета, притянул к себе. — Затем, что ты мне нравишься!

Чудны дела твои, Господи!

— Пра-авда? — постаралась я контролировать свой рот, расплывающийся от счастья до ушей. — И давно?

— С первой брачной ночи, — покаялся супруг. — Просто, понимаешь, обстоятельства таковы… очень долго объяснять. Давай я вместо скучных разговоров о политической необходимости строгого воздержания расскажу, как ты мне нравишься?

Какая женщина устоит против такого ласкового и нежного мужского призыва? Я в число стойких женщин не входила и поэтому немедленно согласилась:

— Давай!

И понеслось…

Начался сеанс «после восемнадцати». Меня потихоньку освобождали от ночной сорочки и перечисляли мои достоинства, вгоняя в краску между поцелуями.

Честно говоря, я подозревала, где он набрался подобных слов. Уж больно его жаркие комплименты напоминали выдержки из книги «Что сказать даме при любовном свидании» Ластилло Подмастилло. Я ее у фрейлин отобрала и читала с Омаль в карете. Недолго, правда… очень боялась разбудить учителя своим диким гоготом.

Матиас разливался соловьем:

— Как персики, щечки твои! — и чмок-чмок!

Мои — однозначно лучше! Не верит — пусть этот персик разок поцелует! Сразу после того со мною согласится.

— Губы слаще меда!

Прия-я-ятно… но подозрительно! Выходит, мужик слаще меда в своей жизни и не ел ничего. А ну как съест?

— Волосы твои льются огненной рекой, сияют пуще огней рая!

Голова снова сработала не в ту сторону и выдала: «Ошибся малость. Видимо, имел в виду „огненную воду“, да оговорился, болезный».

— Ты вся прекрасна от макушки до пяток!

Ой, как его повело! Ну ладно — я… никак от перегара в нирвану впасть не могу. Да и верится мне с трудом во внезапную страсть. Хотя почему внезапную? Сам же сказал, как он долго и упорно сопротивлялся своим нахлынувшим чувствам. Господи! Как же хочется поверить…

— Вся ты незапятнанная!

Зато уже залапанная. Но как же хочется верить! А, черт с графом и со всем политесом в придачу! Была не была — поверю!

— Ты чиста и невинна, как запечатанный источник, — сообщил мне муж с придыханием и начал подбираться к самому главному, ради чего старался. Я растаяла и активно помогала в осуществлении.

— Сейчас, возлюбленная моя, — сказал король и… вдруг захрапел, положив мне голову на плечо. — Хр-р-р! Хр-р-р! — Храп перемежался ворчанием и сопением: — Хрр-пссст! Хрр-пссст! Мням-мням… повелеваю… Хрр!

Первая нематерная мысль: «Убью!» Вторая — тоже.

Скинула кое-как с себя его величество, натянула рубашку и уселась на кровати в очень странном состоянии. Во-первых, губы горели от поцелуев, возбуждение сменилось жуткой истерикой, во время которой я смеялась и плакала, плакала и смеялась. Готова была целовать спящего супруга и расколотить на его голове всю посуду в доме. Было хорошо, так хорошо, что хотелось летать — ведь он сказал: любит! И невероятно больно и обидно за пьяный храп и ужасное, катастрофическое небрежение моей чисто женской привлекательностью. Сердце терзала обида за ночь ласк, которую он недодал. Надежда кричала ей вслед, что глупо сердиться, когда ты любима. Что жизнь наладится, все еще будет…

А я застыла на перепутье между любовью и обидой, пока они тянули меня за руки в разные стороны.

Помучавшись таким образом некоторое время, решила в очередной раз: «утро вечера мудренее» — и, промаявшись тоской почти до рассвета, когда небо начало на горизонте сереть, улеглась спать.

Проснулась я по устоявшейся традиции с подлым обманщиком в обнимку. Матиас уже не спал, а тяжко страдал с похмелья, но тем не менее от меня не отодвигался. Хотя… подориорозреваю, тут была иная причина, более прозаическая. У него, скорей всего, элементарно болела голова. Немудрено, с такого-то перепоя! Если вспомнить их вчерашние художества, четвероногие забеги по-пластунски, огромный рост и, соответственно, немалый вес лазящих субъектов, прикинуть зашкаливающее количество промилле в крови героя-любовника… то становится очевидным неимоверный объем выпитого. Это при самых скромных подсчетах.

А при нескромных?! Это на компанию троих алкашей-собутыльников неделю работал целый винокуренный завод!

— Доброе утро! — проявила акт милосердия и не стала сразу бить супруга. Моя вторая половина страдальчески сморщилась, почернела от обезвоживания и вербально передала «Учкудук — три колодца». Понятно.

Но вот беда…

— Кувшин ты вчера разбил, — поведала я мужу и полезла искать что-то жидкое. Ему повезло дважды: первый раз — потому, что я такая заботливая и утро начала не с ругани; второй — потому, что на столике у окна обнаружился неведомо как туда попавший стакан, из которого пила, когда подслушивала любовные признания Рауля. Хм… не иначе, как носилась от счастья по комнате кругами…

— Держи, — принесла измученному «сушняком» королю стакан с лимонадом. Матиас его одним махом выдул и повеселел. Как-то даже расцвел пестиками. Или тычинками?.. В общем, расцвел!

— Спасибо! — разлепила запекшиеся губы жертва алкогольной неумеренности. Видок у мужа был жалкий. За его вчерашнее свинство я была в какой-то степени отомщена.

— Пожалуйста, — не стала отрицать своей заслуги в добывании влаги насущной.

— Алиссандра, — вдруг спросил муж, подозрительно меня разглядывая. — А у нас вчера что-то было?

— Что ты подразумеваешь под «что-то»? — Мне стала интересна степень его беспамятства.

— Я тебя вчера… того?.. — нашел как бы правильное слово супруг.

— Чего — «того»? — загорелось прояснить ситуацию.

— Н-ну-у… у нас ЭТО было? — попытался еще раз объяснить мне король.

— ЭТО у нас было! — заверила его я. — Но не так, как я себе ЭТО представляла.

— То есть? — На длинные предложения мужа не хватало. Он и короткие вымучивал еле-еле.

— То есть ты уснул на самом ответственном моменте, — пояснила я, начиная злиться.

— Слава Вышнему! — выпалил муж вместо извинений.

— ЧТО. ТЫ. СКАЗАЛ?!! — сузила я глаза. Злость постепенно сменялась яростью. Натура требовала крови, а душа просила тела. Хоть по кусочкам. Совесть уснула. Расклад для убийства короля был как нельзя более благоприятный. УБЬЮ! Меня потом суд почти оправдает! Сначала казнят за убийство венценосного супруга, а потом возведут в ранг великомученицы. За долготерпение!

Не отвечая на мой вопрос, Матиас из последних сил подорвался с кровати, спасая свою жизнь, и принялся лихорадочно одеваться.

— Ты ничего не хочешь мне сказать?! — сделала я последнюю попытку не войти в историю Сегала как Кровавая Принцесса, убившая мужа гульфиком в порыве страсти.

Ответом меня не удостоили. Взгляд, правда, подарили. Мутный такой. И обеспокоенный.

— Нет! — рявкнул благоверный уже около двери, неверной рукой нащупывая ключ в замке.

— Зря!!! — метнула я в него железяку. Но он все же успел выскочить в коридор и укрыться за дверью. Рыцарский доспех, напротив, жалобно зазвенел и рассыпался на части.

— Доброе утро, ваше величество! — жизнерадостно гаркнули стражники, как будто происходящее было в порядке вещей. И король каждое утро бегом выметался из своей спальни с короной набекрень и в камзоле наизнанку, а за ним разъяренной фурией гналась королева в неглиже и занималась тяжелой атлетикой, метая все подряд. В смысле, то, что осталось нетронутым со вчерашнего побоища…

— Никуда не денешься! — в бешенстве заорала я, выскакивая вслед за ним и свешиваясь с лестничного пролета. — Я своего все равно добьюсь!

— Да, дорогая! — гулко согласился Матиас уже где-то внизу лестницы.

Я попыталась его разглядеть, но потерпела неудачу. Хорошо, гад, замаскировался! Со знанием дела! Пришлось идти назад несолоно хлебавши.

— Доброе утро, ваше величество! — поздоровалась стража, опустив глаза и стараясь не распускать зенки на полуголую королеву.

— Ага! Доброе утро! — буркнула я и захлопнула за собой дверь. — Чтоб его!!!

Меня била дрожь. Пошлявшись по комнате и добив уцелевшие остатки сервиза, я натянула халат и уселась на кровати, задумывая страшную месть. Планы строились один фантастичней другого. Чего я только не нафантазировала, призывая на черноволосую голову все громы и молнии! ТАК меня еще не обижали! Ей-богу, если б чмокнул в лобик и спиной повернулся, я бы позлилась и отошла, но та-ак! Это уже чересчур!

И вдруг меня осенило! Точно! Все, что мне нужно — это соблазнить неуловимого супруга и заставить его прочувствовать, как он был не прав! Я просто воспряла духом, возрождаясь из пепла. У меня появилась новая цель!

— Я объявляю вам войну! — торжественно сказала, хитро улыбаясь и набрасывая в уме порядок действий. Для начала мне нужно…

— Омаль! — закричала я.

В покои ворвались статс-дама во главе женского батальона и Лара с кучей тряпок в руках.

— Дамы, — величественно сказала я, оглядывая фрейлин и горничную. — Я выхожу на тропу войны. Кто со мной?

— Все! — раздался дружный ответ.

— Чудненько! — потерла я ладошки. — Тогда приступаем!

Дамы расселись вокруг меня и выслушали мой план завоевательской кампании. Девушки заулыбались. Сначала маркиза Мордебуль, а вслед за нею и остальные зааплодировали веерами.

— Как это романтично! — всхлипнула Янолга.

— Нет! Это не романтично! — хмыкнула я. — Но ничего… Он еще просто не знает, что сезон охоты на короля уже открыт. И никуда ему от меня не деться!