Темные изумрудные волны Московцев Федор
– Это неизвестно. Знаю только, что в деньгах она нуждается. В день похорон кто-то залез в их общую с мужем банковскую ячейку и похитил деньги.
– Много?
И снова Паперно признался, что не в курсе, и в милицию никто не заявлял. И даже об охраннике, пропавшем в тот день, никто не беспокоится – кроме «безопасников» и Солодовникова, друга семьи Кондауровых. Он иногородний, и родственникам, по-видимому, еще не сообщили о его пропаже. Формально ничего пока не произошло. Кроме того, что в службе безопасности банка появилась вакантная должность.
– Если мы его поищем, и нам повезёт больше, чем Солодовникову, – задумчиво проговорил Иосиф Григорьевич, – что нам это даст?
– Разложившихся трупов я вдоволь насмотрелся. Удовольствие ниже среднего.
Иосиф Григорьевич стал рассуждать – больше для самого себя, нежели в расчете на то, что услышит совет от заместителя.
– «Бизнес-Плюс» налоги платит, в махинациях не замешан. То, что деньги на покупку земли и оборудования добыты преступным путем, это мы не докажем. И дружбу Каданникова с зампрокурора пока никто не отменял.
– Раздружатся. Если кто-то не встречал людей, неспособных на дружбу, я бы советовал им сходить к заместителю прокурора.
– Да всё понятно, тот ещё изверг. Но сейчас они условно дружат, нет ни малейшего повода для ссоры. И учредители «Бизнес-Плюса» ведут себя прилично – и официальные, и неофициальные. Вот если бы кто-нибудь кого-нибудь убил… Тот пиндос, что стрелял в Кондаурова, его ведь кто-то подослал? Как бы это сейчас узнать?
– Убито пятнадцать человек. Оганесян погиб вместе с семьей. В ответ его люди расстреляли пятерых «офисных» в ресторане «Рассвет». «Офисные» расстреляли троих оганесяновских в «Закате». Те утрамбовали…
– Много трупов из ничего, – перебил его Давиденко. – От рассвета до заката. Будем посмотреть, как нам тут сыграть, когда дело дойдёт до логического конца. Тех, кого взяли по этому делу, ни в чем не признались. Крепкие ребята. Говорят, что стрелялись из-за взаимного неуважения. Не сошлись характерами, и все тут. Тесно им на одной земле. Ну и стали друг другу показывать дорогу в облака.
Грустно вздохнув, Иосиф Григорьевич продолжил свои рассуждения.
– Когда ясна цель поисков, проще искать виноватых. Если нельзя предъявить учредителям «Бизнес-Плюса» обвинение в вымогательстве, или чем они там промышляют, значит, должно быть громкое убийство. Такое, чтобы вызвало резонанс и дошло до Москвы. Тогда зампрокурора подтянут и заставят должным образом отреагировать. И я, со своей стороны, тоже смогу донести до его слуха некоторые сведения, касающиеся Каданникова.
Помолчав, он добавил:
– Раньше у меня таких возможностей не было – не тот был уровень.
– А Кондауров – чем не громкое убийство? У его соучредителей был прямой мотив к этому. Не думаю, что они по-честному рассчитались с вдовой.
Это мысль. «Бизнес-плюс» – первый совместный проект руководителей двух некогда противоборствующих группировок, «синяков» и «спортсменов». «Синяками» называли бывших зеков – из-за наколок, «спортсмены» – название говорит само за себя, это воспитанники спортивных секций, как правило, бокса и восточных единоборств. Кондауров и Солодовников были из «синяков», Каданников – «спортсмен». Когда-то они соперничали, потом объединились против кавказцев, и даже образовали совместные предприятия. Но, ничто не проходит бесследно, и, вполне вероятно, соучредители «Бизнес-плюса» могли избавиться от дольщика. Было что делить.
– Бесполезно, – поразмыслив, ответил Иосиф Григорьевич. – Кондауров не был дружен ни с прокурором, ни с его заместителем, недолюбливало его и руководство УВД. Поэтому его соучредителей никто не тронет, даже если обнаружатся доказательства, что они все вместе устроили пальбу возле дома Еремеева.
Иосиф Григорьевич задумался. Он вспомнил Арину Кондаурову. Это была красивая, эффектная женщина. Он видел её несколько раз. За всю свою семейную жизнь – а это уже восемнадцать лет – он ни разу не изменял своей жене. Не собирался изменять и сейчас, но… глядя на Арину… По крайней мере, он был бы не против, если бы они дружили семьями, иногда встречались, разговаривали. Разве не приятно пообщаться с умной, образованной женщиной? Мужчины многое теряют, отказываясь от такого общения.
В отличие от многих своих друзей, Иосиф Григорьевич допускал, что между мужчиной и женщиной может быть искренняя привязанность и дружба, без интимной близости.
Подумав об этом, он сказал:
– Вот что, Паша: найди мне следователя, который расследует убийство Кондаурова. Слышал, это грамотный парень. Я хочу с ним завтра увидеться, между четырьмя и шестью часами.
– Думаете что-то выжать из этого дела?
– Уверен: там не все так просто. И хочу выяснить, как было на самом деле: кто убил Кондаурова, и зачем. А потом будем решать, что с этим делать.
В пять часов с проходной позвонили – пришел посетитель. Услышав фамилию, Иосиф Григорьевич сказал, чтоб пропустили, и через несколько минут в кабинет вошел Моничев Николай Степанович, за которого звонила Григорьева Ольга Ивановна, заместитель начальника Центральной налоговой инспекции, и просила принять.
– Иосиф Григорьевич? Добрый день! Я от Ольги Ивановны.
– Здрасьте вам! – ответил Давиденко насмешливо.
То была его обычная манера общения. Своим дурашливым тоном он часто ставил в тупик знакомых, а особенно незнакомых людей.
– Надо же! Узнаю Ольгу Ивановну: всегда все говорит в последнюю минуту. Знал бы, что придет большой человек, одел бы новую рубашку!
Посетитель остановился в нерешительности, и Давиденко его подбодрил:
– Да вы проходите, присаживайтесь. Не бойтесь, я ж вас не на нарах приглашаю посидеть. Вот так. Удобно вам?
Посетитель поспешил заверить, что сидится ему очень удобно.
– Ну, рассказывайте – как обгоняли, как подрезали…
– Тут такое дело, Иосиф Григорьевич… Деликатное очень… Серьезное…
«Если коммерсанту срочно понадобился силовик, можно ручаться, что речь пойдёт о том, чтобы слить конкурента», – подумал Иосиф Григорьевич, вслух же сказал:
– Надо же! А я думал, вы мне хотите предложить на базаре семечками поторговать!
Посетитель смутился, не зная, как продолжить разговор, и Давиденко снова пришлось его немного подбодрить:
– Ну, рассказывайте. Смелее, вы ж не на допросе. Пока…
И Моничев рассказал, зачем пришел.
Он оказался директором и единственным учредителем компании «Доступная техника», занимающейся продажами бытовой техники. Фирма солидная, динамично развивающаяся, ей принадлежит несколько крупных магазинов. Подписаны дилерские договора с крупными производителями. Планируется расширить бизнес – открыть магазины в соседних городах. Есть идея открыть автосалон. Перспективы хорошие, вот только наемный директор мешает развитию, не мыслит он стратегически, вязнет на мелочах. Недальновидный менеджер, выскочка.
– Ну, так увольте его, найдите более продвинутого. Или вы хотите меня пригласить?
Моничев замялся.
– Тут такое дело… Не совсем простой он директор. Мы вроде как вместе начинали…
– А кончать хотите порознь?!
– Мне Ольга Ивановна сказала, что вы можете подсобить в этом вопросе…
– Это она правильно сказала, – уверенно ответил Иосиф Григорьевич.
Ему стало все ясно, и дальше можно было не рассказывать. И все-таки он дослушал до конца – может, будет что-то новое, интересное. Оказалось, что нет. Эти торгаши ничего умнее, чем расправа с надоевшим компаньоном, не могут придумать. Грызутся, как шакалы. Продажные души.
Артур Ансимов и Николай Моничев дружили с институтской скамьи. Окончив военно-строительный институт, оба служили в инженерных войсках. Карьера Моничева складывалась успешно – звания, продвижение по службе. На доходах, правда, это не сказывалось, но он был уверен, что со временем придут и деньги. Ансимов, напротив, не гнался за звездочками. Он занялся вопросами практическими – стал посредником между поставщиками строительных материалов и руководством службы снабжения военной части. Товар закупали по завышенным ценам, разница оседала в карманах участников схемы. Все шло успешно, пока одна из фирм, которой отказали в очередной закупке, не сообщила в соответствующие органы, что управление службы снабжения военной части берет взятки. Дело замять не удалось – была проверка, в ходе которой обнаружилась колоссальная недостача, и, как водится, посредника сделали крайним, а начальство осталось на местах. Ансимов ни в чем не признался, но всю недостачу, образовавшуюся в ходе деятельности группы из десяти человек, повесили на него. Значительную часть заработанных денег пришлось потратить на то, чтоб откупиться. Но все равно уголовное дело не закрыто, оно лишь временно приостановлено.
Уволившись из армии, Ансимов начал собственный бизнес. Он стал возить из Москвы бытовую технику и сдавать в магазины – как частное лицо, своей фирмы у него не было. Дело пошло настолько успешно, что очень быстро встал вопрос: нужна своя фирма, нужны сотрудники, нужен свой транспорт. Он вспомнил про институтского товарища и предложил ему стать компаньоном. Моничев уже успел разочароваться в армейской службе. Тем не менее, понадобилось время для того, чтобы уговорить его уволиться. Ансимов показал ему всю цепочку: возил его в Москву, вместе они ездили по сбытовым точкам. Моничев удивлялся, неужели все так просто: купил за рубль, проехал тысячу километров, и продал за десятку. Все обстояло именно так, и отлично работало.
Моничев уволился и открыл на свое имя фирму. Ансимов не мог быть соучредителем, так как уголовное дело в отношении него не было еще закрыто. Компания быстро встала на ноги. Бытовая техника уходила буквально с колес, причем с фантастической рентабельностью.
И теперь Ансимов, который не оформлен даже сам, стал вдруг не нужен.
Давиденко не хотелось ковыряться в помойных баках темной-претемной души своего посетителя, но пришлось все выслушать. Моничев стал объяснять, почему хочет избавиться от компаньона.
– …его идеи, методы работы, стали неприемлемыми… да, неприемлемыми, – говорил он трагичным тоном. – Он стал совершать неблаговидные поступки. Я должен сообщить вам кое-что шокирующее…
И он рассказал, как компаньон заставляет его уходить от налогов, как обсчитывает сотрудников, как изменяет жене и заставляет Николая, примерного семьянина, участвовать в пьяных оргиях. Рассказал, что тот якшается с «братвой», с разными аферистами, как обналичивает деньги через «помойки».
– …это ужасно. Должен признаться, он был в свое время хорошим товарищем. Но потом… потом что-то произошло. Возможно, всему виной наше неспокойное время… Не знаю, трудно объяснить. Многое перемешалось: власть, идеалы, новая мораль, понятие гражданского долга. У тех, кто быстро получил все сразу, появилось искушение быть богом. У таких людей перевешивает в душе то, что они долгое время скрывали, своеобразный нерастраченный потенциал. Конфликт есть в любом человеческом сердце – между тем, что разумно, и что нет. Вот я, например: я всегда подавляю в себе темные позывы – силой разума, силой воли. Артур пошел не по тому пути. И еще эта его гордость, пропахшая бараном, нежелание развиваться, нежелание подчиняться разумным доводам…
– А вы не обращались на Чуйкова, тридцать семь? – поинтересовался Иосиф Григорьевич.
– В «офис»? К Каданникову?
Иосиф Григорьевич кивнул: да, туда.
– Нет, не обращался. Я цивилизованный человек, у меня не может быть ничего общего с «братвой»!
Какое-то время Моничев, театрально жестикулируя, распространялся о том, что давно пора пересажать весь «офис», но Давиденко была ясна причина нежелания сотрудничать с Каданниковым – у Ансимова в «офисе» полно знакомых. Кто именно, Моничев не знал.
Предстоял самый важный, завершающий этап разговора, и Давиденко стал максимально вежлив, дружелюбен, он улыбался, подбадривал просителя, восхищался деловыми успехами, расспрашивал о заграничных поездках, о новых моделях автомобилей, о том, какие марки коньяка предпочитает владелец «Доступной техники».
«С жиру бесится, поганый лавочник!» – думал начальник ОБЭП, слушая предпринимателя.
Уразумев, что его здесь понимают, Моничев приступил к объяснению того, что ему нужно.
– Следствие по Ансимову не прекращено. Оно приостановлено, я узнавал. Преступление, которое он совершил, ужасно! Он мне всего не рассказывает, боится. Копнуть хорошо – много чего вскроется. На статью хватит.
Его интересовали сроки – когда Ансимова посадят, сколько лет дадут.
– Ответ такой: за это, Николай, вы можете не волноваться. Вы принесете нам все документы, я встречусь с нужными людьми, делу дадут ход. За это я не беспокоюсь. Уже вижу, как освобождается директорское кресло у вас на фирме, и заполняется койко-место на Голубинке. Это мы с вами, почитай, уже сделали. О другом моя печаль – о будущем.
Бегло просмотрев документы, услужливо переданные Моничевым, он продолжил.
– Вы же не хотите, чтобы вас докучала «братва»? Хотите спокойно развиваться, открывать автосалоны, филиалы в других городах? Хотите спокойно себя чувствовать в этих других городах? Хотите платить разумные налоги, не боясь при этом Управление по борьбе с налоговыми преступлениями? Уверен: вы, как серьезный руководитель, понимаете, что хорошо для вашего бизнеса, а что не очень.
Да, Моничев хотел развиваться, и не хотел платить налоги.
– … а гайки с каждым годом будут закручивать все сильнее и сильнее. Эпоха безвластия и беззакония уйдет в прошлое, станет историей. Не будет серого импорта. Теневая экономика выйдет на свет. У нас будет так же, как в Америке, где самое страшное преступление – неуплата налогов.
И он рассказал эту известную байку про Аль Капоне, который убивал, грабил, торговал наркотиками, возил контрабанду, и все ему сходило с рук. Но стоило ему не заплатить налоги, и его тут же накрыла полиция. Бред, конечно, полный, но эта, и подобные ей пропагандистские штучки почему-то всегда производят впечатление на таких, как Моничев.
– …поэтому, Николай, вы не можете не понимать, как важно предпринимателю вовремя сориентироваться в нашей непростой ситуации, и сделать правильный выбор. Вам нужно сотрудничать с нами. Всех, кто не успеет договориться, будут потихоньку выжимать. В открытую воевать никто не будет. Будет тихое торпедирование. На рынке останутся лишь те, кто платит администрации.
Моничев кивнул, – да, он понимает необходимость платить администрации.
– Мы заключим с вами договор, и вы будете платить нам ежемесячно, скажем, пятого числа каждого месяца. Договор, конечно, неофициальный, вы принесете нам свои учредительные документы, и мы с вами ударим по рукам.
Выждав паузу, Иосиф Григорьевич добавил:
– Если кто будет беспокоить, звоните сразу. Узнайте только личность сотрудников, – если это люди в форме, они вам обязаны представиться. Если придут от Каданникова, можете прямо сказать, что работаете со мной, и вопрос будет исчерпан.
И он вернулся к обсуждению даты ежемесячных платежей.
– Убедительная просьба: соблюдайте финансовую дисциплину! Объясняю. Как только мы заключим договор, я отзвонюсь всем службам – в налоговую, где ваша фирма стоит на учете, в УНП, в прокуратуру, Госсвязьнадзор, лицензионную палату, и так далее. Все эти люди будут получать деньги. Организация, заключившая договор, будет включена в список фирм, которые не надо трогать. Чтобы не было лишних трений, оплату нужно вносить вовремя.
В завершение Иосиф Григорьевич еще раз внятно произнес, словно предлагая собеседнику прочитать по губам:
– Во-вре-мя.
Моничев еще раз повторил свою просьбу: как можно скорее – желательно до конца лета – засадить за решетку Ансимова.
– Уверен, – сказал начальник ОБЭП, – сидеть ему в тюрьме. По поводу сроков ответ такой: чем быстрее будет заключен договор, тем быстрее преступник будет заключен в камеру.
Откинувшись на спинку кресла, добавил:
– Не медлите. Сейчас такое в городе твориться! Да вы, наверное, все знаете из газет. Бандиты беспредельничают, думают, что возвратят былые времена. А ваша организация – пальчики оближешь, мечта любого рэкетира.
С этими словами он согнул средний и безымянный пальцы правой руки, а мизинец с указательным пальцем поднял кверху. Получилось то, что дети называют «коза-коза», а взрослые – «распальцовка».
Моничев кивнул: да, он все понимает, все вырешено, осталось только узнать размер ежемесячной оплаты. Вырвав лист отрывного календаря, Давиденко написал на нем несколько цифр и передал его Моничеву. Потом откинулся на спинку кресла, скрестив при этом руки.
Увидев сумму, Моничев непроизвольно разинул рот. Затем вытер пот с затылка.
– Жарко сегодня… – пробормотал он.
– Сейчас кондиционер погромче сделаю, – откликнулся Иосиф Григорьевич и щелкнул тумблер.
Старенький кондиционер громко затарахтел. В кабинете запахло сыростью.
– Старая рухлядь, – заметил Иосиф Григорьевич извиняющимся тоном. – Вы там говорили, что кондиционеры возите хорошие…
Невнятно что-то промямлив в ответ, Моничев сунул свою липкую ладошку Давиденко и поспешил откланяться.
– Дверь не закрывайте до конца! – бросил ему Иосиф Григорьевич вслед, старательно вытирая руку дезинфицирующей салфеткой.
Глава 17
Ночь постепенно засыпала своим серым пеплом шеренги тополей, вытянувшиеся вдоль дороги. Мимо скользили мягкие линии долин и холмов, текли синие тени. Всё говорило о покое и забвении. Укрывшись пледом, Катя заснула на заднем сиденье. Василий, согласившийся отвезти их на море на своей машине, был за рулём.
Андрей проигнорировал недоуменные вопросы родителей: куда ты собрался, когда вернёшься, а не устроиться ли сначала на новую работу. У мамы к Третьяковым было предвзятое отношение. Их квартира находилась в соседнем подъезде, также на седьмом этаже, стена получалась общая. Беспокойные были соседи. Когда жили в Волгограде, громкая музыка звучала допоздна, из-за стены постоянно доносились крики, шум. То шумно веселились, то громко ссорились. Как-то раз мама ходила разбираться, мол, не даёте спать. Разговаривал с ней глава семьи, с его женой пообщаться не удалось. С маминых слов, это был неотесанный мужлан, грубиян и хам. Тем не менее, музыку они стали включать не так громко, как раньше.
Когда уезжали, Катя как-то странно посмотрела на Трезора, пришедшего проводить, а заодно поговорить о делах. Дорогой спрашивала, что это за парень, сказала, что он ей не нравится – какой-то мрачный громила, заплечных дел мастер. «Что ты, он преподает ботанику», – отшутился Андрей.
Из-за отъезда пришлось прервать начатое дело, которое уже не восстановить. Три недели он проработал у Синельникова, – наносил визиты к главным врачам больниц, их заместителям, старшим медсестрам, – к людям, которые в медицинских учреждениях принимают решения по закупкам препаратов. Ничего в этом сложного не было, Андрею даже нравилась такая работа – общение, новые знакомства каждый день. Но результат! Заказов немного, но даже если б эти люди закупали только у «Медторга», выплаченные дивиденды не устроили бы Андрея. Ему нужно гораздо больше.
Впрочем, в этот проходной двор под названием «Медторг» всегда можно вернуться. Это не фирма, а настоящая коммуна, бродячая энциклопедия карьер, судеб и околопрофессиональных отношений. Сотрудники в ней не сотрудники, а сподвижники. Синельников умел найти подход к каждому, чтоб уговорить поработать «за спасибо». Кому-то был нужен опыт, чтобы продолжить карьеру в более серьезной организации, кому-то была обещана диссертация, кому-то нравился весь этот социум. Оказалось, что Синельников преподает в медицинском институте и даже выполняет какие-то научные работы. Оттуда, из медицинского сообщества, он привлекал всех, кто был хоть как-то от него зависим. Были женщин пенсионного возраста, многие из них работали в других местах – жить-то как-то надо. Всю эту публику Синельников привораживал разъяснением некоей туманной цели, к которой надо двигаться, и под шелест цветистых фраз о том, что все надежды сбудутся, втолковывал одну-единственную мысль: искать клиентов и больше продавать. Что с оплатой? Там разберемся. Главное – двигаться, не останавливаясь.
С Гордеевым удалось лишь дважды встретиться. Он редко появлялся в офисе – оформить накладные и забрать товар, о чем-то за закрытыми дверями переговорить с директором. Андрей пытался самостоятельно прикинуть, где тут можно заработать настоящие деньги, и даже кое-что придумал. Довести до конца задуманное не удалось – Катя настояла на скорейшем отъезде.
Друзья его разочаровали. Второв сначала предложил вступить в дело. Не увольняясь из бюро СМЭ, он начал организовывать свой бизнес. Нужны были деньги, и он об этом прямо сказал: «Вноси тридцать тысяч долларов, и ты в теме». У Андрея таких денег не было, и Второв, подумав, предложил внести столько, сколько есть, и с этого получать доход. Тщательно всё взвесив, Андрей предложил большую часть денег, которыми располагал, но Второв неожиданно передумал. Сказал, что у него уже есть три компаньона, каждый из которых внес по тридцать тысяч, и что они против новых членов группы, тем более неравноправных. Все, что он может предложить – это работа на процент, то есть, такие же условия, как в «Медторге».
Трезор тоже не смог ничем порадовать. Занимаясь своими делами, он не предлагал никаких новых проектов, все больше выспрашивал про Гордеева – не пора ли его «пощупать за живое».
От Андрея не укрылось, что оба что-то тщательно скрывают, это обижало сильнее, чем то, что ему не предлагают ничего интересного.
И вот они с Катей едут на море. Василий везет их к своему родственнику, который живет в одном из пригородов Сухуми. Сроки никак не оговаривались – Катя сказала, что «будем жить, пока не надоест, разве плохо?!»
Ехали, нигде не останавливаясь. Андрей иногда подменял Василия, чтобы тот смог отдохнуть. За окном ломаными линиями тянулись горы, и небо наваливалось на них, как бы одним синим плечом. Дорога вилась серпантином, то взбираясь наверх, то спускаясь вниз, тянулась над морем, и, пройдя долиной, снова взмывала ввысь. С возвышенностей, поросших мелким лесом, открывались безбрежные дали, пересеченные линиями гор, строгих в своей законченности. Селение, через которое только что проезжали, оставалось внизу, скрываясь в зеленоватой дымке.
Долгие часы растаяли в мутных изгибах. Сухуми, охваченный мохнатыми горами, утопая в листьях пальм, тяжелых магнолий, пряных садов, сверкал в брызгах жаркого солнца.
Проехав Гульрипши и Агудзеру, Василий свернул с основной магистрали. Дорога шла в гору. Проехали санаторий, корпуса которого раскинулись на живописных холмах. За ним виднелись постройки, дальше шел лес, горизонт замыкали вершины гор.
Василий остановился у невысокой ограды, за которой находился одноэтажный дом с обширной летней верандой. Три помещения – кухня и две комнаты – выходили на эту веранду, все двери были настежь открыты. Сразу за домом начинался крутой склон, поросший мандариновыми деревьями. Влажный воздух, согретый щедрым солнцем и дышавший теплой негой, был насыщен тяжелым ароматом – где-то сушились табачные листья.
Василий открыл калитку и по-хозяйски прошел вовнутрь. Никого не увидев, громко крикнул:
– Иорам!
Никто не откликнулся, тогда он прошел через кухню в сад.
Выйдя из машины, Андрей осмотрелся. Домовладение находилось на отшибе, рядом с ним находилось точно такое же, примыкающее к обрыву – дом и террасами спускавшийся по склону участок. С другой стороны – хозяйственная постройка – ангар с большими воротами, и довоенной постройки двухэтажный дом. Чуть поодаль ограда, за которой, в окружении деревьев и кустарников, виднелись корпуса санатория.
– Больше суток, – сказал Андрей, разминая затекшие ноги, – уже больше суток я не спал, не ел, не занимался любовью, – словом, не жил.
– Больше суток, – ответила в тон ему Катя, – уже больше суток я не слышу от тебя слов любви. Ты не говоришь, что сильно меня любишь, жить без меня не можешь. Тебе что, все равно, что я у тебя есть?!
Тут их окликнул Василий. Они прошли на веранду, и он познакомил их с хозяевами. Иорам, который в свои пятьдесят пять был худосочен, юн и свеж, и Нина Алексеевна, его жена, полная и беленькая женщина, совсем как мама рядом с ним, – эти милые люди были искренне рады гостям.
Потом хозяева куда-то вышли, и Василий к ним присоединился, а гостям было предложено посидеть на веранде. В ожидании дальнейших событий Катя принялась дразнить Андрея упоминанием различных блюд. Сначала она осведомилась, под каким соусом он любит мясо, потом спросила, помнит ли он, какая была начинка у пирога, которым угощала бабушка, затем спросила, понравилось ли ему крабовое мясо и икра… На голодного Андрея обрушивались воображаемые куски жирной снеди. Наконец, он не выдержал, и пригрозил, что проглотит в сыром виде деревянный табурет по-абхазски, если не кончится пытка воспоминанием о еде, давно проглоченной.
Вскоре пришла Нина Алексеевна, а вместе с ней на столе появились легкие закуски – сыр, лаваш, зелень, бастурма, овощи. Катя попросила её не беспокоиться так сильно, потому что они с дороги совсем не проголодались, и Андрей под столом показал ей кулак.
После легкого обеда Иорам выдал ключ и, махнув рукой в сторону старенькой двухэтажки, лаконично сказал:
– Второй этаж, номер шесть.
Василий остался, а они, подхватив вещи, направились обживать свое временное пристанище.
Этот одетый зеленью домик хоть и являл вид разрушения, но дышал своеобразной прелестью. Потемневший кирпич, когда-то бывший красным, крошился в ожидании то ли капитальной перестройки, то ли сноса. Однако, в этом запустении, о котором говорили и стены, обвитые плющом, облупившиеся рамы и потемневшие стекла, и даже склоненный платан, облупившаяся кора которого шелухой покрывала густую траву, во всем этом чувствовался неизъяснимый шарм, который, за очень большие деньги пытаются воссоздать при постройке таверн «под старину». В доме было десять небольших квартирок, в них жили работники санатория.
– Мне тут нравится, – сказал Андрей, оказавшись в шестом номере. – Келья с белеными стенами.
Это была небольшая квартирка, точнее, комната с двумя узкими окнами, обстановка которой состояла из железной кровати, старого, довоенной поры, комода, заставленного смешными аляповатыми скульптурками того же периода, стола, двух венских стульев, и покосившегося шкафа. У входа висело старое мутное зеркало, изображение в котором расплывалось и терялось, казалось, что смотришься в колодец. Еще была тумбочка с облупившейся полиролью, а на ней стоял старенький черно-белый телевизор.
– Я думала будет хуже. Я ожидала увидеть поселок и глинобитный забор, а здесь горы и лес. До моря далековато, зато дорога красивая.
Она присела на краешек кровати. То была громадная железная конструкция довоенной сборки размером со средний авианосец. Металла в ней было столько, что можно было бы огородить если не городское, то, по крайней мере, районное кладбище. На такие мысли Андрея натолкнули завитки и завитушки на спинках кровати, напоминавшие украшения могильных оградок.
Подперев ладонью подбородок, Катя спросила:
– Ну, что? Жизнь налаживается!?
Андрей опустился перед ней на колени, обнял её ноги. Прежде чем он успел заговорить, она по его взгляду поняла, что он её любит и желает её.
– Ты всегда будешь со мной, – сказал он.
Она склонилась над ним, окутывая его теплотой своего тела, своей любящей души, и слегка взъерошила его волосы.
– Всегда быть вместе не могут люди.
Он ласкал её руки, точеные пальцы, слегка полные нежные ладони, пересеченные изящными, как арабески, линиями и переходящие у основания пальцев в округлые холмики. Очарованный, он не сводил с них глаз, пока она не прижала свои ладони к его щекам.
– Катенька… По твоей ладони я прочитал твою судьбу. Вернее, нашу судьбу. Мы всегда будем вместе.
– Ты так хочешь этого?
– Моё желание уже ничего не значит, – ответил он. – Тут так написано.
Её руки дрожали. Она слегка пошевелила ладонями, он поднял голову и увидел её влекущий, страстный взгляд.
– Андрюша… – едва слышно прошептали её губы.
Глава 18
Войдя в кабинет, Иосиф Григорьевич представился:
– Полковник Давиденко, областной ОБЭП.
Молодой мужчина, не старше тридцати пяти лет, высокий, темноволосый, встал со своего места и ответил на рукопожатие:
– Капитан Галеев. Присаживайтесь, Иосиф Григорьевич.
– Рашид… Анварович?
– Так точно – Рашид.
Усевшись на предложенный ему стул, Иосиф Григорьевич осмотрелся. Конторский стол, напротив него точно такой же, несгораемый шкаф, грубо раскрашенный под дерево коричневыми разводами, тумбочка, на ней электрический чайник. Обычная угрюмая казенщина.
– Итак, Рашид, что мне нужно. Мы занимались Кондауровым…
Галеев кивнул.
– … игровые автоматы, установленные в «Золотом Глобусе», были приобретены у фирмы-однодневки. Мы получили запрос из Москвы…
Иосиф Григорьевич увидел, что его собеседник чуть заметно усмехнулся. Ему и самому казалась нелепой эта версия. Бред полный: полковник Дубич, завсегдатай «Золотого Глобуса», «хороший знакомый» Солодовникова, выясняет, все ли чисто в этом самом казино. Тем не менее, Давиденко поведал до конца эту историю, и ею обосновал свой интерес к расследованию убийства Кондаурова.
– Насколько мне известно, убийца найден…
– И убит…
– Да все понятно, Рашид, найден исполнитель, доказана его вина, формально дело можно закрывать. Хлопцы ехали по улице на «девятке», увидели «Мерседес», остановились. Один вышел из машины, сел на заднее сиденье «Мерседеса», ему не понравилось, как с ним разговаривают, он выхватил ствол и открыл огонь. Те двое, что остались в «девятке», его прикрыли, начав стрельбу по охранникам. Вот и вся недолга. Так получается?!
– Иосиф Григорьевич… Для меня в этом деле очень много неясного. Больше, чем в каком либо другом. Но у меня нет возможности удовлетворять свое любопытство за казенный счет. Я не естествоиспытатель, и не ученая обезьяна.
– Ты можешь поделиться со мной своими сомнениями?
– У вас, я полагаю, есть какой-то особенный интерес, помимо выяснения, в ту ли сторону крутятся рулетки…
– Рашид, ты ведь знаешь, кто я такой, – веско проговорил начальник ОБЭП. – Можешь смело на меня рассчитывать. В любом вопросе.
– Хорошо, – ответил Галеев.
Он открыл железный шкаф, и, порывшись в нем, вынул оттуда нужную папку, и положил её на стол. Листая страницы, документ за документом, он восстанавливал всю хронологию событий, и перед глазами Иосифа Григорьевича пронеслась череда кровавых происшествий.
Четыре месяца назад в одном из гаражных кооперативов была обнаружена машина, на передних сиденьях – два трупа с огнестрельными ранениями. Убиты два брата. В ходе опроса родственников и близких погибших удалось выяснить, что три дня назад они собирались закупить партию шин. Уехали и не вернулись.
Через некоторое время в порту находят труп, также в машине, также с огнестрельным ранением головы. Убийца стрелял с заднего сиденья. В этот же день возле одной из заправок – то же самое. Труп в машине, убийца стрелял сзади. Спустя две недели еще два трупа – муж и жена. Так же застрелены в машине, убийца стрелял с заднего сиденья.
Все жертвы были застрелены из одного и того же оружия – из пистолета Макарова. Установлено, что все жертвы собирались покупать что-либо – партию шин, или партию цветного металла, и так далее, и приезжали к месту встречи с деньгами. Был составлен фоторобот двоих подозреваемых. Но дальше этого следствие не продвинулось.
В течение следующего месяца убиты еще трое – коммерсант возле заправки у плотины, и два человека – один из которых сотрудник ГАИ – в Котельниково. Последние двое ездили покупать автомобиль. Их застрелили, забрали деньги, и сожгли машину, на которой они приехали к месту встречи.
Милиция сбилась с ног, но все безрезультатно. На след преступников выйти не удалось. Дополнительно к имеющимся сведениям добавилось только то, что в состав преступной группы входила девушка. По описаниям, худощавая блондинка.
Следующими жертвами стали Кондауров и Савельев. Орудие убийства – все тот же пистолет Макарова. Телохранители, которых ранили на месте происшествия, показали, что стрелявший был лицом кавказской национальности. Правда, Галееву показалось, что насчёт кавказца они говорили как-то неуверенно. Тех двоих из «девятки», что открыли по ним огонь, они не разглядели.
Один из раненых утверждал, что убийца, выскочив из «Мерседеса», на какое-то мгновение задержался. Охраннику даже показалось, что тот собирается добить лежащих на земле раненых, он закрыл глаза и приготовился к худшему. Но этого не произошло. Когда охранник открыл глаза, «девятка» уже скрылась.
Никто не знает, что за люди приезжали на встречу, и с какой целью. Ни Еремеев, ни Каданников с Солодовниковым, не имеют понятия о том, с кем собирался встречаться Кондауров той ночью.
А на следующий день в поселке Ангарский, на берегу пруда, было обнаружено тело полковника Дубича с огнестрельным ранением головы. Следствие установило, что накануне вечером Дубич собирался пойти в «Золотой Глобус». Милиционеры отправились туда, и на стоянке перед казино обнаружили машину полковника. Опрос сотрудников казино ничего не дал. Никто не видел Дубича, камеры видеонаблюдения якобы не работали. Однако, милиционерам довольно быстро удалось развязать языки молчаливым. Все вдруг заговорили, и рассказали много чего интересного.
Оказалось, что, находясь в подпитии, Дубич проиграл крупную сумму в рулетку, потом еще более крупную сумму в Black Jack. Затем он снова выпил и начал приставать к девушке-крупье. Та вызвала охранников, и Дубичу посоветовали поискать счастья в других местах. Он не ушел. Вернувшись к барной стойке, снова заказал выпивку. Там же, у стойки у него завязалась ссора с двумя молодыми людьми. Ссора быстро переросла в драку. Охранники прекратили драку и вывели всех троих на улицу.
Осмотрев прилегающую к казино территорию, милиционеры обнаружили следы крови на асфальте и выбоину. Вернувшись в заведение, следователь продолжил беседу. Охранники «вспомнили», что слышали в ту ночь что-то похожее на выстрел, и указали время. Это время совпало со временем наступления смерти Дубича. А после углубленного допроса были названы имена тех молодых людей, что подрались с полковником.
Их удалось быстро найти. Это оказались члены одной из преступных бригад города Волжского. На допросе они признались в совершенном преступлении и рассказали, как всё произошло. Возле барной стойки они не поладили с Дубичем, который «начал задирать» их. Драка продолжилась на улице, куда их вывели охранники. Полковник, хоть и был пьян, успешно отбивался. Тогда один из молодых людей вытащил из багажника своей машины охотничий карабин «Сайга-20» и выстрелил в Дубича. Когда тот упал, стрелявший подошел к нему и произвел контрольный выстрел в голову. Пуля, пройдя навылет, оставила выбоину на асфальте. После этого они погрузили тело в багажник «Волги», отвезли на пруд, и там оставили. Ружье было выброшено на трассе.
– Согласен: неудачный выдался у Дубича денек, – заметил Иосиф Григорьевич, знавший наизусть эту историю. – Но какое это имеет отношение к убийству Кондаурова?
– Я излагаю весь ход следствия, как мы продвигались к разгадке, – вас ведь интересуют все подробности.
Давиденко кивнул, и Галеев продолжил.
Оказалось, были косвенные улики, позволившие предположить взаимосвязь этих двух убийств. Четверо из тех, кого убили в машинах, были жителями Волжского, место преступления – тоже город Волжский. Бармен слышал, как те двое, повздорившие с Дубичем, переговаривались между собой, и один сказал другому, что в скором времени должен поехать на важную встречу в частный сектор поселка Ангарский, и что здесь, в казино, он высматривает одного человека. Но тут произошла драка, и планы несколько изменились.
Установлено, кто из задержанных это говорил. Он, естественно, отрицал свою причастность к убийству Кондаурова и к предыдущим «машинным» убийствам, а про «встречу в поселке Ангарский» сказал, что это было свидание с девушкой. Его показания были проверены.
И снова повторные опросы сотрудников «Золотого Глобуса» – на роковую встречу Кондауров отправился именно оттуда. Медленно, по крупицам вытягивали из них информацию о том, что происходило в казино тем вечером – кого из посетителей они могут опознать, что делал Кондауров, с кем общался.
Тем временем убийца Дубича вовсю давал показания. Ему была обещана поблажка, если он начнет сотрудничать, и он её отрабатывал. В числе прочих откровений он сдал оружейного мастера, который изготавливал и ремонтировал огнестрельное оружие. К мастеру выехала оперативная бригада в рамках рутинного рейда по изъятию оружия. При обыске обнаружили боевые патроны, болванки для глушителей, оружейные запчасти. На допросе, среди прочего, мастер показал, что к нему приходил человек с пистолетом Макарова и просил починить. Пистолет оказался без ударника. Тот, кто принес, сказал, что ударник вылетел во время выстрела. По датам выяснили, что человек приходил на следующий день после убийства Кондаурова.
Следователь вздохнул с облегчением: вот она, зацепка! Объяснялось поведение убийцы, который, выскочив из «Мерседеса», не добил охранников: у него был сломан пистолет. Выяснив у мастера личность хозяина пистолета, и личность того, кто его привел, милиционеры выехали на задержание этих людей. И если второго удалось задержать, то с первым вышла незадача. Оказалось, что в милиции утечек больше, чем на чеченском фронте. Сподручные Каданникова добрались до него быстрее милиционеров, и расправились с ним. Исполосованное ножом тело Левона Мкртчана было обнаружено на берегу Волги на следующий день.
Итак, был задержан человек, приведший хозяина пистолета – Левона Мкртчана – к оружейному мастеру. Имя этого человека – Иван Глухов, по совместительству он работал охранником на рынке. Основное его занятие – разбой, грабежи, убийства. Он сознался, что являлся членом преступной группировки, совершившей девять «машинных убийств», и выдал всех своих сообщников. Их было пятеро, трое из них схвачены, двоим удалось скрыться. Скрывшиеся объявлены в розыск.
Про девушку никто ничего не сказал. И, хотя имеются свидетельские показания о том, что в состав преступной группировки входила молодая женщина, блондинка, задержанные упорно хранят молчание в отношении неё.
Следователи столкнулись еще с другими, более серьезными трудностями. Все четверо задержанных дают четкие показания по поводу «машинных» убийств, и отказываются брать ответственность за убийство Кондаурова. Выяснилось, что шестерых из тех девяти жертв застрелил Семён Никитин по прозвищу «Никита», оставшихся троих – другие члены преступной группы. После этого орудие убийства якобы продали Мкртчану, который не являлся членом банды. Кто он такой и с кем работал, неизвестно. Глухов показал, что Мкртчан работал на Оганесяна, лидера кавказской группировки.
Неизвестно, в чем признался Левон Мкртчан перед смертью, известны последствия: убит Оганесян вместе с семьей. Мотивов для убийства – масса, столько же, сколько для того, чтобы начальник ОБЭП заинтересовался деятельностью «Золотого Глобуса»…
Исполнители убийств задержаны, с ними ведется работа. Тех, от кого получены указания, они не выдают. Говорят, что пошли на дело из личной неприязни. При обыске квартиры Мкртчана обнаружен тот самый пистолет Макарова. А в «Мерседесе» Кондаурова нашли отпечатки пальцев – того же Мкртчана. Казалось бы, круг замкнулся.
Однако, оказалось, что у этой стопроцентной версии много слабых мест. Охранники – те, которых ранили во время нападения – не могут с уверенностью опознать Мкртчана. Говорят, что похож, не более того. Мкртчан, безусловно, личность неясная. Однако, при всем этом, принадлежность его к клану Оганесяна вызывает сильные сомнения. Единственное, что их объединяет – это национальность. Тем более, не тянет он на киллера. Да, его вина доказана. У него на квартире найден пистолет, из которого стреляли в Кондаурова. В салоне «Мерседеса» обнаружены отпечатки его пальцев.
Однако – слишком все просто. Доказательств достаточно, но знавшие Мкртчана люди говорят в один голос, что он не мог убить. Да, он был коротко стрижен, одевался во все черное, ездил на черной, наглухо затонированой машине, никогда не улыбался, вид имел суровый, таинственный и неприступный, скупо ронял отрывистые, многозначительные фразы, появлялся в местах, где предположительно появляются «бандиты», но сейчас такая мода. Половина города так делает. Современные молодые люди считают, что это круто – выглядеть, как «бандит». Пошло, но не преступно.
А согласно опроса людей, знавших Мкртчана, выясняется, что он просто мелкая шпана, попавший по жизни неудачник, идеальная подстава.
Есть другие детали. Может, они незначительные, и не имеют отношения к делу, но их совокупность заставляет задуматься, и, если по-хорошему, добросовестный следователь обязан их отработать. Во-первых, для того, чтобы отмести их на основании тщательной проверки, а не умозрительного предположения; а во-вторых, просто для очистки совести.
Вот эти детали.
Среди посетителей казино были люди, которых никто не знал – ни бармены, ни крупье, ни охранники. Более чем странно, так как с двумя из них общался Кондауров.
Во-первых, был высокий, крупный мужчина примерно тридцати пяти лет, рябой, одетый просто, и даже небрежно, – в отличие от завсегдатаев, одевавшихся пафосно, и ведущих себя вызывающе. За последний месяц его там часто видели. Побеседовать с ним не удалось: в тот вечер он скрылся, потом появился только один раз. Его перестали пускать, так как он ни разу не покидал казино без выигрыша. Удивительно, что ему позволили столько раз обчистить кассу.
Во-вторых, был еще один мужчина – крупный, с волевым лицом, загорелый, похожий на военного, в возрасте около сорока лет. В тот вечер он общался с рябым, потом видели, как он разговаривал с Кондауровым, а после этого исчез за дверями с надписью «Только для персонала». Этого мужчину видели всего один раз – в день убийства.
В-третьих, была девушка. Известно её имя – Катя. Она больше часа просидела за одним столом с Кондауровым. Никто её не знал, видели её первый и последний раз. Кондауров заказывал ей дорогое шампанское, очень мило с ней разговаривал. Никто не видел, как она ушла. Вот отзывы о ней.
Администратор (женщина):
– Простушка, шеф мог бы себе получше найти.
Крупье (девушка):
– Продуманная сучка, знает, перед кем ноги раздвигать.
Посетительница:
– Дешевка, лошица.
Охранник:
– Ох**нная баба, я б ей засадил.
Читать бесплатно другие книги:
