«Последний парад наступает»! Наша победа при Цусиме Годына Сергей

Глава 17. Одиссея в Токийскую бухту

Стих матросов с кораблей нейтральных стран

Впечатленных действиями русской эскадры

на параллели Токийского залива.

Примерно в обеденное время 07 июня три русских крейсера «Олег», «Жемчуг» и «Изумруд» в сопровождении пяти миноносцев «Буйный» «Бедовый» «Быстрый» «Бравый» и «Блестящий» на которые только что перегрузили с «Кореи» мины заграждения взяли курс на запад. Едва отойдя на тридцать миль от флагманского «Суворова» сигнальщик на идущем головным «Олеге» прокричал: «Вижу дымы прямо по носу!».

По мере сближения спустя десять минут уже было ясно, что со стороны Японии стремительно приближаются три судна. Определить их тип пока не было возможности, но Коломейцева уже терзали дурные предчувствия. Дело в том, что в торговом флоте не принято ходить по несколько пароходов одновременно, а значит дымы на горизонте могли принадлежать как военным кораблям, так и конвою, охраняемому военным судном. Мелькнувшую было мысль изменить курс и тем самым уклониться от встречи с незваными гостями Коломейцев отогнал. Все корабли в его отряде были заведомо быстрее любого японского крейсера, поэтому убежать от более сильного противника он всегда успеет. Спустя еще десять минут наконецто стали различимы силуэты незнакомцев.

— Такс, ну и какого хрена они тут делают? Да еще сразу втроем? Идущий головным — это явно вспомогательный крейсер. Но что он тут делаетто? А сзади идут два обычных транспортника, причем судя по осадке идут порожняком.

В это время командир вспомогательного крейсера Японского Императорского флота «Касуга — Мару» капитан первого ранга Обана задавал себе те же вопросы. Какие суда он видит на горизонте? Судя по всему — военные. Но ведь весь императорский флот сейчас гдето в японском море дожидается подхода эскадры этого труса Рожественского. Кроме того, сигнальщики на его корабле смогли рассмотреть дымы на горизонте на целых пять минут позже чем их русские коллеги. Восточный ветер гнал дым из труб загадочных кораблей прямо на японцев, затрудняя опознавание. Поэтому определить что за корабли сейчас перед ним Обане удалось только с дистанции в пятнадцать миль, когда было уже поздно пытаться спастись.

Перед особым отрядом, командование которым принял Обана была поставлена задача по доставке из Сан — Диего двух подводных лодок купленных у правительства САСШ для Японского Императорского Флота. Два транспорта должны были принять на борт в разобранном виде подводные лодки и доставить их в Майдзуру, где на верфях казенного адмиралтейства планировалась их сборка. Но у госпожи фортуны были свои собственные планы на этот счет.

Разобрав наконецто что кто находится перед ним Обана немедленно скомандовал разворот, и мысли в голове японца понеслись галопом. А что, собственно говоря ему предпринять? Приказ отправить телеграммы в эфир о бедственном положении его отряда он уже отдал. Возможность встречи с тремя современными русскими крейсерами перед выходом никто всерьез не обсуждал. Максимум, как предполагали в штабе флота, что могло встретиться на пути — это русский вспомогательный крейсер. На этот случай транспорты вооружили устаревшими дульнозарядными пушками Круппа, и умники из штаба сочли что совместного огня трех судов будет достаточно для того, чтобы отогнать русский рейдер. Но сейчас «Касуга — Мару» стремительно нагонял «Олег» — самый сильный бронепалубный крейсер в составе обоих воюющих флотов. А вместе с ним были еще и два самых быстроходных крейсера из участвующих на данный момент в войне. Скорость у русских судя по всему не ниже двадцати узлов, а транспорты японцев не в состоянии выжать более двенадцати. Конечно можно бросить конвоируемые корабли и попытаться убежать, тем более, что «Касуга — Мару» способен разгоняться до шестнадцати узлов. Но все равно уйти от русских очень маловероятно, разве что остается надеяться, что уходящие сейчас из Токийской бухты крейсера Дэвы получат его радиограмму и подоспеют вовремя на выручку. Вот демоны! Докладывают, что русские мешают телеграфировать, и ни одно сообщение о помощи послать не удается. Как же быть? А была не была!

— Эй, машина! — прокричал в трубу амбрюшота Обана. — Ход самый полный! Заклепайте клапана! У нас на хвосте висят три русских крейсера с «Олегом» во главе! Если мы не разгонимся до проектных шестнадцати узлов то уже через пару часов будем кормить рыб!

— Просигнальте на купцов команду рассеяться в разные стороны, — приказал уже своему помощнику капитан.

В этот момент на «Олеге» Коломейцев приказал поддерживать скорость всем отрядом в двадцать один узел, а миноносцам Рихтера был отдан приказ не жечь по чем зря драгоценный уголь и продолжать следовать прежним курсом на экономных десяти узлах. Увидев что транспорты разбегаются командующий русским отрядом дал команду «Жемчугу» и «Изумруду» догнать и уничтожить купцов, а «Олег» продолжил преследование вспомогательного крейсера противника, дистанция до которого в этот момент составляла уже двенадцать миль.

Математика погони была проста. Каждый час «Олег» сокращал дистанцию до «Касуга — Мару» на пятьдесят кабельтовых. Следовательно спустя всего два часа с пистолетной дистанции можно будет покончить с некстати подвернувшимся японцем.

«Жемчуг» и «Изумруд» направившись на преследование транспортов заранее проложили свой курс так, чтобы пресечь пути отступления купцам на север и юг соответственно. В результате капитаны японских пароходов видя, что проскользнуть перед носом у русских не получается плюнули на приказ Обаны, и взяли прямой курс к родным берегам, разойдясь в стороны от своего сопровождающего всего на пару миль, правда изрядно от него отстав. Русские бронепалубные крейсера были намного быстроходнее, и набрав скорость в двадцать два узла стали быстро настигать нерадивых купцов страны Ямато.

Спустя еще час с палубы обеих «камушков» уже вовсю грохотали 120–мм пушки, всаживая снаряд за снарядом в так некстати подвернувшиеся японские пароходы. Устарелые дульнозарядные пушки японцев ввиду большой для них дистанции, и скверной выучки расчетов в ответной стрельбе не смогли добиться ни одного попадания. Через 40 минут после открытия огня все было кончено, и оба русских крейсера застопорив машины приступили к спасению экипажей потопленных судов.

В это время «Олег» произвел первый пристрелочный выстрел. Коломейцев видел как «Изумруд» и «Жемчуг» потопили свои жертвы, и не возражал против того, что бы они приступили к спасению экипажей транспортников. Оба русских крейсера сейчас находились примерно в четырех милях справа и слева от его флагмана, и сразу после того, как «Олег» утопит свою уходящую жертву отряд должен был собраться заново. По прошествии еще двадцати минут интенсивного обстрела «Касуга — Мару» уже более напоминал дырявое корыто, чем гордое судно особого назначения Императорского Флота. Он получил более десятка попаданий шестидюймовыми снарядами, кормовое орудие было снесено, и отстреливаться стало нечем, но тем не менее какимто чудом этт корабль сохранил ход.

— Сколько — же он еще выдержит попаданий наших дубовых снарядов, — воскликнул в сердцах Коломейцев, и уже хотел было добавить, что пора отвернуть на четыре румба и тем самым ввести в действие всю бортовую артиллерию, как был нещадно перебит криком сигнальщика.

— Вижу два дыма на горизонте! Пеленг двадцать пять!

— Это еще что за черт? — искренне удивился Николай Николаевич. — А ведь судя по тому как коптят — это либо очень крупные пароходы, либо военные корабли.

Заметив, что японский вспомогательный крейсер изменил курс направляясь к обнаруженным дымам командир «Олега» приказал отвернуть на три румба влево, и сразу после этого застучала молчавшая до этого момента артиллерия правого борта. Попадания в японца пошли одно за другим, и спустя три минуты он начал быстро терять скорость, а еще спустя десять минут «Касуга — Мару» стремительно повалился на левый борт и затонул.

— Ваше благородие! Замеченные на горизонте корабли опознаны как бронепалубные крейсера «Касаги» и «Титосэ», — доложил старший помощник.

— Что — о-о — о??? А отряд Дэвы тут какого дьявола делает? — искренне удивился Коломейцев. Его сленг жителя двадцать первого века иногда прорывался наружу, правда все офицеры и матросы команды «Олега» искренне любили нецензурные выражения своего командира. В глубине отсеков русского крейсера эти фразы и обороты речи постепенно входили в повседневный обиход.

— Не знаю Николай Николаевич! Но вот только связываться с ними нам в одиночку явно не стоит. Да и «Жемчуг» с «Изумрудом» тут не слишком нам помогут — япошкито посильнее будут.

— Ну, тут мы еще посмотрим. Лучше пока есть время свободное от стрельбы прикажите «камешкам» присоединиться к нам, и отправьте Рихтеру радиограмму с вот таким приказом…

Увидевший на горизонте серию красных ракет командующий отрядом миноносцев Оттон Оттонович Рихтер понял, что бой окончен, и Коломейцев протрубил общий сбор. Едва приказав сигнальщикам набрать флажный сигнал «Увеличить скорость до двенадцати узлов» Рихтер чуть не был сбит с ног несущимся к нему радистом. Радиостанцию на его миноносце установили еще на Балтике, перед выходом эскадры в поход. А во время стоянки на Бонине с помощью мастерских «Камчатки» удалось установить на миноносец «Быстрый» второе трехдюймовое орудие, сняв при этом бесполезные 47–мм пукалки.

— Ваше благородие! Телеграмма с «Олега», — скоропалительно выдал молодой радист и протянул Рихтеру листок бумаги с текстом. Радисты на русских кораблях во время перехода в основном скучали, так как был наложен запрет на радиопереговоры. Единственным развлечением для них было прослушивать эфир, причем если они пропускали какиелибо сигналы, то за этим неумолимо следовал строгий выговор. Впрочем Рожественский ввел в практику премировать деньгами телеграфистов за успешную и вовремя принятую телеграмму. Так что борьба со скукой приносила неплохой доход, и теперь не была такой заунылой.

Раскрыв листок Рихтер увидел текст следующего содержания: «Передо мной два недобитка Дэвы. Свяжу их боем и буду отходить на северо — запад, а ты обходи нас с юга и иди выполняй задание. Удачи!»

— Ух ты ж блин! — вырвалось у обычно спокойного и невозмутимого командира миноносца. — это ж шо у нас получается? Коломейцев сейчас будет с Дэвой в кошки — мышки играть. И судя по направлению отхода он хочет завлечь японцев прямиком на «Суворова»! Вот красавец! И при этом он обеспечивает нам выполнение задания! Ай да Николай Николаевич! Поднять сигнал «к повороту на 4 румба влево»!

Однако старший помощник командира миноносца коим был назначен бывший командир миноносца «Бедовый» Николай Васильевич Баранов выразил тревогу.

— А стоит ли нам в одиночку соваться в Токийский залив без поддержки крейсеров? Может лучше нашим бронепалубникам помощь оказать?

— А может лучше выполнить приказ старшего по званию? — перебил его Рихтер. В эту эпоху среди офицеров русского флота развелось слишком много перестраховщиков, и попаданцев в прошлое они изрядно выводили из себя. Тем не менее пока эскадра не достигнет Владивостока девать их было некуда, и приходилось мириться с их присутствием на кораблях. — Или Вы полагаете что приказ нам дали для того, чтобы мы посовещались тут, и сделали прямо противоположное исходя из мысли что одними миноносцами соваться в Токийский залив опасно? Так и в море выходить тогда опасно во время войны — там стреляют видите ли…

За тем как командир отчитывает своего заместителя наблюдали с удовольствием матросы и два лейтенанта. Молодой и лихой Рихтер нравился им с каждым днем все больше и больше, и когда он отчитал за трусость не любимого командой Баранова все испытали легкое злорадство. Однако бывший командир «Бедового» решил тут же сорвать свою злость на первом подвернувшемся матросе. Увидев что сигнальщик, наблюдавший за этой сценой, позволил себе улыбнуться, Баранов подошел к нему и со всей силы ударил того кулаком в челюсть.

— Чего ржешь пес! — зло выкрикнул старпом.

Но едва он обернулся как тут же был сам сбит с ног мощнейшим ударом в лицо. Упав на палубу и судорожно зажимая нос, бывший командир «Бедового» ошалело поднял глаза и увидел стоящего над собой красного от злобы Рихтера.

— Ты что, тварь, МОИХ матросов бить решил? Неделю как у меня на корабле, а уже освоился? Ты про приказ командующего, запрещающий рукоприкладство к нижним чинам слышал? — рассвирепевший Рихтер кричал подобно дикому варвару идущему в атаку. В отличие от остальных членов команды он ЗНАЛ что за человек сейчас перед ним. Он помнил, как в оставленной реальности Баранов позорно сдал свой миноносец «Бедовый» японцам, даже не попытавшись оказать сопротивление или, на худой конец, убежать. Еще до переноса в прошлое Рихтер УЖЕ глубоко презирал этого человека. Поэтому церемониться с ним он не собирался.

— Вы посмели ударить равного по званию, имеющего старшинство в чине! Вы за это ответите! — жалобно просипел Баранов.

— Пренепременно отвечу! Прямо сейчас! Я, в присутствии свидетелей, вызываю Вас на дуэль! Согласны?

На Баранова было жалко смотреть. Этот человек, всю жизнь заискивающий перед начальством не был способен самостоятельно принимать решения. Естественно, что принять вызов было немыслимо — молодой и гораздо более сильный и отважный Рихтер его неминуемо бы убил из любого оружия. Но отказаться от дуэли значило навеки опорочить себя перед другими офицерами. Между жизнью и честью бывший командир «Бедового» выбрал жизнь.

— Я отказываюсь. — жалобно промямлил он.

— А раз так, тогда приказываю! Капитана второго ранга Баранова — арестовать за рукоприкладство по отношению к нижним чинам. А за трусость проявленную в бою я властью командира корабля разжалую его на время похода до обычного матроса! В связи с отсутствием тюрьмы на нашем миноносце приказываю сорвать с него погоны, и отправить в котельное отделение — пусть уголь в топки покидает! А ежели будет выпендриваться — ведите сюда, я по законам военного времени застрелю его как барана и выброшу за борт! Выполняйте!

Последнее слово было адресовано к двум матросам, стоявшим на вытяжку перед своим командиром. Сорвав с ошалелого Баранова погоны, они подхватили его под руки и поволокли в котельное отделение, где вечно ненасытным топкам всегда требовалось огромное количество угля.

Тем временем все еще до конца не остывший Рихтер поднялся на мостик и стал в бинокль осматривать горизонт. За время его стычки с Барановым рулевой послушно довернул на четыре румба влево, а вот избитый сигнальщик поднять сигнал «к повороту» не успел. Тем не менее железная дисциплина в отряде взяла свое, и оставшиеся миноносцы послушно довернули за своим флагманом. Путь в Токийскую бухту для отряда русских миноносцев был чист.

Между тем в двадцати пяти милях к Северу крейсер «Олег» по приказу Коломейцева сбросил скорость до шестнадцати узлов, и сейчас маневрировал таким образом чтобы принять к себе в кильватер «Жемчуга» и «Изумруда». План Коломейцева был прост — оттянуть Дэву подальше в океан, а уже там навязать ему решительный бой. Одновременно была отослана радиограмма Рожественскому, но вот сигнала о том, что он принята с «Суворова» не поступило. Как выяснилось позже, на русском броненосце произошла поломка телеграфной станции, которую удалось исправить только к вечеру. Если бы этой поломки не случилось, то Рожественский без сомнения до темноты успел бы вызвать «Аврору» со «Светланой», которые вместе с «Суворовым» и отрядом Коломейцева наверняка смогли бы загнать два японских крейсера в ловушку. Но «Аврора» со «Светланой» были уже достаточно далеко от «Олега», и связь с ними можно было поддерживать только через «Суворова», на котором был неисправен беспроволочный телеграф.

Видя, что на связь с Рожественским выйти не получается Коломейцев решил потянуть время. После того как все три русских крейсера собрались вместе с борта «Олега» был подан сигнал приказывающийся разойтись в строе фронта и набрать скорость двадцать узлов. Едва этот маневр был выполнен как японский флагман сделал первый пристрелочный выстрел с дистанции пятьдесят кабельтовых.

Третий боевой отряд японского императорского флота оказался в Токийской бухте во многом случайно. После Цусимского сражения Ставку японского флота охватила настоящая паника. Видя, что преимущества в крейсерских силах у адмирала Того теперь не имеется японцы предприняли вполне резонное решение усилить его силы еще несколькими вспомогательными крейсерами. Выбранные для этой цели три парохода можно было вооружить только в военных портах, а до того им предстояло идти безоружными. Чтобы не допустить возможности их перехвата русскими в Токийскую бухту для конвоирования будущих вспомогательных крейсеров и был вызван Третий боевой отряд.

Едва услышав звуки стрельбы Дэва тут же приказал трем бронепалубникам разворачиваться, и уходить на полной скорости. А его крейсера стремительно разогнавшись направились туда, где слышны были залпы артиллерийских орудий.

Японские бронепалубные крейсера «Касаги» и «Читосе» были однотипными, и могли разгоняться до двадцати двух узлов. В носу и корме у них стояло по грозному восьмидюймовому орудию, плюс еще на каждый борт могли вести огонь по пять стодвадцатимилиметровых скорострельных пушек. Японский адмирал Дэва вполне справедливо считал, что два его крейсера сейчас являются хозяевами положения, и обладают пусть и небольшим, но превосходством над тремя кораблями русских. Не ошибался на счет своих шансов на успех в этом бою и Коломейцев. Японские корабли были укомплектованы сплаванными экипажами имеющими огромный боевой опыт. В бою один на один его «Олег» был индивидуально сильнее любого японца, но вот «камушкам» второй крейсер противника был явно не под силу. Да и такой аргумент как четыре орудия калибром двести три миллиметра отряду Коломейцева было крыть попросту нечем! Любой из этих снарядов мог вывести из строя «Олега», не говоря уже про «камушки», которым для утопления хватило бы и одного удачного попадания.

Поэтому видя как Дэва рвется догнать его отряд Коломейцев дал приказ увеличить ход до полного и начался самый нудный из всех возможных видов морского боя — преследование. Японские бронепалубники еще не до конца залечили все раны, нанесенные им бронированными левиафанами Рожественского, и потому скоростные характеристики у них сейчас были абсолютно непредсказуемыми. Следующие два часа русские корабли мучительно медленно выходили из сферы действия японского огня, и лишь благодаря чуду им удалось избежать попаданий. Все это время телеграфисты на русских крейсерах не переставали слать в эфир истошные радиограммы вызывая флагмана Рожественского, но ответа так и не пришло.

Видя, что дистанция уже составляет более шестидесяти пяти кабельтовых и оценив бесполезность стрельбы контр — адмирал Дэва дал приказ прекратить огонь. А еще спустя час Дэва был вынужден прекратить погоню и на мачте его флагмана взвился флажный сигнал «к повороту». Не смотря на то, что снаряды японских крейсеров ложились довольно хорошо, и накрытия следовали одно за другим, ни одному из изрыгаемых восьмидюймовыми пушками «вестников смерти» не удалось настичь корабль противника. Как ни жаль было осознавать, но русским и в этот раз удалось убежать от вездесущих японских собачек.

После того, как преследователи отвернули перед командующим русским крейсерским отрядом встал извечный русский вопрос: «Что делать?». Для начала он приказал снизить скорость до экономных десяти узлов, и собрал свои изрядно разбросанные корабли в единую кильватерную колонну. Благо еще что Дэва не знал, что у «Олега» как раз в момент отворота противника случилась поломка в машине, которая не позволяла держать ход более шестнадцати узлов. Прояви японский адмирал большую настойчивость и положение русских могло бы стать очень тяжелым. Но все хорошо, что хорошо кончается. Решив больше не искушать судьбу Коломейцев приказал следовать в точку рандеву с эсминцами Рихтера.

У Дэвы же в этот момент в голове крутились совершенно иные мысли. Он уже понял, что крейсера противника врядли действовали самостоятельно в отрыве от главных сил своей эскадры. Это значило что гдето неподалеку вполне могли находится русские броненосцы, встреча с которыми не сулила японскому отряду ни чего хорошего. Раз настигнуть быстрые крейсера противника не получилось, то теперь очень важным было вовремя вернуться в Токийский залив и оттуда по радио передать адмиралу Того о замеченных неприятельских кораблях. Того был грамотным стратегом и должен был осознать, что упорные русские в этот раз избрали для прорыва другой путь, и скорее всего попробуют проскользнуть проливом Лаперуза или Цугару. Нужно срочно изменить диспозицию всего флота и предпринять ряд важнейших мер по своевременному перехвату эскадры Рожественского. Поэтому быстрая доставка информации кораблями Дэвы теперь выходила на первый план.

А оставшиеся незамеченными русские эсминцы смогли войти в Токийский залив и ночью вывалить свой смертоносный груз в нескольких точках. Всего было установлено пятьдесят мин заграждения в трех минных банках. С рассветом отряд Рихтера на выходе из залива смог потопить еще три небольших каботажных пароходика и четыре парусных шхуны. К вечеру следующего дня миноносцы в заранее договоренной точке встретились с крейсерами Коломейцева, после чего отряд взял курс в точку сбора всей русской эскадры, которая к тому моменту уже заканчивала свои крейсерские операции на коммуникациях противника.

На выставленных русскими миноносцами минных банках до конца войны подорвались пять пароходов. В купе с крейсерскими операциями остальных кораблей эскадры это явилось настоящим нокдауном для японской торговли. Эффект от взлетевших страховок был очень велик и лег тяжелым бременем на плечи ее судовладельцев. Многие иностранные судовладельцы теперь попросту боялись отправлять свои корабли в Страну Восходящего Солнца.

Глава 18. Путь к последнему перевалу

Л. Гиршфельд

После сбора русская эскадра воспользовавшись хорошей погодой затратила два дня на бункеровку. За это время броненосцы успели принять по четыреста тонн угля, тем самым восполнив свои запасы потраченные за время крейсерства.

12 июня 1905 года корабли выстроились в походный строй и двинулись в направлении на Петропавловск. В 10 милях впереди эскадры строем фронта шли три крейсера отряда Коломейцева, в задачу которых входило отгонять от эскадры различные пароходы встречающиеся на ее пути. На флангах же основной строй русских кораблей прикрывали «Аврора» и «Светлана». Транспортные суда все так же тащили на буксире миноносцы отряда Рихтера. Чуть поодаль тащились захваченные вражеские пароходы. В общем при постороннем взгляде русская эскадра сейчас вовсе не напоминала грозную силу, а более походила на некое подобие Непобедимой Армады, бесславно сгинувшей в походе.

Примерно на траверзе Сангарского пролива крейсер «Олег» погнался за очередным замеченным пароходом. На удивление этот купец не стал стопорить машины после предупредительного выстрела. Совершив бодрый разворот наглый незнакомец попытался удрать, а на его корме ярко полыхнула огненная вспышка, и спустя несколько секунд в километр от русского крейсера встал водяной столб вызванный взрывом упавшего снаряда.

Коломейцев в этот момент был на борту «Суворова» где проводилось очередное совещание с участием всех троих попаданцев во времени. Поэтому командование кораблем осуществлял его командир — Добротворский.

После того, как странный пароход начал отстреливаться стало очевидно, что перед «Олегом» находится японский вспомогательный крейсер. По поводу того как вести себя в такой ситуации Коломейцев оставил подробнейшие инструкции. Поэтому когда посыльный, прибежавший из радиорубки, доложил, что японец пытается чтото телеграфировать Добротворскому только и осталось что скомандовать:

— Продолжайте перебивать передачу противника!

На русском крейсере все уверенно знали свое дело в предстоящем бою. Благодаря предельно четким инструкциям Коломейцева каждый матрос точно знал круг своих задач. Именно поэтому телеграфист русского корабля не стал заморачиваться такими мелочами как ожидание приказа начальства. Услышав, что вражеский корабль пытается чтото телеграфировать он самостоятельно забил эфир нецензурной бранью, которую потом долго стеснялись цитировать историки.

Участь японца была изначально не завидной. Перед ним стоял один из лучших бронепалубников мира, правда немного подпорченный отечественной промышленностью. Но тем не менее шансов у вспомогательного крейсера страны восходящего солнца изначально не было ни каких, и оба противника это прекрасно понимали.

По новой диспозиции японского флота вспомогательному крейсеру «Явата — Мару» под командованием капитана второго ранга Каваи выпала нелегкая обязанность сторожить вход в Сангарский пролив или Цугару. По уже укоренившейся в Императорском флоте традиции бывший транспорт действовал в отрыве от главных сил, и ни какой взаимосвязи с ними не имел. Единственное на что мог рассчитывать Каваи, так это на относительно высокую скорость своего корабля, которая в лучшие годы составляла почти семнадцать узлов.

Но «Олег» с легкостью разогнался до двадцати узлов, и сейчас дистанция между противниками была уже двадцать пять кабельтовых, и продолжала неуклонно сокращаться. До этого в «Явата — Мару» попало лишь два шестидюймовых снаряда, и оба прошли на вылет так и не сдетонировав. Посоветовавшись со своим старпомом Каваи решил до последней возможности стараться убегать от врага. Да, это не соответствовало самурайским представлениям, но японскому вспомогательному крейсеру посчастливилось открыть местоположение всей русской эскадры. И эту ценную информацию нужно было доставить до своего адмирала во что бы то ни стало.

Последующие пол часа «Явата — Мару» под смертоносным ливнем из шестидюймовых снарядов упорно пытался уйти на запад. В его тело один за другим врезались русские полстакилограмовые гостинцы с тугими взрывателями, однако ни один из них так и не нанес ему фатальных повреждений. Японец напоминал груду исковерканного металла, но все еще отказывался тонуть.

— Это сколько же еще попаданий наших дубовых снарядов это корыто выдержит? — в сердцах выкрикнул Добротворский. На «Олеге» к этому времени уже частично заканчивались боеприпасы, и носовую башню уже несколько минут питали снарядами из казематов нестреляющего борта. — Будем топить это чудовище миной!

К этому времени «Олег» вышел на траверз постепенно теряющего ход японского крейсера. Плюнув по команде старшего минного офицера самодвижущейся миной с расстояния в пять кабельтовых русский крейсер резко отвернул от противника. Благо минные прицелы с рубок были демонтированы только на броненосцах, а на крейсерах все осталось по прежнему. Раздался оглушительный взрыв, и у борта японца взметнулся огромный столб воды, высотой в два десятка метров. Едва он успел опасть как «Явата — Мару» стал быстро погружаться в морскую пучину унося с собой большую часть своего экипажа. Спасти удалось лишь семерых матросов.

Покончив с врагом русский бронепалубник быстро набрал ход и направился вдогонку за остальными кораблями эскадры. Ни одна из радиограмм японца не попала по назначению, и лишь жители прибрежных деревень сообщили своим властям что слышали со стороны моря какуюто стрельбу. Но этой информации никто не придал значения, и не стал ее пускать вверх по инстанциям.

Путь сквозь туман.

Но мы пройдем опасный путь через туман!

Из песни группы «Сектор газа»

Пройдя в 200 милях от пролива Лаперуза русская эскадра вступила в полосу тумана. Чистого горизонта в ближайшие трое суток увидеть было не дано. На наших кораблях по приказу Рожественского зажгли все, какие только возможно, сигнальные огни. Сейчас риск навигационных аварий был значительно выше, нежели шанс встретить в этих водах японскую эскадру.

Грузные туши броненосцев медленно вспарывали своими таранами упругие воды Тихого океана, обходя с востока Курильские острова. Туман то сгущался, до неимоверных пределов, когда из ходовых рубок не было видно передних мателотов, то наоборот рассеивался. В редкие моменты можно было увидеть пять — семь кораблей эскадры. Когда изза тумана терялся силуэт идущего впереди корабля, то идущий следующим в строю включал боевые прожектора. Яркий свет прожекторов, призванный выискивать в кромешной мгле низкие силуэты миноносцев, неоднократно помогал многим российским кораблям, облегчая поиск соотечественников.

Подробные инструкции составленные штабом эскадры говорили, что если один из кораблей в тумане потеряется, то ему предстоит идти в Петропавловск самостоятельно. Рожественский отлично понимал, что сквозь полосу тумана эскадра сможет пройти только единым монолитным строем. Он специально выбрал маршрут подальше от Курил. Дело в том, что в этом случае риск вылететь на отмель, или прямиком на сушу сводился к нулю. Единственная серьезная опасность для наших кораблей — это столкновения. А столкновения происходят в основном тогда, когда один из кораблей отстает, и начинает ускоряться, с целью догнать остальных. А остальные в это время замедляют ход, а то и вовсе останавливаются, поджидая потерявшегося. Вот тутто из тумана и выскакивает отстающий, пропарывая борт своему товарищу.

Именно для избегания подобных инцидентов главный попаданец в прошлое и придумал свои инструкции по вождению эскадры в тумане. Риска для отставших кораблей не было никакого, так как противник в эти воды заплывал крайне редко.

На второй день плавания от эскадры отстал транспорт «Анадырь». А на четвертый день в тумане заблудилась «Аврора». Едва осознав, что они потерялись, капитаны кораблей тут же как и было предписано отклонились на двадцать миль влево от предполагаемого курса остальной эскадры, и самостоятельно взяли курс на конечный пункт назначения. Отход с курса остальных кораблей гарантированно защищал от столкновений.

На шестой день плавания усталые корабли наконецто увидели Петропавловск — Камчатский, в котором Вторую Тихоокеанскую эскадру уже ожидал Владивостокский отряд крейсеров во главе еще с одним попаданцем в прошлое — Карлом Петровичем Йессеном. Вместе с ним в Петропаловск пришли броненосные крейсера «Россия» и «Громобой», а так же совсем недавно отремонтированный бронепалубный крейсер «Богатырь». Вместе с боевыми кораблями пришли и все пять вспомогательных крейсеров, груженные углем.

Корабли Рожественского втягивались в Авачинскую Губу более четырех часов. Едва все суда заняли место на якоре, как поступил сигнал, что со стороны моря виден одиночный дым. Дежурный крейсер, которым являлся в этот день «Богатырь» тут же сорвался в море, и спустя час командующему принесли телеграмму, в которой сообщалось, что дым на горизонте принадлежал отставшей «Авроре». А на следующий день в гавань благополучно добрался транспортный пароход «Анадырь».

Йессен, как вскоре выяснилось успел нарушить инструкцию Великого князя Михаила, предписывавшую ему идти в Петропавловск проливом Лаперуза. Владивостокский отряд крейсеров под командованием лихого попаданца в прошлое форсировал пролив Невельского. При чем Йессену несказанно повезло, так как вся операция заняла буквально пару дней, и столь частый в этих местах туман не вмешался в его планы.

Подготовка к последнему рывку.

Мы слишко редко видимся, чтобы при встрече пить чай.

Едва флагманский броненосец «Князь Суворов» встал на рейд, как к нему тут же причалил паровой катер, доставивший на борт давнего друга Рожественского по прошлой реальности — Карла Петровича Йессена. Тепло поприветствовав друг друга друзья уединились в каюту адмирала, куда спустя час прибыли и Коломейцев с Рихтером. Теперь все попаданцы были в сборе.

Открыл их совещание на правах старшего сам Часовских. Он коротко рассказал о Цусимском бое и о последующих приключениях его эскадры. Затем Йессен поведал друзьям о том, как он встретил, и довел до Владивостока эскадру Небогатова, а так же о мерах, уже принятых им для усиления кораблей. А затем совещание свелось к обсуждению дальнейших действий.

— Ну что? Кто как думает: каковы наши шансы достигнуть Владивостока не вступая в бой с японцами? — задал первый вопрос Рожественский.

— Я полагаю что примерно 50/50, или фифти — фифти, как говорили в наше время. — ответил Коломейцев. — Но при грамотных действиях наши шансы резко увеличиваются. Грамотные действия заключаются в первую очередь в недопущении японских разведчиков до нашей эскадры. Все их крейсера, попавшиеся нам на пути должны нещадно истребляться. Если Того получит хоть одну радиограмму от своих разведывательных судов, то он нас почти наверняка перехватит.

— Итак, давайте начнем по порядку, — решил все разложить по полочкам Йессен, — Во первых, прямое боевое столкновение с японским флотом гибельно для нас. Того хватит часового боя чтобы нас полностью лишить боеспособности или частично уничтожить. Во вторых, шансы наши на проход во Владивосток без боя я оцениваю, как 70/30. Всетаки наше присутствие на эскадре не стоит преуменьшать. Это никем ранее неучтенный фактор. Тупой прорыв мы изображать не будем, это однозначно. Соответственно мы разработаем кое — какие планы на случай боевого столкновения с японцами. Ну и третье — а на кой черт нам прорываться? Что потом?

— Этот вопрос меня мучает не меньше Вас, Карл Петрович, — отозвался Рожественский. — Мы все отлично понимаем, что после прихода во Владик наша эскадра окажется на несколько месяцев недееспособной. Все крупные корабли будут проходить послепоходовый ремонт и частичную модернизацию. Ну а мелкими кораблями особо не навоюешься. Это все мы понимаем не хуже Вас. Но к чему был задан Ваш вопрос?

— А к тому, что может начнем войну на коммуникациях прямо сейчас?

Взглянув на недоуменные лица собеседников Йессен усмехнулся, и продолжил:

— Я тут намедни подумал: а через какое время мы сможем выслать первые корабли в крейсерство после возвращения на базу? Месяц, не раньше! А раз так, то может стоит какието корабли уже в ближайшие дни отправить в крейсерство прямиком из Петропавловска? На коммуникации противника нужно действовать непрерывно. Так чего оттягивать начало?

— Ну и какие корабли мы сможем отослать? — задумчиво проговорил Рожественский? Он уже оценил смелость замыслов своего товарища. Более того — эти замыслы были вполне разумны. Пустить на коммуникации противника несколько вспомогательных крейсеров, которые начнут терзать его торговлю — это хорошая идея. Да, эти крейсера сейчас не в лучшем состоянии. Машины не позволяют им развивать максимальную скорость, а перевооружение их еще даже не начато. Но с другой стороны — а что им угрожает? Сейчас весь японский флот сосредоточен гдето в районе пролива Лаперуза. Соответственно коммуникации противника ничем абсолютно не защищены.

— Я так полагаю, что из пяти вспомогательных крейсеров в плавание уже сегодня можно отпустить четыре. «Урал», с его мощной радиостанцией лучше оставить при эскадре. — выдал заранее приготовленный ответ Йессен.

— А может им в поддержку дать один нормальный крейсер? «Аврору», например? — задумчиво протянул Коломейцев.

— Я решительно против этого предложения. — возразил командир ВОК. — Дело в том, что во первых — в нормальном крейсере сейчас попросту нет нужды. Коммуникации противника сейчас никем не охраняются. Для ловли обычных купцов и вспомогательного крейсера хватит с избытком. В то же время японцы, узнав, что у них на коммуникациях действует «Аврора» обязательно постараются ее перехватить! После того как мы достигнем Владивостока наши корабли встанут на ремонт. Значит активных действий на море не будет, и адмирал Того вполне сможет выделить весьма крупные силы для поимки нашего крейсера. И почти наверняка поймает. А если не поймает, то наверняка сможет утопить один — два наших рейдера. А вот если полноценного крейсера на их торговых путях не будет, то почти наверняка и охоту за нашими вспомогательными крейсерами японцы устраивать не станут.

— Черт возьми — очень даже логично! — восхитился логикой товарища Рихтер. — Ну что? Я обеими руками «ЗА»!

Следующие два часа друзья потратили на обсуждение деталей предстоящей операции. Были составлены районы патрулирования для каждого из рейдеров. Были намечены точки где можно проводить встречу с оставшимися в азиатских портах угольщиками. Все капитаны кораблей, которым предстоял рейд в Тихий океан, были по одному вызваны на борт «Суворова», и с каждым была проведена разъяснительная беседа. Выход всех четырех вспомогательных крейсеров из Петропавловска состоялся уже на следующий день. Все четыре больших парохода строем кильватера скрылись за горизонтом.

На следующий день с утра, сразу после ухода вспомогательных крейсеров в адмиральской каюте «Князя Суворова» состоялось второе заседание друзей из прошлой реальности.

— Итак, господа, — начал Йессен, угля теперь у нас хватает. Четыре больших парохода, выкупленных в САСШ доставили в сумме двадцать тысяч тонн превосходного угля! Теперь по поводу нехватки топлива можно не беспокоится. Исходя из этого мы можем приступить к планам дальнейшего нашего перехода.

— А чего там обсуждать? Переход как переход! — высказался Рожественский, — В тумане мы уже довольно напутешествовались. Остается только наметить точки, где мы будем поджидать отставшие корабли. Подходим к проливу Лаперуза, и ждем ясной погоды. Форсировать пролив будем прямиком с утра. Если исходить что Того стоит в Мозампо, то шансов нас перехватить до темноты у него будет не много. Кроме того во Владивосток мы пойдем не по прямой, а будем склоняться в сторону Татарского пролива, дабы увеличить радиус перехвата японцам. Все отставшие и сломавшиеся суда пойдут в последнюю точку сбора. Тут география театра на нашей стороне. Удобнее бухты Америка ничего нет! Идеальное место менее чем в ста милях от Владивостока!

— Этото все понятно Зиновий Петрович. Но нужно детально обсудить план наших действий на случай встречи с главными силами Японского флота. Вероятность такой встречи все же не стоит игнорировать.

— Господа, Вы думали, что я весь переход до Петропавловска спал в рубке «Суворова»? Нет! Я за это время успел разработать детальные боевые инструкции для всех судов эскадры. Сейчас я Вас с ними и ознакомлю…

Часть 6. Финал

Глава 19. Акция прикрытия

Русская народная мудрость.

Во время стоянки эскадры в порту Петропавловска произошло одно событие, которому мало кто на эскадре уделил должное внимание. Когда все корабли стали по очереди втягиваться в Авачинскую губу отряд миноносцев Рихтера отошел несколько поодаль от остальных, и стал грузиться углем с недавно приобретенного казной американского угольщика. При этом стоящие на рейде Петропавловска Владивостокские крейсера оставались невидимыми для русских эсминцев.

Едва была закончена погрузка, как от отряда отделился миноносец «Бравый», и устремился в открытый океан. Вместе с миноносцем растаял в тумане и американский пароход.

Спустя трое суток адмиралу Того донесли, что в районе пролива Лаперуза наблюдательными постами замечен вражеский миноносец. Скучающий штаб японского флота тут же разработал целую операцию по перехвату русского корабля. Весь соединенный флот в полном составе тут же вышел в море. К Владивостоку были отправлены два отряда истребителей. И как показало врея — эта мера отнюдь не была лишней. Идущие перед основными силами флота миноносцы заметили вражеский корабль за два часа до наступления темноты. Последовавшая за этим погоня не дала ни каких результатов, если не считать нескольких попаданий, и сгустившиеся сумерки позволили загадочному судну северных варваров ускользнуть.

Но на рассвете беглец влетел прямиком в старательно расставленные сети из двух вышеупомянутых отрядов истребителей. В неравной схватке, получив несколько снарядов русский эсминец выкинул белый флаг. Едва призовая партия взобралась на борт трусливого врага, как выяснилось, что коварные русские матросы открыли кингстоны. Но умелые действия японских моряков позволили сберечь судно — кингстоны были вовремя перекрыты, а забортная вода тут же откачана. Правда неугомонные русские успели выкинуть за борт все затворы от орудий, сигнальные книги, судовую кассу, и еще много другого ценного имущества. Как вскоре выяснилось захваченным призом оказался миноносец «Бравый», под командованием лейтенанта Российского Императорского флота Павла Петровича Дурново. Как пояснил в преддопросной беседе командир судна — его задачей являлось доставить во Владивосток капитана второго ранга Семенова, из штаба эскадры. Этот офицер вез крайне секретную информацию для адмирала Йессена касательно дальнейшего перехода Второй Тихоокеанской эскадры. Но вышеупомянутый Семенов погиб вчера вечером, во время перестрелки с преследующими «Бравого» японскими миноносцами.

На просьбу японского лейтенанта показать ему личные вещи Семенова командир русского миноносца вдруг растерялся. Спустя еще несколько минут, из опроса другого офицера выяснилось, что Семенову принадлежала отдельная каюта. Вбежавший в нее японский лейтенант после непродолжительного обыска нашел запечатанный, и подписанный лично рукой Рожественского большой конверт.

Этот конверт был раскрыт и переведен на борту «Микасы». После его прочтения адмирал Того понял, что удача наконецто вновь повернулась к нему лицом. В срочной депеше содержался русский план перехода до Владивостока. Из него следовало, что коварный Рожественский решил вновь разделить свой флот на две части.

Первый отряд под командованием адмирала Энквиста вновь должен был появиться в Цусимском проливе, и попытаться нанести удар по дозорной линии японского флота. В этот отряд должны были войти броненосцы «Ослябя» и «Наварин», а так же старый броненосный крейсер «Нахимов». Непосредственно для охоты за дозорными кораблями были выделены бронепалубники «Аврора» и «Светлана». Броненосцам кроме того предписывалось обстрелять сам остров Цусима, после чего развернуться, и уходить на всех парах из Корейского пролива. Штаб Второй Тихоокеанской эскадры полагал, что этими действиями Энквист спровоцирует японский флот на погоню за ним.

А тем временем, пока Того будет гоняться за Энквистом, Рожественский с четырьмя броненосцами типа «Бородино» и с крейсерами отряда Коломейцева форсирует пролив Лаперуза, и на полной скорости направится к Владивостоку. Миноносцам Рихтера предстояло самостоятельное плавание Татарским проливом. А Владивостокскому отряду крейсеров тем временем предписывалось обстрелять порт Отару на острове Хокайдо, после чего спешить на соединение с Рожественским.

После недолгих споров офицеры штаба японского флота сошлись во мнении, что перехваченный план действий русского флота является подлинным. Уж больно складно и красиво выглядела вся операция. Кроме того, никто даже и мысли не допускал, что ради дезинформации противник может пожертвовать целым миноносцем. Такой поступок был полностью недопустим. Да, русские вполне серьезно рисковали при исполнении этого плана потерей отряда Энквиста. Но зато они тем самым полностью обеспечивали себе беспрепятственный проход во Владивосток главных сил своей эскадры.

Исходя из планов противника штаб адмирала Того разработал свой вариант противодействия. Начальник штаба контр — адмирал Като отметил, что самым узким местом вражеского плана является невозможность координации действий своих соединений. Гораздо более логичным было бы послать миноносец с депешей несколько раньше, чтобы получить от Йессена подтверждение, что план перехода ему известен. Зато теперь, у Соединенного флота страны Ямато появляется уникальная возможность поквитаться с ненавистным Рожественским, и утопить все остатки его Второй Тихоокеанской эскадры в полном составе.

Исходя из заранее известных планов противника Соединенный флот приступил к оперативному развертыванию своих сил. Второй боевой отряд Камимуры направился к Цусимскому проливу. Его задачей было перехватить и уничтожить отряд Энквиста. Вместе с Камимурой в Корейский пролив ушли и крейсера адмирала Уриу. Первый отряд во главе с самим Того, прихватив с собой бронепалубники Дэвы взял курс к проливу Лаперуза. Этой части флота выпал счастливый билет, и теперь любимчикам всей Японии предстояло утопить главные силы русских.

У идущего на очередной допрос командира плененного миноносца услужливо всплыл в памяти разговор с Рожественским месячной давности. Тогда Вторая Тихоокеанская эскадра стояла в бухте Ллойда в архипелаге Бонин. После очередного маневрирования миноносцев отряда Рихтера командир «Бравого» неожиданно был вызван на борт флагманского «Суворова». Встретившие Дурново матросы проводили его до адмиральской каюты. Вежливо поздоровавшись Рожественский начал диалог с лейтенантом с традиционного обмена любезностями. Но затем их разговор перекочевал в совсем неожиданное русло.

— Павел Петрович, скажите, — молвил адмирал хитро прищурившись, — на что готовы лично Вы, ради победы в этой войне?

— Ваше превосходительство! С чего вдруг такие вопросы? Разумеется я, как и любой другой честный русский офицер, готов пожертвовать своей жизнью, ради достижения победы!

— Жизнью, — это слишком просто! Людей готовых бездумно положить свою жизнь на алтарь победы у нас хватает. Меня интересует, что еще Вы можете предложить своей Родине?

— Не пойму куда Вы клоните, господин вице — адмирал…

— А клоню я туда, дорогой Павел Петрович, что мне нужно от Вас лично несколько большее! Я собираюсь потребовать у Вас в жертву не только жизнь! Я хочу попросить одолжить для Императорского флота Вашу честь! Честь офицера!

— Я совсем запутался…

— Немудрено, Павел Петрович, немудрено… Но перед тем, как окончательно сформулировать свое предложение, давайте порассуждаем немного. Как Вы полагаете, каковы наши шансы успешно достигнуть Владивостока, не вступая в бой с японцами?

— Лично я думаю — что эти шансы минимальны, Ваше превосходительство! — напрямую рубанул командир миноносца.

— Отлично. Тут наши мысли полностью совпадают. А теперь постарайтесь ответить с такой же прямотой, как и на предыдущий вопрос. Каковы наши шансы на успех в предстоящем бою с двенадцатью японскими кораблями первой линии?

— Ну, тяжело ответить. Но если потерей пары броненосцев мы отделаемся, то это уже можно считать удачей.

— Я бы сказал, что вы несколько оптимистично смотрите на вещи, — улыбнулся адмирал, — но в целом ход мыслей правильный. Ну а теперь, последний, и самый главный вопрос. Каковы наши шансы в бою только с Первым Боевым отрядом японского флота?

— Хм…. Тут думаю Вам виднее, Ваше Благородие, — с хитрой улыбкой тут же ответил командир «Бравого», — Ну а если честно — то тут примерно так на так выходит. Все будет зависеть от умения каждого конкретного матроса. Ну и от умения адмиралов вести бой.

— Отлично! — Рожественский аж привстал со своего кресла, — может давайте для обдумывания всего сказанного выпьем по чашечке чаю?

— Не отказался бы.

Пока вестовой адмирала разливал чай, командир миноносца уже начал смутно догадываться, о цели данного разговора. Едва Пучков удалился из каюты, как Рожественский громким хлопком в ладоши оповестил Дурново о продолжении разговора:

— Ну что ж, продолжим помолясь? Итак, господин лейтенант, а теперь я хочу услышать Ваши соображения о том, как нам заставить японцев разделить их силы.

— Только если какиминибудь отвлекательными операциями. Но это уже штабным офицерам виднее, господин адмирал, — задумчиво протяну командир «Бравого».

— Беда в том, что для отвлекательных операций нужно отвлекать и свои силы. Если в такой операции не будут участвовать наши броненосцы, то японцы на нее наверняка не клюнут.

Наступила тяжелая минута тишины. Молодой лейтенант естественно хотел удивить бравого адмирала размахом своего мышления, но сейчас как на зло ни какие прогрессивные мысли не лезли в голову. Тяжелые размышления были прерваны Рожественским:

— А что Вы думаете о дезинформации противника, господин лейтенант?

— Для того, чтобы это надежно сработало нужны очень веские аргументы, — после полуминутного размышления выдал Дурново.

— А если японцы захватят в бою план предполагаемого прорыва нашей эскадры? Причем захватят его вместе со сдавшимся в плен нашим миноносцем? — с хитрющей улыбкой Рожественский буквально съедал взглядом своего собеседника. Для него, как для бывшего юриста важным в этом разговоре был каждый жест оппонента. Еще в прошлой реальности Часовских старательно изучал юридическую психологию, и потому мог без труда по жестам человека судить об общем полете его мыслей, и отличать правду от лжи. Сейчас этот почти забытый старый навык очень пригодился попаданцу в прошлое, ибо задание для миноносника была крайне деликатное, и нужно было убедится, что Дурново приложит все силы для того, чтобы добиться столь нужного для всей Второй Тихоокеанской эскадры результата.

— То есть Вы предлагаете мне сдать миноносец врагу? Я Вас правильно понимаю, господин адмирал?

— Не кипятитесь, лейтенант! — строго прервал своего подчиненного попаданец в прошлое, — Я обставлю дело так, что даже матросы, находящиеся на корабле ничего не смогут подумать плохого про Вас. Все основания для сдачи будут у Вас на лицо. Всю ответственность за это решение я беру на себя! Сразу же по приходу наших кораблей во Владивосток всем командам будет донесено, о том, что Вы подчинялись моему приказу.

— Господин адмирал, — улыбнулся Дурново, — а ведь я имею все основания не подчиняться Вашему приказу.

— Имеете лейтенант. Еще как имеете. Но как любой здравомыслящий офицер Вы должны понимать, что любой другой способ дезинформации противника не даст гарантированного результата. А мне нужна гарантия того, что я буду сражаться исключительно с Того, и отряда Камимуры поблизости не будет. Я предлагаю именно Вам перетянуть чашу весов на сторону Российского Императорского флота в этой, в общемто, не очень удачной для нас войне!

— Понимаю Вас, Зиновий Петрович. Ох как понимаю! И как честный офицер я просто не имею морального права Вам отказать.

— А раз понимаете, вот и славненько. Теперь давайте с Вами обсудим все детали моего предложения, да и сам план Ваших действий заодно. Теперь Вам выпала честь склонить удачу на сторону русского флота.

— Ну что же. Давайте приступим, господин адмирал…

Глава 20. Утро псового лая

Слова сказанные адмиралом Рожественским после пробуждения в роковой для эскадры день.

Еще трое суток простояли русские корабли в Петропавловске после отправки бывших лайнеров в самостоятельное крейсерство. Все это время команды усиленно готовились к последнему переходу и выжидали более — менее хорошей погоды. На пятый день после своего прибытия многострадальная Вторая Тихоокеанская эскадра тронулась в путь.

Плавание до пролива Лаперуза не было особо примечательным. Дважды в густом тумане терялись миноносцы изза лопнувшего буксирного троса. Но оба раза они своим ходом добирались до обозначенных на карте точек рандеву.

По мере приближения к проливу Лаперуза радиостанции на русских кораблях все чаще стали улавливать переговоры японцев. Стало очевидно, что западнее него находится дозорная линия, которая скорее всего состоит из вспомогательных крейсеров.

По плану попаданцев Того должен был выйти из базы в Мозампо только завтра вечером. Поэтому график движения нашей эскадры был разработан таким образом, чтобы с первыми лучами рассвета подойти к проливу. На деле вышла промашка в десять миль, но это серьезно дела не меняло. Благо тумана в этот день не было, и можно был риск навигационных аварий свести до минимума. С рассветом четыре миноносца отряда Рихтера вышли в голову маленького флота Рожественского, и распустив тралы двинулись вперед, страхуя идущие за ними корабли от возможных минных полей. За ними спешно перестраиваясь в колону по одному устремились в пролив и все остальные суда. Замыкали неуклюжую и сильно растянувшуюся колонну четыре броненосца типа «Бородино».

К немалому удивлению большинства пессимистически настроенных офицеров противника на выходе из пролива не было. Но попаданец в прошлое в теле адмирала выбрал весьма неожиданный дальнейший маршрут движения, внезапно для всех сумев в очередной раз удивить своих подчиненных. Едва вражеский берег скрылся за горизонтом, как Вторая Тихоокеанская эскадра круто отвернула к северу, устремившись в глубь Татарского пролива. На мостике «Олега» между командиром отряда и командиром крейсера в очередной раз завязался весьма любопытный диалог.

— Николай Николаевич, а Вы случаем не знаете куда нас ведет адмирал? — хитро прищурившись спросил у Коломейцева Добротворский. О том, что Коломейцев неожиданно для остальных офицеров эскадры вдруг стал любимчиком адмирала командир «Олега» конечно же был осведомлен.

— Так ведомо куда, Леонид Федорович. Я, конечно, в планы адмирала не посвящен, — схитрил попаданец, — но подозреваю, что этим курсом мы идем дабы увеличить возможный радиус перехвата нашей эскадры для противника.

— Поясните свою мысль, будьте любезны.

— А чего тут пояснять. Чем дальше мы уйдем с курса, ведущего напрямую от пролива Лаперуза к Владивостоку, тем дольше придется японскому флоту гоняться за нами. А ведь угольто у них не бесконечный! Я конечно понимаю, что нас скорее всего все равно перехватят. Но чем меньше будет топлива у Того, тем меньше у него будет ресурсов для продолжительного боя. Соответственно можно ожидать меньшую настойчивость японских атак.

— Хм, а ведь интересное решение. Если грубо прикинуть, то угля у японцев хватит с небольшим запасом на поход до Татарского пролива и обратно. В который раз адмирал своими нетрадиционными решениями меня удивляет. Только вот я не пойму, почему в этот план не были посвящены командиры кораблей? Неужели Зиновий Петрович полагает, что мы в море комунибудь проболтаемся?

— А вот и пришло время командирам ознакомиться с дальнейшим планом похода. Будьте любезны поднять сигнал по отряду: «Вскрыть пакет с литерой «К». Ваш экземпляр ждет своего часа в боевой рубке крейсера. — Ответил Коломейцев, мысленно поблагодарив Рихтера за предусмотрительность. Именно новоиспеченный командир миноносного отряда в Петропавловске настоял на том, чтобы подготовить по конверту для капитана каждого из кораблей эскадры. В оставленной нашими современниками реальности все пережившие Цусимский бой офицеры дружно упрекали адмирала, за то, что он не делился ни с кем своими планами. Теперь попаданцы во времени прикладывали не мало усилий чтобы исправить эту ситуацию.

Вторая Тихоокеанская эскадра уклоняясь от возможной встречи с противником вечером третьего дня пути поднялась на Север до самого узкого места Татарского пролива. Тут по плану была последняя бункеровка. Уже в который раз за время беспрецедентного в истории перехода команды наших кораблей приступили к погрузке угля. Штаб эскадры заранее озаботился запасами топлива, и в назначенном месте дожидались прибытия флота Рожественского четыре ранее захваченных в Тихом океане угольщика. Еще одним фактором, вызвавшем всеобщее удивление всех офицеров было то обстоятельство, что адмирал отрядил целых двое суток на бункеровку. Спокойствие командующего эскадрой передалось и всем остальным морякам. Все они полагали, что у Рожественского все ходы противника заранее просчитаны, и железная воля этого человека не оставит японскому командующему и тени шанса на успех.

Одновременно с погрузкой угля происходила сложная операция с участием многих Владивстокских вспомогательных кораблей по проводке через пролив Невельского крейсеров Йессена, а так же броненосцев «Ослябя», «Наварин», бронеонсного крейсера «Нахимов» и бронепалубных крейсеров «Аврора» и «Светлана». Рожественский намеренно не взял их с собой для путешествия через пролив Лаперуза, дабы наблюдательные пункты японцев точно смогли бы передать адмиралу Того, что вышеупомянутые корабли в Японское море не проходили. То есть этим маневром русский адмирал надеялся убедить японский флот в том, что отряд Энквиста будет действовать по заранее утвержденному плану. А если Того будет так считать, то есть основания полагать, что Камимура будет дежурить возле входа в Цусимский пролив.

После того, как все корабли успешно прошли через пролив Невелского эскадра двинулась в путь. Над морем стояли довольно плотные туманы, поэтому скорость перехода была не очень высокой. По мере приближения к Владивостоку радиотелегафы на русских судах стали иногда улавливать отдаленные переговоры японцев. Это дало понять Рожественскому, что незамеченным проскочить в пункт назначения вряд ли удастся.

Вечером седьмого дня пути русская эскадра втянулась в бухту Америка, где ее уже поджидали несколько маленьких Владивостокских пароходов полных угля, добытого на Сучанском месторождении. Изначально Рожественский планировал отправить в бухту лишь миноносцы Рихтера, а остальной эскадрой совершить форсированный ночной бросок и уже к утру быть во Владивостоке. Но целая цепь случайностей заставила адмирала передумать.

Для начала произошла серьезная поломка в машинах «Бородино». Затем последовала не менее серьезная поломка на «Наварине». И под занавес столкнулись два миноносца. Благо повреждения были не значительные, но им срочно потребовались водолазные работы. Перед русским командующим встала очередная дилемма: либо оставить все корабли имеющие неисправности в бухте Америка, а с остальной эскадрой за ночь совершить последний бросок к Владивостоку Другим вариантом дальнейших действий было принятие решения всей эскадрой переночевать в бухте. Рожественский выбрал второй вариант. На совете флагманов было решено переждать не только ночь, но и весь следующий день, и только ночью совершить последний рывок к Владивостоку. Решение было вполне разумное, но судьба в очередной раз сыграла не в пользу русских.

Адмирал Того вместе со всем штабом эскадры тем временем ломал голову над загадкой: куда же делась русская эскадра. Посты в проливе Лаперуза весьма оперативно проинформировали своего командующего о прибытии вражеских кораблей. На удивление быстро противник форсировал пролив, и затем скрылся в неизвестном направлении. Японские броненосцы на пол пути к Лаперуза вынуждены были развернуться и направиться к Владивостоку. Но в расчетное время прибытия Рожественский не появился. Так же он не появился и на вторые сутки. А затем на третьи, четвертые и пятые. Нервное напряжение среди офицеров флота страны Восходящего солнца достигло апогея. Штаб эскадры конечно догадался, что русские укрылись в Татарском проливе, но идти туда искать противника сочли не самой лучшей идеей. Ввиду того, что страна Ямато утратила свое превосходство в крейсерах была велика вероятность упустить врага, разминувшись с ним в тумане. Поэтому единственным надежным способом перехватить хитрых русских было стиснуть зубы и ждать их прибытия, проявляя поистине самурайское спокойствие.

Второй Боевой отряд Камимуры вместе с крейсерами адмирала Уриу тем временем вернулся из Цусимского пролива после безрезультатного ожидания русских броненосцев отряда Энквиста. Буквально за ночь в Мозампо была проведена бункеровка броненосных крейсеров, после чего Камимура направился в Усурийский залив, где на сутки принял дежурство, сменив Первый Боевой отряд. А броненосцы адмирала Того тем временем отошли в бухту Посьет, где вновь смогли наполнить свои трюмы углем, столь необходимым для продолжения дальнейшей сторожевой службы. После возвращения главных сил Второй отряд сдал ему дежурство, и вновь направился на базу для непродолжительной бункеровки. Затем ему надлежало продолжить патрулирование в Корейском проливе. Японский штаб знал, что отряд Энквиста через Лаперузов пролив не проходил, и потому упускать его сочли глупостью.

А русские корабли тем временем расположились на ночевку под самым носом противника, в уютной и вместительной бухте. Машинные команды на поврежденных броненосцах провозились всю ночь в механизмах своих железных левиафанов, исправляя аварии. Рожественский дал категорический приказ для всех командиров кораблей, в котором требовал чтобы к утру пары были разведены во всех котлах, и возможности от каждого боевого судна дать ход в двенадцать узлов.

Ранним утром, едва развиднелось, как в море, в двух милях от входа в бухту был обнаружен неизвестный пароход. В эфир от незнакомца сразу полетела радиограмма всего из двух слов: «Бухта Америка». Японцы были прилежными учениками, и сделали правильные выводы из уроков радиоборьбы с русскими кораблями. Отправляющее телеграмму судно как правило успевало передать всего лишь два — три слова, после чего русские радисты намертво забивали эфир нецензурной бранью. Но перед выходом в этот поход командирам вспомогательных крейсеров страны восходящего солнца было на особом совещании подробно разъяснено, что при обнаружении вражеской эскадры у них будет всего лишь одна попытка отправить телеграмму. Всем был роздан новый шифр, с указанием географических координат и привязки к патрулированию. При обнаружении русских в эфир следовало первым делом передать координаты новым шифром, и уж потом, если повезет, то уже перейдя на обычный шифр постараться сообщить о курсе и скорости неприятеля. К удивлению командира японского крейсера «Ниипон — Мару» русские не стали сразу перебивать его передачу, и ему так же удалось передать, что вражеские корабли стоят на рейде, и перечислить поименно почти все суда. Примерно в середине процесса отправки радиограммы с «Суворова» взлетела красная ракета, и спустя 20 секунд радисты с «Урала» намертво забили весь эфир. Одновременно с этим находящийся в 45 кабельтовых от «Ниипон — Мару» крейсер «Богатырь» открыл огонь…

В связи с тем, что Вторая Тихоокеанская эскадра подходила к конечному пункту своего путешествия, тщательно охраняемому всем японским флотом, в эфире все чаще и чаще стали слышны радиопереговоры противника. Естественно встал извечный русский вопрос — что делать? Перебивать передачу? Но тогда адмиралу Того сразу станет очевидно с какого направления приближаются русские. Было принято соломоново решение ни одному кораблю не выходить в эфир до особого сигнала — красной ракеты с «Суворова». Но обнаружение нашей эскадры произошло в самый неподходящий момент — прямо на рассвете. К тому же японец едва рассмотрев кого он встретил сразу стал слать телеграммы своему командующему. Пока флагманские сигнальщики выпустили ракету, пока радистам доложили о приказе адмирала — японец успел передать большую часть информации.

Спавший в кресле в ходовой рубке «Суворова» Рожественский был разбужен сигнальщиком, оповестившим адмирала о происшествии. Одновременно с этим в воздух взлетела красная ракета. Выбежавший на крыло мостика Часовских с дикой гримасой наблюдал, как открыл стрельбу дежурный на рейде «Богатырь», и как японский разведчик спешно развернувшись стал набирать ход.

— Дождались! Прошляпили вражеского лазутчика! При чем так глупо прошляпили! — проговорил схватившись за голову адмирал — Флагманских сигнальщиков ко мне! Немедленно! Ну теперь держитесь братцы!

Спустя две минуты попаданец в прошлое уже начал отдавать приказания для всей эскадры:

— Всем кораблям приговоиться к выходу из бухты! Сам выход осуществляем по утвержденному плану. Полная боевая готовность! Немедленный съем с якорей и выход в море следом за флагманом. Скорость — десять узлов. Всем отставшим нагонять эскадру своими силами.

Спустя еще пять минут на мачте флагмана взвился новый сигнал, приказывающий «Олегу» помочь «Богатырю» в уничтожении вражеского разведчика «Ниппон — Мару». Одновременно «Жемчуг» и «Изумруд» отправились на двадцать миль вперед по курсу эскадры с задачей вести разведку.

Флагманский броненосец «Князь Суворов» через пол часа после злосчастного инцидента уже смог дать ход и выйти из бухты Америка. Постепенно и все остальные русские корабли снимались с якорей и начинали нагонять «Суворова» выстраиваясь за ним в кильватерную линию. Через три часа вся русская эскадра была уже в море. Теперь нашим командирам оставалось только надеяться на то, что адмирал Того не сумеет правильно расшифровать телеграммы «Ниипон — Мару», и не сможет до заката перехватить нашу эскадру. Но надежда на такую глупость умного и грамотного противника была ничтожна, и все это отлично понимали. При встрече с двенадцатью японскими броненосными кораблями первого и второго боевых отрядов русская эскадра была бы обречена.

В десять часов пятнадцать минут на востоке были замечены дымы. Посланные на встречу «Аврора» со «Светланой» доложили, что это возвращаются «Олег» и «Богатырь». Вскоре с флагмана Коломейцева семафором сообщили, что японский вспомогательный крейсер, так некстати обнаруживший нашу эскадру, успешно потоплен. Но от этого известия легче на душе у адмирала не стало. Предстоящему дню суждено было стать решающим в судьбе вверенной ему эскадры…

Все это время весь эфир был заполнен различными радиограммами отсылаемыми японцами. Практически все они стараниями русских телеграфистов были перебиты, и дошли до адресата в совершенно непригодном для чтения виде. Но активность радиопереговоров вокруг нашей эскадры подсказывала командующему, что основные силы противника находятся гдето неподалеку. Все орудия на кораблях были заряжены и готовы к бою.

Ровно в полдень слева точно по траверзу «Суворова» были замечены дымы. Немедленно на перехват отправились «Олег» с «Богатырем», а за ними следом устремились броненосные крейсера отряда Йессена: «Россия» и «Громобой». Видимость по горизонту в это время составляла около десяти миль, и постепенно ухудшалась.

В 12:20 серия ракет пущенная с борта «Олега» известила Рожественского, что дымы на горизонте принадлежали третьему боевому отряду японского флота под командованием старого знакомого контр — адмирала Дэвы. Почти одновременно с пуском сигнальных ракет русские крейсера вступили в перестрелку с японцами.

После Цусимского сражения, которое во многих странах журналисты окрестили «Крейсерским побоищем» японцы вынуждены были слегка переформировать свои крейсерские эскадры. К отряду адмирала Дэва был добавлен крейсер «Цусима». Таким образом Третий Боевой отряд теперь состоял из трех крейсеров: «Касаги», «Читосе» и переданного ему из состава Четвертого Боевого отряда крейсера «Цусима».

Того тоже сумел извлечь правильные выводы из Цусимского разгрома, и дальше чем на двадцать миль от себя крейсера не отпускал. Вот и сейчас крейсерский отряд шел в двадцати милях впереди броненосцев. Едва Дэва открыл для себя месторасположение неприятеля, как тут же он приказал «Цусиме» развернуться и идти навстречу своим броненосцам с приказом сообщить командующему координаты, курс и скорость противника. Остальные два бронепалубника развернулись на параллельный с русскими курс и вступили в перестрелку с «Олегом» и «Богатырем».

Дэва очень тяжело пережил гибель в Цусимском сражении двух своих крейсеров. Но теперь, открыв месторасположение русских он мог быть спокоен. Судя по всему корабли северных варваров не способны поддерживать эскадренный ход более двенадцати узлов. А это значит, что в скором времени броненосцы адмирала Того настигнут русских. Не желая оставлять Рожественскому даже тени шанса ускользнуть из цепких лап Императорского флота японский адмирал намеренно вступил в безнадежный для него бой с «Олегом» и «Богатырем». Конечно если бы он не отослал назад «Цусиму» то еще можно было помериться силами с двумя бронепалубниками противника в открытом бою. Ну а при раскладе два на два Дэва вступил в бой с единственной целью. Он надеялся, что звуки выстрелов послужат хорошим ориентиром для надвигающихся сзади японских броненосцев.

На мостике флагманского корабля русских попаданец в прошлое в теле адмирала Рожественского прекрасно осознавал суть происходящего. Маневр Дэвы был понятен русскому командиру. Не имея позади себя поддержки главных сил ни один японский отряд не вступил бы в столь малоперспективный бой. Следовательно появления главных сил вражеского флота можно было ожидать с минуты на минуту. Отягощенный этими мыслями адмирал приказал послать вперед «Светлану» с целью вернуть находящиеся в дозоре «Жемчуг» и «Изумруд». Пользоваться радио сейчас было невозможно ввиду того, что весь эфир был забит нечитаемой мешаниной точек и тире, отсылаемой русскими телеграфистами.

К 13:20 отряд Коломейцева добился сразу нескольких попаданий в «Касаги», но неприятель стойко держал удары. Наконец «Россия» и «Громобой» смогли выйти на действенную дальность стрельбы своих восьмидюймовых орудий. После первого же залпа Владивостокских крейсеров японский адмирал решил, что с него хватит. Его небольшим крейсерам вполне могло хватить и одного восьмидюймового снаряда для того, чтобы оказаться на дне морском. Тем более на горизонте уже были видны силуэты кораблей, явно принадлежавших к первому боевому отряду. Круто развернувшись бронепалубники страны восходящего солнца взяли курс на соединение с главными силами.

Другой попаданец в прошлое в лице Коломейцева после доклада о том, что сквозь туман начали отчетливо проявляться очертания грозных броненосцев неприятеля злобно выругался.

— Что б их душу — мать! Прехватилитаки нас! Всетаки судьба явно благоволит желтолицым чертям в этой войне! Ну ни чего! Мы еще им покажем, как надо воевать!

А затем повернувшись к остальным офицерам громко скомандовал:

— Начать преследование «Касаги» и «Читосе»! Ход до полного! «Богатырю» выйти на левый траверз «Олега»! — а затем обернувшись лицом к капитану «Олега» Добротворскому добавил — Подойдем поближе и постараемся разглядеть каковы силы неприятеля. Сейчас для нашего адмирала любая информация о противнике представляет собой исключительную ценность.

За короткое время преследования «Богатырю» улыбнулась удача. Одним из своих снарядов пущенных из носовой башни было разбито комовое восьмидюймовое орудие крейсера «Читосе». Кроме того прямое попадание снаряда в тумбу орудия вызвало детонацию сложенных рядом двух картузов, и мощный взрыв потряс корму японского крейсера, вызвав цепь последовательных детонаций боеприпасов, находящихся у других орудий. В огне погибли еще несколько расчетов расположенных рядом пятидюймовок. Хотя на скорости «Читосе» этот взрыв никак не отразился, но гибель обученной артиллерийской прислуги дала о себе знать. До конца боя большинство орудий японского крейсера вело чисто демонстрационную стрельбу кудато в сторону неприятеля.

Заметив, что «Читосе» не теряет ход Коломейцев круто развернул свой отряд из двух крейсеров, и впустив себе в кильватер «Богатыря» направился на соединение с остальной русской эскадрой. Полетевшиая в небо серия ракет известила флагмана о том, что с востока накатывается первый боевой отряд японского флота под командованием адмирала Того. Второй боевой отряд было пока не видно. Кроме того, русские радисты доложили Рожественскому, что в эфире даже не слышны позывные броненосных крейсеров Камимуры. Да и по характеру отправляемых радиограмм можно предположить, что этого отряда поблизости нет.