Хитмейкер. Последний музыкальный магнат Фассмэн Кэл

“Underneath It All” No Doubt featuring Lady Saw

“No Shoes, No Shirt, No Problems” Kenny Chesney

“Somebody Like You” Keith Urban

“Perfect Gentleman” Wyclef Jean

“Let Me Down Easy” Chris Isaak

“Come Away with Me” Norah Jones

“God Put a Smile on Your Face” Coldplay

“Clocks” Coldplay

“In Da Club” 50 Cent

“Crazy in Love” Beyonc featuring Jay-Z

“Baby Boy” Beyonc featuring Sean Paul

“Shake Ya Tailfeather” Nelly, P. Diddy, and Murphy Lee

“Beautiful” Christina Aguilera

“I’m with You” Avril Lavigne

“P.I.M.P.” 50 Cent

“Into You” Fabolous featuring Tamia

“Where Is the Love” The Black Eyed Peas featuring Justin Timberlake

Примерно в это же самое время головной офис Sony в Токио переживал большие перемены. Когда Акио Морита играл в теннис, с ним случился инсульт, и он передал свой пост генерального директора Норио Оге. С моей точки зрения, назначение Оги на эту должность было очень выгодно для нашего подразделения, поскольку это давало мне возможность регулярно общаться с руководством и запросто обсуждать с ним все вопросы отчетности и трудные решения. Это было бы сущим благословением, если бы не тот факт, что здоровье Оги тоже начало портиться. У него уже случались сердечные приступы. К счастью, они были недостаточно сильны, чтобы убить его, но с каждым своим визитом в Нью-Йорк он казался все более и более усталым. Было видно, что он постепенно сдает.

Основатель Sony Акио Морита и Ога, бывший его правой рукой, создали компанию, производившую лучшую в мире электронику, и мыслили настолько широко, что деятельность корпорации охватила и многие другие области. Но вот внутри самой организации они совершили просчет, не сумев подготовить одного-двух руководителей себе на смену. Нет, неплохие менеджеры у Sony имелись, но они активно работали лишь на своих направлениях: в области электроники, полупроводников, игровых приставок. Корпорация также имела хороших страховщиков и финансистов. Но когда Ога получил полномочия от Мориты, им следовало уделить больше внимания поискам и продвижению людей, способных руководить корпорацией в будущем. Поступи Ога так – и Sony не пребывала бы в своем теперешнем положении, став бледной тенью той передовой организации, которая приобрела CBS Records в 1988 году.

Когда Ога, став генеральным директором, назначил на свое прежнее место Нобуюки Идеи, все были удивлены и шокированы. В Sony Corp. Идеи ничем не выделялся, и Ога выбрал его, обойдя повышением четырнадцать более высокопоставленных сотрудников. Никто не мог предвидеть, что из этого получится. Конечно, тогда нельзя было предположить, что десять лет спустя журнал Business Week заслуженно назовет Идеи одним из худших менеджеров 2005 года. Единственная наша надежда была на то, что Идеи обратит внимание на огромные прибыли, которые приносила корпорации Sony Music, и оставит нас в покое, чтобы и дальше занимались тем, что у нас хорошо получалось. Но я уже тогда насторожился и испытывал странное беспокойное ощущение – я чувствовал, что грядут перемены.

Одной из первых мишеней для Идеи оказалась киностудия Sony Pictures, бывшая Columbia Pictures. Под руководством Питера Губера и Джона Питерса эта студия была источником огромных расходов. Губер был одним из самых талантливых парней в кинобизнесе, а также обладал колоссальным даром убеждения. Но компания переживала упадок, и после невероятных финансовых потерь он смог сохранить свою должность лишь потому, что подружился с Микки Шульхофом, который своей властью мог его прикрыть. Микки был ослеплен огнями Голливуда, он просто оставался в стороне и наблюдал, как картины проваливаются в прокате, а убытки растут. Самого Шульхофа, в свою очередь, не могли снять благодаря его старой дружбе с Огой. Но Микки проигнорировал слишком много тревожных сигналов. Когда твоя кинокомпания теряет миллиарды долларов и становится дешевле закрыть ее, чем скомпенсировать ущерб, то тебя в перспективе тоже не ожидает ничего хорошего, даже если ты друг генерального директора всей корпорации. Я старался держаться в стороне от этих событий, ведь я ничего не мог поделать, и это определенно были не мои проблемы. Но я видел, что будущность кинокомпании была мрачной.

В 1994 году им пришлось списать более 4 миллиардов долларов убытка, а в следующем году Sony Pictures начала рушиться. Губер выкинул за борт Питерса, а потом и сам покинул тонущий корабль. Но за неудачу кто-то должен был ответить. В отличие от Оги Идеи не питал к Шульхофу никакой симпатии. На самом деле, даже зная о преданности и дружбе, которые связывали Огу и Микки, он все равно принудил последнего уйти в отставку к концу 1995 года. Ога был очень расстроен, но Идеи знал, что тот не оспорит его решения, поскольку Ога сам только что назначил его на должность президента компании. Любое действие против Идеи может быть неверно воспринято в Токио и будет сопряжено с потерей лица.

Кроме того, это шаг был полностью оправданным, и его легко можно было понять. Вместе с тем этот эпизод ясно показал, что могущество Оги внутри корпорации уменьшается. С того момента и я, и все остальные в нашей компании стали следить за ситуацией во все глаза.

Когда работаешь с Майклом Джексоном, можно даже и не рассчитывать на то, чтобы остаться в границах сметы. Если уж Майкл брался за какой-то проект, то тратил столько, сколько считал нужным, и совершенно из-за этого не тревожился. Для какого-нибудь другого артиста затраты в миллион долларов при записи альбома могли бы считаться крупными. Но в случае с Майклом на один альбом могло уйти и 40 миллионов! Средний видеоклип в те годы обходился в 200 тысяч. Майкл же тратил на свои «короткометражные фильмы», как он всегда называл их, до нескольких миллионов за штуку. Дэйв Глю наложил было на такие расходы ограничение в миллион долларов, но Майкла это не волновало – он получал авансы в счет будущих прибылей и платил из своего кармана. Он рассчитывал вернуть деньги потом, когда его диски раскупят.

Бесконечно находиться на пике славы невозможно – и не важно, о чем идет речь: о музыке, спорте, моде или искусстве. Все упирается в то, каких еще новых рубежей ты достигнешь и как долго сможешь удержаться на них. Можно, конечно, поддерживать свой статус суперзвезды и по-прежнему быть знаменитостью, можно поддерживать высокие стандарты мастерства, но в любом случае продажи со временем будут снижаться. Но Майкл не просто отказывался признавать этот факт, но самым отчаянным образом бросал вызов таким тенденциям в своей карьере. После того как было улажено дело о растлении, Майкл подготовил свое триумфальное возвращение, записав в середине 1995 года новый альбом. Он надеялся, что мы сможем продать 100 миллионов копий… Сам альбом был на двух дисках и назывался HIStory: Past, Present and Future, Book I.

Расходы были просто астрономическими, поскольку на время работы Майкл обычно арендовал студии целиком, а таких студий по всему миру у него было шесть, и все они работали одновременно. Мы изо всех сил помогали ему найти классных новых продсеров, которые позволили бы его музыке соответствовать веяниям времени. Но когда работа ведется в разных местах, очень трудно сфокусировать ресурсы на главном.

Не было никаких сомнений в том, что немалая часть альбома HIStory отражала недавние драматические события в жизни Майкла.

В этом альбоме говорил его внутренний голос. У артистов такое бывает постоянно – так они выражают боль и любовь, так переживают конфликты и изменения в жизни. Поэтому мы старались не судить их за то, что они пытаются таким образом сказать. Музыку мы оценивали лишь по двум параметрам: «Хорошая ли эта песня?» и «Сможем ли мы ее продать?».

Один из двух CD в наборе содержал отобранные Майклом любимые хиты, и его фанатам этот бонус должен был определенно понравиться. Но ход будущих продаж должен был определить новый материал, записанный на второй диск. В частности, там была песня Scream, которую он записал совместно со своей сестрой Джанет. Вероятно, самый простой способ понять, что Майкл чувствовал в те дни, – это посмотреть видеоклип с этой композицией. Он, кстати, обошелся в 7 миллионов долларов. Так вот, лейтмотивом этой песни были слова:

Думаю, яснее выразиться было просто нельзя. Плюс еще эти разлетающиеся вокруг него стеклянные панели…

Там еще была запись кавер-версии шедевра Чарли Чаплина – Smile. Исполнение было превосходным, а сама песня, посвященная преодолению страданий через улыбку, была очень трогательной и эмоциональной. Я бы даже сказал, что в данном случае Майкл достиг совершенства. Принимая во внимание хаос внутри и вокруг него, я не мог ему не сочувствовать. Тем более что я знал – в глубине души он был по-настоящему хорошим парнем.

Но он также был и одним из самых сложных в общении людей, с которыми мне приходилось иметь дело. В то время его жажда поклонения не знала границ. Взять хотя бы рекламный ролик его альбома, который показывали в кинотеатрах перед началом фильмов. Там мы отсняли настоящий военный парад в восточноевропейском духе, а Майкл под радостные крики детей шествовал впереди при всех регалиях и со своей фирменной белой перчаткой. Эти кадры записывались в Будапеште, а в конце ролика там демонстрировали пятисотфутовую статую Майкла. Ролик был захватывающим и эффектным – неудивительно, ведь он стоил 5 миллионов. Но даже при всей этой грандиозности успех релиза все равно зависит от музыки, и если с ней что-то не так, то у альбома возникнут проблемы.

Для поддержки HIStory мы задействовали все наши проморесурсы. Наши маркетинговые усилия тогда, вероятно, в десять раз превзошли те, что мы в свое время затратили на альбом Thriller. Расходы составили 30 миллионов долларов. И с нашей точки зрения, результат был неплох – мы продали 20 миллионов комплектов, что для «двойных» альбомов было абсолютным рекордом. Но вот в глазах Майкла все выглядело иначе, поскольку он еще сильнее не дотянул до планки, которую задал Thriller.

Последующий концертный тур оказался феноменально успешным. Он дал по всему миру восемьдесят два концерта, которые в сумме посетили 4–5 миллионов человек. Но опять же шоу было до такой степени перегружено дорогостоящими деталями, что это не могло не отразиться на доходах самого Майкла. Бэк-вокалисты, спецэффекты, команды обслуживания, колонны грузовиков, перевозившие искусно сделанные декорации из города в город… все это стоило немало. Я уж не говорю об огромных статуях Майкла, которые возводились вблизи концертных площадок! У него просто развилась зависимость от хитов и от ревущих толп, а потому ему было плевать, сколько придется заплатить за это. Впрочем, мы не имели ничего против.

Через полгода после выхода HIStory Мэл Ильберман помог нам провернуть одно дельце, которое казалось всем очень выгодным. В 1985 году Майкл выкупил музыкальный каталог ATV за 47,5 миллиона долларов. В этот каталог, в частности, входила почти вся музыка The Beatles, записанная до разрыва между Джоном Ленноном и Полом Маккартни. Как я уже однажды упоминал, Sony по глупости продала свой собственный каталог незадолго до того, как я пришел в компанию. И вот вскоре после выхода HIStory мы заключили сделку, по условиям которой выплачивали Майклу 90 миллионов за слияние наших каталогов.

Для Майкла это была великолепная сделка. По существу, он уступал нам лишь половину каталога за сумму вдвое большую, чем та, что он заплатил за весь. Кроме того, маркетингом всего каталога теперь занялась Sony/ATV, что, конечно, для Майкла было очень выгодно, особенно в долгосрочной перспективе. Кроме того, став нашим партнером, он еще и начал получать проценты с продаж. Если бы Майкл был просто бизнесменом, то это стало бы потрясающим образцом взаимовыгодного сотрудничества.

Проблема была в том, что это соглашение тесно связало Майкла с Sony именно в тот момент, когда он переживал не лучшие времена как музыкант и был готов заплатить любые деньги, чтобы доказать, что это неправда.

В феврале 1996 года мы с Мэрайей направились в Лос-Анджелес на церемонию вручения «Грэмми» и ожидали триумфа. Из-за успеха альбома Daydream Мэрайю номинировали в шести категориях – самое большое количество позиций, которое она когда-либо получала за один год. Конечно, никогда не знаешь, как все повернется. Но мы считали, что у нее хорошие шансы выиграть по меньшей мере в трех номинациях, включая «Альбом года».

Мы выработали наилучшую стратегию – договорились с Кеном Эрлихом, продюсером «Грэмми», начать шоу с выступления Мэрайи и Boyz II Men, исполняющих One Sweet Day. Согласно опросу журнала Rolling Stone, их совместное выступление было наилучшим в истории. Тем вечером это было трогательно, как и всегда, потому что вдохновение, текст и заключенное в нем послание «Встретимся на небесах» были очень личными для исполнителей, заключая в себе чувства Мэрайи по отношению к ее умершему продюсеру, Дэвиду Коулу, а также и то, что Boyz II Men ощущали по поводу смерти организатора своих туров. Когда ты так планируешь начало шоу, то можешь быть уверен, что все глаза и уши будут прикованы к тебе до самого его конца. One Sweet Day побила рекорды Элвиса и «Битлз», оставаясь первым номером в чартах в течение шестнадцати недель. Среди всех шести номинаций премия «Лучшее вокальное поп-исполнение дуэтом или группой» казалась просто гарантированной.

Но когда подошло вручение этой награды, Мэрайю и Boyz II Men не вызвали на сцену. Премию получил выступающий уже более трех десятков лет ирландский фолк-ансамбль The Chieftains, который вместе с Ваном Моррисом исполнил Have I Told You Lately That I Love You?

Это была чудесная песня, и, признаем для начала, не существует никакого точного способа определить, что одна прекрасная песня заслуживает премии больше, чем другая. Но когда ты основательно выложился и не победил – это ощущается как удар в живот. Я остался спокоен.

– Хорошо, эта тебе не досталась, – сказал я Мэрайе. – У тебя еще много номинаций впереди.

Мэрайя много потрудилась и над Fantasy. С ее точки зрения, эта песня четко выражала то, признания чего она больше всего хотела добиться, – ее душевной искренности, – и она претендовала на награду за «Лучшее вокальное поп-исполнение»…

На сей раз мы наблюдали, как вызывают Энни Леннокс, исполнившую No More I Love You’s.

При вручении «Оскаров» случается так, что кассовый хит уступает фильму независимой студии. Людям нравится поддерживать слабейшего. Но мне казалось, что здесь происходит нечто большее. Я гадал, не было ли это знаком того, во что этот вечер стал превращаться – в обратную реакцию на успех Мэрайи со стороны организации «Грэмми», которая дважды наградила ее после первого же альбома.

Чтобы понять, почему я так думал, важно разобраться, кто выбирает лауреатов «Грэмми». Голосуют члены NARAS – Национальной академии искусства и науки звукозаписи, – и эта система выглядит довольно беспристрастной. Но по существу голосующие отнюдь не объективны. Совсем наоборот.

Голосуют исполнители, продюсеры, авторы песен и менеджеры по подбору артистов и репертуара – люди, которые постоянно и настойчиво конкурируют друг с другом. Они все хотят добиться высокой оценки своего творческого потенциала, а также высоких позиций в чартах и хороших показателей продаж.

Люди, которые присуждали премии этим вечером, казалось, посылали сигнал: «Мы можем вознести тебя, но не забывай, мисс Поп-Принцесса: когда добиваешься слишком большого успеха, у нас также есть и власть низвергнуть тебя. Мы хотим забрать кое-какие благоприятные шансы обратно и не собираемся оставлять их все тебе. Ты всегда получаешь все. Теперь мы отдадим все другим».

Третья номинация – ничего. Четвертая – снова ничего. Пятая – то же самое. Я чувствовал, как Мэрайя рядом со мной постепенно ощетинивается. Я хотел спрятаться за креслом всякий раз, как объявляли очередных победителей и камеры обращались к нам, чтобы запечатлеть нашу реакцию. Позже мне говорили, что с каждой неудачей мое лицо становилось все более озабоченным. В глубине души я понимал, что меня обвинят во всем этом, пусть даже я был и ни при чем. Но как еще Мэрайя могла воспринять происходящее?

В ее глазах эти результаты были ответной реакцией против деятельности той большой машины, которая прежде проталкивала ее на первые позиции. А кто был лицом этой машины? Парень, сидящий рядом с ней.

«Альбом года» достался Аланис Морисетт за Jagged Little Pill. Это определенно был отличный альбом, и кто угодно мог обосновать, что он заслуживал премии. Аланис в этом году была новичком и выступила лучше всех, получив четыре «Грэмми». Ее успех был главной новостью вечера – наряду с провалом Мэрайи Кэри.

Мэрайя осознавала свое унижение и свой гнев, пока мы возвращались в отель «Беверли-Хиллз». Можно было слышать, как трещина между нами со скрипом становится шире, и это в тот вечер, который, как я надеялся, позволит припомнить все то хорошее, что позволило нам зайти так далеко. Без шансов!

Вместо этого мы молча отправились на посвященную «Грэмми» вечеринку, которую устраивала компания Sony. Неловкость никуда не исчезла и там. В целом у Sony было семь победителей. Наша компания была на взлете, и большое торжество было вполне уместным. Но вместе с тем я тихонько попросил одного из «технарей» убрать с экранов на вечеринке повторный показ церемонии «Грэмми» и заменить его на видео с нашими исполнителями, чтобы не рассердить Мэрайю. Можете в такое поверить? Просто невероятно. Но я действительно ужасно сочувствовал ей. Возьми она четыре или пять «Грэмми», этот день мог бы решить и более глубокие проблемы в наших взаимоотношениях.

Но провал все только испортил. Мы оба были тогда на взводе. Даже от невинного словечка, которое я счел бы комплиментом, она взрывалась, как фейерверк. В прессе цитировали главу Columbia Records, который назвал Мэрайю «франшизой». Он сказал это в самом доброжелательном смысле, подразумевая, что она – звезда огромного масштаба, любимая во всем мире. Но Мэрайя восприняла это слово совсем иначе.

– Вы, ребята, не даете мне быть собой.

Казалось, что вся та поддержка и те указания, которые Мэрайя получала от меня и всех вокруг нее в Sony и которые помогли ей прийти к огромному успеху, заставляли ее чувствовать себя птицей в клетке. Маленькая девочка, которой прежде никто не руководил, которую никто не направлял и не ограничивал, сейчас чувствовала себя в кандалах ответственности, пришедшей вместе с достижениями. Даже ее помощники переняли это отношение.

– Мы отправляемся в путешествие, – сказал как-то один из них. – Sony не приглашена.

А вот вам реальность. Люди из ее окружения распускали слухи о том, что будто бы Мэрайю держали под замком в окружении охраны, но правда в том, что много раз, когда я спал у себя дома, набираясь сил для следующего двадцатичасового рабочего дня, она веселилась в клубах с друзьями и возвращалась лишь на рассвете. Между нами возрастало недоверие. Хорошего исхода тут просто не могло быть. С какой стороны ни глянь, каких бы добрых намерений я ни имел – ситуация была проигрышной в любом случае.

И без того достаточно трудно иметь дело с рушащимися отношениями, но, когда в дело вступает пресса, проблемы достигают нового уровня. И конечно, как раз в тот момент журнал Vanity Fair заказал мою биографию. Она должна была быть написана независимо от моего согласия, так что, ввязываясь в это, я знал, что меня попытаются представить в наименее выгодном свете. Но успеха Sony Music нельзя было отрицать. Шесть из десяти самых популярных синглов и альбомов в США принадлежало нашим исполнителям – и я согласился сотрудничать с автором, Робертом Сэмом Энсоном, рассчитывая, что, как бы сильно он меня ни очернял, истина все равно прозвучит там, где говорить буду я сам. Конечно же он извратил все, что я сказал, так, чтобы это подходило для той истории, которую он изначально намеревался написать.

Я жаждал рассказать о череде успехов нашей компании, но Сын Сэма[10] Энсон, казалось, имел совсем другие намерения. Он хотел копаться в грязи наших конфликтов с Мэрайей. И, хуже того, каждый второй вопрос будто бы содержал в себе какой-то этнический подтекст. Я почувствовал, что затевается нечто странное, когда фотограф попросил меня позировать за столом с опущенными жалюзи. Он сказал, это будет выглядеть потрясающе и добавит контраста.

Фотограф был известным профессионалом, и я положился на его мнение. Но потом я обратился к редактору журнала Грейдону Картеру и поинтересовался, зачем на самом деле это все было нужно.

– Вы похожи на персонажа из книг Деймона Раньона[11], – сказал он. – Не волнуйтесь, все получится просто отлично!

Мне все же следовало прислушаться к своим инстинктам, поскольку в итоге ту фотографию обработали так, что я стал казаться каким-то зловещим мафиози. Ну а в прилагающейся статье меня изобразили как человека, который велит подбрасывать конские головы в кровати тех, кто перешел ему дорогу.

Ну да, однажды я выплеснул коктейль на макушку одному мерзавцу. Он вполне этого заслуживал, но мне до сих пор неловко вспоминать тот эпизод. Однако та статья была просто квинтэссенцией этнических стереотипов в отношении итальянцев. А у меня, как назло, не было под рукой своего Эла Шарптона[12], чтобы поднять шум из-за оскорбления чести и достоинства.

Поймите, я умею держать удар. Но автор статьи исказил образ моего отца, предположив, что у того были связи с мафией. Естественно, я был возмущен. Мой отец был одним из милейших и добрейших людей, прекрасным семьянином… Он много трудился в жизни, строя свой бизнес для того, чтобы обеспечить родных. Та статья была похожа на кучу собачьего дерьма, которую кто-то вывалил у вас под дверью, чтобы после позвонить в звонок и убежать. И когда говорю «убежать» – я не шучу. Несколько лет спустя я случайно встретил того журналиста в супермаркете района Сэг-Харбор, и, когда этот жалкий червяк узнал меня, он бросился к выходу так быстро, что, наверное, побил олимпийский рекорд.

Все же одной из самых неприятных составляющих этой истории стало то, что Мэрайя никогда даже не пыталась опровергнуть написанное этим поганцем. Более того, было совершенно очевидно, что ее окружение участвовало во всем этом с самого начала. Ради Мэрайи я прошибал стены головой, особенно когда нужно было защитить ее в ситуациях типа этой. Что же, если это не имеет значения…

Обдумывая это теперь, я понимаю, насколько подавленной она себя чувствовала в то время. Она происходила из мира без четких правил и установлений, а потом начались наши отношения, и ее швырнуло в новую реальность, где нам обоим постоянно приходилось выкладываться по полной, жать на газ и день за днем гнать на полной скорости. Груз ответственности был очень велик, а опытные люди вокруг постоянно принимали решения за Мэрайю и слишком часто говорили ей, что и как надо делать. Все это и правда угнетало, и в итоге она почувствовала, что потеряла контроль над своей жизнью. Если Мэрайе и правда казалось, что я помыкаю ею, то мне очень жаль. Был ли я одержим? Пожалуй. Но отчасти именно это стало причиной ее успеха. И моего тоже. Если ты ничего не контролируешь, руководя компанией с четырьмя сотнями артистов и четырнадцатью тысячами сотрудников, то тебя не ждет ничего хорошего, и на работе ты продержишься недолго.

Нашей проблемой стало то, что я одновременно был и ее мужем, и руководителем Sony.

В ней стало расти раздражение. А поскольку я был так или иначе всегда поблизости, то изливалось это раздражение именно на меня. Наши отношения с каждым днем становились все сложнее и напряженнее. Однажды утром, уходя на работу, я написал небольшую записку и оставил ее на ночном столике. Это была цитата из песни Someone Saved My Life Tonight, текст которой Берни Топин написал для Элтона Джона:

Через несколько недель мы стали жить отдельно и в конечном счете развелись, продав наш волшебный замок. Мы оба испытывали друг к другу так много глубоких чувств, но в итоге нашу сказку ожидал совсем не сказочный финал. А несколько лет спустя в том доме вспыхнул пожар, который уничтожил его до основания.

Я старался не позволять личным трудностям влиять на эффективность моей работы. Но то было, конечно, непростое время. Газеты постоянно напоминали мне о Мэрайе сообщениями о том, как она развлекается в клубах до пяти утра и тусуется с какими-то бейсболистами. Я погрузился в работу глубже, чем когда-либо прежде. Не знаю, была то ирония судьбы или просто совпадение, но именно тогда в поле моего зрения попала песня, которая, как я был уверен, произведет на слушателей огромный эффект. Это была композиция My Heart Will Go On.

Нас уведомили, что через шесть месяцев должен был выйти фильм «Титаник», где снимались молодые Леонардо Ди Каприо и Кейт Уинслет. Вокруг этой картины уже тогда было много шума. Режиссером фильма был Джеймс Кэмерон, а композитором – Джеймс Хорнер, но на тот момент песен в самом фильме не было, только музыка. Но Хорнер считал, что подобрать песню в тему фильма очень важно.

Кэмерон не соглашался – он не хотел, чтобы его критиковали за то, что фильм, дескать, слишком коммерциализирован. Вместе с тем он хотел угодить руководству кинокомпаний и знал, что если «титульная» песня фильма станет хитом, то кассовые сборы от этого только выиграют. Так что в конце концов он неохотно согласился.

Я отлично помню тот вечер, когда Селин явилась, чтобы заняться этим. Мы все – Хорнер, Рене, Селин и я – собрались на студии «А», в здании Hit Factory. Селин прошла в бокс звукозаписи, быстро пробежалась по тексту и сказала:

– Хорошо, я готова работать. Поехали!

Она надела наушники, и мы дали воспроизведение мелодии. Селин начала петь, и в тот момент я весь будто покрылся гусиной кожей. Когда ты и правда чувствуешь нечто особенное, то ошибки быть не может. Я стал свидетелем аудиозаписи, которая войдет в историю вокала! Песня закончилась, и стало ясно, что это было Оно. С первого же раза, без всяких помарок. Именно эта «пробная» запись и стала тем оригиналом, который вы можете услышать по всему миру и который люди будут слушать до конца времен.

Моей единственной заботой оставалось то, в какую часть фильма поместить песню. Мы обратились с этим вопросом к Джеймсу Кэмерону, и он ответил:

– Если уж я вообще соглашусь на это, то песня пойдет в самом конце, вместе с титрами.

– Да кто тогда будет ее слушать?! – возмутился я. – Все же в это время будут ломиться к выходу из зала!

Мы долго спорили, но не буду вдаваться в подробности, так как в конце концов я согласился. Это был фильм Джеймса Кэмерона, и он легко выиграл, поскольку в этом деле все было или по его воле, или никак. Так что я решил воспользоваться возможностью, понимая, какого крупного результата можно ожидать. Ну а сейчас я вообще считаю, что Кэмерон был на сто процентов прав и поместить эту песню где-либо еще в фильме было бы ошибкой. От My Heart Will Go On на глаза наворачиваются слезы, и, когда я выходил после показа готовой картины, ясно осознавал, что мы создали даже нечто большее, чем рассчитывали вначале.

Тогда же я решил пойти ва-банк.

Селин в то время как раз записывала новый студийный альбом, который должен был поступить в продажу одновременно с выходом альбома саундтреков «Титаника». Студийный альбом назывался Let’s Talk about Love, и я пригласил Уолтера А., чтобы тот помог перезаписать My Heart Will Go On, используя оркестровку Хорнера и исходный вокал Селин. Получившийся материал мы, таким образом, смогли разместить на двух альбомах сразу. Наш замысел состоял в том, чтобы выпустить оба альбома в один день – 18 ноября 1997 года.

Большинство людей в Sony посчитало, что я сошел с ума.

– Томми, что ты затеял? Зачем тебе это? – изумлялись они. – Ведь на рынке альбомы просто сожрут друг друга!

– Ни в коем случае! – отвечал я. – Фильм станет блокбастером, а каждый из этих двух дисков предназначен для своей особой аудитории.

Мне было известно и кое-что еще. Еще за четыре года до этого меня назначили главой Sony Worldwide, и с тех пор я контролировал нашу активность за рубежом. К тому времени все пережитки феодализма в департаментах компании были уже ликвидированы, а все управление – выстроено на новых началах. Раньше это выглядело как-то так: «Давайте добьемся успеха в Англии… потом во Франции и Германии, а уж через них – в Голландии и Бельгии… Потом посмотрим на дела в Азии…» Всему этому пришел конец, работа по всему миру была упорядочена. Когда нам нужно было, чтобы какая-то запись стала популярной по всему миру, мы просто поднимали настоящее маркетинговое цунами, не колеблясь и не опасаясь внутренних трений. А еще у нас была Полли Энтони. Эта удивительная женщина пробилась наверх, начав работу секретарем и став в итоге президентом компании Epic. Она сосредоточила свои усилия на том, чтобы Селин Дион добилась успеха. Наши конкуренты гадали: «Как же так, почему даже лучшие наши хиты не дают продаж свыше 5 миллионов дисков, а Sony в тех же условиях продает 20?!» В этом не было никакой магии, только результаты продуманного планирования, и история с «Титаником» служит тому отличным примером.

За год мы продали 30 миллионов копий Let’s Talk about Love, и этот альбом возглавил чарты по всему миру. Одновременно с этим продажи альбома-саундтрека достигли такого же уровня. Кроме того, песня My Heart Will Go On получила в следующем году «Оскара», не говоря о четырех «Грэмми».

Позвольте мне пояснить, что это означало с финансовой точки зрения. Продажа 60 миллионов альбомов принесла Sony почти миллиард долларов – и это только трудами одного артиста. В наши дни, учитывая состояние музыкальной индустрии, можно с уверенностью сказать, что такого больше никогда не случится.

Вторая половина 1997 года пронеслась, как нарезка из кинохроники. Продажи обоих альбомов Селин все росли. Вышел и новый альбом Боба Дилана – Time out of Mind. Он походил на шедевры Пикассо, которые будто специально созданы для того, чтобы напоминать людям, какой потрясающей может быть работа мастера. На вечеринке после следующей церемонии «Грэмми» я с гордостью смотрел видеозапись вручения Бобу награды «Альбом года». Но у нас не было времени почивать на лаврах и смотреть записи наших побед. Тот, кто не движется вперед, пятится назад.

Успех музыкальных компаний имеет инерционную и циклическую природу. То, что публика видит и слышит в 1993 году, – это результат рабочего процесса, начавшегося года за три до этого. Соответственно, все то, что приняло завершенную форму в конце 1997 года, начало развиваться не позднее 1994-го. Каждые несколько лет колоссальный взрыв творческой активности и вал хитов сменяется временным затишьем. Это ни в коем случае не значит, что у компании проблемы, – просто переходный период. Естественная часть нашего прекрасного музыкального ремесла. Стоит только понять это – и станет ясно, что такое положение нужно просто принять и сосредоточиться на развитии новой волны артистов.

Мы были полностью готовы к наступающему 1998 году. Мы не только приложили огромные усилия к поиску новых талантов, но также вели активную работу буквально с каждым музыкальным жанром. Такой подход позволил нам даже в этот период выдавать один хит за другим.

Мы развернули на региональном уровне настоящую сеть по поиску талантов и пригодного материала. Наши сотрудники опрашивали десятки студентов и юных меломанов по всей стране, нанимая лучших из них в ряды разведчиков. Они должны были наблюдать за кампусами и клубами, а потом ежемесячно отчитываться мне о своих находках. Именно наша разведчица в Хьюстоне, Тереза Ла Барбера Уайтс, обнаружила для нас группу молодых девушек, называвших себя Destiny’s Child.

Главной вокалисткой и звездой всей группы была, конечно, Бейонсе Ноулз. Но в группе было четыре человека, когда они записали свой первый альбом в 1998 году. Нам удалось помочь с организацией, так как мы обратились за помощью к Кори Руни, великолепному продюсеру, работавшему и с Мэрайей. С исполнением же девушкам помог Вайклеф Жан из хип-хоп-трио The Fugees. В результате сингл No, No, No занял вершину хит-парада Billboard в категории хип-хопа, а весь альбом разошелся по всему миру в 3 миллионах экземпляров.

В связи с этой группой у нас было много юридической возни и перемен в составе артистов, но к третьему альбому ядро группы оформилось в виде самой Бейонсе, Келли Роуленд и Мишель Уильямс. Мы продолжали развивать группу и благоразумно поместили их песню Independent Woman в кинофильм «Ангелы Чарли». Это решение подняло рейтинг альбома Survivor до уровня стратосферы.

Уже тогда было понятно, что рано или поздно Бейонсе сможет стать и станет той суперзвездой, которой она является сейчас. Нечто похожее было с Дайаной Росс, когда она покинула The Supremes и начала сольную карьеру.

Подобным же образом, пусть и не мгновенно, прославилась другая знаменитая солистка – Лорин Хилл из трио The Fugees. Лорин была одной из самых исключительных артисток, которых я встречал, но народ в моей команде был обеспокоен, когда прослышал о том, что она собирается записать альбом в одиночку.

The Fugees были исключительно успешной группой, и нам удалось продать 15 миллионов копий их предыдущего альбома. Казалось, не было никаких причин «раскачивать лодку» и подвергать трио опасности преждевременного распада, который неминуемо случился бы, добейся Лорин немедленного успеха. Так что мы решили встретиться с группой и узнать, не согласится ли Лорин придержать коней и сделать для начала еще один альбом в составе The Fugees. Но все же несколько месяцев спустя Лорин позвонила мне и сказала:

– Почему бы вам, ребята, не заглянуть ко мне? Послушаете, что у меня получается с соло-проектом, над которым я работаю…

Мы с коллегами пришли к ней на студию, уселись и прослушали те несколько песен, что она уже записала. Меня полностью захватило и унесло – каждая следующая композиция была лучше предыдущей! Там было все: ритм-н-блюз, соул, хип-хоп и даже регги. Я сидел там и думал: «Боже мой, ну и дела… Да она точно будет нашей следующей мировой суперзвездой!»

Альбом, в который вошли эти песни, назывался The Miseducation of Lauryn Hill. Он вышел в 1998 году и впоследствии получил пять «Грэмми», включая премию «Альбом года» и «Лучший новый артист». Когда ты спускаешься с этой сцены, унося с собой пять «Грэмми» за первый соло-альбом, то ощущаешь такую силу, как будто ты мчишься в грузовой фуре… или как будто она в тебя врезалась. Это меняет каждую деталь, каждый аспект твоей жизни. Плюсы очевидны – карьерные перспективы, доходы, слава, причем не важно, продержится она за тобой всю жизнь или же ее хватит лишь на пятнадцать минут. Но есть и минусы. Прежде всего – огромное давление, которое приходит вместе со славой. Тебя начнут повсюду преследовать, пресса станет писать обо всем, что бы ты ни сделал… даже если ты этого и не делал. Фотографы окружат твой дом и будут снимать твоих детей через окна. Они доведут тебя до такого состояния, что ты спросишь себя: «А стоило ли оно того?» В общем, твоя жизнь больше уже не будет принадлежать тебе.

Заранее нельзя предсказать, кто сможет выдержать давление успеха такого рода. Ведь все начинается так, как будто сбылась мечта всей твоей жизни. Проверить свою стойкость можно лишь тогда, когда мечта и правда станет реальностью. Безумной реальностью. Когда ты получаешь «Грэмми» в составе группы, то вокруг тебя есть люди, которые могут несколько смягчить первоначальный шок, а потому у тебя есть шанс. К сожалению, в случае с Лорин это было не так. Той поддержки, что ей могли оказать окружающие, было явно недостаточно для того, чтобы справиться с лавиной пристального внимания, объектом которого она стала.

Более того, несколько человек, работавших с ней над альбомом, подали на нее в суд, утверждая, что она должна была упомянуть их в качестве соавторов. Мы советовали ей заключить мировое соглашение на умеренных условиях, но она отказалась. Когда дело дошло до суда, Лорин потеряла самообладание при даче показаний и в итоге вынуждена была заплатить миллионы. Вскоре после этого она эмоционально закрылась. Она всего лишь хотела убежать от всего этого – и ей это удалось. Мне думается, она приняла вполне сознательное решение по спасению своей личной жизни, ну а мы в течение некоторого времени не могли ее разыскать. Она просто исчезла.

Иногда, даже если вам повезло найти и привести к успеху талантливого исполнителя, вы не можете вести дела и строить планы с полной уверенностью в том, что этот конкретный артист будет вести себя предсказуемо. Большинство людей из бизнеса просто не могут понять, что работа с музыкантами является очень деликатным процессом. Именно поэтому способность постоянно опекать и поддерживать артистов является обязательным требованием для любого специалиста в нашем ремесле.

Для контраста с Лорин я приведу пример Уилла Смита, который уже был звездой, когда мы подписали с ним контракт. Он начинал рэпером в Филадельфии, а потом стал актером и снялся в успешном сериале «Принц из Беверли-Хиллз». В области кино его популярность уже была просто огромна, и потому мы могли не опасаться, что успех с нами вскружит ему голову. Выпущенный нами в 1997 году альбом Big Willie Style был поразительной смесью поп-музыки и хип-хопа. Мелодии были бодрыми, «уличными» и крутыми – ничего удивительного, что мы продали 15 миллионов дисков. В данном случае задел популярности и славы пошел артисту только на пользу.

Одновременно с этим мы в 1998 году добились исключительных успехов в области кантри. Группа Dixie Chicks была похожа на дуновение свежего ветерка и заметно выделялась на общем фоне. Чтобы понять, насколько они хороши, достаточно было лишь услышать голос Натали Мейнс и то, как гармонично звучала группа в целом, исполняя, например, песню Wide Open Spaces. По отдельности они были отличными артистками, но в них было и нечто большее. Они являлись яркими индивидуальностями, имели передовые взгляды, а их манера вести себя на сцене была живой, волнующей и прямолинейной.

Мы заметили их во время одного из наших музыкальных конвентов. Туда обычно съезжались со всего мира тысячи исполнителей, торговых представителей и ребят с радио. Артисты или группы с новыми альбомами, сумевшие организовать выступление на нашем конвенте, гарантированно привлекали к себе наше внимание и могли стать объектом наивысшего приоритета.

Выступление Dixie Chicks было настолько замечательным, что покорило всех, кто его слышал. Они стали одним из самых больших прорывов в истории музыки кантри, стилистически сблизившись с поп-музыкой и захватив плацдарм, на который более десяти лет спустя придут музыканты вроде Тейлор Свифт. В чисто музыкальном отношении Тейлор будет отличаться от Dixie Chicks, но точно так же рассматривается слушателями уже не просто как звезда кантри, но и как крупная поп-звезда.

В то время хиты шли практически сплошным потоком и это обстоятельство прокладывало нашей компании путь к будущим успехам. Мы чувствовали себя как дети в кондитерской. Каждый раз, когда казалось, что живот уже полон, на витрине появлялось какое-нибудь особое новое лакомство, от которого никак не получалось отказаться. Например, потрясающий «испанский» альбом Шакиры, называвшийся Donde Estan los Ladrones?

Когда я впервые встретил Шакиру, ей было не больше шестнадцати. Она едва говорила по-английски и ужасно стеснялась, но ее голос и музыкальные способности ошеломляли. Позже я понял, что на самом деле она вовсе не так уж застенчива. На самом деле Шакира исключительно умна, красноречива и даже, скажу безо всякого осуждения, довольно требовательна.

Мы несколько лет убеждали ее сменить язык записей и начать петь по-английски. Помню тот день, когда она принесла мне свой новый альбом. Я откинулся в кресле и стал изучать тексты песен, которые просто загипнотизировали меня своей поэтичностью. Я почувствовал, что мы стоим на пороге нового и совершенно оригинального музыкального открытия мирового уровня. Ведь человек, который смог найти такие слова и сложить из них такие песни, безусловно, обладал достаточным талантом, чтобы привлечь восхищенное внимание миллионов людей по всей планете. Я чувствовал, что в мире музыки приближается настоящий взрыв.

Так и закончился тот переходный период…

Селин Дион

Томми и Рене пришлось уговаривать меня спеть My Heart Will Go On, и теперь я очень им за это благодарна. Конечно, сами артисты должны участвовать в принятии таких важных решений, но нужно также и доверять людям, которые понимают в этом бизнесе.

Помню, как пришла на ту запись. Это ведь должен был быть только пробный вариант. Я прибыла в Нью-Йорк самолетом и была не в очень хорошей форме – ни в физическом плане, ни в вокальном, ни в эмоциональном. Но, эй, это же всего лишь демо? К тому времени саундтрек фильма еще не был готов, и я решила сделать пару попыток, чтобы проверить, как мне подходят тон и ритм.

Я даже позволила себе чашку черного кофе с сахаром, а ведь я никогда не делаю этого перед серьезными записями… Кофе может повлиять на звучание голоса, а кофеин как таковой вызывает излишнее возбуждение, что не очень хорошо, по крайней мере для меня.

Итак, я выпила кофе в самолете, а потом еще один, после приземления. Какого черта? Всего лишь демо.

Я приехала на студию, встретила наших и начала петь.

И так вышло, что именно сделанную мной тогда запись вы можете до сих пор слышать по радио. Вместе со всем этим сахаром и кофе.

Рене Анжелил

Знаете, иногда бывает так, что у артиста есть отличная песня, но его музыкальная компания просто не может разобраться в том, когда выпустить ее, как рекламировать, где ее лучше всего показать. Так вот, в решении таких вопросов Томми является величайшим мастером.

Мишель Энтони

Это верно, я была на том предварительном просмотре. Признаю, некоторым из нас «Титаник» не понравился. Мы считали, что фильм слишком затянут и перегружен пафосом. Но тут вмешался Томми.

– Это будет самый крутой фильм за десятилетие! – сказал он.

Тогда кое-кто из нас закатил глаза, да. Но Томми был прав.

Продажа десятков миллионов дисков Селин тоже имела для него большое значение. Это было свидетельством того, что Томми открыл еще одну выдающуюся вокалистку и помог ей в развитии так, что она смогла опередить в популярности Мэрайю. Он должен был доказать самому себе, что сможет повторить тот свой успех.

И он это доказал. А потом доказал еще раз – в случае с Шакирой. Ну а потом и вовсе грянул «латиноамериканский взрыв».

Роберт Де Ниро

История Томми – это одна из классических американских историй успеха. Шустрый паренек из простого района, который использовал свою смекалку, чтобы стать большим человеком.

Потом случались и трудные времена, но это ведь и есть настоящая проверка для мужчины. Сразу становится видно, сможешь ли ты преодолеть эти трудности и как будешь жить дальше.

Джо Пеши

Разрыв с Мэрайей причинил Томми много боли. Многие люди этого не понимают. Но всем нам иногда приходится проходить через подобное. В свое время он так же переживал из-за развода со своей первой женой и из-за детей, которых очень любил. Они правда замечательные.

К таким вещам просто невозможно привыкнуть, и они каждый раз ранят вас так глубоко, как будто произошли впервые. Люди думают, что такие ситуации сопровождаются ненавистью к бывшему спутнику жизни, но это далеко не всегда так. Ты прежде всего ненавидишь саму ситуацию. Томми никогда никого не обвинял в своих несчастьях – я это точно знаю, ведь мы много говорили с ним об этом.

Но после всех этих испытаний он воспрянул духом и стал сильнее, чем когда-либо прежде. Думаю, эту способность в нем воспитал район, где он вырос, – в тех местах нужно было уметь быстро подняться, если уж тебя сбили с ног. Вставай и дерись – или беги. Но Томми никогда не бегал от проблем, напротив, он всегда продолжал идти вперед. Потому он и стал тем Томми Моттолой, которого мы знаем.