Стратегия. Колония Денисов Вадим
— Командир! — истошно заорал орлом шумно влетевший на площадку Хвостов. — Багги на ходу, можно выдвигаться! Ласточка! Говорил же, что сделаю!
Глаза у него были бешеные. В левой руке зажат молоток с ярко-красной ручкой, которого слесарь, по-обезьяньи, так и не смог выпустить. Смешно.
Но в душе я им восхищался: передо мной стоял человек, правильно понимающий и делающий свое Дело. Как сказал Л. Н. Толстой: «Бывает труд ненужный, суетливый, нетерпеливый, раздраженный, мешающий другим и обращающий на себя внимание. Такой труд гораздо хуже праздности. Настоящий труд всегда тихий, равномерный, незаметный». Хвостов работает всегда и именно так. Это он в спорах яркий, а в работе заряжен на рациональное, без экспрессии. Я не могу представить его бездельничающим. И всегда итоги его труда оказываются чрезвычайно полезными для экспедиции и Колонии.
— Гудерианы выдвигаются, Данила… — мягко поддразнил я работягу. — Впрочем, хорошо, что багги на ходу, молодец, тогда меняем план! Вот что… Держи ДПМ, у итальянцев забирай Андреа, садитесь и выдвигайтесь к эвкалиптам. Там выбираете хорошую позицию за стволами и вместе с «Королевой» закупориваете рукав, у Zicke появится свобода маневра. Ну, и берег контролируете. Если что, по свистку рвете в форт, понял? По первой команде! Итальянцам передай, что на рубеже останется только Бруно, наблюдателем, а Джузеппе пусть идет сюда, в крепость, скоро Алика привезут, взрослые мужики понадобятся.
— Так что, чужих сразу мочим? — заинтересованно спросил Хвостов, воинственно помахивая опасным предметом.
— Пионера выключи! — досадливо сказал я, в который раз поднимая к глазам бинокль. — В каждой машине есть регламент контактов, иди почитай, освежи память.
Вот и все мои силы, вот и все резервы.
Нет больше в гарнизоне бойцов, Форт-Росс будут оборонять женщины, если неизвестно откуда грянет еще одна атака.
Всем желающим в этом мире крупно и эффектно повоевать — большой привет!
Пожалуйста, прибывайте сюда и пробуйте на Платформе замутить войнушку, применяя фланговые охваты, атаки колоннами, засадные полки в заповедном бору и прочие красоты Большого Набега или Крутой Обороны. Только учтите, что мальтузианцам на Платформе еще долго не найдется места. Хотите иметь большие батальоны — выскребайте из подполов зареванных баб и малых деток, потому что мужиков у вас будет раз, два — и обчелся… В «Беринге» все женщины были отобраны, психологически подготовлены и хорошо обучены стрелковому делу. А в простой общине как оно будет?
Да и не каждый мэн годен к строевой, даже если живет на сквозном кондовом фронтире.
Кластерам тупо некем атаковать, как и обороняться, одна холера.
Да и нечем! Смотрящие будто издеваются, вручая нам сплошной винтаж. Был бы в патруле АКМ, да высади из него Игнат при первых выстрелах весь магазин узким веером по направлению — так еще неизвестно, как бы дело повернулось. А если еще и подствольник…
Кстати, и антикварная мортирка, как видно, патрульным не помешала бы. Покидал бы Игнат древние гранатки навесиком — сразу пропало бы желание связываться. Но ведь и это суррогат! Вот если бы пятидесятимиллиметровый ротный миномет Шамарина образца сорок первого года загодя отдать патрулю… правда, мин у меня к нему — кот наплакал. Но что бы изменилось? Мог ли Игнат в такой обстановке воспользоваться грозным оружием? Да ни за что! Для этого Кастет нужен или Гоблин, помню, как они лихо этим бомбометом накрывали позиции у Холмов, что на Пакистанке.
Но «кастетов» и «гоблинов» по определению мало, особенно на Платформе.
Так что в задницу все войны. Наше дело либо понтово-политическое, либо партизанско-сталкерское. «Всех разогнал, — с чистой совестью транжиры подумал я. — Людей больше нет, оружия нет, все силы задействованы».
Мы не нищие, «Беринг» подготовлен отлично, терминал исправно работает, техобеспечение есть, грамотные умелые специалисты в наличии… Но по факту куда ни кинься, в какой вопрос ни влезь — всюду одно и то же: опять нет обыкновенного «хлеба», и тогда масло приходится мазать прямо на колбаску.
Пш-шш…
— «Елена» — «Кастету».
— В канале Вотяков, Главный рядом.
— Что там на реке творится?
— Ты давай не про реку. Костя, свои итоги доложи, а? — Юрка тоже устал и потому говорил резко. Лунев понял и быковать не стал.
— Ушли они. На запад, к предгорьям.
— Значит, не румыны?
— Да какие там, в тухес, румыны… Герильяс это, к бабке не ходи. Мы посмотрели, все засняли.
— Есть ли тут вообще те «мирные», — охотно проворчал я. — Принял, возвращайтесь. Гарнизон без бойцов, все в заливе и на рубежах, ждем визитеров, Себастьян передал.
— Да иди ты! — не выдержал комсталк. — Мишка пару растяжек кинул с «эфками», да сигналок до кучи: свои тут не ходят. Я сейчас один «клеймор» поставлю на съезде. Когда гости прибудут?
— Ориентировочно через сорок минут, — ответил я, посмотрев на часы.
— Ну, мы скоро, — успокоил Костя. — Больше ничего плохого?
— Мало, что ли?
— Знаешь, ни хрена не мало…
Хорошо, что сталкеры возвращаются, а то мне никуда при таких раскладах не отойти. В форте — лишь я с радистом, вновь занявшим пост в дежурке, Джузеппе со Степаном подошли, но они опять умчатся, если ситуация взорвется, и женщины с детьми, профи-бойцы в гарнизоне закончились.
Итак, к нам идут по воде. Кто и зачем — непонятно, тут вариантов много.
Сразу после возвращения «Королевы» от Себастьяна на неделю зарядили такие дожди и шторма, что мы носу из форта не показывали. Стихия надежно закрыла все проходы и подходы, сегодня первый день нормальной погоды — и сразу нате, атака. Или две.
Я не склонен считать, что это остатки банды, разгромленной нами в заливе.
Двенадцать человек в составе — уже никакая не банда, а самая настоящая армия, по местным меркам, и всем остатком она бы сюда не поехала, бросив родные угодья без надзора. По всем понятиям, «остатки» сейчас вообще тихие и скромные, думают, как бы им заново нарастить мышцы. Это может быть любая из группировок бандитско-анархического Доусона или группы разведки из прожженно-коммерческой Кайенны. Или любая окрестная криптоколония, если пользоваться терминологией некогда известной в старой России конспирологической теории Галковского. То есть община из числа объединившихся или автономных пятнашек, как бы считающая себя независимой, но тайно управляемая другой общиной. Есть тут и такие микроанклавы, как выяснилось. Те же румыны, про коих почти ничего не знает даже их ближайший сосед Себастьян, но которые успешно выживают на Большой Дороге и даже торгуют по субботам в Кайенне, получая там все нужное. И они не могут не зависеть от этого города.
Кстати, согласно излишне смелой доктрине того самого Галковского, Россия есть криптоколония Британии, о как! Сказать нашим про такие звонкие идейки, что ли? Глядишь, споры про «англичанка гадит» продлятся во времени с семи минут до двенадцати…
Ох, теоретики, сюда бы вас…
Надо сказать, что в условиях Платформы-5 собрать банду — задачка не из простых. Кто их будет кормить? Подпитка нужна. И вообще создание в Новом Мире любых полноценных боевых элит — вопрос преждевременный, не способствует тому соотношение «кормящие — воюющие».
Это у Сотникова получалось, да и то лишь потому, что он безжалостно запахивал всех подряд на все виды хозработ: и сталкеры вкалывали до кровавых мозолей, и вояки. И сейчас в России армию привлекают на любой аврал. Но попробуй-ка поставь на мужицкое настоящих шерстяных бандюков… Мигом главарю сулемы подсыплют. Такое совмещение профессий возможно лишь при определенной Идее, Цели и общественных традициях. Остальным нужно кормление.
Поэтому я допускаю и появление своеобразных местных «раздражителей», скинутых Писателями на Платформу целенаправленно. Те же герильяс! Собрали шваль и сбросили готовую сплоченную банду под бочок тем кластерам, что покрупней. Или пару камер одной из бесчисленных южноамериканских тюрем со всем содержимым перекинули. В качестве подъемных дали хорошую емкую локалку с пятком «выручалочек» в качестве той самой «подпитки» — и понеслась! Может быть и так, что им вручали глобусы-индикаторы… Если такой феномен на территории действительно присутствует, то это очень плохое для нас обстоятельство. Пятнадцать на все готовых рыл «синевы», сплоченных камерой и образом жизни, — очень серьезный противник.
Им можно прожить вполне масляно, если главарь не дурак. Общины пятнашек — на оброк, сами — королями по трассе: охота, грабеж, сбор трофеев и последующая реализация их на рынках поликластеров. В дальних предгорьях плато еще какой-то поликластер стоит, точно пока не разведали, да и по дороге имеются.
Если мое предположение правильно, то банда герильяс для нас сейчас самая главная проблема. Пока ее не решим, не будет Форт-Россу ни спокойствия, ни свободной дороги для поездок. Промежуточный итог более чем печальный. Мы у них не выстегнули никого, они же убили бойца анклава. Хорошего человека.
Правда, еще имеется очень тревожный Доусон.
Полный злости, я вышел из дежурки, медленно обошел стену по периметру, оглядывая свое небольшое хозяйство. Поселок словно вымер. Никакого движения вокруг строений — жуть. Непривычно было видеть Форт-Росс замершим. Не должно так быть.
— Хвостов уже на месте! — крикнул Юрка из дверей башенки. — «Королева» кочегарит рядом.
«Будем надеяться, что проходы они нормально закрыли, — в порядке старательного аутотренинга подумал я. — У них в группе есть „Удар“, способный доставать цель издалека и надежно, „дегтярь“ и ППШ для ближнего боя. И корабельный фальконет на кормовом вертлюге, наконец!»
Но разум ехидно говорил мне совершенно другое: с хорошим оружием в колонии реальный напряг. Всякой рухляди много, а настоящих автоматов — три штуки АКМ на всех! Что можно сделать прямо сегодня? Только навеки отдать второй ППШ Эйнару Даггсону, а последнюю «Сайгу МК-03» из резерва — Стародубцеву-старшему, взамен его «колчака». Дальше будем оперировать дульнозарядными… Завал. Помощь зала не помешала бы в столь сложный для ума момент.
Хорошо бы спуститься к людям, приободрить их, рассказать, что происходит, и вообще доложить, какие меры принимаются руководством Колонии. Женщины нервничают, дети напуганы.
На крышу форта поднялась Туголукова. Серьезная, собранная, даже жесткая.
Через плечо здоровая сумка-укладка, в которой что-то металлически позвякивало. Жуткий звук, многообещающий.
— Федор Дмитриевич, немедленно верните Хвостова, я поеду туда, — решительно заявила Светлана.
— Куда туда, Света, сиди здесь… Один в твоей помощи уже не нуждается, остальные скоро приедут.
— Но я должна…
— Ты должна здесь работать, — устало прервал я, — а не под пули лезть, фронтовая сестра, блин. Ступай вон к Барине, поддержи, успокой, вколи чего-нибудь, не знаю. Что с ней, кстати?
— Сильный эмоциональный стресс. Я уже уколола успокоительные, там Нионила сидит. Мне же раненых осмотреть надо.
— Если парень ранен, то с ним лучше в помещении работать, с инструментами и светом, а не в поле на коленях. Так?
— Федор Дмитриевич… Ладно, хорошо.
— Ну, вот.
— Секундочку! На парапет присядьте, пожалуйста, — неожиданно жестко приказала докторесса. — И руку дайте.
— Светлана, ты что это делаешь? — подозрительно насупился я.
— Помолчите. Да вы можете без движения минуту, ну что такое!
Ловко нацепив манжету тонометра, она померила давление, внимательно посмотрела на меня.
— Так, ясно, гипертонический криз, — отпуская руку, сказала Туголукова. — Давайте мышцу.
— Какую такую мышцу!
— Заднюю, какую… Ягодицу, — окончательно перехватила инициативу врачиха.
— Светочка, давай потом, а? — тут же заерзал я. Боюсь уколов.
— Потом само собой, и прошу не спорить.
Быстро, сноровисто и совсем небольно продырявив мне седло, все еще недовольная докторша сказала:
— Посидите тут, а лучше полежите. И нельзя резко вставать.
— Ладно, ладно, ты иди там, Света, занимайся…
— Хорошо, но потом обязательно зайдите.
Я кивнул. Отомстила, что ли?
Вслед за докторшей почти одновременно появились Стародубцев и Джузеппе Риччи. Пистолета-пулемета у последнего не было, отец дал его младшему сыну, оставшемуся на позиции. Я не успел ничего им сказать, потому что со стороны залива до нас громко и отчетливо долетел страшноватый то ли вой, то ли смех чудовищной мифической нежити, издаваемый судовой сиреной «Клевера», спертой, как я (и не только я) уверен, с какой-то атомной подводной лодки:
— У-уу-а-аа-и-ий-ях-ях-ях-ях!!!
Маурер мощи компрессора не пожалел и включил машинку на полную громкость, вблизи обмочиться можно. Явились гости! Значит, мимо Цусимы пошли.
Я хотел резко встать и рвануть к башне, до которой было всего-то ничего, но ноги странным образом не послушались, быстро дойти не смог. Радист уже вовсю принимал доклады и переговоры, давая мне отмашку: не мешай, сам все знаю! Затем Вотяков, не отрывая взгляда от экрана РЛС, мотнул головой в сторону наушников, но потом понял и включил громкую.
Сев прямо на каменный пол возле открытой двери, я решил, что нужно успокоиться, остыть. Опять большего не могу сделать, только слушать. В эфире стоял «pile up» — столпотворение, вызванное большим количеством вызывающих и принимающих станций.
— У нас чисто, по левому никого.
— Ленни, жми к Мауреру!
— Поняла, уходим…
— Встал удобно, Эйнар, отодвинься в реку, перекрываешь пулемет…
— «Елена», три лодки вижу, все остановились возле щита, читают и думают, оба пулемета направлены на них.
— Зови по рации одного из них к себе, Ули.
— Уже позвал, молчат, боятся…
— Сканирование пишешь?
— Уоки-токи слабенькие, пишу.
Если противник подслушивает наши переговоры, то по плотности радиообмена вполне может подумать, что тут стоит военная база типа пентагоновской Диего-Гарсии, расположенной на одном из шести основных островов архипелага Чагос, затерявшегося в Индийском океане.
Сейчас шквал стихнет.
Так и вышло, в какой-то момент вдруг стало тихо.
К Форт-Россу приближалась сверкающая молниями темная грозовая туча, и гулкие раскаты грома звучали все явственней. В воздухе раньше времени сгущались синие сумерки, над тихой водой стал слышен звук работающего мотора катера Zicke, которая возвращалась к «Королеве» после проверки средней протоки. Потом опять к Мауреру пойдет, что для столь скоростной лодки детские расстояния…
— «Елена», подходим, — объявил Лунев.
Я вполз в дежурку, взял микрофон.
— Костя, учти, сразу пойдете на «Зодиаке» менять Ленни, там Данька уже вымотался до предела.
— Принял, Федор Дмитриевич, не волнуйся, разгрузимся — и на воду. Пожрать нам что-то сообразите в дорогу, Гоблина уже трясет.
— Хоп.
Пш-шш…
— «Елена», «Клевер» на связи. Пришельцы уходят тем же путем, подходить так и не рискнули, — даже огорченно сообщил альфа. — Решение?
— Будь пока там. Ули, жди доклада из Старого Порта.
Время шло.
Грозовой фронт уже нависал над фортом, сейчас накатит. И накатит так, что замаешься воду из лодки вычерпывать. Кончилась дискотека, все живое сейчас скроется.
— Всем отбой, Юра. С позиций ребята пусть уходят, и быстро, Хвостов тоже. Ленни особо передай! Сталкерам отмена выхода. «Клеверу» и «Королеве» — в бухту, Мауреру РЛС на берегу не отключать. Нарвику продолжать пассивное наблюдение.
Поберегу людей. Люди — это главное, как же их у меня мало…
Странный мир, до сих пор привыкнуть не могу.
Здесь нет суеты и толчеи мегаполисов, бесконечных пробок в удушливом дыму и ночных гонок стритрейсеров. Не злит растяжками и баннерами назойливая реклама всякого материального и нематериального барахла, нет телеящика с лощеными говорящими головами на каждом канале и опаскудившегося в последнее время интернета с дешевкой на каждой странице и невыносимо крутыми и остроумными блогерами, каждый второй из которых в реале обыкновенный парашный чмо и марамой. Нет наркоманских аптек и пахнущих стиральным порошком торговых центров, нет банков, пытающихся закредитовать вас в рабство любым мыслимым способом. Нет бесконечно надоевшего употребления слова «успешный» и «корпоративный». Не видать псевдомажорных придурков, потому что и настоящей аристократии в старой России до сих пор тоже нет.
А тут совсем плохо с нейлдизайнерами, мерчендайзерами, промоутерами, креаторами-продюсерами, супервайзерами и всеми остальными форейторами урбанистического прогресса, послушно загоняющими мировую цивилизацию в тупик…
Но этот мир удивительно не дик! В нем есть люди — везде. Где-то тихо гудят слабые моторы, в эфире можно уловить далекие переговоры, по реке одиноко проплывает лодка, а по дорогам ездят первые почтальоны и недобитые бандиты. Жителей пока мало, люди разобщены, и все они — нищеброды, если разобраться.
Слабый раствор, непонятно, что из всего этого получится.
Стиль и мир фронтира. Мир бесконечной разведки, осторожного продвижения, настороженного любопытства и азарта новостройки — главных движущих сил Платформы. Ступенька за ступенькой вверх по лестнице, заново, тяжело — но ввысь, неизбежно меняя себя и этот странный мир. И, собственно, люди фронтира, которым всегда больше хочется узнавать, чем жрать под одеялом ворованное сладкое.
Внизу затарахтели двигатели машин подъезжающих сталкеров, люди выскочили из бокового входа форта, сразу кинулись к мужикам, торопясь снять страшную ношу.
И тут ударил такой дождь, что земля загудела.
Я стоял на крыше, за секунды вымокший до нитки, и неотрывно смотрел на шпиль громоотвода, установленного на «Унже». И казалось мне, что вот-вот в тонкую сталь ударит сверкающая молния, призванная передать нам от Смотрящих что-то очень важное. Но трансляция не состоялась.
На крыше появились женщины. Ольга с Лаурой Риччи прыгнули в дежурку, выгоняя оттуда безвольного Вотякова, а Светка чуть не с матами погнала меня вниз.
…Алика похоронили к югу от Форт-Росса, создав первое кладбище Колонии.
Рядом решили поставить небольшую Часовню — без знаков и символов религиозной принадлежности, лишь большой резной столб под двускатной крышей с призывной надписью на многих языках: «Помолись о своем». Скамеечки, сбоку столик.
Было в штабе общее собрание и коллективный анализ произошедшего, составление по выводам новых планов и оргмероприятий. Были поминки. Возле съезда с магистрали сталкеры поставили очередной информационный щит, сообщающий, что всем идиотам, желающим съехать с дороги на территорию России, неплохо бы сначала связаться с дежурным на такой-то частоте и от греха узнать безопасный маршрут.
Идиоты надпись прочитали.
Той же ночью всех жителей Колонии разбудил отдаленный взрыв правильно установленного Кастетом «клеймора», а ранним утром усиленный сталкерами патруль волоком притащил в форт большую связку искореженного металлолома, а еще небрежно выполненный гладкоствольный обрез и вполне исправную винтовку «спрингфильд». Тела двух упрямых и не очень умных визитеров за ночь растащило по кустам мелкое зверье. Кстати, на следующий день Жоэль Дюран, глава клана французских пятнашек, срочно выразил горячее желание всей родни влиться в состав Колонии Форт-Росс. Ничего не тренькнуло: кто-то из ушедших в предгорья французов до сих пор жив-здоров. Но зато уже четвертый сруб встанет на новой улице этого клочка России.
Потеря Хагауджева сильно ударила по обороноспособности Колонии: Алик был не только добрым мужиком — черкес проявил себя готовым бойцом, обстрелянным, видавшим кровь и слезы воином, всегда способным выйти на кон с поднятым мечом. И так нелепо все вышло… Переживали все. Что же касается вопросов укрепления структуры Колонии, то потеря сломала все планы. Алик уже виделся «шерифом русских территорий на Юге» — в широкополой шляпе и с шерифской звездой на груди, местным Уксусниковым, самая должность была для мужика. И работы навалом. А тут…
Я же среди прочих полезных выводов после этих трагических событий сделал для себя еще один — очень важный: сидя на заднице, на Платформе ничего не сделаешь. Будут кусать и бить. Не получается процветать, глядя в мониторы пусть даже самых совершенных следящих систем. Из французов, итальянцев и норвежцев мы выжали все, что могли. Больше всех информации дал Себастьян, но и это лишь крохи. Ничего сверх того уже не узнать.
Ножками надо, ножками. И я принял решение.
Реализовалось оно через четыре дня.
ГЛАВА 10
Много выше по Амазонке. Доусон, городок на фронтире
С места, где я сидел, было видно кусок городской стены.
Популярный бар (а скорей таверна) «Бомбей Пегги» стоит рядом с периметром, заведение находится на западной окраине Доусона.
На самом деле никакой стены нет. Изначально жители от страха нагородили приличной крепости высокий тын из сосновых кольев, окруживший всю территорию городка.
Однако быстро всплыли два важных обстоятельства: во-первых, никто не собирался нападать на этот озорной анклав, хотя попервости неуклюжие попытки и предпринимались, а во-вторых, выяснилось, что местные жители отнюдь не горели желанием по первому тревожному призыву мчаться гурьбой на стены и светить между острыми кольями своими головами. Клали они на коллективную оборону большой и толстый. В итоге приличные куски городской стены были снесены, так как мешали свободе передвижения. Сейчас эти остатки частокола — лишь исторические раритеты, которыми доусонцы, впрочем, искренне гордятся.
Никаких блокпостов и КПП тут нет — кто бы на них стоял?
Из охранных сооружений имеется лишь большая вышка в центре города, на которой круглосуточно, но без задоринки, крутится дежурный попка, поставленный на высоту главенствующей в настоящее время группировкой. И все. Заходи кто хочешь, бери что хочешь. Но патруль снаружи периодически проходит, следит за подходами.
Нас, правда, по прибытии не тормознули, а вот тележку каких-то восточных людей, идущих по грунтовой дороге перед нами, назгулы принялись шмонать в полный рост, — итога я не знаю, мы торопились в город.
Сегодня суббота, базарный день.
И народу в городке со столь знаковым именем довольно много даже в зимний сезон; пользуясь редкой в это время года хорошей погодой, сюда съезжаются жители окрестных деревень, транзитные путники, трапперы и вольные охотники всех мастей.
На сбросе Смотрящие дали попаданцам немного — группу локалок и большое здание в центре с операторской и терминалом внутри. Сколько в поликластере было человек изначально, никто уже точно не помнит. Почти сразу наскоро сколоченные кланы крепко подрались за властное право, часть людей ушла, а часть общин и семей из пятнашек явилась в городок. Название населенному пункту дали пятнашки канадцев и американцев, создавшие совместно с англосаксонским слоем поликластера ядро анклава. Население в Доусоне чрезвычайно разномастно, смысл слова «поликластер» раскрыт полностью: кого тут только нет. Имелась и русская семья, как мне сказали в зубоврачебном сарае, но полгода назад они перебрались в Кайенну, что меня очень заинтересовало.
Перед тем как осесть здесь, я старательно обошел большую часть города, заходя по поводу и без в самые разные места. Никто не удивлялся: всякая деревенщина, впервые попав в цивилизованный город Доусон, ведет себя именно так.
Первый вывод: никакого особого криминала я не заметил.
Рожи на улицах и в подворотнях встречаются те еще, конечно… Но везде тихо, мирно, говорят, вечером картина изменится. Заметил развитую анархическую вольницу, полное и безоговорочное наплевательство на императивы полиса как первичной формы государственной жизни. На Шанхай похож городок, вот что я вам скажу… Только крепкой родовой власти нет, да и не нужна она тут никому. Удивились? Я и сам удивляюсь. А оно работает.
Первыми попаданцами Вольный Город Доусон был обустроен достаточно основательно и с большой любовью. Здесь находится целый комплекс групп бревенчатых построек — бывших локалок, стоящих поодаль друг от друга маленькими частными усадьбами. В каждой такой усадьбе возле коммерческо-жилого дома стоит большой навес, под которым располагаются деревянный стол и длинные скамьи по бокам. Чуть в стороне — амбары и баня, часто имеется коптильня (рыбу в Доусоне любят и умеют ее готовить), внешне похожая на сортир-скворечник. На выезде из города к вашим услугам своеобразное местное грузовое такси: возле приземистого сарая замерла повозка с грустным ишаком, на столбе приколочена табличка с расценками. Вокруг города довольно много складов, есть даже что-то типа парка, но не в центре, а сразу за фрагментом частокола в северной части города: скамеечки, круглый газон, деревья, вид нареку…
Центральный Босс-Хаус, где базируется текущая бандитская власть и лежит терминал поставки, представляет собой большой двухэтажный дом из белого кирпича, окруженный мощным забором, этот объект охраняется серьезно, возле ворот стоит пара братков, один из которых периодически обходит ограду по кругу.
В базарную субботу квасить в Доусоне начинают с самого утра.
Как и все жители нижней Амазонки, жители фронтир-городка и его окрестностей живут исключительно настоящим. Хозяйка кабака, в котором я сижу, Герта Изумрудный Зуб при мимолетном знакомстве обрисовала ситуацию так: «У этих парней все чешется, чтобы спустить добытое побыстрее, — так уж они боятся неожиданно отдать богу душу».
Женщин в Доусоне немало, в том числе и незамужних.
Но определенный дефицит наблюдается в девицах легкого поведения. Поэтому в кабаке «Бомбей Пегги», лучшем в Доусоне, как самоуверенно уверяет хозяйка точки, есть бордель и канкан. И коктейли у стойки соответствующие: «Послушная давалка» и «Пояс верности».
Примечателен напиток под названием «Мерзлый Палец» — тут вообще полная круть из древности настоящего Доусона времен дикой золотодобычи. Прикиньте: на дне широкого стакана ногтем кверху лежит отрезанный палец! Настоящий, елки! Согласно старой легенде, это аварийно отмороженный и отвалившийся большой палец ноги какого-то неудачливого золотоискателя. Палец был крепко деформирован временем и выдержкой в алкоголе, и потому смотреть на него очень неприятно. Зато в стакане плещется «чистый шотландский виски», а не обычный для этих мест суррогат из спирта, воды, красителей и вкусовых добавок. Инициация в Крутого Парня осуществляется полным опустошением стакана, а наиболее отважные ужасный палец обсасывают — под восторженные крики датой публики. За ритуалом ревностно наблюдает местный вышибала, а заодно и хранитель пальца — однорукий Вэл Снайдер, строго следящий за тем, чтобы палец не защемили на память.
«Проглотишь или откусишь — штраф или неделя в яме у Герты», — минут пятнадцать назад зловеще напомнил Вэл молодому крестьянину-корейцу, который на моих глазах, не морщась, хлопнул жуткую чарку до дна. Точнее, до пальца. Во как… Но палец-амулет экстатически один хрен кусают, реже прут, и тогда Вэл клеит на стенах объявление о конкурсе на новый знаковый палец. Фактура добывается быстро.
— Это уже шестой, приятель, — с печальным вздохом сообщил мне коренастый здоровяк, заметив мой искренний интерес.
— Ничего себе!
— Один раз проглотили… Голодный араб не выдержал.
Единственной руки толщиной в мою ногу Снайдеру вполне хватает для укрощения строптивых. Тем более не хочется грызть проспиртованный обрубок.
— Хочешь глотнуть с пальчиком? Два талона.
Я отрицательно замотал головой, со всем возможным комфортом расположившись за столом, стоящим у небольшого окошка, где собирался со вкусом пообедать. Жаркое из дикой свинины «очень крупными кусками», прелесть! Посмотрим, посмотрим…
В зале таверны симпатичный интерьер.
Над широким и глубоким камином висит настоящее каноэ из бересты, стойка бара по контуру украшена вбитыми по донца желтыми гильзами револьверных патронов. На втором этаже почти всегда имеются свободные номера. Во всех кабаках Доусона действует святое правило: при продаже спиртного в розлив обязательны комнаты для ночлега перебравших клиентов. Часть столов стоит вне помещения, под матерчатым навесом на открытом воздухе, там цены чуть меньше, а публика чуть грязнее.
Магазинов как таковых в Доусоне нет — вероятно, по причине большого количества желающих заниматься торговлей. При каждом заведении, будь то кабак, меняльная контора, будка зубодера, мастерская, которых тут много, аптека или офис фельдшера, есть своя небольшая лавочка с товарами на удивление богатого ассортимента, где любой клиент может оперативно сдать и поменять все честно или не очень честно добытое. Принимается абсолютно все, никаких запретов и ограничений. Наиболее распространенное средство оплаты — талоны и чеки предпринимателей всех мастей. Курсы совершенно непонятны, и вряд ли их вообще кто-либо знает досконально, кроме владельца меняльной конторы.
Я поменял привезенные с собой в армейском вещмешке патроны двенадцатого калибра на талоны «Бомбея» и две маленькие золотые монетки, мгновенно став настоящим богачом. Дело в том, что местные терминалы поликластеров золота категорически не поставляют, — похоже, что Смотрящие решили таким образом организовать платежные системы. Золотой доллар. В переработку на монеты у местного ювелира идет лишь то золотишко, что переносится вместе с квартирами пятнашек. Судя по всему, драгоценного металла на Амазонку переносится немало. Или же тут патроны в такой цене? По понятным причинам я не мог с ходу задавать слишком много вопросов, стараясь быть неназойливым и незаметным.
Даже переоделся перед поездкой — всем миром подходящую одежду подбирали! Снял крутой кабеласовский камуфляж и напялил короткую кожаную куртку коричневого цвета, взятую у итальянцев.
Честно скажу, я хотел отправиться в разведку один. Но братва тут же встала на дыбы, и мне ясно было сказано, что Федю одного в Доусон Колония не отпустит, невзирая на его должность и звание. Вот так было попрано единоначалие. Я согласился.
Здесь все ходят с оружием, и никто не против такой демонстрации.
Правда, в основном это пистолеты и револьверы, открыто висящие на поясе. Встречается много обрезов типа «хаудахов», но полных аналогов настоящим каноническим девайсам я не увидел. Пользует народ и старинные пистолеты. Крестьяне и путешественники, те, что победнее, ходят со старыми мушкетонами за спиной, им такое разрешают. Остальные же оставляют весь длинномер дома, у охраны рынка, в сейфах кабаков или контор — с винтовками и автоматическим оружием ходить по городу категорически запрещено. Интересно, что следят за этим положением сами жители, официального полицейского управления тут нет, но по городу ходит некий капитан Дик Стивенсон — местный шериф-одиночка, добровольно и при активной помощи наиболее инициативных жителей Доусона поддерживающий порядок на улицах и в заведениях. Как мне объяснили, один раз тебе укажут на промах, во второй раз — запросто грохнут в спину, а трофей снимут и продадут. Могут и повесить: виселица имеется, место для нее отвели на южной окраине города, под навесом, — всегда готовая, сухая и нарядная.
Вообще анархические практики очень интересны, тут есть что поизучать.
Насчет нравов и основных правил жизни в Доусоне нас отчасти загодя просветил Себастьян, потому я и не брал с собой карабин, — лишь кольт висит на поясе и верный маленький «смит» в ножной кобуре под джинсами.
Сегодня вовсю работает рынок, и, по-хорошему, менять патроны мне нужно было именно там. Однако, сунувшись в эту толчею, я сразу же передумал и оставил там напарника, а сам решил пропитываться вольным духом постепенно, так что с ассортиментом базара я пока подробно не познакомился. Да это и невозможно: три ряда длинных лавок заполнены всяким хламом, торгаши выставляют все то, с чем окрестные пятнашки переносятся на Платформу, и чего там только нет!
Я в полной мере оценил три повозки с лошадьми и штук двенадцать грустных осликов, стоящих в яслях чуть южнее торговых рядов… Вот какой транспорт тут в ходу, оказывается! И его немало. Сталкеры, правда, рассказывали, что видели и на «нашей» дороге следы ослиных копыт, но в первый свой выход к магистрали мы с Костей ничего подобного не заметили, значит, на нашей стороне натуральная тяга либо используется редко, либо ее нет вообще. Для Колонии ишаки — пока только мечта.
Даже пара-тройка лошадей в условиях маленькой, еще не обжившейся как следует Колонии требует большего внимания и ухода, а если начать разводить табун… Первое: чем их кормить? Дореволюционная Россия была аграрным лидером, зерна хватало. И населения было много, по дворам всегда имелись свободные руки. Как сказала Хельга, понимающая толк в вопросе, поставив коней на сено с травой, мы получим на выходе «травяные мешки», которые по-настоящему работать не смогут. А детишек катать по кругу — вроде еще не тема… Вокруг Доусона — засеянные поля, окрестные крестьяне свое дело делают. А у нас? Покупать зерно тут? Можно в принципе, но это будет отвлекать канальные ресурсы.
— Соль, необходимые вакцины… Глистогонные средства, если держать лошадей на траве, особенно актуальны, тем более в таком влажном климате, — вываливала новости опытная исландка. — Кроме того, нужен тренер-берейтор, конюх и коваль, необходимые сооружения, целая индустрия… Это очень серьезное решение, Тео, его нужно принимать ответственно.
Елки, как хорошо иметь дело с машинами! Они всегда готовы к эксплуатации, а в моменты ремонта или простоя не требуют особого внимания. Сломался бензонасос, а все мастера заняты? Ничего, машина постоит пару дней как миленькая. А лошадей все равно обслуживать надо, мыть-чистить-кормить-следить.
А если в патруле попали под обстрел? Попадание пули в квадр, например, чревато пробитым списанным движком. Пока есть возможность доставать или изготавливать запчасти, машина быстро чинится — и опять в строю. Если нет — разбирается на запчасти для будущих сломавшихся машин. Кроме того, некритическое попадание позволяет, убивая напрочь машину, все-таки разорвать дистанцию, выходя из-под огня на значительное расстояние.
С лошадью не так: одно попадание — и привет. То же самое некритическое попадание превращает мирный гужевой транспорт в филиал американского родео, после чего о всадниках стараемся вспоминать только хорошее. Еще пример: вспашка, где трактором вполне может управлять один подросток. А вот гужевой плуг — тот же подросток, ведущий лошадь, плюс оператор плуга. Конный плуг, амуниция под седло или телегу — все можно добыть каналом, но пока игра не стоит свеч. Лошади хороши, когда рабочие руки в достатке. Вот если бы я мог выделить на тему человек троих-четверых. Здесь это сделать тяжело — некому этим заниматься, единственный профессионал-коннозаводчик катается на «Королеве» и палит по прибрежным кустам из ППШ.
Однако несомненно вот что: уже одна только поставка сельскохозяйственных животных в Россию — лошадей, коров, ослов и прочих мулов — окупит и оправдает «Беринг» с лихвой, столь редки и дороги они в метрополии. Да и собачек неплохо бы добыть. Животные в Новой Евразии очень дороги, каналом не выпишешь… Нормальную отрасль имеет смысл заводить лишь в серьезно обжитом месте, где для этого имеются подготовленные по профилю люди, в Заостровской например. Хотя попробовать можно.
У Сотникова есть стойкое желание иметь в России развитое мясное и молочное животноводство, а не бескрайние поля рапса и другой прочей брюквы. Относительно перевозки животных морем что-нибудь придумаем. Ничего не знаю о перевозках лошадей, но знаю о перевозке овцебыков и оленей — что грузовыми бортами ВВС, что корабликами и баржами: только так выдерживают. Здесь же мы имеем два плеча по шестьсот километров, с перекуром на Полуденных островах. Не такое уж и долгое плавание. Глубина трюма сейнера вполне позволит поставить туда лошадок. Не знаю, может, с открытым трюмом везти… Всяко к апрелю, когда по первым штилям планируется первый рейс в метрополию для ротации личного состава, пополнения Колонии и укрепления ее базы, мне хотелось бы успеть набрать животинок и перекинуть их к своим.
Мы же предпочитаем технику, благо возможность есть. После нападения бандитов я набрал новинок. Первым делом взял две Куницы-200, две штуки за одну поставку. Весит аппарат всего 60 кг, скорость до 60 км/час. Вездеход американской разработки и китайского производства. Мотоцикл одноместный, но может тащить груз до 180 кг, все дело в седле и размерах рамы, возможно и заднюю вилку слегка удлинить. Потом заказал легендарный внедорожный мотоцикл ROKON Trail-Breaker. И на закуску — не менее знаменитую Honda АХ-1250, весом в 114 кг, отличный кросс-моц, резвый, надежный и неприхотливый. Итого за три дня я получил четыре единицы новой техники — настоящая мотокавалерия появилась в Форт-Россе. Что лучше, покажет время. Подумалось: а нельзя ли подобные бибики поменять на животину, а? «Куницы» в этом случае брать особо выгодно. Заманчиво было бы отработать такую схему. Для начала с осликами, с ними все гораздо проще.
Принесли горячее. Куски впечатляли. Чудный аромат будоражил и так разыгравшийся аппетит.
— Если захочешь посмотреть на настоящий классический шансон, парень, то дуй вечером в «Монте-Карло», там он лучший, что бы ни говорила эта хитрая бестия Герта. Вот это девочки! Персики! — мечтательно сказал мне Бонанза, этнический ирландец, с которым мы познакомились в обменной лавке хозяйки заведения.
Бонанза менял на талоны где-то добытые пол-ящика консервированных оливок. Мы случайно зацепились языками, и этнически правильный рыжий парень, молодой даровитый механик и мастер-жестянщик, вскоре чрезвычайно заинтересовался моими словами о том, что я могу добыть металлорежущий инструмент.
Он заказал себе томатный суп из антилопы.
— В «Монте-Карло» тоже интересно. Некоторые одичавшие крестьяне тратят половину выручки за право потанцевать с сестрами-шансонетками Жаклин и Розалиндой, известными под кличками Вазелин и Глицерин, — добавил он, сочно причмокнув губами после первой горячей ложки. — Страш-шные! Но симпатичные… Я, пожалуй, еще стаканчик закажу. Тебе взять?
Я кивнул: не отвертишься. Бонанза опытно взмахнул рукой, беззвучно передавая официантке очередной заказ «два стаканчика, и быстро». Надо сказать, что стаканчики здесь невелики.
— Так, говоришь, вы с Предгорной дороги приехали? С ума сойти! Нет уж… Мы туда не суемся. На вашей трассе орудует банда герильяс, зачем же так рисковать. Вы-то как проходили мимо них?
— Ночью, стороной миновали, по кустам, — осторожно пояснил я. — Да мы с другом и не знали всех этих ужасных подробностей! Так, вкратце что-то говорили люди…
— Ну, парни, вам просто повезло! А друг-то где?
— Друг на рынке, — ответствовал я, откладывая в сторону нож: и без него отлично получается. — Нам надо понять, что тут в ходу, — бизнес есть бизнес.
— А ты, значит, шеф фирмы, — хохотнул рыжий, — тебе, значит, пока можно выпить!
— Точно. Мне можно, — поддакнул я. — Но в меру. Не бойся, он нас догонит.
— Ты уверен? — хитро спросил собутыльник, закуривая сигарету.
Кстати, курево — очень ходовой здесь товар. Если взять каналом на сто двадцать килограммов блоков «Мальборо»…
К столу подошла милая тридцатилетняя официантка Дебора, невысокая женщина в относительно чистом передничке, поставила на щербатую поверхность еще два стаканчика, забрав с собой пустые. С левой стороны на пояске официантки висела крошечная кобура белой кожи с «дерринджером» внутри. Да… Такую подружку полезно иметь на втором плане. Что-то не хочется мне ее по задку шлепнуть.
— А почему Кайенна порядок на дороге не наведет? — вполне логично спросил я. — Ее зона влияния.
— Потому что это и есть порядок, так у нас говорят, Тео. Зачем благополучной Кайенне незваные гости с запада? Герильяс никто не пропустит.
— А что, кто-то пытается проникнуть?
Бонанза туманно качнул гривой:
— Разные слухи ходят. Ничего определенного — говорю же: не пускают.
Значит, эти герильяс хотя бы отчасти ручные, предположение получает косвенное подтверждение. А еще это означает, что Кайенна не такая уж и шелковая, как мне показалось после первых рассказов Себастьяна. И наоборот — Доусон пока вполне симпатичен. Вот что значит натуральная разведка, а не перепевки невнятных слухов.
— Verdammte Scheie![12] Да, жителям левого берега Большой Реки не повезло с этими чертовыми герильяс! — показушно возмутился я, по-немецки поддержав легенду нашего пребывания в составе «предгорных» швейцарских пятнашек. — Значит, и нам с другом не повезло: как вести бизнес в таких условиях! Но у вас-то все с этим нормально?
— Ничуть не легче, — отмахнулся Бонанза. — На север, к океану, мало кто ездит, там на самом берегу засели какие-то «тамильские тигры», и один бог знает, что скрывается за этим названием. Какие-нибудь очередные невменяемые люди — таких много было, особенно в самом начале. Но жизнь чудаков сокращает быстро. А все основные маршруты пролегают на юг… На запад мы не ездим: никто не хочет проезжать мимо логова герильяс. На восток вполне можно, однако наиболее отчаянные скитальцы говорят, что на тамошней магистрали существует община объединившихся пятнашек из Китая, Тайваня и Монголии, и знаешь, кто они?
— Готов выслушать, уважаемый.
Бонанза оглянулся, особо внимательно посмотрев на группу тихих восточных людей, по-моему, корейцев, сидевших через стол от нас. Один из них с пальцем баловался.
— Это комми, Тео! — напряженным шепотом сообщил склонившийся через стол ирландец. — Самые настоящие комми, чтоб я лопнул! У них есть коммуна и красные флаги… Где-то добыли терминал, представляешь! Ну, пока это только слухи.
— Ужас какой, — посочувствовал я собеседнику, до крайности заинтересованный китайской находкой. Нужно будет уточнять.
— Что ты… Но в целом все нормально, народ в округе боевой, своего так просто не отдаст никому.
— Даже бандитам? — не поверил я.
Читать бесплатно другие книги:
