Стратегия. Русский Союз Денисов Вадим

Первые тридцать километров предстоящего пути нам уже известны, мы с Ленни прошли их еще в прошлое посещение — это и была основная цель предварительной экспедиции. Дальше начнутся настоящие Дикие Земли, неизведанные, опасные, непредсказуемые, и что нас там ждет, одни лишь Писатели знают.

После довольно крутого подъема в гору тропа, вдоль которой, перескакивая по камням, стремился к Балаклавской бухте небольшой ручеек — Балаклавка, — вышла на скальную полку шириной метров пятнадцать, проходящую вдоль пугающего отвесного обрыва, потом пошла по вытянутой горной долинке, по геодезической сути — это и есть перевал.

С перевала широкая тропа, превращаясь в этом месте в нормальную, хоть и не торную дорогу, на которой и две машины разминуться смогут, спускалась в длиннющую долину среди гор, где начиналась другая речка, текущая на север, к Пакистанке. Вот вдоль нее и пролегает пока наш долгий путь.

Лежащая внизу зелено-желтая осенняя долина — огромный вытянутый горный каньон с высокими, до километра в начале, бортами, однако стенки не отвесные, пологие, подобные нормальны для Путоран, например. Благодаря этому обстоятельству солнечный свет в достатке проникает в долину — две широкие пестрые ленты высокогорного разнотравья тянутся вдоль всей грунтовки и ручья, в меру меандрирующего среди скальных выступов.

Красно-коричневые скалы, а на них невысокие хвойные деревья, поднимающиеся до четверти высоты склонов. Странный разлом. Ручеек невелик, лишь постепенно он начинает превращаться в реку, по мере вбирания в себя столь же крошечных боковых притоков. Однако ширина ущелья впечатляет: в самом широком месте она достигает километров четырех, пожалуй. Не по речке горки. Точно, Смотрящие выпилили, итог «ручного управления».

А нам все едино, не привередливые — что дали, по тому и катим.

Каньон мы прошли быстро, хотя скорость маленькой колонны была невелика, в среднем километров 25–30 в час. Предпосылок для разведдеятельности практически не было: люди тут не жили.

Что для меня странно: зверовому охотнику тут самые угодья, непуганого зверя много, есть места для засад и удобных позиций для стрельбы сверху. Вряд ли в речушке на этом участке водится форель, впереди наверняка есть сливы и водопадики, но чуть дальше уже можно будет пробовать. А вот на обильную боровую дичь рассчитывать не приходится — редкие рощицы, разбросанные по долине, к тому не располагают.

И тем не менее люди этот оазис для жизни не определили. Почему?

Гаруд мы не видели ни разу, а пещерник по-настоящему страшен и опасен лишь в первый раз, при должном спокойствии и опыте два стрелка с гладкоствольными ружьями вполне способны справляться с этим чудовищем.

Идущая первой Ленни внезапно остановилась, опустила ногу, достала бинокль. Рядом встал Джай, а потом и я подкатил.

— Что тут у вас?

— Бараны горные стоят! Как игрушечные. Смотри, чувак, справа на гребне, за длинным распадком. Да нет, выше, выше, под останцем!

— О! Вижу. Красавцы!

Баранье стадо, которое не сразу и отыщешь — окрас под цвета окружающих скал, — заметив внизу непонятные движущиеся предметы, как всегда в таких случаях, стояло неподвижно, у них адреналиновая подпитка работает по-другому, на скалах прыгать от испуга — верная смерть. Застыли. А довольно далеко до рогатых, хорошее зрение у сильфиды.

Я громко хлопнул в ладоши, свистнул.

— Зачем!

Группа горных баранов, высматривающих нас с крутого склона горы, сразу пришла в движение, траверсом убегая в ущелье, на задницах сверкнули белые пятна, а я в очередной раз удивился удивительной сенсорике диких животных — человек ни за что не услышит такой звук и на таком расстоянии.

— Наверное, вкусные, — предположил индус, откладывая бинокль.

— А что, у вас в высокогорье таких нет? Или подобных.

— Даже в тех краях, Тео, живет такое количество голодных людей…

По мере нашего продвижения по каньону горы понижались, причем с левой, западной стороны быстрей, чем справа от нас, — там, вдали, даже просматривались вершины с белыми шапками не растаявших и к осени снежников. Дорога постепенно прижималась к левому склону. Еще немного, и началась широкая подошва, поросшая густым высоким лесом: высокие чинары и вязы, буки и сосны. Вот тут всего доброго хватает. Здесь бы и встать селением. Но не тут-то было.

Первой движение опять заметила Ленни… ну, она ж впереди идет, я тоже смог бы, уверяю.

— Парни, там обезьяны! — задыхаясь от волнения, объявила нам Zicke, когда мы подъехали к ее байку.

Пожалуй, это не дело, когда она настолько отрывается вперед, надо прекращать, впредь тесней пойдем.

Она не ошиблась, это были павианы.

Здоровенные такие павианищи… И на земле, и на деревьях. Их было много, даже очень много, сначала мы начали считать, но плюнули. Штук тридцать, пожалуй. Из рассказов обитателей Промзоны все отлично представляли, что это за твари и каких бед от них можно ожидать. Бодсингх достал лазерный дальномер. Да что его доставать, тут четыреста метров без малого…

— Триста восемьдесят, — сообщил он. — Что делаем, командир?

— Надеюсь, обезьянье мясо мы не едим? — язвительно спросила подруга, но причина-то в другом: не хочет сильфида «зверушек губить».

Индус же был явно иного мнения.

— Много не набьем, и опасности для нас нет, сюда не кинутся. Ну а если и кинутся… Если нескольких снять, то на запах подойдут хищники, — рассудил индус, все боевики мировых спецслужб быстро учатся.

— Район будут осваивать, — поддержал я друга. — И чем быстрей они свалят подальше отсюда, тем лучше.

Неприятный сюрприз. Но даже это не объясняет цивилизационной пустоты огромной горной долины. Там хозяйничают волчьи стаи, гоняющие копытных. Повыше по склонам, в поясе грызунов властвует рысь или горный лев, еще выше может быть ирбис. Нет, в долине обезьянкам никак не манежка, не их зона, не по возможностям.

Патронов много, а бездумно расходовать их группа не приучена. Можно.

— Бьем штук семь, если успеем. Джай, бери свою винтовку.

Вытащив ствол из чехла, Бодсингх быстро проверил свой «гаранд», из числа новых трофеев. Пока только так, призов за присоединение монокластеров, говорят, давно уже не было, настали времена «этнических каш», как говорит Вотяков; не угадаешь, когда прозвучит знаменитый призовой сигнал, в любое время может зазвенеть. Вот и на Пакистанке такое ожидается, даже после принятия нужных людей в анклав, поощрение от Писателей может сработать на вдруг оказавшегося в тейпе таджика…

Оптику Джай пока не ставит, я его понимаю: и сам люблю пострелять через открытый, есть в этом правда жизни, чувство цели. И не расслабляет, глазомер тренирует. Хотя по факту чаще оперирую оптикой, увы, что-то все так пока складывается.

Подумал, отстегнул свой.

Потренируемся на точность и скорость! Не люблю я стенды и фанерные мишени, хотя и практикую. Охота — самая лучшая тренировка и мудрый опыт. Там факторы есть.

— Ленни, контроль тыла и флангов, Джай, работаем.

С руки, без упора.

Загромыхали выстрелы. Ничего, выше по ущелью погромче было бы, здесь звук уже раскидывается, почти без отражений.

Стрелять приходилось точно, но быстро.

— Пустой, — выдохнул я, и не пытаясь перезаряжаться: не успеть, стая уже дернула.

— Закончил, — крикнул Джай с задержкой — у него патронов больше.

Взяли бинокль. Ну… штук восемь положили, а то и все десять. Хорошо, план выполнен. Надеюсь, платформенные павианы не настолько умны, чтобы утащить в глубину леса трупы сородичей, объявятся хищники, объявятся.

— Продолжаем движение.

Грунтовка выползла в долину, горы остались позади.

Скорость колонны от этого не увеличилась: нам нужно хоть в какой-то степени глазомерно снимать местность, наносить рельеф на карту, подолгу вглядываться, искать подозрительное. Порой приходилось останавливаться и просто слушать. Что поделаешь, мы тут первые из России, пионеры прерий.

Река с новым немудрящим названием Каньонка начала петлять по равнине, а мы все на левом берегу, притом что нам бы нужно забирать правее, к северо-востоку — там наша цель. Опять подумалось о странных несоответствиях долины ущелья. В принципе по весне и в периоды проливных предзимних дождей полноводность потока резко вырастет, даже в саванне речушки приобретают свирепый нрав. Сам не видел, но Монгол рассказывает, что все насыпные мосты на Пакистанке в своей основе каменные, арочные, сложены из крупных блоков и явно предназначены для пропуска больших водных потоков.

Но все равно что-то не сходится. А вот подобный мост нас вполне может ждать впереди, как же иначе. Авиаразведка, захватившая, в силу объективных причин, данный участок лишь краем, показывает, что дальше к северу Каньонка уходит туда, куда нам и нужно, дорога в конечной своей точке смыкается с Пакистанкой.

Я дал по рации команду на остановку, вытащил прикидочную карту-схему и фотоснимок, сделанный из самолета. Ну да, все вроде так и есть…

Проехали мы еще немного, и тут я начал подумывать о том, что пора бы организовать первую связь, пока мы еще находимся на высоте — подошва понижается очень полого, удобный момент.

Щелк! Опять Ленни! Но в этот раз мне было уже не до зависти…

— К бою, парни! Впереди деревня.

На моей машине глушители с завода зверские, звука почти не слышно. А на байки мы перед рейдом поставили глушаки помощней. Звук идущей техники глушится горной рекой, хотя опытный человек различит. Просто я искренне надеюсь, что таковых тут пока нет.

Впереди был мост — из тех, о которых я лишь недавно вспоминал.

По ту сторону моста на небольшой плоской площадке, окруженной крошечными рощицами «листвянки», стояли низкие круглые домики с конусными соломенными крышами. И одно бревенчатое здание по центру.

— Ле Калка, — со знанием дела горделиво произнес индус по-французски.

Точно, она, родимая.

— Смотрим. Пятнадцать минут.

Лучше сразу задать время, чтобы азарт не мешал. Береженому Учитель пятерки ставит.

Поставив мотоциклы за кустами, мы наблюдали с земли, стволы рядом.

— Никого не вижу, — наконец шепотом сказала Ленни.

— Я тоже. Смотрим дальше, Джай, правый фланг внимательно, Ленни — левый.

Время прошло, движения нет. Никакого. Ни людей, ни зверей. И дымом не пахнет, как и готовой едой, и тем более отбросами — при должной тренировке этот характерный запах чувствуешь немногим хуже, чем изголодавшийся медведь.

— Садимся, на технике пойдем, — решил я.

Явной опасности нет, а при неожиданности, в том числе природного характера, мы сразу свалим на колесах — дорога проходила прямо через центр селенья.

Люди в этом чудесном месте жили, но недолго и несчастливо к финишу.

— Чуваки, их всех убили, — прохрипела Zicke, доставая фляжку. Выпила, откашлялась.

Никто и никогда уже не узнает в подробностях, что тут произошло. Ясно одно: кто-то налетел на мирную деревню и прекратил ее существование. Жечь не стали, возможно, собирались сами обосноваться. Квартирной материальной культуры практически не осталось, нападавшие вывезли все целое и неповрежденное. А вот людей хоронить не стали: оглоданные и обклеванные кости белым хворостом лежали ближе к кустам, куда тела стаскивало зверье. Жутковато. Кастет говорил, что кости всегда остаются, земля богатая, идеально голодные хищники не встречаются, сушняк звери не грызут.

Тем страшней итог.

— Будем надеяться, что женщин и детей увели с собой, — вздохнул многое повидавший на индо-пакистанских войнах Бодсингх.

— Быстренько смотрим избы на признаки нападавших — и уходим дальше, — приказал я. — Начали.

Потратив еще пятнадцать минут, мы поняли, что ни фига не знаем о местных раскладах. Хрен тут что определишь. Единственное, место известно, может, по слухам в дальнейшем раскопаем мрачную историю.

А что, это убитое селенье вполне может быть еще одним фактором, почему люди не стоят в каньоне, — плохая репутация у дороги, кровавая.

Плохие тут места, скажу я вам, дикие тут земли, правильно Штабом «Рассвет» запланирован — первобытный беспредел! Из арабов такие привычки вышибли, вот и из аборигенов саванны будем вышибать. И стратегия выбрана правильная: не ставить по цепочке свои блоки, забившись под мешки с песком и бетонные плиты, а поставить на трассе ее Величество Экономику. Это уже второй этап «Рассвета», организационно-коммерческий. Штаб решил, что четырех опорных точек с крепкими поселками, трактирами или заправками пока хватит, там и встанут союзные главари тейпов. Вот пусть и усмиряют оставшихся дурных, если таковые останутся после силовой фазы, получив такой бизнес и доступ к безопасной магистрали: ни один вменяемый вождь ништяка не упустит, пасть порвет за попытки помешать.

Но будет и еще один смотритель за трассой, а заодно и за вождями в «опорках».

Шериф Магистрали, или дорожный шериф, — на эту роль выбран бывший пакистанский полицейский, активно сотрудничающий с Замком с самого начала всей этой эпопеи. В его ведении будет поддержание правопорядка по всему протяжению Пакистанки до поста «Нью-Дели», а это без малого вся трасса — объект совершенно стратегический, Сотников его никому отдавать не собирается. Интересный способ, если учесть, что расстановка граждан анклава по дороге вообще не планируется, все на самообеспечении, так сказать. Только временные блоки, на месяц-два — так Штаб планировал. Гражданство России первично получит лишь трасс-шериф. А вот налоги будут у всех.

Новая модель, хотя ничто не ново в подлунном мире…

— «Эфир», «Эфир», вызывает «Тунгус»… «Эфир», зараза, будь человеком, ответь…

Я уже устал бубнить, а все никак, одно шипение. И ведь передачи не слышу, а у Вотякова станции мощные, антенны солидные.

Подошел Джай, сочувственно посмотрел, но не спросил — видит, что я уже на взводе. Мы стоим на окраине того самого разгромленного селенья, отошли чуть дальше и встали на обед — давно пора, проголодались. Пока Zicke колдует над приготовлением похлебки из подстреленной собственноручно цесарки, я решил узнать первые новости и оперативную обстановку вообще.

— «Эфир», «Эфир», вызывает «Тунгус»…

Джай не выдержал. Отошел к выносной антенне, потом посмотрел рацию.

— Че ты?

Не отвечая, индус выключил все, что-то подоткнул, переключил, запустил.

— Пробуй.

Откуда у него практика работы с нашими радиостанциями?

Пш-шш… Сразу послышались обрывки переговоров; на этой, неосновной частоте, кроме нас, оказывается, еще кто-то работает, много сегодня онлайн-абонентов в Диких Землях, однако!

Пш-шш…

— «Эфир», ответь «Тунгусу», прием…

— «Эфир» на связи, слышу хорошо. Привет, Федя! Ты где? Прием.

Пошла мазута!

Я коротко доложил об итогах, обозначил примерное местонахождение.

— Работаем, «Тунгус», работаем! Сейчас еще один пост тебя послушает, пеленг возьмем, прикинем, где ты.

Потом я начал принимать свежие фронтовые новости, их было очень много, как и самых разных событий, операция «Рассвет» идет полным ходом. Джай стоял рядом и тоже слушал, понимая лишь частично, даже не знаю, втыкается он хотя бы в основное, фразы рваные, короткие, часто жаргонные или ассоциативные, полевой эфир — не трибуна.

Но тут прибежала Zicke, взволнованная, в руке поварешка. И передник поверх камуфла: вот что значит культура — анекдот, пародия. Очно явилась, гарнитуры в группе отключены, батареи не вечны, так на основное не хватит.

— Чуваки, там кошка пришла!

— Че, большая? — не отрываясь от рации, спросил я.

— Я думаю, да! — с вызовом продолжила Zicke. — Вас это не волнует, парни?

— Ну так пальни по ней, какие проблемы… — Юра в это время рассказывал мне про рождение названия Санта-Барбара.

— Вы тут с ума сошли! — крикнула подруга. — Там лев бродит, а они замерли! Мужчина тут есть?

Мы с Джаем стали нарочито оглядываться, поднимать брови: прикалываться так прикалываться.

— Какой? Не видим…

— Сволочи!

— Большой лев? — поинтересовался я. — Здоровый?

— Ну, не очень, — призналась паникерша, — худой какой-то, облезлый.

— Голоден, наверное, — понимающе отреагировал индус, — пошли посмотрим.

Пока я слушал явно перевозбужденного Вотякова, лишь изредка успевая вставлять уточняющие вопросы, перезревший львиный вопрос, похоже, решился: неподалеку простучали две автоматные очереди.

— «Тунгус», что там у вас? — встревожился Вотяков.

— Да львы тут бродят, понимаешь…

К моменту получения всей нужной мне информации, полному уточнению задач и завершения связи Воины Степей явились с докладом.

— Убивать не стали — отогнали подальше, в степь ушел.

— Хорошо, что в группе все-таки нашелся мужчина, — значительно пробурчала Zicke. — Ладно, командир, сейчас принесу, тогда и расскажешь.

За обедом я довел до личного состава текущую ситуацию. Две «опорки» уже стоят, эта часть зачищена, можно сказать. Именно сейчас начался этап плотных огневых контактов, но, как говорит Юра, проходить стало парадоксальным образом проще — люди набрали опыт, поняли тактические мелочи, распознали повадки и привычки противника. Кстати, первые раненые появились на условно «спокойном» участке магистрали.

Серьезный бой шел на сто пятнадцатом километре, теперь наши воюют еще дальше, уперлись пока, противника много, теперь там сталкеры что-то затевают. А вообще все ждут авиации: ударная поддержка с воздуха, осуществляемая экипажем «Пайпера», оказалась очень эффективным средством.

Новых ранений пока нет, но уже есть убитый, Леха Зорин, боец второго взвода: снайпер снял. И один бельгиец тяжело ранен, его подстрелили на той же 115-й отметке.

— Видите, как там горячо? Короче, нам стоит поторапливаться, к Холмам нужно выйти к семнадцати часам. — Я посмотрел на часы, напарники тоже. — По длине плеча «Пайперу» туда теоретически топлива хватает, как я понял, но это без учета необходимости доразведки на месте и боевого маневрирования, так что мы там будем по-настоящему нужны. Особенно если эффективно сработаем.

— Сработаем, — ни на секунду не усомнился спокойный индус. — Ленни, дорогая, а ведь я не откажусь от добавки!

Цесарка — птица жесткая, долго ее разваривать времени нет, поэтому я сразу посоветовал подруге искрошить мясо в мелкую сечку. Фыркнула, но послушалась.

И шурпа вышла что надо, главное — горячая. Раз в сутки суп должен быть в желудке!

Сильфида, осторожно держа чайник, разлила кофе.

— Там опять этот драный Симба пришел.

— И что?

— Скелет этой суперкурицы доедает, бросила зверю…

Обживаемся в степи дикой, как я посмотрю. А деревню нужно срочно восстанавливать и заселять нормальными людьми: здесь путь на Балаклаву, хорошо иметь в тылах уютную ячейку цивилизации.

Перед началом движения на равнину — а здесь граница предгорий — мы все вместе осмотрели округу. Вскоре Джай в своем секторе наблюдения заметил табунок зебр, чему мы с сильфидой сразу поверить не смогли, уставились в бинокли. Точно! Ленни кинулась фотографировать экзотику, сказав:

— Представляю, как возбудится господин Гольдбрейх, увидев эти фото: «Мой бог, коллеги, необходима срочная экспедиция, наблюдение и отлов, это же квагги! Я сам поеду туда! Это же единственные зебры, поддававшиеся одомашниванию и перебитые в конце девятнадцатого века!»

— А ты откуда это знаешь? Про квагги?

— Ты что, чувак, не читал в детстве Майн Рида?

Читал. Я вообще сейчас чувствую себя перенесенным не на Платформу Смотрящих, а на берега Оранжевой и Лимпопо, во времена великих открытий, путешествий Ливингстона и Стенли…

Участок саванны до Холмов группа проходила на скорости, осмелюсь так заявить: мы разгонялись порой до сорока километров, а уж больше никак не получается, трясет зверски, под колеса постоянно попадают какие-то мелкие препятствия — еще не хватало кому из группы сверзиться и запросить эвакуации…

Почему за своей дорогой не следите, басмачи!

Местность вокруг была плоская, ровная, видно далеко — никого не видно, отчего бы не поторопиться. На подходе к цели, когда возвышенности (а это были действительно холмы метров до тридцати, а не халтурные вздутия-поднятия в один-два метра высотой) уже показались на горизонте, я опять связался с Санта-Барбарой.

— У нас еще один двухсотый, француз, — первым делом сообщил встревоженный Вотяков. — Один из «лаффликов» сбоку достали: не заметили парни стрелка. И трое наших ранены, одного увезли, остальные пока отказались, прикинь, воюют.

Черт возьми, уже две потери! Да и ранения могут подкинуть впоследствии горьких новостей.

— Группы Гоблина и Эриха тоже подходят к цели, они на твоей стороне дороги, между вами всего километров восемь. Сейчас еще раз будем пеленгами уточнять, так что можешь общаться по носимой станции, там, думаю, прострелит, попробуй на всякий случай. Колонна на дороге, на подходе развернутся в линию взводов. Связь держи с «Броней», Бероев теперь там. Локалку там не видишь?

— Нет, не вижу пока. А Гриша где?

— С «тяжелыми» он пойдет, с левого фланга ударят. На север духов пропускать нельзя — там кусты сплошные, выход к озеру, разливы, заросли тугаев каких-то… В общем, нельзя, уйти могут. Разведданные доноси сразу и по принадлежности, сам там решай, что вперед Гоблину, а что майору.

— Что союзники?

— Знаешь же, индусов немного, потрепанные они, здесь они мало что решают. Работает Шанхайский Экспедиционный Корпус, так ребята нормально пашут, продвигаются. Им тоже чуть-чуть осталось, от дороги десять километров, но там заслон стоит…

Мотоциклы пришлось оставить, остаток пути мы шли по низине между холмами, без всякой дороги, она кончилась недавно: ей в Пакистанку, нам — к Холмам. Больше рисковать нельзя: услышат, засекут… Шли спокойно — ребята уже умеют двигаться правильно, а зарослей тут хватает. А вот под Холмами с западной стороны — лысяк, ни кустика, хотя холмики тоже есть. Однозначно с той стороны сюда запросто не рванешь, погасят.

А нам можно — подойдем, причем достаточно близко.

На последней остановке, разглядывая Холмы в бинокль, мы с Джаем, не сговариваясь, предположили, что басмачи фланговый заслон с нашей стороны не выставят: для появления противника отсюда в их представлении не может быть никаких предпосылок — им ведь весь сектор перед собой виден, почти на 140 градусов, как на ладони. Максимум, что может быть, — так это наблюдатель, совмещающий догляд еще и за флангом. Ибо народу у них никак не батальон, каждый стрелок дорог.

О! Выстрел со стороны нашего интереса! Посмотрели еще раз, прикинули.

Подойдя скрыто к заранее выбранной вершинке, мы легли, поползали ужами, как положено, расположились между кустами в ряд. Я посмотрел внимательно, представил, как это выглядит со стороны, чуть передвинул Джая. Ветер сносил серые тучи к океану, расчищая небо. Отлично, теперь садящееся солнце будет слепить глаза, если задержимся, но пока светило нам помогает.

— Наблюдаем, ищем, считаем.

Все замерли, начав изучать позицию противника. Через полчаса картина более-менее прояснилась.

Пш-шш…

— «Броня» — «Тунгусу»!

Давно мне так никто не радовался, давно.

— Федя, родной! По «крупняку» первым делом разберись! Я колонну держу за три километра, задницей чувствую, что у них есть!

— Понял, Руслан. Ты пока ориентир прими.

— Какой?

Кто-то из опытных да мудрых в отряде басмачей имеется, за спиной у них — ни единого заметного ориентира, никаких привязок по рации не дашь, такого мы не ожидали, обычно всегда что-то приметишь… И поблизости выделяющегося объекта нет, чтобы в метрах указать: холмы матричные, волной. Дальше отмерять — шаманство, ничего ты так не укажешь. А всяких былых GPSов у нас нет, не дали нам Учителя спутников над головой. Или дали, да не те. Свои.

— Сигнал ловите! Световой! Какой… Зеркалом обозначусь, какой же еще… вот от меня западней триста пятьдесят их позиция и будет. Через пять минут готовьтесь там. И ракету пустите над собой, чтобы я хорошо увидел головную.

— Принял, Федя!

Я специально дал время, чтобы наблюдатели схватились за стереотрубы и бинокли, приготовили блокноты.

Достав из станкового рюкзачка небольшое круглое зеркало, да не металлическое полированное, а настоящее, идеально гладкое, я посмотрел на часы, увидел подъем зеленой ракеты, поймал солнце и направил на наблюдателей. И ждал, неизбежные дрожания руки и так разбросают луч к остальным.

Пш-шш…

— «Тунгус», сигнал приняли, засечку сделали.

— Принял… Крупный есть, ДШК, с северной стороны фланга, ближе к дороге, вижу неплохо, замаскирован в кустах. Бойцов не меньше двух десятков, автоматов пока три, старые калаши, у остальных винты, «Ли Энфилд» одна тысяча девятьсот восьмого года.

— Оружейку свою нашли, гады. — Даже по рации было слышно, как Бероев скрипнул зубами. — Ладно, справимся, слушай сюда…

Оказывается, самолета не будет.

На последнем вылете Эльза чуть не задела крылом землю, все, вымоталась девчонка, и Бероев волевым решением авианалеты прекратил. Демченко ревет, но сидит на ВПП.

— Понял. Вы шумните в них через… через пятнадцать минут, а мы постараемся сработать по максимуму.

Пш-шш…

— «Гоблин» — «Броне», «Тунгусу», слышу-слышу вас, хе-хе! Федя, брателло, рад видеть вас на стрелке! Мы тоже почти на позиции.

Я оставил майору возможность задать вопрос.

— Далеко от них, Миша?

— Еще бы подойти надо, метров на семьсот. Ползем, как тараканы…

Семьсот — это предел, дальше уже и носа не высунешь, одна травка мелкая. Сталкеры заходят низом, почти точно с запада. Дорога здесь делает S-образный изгиб и входит в развал между холмами с северо-запада, там и стоит колонна. А вот мы — с юга и потому сможем быть наиболее опасными.

— Принял, ребята, через пятнадцать минут начинаем.

— «Гоблин», после шума можешь работать сразу же, нам уже нельзя будет: слишком близко, нарвемся, если оплошаю.

— Не оплошаешь, Федя, — успокоил меня Сомов. — Ты не оплошаешь. Давай по деталям…

Ага… Потрясывает, однако! Ух! Волнуюсь!

Быстро рассказав своим задачи, я целей распределять не стал — индус просто не сможет на такой скорости бить гарантированно на ноль, — лишь порядок поражения определил. Его задача следить за моими целями и результатами — оптику Джаю пришлось прикрутить — и добирать подранков. С Ленни еще проще, стрельба вообще не ее дело, Zicke будет наблюдать за подходами и общей картиной: нам только встречной группы не хватало.

Ровно через четверть часа на позицию врага налетел огневой шквал в самом импотентском варианте, источники пулеметания стоят далеко, все летает как попало, грохоту маловато. Ба-бах! С недолетом в сто метров взорвался снаряд «сорокапятки» — это уже красиво, шумно! Впрочем, я ничего этого уже не замечал: с первым выстрелом нашего ДШК начал работать.

И, о чудо, вся трясучка сразу исчезла, пространство словно замерло, все стало контрастней, хотя выступившие на лбу капли реально мешали.

Банг! Оператор ДШК схватился за бок, осел.

Банг! Наблюдатель рядом с ним (вдруг не хуже умеет?) рухнул уже тихим, сказалась поправка. Перенос. Вдох-выдох, тяга.

Ба-бах! Еще один снаряд из пушки разорвался, чуть ближе, в низинку угодил, такие не опасны. Да, на этой дистанции много из нашей пушечки не постреляешь.

Банг! Показалось, что он из умеющих отдавать приказы, начал оглядываться по сторонам, заподозрил. И упал.

Банг! Автоматчик уронил голову.

Банг! Его сосед справа поднялся посмотреть на друга и умер.

Перезарядка!

Тук-тук-тук! Джай перекрывает паузу. Огонь со стороны колонны продолжался, мало того — парни пристрелялись, и пули перестали летать над тем местом, где лежит наша группа. Работаем дальше… Кто? Ты?

Банг! Самый осторожный решил убрать ручной пулемет подальше и поднялся на четвереньки — пуля ударила в таз, отбросив его на бок. Плохо попал, мучительно, надеюсь, индус доберет.

А что у нас с ДШК? Кто это там к нему ползет? Да хорошо так ползет, вот я уже и не успеваю по нему. Тогда так.

Банг! Банг! Я старался попасть по ствольной коробке тяжелого пулемета, стоявшего наготове за природным кустистым бруствером. Посмотрел на результат: вроде разбило что-то.

Джай тронул меня за плечо, показывая поднятый перед губами палец. Точно, обстрел прекратился… Уж что успел и смог, ребята… Что успел.

Тишина. И кто-то тонко воет. Было слышно, как степные сверчки собираются на вечерний концерт, начинают свои пробы. Руки и плечи дрожали от стресса и напряжения. Вот это стрельба, вот это скорость! Сам удивляюсь, вот что значит настрой.

И тут из удачно выбранной ложбинки прилетела первая плюха из миномета, которые сталкеры скрытно перли от самой трассы — пока из одного, пристреливаются ребята. Мин, насколько я знаю, у них совсем немного. Вот и второй подключился — снаряды начали накрывать позицию.

Пш-шш…

— «Броня», вперед!

Здесь было слышно, как вдалеке заревел хор запущенных двигателей. Колонна рванула, как на гонках, справа раздались хлопки, это пошли тяжелые Гонты.

— Группа, огонь по готовности.

И мы начали палить от души, особенно эффективно получилось, когда парочка хитрых решила уйти огородами и нарвалась на злую Zicke. Выпустив все мины, над холмиком показались и сталкеры, двое побежали на расстояние броска гранаты, а мы не давали никому высунуть в их сторону ствол. Хотя, если честно, никто толком и не попытался. И в атмосфере, и в эфире стояли крики, гам, приказы и отчеты.

— Группа, к мотоциклам.