Терпкий вкус тутовника Трауб Маша

Утром к общим умывальникам все выходили в чем придется. Умывальник они прозвали стойлом. Внизу, по земле, шел желобок для воды, а из трубы торчали четыре крана. Ребята под этими кранами мыли подмышки, девочки подмышки брили станками, которые просили у ребят.

Прокладки тоже никто не догадался взять. Хорошо, что у Ирки были бинт и вата. Ирка отрывала кусок ваты, перематывала бинтом. Получалась прокладка. Потом вату заворачивала в газету и выбрасывала, бинт стирала и вешала сушить на батарею. Нижнее белье они стирали в тазу. Вешали сушить на улице. На веревке, которую намотали между двумя деревьями. Лифчики, трусы, мужское исподнее рядом с женским.

По ночам было холодно. Одеяла тонкие. Поэтому спали тоже все вместе, чтобы было теплее. Сдвигали кровати. Ирка спала с Аллой, рядом подхрапывал Лешка.

На работу ходили тоже кто в чем. Алла в Лешкиных джинсах, подвязанных веревкой, Ирка в трениках физрука, с которым по вечерам согревалась «Старым Таллином».

В субботу с утра всех отвезли в баню. Раздевалка общая. Помещения отдельные. Все бегали туда-сюда за мылом, мочалками… Никто ни на кого не обращал внимания. Ребята, правда, прикрывали полотенцами причинные места. Но выданных полотенец – крошечных, чуть больше салфетки – хватало только на перед. Зад у всех был голый и белый. Девочкам выдали по два полотенца – маленькое и большое. Хоть как-то можно было прикрыться.

За неделю они успели загореть. Точнее, сгореть. Ребята еще ничего выглядели. Они снимали футболки, когда работали. Только ноги белые были. А у девочек загорели только руки, лица и шеи. Ирка смотрела в зеркало и плакала. У нее все лицо обсыпало пятнами и прыщами. Аллергия.

– Ир, ну не плачь, Лешка попросил мою маму посылку прислать. С кремом. Пройдет, – успокаивала ее Алла.

В этот же день им выдали зарплату за неделю. В воскресенье отвезли в город. Все разбежались по магазинам. Назад ехали в хорошем настроении. Вожатые на все деньги накупили ликера. В сумке грохотало бутылок десять. Кто-то додумался и купил воблы. Все смеялись и кричали: «Чья вобла?» Никто не признавался. Лешка купил колбасы, сыра. Ирка с Аллой в аптеке накупили медицинских перчаток и прокладок на весь отряд. На них провизор странно посмотрела, но ничего не сказала. Ирка пыталась объяснить, что ей нужна мазь от аллергии. Провизор мотала головой и говорила: «Нет».

– Наверное, ей рецепт нужен. От врача, – догадалась Алла.

В результате они купили детский крем от пеленочного дерматита, который продавался без рецепта. Как ни странно, крем помог. Ирка намазалась им прямо в аптеке и сразу повеселела.

– Хоть чесаться перестало, – сказала она.

В понедельник Аллу с Иркой оставили дежурить по лагерю. Это было счастье. Нужно было всего-то помыть все палаты, коридор, подмести двор и в столовой разложить еду по тарелкам. Алла с Иркой оделись во все чистое, Ирка даже ресницы накрасила. После прополки бесконечных грядок мытье полов показалось отдыхом.

А в среду жизнь наладилась окончательно. Пришли посылки из Москвы. Не только Лешка сказал Екатерине Андреевне про бандероль. Договорились сразу – присланное поделить на всех. Пять посылок расставили на столе. Настроение зашкаливало. Лешка вооружился отверткой. Каждую открытую крышку отмечали визгами и аплодисментами.

Родители прислали сгущенное молоко в банках, конфеты, печенье, колбасу, чай, кофе. Екатерина Андреевна, как всегда, отличилась. Алла достала из бандероли упаковку резиновых напальчников.

– А это зачем? – удивилась Ирка.

– Понятия не имею, – сказал Лешка.

Лешка порылся в коробке и достал письмо. Отдал Алле. Алла быстро просмотрела и дошла до абзаца про напальчники. Она начала так хохотать, что не могла читать. Отдала письмо Лешке.

Тот нашел нужный абзац и, давясь от хохота, прочитал вслух:

– «Алуша и Лешенька. Перчатки не нашла. Купила напальчники. Надевайте их, а руки мажьте кремом».

Лешка нырнул в коробку и вытащил три тюбика с детским кремом. Он тут же нацепил на каждый палец по напальчнику, а кисть намазал кремом. Все хохотали до истерики. Хронический недосып, сосущее в желудке чувство голода, нервное напряжение – все забылось. Лешка подходил к девчонкам, растопыривал пальцы и говорил: «У-у-у». Девчонки визжали.

Алла тоже хохотала, а потом вдруг увидела свои руки – красные, опухшие, с обломанными ногтями, в цыпках и царапинах. Как у всех. Алла разрыдалась.

– Алка, ну ты чего. Перестань. Хочешь, я отдам тебе свою левую перчатку? Ту, которая тряпичная, она еще ничего, – предложила Ирка.

Алла хныкала и кивала головой.

Потом кипятильником нагрели в кастрюле воду. Чашки было всего две. Лешка сбегал к вожатым и принес два граненых стакана. Чай пили по очереди. Открыли сгущенку. Ложек тоже было две. Но было уже все равно. Решили есть пальцами. Алла опускала палец в банку и смотрела, как с него стекала белая тягучая жижа.

В тот вечер съели почти все, что было в посылках, – сгущенку закусывали колбасой, заедали печеньем и пряниками.

Утром половина отряда не смогла встать с кроватей. Пришлось вызывать врача. Еще не протрезвевший и потому мрачный физрук привез его из деревни. Врач посмотрела на лежащих вповалку подростков. Увидела на столе коробки и остатки продуктов. Диагноз был понятен без анализов. Врач выписала лекарства. Физрук поехал в аптеку.

Лешка еще ничего держался, а Алле было совсем плохо. Непонятно, от чего хуже – от безостановочного поноса или от рвоты. Рвать было уже нечем, а позывы не прекращались. Туалет был во дворе. Алла переползала от туалета к кранам – умыться – и обратно. Около крана она и заснула, едва чуть-чуть отпустило. Там ее и нашел Лешка. Алла лежала в грязной луже. Там, где заканчивался сток для воды.

– Алка, вставай, пойдем. Там лекарства привезли.

– Леш, мне плохо. Я не могу.

Алла потрогала рукой голову – волосы были грязные и мокрые. В противной слизи.

– Леш, мне помыться надо. Помоги.

– Давай, потихоньку.

Лешка раздел Аллу, поставил на доски в летнем душе. Открыл воду. Алла стояла голая, держась одной рукой за стенку душа, другой – за Лешку.

– Ну ничего, все пройдет. Сейчас. Держись крепче.

Лешка взял обмылок и намылил Алле голову. Потом намылил руки и помыл Аллу полностью – ноги, руки, живот. Алла стояла и вяло шевелила мозгами – она голая, Лешка ее моет, ужас. Еще Алла заметила, что у Лешки штаны спереди странно топорщатся.

Лешка отвел Аллу в палату, напоил лекарствами и уложил. Приносил еду, поил чаем. Через два дня Алла уже улыбалась.

– Ты меня напугала. Мне бы Екатерина Андреевна голову оторвала.

– Ой, а ты ей позвонил?

– Позвонил. Сказал, что ты на концерте органной музыки. Все живы, здоровы.

– Ты молодец.

Когда все оклемались, их снова повезли на работу. Они пололи бесчисленные грядки, в конце недели получали деньги, по воскресеньям ездили в город. Город они исходили пешком вдоль и поперек. Заходили в музеи, церкви, слушали уличных музыкантов.

– Леш, я на море хочу, – попросила как-то Алла.

– А что, давайте съездим, – обрадовался Лешка.

Они взяли купальники и поехали к морю. Только когда нашли место на пляже и разложили полотенца, Алла пожалела, что приехали. Ей было стыдно раздеться. Вокруг лежали красивые девушки с шоколадным загаром, ребята – все как один высокие, стройные, в узких плавках. Лешка скинул брюки, остался в семейных трусах и побежал к воде.

– Ты чего не раздеваешься? – удивилась Ирка. Она уже разделась.

Алла посмотрела на подругу и не удержалась. Рассмеялась.

– Ирка, ну посмотри на нас.

– Да ладно тебе. Наплевать. Все равно загар скоро смоется.

– Мне стыдно.

– Ой, хватит. Ты никого не знаешь, тебя никто не знает. Лучше посмотри, как тебе мой купальник?

– Красивый.

– Пошли купаться.

Они подошли к берегу. Алла потрогала воду ногой – ледяная. На горизонте она увидела фигуру Лешки. Тот упорно шел на глубину. Вода ему едва доставала до пояса.

Они хорошо провели день. Брызгались, дурачились, валили друг друга в воду. Даже подзагорели животами.

Вечером Алла услышала, что Ирка плачет.

– Ты чего, Ир?

– Ну почему у меня вечно все не так? То аллергия, теперь это!

– Что такое?

– Писаюсь все время. Бегала весь вечер. Две прокладки уже положила.

– Застудилась, что ли?

– Наверное. Вода была холодная. А у тебя нормально?

– Да вроде бы.

– Что делать?

– Надо воды нагреть. В бутылку перелить. И между ног положить. Чтобы ты согрелась.

– А ты точно знаешь?

– Не точно. Но мне так кажется. У меня мама так делала.

Алла поставила воду в кастрюле и пошла в палату мальчиков – будить Лешку.

– Что случилось? – испугался тот.

– Ирке плохо. Нужна бутылка. Пустая. С крышкой. Чтобы воду туда налить горячую. А у нас нет. Или грелку.

Лешка пошел к вожатым. Бутылок было много, но все без крышек. А грелка нашлась – старая, резиновая. Лежала в подсобке.

Алла налила в грелку воды, обернула полотенцем и засунула Ирке между ног.

Всю ночь они с Лешкой меняли воду в грелке. По очереди. К утру у Ирки отпустило.

На следующей неделе мальчиков оставили полоть грядки, а девочек отправили собирать цветную капусту.

Бригадир – эстонец – выдал каждой огромный нож-тесак и ведро. Показал, как отгибать листья и срезать. Ведро нужно было относить к грузовику. После прополки резать капусту казалось проще. И руки не так страдают. Где-то на середине грядки Алла вдруг почувствовала, что ее ноги стали тяжелыми. Посмотрела вниз – от пояса до кроссовок она была мокрая насквозь. На кроссовках налипла грязь. Широкие листья только сверху были сухими.

Рядом закричала Ирка:

– Смотрите, что я нашла. – Ирка держала над головой здоровенную редьку.

Бригадир посмеялся и разрешил забрать трофей. Еще он разрешил взять домой немного цветной капусты. Капусту уносили в футболках.

В палате девочки налили в таз для белья воды и решили капусту сварить. Хотя там, на грядке, они ее ели и сырую. Ничего, вкусно. Только мошки попадаются. Ирка проглотила несколько случайно. Долго отплевывалась. Никто не знал, в какую воду класть капусту – в холодную или кипящую. Решили положить в горячую. Капуста разварилась. Все сидели и жадно ели, посыпая солью. Соль из столовой Лешка догадался прихватить. Все ничего, только капуста отдавала хозяйственным мылом.

– Надо было нарезать и в кастрюле сварить, – сказала Ирка.

– Все равно бы на всех не хватило, – ответила Алла.

– Тогда надо другой таз – чистый – попросить.

– Кто тебе его даст?

Но чистый, относительно конечно, таз нашелся в кладовке. Теперь каждый вечер они варили капусту и устраивали поздний ужин. Только бригадир вдруг рассердился – разрешал брать не больше пяти кочанов. Но девочки засовывали капусту в штаны, пока он не видел, и уносили кто сколько мог. Не будет же он их раздевать.

Это случилось недели через две после начала сбора капусты. Могло бы случиться и раньше. Алла неудачно резанула острым ножом по кочану и распорола себе руку. Глубоко, до кости. Она не закричала, а тихо позвала:

– Ир, Ира, иди сюда.

– Что у тебя там? – откликнулась Ирка.

– Я порезалась.

Ирка подошла, поставила ведро на землю и заорала, увидев Аллину руку. Точнее, заорала не от вида руки, а от другого зрелища – вся капуста вокруг Аллы была залита кровью. Кровь стекала по большим листьям, капала на землю. Ирка не растерялась. Стянула футболку, вывернула наизнанку – где почище – и стала перематывать Аллину руку. Перематывала, не переставая орать как резаная. Прибежал бригадир, выругался русским матом. Аллу отвезли на автобусе в больницу, наложили швы. Бригадир стоял в коридоре – зеленый от страха.

Аллу отправили домой. Работать она не могла. Лешка послал Екатерине Андреевне телеграмму – с номером поезда и вагона. Ирка плакала и тоже хотела домой.

– Может, мне тоже руку себе отхреначить? Так все надоело.

– Ты с ума сошла? Вернешься через две недели. Осталось-то всего ничего, – уговаривала ее Алла. – Я тебе все оставляю. И штаны, и перчатки, и крем.

Алла ехала одна в поезде. Ей, как ни странно, не хотелось уезжать. Там оставались Лешка с Иркой. Наверняка в конце смены ребята прощальный ужин устроят.

Екатерина Андреевна встречала Аллу на вокзале. Она увидела дочь с перебинтованной рукой и схватилась за сердце.

Две недели Алла лежала дома. Выходила только в поликлинику – на перевязки. Оказалось, что там – в деревенской больнице – рану плохо промыли и швы загноились. Рука болела. Но Алла не обращала на боль внимания. Она ждала, когда вернутся из лагеря Лешка с Иркой.

Алла шла из поликлиники с перевязки по дорожке, которая вела в арку. Увидела знакомую спину и вскинутую голову – Лешка всегда ходил, чуть запрокидывая назад голову. Точнее, она увидела две знакомые спины. Вторая была Иркина. Они уже входили в арку. Алла пошла быстрее. Хотела их окликнуть, но они бы все равно не услышали. Алла догнала их, когда они уже вышли из арки. Пошли направо, к Аллиному подъезду. Она почему-то решила, что Лешка сейчас проводит Ирку и поднимется к ней. Интересно, когда они вернулись? И почему не позвонили? Может, Лешка звонил или заходил, а дома никого не было – Екатерина Андреевна на работе, Алла в поликлинике. Но Лешка зашел в Иркин подъезд.

Алла вернулась в арку и заорала: «А-а-а». Они так дурачились с Лешкой. Разговаривали с эхом. Алла крикнула, арка глухо зазвенела. Мимо проходила женщина с ребенком. Ребенок тоже крикнул: «А-а-а» – и посмотрел на Аллу. Она улыбнулась и пошла домой. Набрала Лешкин телефон. Никто не отвечал. Алла посидела и пошла к Ирке. Поднялась на этаж. Позвонила. Дверь открыл Лешка. В руках у него были мокрые джинсы.

– Привет, – сказала Алла.

– Привет, – ответил Лешка и повесил на косяк двери джинсы. Судя по размеру, Иркины.

– Как дела? – спросила она.

Лешка покраснел и молчал. Из комнаты вышла Ирка.

– Привет, Ир. Вы когда вернулись? – спросила Алла.

– Три дня назад, – ответила Ирка. Лешка молчал и шел пятнами.

– А чего не позвонили?

– Собирались. Просто все некогда было.

– Как там в лагере?

– Нормально. А как твоя рука?

– Заживает. Ну ладно, я пошла. Просто я вас в арке увидела и удивилась. Думала, вы еще не приехали.

– Пока. Созвонимся, – сказала Ирка.

Алла вернулась домой. В руке вдруг запульсировала боль. Почему Лешка не пришел? Что могло случиться за это время? Почему они такие странные?

В дверь позвонили. Алла думала, что вернулась мама. Но на пороге стоял Лешка. С гитарой.

– Привет, – сказала Алла.

– Привет.

– Что случилось? Вы чего такие странные? Почему ты не зашел, когда вернулся? Мама про тебя спрашивала.

– Я не мог. Прости меня. Понимаешь, я теперь с Ирой. Гуляю.

– В каком смысле?

– Понимаешь, мы там, в лагере, ужин прощальный устроили. Ну и вот…

– Вы переспали?

– Ну да.

– Понятно. Ты теперь у нее живешь?

– Пока да. У нее родители на даче.

– А как же я?

– Прости меня. Екатерине Андреевне привет передавай.

Лешка ушел. Алла заплакала. У них с Лешкой ничего не было. Целовались пару раз. Но так, в шутку. Почему он выбрал Ирку? Наверняка она сама к нему полезла. Добилась своего. Если бы на месте Ирки была какая-то другая девушка, Алла бы даже не расстроилась. Все-таки они с Лешкой были как брат и сестра. Но Ирка? Алла почему-то ревновала Лешку. Как мужчину, а не как брата.

На этом сюрпризы не закончились. Вечером Екатерина Андреевна вернулась с работы не одна. С мужчиной.

– Вот, Алуша, познакомься, это Виктор Ильич. Мой друг.

– Очень приятно, – сказала Алла.

Виктор Ильич ей не понравился. Старый, с палочкой. Взгляд такой надменный. Палочку он оставил в прихожей и пошел в большую комнату, а не на кухню. Екатерина Андреевна суетилась с чаем. Они пили чай. Виктор Ильич спросил у Аллы про учебу и про планы на поступление. Алла сказала, что еще не решила. После чая Виктор Ильич попрощался, взял палочку и ушел.

– Мама, это кто?

– Понимаешь, Алуша, Виктор Ильич сделал мне предложение. Я не знаю, соглашаться или нет?

– Когда это вы успели?

– Ты знаешь, так все быстро закрутилось. Познакомились в гостях. Он Лилечкин знакомый. У нее на дне рождения. Ты в лагере была.

– Мама, он же старый.

– Ничего не старый. А хромает после автомобильной катастрофы. Он очень приличный человек. Чиновник. В Госплане работает.

– И что? Ты собираешься за него замуж?

– Не знаю. С тобой хотела посоветоваться. Ты уже взрослая, сама скоро замуж выйдешь. А я одна останусь.

– Может, вы еще повстречаетесь? Или как там это у вас называется?

– Да, наверное, ты права. Я его совсем не знаю. Знаю только, что он был женат. Развелся. Сына – Витю – один воспитывал. Витя в институте учится, на второй курс перешел.

Виктор Ильич стал регулярно появляться в их квартире. Заходил, подволакивая ногу, оставлял палку в прихожей, пил чай.

Виктор Ильич приходил к Екатерине Андреевне с букетиком цветов. И всегда это были три гвоздики в целлофане. Екатерина Андреевна знала, где он покупал букет – в цветочном ларьке рядом с их домом. Она сама туда часто заходила. Выбирала тюльпаны – желтые, розовые, ирисы. Никогда не просила упаковать – только перевязать лентой, чтобы удобно было донести до дома. Особенно Екатерина Андреевна радовалась, когда в ларьке появлялись белые ирисы – ее любимые цветы. Тогда она покупала себе охапку. Расставляла дома в вазах – в каждой комнате. Красные гвоздики, по убеждению Екатерины Андреевны, были цветами с подмоченной репутацией. И целлофан только подчеркивал их сомнительность. Екатерина Андреевна считала, что лучше не дарить цветы вовсе, чем преподнести такие.

Виктор Ильич приходил к Екатерине Андреевне не только с цветами, но и с подарками – кремами для рук, для ног, от морщин, от потливости. Екатерина Андреевна не переставала удивляться.

– Алуш, ты мне можешь объяснить, почему он дарит мне кремы? – спрашивала дочь Екатерина Андреевна.

– Может, ему продавщица подсказала? Вряд ли он сам до этого додумался, – отвечала Алла.

– Я плохо выгляжу?

– Ты замечательно выглядишь.

Впрочем, применение кремам нашлось. Екатерина Андреевна чистила ими обувь. Тогда еще не было специальных кремов и губок для обуви, а те, что были, отвратительно пахли.

– Смотри, ни одной морщинки. – Екатерина Андреевна показывала Алле туфельку, покрытую жирным блеском. – Кремом от морщин почистила.

Однажды Виктор Ильич очень напугал Аллу. Он пришел к ним уже сильно пьяный. Поставил недопитую бутылку коньяку на стол. Екатерина Андреевна ушла на кухню за рюмками. Алла осталась в комнате – один на один с Виктором Ильичом.

– Я хочу твою маму. Ты понимаешь? – сказал вдруг Виктор Ильич.

Алла молчала. Она боялась, что он на этом не остановится. Ей было и страшно, и интересно. С ней еще никто так не разговаривал. Как со взрослой. Тем более на такие темы.

– Алла, может, ты пойдешь погуляешь? – попросил Виктор Ильич.

– Уже поздно, – ответила Алла.

– Ну уйди хоть на полчаса, дрянь малолетняя. Не понимаешь, что ли? Вот мой Витька всегда понимал.

Алла обиделась на Виктора Ильича за «дрянь малолетнюю», но матери про этот разговор ничего не сказала. Чтобы зря не расстраивалась. А еще она боялась, что мать ей не поверит.

Алла очень захотела уйти из дома – куда угодно, к кому угодно. Но было не к кому. Алла вышла на улицу и гуляла, пока не замерзла. Никто ее отсутствия не заметил.

Через несколько недель ухаживаний Виктор Ильич выложил свой главный козырь – квартира. Он знал, что Екатерина Андреевна мечтала оставить дочери «свой угол». В тот же день, когда Екатерина Андреевна переезжает к нему, он пишет дарственную на квартиру – на ее имя. А квартира Екатерины Андреевны переоформляется на Аллу.

Виктор Ильич сделал это предложение торжественно, усадив Екатерину Андреевну и Аллу на диван в комнате. Сам стоял и излагал план. Потом попрощался и ушел – думайте.

– Что скажешь? – спросила Алла. Она думала, что мать откажет Виктору Ильичу сразу же. Слишком цинично это звучало. Но Екатерина Андреевна промолчала.

– Не знаю, Аллочка. Я о тебе думаю.

– А если бы ты о себе думала?

– Тогда даже слушать бы не стала. Отец Виктора Ильича получил эту квартиру, когда на пенсию вышел. Он в лагере для политзаключенных служил. Каким-то начальником. Хорошо служил. Ненавидел их всех.

– А он – отец Виктора Ильича – еще жив? – спросила Алла.

– Нет, умер давно. И мать его умерла. Виктор Ильич все дождаться не мог, когда он один в квартире останется. А теперь его сын – Витя – ждет, когда отец умрет. Все повторяется.

– А что делает Витя?

– Учится. Ему было четырнадцать, когда Виктор Ильич развелся с женой – та встретила другого человека. На суде Витю спросили, с кем он хочет жить. Он сказал – с папой. А потом понял, что отцу вроде как мешает – Виктор Ильич искал себе женщину, в смысле жену. Витя решил уйти к матери. Но мать к тому времени уже вышла замуж и родила второго сына. Жила в однокомнатной квартире. Вите там просто места не было. Да и мать его не простила за то, что он тогда с отцом решил остаться. Витя пожил у матери неделю и к отцу вернулся. Так и живут вдвоем. Витя – очень красивый мальчик. Только взгляд у него плохой – недолюбленный. Хочешь с ним познакомиться? Виктор Ильич давно предлагает.

– Давай. Мне все равно.

Повод нашелся быстро. Алле нужны были книги – за лето нужно было прочитать произведения по литературе. А в лагере не до того было. Дома не все книги нашлись, а у Виктора Ильича была отличная библиотека. Виктор Ильич написал Алле адрес. Сказал, что ее встретит Витя – он ногу сломал и сидел дома.

Алла ехала в квартиру к Виктору Ильичу без особого желания. Все думала, что они там с Екатериной Андреевной делать будут. Виктор Ильич дождался своего часа – остался один. А вдруг мать решит за него замуж выйти?

Алла позвонила в дверь. Ей открыл парень с загипсованной ногой. Он скакал на одной ноге, держась за костыль. Алла сказала «привет» и больше так и не смогла выдавить из себя ни слова. Мама была права – сын Виктора Ильича был красивым мальчиком. Точнее, парнем. Алле он показался очень взрослым. Она влюбилась в Витю первой, самой яркой, любовью. Витя сидел в комнате, положив ногу в гипсе на стул, и наигрывал мелодию на синтезаторе. Алла забыла про книги, сидела и слушала Витю. Тот рассказывал анекдоты, истории про их студенческую компанию… Потом пришли его институтские друзья – ребята и девушки. Пили пиво, портвейн. Алле тоже налили. Алла уже пробовала спиртное – ликер «Старый Таллин» в лагере. Но тайно. И чуть-чуть. Было страшно и невкусно. А сейчас она могла пить спокойно. Она сидела рядом с Витей и рассматривала девушек – веселых, раскованных, взрослых. Одна девушка сидела на коленях у Витиного друга, потом они стали целоваться. При всех. Не стесняясь. Алла отвернулась и покраснела. Витя засмеялся, приподнял ее и плюхнул к себе на колени. Алла одеревенела от счастья.

Наступила осень. Алла пошла в школу. Витя – в институт. Ирка с Лешкой ее сторонились. Лешка без конца краснел. Но Алле уже и дела до них не было. Наоборот, она хотела поболтать с Лешкой, с Иркой – рассказать про Витю. Про то, какой он красивый. Какие у него длиннющие ресницы и серые глаза. С какими ребятами она теперь общается – студентами. Но Лешка с Иркой отдалялись все дальше, все быстрее. И в арке они больше не сталкивались. Алла сразу после школы ехала к Вите. По дороге предлог придумывала – взять книгу для сочинения, кассету с фильмом, спросить про задачу по математике. Она подъезжала к дому и смотрела на его окна – горит свет в его комнате или нет. Если горел, Алла летела пешком по лестнице – не могла дождаться лифта. Сердце стучало в пятках. Витя вроде был рад ее видеть. Но близко не подпускал. Не позволял себе ничего лишнего. Даже когда Алла сама полезла к нему целоваться. Он ее отодвинул. Просто отодвинул.

– Я тебе не нравлюсь? – спросила Алла и зарыдала.

– Мне не нужны проблемы.

– Какие проблемы?

– Такие.

Иногда Алла видела, что у Вити кто-то сидит в комнате. Топталась на пороге, бормотала про книжку и убегала. За дверью слышался смех. Алла безутешно рыдала по дороге домой.

Алла даже про маму с Виктором Ильичом забыла. Ей было абсолютно все равно, что у них там происходит. Она приходила домой, роняла палку Виктора Ильича в прихожей и шла в свою комнату.

Витя собирался отмечать день рождения. Девятнадцать лет. Намечалась большая гулянка. Аллу тоже пригласил. Все удачно складывалось – Виктор Ильич уехал с Екатериной Андреевной на выходные в пансионат Госплана. И Екатерина Андреевна попросила Витю присмотреть за Аллой.

Алла лихорадочно собиралась на день рождения. Перемерила все наряды. Два раза перекрашивалась. Хотела даже позвонить Ирке – попросить на вечер кофточку. У Ирки была одна – красивая, с голым плечом. Но Алла так и не решилась.

Она приехала, когда гости уже собрались. Человек двадцать. Девушки на кухне резали салаты, ребята открывали бутылки.

К середине вечера народ стал разбиваться по парочкам. Алла видела, что кто-то уединился в спальне, кто-то целовался в прихожей, за вешалкой. Она тоже решилась – сегодня останется с Витей. Назло Лешке с Иркой. Пусть не думают, что только у них все бывает. Алла глотнула еще вина – для храбрости – и пошла искать Витю.

Витю она нашла в ванной. Аллу вдруг стало тошнить. Она никогда не пила столько вина. В туалете ее вырвало. Портвейном с вкраплениями зеленого горошка из салата. Алла дернула дверь в ванную – умыться, рот прополоскать. Дверь была закрыта. Алла дернула еще раз.

– Занято, – сказал женский голос. – Надолго.

Алла села на кухне, подождать, пока девушка освободит ванную. Но из ванной вышел Витя. И сразу зашел в туалет. Брюки он так и не застегнул. Следом выпорхнула девушка. Алла ее видела до этого. Это была та девушка, которая сидела на коленях и целовалась с Витиным другом.

Алла зарыдала. Витя вышел из туалета. Зашел на кухню.

– Ты чего? – спросил он.

– Ничего, – огрызнулась Алла.

– А она к тебе неравнодушна, – заметила девица. Она доскребала ложкой салат из тарелки.

– Алла, давай я тебе постелю, – предложил Витя.

– Не надо, я домой поеду. Я тут не останусь.

– Уже поздно. – Витя вспомнил, что Екатерина Андреевна попросила его присмотреть за дочерью.

– Я уже взрослая! – закричала Алла и выбежала из квартиры. На лестничной клетке самозабвенно целовалась парочка.

Алла решила больше никогда не звонить и не приходить к Вите. Только по привычке ноги несли ее к его дому. Она смотрела на его окна – горят не горят – и ехала домой. Ходила мрачная, огрызалась.

– Что с тобой случилось? Дерганая ходишь, – спросил Лешка. Их посадили вместе на лабораторной по химии. Ирки не было.

– Ничего. Лучше о своей Ирке беспокойся, – ответила Алла и уставилась в учебник.

– Может, помочь чем-нибудь? – допытывался Лешка. Он опять покраснел.

– Помоги. Переспи со мной, – сказала Алла.

– В каком смысле?

– В прямом.

– Ты чокнулась?

– А что? С ней можно, а со мной нельзя? Я что – кривая или косая? Чем я хуже Ирки?

– Перестань.