Операция «Остров Крым» Чигиринская Ольга

–Этот кретин собирается лезть через забор и бежать в городок. Ему показалось, что он слышал там крик жены…

Сам Лейбович тоже держался несколько напряженно.

–А он соображает, что его просто застрелят?

–Он сейчас ничего не соображает…

Сквозь толпишку, сгустившуюся уже довольно плотно, продрался рядовой Масуд Халилов с пластиковым пакетом, полным воды из фонтанчика – один источник влаги тут все-таки был, слава Богу! И Халилова даже пропустили без очереди, узнав, что вода для обморочного приятеля. Пакет был вылит на голову Белоконя, и тот притих. Осторожно и медленно егеря разжали руки, Белоконь опустился на колени и разрыдался.

–Хватит реветь, придурок, – процедил Новак. – Не у одного тебя там баба.

–Ага, – прохрипел Белоконь. – Ты свою вывез!

–Потому что был чуть-чуть умнее тебя.

Новак оглядел всех собравшихся.

–Вот так и будем тут торчать, пока нас всех не погрузят в трюмы и не отправят в Союз, да? Или кто-то еще верит в сказочку про то, что советские солдаты возьмут нас в переподготовку?

Он швырнул окурок на землю и смачно растоптал.

–Я видел, как они ведут себя. В шестьдесят восьмом. Тогда я от них убежал. Но больше бегать не собираюсь.

–А что ты собираешься, Новак? – заорал Лейбович. – Что ты собираешься, такой умный? Ну-ка просвети нас!

–Не ори, Сол. Пока вы ссали в дренажную систему, я взял один квадрат резины и положил на один дренажный люк. Ближе к краю. И сел на него. После темноты можно будет поднять решетку и попытаться выйти наружу.

Солдаты переглянулись. Дренажная система выходила в бетонный желоб на крутой, но не отвесной стене под автобаном. Высота метров пять, при известной сноровке можно легко спуститься и в темноте.

–Все не выберутся, – после полуминутного молчания заметил ефрейтор Валинецкий.

–А всем ли надо выбираться? – оскалился Новак. – Может, кому-то и здесь неплохо? Может, кто-то на все готов ради Общей Судьбы?

–Хватит трепаться, чертов чех! Что ты собираешься делать?

–Поднять своих «нафталинщиков». И если ты, чертов поляк, пойдешь со мной, у нас будут целых два отделения… Захватим оружейный склад и вдарим по здешнему конвою. А в это время остальные начнут холитуй здесь…

–С чего ты взял, что «нафталин» поднимется?

–Вечером прозвучит «Красный пароль».

–Не засирай мне мозги! Кто его передаст?

–Капитан обещал мне, что вечером пройдет «Красный ароль».

–А как он это сделает? Он что, Господь Бог? – спросил какой-то рядовой из первой роты.

–Он – наш ротный, – ответил за Новака Искандаров. – Он сделает то, что обещал.

–Это же война… – робко сказал кто-то из солдат.

–Война! – подтвердил Новак. – А ты думал, хрен собачий, что это пикник? A li’l party on а sunny day? Конечно, война. И нам придется воевать, если мы не хотим сгнить тут в своем дерьме… За каким шайтом вы записывались в армию, если не собирались воевать? Чтобы пощеголять в красивой форме?

–Офицеры, – напомнил Лейбович.

–Офицеры сейчас – мы. Ну, кто как? Или я бегу один?

–Не один, – Лейбович протянул ему руку. – Я вот что подумал: если «нафталинщики» откажутся идти, то и шут с ними. Мы прихватим парочку отделений отсюда и просто заберем у наших полуштатских оружие.

–Начинаем понемножку, с Богом… – Новак сверился с часами, – в половине десятого. Вернемся сюда, я думаю… где-то в полночь. Надо все продумать как следует. Кто идет, кто остается в команде прикрытия, как действовать, по какому сигналу…

–Тихо!!! – крикнул кто-то из рядовых. – Тихо!!! Они… Они убили командира «эйр-форсиз»!

Лагерь всколыхнулся, люди сгрудились вокруг тех, у кого были приемники. Хозяева маленьких «Сони», «Панасоников», «Рапанов» и «Кенвудов», утаенных от конвоя, крутили настройку, стремясь поймать новости «Радио-Миг», идущие каждые полчаса. Полчаса висела напряженная тишина, лопнувшая потом яростными криками.

Теперь Новаку пришлось сбиваться с ног, решая другую задачу – успокоить всех до темноты…

«Арабы верят людям, а не социальным институтам».

Крымцы, в общем, тоже.

Мы верили тем, кто возглавлял движение за интеграцию. Верили нашим пушистым белым кроликам, поманившим в Чудоземье.

Всех их переловили, обрили ушки и усики, отправили в Москву. Мы этого не видели, эту операцию проводили умелые шестерки со стертыми лицами, подальше от глаз восторженной общественнности.

Но вот с одним кроликом нехорошо вышло. Его взорвали на глазах у тысяч людей, а еще миллионы увидели этот взрыв по телевизору.

И тут многие призадумались, и даже у самых восторженных поубавилось восторгов. Нет, потом, конечно, говорили, что он виноват сам, что спровоцировал, что летал и долетался… Но таких безнадежных было сравнительно мало. Мы все-таки не привыкли, чтобы вот так. Мы продолжали считать наше небо – нашим.

– Факимада, – прошептал Шамиль, глядя, как на экране вспухает багровое облако, секунду назад бывшее «Дроздом» командира «эйр-форсиз».

Остальные молчали.

Мерцали окна контрольных мониторов. По московскому каналу транслировали какой-то фильм. Татарское телевидение передавало спортивную программу.

–Кашук, – сказал Князь, – ты записывал?

–Да.

–Прокрути это еще раз. Прокрути по всем каналам, чтобы все увидели…

–Нет, – отрезал Верещагин.

–Что значит «нет», Арт?

–«Нет» означает «нет». Отпусти меня, пожалуйста. Это все равно, что вывесить на телевышке триколор. Один раз это увидели по ТВ-Миг, достаточно.

–Ни хрена не достаточно! – прорычал Берлиани. – Мы зачем сюда пришли? Чтобы отсидеться или чтобы поднять Крым? Вот то, что может поднять Крым, Верещагин!

–У нас другая задача, Гия. Дождаться «Красного пароля». Если его не будет – передать самим. Точка.

–Капитан, – осторожно начал Даничев, – что мы будем делать теперь, когда убит главком?

Строго говоря, главкомом «форсиз» был генерал Павловский, но Главштаб взяли под контроль сразу же, а всех находившихся там офицеров вывезли в Москву первым же бортом. Командующий ВВС был единственным офицером Главштаба, оставшимся на свободе, – и по Уставу командование переходило к нему.

Арт на секунду задумался, вспоминая, кто в цепочке командования следующий.

–Да, это проблема…

–Кой черт «проблема»! Это полный crush! – Хикс швырнул свой краповый берет об пол.

–Нет, Миша, это именно проблема. Я уже думал об этом, – Верещагин беспощадно терзал кистевой эспандер.

–Ну так перестань дрочить и поделись своими драгоценными мыслями! – взорвался Князь.

–Хорошо, ваше благородие, – Артем отложил эспандер. – Согласно Уставу, после смерти или ареста главнокомандующего генерала Павловского, начштаба ВСЮР Каледина и так далее старшим становится командир Марковской дивизии полковник Волынский-Басманов. Он, скорее всего, арестован, за ним следует командир нашей, Корниловской, полковник Адамс.

–То же самое, – буркнул Томилин.

–А вот и нет. Адамс дежурит сегодня в тактическом центре, а ТЦ они еще не заняли.

–Ну так займут через минуту или через час.

Артем покачал головой и поднял телефонную трубку.

Командный бункер тактического центра Чуфут-Кале застыл в молчании. Дежурные офицеры штаба смотрели на командира дивизии, а тот – на «заснеженный» экран, где еще секунду назад было лицо друга, а полсекунды назад – вспышка.

–Bastards, – наконец прошептал Адамс.

–Сэр, на связи Бонафеде, – сообщил прапорщик Чешков.

–Да, – Адамс взял наушник.

–Дуг, у меня на прицеле их линкор. – Командир ракетной базы береговой обороны говорил ровно, как всегда. – Шваркнуть по нему?

–Не сходи с ума, Алекс, – глухо сказал Адамс. – Поздно… уже поздно…

Он опустил наушник на пульт и закрыл глаза. Через полминуты заговорил – медленно, словно читал под вками бегущую строку.

–Сережа, свяжитесь с базами «Ковчег». Отдайте распоряжение от моего имени: укрыться по схеме «полная защита», не выходить на контакт с советскими частями, ждать дальнейших указаний. Ян, вызовите Бонафеде еще раз… Нет, не надо… Вызовите батальон РЭБ. Питер, вызовите штабы дивизий…

–Батальон РЭБ звонит, сэр!

Адамс поднял наушник.

–Сэр! – В дверях возник запыхавшийся охранник. – Прибыл советский командующий дивизией генерал Драчев!

–Очень приятно, – Адамс отвернулся от микрофона. – Не впускать!

Лицо унтера вытянулось.

–Что не ясно? – крикнул капитан Замятин. – Режим защиты, сэр?

–Пассивный! И не дергать меня!

Черный красавец «мерседес» блестел у массивных ворот тактического центра Чуфут-Кале. Все его нутро пахло свежей натуральной кожей, руль был красиво оплетен ею же, и под руками советского генерала она поскрипывала так тихо и приятно, будто пела… Генералу, конечно, положен водитель, но такую машину грех не поводить самому… А магнитолка! А кондиционер! Какой все-таки хороший сегодня день, мама дорогая! Как легко все удается, как весело складывается! Крымцы не сопротивлялись ни черта: сами, как зайчики, собрались на стадионах, сидели там смирненько… И кого мы только шестьдесят лет бздели, с кем готовились воевать! Можно просто приходить на базу, отдавать приказ, и они все сделают сами…

Экономилась масса времени и сил. Так было время с расстановкой побродить по симферопольским автосалонам и поискать то, о чем давно мечталось, – «мерс», последнюю модель со всеми модными феньками. И только после этого генерал Драчев поехал на «мерсе» принимать сдачу у командира Корниловской дивизии.

Сначала все было как положено, их остановили на КПП и белогвардеец-сержант доложил по селектору. Драчев был в легком раздражении: мог бы и сразу пропустить – в конце концов, на этой базе хозяин теперь он, советский генерал. Ладно, если беляку так охота потешиться, построить из себя напоследок чего-то там, то шут с ним…

Генерал посмотрел на часы.

–Однако! – сказал он вслух.

Половина второго. А на три его пригласил обедать мэр Бахчисарая. И с обеда нужно сразу ехать на ужин к мэру Ялты.

…Массивные ворота тактического центра Чуфут-Кале ожили, створки поползли навстречу друг другу под рык сервомоторов.

–Не понял… – сказал Драчев.

Часовой посмотрел на него с удивлением. Он тоже ничего не понял…

– Что вы там делаете? – спросил полковник Адамс, заметно волнуясь.

Ответ остался неизвестным, но полковник разволновался еще больше.

–Когда? – спросил он, дождвшись окончания довольно длинной реплики.

На сей раз ответ был коротким.

–Я даже не смогу снять с вас голову, если вы соврали, – сказал он. – Почему не сейчас, черт возьми?

Длинный ответ.

–Клаузевиц, мать твою, – сказал полковник в сторону. – Да, в этом есть резон. Но вы меня не убедили. Я приказываю вам сделать это сейчас.

На этот раз собеседник прокричал свой ответ, так что услышали двое дежурных офицеров:

–Сейчас – это невозможно, это полный крах, это гибель! Я не могу вам сейчас объяснить, просто поверьте и не сдавайтесь! Запритесь в командном центре и попробуйте продержаться до десяти вечера!

–Нет уж, вы потрудитесь это объяснить!

–Я не могу! У меня гости. Если вы меня не послушаете – всему конец, всему, понятно?

–Связь прервана, – зачем-то сказал поручик Лопатин, хотя все и так это видели по миганию красной лампочки…

–Son of a bitch! – Полковник бросил наушник.

–Приказ по «Ковчегам» сэр… – начал Сергей Ушаков.

–Остается в силе. Закрыться, замаскироваться, никого не впускать, на связь ни с кем не выходить… Что еще?

–Остальные три дивизии не отвечают. Штабы замолчали.

–Shit… – полковник встал из кресла.

–Что мы делаем дальше, сэр? – спросил Лопатин.

–Дальше? Боюсь, поручик, что мы просто сидим и ждем.

– …Как чего? – возмутился командир 102-й воздушно-десантной дивизии генерал Драчев. – Там же пульт управления, система связи… Я не знаю, что еще! А он заперся и не хочет выходить. Это как понимать?

–Ну, и что мне – головой эту дверь прошибать? – Сигарета в углу рта майора Ширяева поднялась градусов на тридцать. Майор чувствовал себя в своем праве – он был из спецназа КГБ и Драчеву не подчинялся.

–Слушай, майор, ты меня не зли! Прикажу – будешь и головой прошибать. Ты спецназ или кто?

–Спецназ, – подтвердил майор. – А не сапер. Дайте мне саперов, вскройте эту консервную банку – и мы с ребятами в два счета выковыряем вам вашего полковника, а так… Эту броню гранатой не возьмешь. Хотя, наверное, пробовали… – Майор оглядел разрушения, царящие в ставке базы Чуфут-Кале. Разбитые компьютеры и телефоны, изуродованные столы… И целехонькая бронированная дверь в бункер.

–С ним есть какая-нибудь связь? – спросил Ширяев у безымянного штабного подполковника.

–По вот этому селектору.

Ширяев ткнул пальцем в кнопку, склонился над микрофоном.

–Господин полковник! Ваше благородие! С вами говорит майор Ширяев, командир батальона спецназа КГБ… Сдайтесь, пожалуйста. Вам ничего не будет. Если сдадитесь по-хорошему. Это же глупо – закупориться в бункере и сидеть там. Ничего вы там не высидите. Кроме своих яиц.

–Господин майор, – донеслось из репродуктора, – ценю ваше чувство юмора, но сдаться не могу. Объект, доверенный мне, я сдам только по приказу моего командования. Ни до кого из них я не могу дозвониться. Телефон в Главштабе не отвечает. Вы, как человек военный, должны меня понять.

–Ваше благородие, они все уже сдались.

–Прекрасно! Пусть они мне сами об этом скажут.

–Упорный, как подшипник, – с уважением сказал майор. – Что делать будем? Товарищ генерал, может, звякнуть в штаб и попросить его начальство отдать ему приказ?

–Да что это такое, в конце концов! – Драчев бахнул по столу кулаком. – Мы что, уговаривать его должны? Вы солдат или кто?

–Ну, тогда саперов сюда! Сколько там с ним народу, вы не знаете?

–Человек двадцать.

Ширяев поморщился, и было отчего: штурмовать хорошо защищенный подземный бункер даже силами батальона – это не шутка. В подземельях численное преимущество не имеет никакого значения: один человек с автоматом из-за баррикады может уложить хоть роту.

–Может, обратиться к нижним чинам? – предложил штабной подполковник. – Разагитировать их, что ли…

–Валяйте, – великодушно уступил Ширяев. – Я не спец.

–Таких спецов, как вы, как раз в Афгане нехватка, – злорадно сказал Драчев.

–Если этот полковник чего-нибудь учудит, вместе туда отправимся, – спокойно заметил Ширяев. – Ведь так, товарищ генерал? Ну, вызывайте сюда саперов.

…Гости нагрянули меньше чем через полчаса. Группа спецназа ГРУ на советских армейских джипах.

–Сэр? – раздался в «уоки-токи» голос Шамиля.

–Нет. – Верещагин, не отрываясь от мониторов, снял с предохранителя «беретту». – Еще рано.

–А когда будет не рано? – спросил Берлиани.

–Когда из машин выйдут все.

–Один стрелок останется.

Верещагин поднялся из кресла, сунул «беретту» в карман, бросив Кашуку:

–Заприте за мной дверь.

Осваговец без единого слова выполнил приказание.

Капитан вышел из здания, где располагались технические службы, навстречу командиру спецназовцев – высокому старшему лейтенанту.

На Верещагине тоже была форма спецназовца и погоны старшего лейтенанта.

Новоприбывший слегка удивился тому, что на телевышке уже кто-то есть.

–А где все? – спросил он.

–Кто «все»?

–Местные.

–Внизу.

–Чего-то я не понял, братишка. Вы должны были держать их здесь!

–На хрена они мне здесь нужны? Сдал их десантуре, и все дела.

–Ты вообще кто? – приподнял бровь старший лейтенант.

–Старший лейтенант Верещагин.

–Не знаю такого.

–Девятая бригада.

–Ка-кая, на хрен, девятая? Вышку должны были мы занимать! Восьмая! У меня приказ!

–У меня тоже.

–Совсем охренел ваш Горобец.

–Гравец, – поправил Верещагин.

Прибывший старлей немного успокоился.

–Ладно, Верещагин, где там твоя машина? Пошли, свяжемся с твоим начальством. Обсудим ситуацию.

–Машина улетела.

–Так вас сюда еще и по воздуху забрасывали?

–Чего только штабы не придумают, лишь бы друг другу свечку вставить.

–Так как же вы…

–Из аппаратной. Пошли.

Старлей сделал знак рукой, и двое из команды отправились за ним.

–Что у тебя за рация, Верещагин?

–У местной охраны взял, – Верещагин снял с пояса «уоки-токи» и нажал на кнопку. – Хороша штучка?

Они подошли к двери аппаратной.

–А чего это у вас на полу пластик развернут?

–Не знаю, местные, наверное, что-то красить собирались. – Верещагин поднес «уоки» к губам:

–Кашук, открой.

В замковом механизме щелкнуло. Лже-спецназовец взялся за громоздкую ручку, повернул ее вверх и потянул дверь на себя.

Одновременно он сделал шаг влево, оказавшись между открывшейся дверью и стеной. Правая рука скользнула в кобуру и появилась оттуда с довеском.

А где твой черный пистолет? А вот он, мой черный пистолет…

«Стечкин», славный силой и точностью боя.

Было слишком поздно хвататься за оружие. Доли секунды хватило Кашуку и Хиксу, чтобы нажать на триггеры укороченных «калашей». Что бы Томилин ни говорил об АК-74У, но свою задачу они выполнили. Двое спецназовцев повалились на пол, срезанные пулями.

Верещагин выстрелил еще раньше. Старший лейтенант не успел даже понять, что же случилось.

Полсекунды Арт потратил на то, чтобы посмотреть в лицо убитого им человека.

Удивление и обида, угасающие в еще влажных серых глазах. Вопрос.

«…Почему я?»

Верещагину уже приходилось сталкиваться с этим вопросом. Внезапная лавина, отек легких, вылетевший крюк.

«…Почему я?»

Все запомнили смерть главкома ВВС. Смерть страшную, публичную и нелепую, но во многом – случайную.

Очень немногие узнали о смерти старшего лейтенанта спецназа ГРУ Виктора Чернышова.

И тем не менее, именно с этой смерти нужно начинать отсчет дней войны. Именно старшего лейтенанта и двоих его солдат убили преднамеренно, беспощадно и быстро.

Именно с этой минуты ничего изменить было нельзя.

Полковник Волынский-Басманов, командир Марковской дивизии, как раз скрашивал себе тяготы домашнего ареста, обедая с майором Жоховым, начальником штаба 161-го парашютно-десантного полка, когда в гостиную вошла жена князя Элен и тихонько сообщила супругу, что погиб главком ВВС.

Князь получил тяжелое наслдство. Чемодан без ручки, внутри которого тикает бомба с часовым механизмом. Короче говоря, командир Марковской дивизии полковник Волынский-Басманов согласно боевому расписанию получил верховное командование.

Вот только этого ему и не хватало. И без того полно проблем: унизительный домашний арест, этот уже напившийся майор, шаткая ситуация… Одно подозрительное слово – и князь отправится на гарнизонную гауптвахту. И что есть командование в данной ситуации? Фикция. Никакой реальной власти. Зато реальная возможность попасть под огонь. Нет, благодарю покорно, мы уж как-нибудь так, потихоньку. Потерпим пьяного майора, поскучаем несколько дней дома. Незачем слушать паникеров, вопящих о катастрофе. Советские военные – не исчадия ада, а вполне нормальные люди. Взять, скажем, майора… Что, крымцы не пьют? Пьют! Простительная человеческая слабость. Разве в Евпатории происходит нечто ужасное? Творятся разрушения? Имеются жертвы? Нет, все тихо и мирно. Ну, а если солдатики разграбят несколько жидовских или греческих лавчонок, то ничего страшного не случится.

Н-да, конечно, лучше было бы, останься здесь советский командир полка, а не его начштаба. Тот набрался уж как-то очень быстро, скучно и безобразно. Командир, майор… Белов? Нет, Беляев… да, Беляев! – показался князю разумным молодым человеком. Контакт с ним пригодился бы. Интересно, он женат? Можно было бы даже, например, выдать за него младшенькую, Ивонн… Или средненькую, Арлетт… Или даже старшенькую, Полин… Дочерей у полковника было достаточно, чтобы завести полезные связи во всех слоях крымского высшего света, но раз такой поворот – то и в СССР наверняка есть своя «аристократия», среди которой ценится истинно дворянское происхождение.

Матримониальные планы отвлекли его, и некоторое усилие потребовалось, чтобы вернуть мысли на прежнюю, тревожную дорожку. Случай с главкомом – это повод к войне. И если где-то отыщется горячая голова, которая воспылает местью… Да, тогда новоявленному командующему не поздоровится.

Лучше забыть, решил он. Жена мне ничего не говорила, а если и говорила – то я не слышал.

–Еще кусочек пулярки? – спросил он у майора Жохова.

–Давай, – согласился начштаба.

– Мы не можем брать пленных, Гия…

–О, черт! – простонал сквозь зубы Козырев… – Ой, да что ж ты делаешь!

Хикс делал то, что был должен делать: срезал с него брюки, чтобы как следует наложить повязку на рану, которую Верещагин по причине спешки просто прижал перевязочным пакетом. Голая спина штабс-капитана блестела от пота, как и побелевший лоб Володьки. Анальгетик, видимо, еще не подействовал, ничего не попишешь – кровь нужно остановить, каких бы мучений это Володьке ни стоило. А кровь течет, как будто губку выжимают, и перевязочный пакет уже пропитался насквозь, и руки Хикса в ней по самые запястья…

Здесь все делали то, что должны были делать. Один Георгий не знал, куда девать взятого в плен спецназовца.

Вслед за Артемом он вошел в здание административного корпуса.

–Помоги мне притащить это кресло в генераторную, – сказал ему Верещагин.

–Ты что… – не понял Георгий, – ты собираешься положить Володьку ТАМ?

–Есть другие предложения?

–Здесь! В комнате отдыха! В любом из кабинетов!

–И как ты объяснишь советским, почему он ранен? С кем, по-твоему, мы перестреливались?

–Ты что, хочешь сказать, здесь еще кто-то будет?