Дикарка. Неизвестный маршрут Бушков Александр
Краешком глаза отметила его пытливый взгляд. И сразу поняла, что игра привела к успеху. Этот рослый красавчик в хорошо скроенном костюме оставался напряженным и бдительным, но, сразу видно, чуточку привык к болтавшейся по проходу пьяноватой брюнетке, как к неизбежной и неопасной детали пейзажа. На сей раз уже откровенно пялится на полурасстегнутую блузку, открывающую не стесненные лифчиком прелести. Это не значит, что он перестал быть опасным, но частичку профессиональной бдительности утратил, ручаться можно. Пистолет у него под мышкой, слева, и еще под правой брючиной, на щиколотке, где едва заметный специфический бугорок...
Навстречу прошел проводник в светло-зеленом форменном кителе и дурацком кепи. Вежливо посторонился с отработанной холуйской улыбкой.
Марине он что-то не нравился. Помимо услужливости, во взгляде у него определенно присутствовала некая цепкость, вовсе не нужная обычному лакею из вагона первого класса, зато необходимая субъектам других, гораздо менее безобидных профессий. Гадать не стоило, все равно не определить, в чем тут дело – то ли полицейский шпик, то ли дополнительная страховка Бородина. Не суть важно. Главное, под кителем у него, никакой ошибки, присобачен какой-то предмет, великоватый для обычного пистолета, похожий, скорее, по едва различимым профессиональным глазом очертаниям на небольшую трещотку. А это уже позволяет склоняться в пользу второй версии – обычному полицейскому шпику под чужой личиной на таком вот месте нет нужды таскать при себе автомат...
Разминувшись с проводником, Марина остановилась возле часового, одарила его бесшабашной пьяной улыбкой и протянула:
– Бедненький, смотреть жалко... Столько стоишь, а она так и не пришла...
Он улыбнулся одними губами в знак того, что оценил немудреную шутку. Глаза оставались холодными, цепкими, хотя и присутствовала во взгляде толика той самой расслабленности.
– А у меня другая проблема, – призналась Марина с хмельной откровенностью. – Спутник-то есть, но вот толку от него... Ладно, это мои дела...
И преспокойно прошла мимо, кокетливо задев бедром. Постояла немного в туалете, задумчиво глядя на свое отражение в квадратном зеркале, еще раз прикидывая, правильно ли поступает, надумав захватить груз прямо в поезде. И в который раз решила – совершенно правильно. В столице, сердце чует, Бородина уже не достать, и все пойдет насмарку, коды останутся в руках заговорщиков. Так что придется выложиться. Ну, а отбиться потом от китайцев – это пункт номер два, далеко не такой значительный, как первый.
Возвращаясь в купе, вновь остановилась возле часового и с великолепной небрежностью не привыкшей себе ни в чем отказывать богатенькой стервы спросила:
– Эй, может, нам подружиться в темпе? Тебе скучно, я же вижу, а мне – хоть на стену лезь...
Ну, как он выкрутится? Ей даже стало чуточку любопытно.
Оказался на высоте. Улыбнулся безукоризненно вежливо:
– Извини, конечно, мне очень жаль, но мои интересы – в другой области...
Простенько и вместе с тем эффективно, оценила Марина.
– Ничего не поделаешь, – сказала она с полным пониманием. – Пойду в таком случае попробую своего хоть на что-то подвигнуть...
– Удачи, – сказал он с хорошо скрытым облегчением.
Закрыв за собой дверь купе, Марина ощутила знакомый прилив холодного азарта. И сказала спокойно:
– Давай пушку, напарничек. Пора! Самое время.
После секундного колебания он сунул руку под куртку и протянул Марине небольшой черный пистолет. Марка оказалась незнакомая. Судя по иероглифам под кожухом затвора, какая-то новая китайская игрушка, компактная, с интегрированным глушителем. Придирчиво выщелкнув обойму, Марина пересчитала патроны – восемь, девятого калибра – вернула обойму на место, загнала патрон в ствол, поставила оружие на предохранитель и сунула пистолет под блузку, за ремень. Бросила быстрый взгляд на напарника. Он, передав ей ствол, сразу напрягся.
– Расслабься, – сказала Марина. – Очень мне нужно тебя шлепать, вас тут еще до черта... У тебя какой ствол?
Он продемонстрировал близнеца того, что покоился у Марины под блузкой, все еще чуточку холодя тело. Скупо прокомментировал:
– Надежная машинка.
– Будем надеяться, что так оно и есть. Значит, так… Того, что в коридоре, делаю я. Потом ты открываешь дверь и на всякий случай подстраховываешь меня насчет охранника. Главного персонажа не трогать, ясно? Не помешает с ним сначала перекинуться парой слов...
– Зачем? – спросил он подозрительно. – Нам велели их всех сразу...
– Нам велели добыть футляр, а это не одно и то же... Предположим, мы его завалим с ходу. А потом окажется, что штука не при нем, а, скажем, на хранении в поездном сейфе... Логично?
– Логично, – хмуро согласился он.
– Вот то-то!
– Но ты все равно без глупостей...
– Милый, – сказала Марина с усмешкой, – я же прекрасно понимаю, что за дополнительные функции на тебя возложены. На тот случай, если я начну брыкаться. Успокойся, не собираюсь я тебя обманывать...
И подумала, что ей предстоит исполнить в ближайшем будущем вполне цирковой номер: смотреть глазами в противоположные стороны. Держать в поле зрения не только Бородина с его орлами, но и этого хваткого, мрачного здоровяка. Вполне может оказаться, что ему поручено позаботиться, чтобы Марина прожила лишь пару секунд после того, как добудет футляр. Вообще-то, если тщательно все прокачать, китайцам она пока что необходима, как ниточка к заговору, полноправным членом которого они ее считают... Но все равно возможны варианты, нельзя расслабляться...
– Все, – сказала она. – Пошли.
И, с грохотом откатив верь купе, первой вышла в безукоризненно чистый вагонный коридор, застеленный темно-бордовыми ковровыми дорожками, напрягшись, как струна, в знакомом и пленительном ощущении решительного мига: когда события рванулись вперед, и ничего уже нельзя переиграть, и поздно отступать...
Еще издали, громко и сварливо заговорила, почти крича:
– Да на кой черт ты мне сдался, импотент чертов? Задолбал по самое некуда! Я лучше пойду трахнусь с кем попало, лишь бы выглядел приличным человеком...
Спутник бежал за ней, как и полагалось по роли, с растерянным и жалким лицом, хватал за локоть, пытался что-то объяснить, успокоить, просил не устраивать сцен на людях. Она возмущенно вырывала руку и отругивалась, все ускоряя шаг...
Часовой косился на них, но пока что без должной бдительности. И они очень скоро оказались совсем рядом с ним. На его лице появилась откровенная досада: конечно, хуже нет, когда источником лишнего беспокойства служит такая вот взбалмошная парочка...
Остановившись сходу и переступая на месте, как норовистая кобылка, Марина спросила надрывным, капризным тоном:
– Молодой человек, можете вы для меня кое-что сделать?
– Ну, трудно обещать сразу... – настороженно ответил часовой. – А что именно?
Очаровательно улыбаясь, Марина ответила честно:
– Сдохнуть...
И нанесла удар, прежде чем он успел что-либо осознать, правой ладонью в горло, правым коленом в пах. Ее напарник, как оказалось, обладал вполне приличной реакцией – в тот же самый миг сильным рывком отвалил дверь в купе. И выстрелил внутрь, свалив второго телохранителя Бородина, успевшего приподняться с мягкого дивана лишь чуть-чуть. Тот рухнул, скрючившись в нелепой позе с черной дырой над переносицей, а в следующий миг внутрь ворвалась Марина, швырнув впереди себя в качестве живого щита так и не разогнувшегося часового прямо на Бородина, отточенным движением ушла чуть вправо, ударила ногой по запястью супермена, выбив пистолет, который он с похвальной быстротой успел-таки выдернуть из-под пиджака. Напарник ворвался следом, в купе моментально стало очень тесно из-за набившихся в него живых и мертвых.
– Дверь! – рявкнула Марина.
Напарник проворно задвинул дверь.
– Футляр! – повелительно крикнула Марина, держа Бородина на прицеле и видя, что тот ее пока не узнал. – Футляр, живо! Где коды, мать твою?!
Сейчас футляр этот, без сомнения, был для него важнее всего на свете. И он не справился с собой, взгляд инстинктивно повело в сторону лежавшей тут же, у него под боком, коричневой спортивной сумки.
Этого ей хватило. Гибко извернувшись, она рванула сумку из-под локтя Бородина, ухитряясь в то же время держать в поле зрения своего помощника и надзирателя. Дернула «молнию», выхватила левой рукой тот самый пластиковый футляр, казавшийся серым, совсем обыкновенным на вид, большим пальцем нажала вниз застежку. Конечно, они его давным-давно вскрыли, справившись с хитрыми замками, дабы убедиться, что добыли именно то, чего жаждали...
Внутри покоились дискеты, штук двадцать, на ребре, в аккуратных прозрачных коробках. На внутренней стороне крышки красовались большие красные буквы, сообщавшие, что данный предмет является особо ценной и засекреченной собственностью Северного правительства, и субъекты, решившиеся ознакомиться с содержимым, подлежат каким-то жутким карам согласно целой россыпи параграфов и статей, тут же скрупулезно перечисленных...
Не требовалось лезть Бородину в штаны раскаленными плоскогубцами – достаточно было видеть его глаза. Сразу ясно: это и есть оно, сокровище, нет нужды в допросах с пристрастием и изощренных психологических ловушках...
У Марины снова встал перед глазами обгоревший самолет, «птица-призрак», с черными косточками Тимофея Сабашникова внутри… И она, не колеблясь, потянула спуск. Удар пули, угодившей в правый висок, швырнул Бородина к стене, в его дальнейшем физическом существовании не было никакого смысла с позиций строгой рациональности. Марина, конечно, предпочла бы, чтобы он умирал подольше и не так легко, но сейчас у нее не имелось ни секунды на личные прихоти.
Напарник торчал рядом. Его пистолет уставился дулом вверх, а вовсе не в сторону Марины. Значит, поживем еще, мельком подумала она и встрепенулась, услышав не понравившийся ей звук снаружи. Кивнула своему помощнику. Тот проворно шагнул к двери и вмиг ее откатил.
Марина выглянула из-за его спины, справа. Достаточно было беглого взгляда, чтобы оценить ситуацию. Проводник, в распахнутом кителе, с сосредоточенным, решительным лицом, находился совсем близко, и в правой руке у него посверкивал вороненый короткий автомат с глушителем, вполне профессиональная штучка...
Мгновенно переместившись влево, Марина дернула за локоть напарника, ногой подбив его щиколотку так, что он надежно потерял равновесие и покорно мотнулся в ее руках, сыграв роль надежного щита. Она ощутила, как содрогнулось его тело под ударом доброй дюжины пуль, всем своим существом почувствовала тот неуловимый, неописуемый миг чужого расставания с жизнью и выстрелила из-под его локтя, свалив проводника.
Позволила себе пару секунд неподвижности, чтобы осмотреться и оценить ситуацию. А потом закинула оба трупа в купе, отчего там стало еще теснее.
В коридоре никого не было. Марина с радостью отметила, что на ковровой дорожке осталась лишь парочка мелких пятен, казавшихся совершенно черными. Единственный уцелевший в карусели, тот, которого она оглушила в коридоре, слабо заворочался, застонал.
Следовало бы пристрелить и его к чертовой матери для полного комплекта, но Марина ограничилась тем, что нанесла удар ногой, отправивший противника в бесчувствие не менее чем на час. В себя он придет уже в столице. Пусть остается живым в качестве ложного следа. В подобной игре со столь огромными ставками любой, кто возьмется расследовать столь жуткое поражение своих, моментально преисполнится недоверия и подозрительности к этому незадачливому супермену. Как ухитрился выжить в такой бойне, отчего нападавшие, положив всех до единого, именно этого оставили ни с того ни с сего в живых? За какие такие заслуги? Не кроется ли тут черная измена и откровенное предательство? Заговорщики – самые подозрительные люди на земле. Что бы этот тип ни вякал, веры ему не будет долго...
Она окинула себя быстрым взглядом. Отлично, на белой блузке нет ни единого пятнышка крови, вы невероятная чистюля, сударыня, за что заслуживаете похвалы от себя самой, ведь пока сама себя не похвалишь, никто и не догадается...
Пора сматываться. Начиналось самое трудное – избавиться как-то от китайцев, которые в неизвестном количестве отираются поблизости. До столицы не так уж долго, нужно продержаться даже менее получаса. Итак... Два вагона первого класса и еще с полдюжины гораздо менее презентабельных для простонародья. В первоклассных китайцев нет, они не стали светиться...
Может быть, прыгнуть на ходу? Нет, не зная прилегающих к столице мест, можно опять угодить в какие-нибудь неприятности, а сейчас это решительно ни к чему, когда в руке у нее серый пластиковый футляр невероятной ценности...
Марина быстренько обыскала карманы проводника, выпрямилась, держа в руке ключ, который должен подходить ко всем вагонным дверям. Выщелкнула обойму из пистолета напарника и ссыпала себе в карман полдюжины патронов.
Глядя в зеркало, моментально привела себя в порядок, пригладила волосы, застегнула блузку, превратившись во вполне приличную, без особого вызова одетую девушку. Глубоко вздохнула, спрятала пистолет и, крепко зажав в руке футляр, вышла в коридор.
Деловой походкой, но не слишком спеша, чтобы не выглядеть бегущей, добралась до двери в торце вагона, оказавшейся, как и следовало ожидать, незапертой. Прошла по соседнему вагону, опять-таки никого не встретив.
Дверь между ним и соседним – тем, откуда начинались места обитания черни – была, как опять-таки следовало ожидать, заперта наглухо. Марина достала ключ, примерилась.
Замерла.
Там, по другую сторону межвагонного тамбура, стояла Гуань в компании двух своих земляков, выглядевших ребятками решительными из тех, что нисколечко не верят во все эти придуманные белыми глупости вроде гуманизма. Они встретились взглядами. Судя по движениям рук китаянки, она отпирала дверь. Должно быть, разжилась таким же ключом, как тот, что был у Марины в руке. Ну да, дверь распахнулась, вся троица кинулась в тамбур.
Ну, понятно… До столицы минут двадцать езды, у косоглазенькой ведьмы не выдержали нервы, и она уже не думает ни о дипломатии, ни о конспирации, игра пошла в открытую...
Марина моментально отпрянула назад, захлопнула за собой дверь. Мысли прыгали в голове с невероятным проворством. Отступать в вагон, который она только что покинула – бессмысленно, окажешься в ловушке. Сзади китайцы, впереди – набитое трупами купе и, без сомнений, полицейские шпики, которых в роскошных вагонах хватает. Значит...
Она вмиг отперла ведущую наружу дверь, распахнула. В лицо ударил ветерок, совсем рядом пролетали сосновые ветви. Марина вставила ключ в замок ведущей в тамбур двери, отступила на шаг и согнула его сильным ударом ноги, обеспечив себе хоть какой-то выигрыш во времени.
Держась свободной рукой за притолоку, выглянула наружу. Ну, что поделать, не оставалось другого выхода... Осмотревшись, она зажала плоскую пластиковую ручку футляра в зубах, хорошо все просчитала и, опираясь левой ногой на дверь, в несколько секунд перебралась на крышу вагона. Сделать это оказалось гораздо легче, чем представлялось сначала.
Крыша оказалась довольно широкая, почти плоская, с какими-то металлическими выступами и продольными трубами, холодными на ощупь, как предусмотрительно убедилась Марина. Поезд ощутимо потряхивало на древних рельсах, кренило вправо-влево, ветер трепал волосы, но, в общем, место было не самое неуютное на свете. Здесь можно довольно долго продержаться, не прилагая особых усилий.
Скверно только, что существовали люди, стремившиеся во что бы то ни стало нарушить ее уединение...
Через вагон от нее над крышей появилась голова, а там – рука, а за рукой – плечо. Марина встала на колени, вцепившись в одну из этих непонятных металлических труб, притворяясь, будто смотрит совсем в другую сторону. Китаец, оценив обстановку, стал взбираться уже гораздо проворнее. Протянул руку напарнику, рывком поднял его на крышу. С пистолетами в руках, пригибаясь, оба двинулись в ее сторону, а за ними наконец-то показалась Гуань, двигавшаяся ловко и проворно. Вряд ли она всю сознательную жизнь только тем и занималась, что бегала по крышам вагонов несущегося во всю мочь поезда, но, как и Марина, прошла хорошую школу, это сразу чувствовалось...
Решив, что момент самый подходящий, Марина рухнула на пыльный, нагретый солнцем металл, прижимая животом футляр, вытянула руку с пистолетом и, подпирая левой ладонью запястье, несколько раз нажала на курок, решительно опустошая магазин. Тут уж лучше переборщить, чем экономить патроны...
Обоих китайцев снесло с крыши, как сбитые кегли. Нелепо взмахнув руками, они покатились один вправо, другой влево. Тот, что справа, полетел с крыши практически моментально. Марина видела со своего места, как его отшвырнуло на обочину. Второй попытался ухватиться за трубу, пару секунд висел, удерживаясь одной левой. Марина выпустила по нему последний патрон, и он сорвался, вагон на миг скрыл его из виду, потом тело вновь появилось – катившееся под откос без всяких признаков жизни.
Лежа на боку, Марина затолкала в обойму последние шесть патронов. Гуань, лежавшая ничком на своей крыше, начала стрелять. Марина слышала пули, прошедшие справа и слева от нее, довольно далеко. Китаянка явно не стремилась в нее попасть, прекрасно помня о футляре. Пока что она его не высмотрела, а значит, осторожничает...
Марина тоже выстрелила, поддерживая общение. Не попала да и не стремилась. Потом они обменялись еще несколькими выстрелами, исключительно в целях психологического давления.
Так, а что же дальше? Даже если кто-то видел, как сверху сыплются покойники, никто не стал пока останавливать поезд, он несся с прежней скоростью... Но что потом? Нельзя же так и валяться тут до самого столичного вокзала! Вот-вот покажется город, могут заметить, получатся ненужные сложности...
Марина выстрелила еще два раза, уже целясь со всем возможным прилежанием. И оба раза промахнулась – чертов поезд дергался и качался в самые неожиданные моменты. Второй раз она промахнулась буквально на сантиметр, пуля ударила в трубу совсем рядом с головой Гуань, так что та инстинктивно прижалась лицом к пыльному железу. Патронов не осталось. Не колеблясь, Марина отшвырнула бесполезный пистолет, чтобы не занимать руки ненужным хламом.
Гуань подняла голову и, оценив ситуацию, усмехнулась.
– Ну что, белая шваль, приехали?
Их разделяло метров сорок, было довольно тихо, если не считать стука колес, и каждое слово долетало отчетливо.
– Как знать... – сказала Марина громко.
Увидев, что пистолет китаянки наведен прямо на нее, она хмыкнула и, все так же стоя на коленях, держась одной рукой за трубу, отвела вторую, с футляром, в сторону. Спросила:
– Уверена, что найдешь потом, если я его выпущу?
– Посмотрим...
– Прыгать придется, – сказала Марина. – Искать. Проблематичное предприятие, да?
Судя по лицу китаянки, она подумала о том же самом. И убрала пистолет куда-то под куртку. Сказала без видимой злобы, с расстановкой, убедительно:
– Слушай, мерзавка, у тебя еще есть один-единственный шанс... Если подойдешь ко мне и отдашь футляр, я тебя оставлю в живых. И даже не буду потом уродовать. Не по доброте, а оттого, что ты мне еще пригодишься. Хотя, в крайнем случае, я могу обойтись и без тебя...
– Плакать хочется в три ручья от твоего великодушия, – сказала Марина.
– Не дури, – поморщилась Гуань. – Иди сюда. И останешься в живых. Иначе я сама подойду, и будет совсем плохо. Особенно если выбросишь футляр, пока я буду идти. Тогда поймешь, что лучше бы тебе и на свет не родиться...
– Ах, я вся дрожу... – сказала Марина. – Ну, иди сюда, сука!
Гуань медлила. Она нисколько не потеряла головы, и ее определенно настораживало, что Марина держится совершенно иначе, не так, как прежде. На загадочном азиатском личике отражалось некоторое смятение чувств. Черноволосая красотка и опасалась подвоха, и прекрасно понимала, что времени у нее осталось совсем мало, нужно срочно на что-то решаться...
Надо полагать, верх взяло чувство долга. Гуань решительно взмыла на ноги и кинулась вперед.
Марина встретила ее каскадом ударов. Беда только, что левая рука во всем этом не участвовала, поскольку крепко держала футляр, зато китаянка могла пустить в ход все четыре конечности, хорошо еще, не одновременно...
Это был дикий танец на крохотном пятачке, череда мастерских ударов, уходов, выпадов... Гуань прекрасно владела боевой рукопашной. С парой приемчиков Марина встретилась впервые и едва сумела парировать. Повезло, что китаянка вынужденно сдерживала боевой пыл и смертоубийственные замыслы. Ей нужно было не просто убить или вырубить, а, в первую очередь, завладеть футляром, и Марина эту тонкость прекрасно понимала.
Очередной выпад едва не пришелся ей в солнечное сплетение. И она, изогнувшись в немыслимом броске, упала на спину, невыносимо долгий миг оставалась в этой позе, не удерживаясь ни руками, ни ногами. И смогла, наконец, подбить ногу Гуань, а когда та отчаянно замахала руками, пытаясь удержать равновесие, второй удар Марины пришелся ей в живот, швырнул к краю крыши. Гуань налетела щиколотками на трубу, рухнула затылком вперед, потеряв всякую опору, мелькнуло искаженное лицо, еще полное жизни и ярости...
Через секунду Марина увидела, как безжизненное тело катится с откоса, крутясь и переворачиваясь так, что нечего даже гадать о будущем Гуань. Это уже означало полное отсутствие будущего, это означало смерть...
Марина перевернулась на живот, одной рукой прижимая к себе драгоценный футляр, другой уцепившись за трубу. Какое-то время лежала, старательно пытаясь отдышаться, прижавшись щекой и пыльному теплому железу. Едва почувствовала, что ей стало чуточку полегче, решительно поднялась на ноги, выпрямилась. Ветер развевал волосы. Дурацкий Клеопатрин парик давным-давно сорвало с головы во время рукопашной и унесло с крыши неведомо куда.
Далеко впереди россыпью серо-белых строений виднелась широко раскинувшаяся столица. Поезд чуть-чуть замедлил ход.
Начинались вполне цивилизованные места, и следовало торопиться. Марина, крепко сжимая футляр, побежала к хвосту поезда. Второй вагон, третий, четвертый...
Ключа у нее больше не было, так что она, заглянув вниз и видя, что та дверь, через которую вылезли китайцы, остается открытой, решила ею и воспользоваться, потому что ничего другого, собственно, и не оставалось...
Как частенько случается, спускаться оказалось труднее и сложнее, чем подниматься. Очень трудно было, почти не глядя вниз, утвердить ногу на свободно болтавшейся, оглушительно хлопавшей железной двери, да вдобавок с зажатым в зубах футляром. Марина, тщательно выбрав момент, спрыгнула, ухватилась за горизонтальные металлические планки с внешней стороны двери, иначе могло прищемить так, что мало не покажется. Чертова дверь как раз в этот самый момент, ни раньше и не позже, вздумала распахнуться, и Марина повисла, поджимая ноги. Но это было не так сложно, нежели, скрючившись на краешке крыши, безошибочно выбирать момент для прыжка. Хорошо еще, что кончился лес, поезд уже громыхал по городской окраине.
Извернувшись, она оказалась с внутренней стороны двери и, когда та в очередной раз захлопнулась, одним прыжком рванулась в тамбур. Постояла пару секунд, уронив руки, отдыхая от сумасшедшего напряжения, по-прежнему зажимая зубами плоскую ручку футляра… Казалось, омерзительный вкус гладкой пластмассы будет преследовать всю оставшуюся жизнь.
Марина распахнула дверь, влипнув в межвагонный промежуток, на здешний манер прикрытый огромной «гармошкой» из прорезиненной ткани.
И остановилась, как вкопанная – навстречу выдвинулся китаец. Никаких слов не требовалось – пистолет у него в руке наглядно изъяснялся сам за себя. Он сделал многозначительную гримасу, и Марина отступила на шаг. Ну, все-таки один-одинешенек, подумала она, выжидая подходящего момента для броска. Последний резерв? Черт, стоит так, что его и не достанешь с маху, определенно видывал виды...
Противник вдруг оскалился, его лицо исказилось, тело выгнулось, запрокидываясь назад, и Марина, ничего еще не понимая, ушла в сторону отработанным пируэтом, вмиг выхватила у него пистолет, а он завалился ничком. И за его спиной обнаружилась Рита – с испуганно-азартным лицом, с черным электрошокером в руке.
Не было времени ни радоваться, ни удивляться. Поезд уже шел по городу и, учитывая, что всего через два вагона отсюда вот-вот могло открыться нескромным взглядам битком набитое трупами купе, следовало сойти, не дожидаясь центрального вокзала. Тем более что таковой будет переполнен и китайскими агентами, и людьми Бородина, тут нет двух мнений. На месте и тех, и других сама Марина непременно послала бы на вокзал людей для подстраховки.
Оглядевшись, она ухватилась за ярко-красный стоп-кран и решительно рванула на себя. Устройство сработало исправно, послышался пронзительный железный визг, поезд остановился со всего маху, по инерции проскрежетав еще метров пятьдесят. Марина спрыгнула на каменистую землю, подхватила Риту, крепко схватила ее за руку и потащила за собой в сторону от дороги, к обшарпанным кирпичным домишкам. Как и следовало ожидать, никто за ними не гнался.
Они пробежали меж крайними домами, и, оказавшись на тихой немощеной улочке, пошли шагом, чтобы не привлекать внимания. Марине пришлось сделать над собой некоторое усилие, чтобы осознать, что она, наконец, достигла столицы. Это, правда, вовсе не означало, что сложности кончились, наоборот...
Перехватив ее взгляд, брошенный на свою сумку, болтавшуюся у Риты на плече, девчонка преспокойно сказала:
– Не беспокойся, все твои вещички целы. И денег осталось изрядно.
– Приятно слышать, – сказала Марина, медленно отходя от напряжения. – Ты, собственно, откуда взялась в самый подходящий момент, моя могучая правая рука? Что-то непохоже это на совпадение...
– Какие там совпадения! – фыркнула Рита. – Я просто видела, как они тебя сгребли у почтамта. Давненько уже там торчала, на другой стороне, все тебя высматривала. Ну, и поехала следом. Я там себе мопед купила. На них полгорода гоняет, молодежь, я имею в виду. Марина припомнила моторизованные стайки подростков обоего пола. В самом деле, привычная картина...
– Ну вот... Потом я до утра околачивалась поодаль от того дома, куда тебя затащили. И, когда тебя утром повезли на вокзал, снова села им на хвост. Дальше было еще проще – села в поезд, они же обо мне и не подозревали. Часа два все было спокойно, потом они всей компанией куда-то ломанулись, и я поняла, что начались какие-то события. Решила, что пора поучаствовать. По-моему, я пришла как раз вовремя, а?
Марина усмехнулась, мимолетно притянула ее к себе и крепко поцеловала в губы. Пояснила:
– Задаток. Остальное за мной. Дай-ка...
Она сняла с плеча Риты сумку, порылась в ней, вытащила свой мобильник. Включила. Набрала номер и, помешкав пару секунд, с видом человека, вниз головой бросающегося в холодную воду, нажала кнопку. Поднесла телефон к уху и ждала с кривой улыбочкой на губах.
– Слушаю.
– Привет, – сказала Марина. – Там, насколько я знаю, меня поторопились похоронить? Ошибка. Я жива.
– Я же предупреждал! Сюда нельзя звонить...
– А как насчет исключительных случаев? – сказала Марина. – По-моему сейчас как раз такой. У меня нет других каналов, я вообще хоронюсь по углам. Такое впечатление, что за мной охотятся все на свете...
– Что у тебя опять стряслось? – сварливо осведомился собеседник.
– Ничего особенного. Я тут подсуетилась чуточку из кожи вон вылезла... Ну, я же способная девочка, хотя характер у меня сквернее некуда... Короче говоря, я все-таки отобрала футляр у тех прохвостов, что его сперли из самолета. Дискеты с кодами, я имею в виду. Посылку с борта «птицы-призрака», – она рассмеялась, услышав неописуемые звуки, издаваемые ее собеседником. – Ну ладно, ладно, молчу. Ты же сам говорил, что подслушать эту линию невозможно. В общем, положение идиотское – я торчу посреди этого обезьянника, и в сумке у меня...
Она говорила еще с полминуты, не больше. Отключив телефон, улыбнулась Рите почти беззаботно и весело:
– Это называется – события пришпорены...
– И что теперь? – озабоченно спросила Рита.
– Пустяки, – отозвалась Марина, задумчиво щурясь. – Если я хоть что-то понимаю в людях и в этом циничном мире, меня очень скоро будут убивать. Только-то и делов... Между прочим, это не так страшно, как может показаться. Если тебя хотят убить, нужно просто-напросто вовремя вывернуться...
Глава седьмая
Ставьте жирные точки
Они сидели на самом краешке плоской крыши, над пропастью в восемь этажей. Отсюда, с высоты, и улицы, и дома казались гораздо красивее и благообразнее. Запахи сюда не доставали, а груды мусора выглядели совсем крохотными, неразличимыми в неаппетитных деталях, а люди представали смешными куколками, передвигавшимися забавно и нелепо.
Маугли фыркнул с каким-то странным видом, словно сконфуженно. Марина встрепенулась, посмотрела вниз, но не увидела ничего достойного внимания. Вопросительно покосилась...
– Смешно, – сказал Маугли. – Полное впечатление, что это ты меня всю ночь трахала, а не я тебя.
– А что тут смешного? – прищурилась она. – Если именно так и обстояло? Ничего, это для тебя полезно в познавательном смысле. Не каждую ночь тебя обстоятельно и качественно трахает очаровательная девушка! Согласись, в этом есть свой кайф...
– Наладить бы тебя с крыши вниз головой... – насупился он.
– Размечтался! – пропела Марина. – Во-первых, я успею увернуться, и с крыши ляпнешься именно ты, а во-вторых, тебе вроде бы не на что жаловаться. От меня тебе сплошная выгода – и «бабки» капают, и разнузданные сексуальные забавы... Где у тебя свербит?
– Не люблю, когда мной играют втемную.
– Вот совпадение, я тоже, – сказала Марина. – Но так уж жизнь устроена: большинством из нас играют втемную, совершенно не спрашивая согласия... Брось, Маугли! Подробности тебе совершенно ни к чему. Если бы я тебе вывалила ничтожную долю деталей, ты бы и от нее блевал до вечера, при всем твоем суровом и разностороннем жизненном опыте. А уж от целого... Скажу тебе честно: любые лишние знания – дерьмо. Точно.
Гибко изогнувшись, она легла на край крыши и посмотрела вниз. Картина оставалась прежней, безмятежной, сонной, никаких признаков того, что некто стал подтягивать силы, готовить засаду. Ни новых компаний, замаскированных под постоянных обитателей трущоб, ни рабочих, именно сегодня вдруг воспылавших желанием немедленно починить прохудившуюся водопроводную трубу или оборванные провода.
Она улыбнулась – мечтательно и хищно. Пока что ее предположения били в точку. Ну, разумеется, после смерти Бородина заговорщики, и без того совершенно не стремившиеся к публичности, должны впасть в паническое оцепенение. Все подозревают всех, все боятся всего на свете, никто не в состоянии ничего просчитать хотя бы приблизительно. Впрочем, это еще не значило, что ее не намерены пристукнуть прямо здесь, на грязной улице, посреди обшарпанных домов. Поди угадай, что им придет в голову, она тоже не могла многое просчитать по недостатку информации. Так что расслабляться рано.
Потом она увидела серую машину. Уже в третий раз. Машина ехала все так же медленно, на сей раз с другой стороны, справа налево. Марку отсюда, в таком ракурсе, трудно определить. Не особенно новая, не из роскошных, кажется, «Катамири». Ну да, чего-то в этом роде следовало ожидать – неброский одинокий рыдван...
На сей раз машина не свернула за угол, а остановилась в условленном месте, возле двух ярких, свежих пятен на тротуаре – красная краска и зеленая. Марина собственноручно два часа назад выплеснула там содержимое обеих банок, не привлекая этим особенного внимания. По здешним меркам – вполне безобидная забава.
Левая задняя дверца открылась, вылез человек в сером плаще. Трудно было узнать его с такой высоты, но движения очень знакомые. Марина вновь улыбнулась с гордостью человека, хорошо сделавшего свою работу и пока что рассчитавшего все верно.
– Все, – сказала она, поднимаясь на ноги. – Начались дела...
– Я тебе нужен? – спросил Маугли, браво выпятив грудь.
– Мне сейчас не нужен никто, – сказала Марина. – Это только мое дело...
Она сбежала по захламленной лестнице, показавшейся бесконечной, вышла на улицу, бесшумно притворив за собой покосившуюся грязную дверь, побрела по улице, низко наклонив голову, скрывая лицо под широкими полями дурацкого, но безумно здесь модного среди маргинальной молодежи матерчатого колпака… Расслабленная походка то ли пьяной, то ли уколовшейся, широкие мешковатые штаны, пестрая майка. Ничем не примечательная деталь здешнего пейзажа, как две капли воды похожая на аборигенов.
Он и не узнал, это чувствовалось издали. Смотрел даже не мимо – сквозь, как на пустое место, брезгливо морща нос и нетерпеливо переминаясь со страдальческим лицом. Он всегда был крайне чувствителен к запахам, а здесь со всех сторон несло таким скопищем сомнительных ароматов, один другого отвратительнее, что этот кабинетный чистюля переживал поистине адские муки.
– Ну, здравствуй, Дэн, – негромко сказала она, остановившись рядом.
Он моментально справился с удивлением. Марина напряглась, как самый настоящий хищный зверь. Если ее собирались убить без лишних церемоний и переговоров, момент самый подходящий, удобнее некуда. И она краем глаза зорко следила за сидящими в машине – три ничем не выделяющиеся скучные хари, оружия пока не видно...
– Что за маскарад... – сказал он с вымученной улыбкой.
Примечательная у него стала физиономия. Он никак не мог решить, какое именно выражение лица у него сейчас должно быть, и оттого смотрелся довольно смешно. Марина, не сдержавшись, фыркнула.
– Ну, что мы стоим? – сказала она спокойно. – Прогуляемся, поговорим по душам...
И сделала пару шагов в сторону перекрестка, краем глаза фиксируя оставшихся в машине. Мало ли что, вдруг у него логичные, в общем-то, намерения – захватить, увезти в уединенное место и с помощью пресловутой «третьей степени» выяснить, где дискеты.
Нет, те остались в машине. Денис двинулся за ней со столь недовольно-безнадежным лицом, что никаких сомнений уже не оставалось. Машина потихонечку катила следом.
Когда они свернули за угол, Марина поинтересовалась без особых эмоций:
– Дэн, а почему ты ни о чем не спрашиваешь? И ничего не говоришь? Как ни крути, а ситуация сложилась странная и неправильная, если подходить к ней с обычными мерками...
Он сказал сухо, отрывисто:
– Не хочу выглядеть глупо и смешно. Мы оба все понимаем...
– Вот именно, – сказала Марина. – Ты знаешь, что я знаю. А я знаю, что ты знаешь, что я знаю... А тебе известно, кстати, что мы все, оказывается, когда-то жили в море? Давным-давно на суше никого еще не было, и мы все жили в море. В виде рыб и прочих плавающих тварей. И я совершенно уверена, что среди честных подводных обитателей уже тогда плавали какие-то особенно подлые рыбы. По меркам того мира определенно мерзкие. Они хапали чужую добычу, замышляли гадости, насколько были способны замышлять. И все такое прочее. Так вот, Дэн, от одной из таких рыб ты и произошел – по чертовски длинной цепочке. И с этой мысли меня уже не свернешь... Нам сюда.
Она первой свернула в узенький проход, между двумя бетонными глухими стенами, помаленьку, но целеустремленно прибавляя шаг. Денис машинально шел следом в том же ритме. Позади раздались какие-то странные звуки, Дэн оглянулся на ходу, но Марина ухом не повела. Она прекрасно знала, что там сейчас произошло – машина с маху распорола все четыре покрышки, наехав на несколько жгутов из колючей проволоки, тщательно замаскированных под устилавшим улицу мусором при активном участии и руководстве самой Марины.
Они петляли и петляли, пока не оказались на берегу реки, давным-давно превращенном в свалку. Даже на воде сплошной трехметровой полосой колыхался разнообразный хлам. Судя по ароматам, здесь нашла последний приют не одна дюжина дохлых кошек (если не хуже), и Марина рассмеялась, глядя, как ее шефа форменным образом перекосило.
– Ничего, ничего, – сказала она. – Очень подходящая для тебя обстановочка, Дэн...
Он стоял, нервно морщась, старательно пытаясь дышать ртом. Спросил, глядя в сторону:
– Когда ты догадалась?
– По-моему, это уже неважно, – сказала Марина. – Когда, как... Тебе самому это вряд ли интересно, правильно? Вот видишь... Главное, я, в конце концов, сообразила, что у происходящего есть только одно объяснение. Кто-то в нашем отделе работает на заговорщиков, и это – ты. Стоило лишь примерить эту версию ко всем несообразностям и темным местам, картина приобрела стройность и логическую завершенность. Ты был с ними в сговоре, Дэн, с самого начала. С Бородиным и всей этой бандой. Я должна была уехать отсюда с фальшивыми досье, которые якобы и добывал Тимофей. И события пошли бы своим чередом, никто уже не мог бы ничему помешать. Вот только я не уехала. В один прекрасный момент я взяла и задумалась. Пожалуй, это случилось тогда... Нет... Знаешь, что послужило толчком? Ты, еще в Питере, говоря о Тимофее, сказал «был». Ты говорил о нем, как о мертвом, а ведь, строго говоря, в тот момент никто из нас не мог знать точно, что с ним все-таки произошло. Твое лицо, интонация – все не походило на оговорку... Ты уже знал про самолет.
– Зря я послал именно тебя...
– Уж это точно, – сказала Марина. – Кто-нибудь другой сумел бы оправдать твои, ожидания...
– Где коды?
– Ну, разумеется, в надежном месте. Не у меня же в кармане!
– Чего ты хочешь? Что тебе нужно, чтобы мы договорились?
– Чтобы ты сдох!
– Я серьезно.
– Так и я нисколечко не шучу, – сказала Марина, фиксируя все внимание на его правой руке, медленно опускавшейся в карман легкого серого плаща.
– Можем мы поговорить нормально, как разумные люди? Ты даже не представляешь, о чем идет речь...
– Вот кстати, о чем? – спросила она с усмешкой. – Поставить еще более ручных марионеток, да?
Несмотря на свое печальное положение, он улыбнулся словно с превосходством:
– А ведь ты ни черта не поняла! Вернее, не докопалась до главного...
– Не было случая. Кто передо мной изливал душу? С Бородиным я так и не успела поговорить толком, не нашлось возможности...
– Вот то-то! А ведь цель может тебе и понравиться...
– Серьезно?
– Давай поговорим спокойно. Это вовсе не банальный переворот, направленный на замену одних марионеток другими. Это, если хочешь, революция. И не нужно так ухмыляться. Революция. Самая настоящая, похожая на ту, что когда-то положила начало Соединенным Штатам.
– Нехило, – сказала Марина. – А ты, получается, нечто вроде Джефферсона и Вашингтона в одном флаконе?
– Постарайся понять, – терпеливо сказал Дэн. – Речь идет именно о революции. О создании на месте полудюжины здешних карликовых держав новой России. Потому что старая безнадежно больна. Все, что у нас творится – даже не болезнь, а агония. Эти разборки… Неоэтика… И многое, многое другое. Нынешняя Россия – агонизирующий труп. Что-то переделывать – безнадежно и поздно. Поэтому нашлось немало здравомыслящих людей, которые решили все сломать. Мы максимально используем аборигенов. В конце концов, они тоже белые и далеко не все стали жвачным скотом. Здесь будет новый плавильный котел, новая цивилизация. Понимаешь? Черт возьми, ты же отсюда родом! Ты дикарка, варварка, и это прекрасно, потому что у тебя нет и не может быть врожденных, исконно аристократических кровей! Такой новый мир – как раз для тебя!
– А ведь ты, похоже, не врешь, Дэн, – медленно сказала Марина. – У тебя глаза заблестели, голос дрожит... Такое не сыграешь. Пожалуй, все так и обстоит, как ты говоришь, вы именно это и задумали...
– Тогда подумай, как следует. Подумай и взвесь! Новая цивилизация, молодая страна, взявшая все лучшее...
– Вот только один маленький нюанс, – прервала Марина скучным, даже безразличным тоном. – Одна немаловажная деталь, которая сводит на нет всю завлекательность твоего нового мира... Ты предатель, Дэн! Вы все предатели! Вы долго и целеустремленно предавали своих, а некоторых и убивали – Степана, Тимофея, людей в том самолете, наверняка и других... Вот в чем загвоздка! Ради этого вашего прекрасного нового мира вам понадобилось предавать и убивать, и ведь это лишь начало. Значит, мир этот получится вовсе не прекрасным. Предавали и убивали своих... – повторила она. – Вы изменили стае, Дэн. И это, сдается мне, перечеркивает все ваши прекрасные замыслы. На кой черт мне новый мир, построенный предателями и изменниками?! Право же, Дэн, ты плохо знаешь психологию варваров. Тебе надобно помнить, что одна из высших ценностей варвара – верность. Однажды данной клятве. Однажды поднятому флагу. И так далее. Вот на этом ты и споткнулся, сволочь такая, предатель чертов...
Молниеносный обмен взглядами – и не осталось никаких недомолвок, а любой дипломатии пришел конец. Друг против друга стояли двое, готовые убивать. Его рука рванулась из кармана, и Марина, уйдя в сторону отработанным пируэтом, выбросила руку с черным короткоствольным револьвером. Два выстрела прозвучали на открытом пространстве, над широкой рекой совсем негромко и несерьезно, этакие отрывистые хлопки. Но Денис, опрокидываясь, завалился в нелепой позе, так и не успев выхватить оружие. Рухнул на кучу мусора, дернулся несколько раз и замер. Определенная ирония судьбы, подумала Марина с мимолетной насмешкой. Помешанный на чистоте ненавистник дурных запахов и грязи окончил свои дни посередине гигантской свалки...
И тут же вокруг стало невероятно многолюдно. Отовсюду, изо всех укрытий, выскакивали целеустремленные люди с оружием наголо, неслись напролом по мусорным кучам, пачкаясь и взметая тучи ошметков – героические трудяги из «внутренних расследований», борцы за чистоту рядов, рук и мыслей, ангелы-мстители, обязанные по долгу службы подозревать во всех мыслимых прегрешениях даже собственных покойных бабушек, не говоря уж о дедушках, женах и племянниках...
Марина смотрела на них с усталым любопытством, высматривая главного. К ее некоторому удивлению, таковым оказался старый знакомый, Филипп Моржев, костистый верзила с худым лицом, исполненным нешуточных подозрений ко всему человечеству, второй человек в этом приятном заведении. Крепенько же вас приперло, ребята, подумала она, ухмыляясь. Расскажи кому из посвященных – не поверят. Фил-Скелет, Кабинетный Фил, теоретик и затворник, собственной персоной несется со всех ног по грудам вонючего мусора, да вдобавок пушкой машет, словно азартный стажер...
– Здорово, шпики, – сказала она дружелюбно. – Все записали, надеюсь.
Отцепила крохотный микрофон, спрятанный под воротом майки, бросила его на кучу мусора. Филипп остановился рядом, дыша так тяжело, словно отмахал десяток миль. Сварливо осведомился:
– Обязательно было его убивать?
Марина пожала плечами:
– Как-то так получилось... А нечего пушкой махать! Не переживай. У вас, я так понимаю, и без того будет чертова уйма клиентов.
– Где коды?
Подняв лицо к небу, Марина задумчиво пошевелила губами. Потом сказала:
– Я так прикидываю, еще в воздухе. Что ты глаза выпучил? Коды лежат в посылке, отправленной надежной экспресс-почтой. Посылка адресована в Президентский дворец. Подбери челюсть, Скелет! Все так и обстоит. Вам осталась самая простая работенка – связаться с тем отделом Секретной службы, который подобные посылки бдительно потрошит, и объяснить ситуацию.
– С ума сошла?
– Да ничего подобного! Творчески размышляя над ситуацией, подумала, что президент – последний, кто согласится участвовать в этаком заговоре. Логично?
До него понемногу доходило. Он прямо-таки задохнулся от ярости: