Человек с барахолки (сборник) Гонозов Олег

Я прыскаю со смеху. Сзади подкрадывается Генриетта Николаевна. На библиотекарше длинная замшевая юбка с большими пуговицами вдоль разреза и ярко-голубой свитер. Светлые, крашеные волосы зачесаны назад и схвачены пластмассовой заколкой.

– Ну что мои золотые? – улыбается она ярко-красными напомаженными губами. – Не слишком сложные вопросы?

– Ерунда! – по-деловому отвечает Виноградов, тайно влюбленный в библиотекаршу. – Но Мальков говорит, что как на пионерском собрании.

– Леша, правда?

– Ага, – отвечаю я. – Лучше бы спросили, сколько лет живут обезьяны…

– А при чем тут обезьяны? – не понимает Генриетта Николаевна. – Хорошие вопросы. В библиотеке записано сорок семь читателей школьного возраста. Им все интересно. Когда создана пионерская организация, каким законам подчиняются советские пионеры, как погибли Павлик Морозов и Володя Дубинин. Или ты думаешь, что это я специально такие вопросы подбираю?

Я молчу, потому что действительно так и думаю. Но не понимаю, зачем? В подобных ситуациях мама мне говорит: промолчишь – за умного сойдешь.

– Пиши внимательнее, догадливый ты наш, – ласково теребит мои волосы библиотекарша. И уже ко всем: – А все-таки хорошее мы, ребята, дело делаем! После революции пионеры помогали бороться с беспризорностью, создавали в деревнях пионерские отряды, сами учились читать и писать и других учили. А вы помогаете ребятам найти ответы на интересующие их вопросы. Правильно, Катя?

– Да, Генриетта Николаевна, – как у школьной доски отвечает Борисова.

– Умница!

– А какой мы скоро будем отмечать праздник?

– Великую октябрьскую социалистическую революцию, – говорит Виноградов.

– Правильно, Володя. И поэтому вопросы в нашей стенгазете должны быть серьезные, а не какие-нибудь примитивные, вроде, сколько ног у сороконожки. Конечно, и такие вопросы имеют право на существование, но на них мы ответим в следующем номере. А теперь вопрос на засыпку, дорогие мои пионеры. В чем заключается торжественная клятва советского пионера? Помолчи, Володя. Пусть Мальков ответит.

– Горячо любить свою Родину, – боясь что-то напутать, припоминаю я. – Жить, учиться и бороться, как завещал великий Ленин, как учит Коммунистическая партия…

– Молодец!

Как только мы выходим на улицу, Витька Бойцов отводит душу:

– Катька – дура, хвост надула, и по речке поплыла! А Володька – дурачок съел опарышей бачок.

4

Из нашего 6 «б» класса в библиотеку клуба имени Горького я записался в первой тройке. После Витьки Бойцова и Катьки Борисовой.

– Валерий Павлович Мальков, заведующий промышленно-транспортным отделом горкома партии не твой отец будет? – открыв мое свидетельство о рождении, спросила библиотекарша.

– Нет.

– Что любишь читать?

Наверное, она ожидала услышать что-нибудь избитое: про войну, приключения или про животных.

– Гоголя – выдал я. – У вас есть Николай Васильевич Гоголь?

– Конечно. Вот, пожалуйста, целое собрание сочинений в семи томах. Что интересует?

– «Вий».

«Вий» нашелся во втором томе, сразу за «Тарасом Бульбой».

– А я еще «Вечера на хуторе близ Диканьки», – не уходил я от полки.

– Ты, Мальков, в каком классе учишься? – насторожилась библиотекарша. – В шестом. И хочешь сразу два тома Гоголя взять! Давай так: сначала один прочитаешь, потом за другим придешь.

– Я быстро читаю, – боясь, что с одним из томов придется расстаться, канючил я. – У меня для чтения книжек даже специальная подставка есть…

Я не врал. Зная как бережно относился к книгам Гоголь, я сколотил дома из фанеры подставку для чтения книг.

– Ладно, Мальков, получишь оба тома. Но раз ты такой заядлый книгочей, записываю тебя в кружок «почемучек». В воскресенье первое занятие! Придешь?

– Приду, – ответил я. И только после того, как расписался за книги, спросил: – А что за кружок?

– Кружок «почемучек»? – вскинула брови библиотекарша. – Это новое начинание в работе со школьниками, где младшие ребята задают вопросы о том, что их интересует, а старшие ищут на них ответы.

Так в одночасье я стал не просто читателем, а еще членом кружка «почемучек». Больше всего в отличие от детской библиотеки мне здесь нравилось, что в читальный зал можно было приходить в любое время. Днем. Вечером. Брать любой из разложенных на столиках журналов. Особенно мне нравился «Советский воин». Его можно было рассматривать часами – столько там всего интересного. Фотографии ракет, танков, самолетов – так бы все и выстриг. На следующий день после военного парада в Москве я бежал к киоску «Союзпечать» и покупал «Правду», «Известия», «Труд», «Советскую Россию». Вырезал из газет фотоснимки военной техники и приклеивал в альбом для рисования. Такого альбома в классе не было ни у кого.

И вот пока я как-то вечером, сидя в углу за кадками с фикусами, разглядывал картинки в журнале «Советский воин», в библиотеку пришел круглолицый молодцеватый мужчина. На нем был темно-синий костюм, клетчатая рубашка и черный в белую горошину галстук. Судя по тому, что к библиотекарской стойке, он прошел, слегка пританцовывая, у незнакомца было хорошее настроение.

– Здравствуй, радость моя! – пропел он, обнимая библиотекаршу. – Какие планы на вечер?

– Петр Аркадьевич! Петр Аркадьевич! – уворачиваясь от его объятий, зашептала Генриетта Николаевна. – Мы же не одни!

– А кто тут еще? – воровато оглядываясь вокруг, насторожился Петр Аркадьевич. – Дремлющий пацан под фикусом не в счет! – Мужчина перешел на шепот, но мне все равно было слышно, о чем он говорит. – А я сегодня опять один, представляешь? Супруга укатила в губернию на научно-практическую конференцию… На два дня… Приглашаю в гости…

– Петр Аркадьевич, что вы такое говорите! – рассмеялась библиотекарша. – Кот на крышу – мыши в пляс?

– Ты моя лучшая кошечка…

Как я старался не смотреть в их сторону, глаза все равно не слушались. Мне было видно, как, встав позади тети Геты, мужчина обнимает ее за шею.

– Я не слышу твоего «да»…

– А я твоего…

– В смысле?

– В смысле приема кандидатом в члены партии… Третий месяц обещаешь поставить на парткоме мой вопрос…

– Поставим, Геточка, обязательно поставим! И примем, как только будет возможность… Поверь, я от своих слов не отказываюсь. Пока познакомишься с программой и уставом КПСС, проявишь свои личные качества… Ты же не маленький ребенок, прекрасно понимаешь, что это не так-то просто.

– Вот и ты меня, Петя, пойми, мне тоже не так просто ходить к тебе ночевать…

– Геточка, послушай меня, для вступления нужны рекомендации…

– Так напиши! Или за полгода наших встреч ты во мне еще не разобрался?

– Не надо путать личное с общественным. Я все-таки секретарь парткома и не могу писать рекомендации. Это должны сделать коммунисты со стажем…

– А ты их попроси! Как секретарь парткома! Или я сама попрошу. Завтра подойду к Надежде Федоровне Гореловой, нашей прославленной ударнице коммунистического труда, кажется, она не плохо ко мне относится. Или к Борису Матвеевичу Воронько, тоже заслуженному человеку, кавалеру ордена Трудового Красного Знамени.

– Но он не член КПСС… Геточка, пойми, тут дело, в общем-то, не в рекомендациях…

– А в чем?

– Как бы тебе сказать…

– Как есть, так и скажи!

– Пойми меня правильно. В горкоме партии существует установка, что на одного вступающего ИТР нужно принять трех рабочих. А библиотекарь – это такой же ИТР, как скажем, начальник транспортного цеха… У нас же полгода лежит заявление от главного инженера Петрова, вчера написала заявление заведующая столовой Климова Мария Александровна…