Пусть ты умрешь Джеймс Питер

24

Пятница, 25 октября

Доктору Джудит Биддлстоун – ее Рэд рекомендовали в брайтонской благотворительной организации, оказывающей помощь жертвам домашнего насилия, – было далеко за сорок. Прежде чем стать психологом-консультантом, она успела поработать инструктором в государственной службе здравоохранения. Теперь у доктора Биддлстоун был свой кабинет в подвальном помещении дома, расположенного в модном брайтонском квартале Норт-Лейн. Из-за горящих свечей здесь пахло, как в каком-нибудь храме, подумала Рэд. Сухопарая, по-спортивному подтянутая, с короткими подкрашенными волосами и живым веснушчатым лицом, доктор была в джинсах и тонкой черной футболке, несмотря на прохладный осенний день.

Рэд прикатила в Норт-Лейн на своем втором, дерьмовом, велике, уйдя с работы позже, чем планировала. Пара, которой она накануне показывала дом на Портленд-авеню, нагрянула в офис без предупреждения, запаниковав оттого, что уик-энд уже на носу и объект может уйти на сторону. Они хотели подписать предварительный договор, а Рэд не хотела упустить шанс оформить первую удачную сделку.

И вот теперь, в 18.35 пятничного вечера, на полчаса позже назначенного времени, они сидели друг против друга на бобовых пуфах, потягивая мятный чай под строгим взглядом малинового Будды, наблюдающего за ними с каминной полки. Это был их шестой сеанс.

Рэд начала с того, что рассказала о докторе Карле Мерфи, а закончила со вздохом:

– И я спрашиваю себя, нет ли во всем моей вины.

– Почему вы так думаете? – В голосе Джудит Биддлстоун чувствовался легкий акцент уроженки Ньюкасла.

– Не знаю. Я… просто… я кажусь себе такой бесполезной. У меня ничего не получается. Все, что ни делаю, заканчивается паршиво. Может, я сейчас просто не в себе. Сил уже нет.

– Такие тяжелые потери даром не проходят. Расскажите, почему вы чувствуете себя бесполезной.

– Вы, наверное, и сами знаете. У меня ничего не получилось с Брайсом.

– Вы так это видите? – нахмурилась Джудит Биддлстоун. – То есть в том, что у вас не сложилось, виноваты вы, а не он?

– Не знаю. У меня мысли как будто по одному кругу ходят. Но да, иногда я так думаю.

– У нас не очень много времени, и мне хотелось бы, чтобы мы еще раз прошлись по вашим отношениям с Брайсом, – сказала психолог, – потому что в них слишком много пробелов. Давайте вернемся к самому началу. Мне кажется, вы блокируете некоторые важные моменты… нет, не намеренно, но, однако же, постарайтесь вспомнить все, что можете.

Рэд попыталась.

Они переспали через три дня после первого свидания. И это было восхитительно. Любовь всю ночь напролет. Никогда еще у нее не было любовника столь страстного и внимательного. Она получила все и даже больше.

Проснулась в субботу утром – в его объятиях и в его квартире. Они снова занялись любовью. А потом, почти без перерыва, еще.

Уик-энд провели в постели. Заказали сначала пиццу, немного погодя что-то китайское. Смотрели старые фильмы по телевизору, пили шампанское «Редерер Кристалл». Он сказал, что ему нравится ее кожа, ее волосы, зубы, запах, юмор.

Ей нравилось в нем все.

– На следующий уик-энд он увез меня из Брайтона. В роскошный загородный отель. Заехал на своей машине, прекрасном «астон-мартине» с откидным верхом. Позже я узнала, что автомобиль Брайс взял напрокат. – Рэд закрыла глаза, вспоминая, как сидела на мягкой подушке, вдыхая насыщенный запах кожи, и теплый июньский ветер бил в лицо.

Они спали в роскошном номере с огромной кроватью, подолгу гуляли по песчаному пляжу, ходили на ланч и обедали и бесконечно пили марочное шампанское и дорогое белое вино.

Рэд рассказала психологу обо всем.

– И когда же пошло не так? – спросила Джудит Биддлстоун, когда она закончила.

Рэд пожала плечами:

– Трудно сказать. Наверное, не так пошло еще раньше, чем мы встретились.

Психолог ждала.

– Проблемы у него начались в детстве.

– Какие проблемы?

– Думаю, над ним надругались.

– Почему вы так думаете?

– Он проговорился пару раз. Это и навело меня на мысль…

– Что именно он сказал?

– В общем-то не так уж много. Иногда, когда злился, вспоминал свою мать, называл ее дрянью. Брайс не терпит, когда курят, и я старалась не попадаться ему на глаза с сигаретой. Но однажды попалась, и он сказал, что я такая же, как его долбаная мамаша. Только говорить о ней все равно не захотел. Я пыталась… ждала, что он раскроется, но он только сердился каждый раз. Сильно сердился. И я перестала расспрашивать.

– Итак, когда вы спрашивали его о детстве, он сразу же начинал сердиться. Вы это хотите сказать?

– Да.

– И по-вашему, причина в том, что в детстве он подвергся насилию?

– Такое ведь случается? Дети, подвергшиеся насилию, сами, вырастая, становятся насильниками.

– Бывает и так, но вопрос не столь прост. Связь более сложная, чем просто причинно-следственная. Мне интересно, что вы вывели из поведения Брайса именно такое заключение. Как думаете почему?

– Он помешан на контроле. И на аккуратности – всегда все поправляет. – Она невесело усмехнулась. – Птичка испачкала машину – и он уже в бешенстве. Будет мыть, полировать, опять мыть – всю машину. А если учесть, что он живет у моря, где всегда чайки, такое случается постоянно.

– Вас это тоже касалось?

– Да. Чувство было такое, будто ходишь по яичной скорлупе. Все время стараешься не сделать что-то, что могло бы его завести.

– И вы решили, что он такой из-за случившегося с ним в детстве?

– Помню, он как-то сказал, что я поняла бы его лучше, если бы знала, что сделали с ним родители.

– Хотите рассказать?

– Брайс все время говорил, что я никудышная. Не умею готовить, плохая любовница. Что заниматься со мной любовью то же самое, что трахать дохлую рыбину. И я ему верила; наверное, до сих пор считаю себя ни на что не годной. Я потеряла к себе всякое уважение. Но потом, унизив меня, даже ударив, он начинал плакать, просить прощения, обещал исправиться. В один из таких моментов, моля о прощении, Брайс и сказал, что я поняла бы его лучше, если бы знала, что сделали с ним его родители.

– Он объяснил, что имел в виду?

– Нет, он никогда не говорил об этом. Я решила, что, должно быть, случилось нечто очень плохое.

– Вы сами говорили, что много раз, в поздний период ваших отношений, звонили в полицию. Так?

– Да. Один полицейский, молодой констебль из патрульной службы… Споффорд… Боб Споффорд… Он был особенно добр ко мне. У него в детстве случилась похожая ситуация, его отец измывался над матерью. Это он помог мне связаться с «Проектом «Убежище». И он постоянно убеждал меня порвать с Брайсом.

– Можете объяснить, почему вы тогда не воспользовались советом констебля Споффорда и не оставили Брайса?

Рэд пожала плечами:

– Не знаю. Может, Брайс меня запугал. А потом он всегда так раскаивался. Наверное, я думала, что могу ему помочь.

– Ага. Иначе говоря, вы сохраняли отношения с Брайсом из-за того, что случилось с ним в детстве?

– Глупо, да?

– Ну зачем же быть к себе такой строгой.

– Я ничему не научилась, да? Думала, что смогу его спасти. Думала, что, если смогу помочь ему открыться, он станет добрее ко мне. Но чем настойчивее я пыталась разговорить его, тем сильнее он злился.

– Вы не жалеете себя, но жалеете Брайса, пострадавшего, как вы полагаете, в детстве.

– Вот видите, даже с этим ничего не могу поделать.

– Это Брайс вам внушил? Что вы делаете все не так?

– Он постоянно это твердил. А я жутко злилась, просто с ума сходила. Старалась делать все как надо, но только еще больше портила. Я бы, наверно, почти все сделала, чтобы он только стал ко мне добрее.

– И мирились почти со всем в надежде на будущее?

– Я много думала об этом, – вздохнула Рэд. – Вы не представляете, как он умел перевоплощаться. Человек, который только что ненавидел вас и поносил, вдруг становился мягким и любящим. Ему ничего не стоило повернуть так, что я сама считала себя виновницей ссоры, что все произошло из-за моего несоответствия.

– Вашего несоответствия?

Рэд рассмеялась:

– Да. У меня был целый список этих несоответствий. Хотите послушать?

– Думаю, оставшееся сегодня время можно потратить с большей пользой, чем подкреплять искаженное восприятие Брайсом действительности. У меня есть копия отчета, посланного констеблем Споффордом в «Проект «Убежище» и хранящегося в вашем досье. Вы видели его? Отчет шел как приложение к обсуждению вашего случая на собрании МКОР.

– МКОР?

– Да. Собрание проводится каждые две недели с присутствием представителей полиции, благотворительных организаций, министерства здравоохранения, министерства образования и различных медицинских и социальных служб. Рассматриваются дела тех, кто подвергается риску домашнего насилия. Межведомственная конференция по оценке рисков. МКОР. – Джудит Биддлстоун открыла красную пластиковую папку и достала несколько подшитых страниц. – Вы сами дали мне разрешение на получение этого отчета. Приведу небольшую выдержку. Вот что он пишет: «Я чрезвычайно обеспокоен ситуацией с мисс Рэд Уэствуд. Считаю, что отношения, в которых она состоит, носят жестокий, оскорбительный для нее характер и угрожают ее будущей безопасности и благосостоянию и что полиции Суссекса необходимо принять меры. Я вижу боль в ее глазах. Ей страшно».

Рэд моргнула, сдерживая слезы. Кивнула.

– Да, – едва слышно прошептала она. – Мне было страшно. Я не видела будущего. Не видела возможности другой жизни. Я… вы знаете… С Карлом мне показалось, что какое-то счастье все-таки возможно.

Психолог протянула салфетку, и Рэд вытерла глаза. Всхлипнула. Шмыгнула носом.

– Черт. Да что с ним не так, с Брайсом? Вроде бы все при нем – шарм, харизма, талант, – но есть что-то… не знаю, может быть, прозвучит странно, но я бы назвала это ген неудачника, если такое вообще существует.

– Что именно вы имеете в виду под геном неудачника?

– Думаю… Тут ведь вот в чем дело. Он очень талантливый. Замечательный художник. По-настоящему хорошо рисует. Прекрасный карикатурист. Он пытался опубликовать свои работы – в газетах, журналах, но ничего не получилось. Пару лет назад почти удалось – «Прайвит ай» согласился взять его карикатуру, но только с небольшим изменением. И он отказался. Послал их куда подальше. Я пробовала повлиять, убеждала согласиться, пойти на уступку – в общем-то то изменение, которого они хотели, оно ничего не меняло, зато у него появлялся бы шанс пойти дальше. Но он этот шанс упустил да еще и на меня накричал, сказал, что я ничего не понимаю, что его искусство целостно и никаким изменениям не подлежит. Он так разъярился, буквально вышел из себя. Плеснул мне в лицо вином, ударил – просто спятил. Я даже думала, честно, что он меня убьет.

– Ох…

– Я попыталась выбежать из квартиры. У меня началась самая настоящая истерика. Он не пускал. Схватил и держал – он очень сильный, постоянно качается. Я заперлась в туалете и позвонила в полицию. Он расплакался, стал жаловаться, что его никто никогда не любил и не понимал. Умолял простить.

– Это все только ваши воспоминания, Рэд. Теперь вы в безопасности.

– Да, только я и сейчас чувствую все так остро, словно это вот-вот повторится.

– Знаю. Но теперь все в прошлом. Все закончилось. Вы же это сознаете, да? Расскажите, как все кончилось.

– Приехала полиция. Констебль Споффорд и одна женщина. Разговаривал с ними Брайс. Сказал, что ничего серьезного, обычное недоразумение. Они спросили, подтверждаю ли я это и хочу ли, чтобы он остался. И я подтвердила – да, недоразумение, и да, я хочу, чтобы он остался.

– Понятно. Ослушаться Брайса было бы неблагоразумно, да?

Рэд ответила не сразу.

– Знаете, я сама толком не разобралась. Все перепуталось. – Она пожала плечами. – Я думала, что, может быть, ему недостает только любви. Что если я буду любить его, то смогу как-то изменить.

– Знаете, что говорят, когда двое влюбляются?

– Нет.

– Женщина всегда надеется, что сумеет его изменить. А мужчина всегда надеется, что она навечно такой и останется.

Рэд слабо улыбнулась.

– Поэтому все браки заканчиваются разочарованием?

– Не все. Но многие. – Психолог тоже улыбнулась. – Итак, ген неудачника – эго, не дающее Брайсу идти вперед?

– Эго у него огромное, тут никаких сомнений быть не может. А еще он хороший фокусник и не раз говорил мне, что когда-нибудь прославится по-настоящему, затмит и Дэвида Копперфилда, и Зигфрида с Роем. Причем Брайс и сам в это верил. Когда мы только познакомились, он давал по нескольку представлений в неделю, но потом их становилось все меньше и меньше – думаю, из-за того, что он терпеть не мог, если кто-то не обращал на него должного внимания, а еще срывался, если трюк не срабатывал. И еще он был просто одержим Гудини. Все твердил, что он лучше Гудини. Иногда заставлял меня связывать его и надевать наручники, а потом освобождался от них за несколько минут.

– Заставлял вас связывать его? А вы не хотели?

– Мне это не нравится.

– То есть дело не просто в эскейпологии? Скажите, а всегда ли только вы его связывали, или он тоже связывал вас?

– По большей части связывал он, и меня это сильно пугало. Брайс всегда и все доводил до предела, когда мне начинало казаться, что я уже по-настоящему задыхаюсь.

– Дышите, Рэд, дышите. Сейчас вы в безопасности.

Ей понадобилось несколько секунд, чтобы успокоиться и прийти в себя.

– Мне и сейчас бывает страшно, когда я думаю обо всем, что он со мной делал.

– Знаю. Вы дышите – это помогает.

Рэд сделала пару глубоких вдохов и рассмеялась:

– Как глупо. Я просто вспомнила, а ощущение такое, словно задыхаюсь… как тогда. Надо же!

– Ничего глупого в этом нет.

– Я любила его. Правда. Была от него без ума. Какое-то время даже считала, что его послала мне судьба, что мы созданы друг для друга. Он частенько говорил, что мы уже встречались в другой, предыдущей жизни и я – по глупости или наивности, считайте как хотите, – верила ему.

– Это не глупость и не наивность. Люди, когда встречаются и влюбляются, именно так себя и чувствуют. Между ними существует невероятно сильная связь. У вас с Брайсом тоже так было?

– Да, так. Я думала, что встретила мужчину, с которым у меня будут дети, с которым я проживу до самого конца. И надо же, вот такой облом.

– Вы слишком строги к себе. Давайте говорить о том, что вы эти отношения прекратили. И к этому факту никакие глупо не применимы. Что послужило поворотным пунктом?

– Главную роль сыграла моя мать. Я, кажется, говорила, что она помогает заключенным и работала консультантом по лайф-коучингу?[5]

– Да, говорили.

– Моя мать ужасно меня раздражала. Постоянно твердила, что он ей не нравится, что она ему не доверяет. Знаете, что я думала?

Психолог покачала головой.

– Наверное, вам покажется странным, но я думала, что она, может быть, ревнует.

– Вы думали, что ваша мать ревнует к вашему бойфренду? Ну, знаете, это довольно необычно.

Рэд пожала плечами:

– Моя мать уже давно, несколько лет назад, призналась, что в их с отцом отношениях огонек погас. Мы с ней всегда были очень близки и говорили в том числе и о таких вещах. Тогда, в самом начале нашего знакомства, Брайс казался мне идеалом, был таким заботливым, внимательным. Вот я и подумала, что у нее, может быть, всколыхнулись какие-то воспоминания.

– Значит, ее предупреждений насчет Брайса вы не слушали?

– Даже не знаю. Я была без ума от него. Готова целовать землю, по которой он ходит. Он мог быть добрый, веселый и невероятно сексуальный в постели. Мне ни с кем не было так хорошо. Только потом, когда мы съехались и стали жить вместе, я начала понимать, что Брайс помешан на контроле. Поначалу шло нормально; он брал меня за покупками, решал, что мне лучше носить, платил за все. Конечно, мне это льстило. Потом стал требовать отчета чуть ли не за каждую минуту. Где я была, что делала. Если встречалась с друзьями, он желал знать, что я пила, что ела, кто платил.

– Вот сейчас, рассказывая мне об этом, что думаете?

– Думаю, с моей стороны было большой глупостью прожить с ним так долго.

– Заметьте, Рэд, вы говорите, что Брайс был жестоким, контролировал вас, потому что подвергся насилию в детстве, и тут же вините себя за то, что прожили с ним так долго. И в первом, и во втором случае вы снимаете ответственность с Брайса и возлагаете ее в значительной степени на себя.

– Потому что отчасти так оно и есть.

– Знаете, мне еще не приходилось встречать женщину, которая, став жертвой надругательства, не считала бы, что отчасти сама виновата в случившемся. Думаете, они действительно во всем виноваты?

– Конечно нет!

– Так чем вы отличаетесь от других?

– Что не все в порядке, я знала еще до того, как Брайс стал распускать руки. Однажды утром, когда мне нужно было на работу, забрал всю мою обувь и не отдавал, пока я не поклялась ему в вечной любви.

– И как вы к этому отнеслись?

– Разозлилась, конечно, и в то же время, знаете, мне это польстило! Приятно же думать, что тебя так вот сильно любят. Наверное, меня можно назвать наивной. Но дальше все покатилось под гору. Только хуже и хуже. Поворотным пунктом стало решение матери – я узнала об этом позже – нанять частного детектива, который заглянул бы в прошлое Брайса. Мне Брайс говорил, что работает авиадиспетчером в аэропорту Гатуик. Мама показала отчет детектива, согласно которому никаким авиадиспетчером он никогда не работал. В Гатуике Брайс какое-то время числился в пожарной команде, но его выставили из-за того, что он подверг опасности жизнь коллеги, а потом ударил своего начальника. Из Штатов его депортировали после драки с предыдущей подружкой. Брайс утверждал, что был там пилотом, но на самом деле лицензии пилота никогда не имел.

Психолог украдкой взглянула на часы:

– У нас осталось лишь несколько минут, и обсудить все, что вы здесь рассказали, мы уже не успеем. Давайте сделаем паузу и продолжим на следующем сеансе, хорошо?

– Конечно.

Последние пару минут своего времени доктор Биддлстоун потратила на то, чтобы убедиться, что ее клиентка в состоянии добраться домой.

– До понедельника, Рэд.

– В половине девятого утра?

– В половине девятого утра.

Брайс, внимательно слушавший весь разговор, сделал пометку в электронном дневнике – подключиться и послушать.

25

Пятница, 25 октября

Сегодня у него был день больших покупок, и список получился действительно внушительный. Список необходимого для осуществления всех его планов. Многое, конечно, можно было бы приобрести через Интернет, но такие покупки легко отслеживаются. Уж лучше проехать по магазинам, расплачиваясь наличными. Спасибо дорогой маме, умершей гораздо раньше, чем она сама – или он – ожидала.

А оставила она немало. Целых семьсот пятьдесят тысяч фунтов чистыми – после того, как это жулье, агенты по недвижимости, получили свои комиссионные, а вороватый солиситор заграбастал свою жирную долю. И на первых, и на второго у него были свои планы, но это потом, позже.

Первый заход – магазин скобяных товаров «Доккерилс» на Черч-роуд, в центре Брайтона. Он выбрал его потому, что там всегда было полно народу и никто не стал бы обращать внимание на мужчину в бейсболке, покупающего клещи, болторезы, дисковую пилу, клейкую ленту и молоточек.

Следующим пунктом, куда он отправился на арендованном фургоне, был магазин-склад электротоваров рядом с Дэвигдор-роуд в Хоуве. Здесь были приобретены несколько таймеров, преимущественно с радиусом действия в тысячу и более метров, четыре цифровых реле и тысяча метров нихромового провода. Третья остановка – «Эр-Эф-солюшнс» на Клифф-индастриаэл-истейт, за Льюисом, где корзину пополнили набор реле и переключателей. Потом – поездка в «Лансинг бизнес парк» за тремя автомобильными аккумуляторами, из которых можно получить серную кислоту, и специальными клеящими лентами. На обратном пути он прикупил в газетном киоске пальчиковых батареек – как АА, так и ААА.

Возвращаясь в Брайтон, он взял бургер в придорожном мобильном буфете, где его тоже вряд ли могли запомнить. Шопинг возбуждает аппетит.

Перекусив, он заскочил в садово-огородный центр в паре миль от дороги и прихватил несколько пакетов хлората натрия, используемого для уничтожения растительности.

Натянув бейсболку пониже, он отправился в аэропорт Гатуик и заехал на долговременную автостоянку, не забыв взять талончик у автоматических ворот. Следуя указателям, сделал несколько кругов. Мимо проехал и остановился неподалеку автобус, приняв десяток человек с багажом.

Счастливого пути, подумал он, с грустью наблюдая за парочкой, успевшей, прежде чем подняться, обменяться поцелуем. А ведь на их месте могли быть и они с Рэд. Отправились бы в какой-нибудь солнечный рай. Может быть, на Мальдивы.

Загрузился в автобус и бизнесмен в костюме и с дорожной сумкой, дополненной чехлом для одежды.

Удачной поездки! И возвращайся с закрытой сделкой!

Он занял свободное место, выключил двигатель и приготовился ждать. Камера видеонаблюдения была только одна, на некотором удалении. Ожидание затягивалось, и уже начало смеркаться. Погода портилась, и с потемневшего, тяжелого неба пролился дождик. Отлично! Кто-то проехал мимо на новеньком «Ягуаре XF», не представлявшем для него ни малейшего интереса. Потом прикатила «Мазда МХ-5». Тоже не то. «Порше-кайен». Снова мимо. «Форд-фокус». Слишком свежая модель. И тут же небольшой «лексус»-седан. Надо постарше.

И тут – бинго!

Десятилетней давности БМВ пятой серии. И надо же – припарковался практически напротив.

Так тому и быть!

Из машины вышла пожилая парочка в летних одеждах, выглядевших нелепыми на фоне дождливой осенней погоды. На мужчине была панама, на женщине-толстухе – что-то вроде цветочного вигвама. Мужчина взял кейс с заднего сиденья, его спутница – солидных размеров сумочку. Потом он открыл заднюю дверцу, вытащил два громадных чемодана на колесиках, запер машину, и они направились к ближайшей автобусной стоянке.

Может быть, и они были когда-то молодыми и красивыми, подумал он. Как они с Рэд. Через десять минут пара поднялась в автобус.

Хорошего отдыха, недоумки безобразные!

Дождавшись, пока стемнеет, он вышел из машины, натянул поверх бейсболки, почти на самые глаза, капюшон и прихватил с заднего сиденья нужные инструменты. Учитывая, как вырядилась эта парочка клоунов и какой у них багаж, отбыли они надолго. Так что времени у него хоть залейся.

Одним ударом молотка он разбил боковое окно БМВ, просунул руку и повернул ручку. Завизжала сигнализация. Он нырнул внутрь, дернул ручку, поднял капот и быстренько перерезал нужные провода. Сигнализация умолкла. Он настороженно и нервно огляделся. Нет, охранники и не думали поспешить на сигнал. Не считая пустого автобуса, нарезающего свои круги с монотонностью ищущего подружку робота, на парковке никого не было.

Он закрепил на руле фиксирующий диск, который украл из пожарного депо аэропорта. Такой диск применяется пожарными в тех случаях, когда подушка безопасности не сработала и нужно предотвратить ее случайное наполнение. Потом он нырнул под руль и срезал внешнюю защитную перегородку, после чего осторожно, чтобы не тронуть сенсоры, вскрыл саму подушку. Белые соляные кристаллы азида натрия упали в подставленный вовремя пластиковый стакан, который он прихватил на заправочной станции.

Азид натрия – одно из самых ядовитых химических веществ в мире. Действует намного быстрее цианида и для него, в отличие от последнего, яд которого можно нейтрализовать амилнитритом, антидота нет. Не имеющая вкуса жидкость соединяется в крови с гемоглобином – смерть наступает через несколько минут. Плюс ко всему азид натрия практически не выявляется, если только не искать его целенаправленно.

Он еще не знал наверняка, понадобится ли ему эта штучка, но как дополнительный вариант почему бы и нет? Лишних вариантов не бывает.

Ох, крошка, ох, Рэд, не надо было тебе доводить меня до этого. Ох, не надо было.

Не хочется даже думать, что будет, когда ты проглотишь азид натрия. Честно, не хочется. Но раз уж на то пошло, я предпочел бы это, чем видеть, как ты трахаешь доктора Карла Мерфи.

Азид натрия. Не самая приятная смерть. Даже совсем не приятная.

Но есть плюс – милосердно быстрая.

Хотя после всего, что ты мне сделала, хочу ли я, чтобы ты умерла быстро?

Хочешь знать правду, Рэд? Вообще-то я бы предпочел увидеть, как ты мучаешься. Услышать, как ты кричишь, что любишь меня. Как сильно хочешь, чтобы я вернулся. Что ты сделаешь все, лишь бы вернуть меня.

Что ты даже готова проглотить азид натрия ради этого.

И вот тогда я посмотрел бы в твои глаза и сказал: «Извини, Рэд. Противоядия нет». Осталась бы со мной, и тебя ждала бы долгая и счастливая жизнь. Дети. Внуки. Рождество в кругу семьи. Спокойная старость. И все такое.

А теперь у тебя меньше минуты.

Считаные мгновения, чтобы подумать над своими ошибками.

Считаные мгновения, чтобы осознать, как ты сожалеешь обо всем.

Считаные мгновения, чтобы понять, как хорошо все могло бы быть у нас с тобой.

Люди часто говорят, что, мол, так вот и случается. И дерьмо на голову падает. Но, знаешь, это отмазка. Дерьмо падает под собственным весом.

Подумай об этом.

Он прокрутил сообщения к первым эсэмэскам от Рэд. Остановился на одном.

Боже, я так люблю то, что ты со мной делаешь:)))) Думаю о тебе, и меня переполняют нежность и любовь. И мне это нравится! Нет, Я ЭТО ЛЮБЛЮ! Какие божественные чувства. Как бы я хотела, чтобы ты был сейчас рядом, обнимал меня, голую, был во мне.

Прикрывая стаканчик от дождя, он поспешил в фургону, скользнул за руль, поставил стакан в пластиковый пакет и осторожно завязал на прочный узел.

Азид натрия убивает за шестьдесят секунд. Найти его можно только в старых автомобильных подушках безопасности. Там, когда они разворачиваются при столкновении, его нейтрализуют другие вещества.

К тому времени, как пара чудиков вернется из отпуска и обнаружит, что их БМВ взломан, а подушка разрезана, его уже давным-давно не будет.

И азида натрия тоже, возможно, не будет.

Боже, Рэд, я не могу жить без тебя. И видеть тебя с другим тоже не могу. Слишком больно. Я этого не вынесу. Это твои родители во всем виноваты. Тот поэт, Филип Ларкин, все правильно написал: «Тебя ломают мать с отцом, пускай без умысла, но все ж…»

Ох, Рэд, твои тебя точно испортили. По высшему классу.

26

Пятница, 25 октября

Рой Грейс сидел дома, на диване. Рядом с ним лежал предварительный отчет о вскрытии доктора Карла Мерфи, а у ног, вытянувшись на спине и лапами вверх, дремал Хамфри. Глядя, как Клио кормит сына, он параллельно просматривал список приглашенных.

– Ной обедает! – приговаривала Клио, отправляя в крохотный ротик ложечку картофельного пюре. – Привет, Ной, а что ты ешь сегодня? Ням-ням!

Грейс вспомнил, что давно не подкладывал корма Марлону. Золотой рыбке исполнилось одиннадцать лет, но она все так же неутомимо кружила по аквариуму. Каждое утро, спускаясь вниз, Грейс готовился увидеть ее покачивающейся безжизненно на воде и каждый раз с облегчением отмечал, что она все так же активна и все так же печальна. Марлон был его связью с Сэнди, единственной живой ниточкой. Когда-то они вместе выиграли эту рыбешку на ярмарке, а недавно, полазав по Интернету, Грейс узнал, что рекорд продолжительности жизни у золотых рыбок – тридцать четыре года.

Ухватив с пластмассового подноса щепотку толченого банана, Ной попытался сунуть ее в рот. Несколько комочков сползли по пальцам, свалились на поднос и соскользнули на коврик; по подбородку растянулась тонкая полоска слюны.

– М-м-м… ням-ням, Ной! – Клио вытерла сыну подбородок.

Иногда Грейс ловил себя на том, что не может отвести от мальчика глаза, почти не веря, что это – их сын, их с Клио творение. В такие моменты, когда лицо Клио светилось любовью и счастьем, его переполняли эмоции и слезы наворачивались на глаза.

Грейс наклонился и почесал Хамфри живот. Черный пес, помесь лабрадора и колли, довольно заворчал, дергая правой задней лапой. Суперинтендент поднял отчет и скользнул взглядом к тому месту, которое сам же обвел красным кружком. В крови Мерфи обнаружили следы антидепрессанта паксил, и патологоанатом отметил в примечании, что существует возможная, но недоказанная связь между препаратом и самоубийствами.

– Не поможешь с ключом, дорогой? – спросила вдруг, повернувшись к нему, Клио.

Открытая на странице с кроссвордом, «Таймс» лежала рядом со списком приглашенных и книжечкой судоку. Клио занималась в Открытом университете, и, хотя в эти первые, самые трудные месяцы после рождения Ноя сосредоточиться получалось не всегда, она не сдавалась, а чтобы поддерживать мозг в активном состоянии, пристрастилась решать кроссворды и судоку.

Грейс взглянул на ключ. Четыре по горизонтали, девять букв, отмеченных Клио красным. Ключ из трех слов.