Разведывательно-диверсионная группа. «Слон» Негривода Андрей
И начинается дурное кино.
Первый танк двинулся к «Перекрестку»...
«Дух» с русой бородой поднял винтовку и прицелился...
Вот он дернулся слегка от отдачи после выстрела...
Очередь из «ПКМ» Слона прошла прямо над головой моджахеда, выбивая из базальта небольшие, но довольно хорошо заметные облачка пыли...
«Дух» недоуменно посмотрел в сторону группы Шаха и уже стал поворачивать ствол своей винтовки в сторону пулемета спецназовцев...
– А-а-а-а-а-а!!! – заорал во всю глотку Андрей и пустил по снайперу длиннющую очередь.
– Та-та-та-та-та-та-та-та-та-та-та-та!!!
Вот снайпер пригнулся, ошарашенный такой наглостью...
– Бу-у! – громыхнула где-то внизу танковая пушка.
– А-а-а-а-а-а!!!
– Та-та-та-та-та-та-та-та!!!
Ду-ду-ух-х! – Место, где сидел русоволосый «дух», превратилось в большое пыльное облако.
– Ух! Ух! Ух! – удивилось горное эхо...
– Хорош стрелять, Слоняра! – Кто-то навалился на Андрея сзади и оторвал наконец-то его от пулемета...
Щелк!!! Все! Замедленная съемка закончилась... Дальше «начали крутить» обычные 24 кадра в секунду...
– Ты чего творишь, сержант! – Шах тормошил за плечи Андрея. – Ты на хрена на него в «лобовую атаку» пошел с фуем наголо! Ты кто, бля?!! Покрышкин?!!
– Сыканул немного... – медленно проговорил Андрей. – Что стрельнуть по нам успеет, падла...
– А так ты уподобился Саше Матросову? Совсем сбрендил?! Что, тебе твоя башка уже совсем не нужна?!
– Не... Еще пригодится, командир... Я ее еще пару лет поносить хочу! – Слон наконец-то улыбнулся.
– Поносишь! – влез в разговор Медведь. – Только я тебе сначала все зубы выбью!.. Идиота кусок!!!
– Вершина, я Кедр! Прием!
– Я Вершина! На связи! – ответил Князев.
– Слушай, старлей! Кто меня корректировал?!! – рявкнул в наушнике генеральский голос.
– Слон!
– Его звание?
– Сержант!
– Сержант?! Объяви своему Слону благодарность от моего имени! И мне нужны ваши координаты! Напишу твоему командованию представление на твоего Слона на «Красную Звезду»! Не забудь!!! Удачи! Отбой!..
...Все тот же «мальчишник»...
– Ну и шо? Написал он то свое представление? – спросил Филин.
– Нет, капитан, не написал...
– Зажилил!!!
– Не в том дело... Вернее, я неправильно сказал, командир... Он-то написал... Просто я сам отказался...
– Не понял? Как это?
– Ну, нас тогда с гребня «вертушкой» сняли и в Баграм. Мы-то свою «цель» отработали – дальше было дело «мотострелков» и «трактористов». Ну, я, пока летели, и уговорил Шаха не докладывать Бате подробности...
– И он согласился?!!
– Только после того, как я пообещал, что больше не буду так по-дурному подставляться под снайпера... Да и потом... Лучше не получить орден три раза, чем не получить его четыре, – не так «обидно»...
– Это уж точно...
– И что? Неужели до вашего Бати подробности так и не дошли? – спросил удивленный Смол.
– Дошли, конечно... – Лейтенант улыбнулся какой-то странной улыбкой. – Андрюха вон знает... Батя наш... От него ничего и никогда невозможно было скрыть!.. Умел он «добывать» нужную информацию, если хотел!.. А тогда... Я, если честно, думал, что генерал забудет, а он не забыл... Только... Батя подробности узнал почти через год... Когда мы уже Шаха на «гражданку» проводили... Хотя если честно, то я думаю, что Шах ему сразу все рассказал, просто Батя, полковник наш, умеет хранить секреты и уважает чужие желания... В общем... Такая история была, пацаны...
Смол и Филин только переглянулись многозначительно...
9 мая 2008 г. Москва.
«...Спасибо тебе, тезка!..»
...Ту-у! Ту-у! Ту-у! Ту-у! – Гудки телефона неожиданно прервались знакомым, родным голосом:
– Слушаю!
– Филин вызывает Слона!
– На связи!!!
– Привет, братишка! – едва не закричал Андрей в трубку. – Привет, Слоняра! С праздником! С праздником, дорогой ты мой тезка!
– И тебя, командир! – Было слышно, что Андрей рад этому звонку от души. – Как жив-здоров? Как жена?
– Нормально, Андрюха! Как у тебя? Как семейство?
– Да и у нас все в поряде! Андрюха в нашей «Рязанке» первый курс приканчивает. Хочет, как и я, в Войсках Дяди Васи поофицерствовать... Маринка школу заканчивает, собирается в Москву, в «Плехановскую академию» поступать. Катюха моя в горбольнице уже завотделением. Нормалек, короче говоря!
– Здорово! Привет им всем от меня!
– Сделаем!
– В Одессу собираешься?
– В августе... У малого отпуск будет, а доча к тому времени должна с поступлением разобраться... А ты?
Филин задумался на секунду:
– Да и я, наверное, в августе... Самое оно!.. И Игорька нашего давно не видел... Хочется с ним пузырек «беленькой» раздавить, да под его знаменитый шашлычок...
– Вот все вместе и раздавим!
– Добро! Договорились!
– Тогда до связи, командир! Привет жене, Филин!
– Будь здоров, Слоняра!.. Малому-то помоги с экзаменами! По старой памяти, поговори с кем нужно – тебе не откажут!
– А служить он потом тоже по блату будет? Не-е, командир! Только на общих основаниях!
– Тебе виднее!.. Ладно! До встречи!.. И... Спасибо тебе за все, тезка!..
Филин положил трубку и подошел к окну:
«...Андрюха! Слон ты мой дорогой! Как же я тебя давно не видел! Года два прошло уже, не меньше... Тебе уже „полтинник“ в этом году стукнет! Отметим! Обязательно отметим! С кем же другим, как не с тобой? Дорогой ты мой ЧЕЛОВЕЧИЩЕ!!! Ведь если бы не ты...»
Филин смотрел телевизор – показывали парад на Красной площади, – а сам был очень и очень далеко в своих воспоминаниях... Так далеко, что аж сердце сжималось от тоски!.. Он «улетел» на двадцать лет назад, в тот декабрь 1988 года, на заснеженный перевал в горах Афгана...
15 декабря 1988 г. Афганистан. Гиндукуш.
Последний бой Слона...
...Снег валил как сумасшедший.
За неполных двое суток, вместе с пятнадцатиградусным морозом, это так ожидаемое всеми зимнее чудо природы на Родине превратило предгорья Гиндукуша в смертельно опасные, непроходимые скальные отроги. Но группа Филина все же шла. Тяжело, но шла! А мороз по мере восхождения все крепчал. Такой снегопад даже в Сибири, наверное, видели не слишком часто. Шли в связках по двое. И только сейчас Андрей вспомнил и понял слова Слона о том, что в группе должно быть 14 человек; раненые и женщина, сидевшие на лошадях, – не в счет. Только теперь он понял, мудрость, подтвержденную пролитой кровью бойцов, почему именно столько. Четное число бойцов – вот в чем разгадка, смертельная, циничная, но мудрая. В одиночку в горах не ходят! Трое в связке – опасно, если сорвутся двое – один не удержит, а потерять 3 боевые единицы – иногда это решает очень многое... Вот и ходили по двое... Такова философия войны...
Грелись или, вернее, грели руки над прихваченными из каравана брикетиками сухого спирта...
Эти двое суток каждый из группы Филина запомнил на всю оставшуюся жизнь. Но вот Ирина, спасенная группой...
Еще перед выходом в этот марш-бросок Филин отозвал Брата:
– Слушай, Брат, ты уже погулял с фамильным кинжалом, теперь будешь работать.
– Говори, брат, говори, что хочешь?
– Ты нашего прапорщика видел?
– Медведя или...
– ИЛИ!..
– Видел, дорогой! Плохо ей, очень плохо!
– У тебя сестры есть?
– Только четыре брата, старших.
– Сестру такую хочешь?
– Что говоришь, да? Кто не хочет? Это цветок в роду! Все братья поднимутся! Женщина – святое!
– У тебя, Каха, будет сестра. Только ты должен для этого постараться.
– Говори, да! Сердце не рви!
– Ты, Каха, за девочек из каравана мстил?
– Пока эта собака, Алихан, жив, мой кинжал страдает от жажды!
– Она из них! Она единственная, кто из этих девочек в живых осталась! Каха, ты сбереги ее. Лично ты!
– Я тебя понял, командир, брат! Сам сдохну, но ее выведу! Всех зубами порву, да! Она сестрой мне будет и братьям! Правильно сказал, командир, ох как правильно! Не волнуйся теперь, да! Я говорю!
...Теперь Ирина была под нежной и умелой опекой. И за «медпрапорщика» Филин был спокоен – такой «няньки» никто не ожидал увидеть в Брате... Но вот раненые... Мулла понемногу оклемался и хоть был еще очень слаб, но старался хоть чем-то помогать группе: он мутным взглядом всматривался в скалы и, о чудо, не раз уже предостерегал от опасности. Но Хайзулла... Этот был плох, хоть и в сознании. Док, улучив момент, прошептал Андрею, что еще максимум двое суток, и начнется гангрена, и не помогут даже медикаменты. Это же подтверждала и Ирина. А поэтому группа Филина упорна лезла в горы... Самое главное, без «розовых соплей», в этом задании, был его конечный результат. А результатом должно было быть только одно – живой Хайзулла, и в Москве, а не в Афгане[48] ...
Почти двое суток, делая привалы всего на десять минут, группа Филина шла к точке в горах, где, а этого они не знали, мог быть еще один перевал через гряду. Силы постепенно покидали ребят. С каждым шагом. И теперь уже каждый шел на сплошном упрямстве. Но главное, этот безумный снегопад. И пронизывающий, до костей, морозный ветер ущелья. Хорошо еще – спасали армейские бушлаты и ватники, надетые поверх афганской одежды.
Нервы были на пределе. Но, слава богу, 15 декабря к 15.00 снегопад прекратился. Прекратился как-то внезапно, как будто кто-то там, наверху, взял и перекрыл подачу снега. А еще через четверть часа ветер унес тучи и внезапно ударило солнце. Ярко и весело освещая окрестности.
И остановившаяся группа Филина, разинув рты, вдруг поняла, как им всем повезло с командиром – метрах в двухстах впереди виднелся перевал! А оглядываясь назад, ребята мысленно брались за головы. Только теперь они увидели, с высоты, тот путь, по которому все они шли почти двое суток. Им повезло, что снегопад ограничил видимость до 2—3 метров, если бы не он, Андрей, скорее всего, не рискнул бы здесь идти. Ущелье было узким, не более 50—60 метров, а на дне сплошные скальные обломки, которые они постоянно огибали. Люди здесь пройти не могли, ну разве что только вот такие отчаянные.
– Так, ребята, привал... – устало произнес тогда Медведь. – Так, Филин?
– Так, так, командуй, Медведь, а я пока к нашим наездникам.
И оставив Игоря в окружении бойцов, приблизился к Доку и его подопечным. Здесь же был и Брат...
– Ну как они, Миша?
– Мулла – молодцом. Хайзулла – плох, но в сознании, он очень слаб, командир. Ирина – спит, устала она очень, вот и спит верхом на лошади... Побыстрее бы, командир.
– Уже недолго, Док, уже недолго, – произнес Андрей, возвращаясь к Медведю.
– Ну что у тебя, Игорь?
– Время 15.45. Привал 15 минут, и пойдем на перевал. Стемнеет примерно к 18.00. К тому времени, думаю, будем на той стороне. А там, Андрюха, уже вниз и вниз. Километров 15 до Газни, не больше, да его с перевала, наверное, и видно. Мы почти дома, командир.
– Не каркай! Дома будем тогда, когда будем дома.
– Сам-то понял, что сказал?
– А что, что-то не так?
– Да ничего, все в норме...
– За тропой посмотреть отправил?
– Слона.
– Хорошо, отдыхаем. – Андрей достал чудом сохранившуюся пачку «Космоса» и закурил.
В 16.00 Филин объявил общий сбор. И опять «завыл волк».
Вернувшийся Слон был хмур.
– Ну что там, на тропе?
– Хреновые дела, командир. За нами идут.
– Ну же, Слон, что там?
– Группа афганцев, «духи», человек 40 на лошадях. Километрах в двух, но идут быстро, думаю, через час будут здесь.
– Так. Это Алихан. Нашел-таки, сволочь! – в сердцах проговорил Андрей. – Снимаемся и ускоренным маршем на перевал. Бегом!
Через минуту группа двинулась к перевалу, и чем ближе она подходила, тем круче становился подъем. Последние 50 метров были особенно тяжелые, но разведчики шли, не сбавляя взятого темпа.
– Стой, группа! – Пройти оставалось метров двадцать. – Привал две минуты, и все ко мне!
Филин обратился к собравшимся бойцам:
– Так, ребята, «духи» будут на перевале через час, они «верхом» и идут быстрее нас. Какой спуск за грядой, мы не знаем. У нас, ребята, есть шанс подставить спины под духовский «ДШК». Стрелять с высоты, сами знаете! Не очень-то хочется становиться мишенью в самом конце...
– Говори, Андрей, что надумал.
– Так. Медведь, ты уведешь группу через перевал в Газни. Я беру «Утес» и устраиваю ДОТ.
– Фуй ты угадал, мальчик! – рявкнул Медведь. – Я тебе не нянька! Я себе Шаха и Батыра до сих пор простить не могу! Слышишь, пацан! Ты че, в Матросова поиграть захотел – жопой на амбразуру?
– Отставить истерику, товарищ старший прапорщик! – В голосе Филина зазвенел металл. – Это приказ! Или вы уже не в армии? Слушай меня, Медведь, слушай внимательно! «Духи» будут здесь примерно в 17.00—17.10, а стемнеет к 18.00. Понимаешь? Подержать их на этой козьей тропе 40—45 минут с «Утесом» не сложно – я выше, господствующее положение у меня. Сало вернется метров на двадцать и заложит МОНку, а последнюю – мне оставит. До темноты вы, если повезет, спуститесь на километр-полтора, а это уже шанс, Игорь, в темноте на таком расстоянии попасть по группе, сам знаешь, один шанс из ста. А я, по темноте, тоже уйду – одному легче, чем толпой. Вот так. Игорь, тебе будет сложнее, чем мне – ты будешь отвечать за 15 человек, а я здесь всего за одного. За самого себя!.. Ну, понял теперь?
Медведь попытался было что-то возразить, но тут вмешался Слон:
– Он прав, Медведь, ты «замок» – ты и будешь его заменять и группу выводить. Только есть одно «но», командир, – в горах по одному не ходят, это закон, а поэтому я остаюсь с Филином. Это мой «дембельский аккорд». Давай, Игорь, уводи ребят, не теряй времени.
И группа Филина, ведомая Медведем, ушла, оставив тезкам «Утес», «РПК», «СВД», четыре оставшиеся «Ф-1», последнюю МОНку и рацию, отправив предварительно на частоте Задиры текст: «Семь. Один. Восемь. Семь. Один. Восемь. Задира, встречай родню на пороге, имеем тяжелый груз. Филин».
Филин не стал терять такие драгоценные сейчас секунды. Между двух валунов, отстоящих метров на десять от тропы, он установил «Утес». Найдя неподалеку камень, более или менее подходивший по размерам, воткнул его сверху, между валунами. Снаружи и по флангам подкатил несколько больших камней и получил более или менее оборудованную огневую точку, с амбразурой, обращенной на тропу. То же самое, только с другой стороны делал Слон для своего «РПК». Трудились молча, на совесть, каждый из ребят понимал, что от качества работы зависит их собственная жизнь. И уже через полчаса, прошедших с момента ухода группы, тропа на перевал была перекрыта. Оставалось только ждать.
Андрей слился с оптическим прицелом «Утеса», наблюдая за «цепочкой» приближающихся конных «духов». Они шли довольно уверенно, возможно, что кто-то из них знал об этом перевале... Время шло... И сейчас оно играло на руку Филину.
В 17.15 кто-то из «духов» наступил на «растяжку», и рванула МОНка, скосив с тропы четверых бойцов Алихана.
«...Ну! Поехали!..»
И заработали пулеметы спецназовцев...
Рубили короткими, экономными очередями, выцеливая «духов» по одному. Но, уже минут через пять послышался свист падающей мины, и раздались, пока еще далекие, минометные взрывы.
«...А это уже хреново! Быстро же ты, псина, в себя пришел!..»
Оба Андрея – и Филин, и Слон – были артиллеристами по образованию и прекрасно понимали, чтобы пристреляться, для опытного минометного расчета, нужно минут 5—7, а дальше возьмут в «вилку» и раздолбают, имени не спросив...
В 17.30 осколком, отрикошетившим от валуна, перебило ствольную коробку «Утеса». Филина не ранило только чудом, но мощного оружия он лишился. Андрей был прав – минометчики Алихана нащупали огневую точку, откуда поливал свинцом крупнокалиберный «Утес», и теперь долбили, не жалея боеприпасов.
Взрывы в узком ущелье, рокот духовского «ДШК», да еще и непрерывная стрельба из всех стволов, создавали непрерывный, оглушающий шум.
– Слон! Слон! – До Слона было не больше 10—12 метров, но силы голоса не хватало.
Слон долбил из «РПК» по «духам», не замечая ничего вокруг. Каменной крошкой ему уже посекло руки и лицо, но это было не важно. Слон был в своей стихии. Но и Филин не отставал – его «СВД» делала свое дело, собирая кровавую жатву. Наконец-то Слон обратил внимание на то, что «Утес» молчит, и повернул голову к Филину. Тот подал знак «Ко мне!»...
– Слушай, Слон, – прокричал Филин в самое ухо. – Ты их держи, а я пойду вон туда, наверх.
Он показал на нависающий каменный карниз:
– «Трубачей»[49]надо убирать, а то не выскочим! А нам еще минут двадцать надо, вон темнеет уже!
И, пригнувшись, побежал к скале, сжимая «СВД».
– Куда, пацан! Назад! – проорал Слон вслед, но было поздно, Филин его уже не слышал. – Твою мать! Завалят на хрен! Назад, дуболом!
Филин, словно кошка, взбирался по камням. Благополучно добравшись до каменного карниза, нависавшего над тропой в четырех метрах, Андрей прильнул к окуляру прицела. Оба минометных расчета были как на ладони. После пяти выстрелов – давала о себе знать усталость и горячка боя – один расчет был уничтожен. Сняв еще двоих, не в меру ретивых, «духов», Андрей стал выцеливать наводчика второго миномета. И вдруг...
Пуля ударила в левый бок Филина, как раз в место, не защищенное титановыми пластинами «броника». Удар был такой силы, что сбросил лейтенанта с карниза, практически на голову Слону.
– Андрюха! Андрюха, мать твою! Ранен?! – Хотя было видно и так, что ранение тяжелое. – С-суки! Суки!!!
– Слон... – прошептал Филин, чудом находившийся в сознании.
– Ты это, Андрей, ставь растяжки... – Он облизнул ставшие сухими губы. – МОНку под рацию, рацию на «радиомаяк». И валим отсюда, земеля...
Слон все понял. Они действительно продержались. Были уже сумерки. Рация на «радиомаяк»! Все правильно! «Духи» доберутся до рации минут через пятнадцать, как раз время, достаточное, чтобы дотащить Филина до перевала и чтобы над тропой зависли «Крокодилы» со своими НУРСами...
...Взвалив командира на спину и повесив на шею полупустой «РПК», Слон медленно побежал к перевалу, навстречу уже доносившемуся из-за гряды рокоту винтов, не замечая густо летевших вокруг свинцовых шмелей...
...Слон еще услышал взрыв оставленной под рацией МОНки, он даже успел перевалить за гряду и отбежать вниз метров сто, когда послышался свист мины...
Сколько он был без сознания, Слон не помнил. Только когда он открыл глаза, приходя в себя, стояла звенящая, оглушающая тишина. Ему было холодно. Чудом сохранившиеся «Командирские» показывали 23.50.
«Так можно себе яйца отморозить», – подумал Слон, пытаясь подняться.
И не смог...
Только сейчас он посмотрел на свои ноги. Но взгляд этот был как будто со стороны, абсолютно безучастный. Обе ноги были изуродованы осколками. Слон оглянулся и в двух метрах от себя увидел Филина, раненного еще и в ногу. Он был без сознания.
– Андрюха, слышь? – Слон подполз к тезке. – Как выбираться-то будем? Кажется, моим «колесам» пришел полный пиздец.
Боли Слон не чувствовал совсем, видимо, благодаря стоявшему морозу. Разодрав зубами несколько «индивидуальных пакетов», он перевязал Филина, потом себя.
– Ты, братан, давай держись, – говорил Слон, привязывая Филина к своей спине размотанной чалмой. – Мы еще с тобой по девкам сходим в Одессе. Слышь, тезка?
Невероятно, но Филин слышал абсолютно все...
Улегшись животом на снятый с себя «броник», Слон сказал Филину:
– Ну, вот и саночки у нас есть, братан. Поползли, что ли? А вот, знаешь, песню одну вспомнил, с того концерта, – прошептал Слон и запел тихонько:
- А не спеши ты нас хоронить,
- А у нас еще здесь дела —
- У нас дома детей мал-мала,
- Да и просто – хотелось пожить.
- А не спеши ты нам в спину стрелять,
- А это никогда не поздно успеть,
- А лучше дай нам дотанцевать,
- Лучше дай нам песню допеть.
...Конечно же, бронежилет не санки, но под горку – Слону была огромная помощь...
- А не спеши закрыть нам глаза,
- Мы и так любим все темноту —
- По щекам хлещет лоза,
- Возбуждаясь на наготу.
...Силы были на исходе, и Андрей это чувствовал, но он полз и полз...
- А не спеши ты нас не любить,
- Да не считай победы по дням —
- Если нам с тобою сейчас не прожить,
- То кто же завтра полюбит меня?
- А не спеши ты нас хоронить...
...Как сломанный патефон, Слон повторял песню бесконечное количество раз, стараясь не потерять сознание от потери крови.
«...Только не отрубайся, Слоненок, иначе подохнем тут разом... А нам еще до Одессы добраться надо!.. Давай, давай!..» – уговаривал себя Андрей и полз все дальше и дальше.
Но сил больше не было. Слон и так сделал больше, чем мог бы сделать человек...
Пришел он в себя от яркого солнечного света, а прямо перед глазами было родное лицо Медведя. Игорь улыбался. Где-то рядом орал бешеным голосом Джо:
– Ты, Карлсон, бля!!! Сажай, давай, свою тарахтелку! – Джо матерился в рацию. – Да не епет меня, что места нет, давай, вали сюда!
– Слоненок... – смеялся Медведь, но с глаз его капали слезы. – Мы вас ищем с самого рассвета, а вон ты куда уполз, бродяга!..
Это было последнее, что слышал тогда Слон перед тем, как надолго потерять сознание...
В следующий раз он пришел в себя уже в Ташкенте... В госпитале...
...9 мая 2008 г...
И такой ком подкатил к горлу Филина, что не вздохнуть, не проглотить!.. Он стоял у окна, смотрел на буйство весны и тихо, горько плакал...
«...Андрюха... Это я тебе всем обязан! Только тебе!.. Всем тем, что у меня есть, и тем, что могло бы быть, но было потеряно уже только по моей глупости или несговорчивости!.. Все это было позже, потом... Это ты, сержант Андрей Ошеха, подарил мне тогда, 15 декабря 1988 года, жизнь... Подарил или не позволил другим ее отнять... Это уже просто словеса... Ты просто взял и вытащил из пекла совершенно „зеленого“ лейтенанта!.. Вытащил, но цену за это заплатил немалую... Ты обменял чужую жизнь на свои ноги... Тебе я всем обязан!.. И буду помнить это!.. И детям своим расскажу!..»
А потом... Потом Филину вспомнился тот разговор с Батей, с командиром отряда... В тот, самый первый день его возвращения после госпиталя в отряд...
Конец февраля 1989 г. Отряд.
«...Лучше ты отдай, потому что я не могу...»
...Со стороны штаба к КПП приближалась фигура Бати. Командир, конечно же, не бежал – положение не позволяло, но шел очень быстро. Филин вышел навстречу и наткнулся на грозный взгляд Бати.
– Почему нарушаешь форму одежды, Филин?
– ???
– Ваше звание, товарищ Проценко, есть «старший лейтенант», а я вижу несоответствие. Почему на вас до сих пор лейтенантские погоны? – улыбнулся Батя. – Что, медсестрички время не давали?
– Так, Батя... Я же приказа не слышал, вот и подумал...
– От болван, ну болван!!!
Они обнялись. Крепко, по-мужски, по-солдатски... И Филин понял, только сейчас понял, почему командира называют Батей. Семьей его отныне был отряд, суровые мужики со странными порой кличками – братья, а Батя, да он и был для всех настоящим батей. И ком под горло подступил такой, что... Вдруг захотелось орать во все горло, и не важно что, и даже можно без слов...
– Ну, идем, герой, идем, сынок, покалякаем... – произнес Батя, обнимая за плечи Филина, и обернулся к комроты разведки. – Джо, мне некогда, сам видишь, приказ по отряду передашь, что сегодня особый ужин, да «столовку» накрути, чтоб на все сто! Мы сегодня будем обмывать звезды разведчика...
– Есть! – с преувеличенным рвением ответил Джо.
В кабинете расселись по жестким стульям – здесь все было по-спартански. Андрей поерзал немного, находя самое удобное положение для своего, ставшего таким каким-то неудобным, тела, что не прошло мимо глаз командира. Батя вообще все и всегда видел и подмечал, только не обо всем говорил...
– Значит, так! – грохнул ладонью по столу. – Отправляешься в отпуск на 45 суток, для начала... В конце апреля медкомиссия... И я очень хочу, Филин, чтобы ты ее прошел, – вижу, не ошибся я в тебе, нужен мне такой разведчик. Но! Здоровый, чтоб тянул, а не его тянули. Ясно?
– Ясно, Батя.
– Ох, и завидую я тебе, Андрюха!.. – в первый раз командир назвал Филина по имени. – Весна в Одессе!.. Это ж мечта поэта!.. Тепло, море плещет, девки ногасто-сиськастые в мини «по самую кобуру» снуют туда-сюда перед глазами... Кр-расота-а-а!!! А тут ты: старлей, орденоносец, молодой, фигуристый такой весь из себя, с палочкой, как настоящий пес войны. Да девки, от желания под тебя залезть, будут лифчики на себе рвать! Как думаешь, Филин?
– Посмотрим...
– Посмотрит он! Скромняга! Ты вот что, делай что хочешь, а вернуться к эскулапам должен без клюки, и это приказ!
– Есть вернуться без клюки! – гаркнул старлей и улыбнулся. – Приказ командира – закон для подчиненного!
– Ты это. Ты не ерничай тут, чай не прапорщик перед тобой, а командир отряда, целый подполковник!.. А без шуток если, то ты хоть и салажонок еще, но цепкий и по духу правильный... Думал я, что такого, как Шах, больше не найду, ан глядишь, появился Филин... Только я тебя «гэбарям» не отдам. У них там свои песни, а у нас свои... Да ты, я думаю, и сам не пойдешь?
– Точно, Бать, на хрена мне их игры.
– А если Монах твой тебя позовет?
– Откажусь!
– Ну, вот и ладушки. Лечись давай, Филин, девок порть в меру, только не обженись ненароком, рано тебе еще...
– Есть, девок портить в меру!
– Ну, гаденыш! Я-тя накажу-у!!! Потом, когда вернешься!..