Спецгруппа «Нечисть». Экспансия Ищук Александр
— И что они делают?
— Судя по траектории, показывают нам маршрут, по которому нам нужно идти, — пояснил Пашка.
— Это как?
— Слушайте. Румыны, которые сидят в засаде, отсвечивают, как и положено, красным. А «тени» светятся синим. При этом «тень» начинает движение метрах в двадцати от того места, где мы лежали, проходит почти под лежкой румын, а потом уходит вниз, в долину. И думается мне, что если мы поползем по указанному маршруту, то легко просочимся мимо наблюдателей.
— А на входе в долину есть кто?
— Мы никого не заметили ни в ночники, ни в тепловизор. А ты чего нас сдернул раньше времени?
— Сейчас объясню, — людоедским голосом ответил я. Петюня хмыкнул, парни напряглись. — Из полученной в течение получаса информации вырисовывается, что мы, как обычно, втянуты в очень большую игру Барона. И наша роль, к сожалению, в ней не главная.
— Так, а когда было по-другому? — поинтересовался Марсель.
— Помолчи. В общем, братцы-кролики, ощущение такое, что уничтожение тоннеля, а также наше героическое бегство имеет только одну цель: вытащить из штаба в поле очень важного офицера противника.
— Да-а-а, — протянул Марсель. — Наш Барон — редкостный извращенец!
— Помолчи! Так вот, первую часть его гениального плана мы успешно выполнили. То есть искомое лицо вылезло из штаба и теперь в чистом поле усиленно ломает голову, как нас поймать.
— Это, часом, не наш итальянец?! — продолжал встревать Марсель.
— Помолчи!! О чем я? А! Требуемый офицер, — тут я склонен согласиться с Марсей, — он же товарищ итальянский советник, где-то в районе обломков тоннеля пытается понять, куда мы делись, так как его поисковая операция в районе «зеркала» не принесла успеха. Наше любимое командование поняло, что мы качественно «легли на грунт» и теперь нас не найти ни чужим, ни своим…
— Тем более, оно само дало команду на «погружение»…
— Да помолчи ты! Соответственно, как только итальянец поймет, что нас не найти, он вернется в свой теплый кабинет, и там его фиг достанешь. Чтобы у него не проходил охотничий азарт и постоянно выделялась слюна от мысли о нашей скорейшей поимке, Барон приказал нам немедленно выдвигаться строго на север, чтобы итальянец сломя голову ломанулся за нами и попал в нужном месте в нужное время в теплые объятья Коваля и его головорезов.
— Опа!
— Вот это номер!!!
— Ну, Коваль и скотина!!!
— А Барон-то какую нам опять подлянку кинул…
И еще минуты три в таком духе неслись реплики моих бойцов.
— Все высказались?! — продолжил я. — Вот и славно. Соответственно, наша задача — выдвинуться на север, посадить на хвост румын во главе с итальянцем и держать его на хвосте до шестнадцати часов. Хвост не «стряхивать», в бой не вступать, в плен не сдаваться, не погибать и не получать ранения.
— А после шестнадцати часов? — хмуро поинтересовался Микола.
— По ситуации. Я так мыслю, что к этому моменту Коваль уже должен или спеленать, или грохнуть итальянца к нехорошей маме.
— Едрить твою, — пробурчал Марся, — я бы лучше еще раз тоннель взорвал, чем при таких гнилых раскладах «живца» изображать.
— Командир, когда мы должны выдвигаться? — начал включаться в «боевой режим» Микола.
— Чем быстрее — тем лучше.
— А если продинамить приказ?
— Не получится, родной. Барон предвидел подобные желания, и двадцать минут назад радист Коваля из нашего района выходил в эфир. С наступлением рассвета народу тут будет больше, чем у тоннеля. Итальянец сейчас на низком старте и писает кипятком.
— Вот за что я всегда уважал Барона и Зимина, — с горечью произнес Микола, — так за то, что хочешь ты или не хочешь, а будешь выполнять их желания. И качественно будешь выполнять. С рвением и, мать его, с пионерским задором!!! Когда и как будем выдвигаться?
— Хороший вопрос! Давайте прикинем. Средняя скорость нашей группы — десять километров в час. Если отсчет начинать с шести утра, когда тут рассветет, и до шестнадцати часов мы теоретически должны отмахать восемьдесят километров. Где-то на этом отрезке итальянца встретит Коваль.
— А если не встретит? — спросил Макс.
— Если не встретит, я сам придумаю, как завалить этого паразита. В любом случае после шестнадцати часов мы можем просто спрятаться. Поэтому на тот случай, если Коваля самого «встретят», предлагаю вариант с подстраховкой.
— Не, — перебил Марся. — Коваль, он хитрый, зараза. Его просто так не поймать!
— Марся, засохни. Так вот, братцы-кролики, за ночь мы должны пересечь долину и максимально углубиться в лес, чтобы утром итальянец и его румынские прихвостни преследовали нас на комфортном для нас удалении, а не наступали на пятки. Но перед тем как мы углубимся в лес, нам нужно либо разделиться, чтобы одна часть изображала «живца», а вторая на точке в семьдесят пять километров готовила бы засаду на случай провала Коваля. Либо через одинаковые отрезки прятать по бойцу. А спрятанный после того, как мимо него проскочит погоня, начинал бы движение вслед за ней. Это так же, как мы делали с мостом-призраком.
— Не прокатит второй вариант, — безапелляционно заявил Микола. — Когда мы за мостом ходили, там кругом были камни и скалы. И следы там сложно найти. А в лесу более-менее опытный следопыт сразу просечет, что народу становится меньше.
— Согласен. Поэтому давайте решать, кто пойдет засаду готовить, а кто будет хвост тащить.
— Командир, — опять взял слово Микола, — вперед нужно отправлять тех, кто более медленный. С такой форой даже черепаха дойдет. Поэтому предлагаю для засады отправить меня, Марсю, Пашку, Олега, Рафу, Фича, Термита и Вартанчика. Остальные останутся с тобой.
— Добро. Теперь нужно решить: как будем пробираться мимо дозорных. И главное — что с ними будем делать?
— Так прирезать их — и делов, — предложил самый простой вариант Марся.
— Марся, ты когда-нибудь что-нибудь хитрое, в духе твоих предков, предложишь? Твои мысли прямы, как фонарный столб.
— Прямые, но правильные!
— А ну тебя, — махнул я, — высказываем идеи, господа разведчики.
— Прирезать их нужно, — высказался Макс, — но нужно сделать это красиво…
— Едрить твою, Макс, — притворно застонал Ильдар, — ты еще и извращенец! У тебя в родне Джеков-потрошителей не было?
— Макс, — не обращая внимания на подначку Ильдара, обратился я к переводчику, — насчет красиво прирезать ты что имел в виду?
— Ну, покровожаднее. В назидание другим.
— Он точно извращенец, — послышался возглас Ильдара.
— Так, а более продуктивные идеи, не извращенские, есть?
— Наблюдателей нужно снимать, — наконец заговорил Микола, — и снимать чисто. Чтобы они сейчас не сообщили о нашей численности, а утром придержали погоню.
— Т-т-ты, про м-м-минирование? — мгновенно возбудился Термит.
— Дыши глубже, озабоченный, — усмехнулся Микола. — Когда я говорю «придержали», то имею в виду, что своим исчезновением они должны отвлечь преследователей от мгновенной погони, а своими трупами задержать еще на чуть-чуть. Хотя заминировать тоже можно.
— Тогда последний вопрос: почему «тени» ведут нас мимо них? Почему предлагают обход? Ведь если предположить, что они нам помогают, то получается, что пройти незамеченными для нас более безопасно, чем ломиться напрямую.
— А тебе не кажется, что в случае с Викингом они просто увели нас в сторону от первых встречных людей? — предположил Марся.
— И такое возможно, — согласился я. — Так. Какие будут мнения?
— Я бы, — задумчиво начал Микола, — сходил бы «теневым» маршрутом до леса на предмет обнаружения наблюдателей. Взял бы тепловизор и посмотрел. И если они там (а их не может не быть), то именно их я под нож и пустил бы. А ближние пусть и дальше тут сидят.
— Сам сходишь?
— Да, только Макса с собой возьму, пусть послушает.
— Добро. Макс, двигай с Миколой.
— Понял.
8
Я уселся на камни, привалившись спиной к большому валуну, и задумался о «прелестях» жизни. Однако мысли скатились в сторону дома, где меня ждут жена и дочь, а также мать с отцом. Ладно, хоть у отца «бронь» и он не подлежал мобилизации, а вот с женой вышло весело: она была лейтенантом медицинской службы в запасе. В свое время, учась в медицинской академии, ее дернула нелегкая «получить» офицерские погоны. Этот факт, а также то, что она была оперирующим хирургом, давал ей неплохие шансы быть призванной в действующую армию. Первое время то обстоятельство, что ее муж уже воюет, оберегало ее от призыва. Но перед моим первым и единственным отпуском она сообщила, что родная армия вспомнила про ее «долг». С этой проблемой я прибежал к Зимину, а тот сразу же поехал со мной к Барону. Барон, услышав мою просьбу, задумался, а потом предложил:
— Сашок, есть два варианта. Первый: мы ее призываем, и она стопроцентно попадает в наш окружной госпиталь, где с нее будут пылинки сдувать и целовать в белые ноги. И ближе, чем твоя палатка, к линии фронта ее никто никогда не подпустит. Как тебе?
— На хрен мне такие расклады, — уверенно выдал я. — Пусть дома сидит. Мне так спокойнее.
— Ладно, — не стал спорить Барон. — Ты через неделю убываешь в отпуск. Я тебе передам письмо, отдашь его в тамошнем военкомате главному контрразведчику. А на словах передашь свою просьбу. Этого точно хватит, чтобы про нее вообще забыли.
Я начал благодарить Барона, но он меня остановил:
— Сашок, не спеши рассыпаться в благодарностях. Я это делаю не столько для тебя, сколько для дела. Чем спокойнее у тебя на душе, тем лучше. А то, что ты свою супругу не хочешь сюда тащить, — правильно. Я по молодости свою Оксану привез… И отправил домой через два месяца… — Барон задумчиво замолчал — видимо, ударился в воспоминания. А потом продолжил: — Мне как на «боевой» идти, так она за сутки замолкала. Молчит, меня по голове гладит, а в глазах слезы стоят. Я как на нее посмотрю, так хоть стреляться иди. Два месяца терпел, а потом пошел к командиру советоваться. А Африканыч, он тогда еще полковником был, будто этого и ждал…
У Зимина после упоминания про загадочного Африканыча челюсть упала на пол.
— …и сразу мне сказал, — продолжал Барон, — отправь жену домой. Вам обоим будет легче. И отправил. И полегчало! Хорошим мужиком был Африканыч!
Я глянул на Зимина. Судя по его лицу, с последним высказыванием Барона Зимин был категорически не согласен. Когда поехали обратно, я поинтересовался: кем же был этот загадочный Африканыч, о котором у моих командиров, судя по всему, противоположные мнения. А такого я не видел ни разу.
— Африканыч, друг мой Сашка, это генерал-полковник Юнусов. Сегодня он возглавляет одно закрытое учебное заведение для офицеров определенной специализации в звании старше майора.
— Ты его знаешь?
— Как не знать! Я за три года до войны его как раз и закончил! Полгода потом ходил с дебильной улыбкой на роже.
— Почему?
— Радовался, что смог выжить.
— Не понял?!
— Сашок, я тебе сейчас немного сверхсекретной информации солью, ты уж не засвети меня перед Бароном. Школа Юнусова — это полтора года на грани. По статистике, до десяти процентов курсантов не доживают до выпуска. Не доживают в прямом смысле. Или гибнут при обучении, или сами в петлю лезут. Не смотри на меня такими глазами. Там, помимо глубокого обучения теории, идет крайне жесткая практика. Но не это самое страшное. Половина преподавательского состава — психологи и психиатры. Ты не представляешь, что они творили с нашими мозгами… не все выдерживали.
— А самому уйти?
— Только вперед ногами. Других вариантов нет. При поступлении об этом говорят прямо.
— А почему Юнусова Африканычем прозвали?
— Вообще-то полное его прозвище — Африканский Каратель.
— Почему?!
— Когда-то давно-давно, когда Юнусов был полковником, служил он старшим военным советником в группе наших войск в одной из африканских стран. И все было хорошо, пока князек той страны не решил, что НАТОвцы дадут ему больше, чем наши, и «перекрасил» свои знамена. И хрен бы с ним. К таким поворотам не привыкать ни нам, ни НАТОвцам. Но этот папуас (видимо, для подстраховки) взял в заложники жен и детей наших гражданских специалистов, которые там что-то нужное строили. Сообщил, что, как только наши уйдут из страны, он передаст их англичанам. Тогда Юнусов пошел к англичанам с просьбой освободить заложников сейчас, а не потом. Те почему-то не придали значения тому, кто именно их просил, и вежливо его послали.
— А потом?! — не выдержал я.
— А потом Юнусов собрал всех офицеров, объявил себя и их дезертирами и ушел в леса. Первыми пострадали англичане. В ту же ночь офицеры уничтожили их перевалочную базу и перебили всех, кто там был. А через два дня совершили то, из-за чего он и получил прозвище Африканский Каратель. Они добрались до родной деревни князька-перебежчика. И просто, без каких-либо требований, начали валить всех подряд. Ты можешь себе представить, чтобы отряд из тридцати человек смог уничтожить деревню на полторы тысячи жителей? Нет?! А они смогли. Оставили в живых только двоих и велели им передать князьку, что если он не отпустит их женщин и детей, то через два дня сгорит еще одна деревня. Короче, после третьей сожженной деревни князек отпустил заложников. Юнусов еще две недели покуражился в лесах, объясняя оставшимся в живых, что так будет с каждым, кто поддержит князька. Перестрелял английский спецназ, который был направлен на его уничтожение, а потом сжег военный аэродром и перешел границу в соседнее государство. И тут же помог тамошним товарищам в борьбе с местным правительством, которое было против строительства «социализма». При этом помог успешно.
— А почему его не посадили?
— Кто?
— Наши!
— Хотели, но в КГБ решили, что такие, как он, нужнее на свободе. Тем более что маньяком он не был. Его именем еще долго пугали тот регион, а за свержение двух неугодных Москве режимов «Героя» дали.
— А второй режим какой? — не сообразил я.
— А того князька, чьи деревни жег Юнусов. Народ справедливо решил, что в гибели их родных виноват именно князек. Поэтому, несмотря на поддержку англичан, он смог удержаться у власти всего два месяца. А теперь вообрази, какие методы обучения могут быть у такого человека!
— А Барон тоже эту школу прошел?
— Нет, когда Африканыч деревни жег, Барон, как я благодаря тебе выяснил, служил под его началом. А это в разы страшнее, но лучше любой школы.
— Вот это да!! — обалдело протянул я.
Зимин хмыкнул и поинтересовался:
— Ты думаешь, что меня и Барона боятся потому, что у нас должности такие?
— Теперь уже нет.
— Правильно, — похвалил он меня. — Непонятно другое: почему ты нас не боишься?
— А нужно?
— Иногда — очень!
— Ну, извините, что не оправдал надежд.
— Ладно, прощаю, — улыбнулся он. — И помни про наш разговор, особенно когда к тебе вербовщики от Юнусова приедут.
— Ко мне?!! — в очередной раз удивился я. — А откуда они про меня узнают?
— Они уже знают. От двух твоих командиров. Фамилии называть нужно? — усмехнулся Зимин.
— Нет, догадался. Стоп, но я же не кадровый офицер, а «пиджак»!
— С твоими данными и теперешним боевым опытом тебя любая структура с руками и ногами оторвет.
— Удивительно! Но только предложений от других контор ко мне не поступало. Меня даже особисты вербовать не пытались.
— Сашка, пока ты в гвардии Барона, тебя никто соблазнять не посмеет.
В отпуск я съездил, письмо Барона и свою просьбу передал. Разведчик и особист, которые приняли меня в военкомате, увидев подпись Барона, побледнели и долго трясли меня за руку. А когда услышали мою просьбу, облегченно выдохнули и даже налили коньяка. В итоге я потратил всего двадцать минут на решение возникшей проблемы. А уже на следующий день мою супругу вызвали в военкомат, были с ней милы и вежливы, поили чаем с конфетами, после чего заверили, что ее больше никто и никогда не потревожит.
А та сука нестроевая, которая пыталась призвать ее в армию, сильно об этом пожалела, жалеет и будет жалеть. Жена уже собралась уходить, когда у нее как бы ненароком поинтересовались, кого она, как жена командира отряда «мутного» назначения, из знакомых врачей отправила бы на фронт? Супруга тут же вспомнила всех, кто ее когда-либо обижал, и выкатила список фамилий на двадцать. Как она потом писала, всех, кого она сгоряча сдала, в течение месяца отправили воевать. А врачей ее отделения военкоматовские обходили десятой дорогой…
Вот такой калейдоскоп мыслей мелькал в моей голове.
Из глубокой задумчивости меня вывел толчок в плечо. Я поднял глаза и схватился за автомат. Однако тот, кто меня потревожил, оказался быстрее и сильнее: он наступил ногой на автомат, одной рукой блокировал мою руку, а другой схватил меня за шею и зло зашептал:
— Ты чаво, сынок, удумал? Нешто можно в доверившегося тебе вот так, с автомату, пулять?
От незнакомца пахнуло влажностью леса. Я перестал дергаться и постарался его разглядеть. Передо мной стоял или стояло нечто непонятное. У пришедшего были нечеловечески тонкие и длинные руки и ноги, которые росли из бочкообразного тела. Точнее не бочкообразного, а бревнообразного. Создавалось впечатление, что взяли толстое дерево или бревно, отломили (именно отломили, а не отпилили) верх и низ, чтобы остался кусок полтора метра длиной, и воткнули в него ветки вместо конечностей. Одежда на нем была более чем странная: комбинезон, имитирующий кору дерева. Очень искусно имитирующий.
— Ты кто? — наконец ответил я, а сам поглядывал на своих бойцов. Бойцы вели себя странно… они вообще не реагировали на пришельца. Каждый занимался своим делом.
— Вестимо кто, — ответил деревянный, — леший я.
— Кто?!
— Леший, — как нечто само собой разумеющееся повторил тот.
— Э-э-э… — только и смог изречь я. — Что, как в сказке?
— Как в ней, как в ней, — подтвердил леший и подмигнул огромным глазом. При этом веко у него опустилось сплошной пластиной, как вертикальные жалюзи.
— И что тебе нужно?
— Так, предупредить тебя хочу. Стар я уже за молодыми по чужим лесам бегать, да и забот без тебя хватает. Вот и решил, что приказ Старшего — это, конечно, святое, но здоровье дороже.
— Старшего?!
— Ну, а как же, — подтвердил он. — Нам ить без старшего тоже никуда.
— А кто он?
— Если придет время — узнаешь, а пока слушай: путь, который мои племянники вам показывали в лесу, был безопасным. В этом вы уже убедились. И теперь они ведут вас по безопасному маршруту. Но это будет до момента, как вы пересечете долину и зайдете в лес. Там ни мне, ни племянникам находиться уже нельзя. Это чужой лес, и хозяин его на меня обидеться может. Поэтому запоминай: коль вы идете на север, то обязательно выйдете на болото. Оно не широкое, но длинное и очень топкое. Его обходить — кучу времени потерять, поэтому вам надо напрямик.
— Так мы же троп безопасных не знаем! — Я все еще не верил в реальность происходящего, но решил, что пообщаться с собственной галлюцинацией — это интересный опыт.
Леший, судя по всему, прочитал мои мысли (что меня почему-то не удивило) и продолжил:
— Я не глюк. Господи, прости, слово-то какое мерзкое. А насчет прямых троп не волнуйся — я с тамошним кикимором по старой дружбе договорился, он вешки поставил. Как к болоту подойдете, ищи березки. По ним и иди. Не утопнешь.
— А почему ты нам помогаешь? — поинтересовался я.
— Так я ж говорю — Старший приказал, — хмуро пояснил он. Видать, моя непонятливость его расстраивала. — Ну, все, служивый. Удачи тебе…
— Командир! Санек, ептель, ты уснул, что ли? — услышал я голос Марси и почувствовал болезненный толчок в плечо.
— А?! — очнулся я и завертел головой в поисках лешего.
— Ты уснул?! — повторил Марсель.
— Нет, задумался, — Лешего я так и не обнаружил. — Вы тут никого постороннего не видели?
— Нет! — Марся покрутил головой. — Приснилось что-то или глюк словил?
— По ходу — глюк. — Я провел ладонями по лицу. — Ты чего хотел?
— Макс вернулся. На входе в долину двое сидят. Нас, суки, ждут. Микола там остался, а Макса к нам отправил. Маршрут, который «тени» показали, действительно безопасный. Выдвигаться нужно.
— Хорошо. Все готовы? Макс, веди.
Наблюдателей, что сидели на входе в долину, мы миновали без проблем. «Тени», они же племянники лешего, действительно проложили самый безопасный маршрут. Мы проползли в пяти метрах от румын, но камни очень удачно нас скрывали. Через двадцать минут наткнулись на Миколу.
— Сашок, — зашептал он, — с собой тащить обоих или только одного?
— Я думаю, одного тут завалить, а второго в лесу, чтобы у итальянца не было сомнений, куда именно мы побежали.
— Добро, я пошел. Марся, готовься ловить «гостя».
И Микола «потек» по камням в сторону лежки наблюдателей. В «ночник» было хорошо видно, как он, несмотря на свои габариты и массу, буквально «перетекал» от валуна к валуну, двигаясь с резкими ускорениями. Через три минуты он добрался до нужного места, подождал Марселя, а потом взметнулся вверх. Наблюдатели его не ждали. Хотя кто бы ждал?! Через мгновение из лежки взлетело тело, которое Марся спокойно поймал и тут же спеленал. А Микола уже махал нам рукой, показывая, что путь свободен. Парни начали движение. Марся, чертыхаясь, тащил пленного.
Долину, с учетом темного времени суток, пересекли за три с небольшим часа. Когда подошли к лесу, я скомандовал Марсе:
— «Языка» урони мордой на камни, чтобы он ее разбил.
— На кой? — поинтересовался он.
— Чтобы те, кто нас искать будут, не сильно устали и оперативно встали на нужный маршрут. Только не зашиби его.
— Не учи ученого! — заверил Марсель, после чего заехал «языку» по носу. Убедился, что нос разбит качественно, и начал возить его мордой по камням. «Язык» застонал.
— Марся, без фанатизма! Заканчивай.
Когда углубились в лес метров на сто, я остановил своих.
— Так, бойцы, пора разделяться. Слушайте сюда: двигайтесь строго на север, по пути вам попадется болото.
— А ты откуда про болото знаешь?! — перебил меня Микола. — На картах его нет!
— Один доброжелатель нашептал, — хмуро ответил я.
— Кто?! — в один голос воскликнули Марся с Миколой.
— Доброжелатель, — пояснил я. — Марся, ты когда меня у лежки будил, я на самом деле не спал, а глюк словил.
— Какой?! — заинтересовались все.
— Явился ко мне командир, если так можно выразиться, наших «теней». Лешим представился. На вид и вправду леший. Мультик про домовенка Кузю смотрели? Там в первой серии точно такой же был.
Бойцы слушали меня с большим недоверием, а Ильдар подошел почти вплотную и начал изучать меня очень нехорошим профессиональным взглядом.
— Так вот, он сообщил, что впереди болото. Не широкое, но длинное и топкое. Обходить его — время терять. Так чтобы мы не перли кругами, там специально для нас проложена тропа. Ориентиром являются березки. Ильдар, прекрати на меня так смотреть!!! — не выдержал я. — Сам понимаю, что бред несу.
— Когда вернемся, — задумчиво ответил он, — надо будет тебя в поликлинику сдать, для опытов.
— Договорились, — согласился я. — А пока слушайте дальше. Если на маршруте болота не попадется, то все вышесказанное считайте бредом. Если болото все-таки будет, ищете березы и по ним, как по вешкам, пересекаете его, соблюдая все меры безопасности. В пятнадцать часов заканчиваете движение и готовите засаду. Ждать до завтрашнего утра. Если не придем — возвращаться домой, забив на все приказы командования. Вопросы есть? Вопросов нет. С Богом, друзья мои.
Дождавшись, пока «засадный полк» убежит, я направил внимание на «языка», возле которого сидел Макс, и, задумчиво глядя на пленного, поигрывал ножом. Кровь из разбитого Марсей носа уже не шла.
— Ну, что, толмач, приступим. У нас с тобой около пяти часов до времени старта, поэтому можно не спешить. Ты уже с ним общался?
— Нет, только обыскал.
— Есть что-то интересное?
— Кроме денег и сигарет — ничего.
— А в документах что написано?
— Ничего не написано, — с грустной усмешкой ответил Макс.
— В смысле? — не понял я.
— Нет у него документов.
— Ты хорошо смотрел?!
— Не сомневайся. Не это самое интересное, — продолжал «радовать» меня переводчик, — у него все оружие наше, даже нож…
У меня возникли нехорошие предчувствия:
— Макс, а Макс, как ты думаешь, мы подвиг штурмовиков Комарницкого не повторили?!
Был у штурмовиков нехороший случай, когда их бросили уничтожать один объект. И случилось же, что именно в это же самое время этот же объект пришли то ли осматривать, то ли уничтожать пехотинцы соседнего фронта. Нашим, естественно, никто ничего не сказал. Да и наши тоже промолчали. В общем, под утро встретились два «одиночества». Пехота заметила штурмовиков первыми, но это ей не помогло. Штурмовики в кротчайшие сроки зажали их в «клещи» и уже готовились всех перебить (в лучших традициях своего любимого командира), но тут пехоте повезло: Комарницкий всегда требовал от своих бойцов при уничтожении неизвестных групп противника перед полной ликвидацией брать «языка». Штурмовики отработали четко. В результате оперативно проведенного дознания было установлено, что их огнем к земле прижаты соседи-пехотинцы, а «языком» оказался лейтенант оных. Морпехи еще раз настучали лейтенанту в бубен, прекратили огонь и отправили его успокаивать своих подчиненных. Через пять минут они объединенными усилиями раскатали по бревнышку объект, из-за которого и сцепились.
Сашка Астафьев, капитан морпехов, когда вернулся на базу после этого случая, к Комарницкому долго боялся идти. Однако тот вышел сам, задумчиво посмотрел на своего подчиненного и объявил: «За успешное выполнение боевого задания объявляю три дня отпуска домой! А за то, что чуть соседей не положил, отпуска лишаю! Вопросы, возражения есть?! И на будущее, капитан: свидетелей — не оставляй». Сашка пил два дня…
Тогда меня очень порадовали румыны: у них под боком почти двадцать минут шел бой, а эти «храбрецы» даже не поинтересовались, кто кого отстреливает, сделав логичный вывод, что раз воюют, то кто-то обязательно за них. И, глядя на «языка», я терзался нехорошими предчувствиями.
— Сейчас узнаем, — ответил Макс, а затем резко приставил нож к горлу «языка» и зло зашептал на русском: — Колись, сука, кто такой, а не то прирежу!!!
«Язык» сжался, смешно задергал ногами, но продолжал молчать.
— Ах ты, падла, — пробормотал Макс. — Ты по-русски говоришь?
— Мало, мало, — наконец ответил пленный.
— Ну, слава тебе, Господи! — молитвенно воздел руки к небу Макс. — А по-румынски?
— Хорошо, — таким же испуганным тоном прозвучал ответ.
Макс опустил нож, присел перед «языком» и начал стандартный допрос. В результате беседы выяснилось, что перед нами рядовой румынской армии, недавно зачисленный в разведку. Сюда его привел командир, которого грохнул Микола. Они ждали группу русских, скорее всего, нас. В случае обнаружения должны были сообщить в штаб, а сами двигаться за нами на безопасном расстоянии.
Я задумчиво посмотрел на Макса. Тот слегка кивнул, подтверждая мои сомнения относительно правдивости ответов «языка». Я достал фонарь, выставил его на слабый зеленый свет и поднес к пленному. Передо мной сидел боец лет тридцати, черноволосый, худощавый, со сломанным неоднократно носом и (что более всего примечательно) сломанными ушами. У парня была отменная борцовская практика или, что еще хуже, богатый опыт смешанных единоборств. Чтобы подтвердить свои предположения, я перевернул его на живот, чтобы добраться до скованных сзади рук. Мои предположения подтвердились, но потом я обратил внимание на подушечки его пальцев:
— Макс, это наемник!
Макс подскочил ко мне и тоже начал рассматривать пальцы пленного. Они были обработаны кислотой, поэтому на них отсутствовал папиллярный узор. Так на этой войне почему-то поступали наемники. Я не понимал этого мазохизма, ведь сегодня для идентификации старались использовать ДНК, а не отпечатки пальцев. А ДНК кислотой не вытравишь.
— Да, наемник, — согласился Макс. — И как только его Микола спеленал?!
— Наш Микола и динозавра спеленает, если понадобится. А такого дрища — раз плюнуть. Ты лучше скажи: допрашивать будем или сразу в расход?
Наемник лежал на животе, лицом вниз. Он нас хорошо слышал, но не видел, что позволило нам жестами согласовать линию поведения.
— Такого матерого лучше сразу в расход. Говорить он не будет, а качественно пытать у нас времени нет.
— И что будем делать?
— Давай, как с тем америкосом, — предложил Макс.
— С которым?
— А с тем, который Зяме в морду плюнул.
— А, это когда Зяма ему в брюшину гранату зашил, а кольцо снаружи оставил?
— Именно.
— Так Зямы нет!
— Ильдара попросим, он не откажет.
Пока мы трепались, я внимательно наблюдал за реакцией наемника. Судя по ней, он хорошо понимал русский. И замечательную историю про гранату в животе прекрасно слышал. И понял, к кому попал. Тот случай, про который мы говорили, действительно произошел с Зямой. Наш еврей охранял «языка» из числа американских советников. Ну, и «разговорились» они. Америкос был по происхождению арабом, соответственно антисемитом на генетическом уровне. В общем, когда мы пришли, их «беседа» была закончена. Зяма успел грамотно вскрыть ему брюшину, обколов живот пленного таким количеством обезболивающего, что того можно было пополам распилить и он бы этого не почувствовал. Обеззаразив гранату, угробив на эту процедуру весь запас спирта и половину антисептиков, он разместил ее в брюшине. Прикрепил гранату к внутренней стенке брюшины, зашил разрез, так что чека и кольцо остались снаружи. При этом кровотечение было остановлено, скончаться от потери крови «языку» не грозило. А вот от «несварения желудка или вздутия живота», как мрачновато шутил Зяма, — легко и непринужденно. Но самое интересное произошло потом. Вернулись мы, заминировав и взорвав все на должном уровне. Советника, которого «нафаршировал» наш еврей, мы поймали случайно. Сам на нас вышел… А нечего по ночам за пределами лагеря шляться! Спать надо ночью, а не моим бойцам на голову писать… Так вот, в связи с тем, что «минированный» был нам не нужен, Зяма предложил отпустить его к своим. На мой вопрос о причинах такого «гуманизма» он пояснил: «Прославиться хочу! Этот баран до конца жизни помнить будет и внукам своим расскажет, что его заминировал русский еврей Зяма. Да, мистер?!»
Читать бесплатно другие книги:
