Разведывательно-диверсионная группа. «Слон» Негривода Андрей
– Ты это... – Ротный посмотрел ему в глаза. – Давай-ка без званий – не на плацу... Так что случилось, Андрюха?
– Да нормально все, Валера! – Только в этом возгласе было столько боли, что не заметить ее мог только деревянный чурбан.
– Нормально, говоришь?.. А что ж тогда у тебя чуть ли не весь взвод сегодня получил по парочке внеочередных «походов на кухню»? Че «зверствуешь»-то, старшина?
– Да так... Накатило на меня что-то, Валера...
– Накатило... Дома-то все в порядке? – Капитан закурил сигарету и протянул свой стальной портсигар Андрею. – Как родители? Живы-здоровы? Я видел, ты вчера письмо получил?
– Нормально дома все... С родителями порядок...
– А что пишут?
– Это не от них, Валера...
– А-а! Вот как, значит? Значит, письмо, наверное, от твоей невесты? От Тамары, кажется?
– Да... Из Тбилиси...
– Ну, и что она пишет?
– Не знаю...
– Не понял?!! Ты что, сутки таскаешь письмо от невесты и так его и не прочитал? – Фокстротин был искренне удивлен. – Ну, ты дал! Потому и бесишься!.. Так давай прочти!
– Не могу, Валера...
– Что-то я тебя не понимаю сегодня, старшина! Что происходит-то?
Андрей дымил «беломориной», как паровоз:
– Она три месяца не писала, Валера... Три!!! Последнее ее письмо я еще тогда читал, в самолете, когда сюда, в Баграм, летели... 1 декабря...
Капитан походил минуту по крохотной ротной канцелярии, подыскивая слова:
– Ты хоть понимаешь, старшина, что в Союзе еще не знают о том, что в Афганистан ввели наши войска, и узнают еще очень не скоро? Мы сейчас все на учениях! А о том, что учения не могут продолжаться целых три месяца, знают только люди военные... Вот ее отец, например... Все письма, и отсюда, и оттуда, проверяются особым отделом... Нас здесь нет! Пока нет!.. Потому и письма идут очень долго... – Он присел рядом с Андреем. – Так что... Не накручивай ты себя, а бери, распечатывай конверт и читай!.. А я рядом посижу, раз тебе одному так страшно... Давай!
Андрею, наверное, было нужно именно это дружеское участие и понимание, потому что он не распечатал, а разорвал в клочки конверт и «набросился» на письмо жадными глазами, как набрасывается на еду оголодавший человек. Да только... «Есть» здесь особенно было нечего...
«Здравствуй, Андрюша!
Ты, наверное, забыл свою царицу Тамару!
Я так и не получила от тебя ответа на то мое, последнее письмо, которое написала тебе еще в ноябре! И я не дождалась от тебя поздравлений на Новый год! Ты на меня обиделся? Раньше ты и писал, и даже звонил раз в неделю, а теперь совсем пропал... А я так ждала твоего звонка! Всю ночь просидела не за новогодним столом с друзьями и семьей, а около телефона... Как дура!!! Папа говорит, что у вас могут быть учения, что ты даже, может быть, заболел и лежишь в госпитале, потому что ваши эти ВДВ – очень опасные войска... Только я знаю, что все это отговорки, и он просто хочет меня успокоить... Ты, наверное, просто забыл меня, Андрей. Просто забыл свою Томку!..
Ты меня обидел!.. Я думала, что ты лучше всех, а ты оказался надутым обидчивым индюком, который не понимает девушку... Вот так в разлуке и проверяется любовь... А ты меня, как оказалось, никогда и не любил...
Что ж... Спасибо тебе за все те хорошие дни, которые мы провели вместе...
И прощай!..»
Андрей смотрел на этот тетрадный листочек, исписанный мелким, каллиграфическим почерком и... В нем закипала злоба... Нет, не на девушку, конечно же! Она-то как раз была ни в чем не виновата! В нем закипала ненависть к бездушным служакам «Особых отделов», то бишь к армейским «гэбэшникам», которые вот так, походя, не задумываясь, могут сломать жизнь любому из-за какой-то мнимой тайны...
Он скомкал письмо в кулак, поднялся, и...
– Н-на-а! Н-на-а!
Его кулак дважды пробил насквозь дверь канцелярии, которую сколотили из довольно толстых досок, разобрав ящики со всяческой полковой амуницией, прибывшей из Ферганы в Баграм на «транспортниках». А дерево там, надо признаться, было крепкое!
– Назад! – рявкнул ротный. – Сидеть, сержант!
Он схватил Андрея за плечи и толкнул на жесткий топчан, усугубив это добрым пинком сапога под зад:
– А ну, дай сюда эту писульку!!! – Он протянул руку к кулаку Андрея, который намертво зажал письмо. – Дай мне это письмо, сержант!!!
Еле-еле разжав пальцы своего старшины, капитан заполучил-таки письмо и тут же его и прочел... А потом уставился на Андрея непонимающим взглядом.
– Я писал ей каждый день, Валера... – тихо проговорил сержант. – Каждый день! Понимаешь?.. Все три месяца!..
И тут капитан, видимо, принял решение:
– Идем!
– Куда, Валера? Куда идти-то теперь? Поздно теперь уже!
– Ну, уж нет! Десантура не сдается! Идем, я сказал!!!
Он вытащил Андрея за рукав на улицу и потянул за собой. В штаб батальона...
... – Вот, Саня! – Он хлопнул со всего маху по столу ладонью, в которой был зажат злополучный скомканный тетрадный листочек. – Прочти, пожалуйста!
Командир батальона, майор Цыганков, не говоря ни слова, взял в руки письмо и пробежал глазами по строчкам:
– И что?
– Из-за этой девчонки он... – Капитан ткнул пальцем в стоящего позади Андрея. – Поставил на кон свою офицерскую карьеру! Он почти полгода в Фергане бегал не по девкам, как то, наверное, было бы положено, а на главпочтамт, чтобы позвонить ей! Он писал ей письма каждый день, а она не получила ни одного! Понимаешь?! Ни одного!!! Что они творят, эти особисты-суки?!! Кто им такое право дал, жизнь человеку ломать?!!
Майор наконец-то понял, в чем дело:
– Все! Успокойся! Я понял! – Он покрутил ручку полевого телефона и проговорил: – Дежурный! Пригласи ко мне лейтенанта Зверева! Бегом!!!
– Щас разберемся! – сказал Фокстротин, обращаясь к Андрею. – Щас этот сучонок за все ответит!
Лейтенант Зверев занимал должность «батальонного контрразведчика»... Выпустившийся из училища только полгода назад, лейтенант-«особист», и это знали в батальоне все, был страшным карьеристом – ну очень уж ему хотелось стать генералом КГБ! И он «шел по головам», делая все для того, чтобы его карьера росла «как на дрожжах»... И его не любили, а кое-кто так откровенно и ненавидел этого напыщенного сноба, как, собственно, не любили и всех особистов, вместе взятых, за редчайшим исключением...
Лейтенант появился в кабинете комбата через десять минут, в сопровождении... «главного особиста полка», майора Ласкавого...
– Вызывали, товарищ майор?
...Вообще-то, это было фамильярностью, которая дозволялась только избранным. И хоть «особисты», служившие в Вооруженных силах, и относились к КГБ, а не к Министерству обороны и, как правило, чувствовали себя достаточно вольготно, имея свое собственное начальство, но формально подчинялись все же командирам воинских частей. Но был и другой аспект этой дилеммы... Их боялись... Порой генерал-лейтенант (а автор видел такую ситуацию лично) первым протягивал для рукопожатия свою ладонь «особому» майору... «Комитет глубокого бурения», что и говорить, в те годы еще имел свою неограниченную власть над всеми... Хотя нет! Не над всеми!!! Встречались в армии офицеры-«диссиденты», которые этих «военных» и в фуй не ставили!..
– Вы что, лейтенант, Устав забыли?! – взревел раненым медведем Цыганков. – Ну-ка стать смирно!!! Доложите как положено!!! Исполнять!!!
Лейтенант вытянулся по стойке «Смирно!» и проорал во все горло:
– Товарищ майор! Лейтенант Зверев прибыл по вашему приказанию!
– Вольно!
Во взгляде майора на этого молодого «гэбэшного» павлина, который возомнил о своей «причастности к тайне», сквозила неприкрытая брезгливость:
– Я хочу, лей-те-на-ны-ты, чтобы ты посвятил меня в проблемы писем сержанта Ошехи!
– Я не имею права, товарищ майор! – ответил лейтенант и зыркнул на своего непосредственного начальника.
– Пал Сеич... Прочти, пожалуйста! – Цыганков протянул письмо «особисту полка». – И дай, будь добр, команду своему ретивому летехе, чтобы он хоть что-то проблеял!..
...С майором Павлом Ласкавым полку повезло. И это не издевка! Полку повезло на самом деле! Этот пожилой «дядечка», который по возрасту и по выслуге лет уже давным-давно должен был бы носить генеральское звание, да не первое, а как минимум «генерал-полковника», тоже был своего рода диссидентом, только «комитетским». Что-то там когда-то, много лет назад, не сложилось у молодого лейтенанта Ласкавого на Даманском полуострове, в той бойне с китайцами, и его определили в «вечные капитаны»... Но потом были еще какие-то события, в которых участвовал Союз, то ли Венгрия, то ли Чехословакия, то ли еще чего... Но только Павел Ласкавый проявил себя достойно, даже орден Красной Звезды заработал, и ему дали «милостивую» возможность войти в «старший офицерский состав», присвоив звание майора... Сколько лет он проходил в этом звании, не помнил, наверное, и он сам, но... «Пал Сеич», как его звали все офицеры полка, в смысле Павел Евсеевич, был по-настоящему человеком справедливым и умным, а главное, понимающим... А еще... И это, наверное, было бы смешно, если бы не было так грустно, был практически «комитетским полигоном»... «Послужить несколько месяцев и набраться оперативного опыта» под его команду уже не первый год присылали молодых, ретивых и... «перспективных», в смысле «блатных», лейтенантов. И кое-кто из них уже даже носил полковничьи погоны и уже примеривал генеральские лампасы...
В общем... Хоть и строг был этот пожилой комитетский майор, но был и справедлив, умудрен опытом и не терпел пренебрежения к людям...
...«Пал Сеич» внимательно прочитал то, что было написано на этом, уже изрядно скомканном тетрадном листке, и вперил тяжелый взгляд в лейтенанта... Этот маленького роста майор, которого за глаза все офицеры полка называли «Добрым Гномом», вмиг превратился в «Злобного Тролля».
– Я жду объяснений, лейтенант... – прошипел он потревоженной коброй. – По поводу писем сержанта Ошехи...
– Товарищ майор! – Злобин почувствовал, что «запахло жареным», и опять вытянулся по стойке «Смирно!». – В письмах сержанта содержалась информация, которая согласно инструкции 1227/4 является секретной...
– Ты, сопляк, мне не про инструкции рассказывай! Это я тебе про них рассказать кое-чего могу, что тебе пока и знать не положено! Я спросил про письма сержанта Ошехи!
– Письма изымались и подшивались в «Личное дело»...
– Ты беседы с сержантом проводил? Пытался объяснить о режиме секретности?
– Никак нет, товарищ майор! Сержант Ошеха...
– Сержант Ошеха с первого дня на боевых выходах! – рявкнул Фокстротин. – Он здесь с самого первого дня! Он дворец Амина со мной брал! Он был ранен и лежал в госпитале, пока ты, гнида комитетская, грел жопу здесь, в Баграме, у «буржуйки», которая тоже горела благодаря ему!..
Фокстротин вскочил со стула, метнулся к «особисту» и схватил его «за грудки»:
– ...А парень в это время, между прочим, голову свою подставлял!..
Капитан говорил прямо в лицо лейтенанту, и со стороны это было похоже на то, как если бы разъяренный крокодил встретился бы нос к носу с придурковатой антилопой гну...
– Он тогда всю роту спас!.. Гнида ты вонючая!.. И я знаю, что это именно ты «зарубил» мое представление сержанта на орден... Так на фуя ж ты еще и его личную жизнь сломал, падла!!! Он, пока ты тут свою типа службу тащил, крыса ты тыловая, взвод погибшего лейтенанта принял! И командует им получше, чем иные «звездоносцы» типа тебя, падла! Я вот прямо сейчас с себя орден сниму и ему отдам, раз ты, сучонок, зарубил мое на него представление! Эта «Красная Звезда» больше его, чем моя!..
Фокстротин рванул на себе куртку «афганки» и стал отвинчивать орден.
– Валера, отставить!!! Отставить, капитан! – рявкнул Цыганков, понимая, что ротный сейчас попросту начнет бить морду «комитетчику». – Сядь! И успокойся! Разберемся!.. И орден свой оставь в покое... Заработает твой старшина еще, я сам прослежу...
А в голове Андрея, который здесь был не больше чем наблюдатель, металась одна мысль:
«...Что уж теперь-то? Зачем все это?.. Ведь не исправить же уже ничего... Ведь не захочет же уже Томка ничего знать... Горячая грузинская кровь...»
– Значит, так, лейтенант... – подал голос Пал Сеич. – Ты прямо сейчас напишешь письмо... Адрес, куда писать, ты и сам знаешь... Письмо от имени командования части... И расскажешь в нем, почему невеста геройского сержанта три месяца не получала от него письма...
– Товарищ майор! – вскинулся лейтенант.
– Это приказ, лейтенант!!! – Майор остро взглянул на своего «практиканта». – И все его письма отправишь, вместе со своим! В отдельной почте, посылкой! Что не ясно?
Звереву не ясно было многое... Например, как он объяснит потом, перед вышестоящим руководством, почему он допустил «утечку секретной информации»... Только...
– И запомни, лейтенант, одну аксиому, которую, как у математиков, доказывать не надо, потому что она истинна... Если майор Ласкавый напишет в твоем личном деле, что ты «немного не соответствуешь», то...
И это было правдой... Опальный майор, несмотря ни на что, пользовался непререкаемым авторитетом, и слово его было весьма «тяжеловесным»...
– Разрешите выполнять?!!
– Иди! И подумай над каждым словом, прежде чем его написать...
– Есть, товарищ майор! – рявкнул обиженный лейтенант.
– И запомни, мальчик. – Пал Сеич громко хрустнул костяшками пальцев. – Бывали у меня в подчинении такие «мудрецы», которые рисковали, не выполнив приказ, жаловаться на «плохого майора» начальству... Так вот я им морды за это бил! Мне уже все равно терять нечего – «дембель» я!..
9 апреля 1980 г. Панджшер. Анава.
Первая охота на «Счастливого»
...Весной 1980 года на трассе Мазари-Шариф – перевал Саланг – Кабул сложилась очень тяжелая обстановка для наших солдат. Здесь практически ежедневно обстреливали советские и афганские автоколонны и сторожевые заставы на участке Хинджин – Джабаль-ус-Сарадж, южнее Саланга.
Перевал Саланг...
...О Саланге, самом высокогорном перевале мира, 3363 метра «над уровнем» (!) как-никак, слышал каждый солдат и офицер, побывавший на «афганской войне». Стокилометровая трасса, сжатая горными вершинами, утопающими в облаках и вечных снегах, с галереями и трехкилометровым тоннелем, пробитым в каменной толще Гиндукуша, соединяет север Афганистана с его столицей.
Многие сотни лет, еще задолго до того, когда горный караванный путь, доступный для передвижения не более трех месяцев в году, в шестидесятых годах был преобразован афганскими и советскими специалистами в автомобильную трассу, Саланг имел огромное хозяйственное значение для Афганистана. Еще большее значение он приобрел во время войны. Продовольствие и боеприпасы, гуманитарная помощь мирному населению – дорога жила, помогая выжить людям...
За это Саланг уважали, прощая ему погодные капризы и массу неожиданностей, поджидающих путников за очередным витком серпантина, большинство из которых не могли предвидеть даже опытные водители, исколесившие трассу вдоль и поперек. Саланг коварен неожиданностями. Особенно зимой, когда осенняя слякоть с неимоверным количеством грязи, заползающей даже в кабину, могла мгновенно обратиться в снежную вьюгу или, хуже того, в лавину, захватывающую в холодный плен технику и людей...
Одно из самых гиблых мест для наших солдат в Афгане...
Конечно, были еще Герат, Чарикар, Газни, Джелалабад, Кундуз, Кандагар, наконец, но Саланг...
Солдатики-водители, крутившие свои «баранки» в «КамАЗах» и «Уралах», после каждого рейса рисовали на дверцах своих машин красные звездочки. Ну, примерно такие же, как во времена Великой Отечественной летчики-истребители рисовали на фюзеляжах своих «Яков» за каждый (!) сбитый самолет врага. Да, что и говорить! Пройти в колонне из Мазари-Шарифа до Кабула через Саланг считалось отважным поступком, и действительно было таковым. И солдатиков-водителей, служивших в Афгане в автобатах, очень уважали!.. А уж за десять рейсов водителя, без вопросов, награждали медалью «За отвагу»[24] ...
Только вот...
Таких водителей и таких машин, с десятью звездами на дверцах, были считаные единицы...
Наверное, еще и до сей поры вдоль той дороги стоят искореженные останки грузовиков, БТРов, БМП и танков...
А тогда, в самом начале, на Саланге «гибли» по большей части именно гусеничные машины. И порой даже без «непосредственной помощи» душманов...
Тормознул неосторожно на обледенелой дороге, и все... Твой «КамАЗ», или «Урал», или «КрАЗ» медленно, но уверенно начинает скатываться к пропасти. А там, внизу, стремительная речка, большие, острые камни и кучи обломков от машин, водители которых были менее удачливы, чем ты, или менее опытны... А уж о гусеничных бээмпэшках, бээмдэшках и танках и говорить нечего – они соскальзывали на своих стальных гусеницах, словно на коньках, вниз с такой скоростью, что порой их экипаж не успевал даже сообразить, что пора «катапультироваться с борта»...
Сколько же их там!..
«Дорога смерти»...
Это название намертво прилипло к этой трассе, потому что «народное» солдатское слово – оно всегда самое верное...
Так же, как, например, к одному парашютно-десантному полку, стоявшему в Кабуле в составе Витебской парашютно-десантной дивизии, «намертво» прилипло название «Полтинник»...
Они выходили на сопровождение колонн по «Дороге смерти», отстреливались от нападавших и устраивавших засады душманов, давая возможность водителям крутить свои «баранки» по такому сложному и опасному серпантину трассы.
Они делали, что могли...
Десантники проводили колонны, а потом, уже пройдя Чарикар, когда до Кабула оставалось не так-то уж и далеко, Андрей иногда подсаживался к одному из офицеров...
Его, Слона, «офицера срочной службы», как говорили некоторые, уже знали и уважали за смелость и грамотность принимаемых решений. А потому даже умудренные годами службы, седеющие «автобатовские» майоры, которые ходили по этой трассе «старшими колонн», иногда могли себе позволить пооткровенничать с этим сержантом...
– Все, товарищ майор, заставу Джабаль-ус-Сараджа прошли... Теперь немного полегче будет... Это был самый опасный участок... Повезло нам сегодня, товарищ майор! Без потерь проскочили...
– Не знаю, как ты, Слон... Может, ты уже и привык ко всему этому говну... – сказал как-то такой седоусый майор. – Не знаю... Только... Честно тебе скажу, а я тебе почти в отцы гожусь, так что врать не буду!.. Никаких застав, никакого Джабаля я, если честно, не заметил! А вот «Усерадж» был полный, особенно когда нас обстреляли под Хинджином!.. Хоть бери да запасные штаны надевай!.. Спасибо тебе, мальчик... Побольше бы нам таких сержантов в армию – глядишь, и бардак закончился бы... И знаешь что...
Пожилой майор потер прокуренным, желтым от никотина пальцем свои пушистые, седые усы:
– Тебе, сержант, уже десяток орденов должны были бы дать за то, что ты делаешь на этой трассе... О Слоне уже даже в Мазари-Шарифе знают!.. Только... Не становись «железным человеком»... Война эта блядская закончится когда-нибудь, а тебе после нее на «гражданке» делать будет нечего... Послушай меня, сынок! Начни бояться... Это не стыдно – это нормально!.. Бояться должны уметь все. Нас так матушка-Природа задумала... Иначе сложишь голову в этих горах...
Пожилой майор... Начальник колонны... Одной из многих... Но Андрей запомнил его на всю жизнь...
...Старшина 9-й роты, сержант Ошеха, сделал то, что советовал ему Фокстрот еще несколько месяцев назад, когда они только летели в Баграм, – «окунулся» в службу. Он со своими десантниками делал все, чтобы максимально обезопасить продвижение колонн по этой дороге...
Но случались трагедии, которые Андрей предотвратить не мог...
23 февраля, в День Советской Армии, когда из Кабула в Союз выводилась зенитно-ракетная бригада, уже в самом тоннеле, вне «зоны его ответственности», вся эта колонна остановилась... Что-то там случилось, впереди, и... 16 пацанов задохнулись в этом проклятом тоннеле выхлопными газами... Профессиональный праздник в тот год не удался...
...Зоной ответственности «Полтинника» была южная часть этой трассы – от выхода из тоннеля до Чарикара и дальше, до Кабула...
И, что самое противное, в этом районе действовали отряды молодого, но известного уже тогда «душманского» командира Ахмад-Шаха Масуда[25] , насчитывающие более тысячи мятежников и располагающиеся в основном в Панджшерском ущелье провинции Парван, на родине их «полевого командира»...
Дерзкие действия отрядов Масуда создавали реальную угрозу срыва перевозок для 40-й армии и ВС Афганистана и дестабилизировали обстановку в центральных района страны. И с этим срочно что-то надо было делать...
...Панджшер...
Вот где по-настоящему было гиблое место!..
Само Панджшерское ущелье тянется около 115 километров на север в сторону Файзабада, то есть в сторону таджикской границы. Издавна это была старая контрабандистская «тропа». Быстрая горная река Панджшер несет свои воды с гор на юг, к реке Кабул, а вдоль нее узкая, грунтовая, не дорога даже, а так, рокада... Есть места, особенно на севере Панджшера, где каменные стенки нависают прямо над этой дорогой... Здесь много кишлаков, но по большей части они брошены жителями, и их дувалы стали излюбленным местом для засад «духов»...
Ахмад-Шах Масуд родился здесь, в кишлаке Джагалак, в семье полковника королевской гвардии Доста Мохамеда Хана, и к тому времени, достигнув возраста в двадцать шесть лет, он уже успел стать национальной легендой. Это именно он придумал тактику партизанской войны «малочисленными отрядами» против войск Советской Армии – засада, обстрел и моментальный отход при оказании сопротивления... Бороться с этими «мобильными группами» Масуда было очень тяжело, потому что они старались не вступать в открытый бой, а преследовать их в горах, в которых эти этнические таджики выросли, было равносильно самоубийству...
...8 апреля, ночь, 4.30 АМ...
... – Старшину ко мне!..
Андрей услышал этот приказ Фокстрота «на краю своего сна» и не стал дожидаться, пока «дежурный по роте» начнет его будить. Он мысленно покряхтел, поднялся со своей скрипучей «панцирной» кушетки и направился в канцелярию роты.
– Товарищ сержант! – проговорил молоденький десантник-дневальный. – Капитан Фокстротин...
– Слышал... Расслабься...
Слон постучался в дверь канцелярии, которую уже успели заменить на новую, и вошел:
– Вызывали, товарищ капитан?
Фокстрот нещадно дымил сигаретой и «мерил шагами» крохотный кабинет:
– Давай заходи, Андрей! – Казалось, что он даже был рад его появлению. – Ну, как дела? Отдохнуть успел хоть немного?
Только вчера, довольно поздно вечером, Андрей «притащил» колонну «наливников»-бензовозов в Кабул. Рейс этот был тяжелым. Сначала они попали в засаду, не доезжая пары-тройки километров до кишлака Хинджин. Обошлось без особых потерь – четверо легко раненных водителей, но два «КрАЗа» с бочками колонна потеряла. Пришлось ждать, пока они догорят, а потом сталкивать их бээмдэшкой с серпантина, чтобы разблокировать колонну.
А потом все повторилось, не доезжая до кишлака Паджа. Правда... Во второй засаде «духов» было побольше, да и сама засада была организована более умело... Боевики лупили по колонне из крупнокалиберных «ДШК» и из «РПГ-7»... Бой шел около получаса, но десантники, которым теперь уже помогали и водители бензовозов, все же отбились... А вот потери все же были... Четверо десантников, ехавшие на головном БТРе, были довольно серьезно ранены – машина наскочила на мину... И двое водителей не успели выскочить из своих машин-бензовозов, да так и остались в них навсегда...
Молоденький лейтенант, новый командир взвода, прибывший, наконец-то, на замену Осокину и теперь вышедший на свою первую «проводку», был не просто ошарашен всем увиденным, а попросту раздавлен морально. В его мальчишеских глазах стоял ужас и непонимание, словно он вот-вот возьмет и заорет во всю глотку: «Этого не может быть!» И Слону опять пришлось взять все на себя и командовать действиями охраны колонны... А лейтенанта он ни в чем не винил.
«Сыканул парнишка немного, да оно и понятно – первый бой, первые потери... Ничего, оботрется! Еще и бравым десантником станет...»
В Баграм десантники, напрочь вымотанные этой «проводкой», вернулись уже около полуночи...
(Подозреваю, что сейчас многие читатели скептически улыбнутся и скажут: «Ну, уж это-то полный бред!» И они могли бы быть правы! Ведь логика подсказывает, что если моджахеды нападали на колонны днем, то уж ночью сам бог, или, вернее, Аллах, велел!.. А вот те, кто бывал там, за Речкой, поймут без лишних вопросов. Дело в том, что весной в горах Гиндукуша ночь приходит рано, около 6 вечера, а зимой вообще в 4 может быть уже темно (!), а воевать в горах в кромешной темноте практически невозможно! Просто потому, что ни хрена не видно! Ночные набеги «духов» на наши посты или заставы были в Кандагаре, Калате, Газни, Лашкаргахе и Герате, но!.. Там нет гор! Ну, или, по крайней мере, более или менее ровный ландшафт. Наскакивали на стационарные посты или заставы! Но на движущиеся колонны нападения были крайне редки... Тогда, спросит кое-кто, почему же их не «проводили» по ночам? Да все по той же причине – не видно ни хрена! По «серпантинам» Гиндукуша и днем-то ехать опасно и нужно быть очень опытным и уверенным в себе и своей машине водителем, а уж ночью и вовсе самоубийство! Природа там такая, мать ее!.. А вообще-то, со временем оказалось, что по ночам «духи», которые «правоверные мусульмане» без фанатической припизди, просто не воюют – Аллах велит ночью спать! По ночам шарахались всяческие отщепенцы, типа отряда пакистанских наемников «Черные аисты», которых и сами-то мусульмане не особо любили... Вот такие дела...)
...Уставшие десантники завалились спать на свои кровати, что называется, «без задних ног и даже без передних».
Андрею удалось поспать всего-то часа два – «старшинские заботы» не отпускали, – когда он услышал приказ Фокстрота...
... – Да нормально, Валера, – улыбнулся Слон. – На том свете отоспимся...
– Типун тебе на язык! – Капитан трижды сплюнул и постучал легонько костяшками пальцев по деревянному столу. – Еще накаркаешь!..
– Я не суеверный, Валера...
Капитан помолчал немного.
– Как твой новый взводный Колесников?
– Колесо?
– Уже и «окрестить» успели... – улыбнулся Фокстротин.
– Не без этого... Нормально... Пугливый, правда, еще немного, но это и понятно – первый бой. А так нормально! За пацанов не прятался, даже, кажется, сумел одного «духа» завалить... Оботрется немного – офицером будет! Нормальный пацан!
– Ну, вот и хорошо... – Капитан «побродил» по канцелярии. – Есть новости, старшина... Я только что из штаба... В общем... После подъема я соберу всех офицеров батальона, буду ставить задачу, а тебе сейчас говорю первому... Ты ж «мой самый родной старшина»!.. Да должен успеть подготовить роту... Так что слушай...
Две недели назад Фокстротин пошел на повышение и теперь был «начштаба» батальона, а его место командира роты занял старлей Виктор Егоршин, один из тех взводных, которые были здесь с самого начала.
– Завтра, 9 апреля, начнется большая операция в Алмазном ущелье... Достал этот Ахмад-Шах уже всех! Большие потери несем... В общем, принято решение очистить ущелье от «духов»... «Основным» в этой операции будет десантно-штурмовой батальон...6-й ДШБр, ее командир уже прилетел из Кундуза, он же и будет руководить всей операцией... Мы работаем в связке с батальоном «мотострелков» соседнего полка. Будут приданы, правда, еще парочка афганских батальонов и пехотный полк, что стоит в Джабаль-ус-Сарадже, только этот полк одно название, там и роты-то толком не наберется – человек до сотни, не больше...
– Че-то херня какая-то получается, Валера! А усиление, а танки, артиллерия? Это-то будет?
– Танковый взвод и батарея 152-миллиметровых самоходных гаубиц «Акация»... – грустно улыбнулся капитан. – Это все, что дают...
– Они что, хотят нас там похоронить всех?
– Ладно... Прорвемся!.. Значит, план такой... «Штурмовики» на максимально возможной скорости проскакивают ущелье на технике до кишлака Паси-Шахи-Мардан и захватывают его.
– Так там же!..
– Все правильно, Андрюха! По сведениям разведки, в этом кишлаке находятся штаб Масуда и даже его «персональная» тюрьма... Дальше «штурмовики» должны будут продвинуться до кишлака Кохи-Сур...
– Совсем с ума сошли генералы! – Слон даже вскочил на ноги. – Пацанам придется до этого Кохи-Сура без техники, ногами топать километров десять!..
– ...На этот марш-бросок им дается сутки! А потом они будут возвращаться! И тогда должна начаться «основная операция» – «штурмовики» с севера, мы с «мотострелками» с юга должны провести «зачистку» Панджшера... Наша основная цель – кишлак Анава в долине Фирадж. Дальше батальон пойдет в одно из ответвлений ущелья до кишлака Шуфайи-Паин...
– А пехота?
– Они должны занять административный центр Панджшера кишлак – Руха и «зачистку» проводить до Гульзанеара...
– Тяжело «штурмовикам» придется, Валера... – проговорил Слон. – Перемочат их там...
– Ну, они парни тертые... Да и бросать их там никто не собирается... А кроме того, их будет пара эскадрилий «Крокодилов» поддерживать...
– В общем, намудрили в штабах что-то глобальное... А что потом?
– Конечная цель – установить хотя бы частичный контроль над Панджшером. В Руху будет введен весь полк «мотострелков», а наш батальон будет контролировать долину Фирадж. В Анаве будет штаб, а основные силы будут разбросаны на несколько горных застав вдоль дороги. Нашей задачей будет «проводка» колонн до Анавы и дальше до Рухи... Будем обеспечивать продовольствием и всем остальным и себя, и местные кишлаки...
– А «несколько» – это сколько, Валера?
– Что-то около двадцати... – проговорил задумчиво капитан. – Примерно по одному усиленному отделению во главе с офицером или прапорщиком на каждую заставу...
– Твою мать! – вот тут-то Андрей и не сдержался. – В батальоне всего двенадцать «взводных»! Ну, найдут еще «кусков» для полного комплекта! А кто оставшимися пацанами командовать будет?
– Всех «взводных» на заставы не бросят, Слон... Из полка молодых «летех» пришлют, но... Я тебе все это рассказал потому, что на таких вот, опытных «ротных старшин», как ты, вся надежда...
– Вообще-то это должность для прапорщика, товарищ начштаба батальона!.. И в других ротах, Валера, именно так дела и обстоят... А я, если мне не изменяет память, всего лишь «сержант срочной службы»...
– Так... А в чем дело?.. Напиши рапорт на «сверчка», и «прапора» получишь ровно через месяц – образование-то у тебя позволяет...
Андрей внимательно посмотрел на Фокстротина и тихо проговорил:
– Валера... Я и так уже, из-за одного придурка, лишний год жду свои лейтенантские погоны... А если подписать этот контракт на «сверхсрочную службу», то мои звезды отложатся еще на пару лет... А на хрена ж тогда я потратил четыре года в училище? На хрена был козе баян, а попу гармонь? Можно было на «прапора» идти с самого начала!
– Просто я на тебя очень рассчитываю, Андрюха... – признался Валерий. – Я понимаю, конечно... Офицерские погоны... Только... А кто ж тогда наших пацанят-десантничков убережет? Ты сам видишь, в какое «спокойное место» нас определили! И, думаю, определили надолго!.. Весенний призыв пошел... Скоро приедут, дурашки лупоглазые... И могут тут же и уехать обратно! В «цинках» на «Черных тюльпанах»... Кто их будет учить выживать здесь, Андрюха? Твой новый взводный Колесников, который «Колесо»? Так его самого еще учить и учить!..
Капитан был прав. Прав «на все сто»!..
– Знаешь что, Валера... Можно я подумаю?
И тут Фокстрот улыбнулся:
– Тебя никто и не гонит, сержант... У тебя есть ровно месяц...
– Не понял?
– Цыганков утвердил списки «первоочередных дембелей», тех, которые поедут в Союз ко Дню Победы, к 9 мая... Сержант Ошеха в них на первом месте...
– Ясно...
Это была первая по-настоящему приятная новость за долгое время – Андрей наконец-то мог вернуться и в Тбилиси, и в Одессу... Оставалось подождать всего-то месяц...
...Операция «Алмаз»...
...Батальон вышел на операцию через сутки, 9 апреля в 5.00 утра...
Побегать Андрею эти сутки довелось довольно основательно... Батальон должен был через четверо суток «осесть» в Анаве, не возвращаясь на основную базу полка... Потому и пришлось нашему «ротному старшине» подумать о том, как запастись продовольствием и боекомплектом на неделю... Почему на неделю? А кто мог дать гарантию, что эта авантюра (а то, что идея штурмовать Панджшер такими силами, без основательной поддержки артиллерии и авиации, была авантюрой чистой воды, понимали все, кроме руководителей этой операции) не затянется? Да никто!!! И тут вставал простой вопрос – когда в ущелье войдет транспортная колонна и сможет ли она в него войти вообще?! И на него тоже никто не знал ответа... А ведь те мальчишки, которые шли сюда, сидя сверху на «броне», должны были что-то есть! Хотя бы раз в сутки! Не говоря уже о том, что им всем чем-то нужно было заряжать свои автоматы, пулеметы и прочее вооружение, которое само по себе, без боекомплекта, годно только лишь для того, чтобы колоть им орехи...
В общем... Забот у Андрея хватало «по самую маковку»!..
...Начало этой самой первой Панджшерской операции прошло без обычной в таких случаях армейской «помпы». Просто предупрежденные еще с вечера «замки» подняли свои взводы в 3 часа ночи... К 4 утра уже весь батальон, повзводно, сидел на своей технике, ожидая команды «Восход!»...
...Рассвет застал роту Слона на подъезде к кишлаку Базарак...
Грунтовка была узкой – метра четыре в ширину от силы – и сплошь усеянной мелкими камнями, то и дело осыпавшимися сверху...
– Беречь головы! – проорал Андрей так, что было слышно и на последней ротной бээмпэшке. – Глаза вверх! Смотреть фланги! Огонь без команды по любому движению!!!
Он, этот «офицер срочной службы», проведший за последние пару месяцев от Саланга до Кабула уже больше двух десятков караванов, точно знал, чего нужно опасаться его бойцам...
– Обстрел будет только сверху! Открыли глаза и уши!..
Никто, ни один офицер роты не вмешивался сейчас в «работу» «ротного старшины». Одни, такие, как его Колесников, потому что были «новобранцами» на этой войне и только-только начинали что-то понимать. Другие потому, что уже пообтерлись на этой войне и понимали, что Слон все делает правильно...
– «Механики» – вперед! Больше газу! – орал он в ларингофоны рации своей бээмдэшки. – Из этой «бутылки» надо выскакивать! Газу!!! Газу!!!
А через считаные минуты рота выскочила к кишлаку...
Перед самым Базараком на рокаде был завал.
Здесь, поперек дороги, были набросаны в баррикаду камни, которую расстреливали из танковой пушки. «Трактористы» постарались на славу – два выстрела, потом «утрамбовка» гусеницами, и батальонная колонна уже может идти дальше. Только... Уже здесь, в самом начале этого пути, успела разыграться трагедия... Шедший самым первым, в боевом дозоре, БРДМ[26]«штурмовиков» наскочил на мину перед этим завалом... Его догоравший остов просто столкнули с рокады в сторону, к обрыву, чтобы не мешал продвижению всей колонны...
– Всем внимание! Слева кишлак! – прохрипел наушник рации голосом комбата Цыганкова. – БАТ с катками[27]вперед!