Нечаянный король Бушков Александр

Глава восемнадцатая

ЦЕННОЕ ПРИОБРЕТЕНИЕ

Тишину нарушал лишь хруст и шорох плотной бумаги, пропитанной каким-то алхимическим составом, чтобы не боялась воды: на такой бумаге здесь главным образом печатали военные и морские карты, поскольку снадобье из-за каких-то редчайших компонентов выходило дороже золота, и растрачивать его на цивильные нужды было бы расточительно (конечно, это не касалось королевских указов и самых важных документов).

Адмирал Амонд обложился ворохом лоций и карт глубин, залитых синевой разных оттенков, от прозрачно-акварельного до густого, чуть ли не черного, с сосредоточенным видом понимающего человека манипулировал циркулями, круглыми линейками и еще какими-то штурманскими причиндалами, в которых Сварог не разбирался совершенно. Анрах терпеливо сидел рядышком, время от времени по просьбе адмирала тихонько уточняя что-то.

Сварогу пока что не находилось дела, и он в ожидании хоть каких-то результатов или хотя бы версий маялся от скуки. Он внезапно оказался в состоянии самого пошлого безделья. За две последних недели не случилось решительно ничего, требовавшего бы личного вмешательства самодержца: страна жила спокойно, без смут и мятежей, подданные, как им и полагалось, прилежно занимались кто законными, кто беззаконными ремеслами (но последних искали и ловили опять-таки без вмешательства короля, вовсе не обязанного вникать в такие мелочи). Из Глана тоже приходили лишь самые оптимистичные новости: горротцы притихли, коварных сюрпризов из разряда феноменов больше не случалось, глэрда Рейта после надлежащего внушения выпустили на свободу, чтобы использовать в качестве приманки на случай, если его загадочные приятели вдруг решат объявиться вновь (незадачливого дружка обитателей Зазеркалья поселили в один из его замков поплоше, строго запретив таковой покидать, да вдобавок королевским указом, который Сварог подмахнул с особенным удовольствием, лишили доброй четверти земель, каковые передали наследнице Барраля в виде компенсации за все причиненные ей неудобства).

Впрочем, Сварог не особенно и рассчитывал, что те, из зеркала, вернутся на спаленную явку, – но попытка, как известно, не пытка. Из тех же соображений министр полиции до сих пор держал на Бараглайском холме штук двадцать своих отборных тихарей: на случай, если горротцы начнут все же выяснять, куда запропастился мэтр Анрах. Зачем он вдруг понадобился Стахору – непонятно, да и сам мэтр не знал, какие именно его знания привлекли горротского короля, несомненно стоявшего за Тагароном…

Собственно говоря, Сварог остался в полном одиночестве. Мара, добившись, наконец, выполнения вскользь данного ей Сварогом обещания, отправилась почистить Ямурлак от затаившейся по чащобам нечисти – во главе двух конных легионов, пары сотен Вольных Топоров, изрядного отряда любителей авантюр, привлеченных в экспедицию как тягой к приключениям, так и солидным вознаграждением в золоте. С ней поехал Карах – в качестве долголетнего ямурлакского обитателя, тамошнего уроженца, а следовательно, бесценного научного консультанта. Туда же дружно рванули Шег Шедарис и Бони с Паколетом, решившие, что лучшей возможности малость подрастрясти жирок может и не подвернуться. Что до Тетки Чари, она все это время прочесывала многочисленные портовые кабачки, выискивая старых знакомых, которые неисповедимыми путями могли довести до сведения капитана Бугаса, что нашелся наконец-то человек, способный оценить его коллекции по достоинству. Вообще-то, параллельно Бугаса искала и вся заграничная агентура министра полиции (как выяснилось, с полгода назад прибравшего к рукам и внешнюю разведку), но Сварог, вспоминая лично знакомых ему господ пиратов, в том числе и самого Бугаса, слабо верил в успех шпиков, заранее прикинув, сколько из них не вернется. Шпиков джентльмены удачи особенно не жаловали и давно наловчились устраивать им плаванье в один конец, то бишь сверху вниз… Зато у Тетки Чари шансы определенно были…

Леверлин куда-то исчез – и у Сварога осталось впечатление, что былой сподвижник, вынужденный силой обстоятельств открыть кое-какие тайны, попросту избегает с ним встреч. Это было чуточку неприятно – дело, конечно, не в обидах, какие могут быть обиды на человека, вынужденного хранить чужие тайны даже от боевых друзей? – но все равно остался неприятный осадок…

И, наконец, Элкон пропадал наверху, в Келл Инире, с помощью добрых знакомых из Магистериума разрабатывая для новорожденной разведслужбы Сварога систему спутников-наблюдателей, способных прослушивать эфир на всех диапазонах и вообще надзирать за планетой так, как этого до сих пор не делал восьмой департамент. Задание не из легких, но Сварог надеялся, что парень справится, – на таких вот серьезных поручениях и проверяются растущие кадры, к тому же других кандидатур у него все равно не было…

Даже ведьма Грельфи поддалась захватившей всех жажде деятельности и отправилась в Глан, чтобы с помощью каких-то своих методов поискать другие зеркала, откуда могут вылезать существа в балахонах.

Честолюбивый полковник Фалек из Синих Егерей со всем своим полком в полном составе и парочкой артиллерийских батарей уже десять дней действовал в Пограничье, вразумляя господ вольных ярлов, с помощью то кнута, то пряника втолковывая им, что с прежними вольностями, как ни печально, придется расстаться. Судя по двум лоранским нотам, он даже быстрее, чем рассчитывал Сварог, вышел к побережью, и его корабли, двигаясь к устью Секвены, без лишних церемоний сметали бортовыми залпами все, что предприимчивые соседи успели там возвести. (На обе ноты по указанию Сварога министр иностранных дел ответил довольно резко, вполне резонно заметив, что речь идет о внутренних делах, о наведении его величеством Сварогом Первым порядка в своих законных владениях, и совершенно непонятно, почему господа из Лорана дерзают этим возмущаться – уж не хотят ли тем самым признать, что официально поддерживали нарушение границ их подданными?! Неизвестно, что подумали в королевском дворце, но третьей ноты не последовало.)

А по Вольным Манорам, вдоль течения Рона, довольно браво продвигался экспедиционный корпус маршала гвардии, ради вящего запугивания действовавший сугубо под хелльстадским знаменем Сварога. Судя по поступавшим донесениям, владетели карликовых держав сдавались без особенного сопротивления – были заняты уже девять Маноров из двадцати одного, а нечто похожее на вооруженный отпор встретили лишь в трех, да и там быстро все уладили без особых церемоний.

Вот тут Сварог разворошил осиное гнездо! Практически из всех стран континента посыпались ноты разной степени эмоционального накала. Шаган и Снольдер отделались довольно формальными посланиями (лишний раз подтвердив тем самым расчеты Сварога – в первом королевстве после уничтожения Глаз Сатаны он был трудами монахов из Братств весьма популярен, а второе определенно подавало сигналы, недвусмысленно свидетельствовавшие о твердом намерении дружить), зато письма из Горрота, Лорана, Балонга и Святой Земли сочились ядом и источали такой жар, что их боязно было брать в руки, не надев предварительно толстых перчаток. Сварога взахлеб обвиняли в злодейском попрании вековых традиций и единогласных решений Виглафского Ковенанта. Пикантность ситуации была еще и в том, что Балонг никогда в Ковенанте не состоял, а Святая Земля, бывшее королевство Нимаан, была из означенного Ковенанта исключена еще четыреста лет назад, когда приверженцы отца Патарана свергли и уничтожили тамошнюю королевскую фамилию…

Исторической точности ради следует добавить: хотя широкая общественность, за исключением всезнающего министра полиции, так об этом и не узнала, дипломатические ноты последних четырех государств Сварог читал не где-нибудь, а в постели Арталетты под охлажденную «Кабанью кровь», декламируя вслух особенно лихие перлы, что вышеупомянутый эмоциональный накал значительно снижало и безусловно не возымело того эффекта, на который, быть может, короли и их дипломаты всерьез рассчитывали. И это познавательное чтение вслух продолжалось до позавчерашнего дня – потом Арталетта, хотевшая немного развеяться, тоже отпросилась в Вольные Маноры со своими мушкетерами.

А несомненный юмор ситуации крылся в следующем: поскольку занятие (будем так это деликатно называть) Вольных Маноров проходило исключительно под хелльстадским флагом, то и ноты, соответственно, прямехонько отправлялись, согласно строгому дипломатическому протоколу, в Готар. Где их, сноровисто орудуя шилом и бечевкой, подшивал господин департаментский секретарь, педантично отписывая в ответ на каждую: в настоящий момент его величество, король Хелльстада, имеет честь пребывать за пределами своего королевства, ведомый важнейшими государственными делами, но по его возвращении сии бумаги будут ему доложены…

Сварог прекрасно понимал, что сочинением возмущенных нот дело и ограничится – далекий Шаган вмешиваться не намерен, Снольдер будет, очень похоже, держать нейтралитет, а прочие не способны на большую войну. А посему он отправил глэрду Дагласу указание взять парочку гвардейских полков и со своей стороны границы вторгнуться в те Маноры, что были ближе к Глану. Под тем же хелльстадским знаменем. «Обойдется, – подумал он с той долей здорового цинизма, которая должна быть свойственна всякому толковому королю. – Проскочит…» В общем и целом, он не собирался ничего палить и жечь, и свергать кого-то без особой необходимости тоже не приказывал: восемь князей, графов и баронов, вовремя догадавшихся принести ему вассальную присягу, так и остались на прежних местах, а что до покойного девятого, то он был сам виноват – никто его не заставлял бросаться в конную атаку во главе бездарно обученной и скудно вооруженной дружины, которую Синие Егеря опрокинули и рассеяли чуть ли не в пять минут… Впрочем, насколько Сварог знал из донесений, на вакантный трончик маршал гвардии тут же посадил какого-то то ли племянника, то ли троюродного брата покойного барона, в отличие от глупца-родственничка более гибкого к требованиям текущего политического момента… И двинулся дальше, пачками распространяя манифесты, в которых Сварог, как положено, обещал всевозможные вольности и светлое будущее.

…Он сидел у окна, слушал вполуха тихие разговоры мэтра с адмиралом и от нечего делать перелистывал великолепный альбом репродукций «Сто сорок видов Латераны». Сначала бегло, потом все внимательнее, уже не переворачивая по три страницы зараз.

Только теперь до него стало помаленьку доходить, отчего поэты посвятили Латеране столько стихов, художники – полотен, а все без исключения путешественники, как таларские, так и сильванские, отзывались об этом древнем городе исключительно восхищенно.

Латерана была прекрасна. Старинные дворцы, живописные проспекты, четыре десятка разнообразнейших мостов, из которых ни один не повторялся, университет – сам по себе городок в городе, гробницы ронерских и снольдерских королей, набережные, крепость Руэт, королевский дворец, башни и обсерватории, музеи и крытые манежи, ипподромы и термы… Сейчас понятно, почему за этот город две сопредельные державы, Снольдер и Ронеро, воевали в среднем раза четыре за столетие – и отнюдь не для того, чтобы разрушить, почему Латерана дважды побывала столицей Снольдера и дважды же столицей Ронеро. Там, за облаками, он просмотрел массу фильмов о таларских городах, но ни один не оказал на него такого впечатления, как Латерана. Ничего удивительного, что Элкон сбежал из дому именно в Латеранский университет, а не в Ремиденум… Лепота – и ничего тут больше не скажешь…

– Что вы сказали? – встрепенулся он, поднял голову и убрал с колен тяжеленный альбом в кожаном переплете с золотыми углами.

– Опрометчивых гипотез я всегда опасался… – сказал адмирал Амонд. – Но не могу отделаться от впечатления, что они устроили себе базу где-то вот здесь, у самого маленького из островов Девайкир… Я попытался поставить себя на их место – и не нашел лучшего укрытия. Идеальная пристань для небольших подводных лодок, таких, какими мне их описал граф Элкон. Вот здесь, в трех местах, – прекрасные фарватеры. Ни один корабль нормального размера по ним не пройдет – глубина достаточная, но ширина не позволяет проплыть к берегу даже посыльной шхуне, разве что баркас пройдет, но ему совершенно нечего делать в том лабиринте… А вот для тайной базы место, повторяю, идеальное. Остров практически безлюден, разве что пираты иногда туда заходят для кренгования…

Ну да, вот именно… «Невеста ветра» как раз и приплыла как-то к этим безлюдным берегам, чтобы очистить дно от ракушек. И там светлой ночью бродивший в одиночестве по прибрежным скалам Бугас подобрал странную вещичку, о которой потом рассказывал Анраху. Сам Анрах так и не понял, что это такое, но Сварог моментально узнал в его описании самую обыкновенную надувную лодку из какого-то синтетического материала – вот только размером она была с ладонь, как раз для крохотных человечков ростом в палец. Кому она принадлежала, сомневаться не приходилось: на следующую ночь Бугас, отправившись в то же место, своими глазами видел, как у берега долго кружили две таких же лодочки, полные людей-крохотулечек, – только эти были, такое впечатление, из металла и двигались, как говорил Бугас, «сами по себе, жужжа и чирикая». Сварог допускал, что первая лодка попала в катастрофу и ее экипаж погиб, а потом их старательно искали крохотульки с подлодки. Почему бы и нет? Всякое может случиться…

– О них я впервые услышал еще юнгой, – сказал Амонд, постукивая циркулем по карте. – Есть некий набор морского фольклора, который вешают на уши каждому новичку. Никакого сцепления с реальностью: они проходили по тому же ведомству, что Призрак Кухаря или Чайка-Вещунья… я не включаю сюда Серую Погибель или Водяного Бегуна, потому что они-то как раз существуют в реальности…

– Вы полагаете, адмирал? – усмехнулся Анрах.

– Уважаемый мэтр, вы – человек, простите, сугубо сухопутный, – отрезал Амонд. – А я хожу по морям тридцать два года. Выдумка – выдумкой, а реальность – реальностью. Серая Погибель, или даката существует на самом деле.

Анрах вежливо промолчал, но видно было, что он остался при своем мнении. Сварог не расположен был углубляться в бесцельные теоретические споры. Он сказал:

– Если я правильно понял, адмирал… Никто и никогда не относился к ним, как к реальным существам?

– По крайней мере, мне об этом не известно, – кивнул Амонд. – Поскольку никаких вещественных доказательств в руки ни к кому не попадало… если не считать Бугаса, как уверяет наш мэтр. В принципе, я верю: Бугас известен своей коллекцией диковин на двух планетах, хотя, разумеется, он далек от ученых заведений и научных диспутов. Однажды попытался выступить с докладом, но сведения, которые он где-то откопал, шли вразрез с официальной наукой, и кончилось все конфузом, после которого он зарекся… К тому же некоторая… гм, специфика его ремесла не позволяет сплошь и рядом с картой в руках объяснять, где именно он отыскал ту или иную диковинку… Ваше величество, вы твердо уверены, что эти подводные лодки существуют? Такие, какими вы их описываете?

– Быть может, не в точности такие, – сказал Сварог, тщательно подбирая слова. – Но в их существовании я уверен.

– Плохо… Лично я просто не представляю, как можно с ними бороться. Теоретически я хорошо представляю себе, что такое торпеда – их у нас давно пытались делать, но не существует на земле подходящего двигателя. – Он печально покрутил головой. – Ваше величество, в узком кругу могу признаться, что мне страшно. Одна такая лодка способна отправить на дно целую эскадру…

– Ну, пока что они не давали о себе знать, – сказал Сварог. – Хоронятся и таятся, как могут, – и до сих пор им это удается… В конце концов, это моя головная боль, адмирал. От вас одно требуется: вдумчиво изучить лоции и подыскать места, где они могут устроить базы. А остальное я беру на себя… Если подвести итоги, все обстоит не так уж плохо.

Раскрылись они лишь однажды: тогда, на Морской площади…

В дверь деликатно поцарапались – Сварог уже давно освоился с этой манерой господина министра полиции. Он вышел в коридор. Как ни скуп был Интагар на мимику и эмоции, Сварог все же мог определять, какие настроения на данный момент владеют его верным бульдогом. Судя по некоторым признакам, ничего из ряда вон выходящего в окрестностях не случилось. Что ж, неплохо. В русле общей тенденции: затишье у нас, господа, покойное затишье, и слава богу…

– Итак? – спросил Сварог. – Давайте как обычно…

Он и эту манеру Интагара изучил – начинать с самого маловажного и двигаться по восходящей (разумеется, это касалось лишь вот таких застойных деньков…).

– Мои люди задержали странного субъекта, – прилежно доложил министр полиции. – То ли сумасшедший, то ли просто слаб на голову. Он в Равене недавно, называет себя художником, но рисует какие-то кляксы и зигзаги… Сегодня выяснилось, что вы его приговорили в Глане к баниции с веревкой…

– Ах, вот кто объявился… – хохотнул Сварог. – Ну да, конечно, следовало догадаться, что не в Вольные Маноры он двинет, там люди еще более темные, чем я, и столь высокого искусства не оценят…

– Прикажете повесить в соответствии с вашим указом? – по-деловому осведомился министр полиции.

– Э, нет, – сказал Сварог. – Он, в общем, не виноват, что меня именно сюда пригласили в короли… Доставьте его на снольдерскую границу и отпустите к лешевой матери. На тех же условиях: если когда-нибудь окажется в моих владениях, будет безжалостно повешен… включите в соответствующие списки.

– Будет исполнено. Прибыл гонец из Пограничья, от полковника Фалека, он сейчас отдыхает. Насколько я понял, ничего особо важного – обычный отчет…

– Ну, в таком случае и нечего его беспокоить, – сказал Сварог. – Когда отдохнет, приведете. Это все?

– Нет, государь. Во дворец привезли герцога Лемара. Судя по донесениям сопровождавших его людей, он довольно бодр и питает надежды… Всю дорогу он старательно составлял некий трактат – вы же сами распорядились с ходу поставить перед ним задачу, чтобы побыстрее понять, чего от него ждать…

– Сейчас посмотрим… – оживился Сварог.

– И последнее, государь. На снольдерском «Морском Короле» в Равену только что прибыл граф Раган…

– Ага, старый знакомый, – кивнул Сварог. – Надеюсь, не под своим честным именем путешествует?

– Ну разумеется, государь. Предъявил бумаги на имя простого дворянина, путешествующего «по собственным надобностям». Как водится, за ним внимательно наблюдали, не делая никаких попыток к аресту: есть неписаные правила, в отношении разведчиков столь высокого ранга не принято применять вульгарный арест… Что любопытно, его встречали здесь совершенно незнакомые мне люди. Я полагал, что все его особо доверенные лица и хозяева его личных конспиративных квартир мне известны наперечет… – развел Интагар руками с некоторой долей самокритичности. – Оказалось, у него здесь есть и запасные «потайники», ничем себя прежде не проявившие… Он сейчас в гостинице «Золотое дерево». Под плотнейшим наблюдением…

– Ну, посмотрим, – пожал плечами Сварог. – Пойдемте…

Человек в простом дворянском платье встал при его появлении – но не вскочил с холуйской поспешностью, а, скорее, с большим достоинством выпрямился. Жестом отослав министра полиции (как ни хотелось тому задержаться), Сварог придвинул кресло, уселся и с наработанными уже навыками величественно повел рукой:

– Вы можете сесть. Прошу без церемоний.

– Благодарю вас, государь, – степенно ответил ссыльный прохвост, усаживаясь.

Сварог откровенно разглядывал его: лет сорока пяти, недурен собой и невероятно благообразен, светловолос, с темными, почти черными бровями (что считается несомненным признаком породы), с красивой проседью на висках и гордой осанкой.

– Прежде всего, ваше величество, – заговорил первым герцог, – позвольте поблагодарить вас за восстановление справедливости в отношении моей скромной персоны. Я рискнул заключить, что именно вам обязан освобождением и даже привлечением к работе… в чем я нисколько не сомневаюсь, ибо слава о вашем уме и доброте долетела и до далекого, унылого Стагара…

Голос у него был низкий, приятный, прямо-таки обволакивающий. Если бы Сварог не читал собственными глазами толстенный список прегрешений герцога, сейчас нимало не сомневался бы, что перед ним сидит честнейший человек, оклеветанный злыми и подлыми завистниками. Бездна обаяния, честнейший, незамутненный взор, весь облик лучится добротой, безобидностью, верностью… Такой кому угодно способен повесить лапшу на уши и продавать эскимосам холодильники, а жителям Сахары – электрообогреватели. Понятно теперь, почему сумел облапошить такое количество народу, среди коего было маловато доверчивых дурачков, и почему добрых три четверти совращенных девиц вешались на шею без принуждения или угроз, даже кое-кто из злодейски похищенных из отчего дома…

А герцог, ободренный молчанием его величества, разливался соловьем – лесть была хотя и явственная, но не грубая, уж никак не примитивная. Скорее герцог выглядел умным человеком, который воздает должное другому, еще более умному, – и это опять-таки производило впечатление. Сварог с неудовольствием обнаружил, что ему все же приходится делать над собой некоторое усилие, дабы воспринимать этого прохвоста так, как герцог того заслуживает, судя по бесстрастным полицейским экстрактам…

В конце концов он решительно поднял ладонь:

– Достаточно, герцог… – И не удержался от шпильки: – Вы знаете, перед тем, как вернуть вас со Стагара, я просмотрел кое-какие бумаги, касающиеся вашей персоны. Очень подробные и обширные…

– Ах, ваше величество! – отозвался герцог прочувствованно. – Вы в благородстве своем и не подозреваете, сколь изощренны и подлы могут быть в своих надуманных наветах иные бесчестные людишки, мастера клеветы и обмана…

И он даже прикрыл глаза рукой, удрученный несовершенством нашего мира и злокозненностью его обитателей.

– А история с ожерельями маркиза Калагана – тоже навет? – проверки ради поинтересовался Сварог.

– С чьими ожерельями?

На благородном лице герцога ясно читалось, что он никогда в жизни не слышал этого имени и в глаза не видел никаких ожерелий.

Сварог мог и поверить – если бы не слышал доклада Мары, по его приказу проверившей достоверность кое-каких досье из богатейшего собрания министра полиции… Прохвост, конечно. Редчайший экземпляр… но ведь потому и понадобился, а? Именно потому, господа мои…

– Хорошо, меня, надо полагать, ввели в заблуждение, – сказал он, откровенно ухмыляясь. – Покажите, что вы там сочинили…

Почерк у герцога был невероятно разборчив и четок – как у коронного писаря с двадцатилетним стажем. Сварог перелистнул несколько страниц, потом вчитался.

Он старался сохранять бесстрастное лицо (чтобы этот прохвост не понял, насколько он королю нужен), но в глубине души понимал, что лучшего сотрудничка и не сыскать. Лемар на лету ухватил его идею, черновые наброски насчет Ордена Возрождения Трех Королевств, врученные Сварогом отправленному на Стагар полицейскому чиновнику. И поработал с ними так, словно всю жизнь служил в ЦК КПСС. Правки после него не требовалось, все продумано до мельчайших деталей – устав Ордена, чья благородная деятельность направлена на благороднейшие цели; система партийного… тьфу ты, орденского руководства, расписанная по городам, округам и провинциям, завершенная, стройная и толковая; отличительные знаки и символы, награды в трех металлах, почетные цепи к ним – сам Сварог до этого не додумался, как и до нарукавных нашивок, означающих орденский стаж, – ежемесячные собрания, годичные Большие Советы (слова «партийный съезд» герцог попросту не знал, иначе, несомненно, употребил бы); кандидаты и полноправные члены, взыскания и поводы к таковым… И все это набросано на коленке, в плавании, в неудобной повозке?! Вот это сотрудничек! Тошнит от него, и повесить так и подмывает – но ведь незаменим! Беглые наметки Сварога превратились в нечто законченное, заслуживающее претворения в жизнь с завтрашнего же дня…

– Ну что же, – сказал он, вставая. – Вам сообщат о вашей дальнейшей судьбе, любезный герцог…

В коридоре терпеливо ждал министр полиции. У его ног, виляя хвостом, сидел здешний курьез, порожденный самодурством покойного Конгера, желавшего чем-то изощренно унизить свое дворянство: серый с черными крапинами охотничий пес, волею короля носивший дворянское достоинство (подкрепленное, как полагается, гербом, выгравированном на золотом ошейнике). Рядом с каменным лицом стоял лакей, коему вменялось в обязанность ухаживать за четвероногим лауром и по мере понимания исполнять все его желания, кроме одного-единственного: у хвостатого дворянина не должно было родиться потомства (именно такое соломоново решение принял недавно Сварог, решивший сохранить жизнь безвинному песику, но не доводить ситуацию до абсурда – ведь, если судить с точки зрения незыблемых геральдических правил, все щенки, родившиеся бы от облагодетельствованной дворняги, автоматически получали благодаря отцу то же дворянское достоинство – ведь он не мог в членораздельных словах лишить потомство благородного звания, а следовательно…).

Рассеянно потрепав по голове блохастого дворянина, Сварог в ответ на вопросительный взгляд министра полиции решительно произнес:

– Верните ему, пожалуй что, гражданский чин. И только. Не стоит его баловать сверх меры, будем держать в черном теле. Чтобы поработал как следует… Я бы его с удовольствием повесил, с каким бы удовольствием…

– Я вас прекрасно понимаю, государь, – проникновенно сказал министр полиции. – Но, вы сами убедились…

– Сволочь редкостная, – с чувством сказал Сварог. – Но каков сотрудничек… Между прочим, поручите ему составить парочку манифестов для Вольных Маноров в добавление к уже имеющимся. И… – оглянувшись на слугу, он взял министра под локоток, отвел его подальше. – И пусть сочинит что-нибудь убедительное для той области Святой Земли, что расположена по нашу сторону Рона. Чует мое сердце, наши лихие генералы вскоре сгоряча и туда вломятся, а у меня, рассуждая по-государственному, нет никакого желания их останавливать. К чему? Устье Рона будет в наших руках, а столица на другом берегу реки окажется под прицелом наших орудий, после чего они станут гораздо сговорчивее… Пусть этот прохвост извратится, насколько умеет.

– Будет сделано, государь! Гонец от Фалека отдохнул и рвется к вам…

…Бравый лейтенант Синих Егерей вскочил ему навстречу, щелкнув каблуками так, что эхо отразилось от высоченного, в золотой лепнине потолка. Выхватил из-за отворота мундира толстый засургученный пакет и, четким жестом выбросив руку, протянул его Сварогу, звенящим от возбуждения голосом отчеканил (несомненно, заранее предвидя, что ждет такого вестника):

– Государь, полковник Фалек докладывает, что убеждение Пограничья завершено! Гарнизоны находятся во всех столицах вольных ярлов и наиболее крупных населенных пунктах, редкие очаги сопротивления погашены, мы полностью контролируем эту провинцию! Последним было занято княжество Рут – вот там нам пришлось немного повоевать…

– Рут? – спросил Сварог, вертя пакет и хмурясь при воспоминаниях.

– Так точно, ваше величество! Тамошний князь, вздорный юнец, пытался организовать конную контратаку. Наша «волчья сотня» их вырубила начисто – там и была-то горстка… Полковник отдал приказ похоронить князя согласно рыцарским правилам ведения войны, что и было незамедлительно выполнено… Других эксцессов не последовало, население приведено к полному повиновению…

Его усатенькое лицо было ревностным до глупости. Сварог его не видел сейчас – перед глазами стоял забавный светловолосый юнец, почти мальчишка, всерьез намеревавшийся броситься со своим крохотным отрядиком против Глаз Сатаны. Именно от него Сварог впервые услышал о пророчествах Таверо и Сером Рыцаре. Именно о нем Сварог тогда подумал: из таких получаются отличные солдаты… если не убьют в первом же бою.

Что ж, так и вышло. Жизнь не успела обтесать вихрастого романтика…

Душа была полна стыда и тоски. Он никогда не думал, что запущенный его волей неумолимый механизм однажды прокатится шипастыми колесами и по таким вот мальчишкам…

«Но ведь этот юнец ничего не успел сделать! – пытался успокоить его кто-то умудренный жизнью, знающий все ее тяжелые сложности. – Он только болтал языком и картинно хватался за меч! И ничего больше. Он мешал грандиозному предприятию, направленному на благородные цели. Его, несомненно, уговаривали сначала по-хорошему, Фалек кропотливо выполнял инструкции, и перед его войсками всегда шли увещеватели с манифестами! Кто ему мешал сложить оружие, не болтаться под ногами? Независимость Рута, которой мальчишка так гордился, смешна и нелепа! Он сам виноват, сам, сам!»

У собеседника, существовавшего лишь в сознании Сварога, было лицо герцога Лемара – Сварог отчего-то знал это совершенно точно. Жгучий стыд и тоска никак не проходили, и Сварог, спохватившись, повернулся к не повинному ни в чем лейтенанту, пожалуй, ровеснику князя:

– Благодарю вас, лейтенант. Поздравляю с орденом «Звезда отваги».

И, уклоняясь от неизбежного в таких случаях шумного, уставного вопля, выражения благодарности, побыстрее вышел в коридор. Так и не вскрыв пакет, остановился у колонны, едва не застонав вслух от тоскливого стыда. И это тоже называется – дорога королей… И это тоже следует пережить, чтобы не вспоминать больше никогда…

– Ваше величество, что с вами?! – обеспокоенно воскликнул министр полиции.

– Пустяки, – сказал Сварог торопливо. – Ничего серьезного… Один мой давний знакомый погиб, только и всего…

– Ваше величество… Граф Раган прислал своего человека к одному из моих доверенных лиц. Он просит незамедлительной аудиенции – как заверяет, по серьезнейшему делу…

– Хорошо, – сказал Сварог бесстрастно, как и подобало королю. – Организуйте все, как нужно, не мне вас учить… Только сначала быстренько раздобудьте мне добрую чарку… нет, не вина, чего-нибудь покрепче, келимаса хотя бы… Живо!

Глава девятнадцатая

ЕЩЕ ОДИН СТАРЫЙ ЗНАКОМЫЙ

Еще в прошлом году, во время приснопамятного эпизода с королевским зверинцем, Сварог убедился, насколько легко остаться незамеченным во дворце, особенно если владеешь кое-какими заклинаниями, позволяющими мгновенно и неузнаваемо изменять внешность. Так произошло и сейчас: они с министром полиции, нисколько на себя не похожие, преспокойно прошагали чуть ли не полторы лиги: два канцеляриста министерства двора, в весьма незначительных чинах, судя по мундирам, но снабженные теми бляхами-пропусками, что позволяли пройти всюду. Если их в чем-то и заподозрили, то только в том, что оба – замаскированные полицейские, занятые одним из тех дел, в которые непосвященным лучше не соваться по причине несомненной вредности означенных дел для жизни и здоровья чересчур уж любопытных.

Снольдерского гостя разместили на втором этаже самого обычного зданьица у самой дворцовой ограды. Официально оно принадлежало королевской поварне, но Сварог, имевший уже некоторый опыт, с ходу определил, что эти специфические молодцы, отиравшиеся при входе и на первом этаже, на кухарей похожи не более, чем на балерин.

Перед дверью он остановился, раздумывая: оставить Интагара здесь или взять с собой? Пожалуй, все-таки с собой – при разговоре со столь скользким собеседником, как Раган, его не менее опытный коллега по ремеслу будет необходим…

Комнатка была самая обыкновенная, обставленная без претензий, – и в самом деле, то местечко, где могут скоротать свободный часок королевские кухари. Граф поднялся им навстречу, глянул недоумевающе, но Сварог одним движением ладони вернул себе и спутнику прежний облик.

– Ах, вот оно что… – сказал Раган понимающе. – Я было решил, что продолжаются бюрократические согласования… Вы ничуть не изменились, ваше величество, со времен нашей последней встречи, разве что прибавилось осанистости, что вполне логично – вы уже не тот затравленный беглец, каким я вас когда-то знал…

– Вы полагаете, ко мне в тот период подходило слово «затравленный»? – усмехнулся Сварог, придвигая к себе обычное жесткое кресло. – Прошу садиться, господа. Старые знакомые могут обойтись без придворных церемоний… Я вас внимательно слушаю, граф.

Он видел, что граф с прошлых времен заметно изменился: такой же крепкий и смуглый, но на висках прибавилось седины, а лицо выглядело похудевшим и осунувшимся.

– Дело у меня несколько неожиданное… – начал было граф и тут же умолк, явно подыскивая обороты.

– Хотите, я вас поражу сверхъестественной проницательностью? – усмехнулся Сварог. – Шучу, конечно… Проницательности у меня не больше, чем у самого обыкновенного человека, увы. Просто… не так уж и много серьезных дел, с которыми вы в данной ситуации могли бы ко мне обратиться. Либо вы собираетесь предложить мне как-то поделить Три Королевства, либо намерены последовать примеру кое-каких сановников сопредельных с вами держав… – Он все же оборвал фразу, чтобы не выглядеть глупцом в случае, если первые его предположения все же не оправдаются.

– Да, вот именно, – сказал Раган с заметным облегчением. – Вы изволили облегчить мне задачу… Я – государственный преступник, ваше величество, поскольку прибыл к вам от людей, твердо намеренных предложить вам снольдерскую корону при…

– При живом и правящем законном короле, – охотно закончил за него Сварог. – Что ж, дело, в общем, житейское…

«Неужели их так допекло?» – подумал он с некоторым удовлетворением. Благодаря Интагару он давно составил более-менее точное представление о снольдерских делах. Король ленив и безволен, не интересуется ничем, кроме балерин и конских бегов, родня и фавориты увлеченно растаскивают казну, сильных личностей среди министров нет, вдовствующая королева – Старая Матушка, Старая Королева, Старая Гадюка, как ее называют в зависимости от отношения к ней добрые подданные, – шестой год сидит под домашним арестом в отдаленном замке среди гор Оттершо, но даже из своего захолустья умудрилась организовать три неудачных покушения против венценосного сыночка, коего люто презирает, – а у сыночка не хватает должной твердости на то, чтобы если и не казнить матушку смертью, то хотя бы заточить в настоящее узилище…

– Что, неужели так плохо? – спросил он с любопытством.

Раган уныло кивнул:

– Сами понимаете, если мы решились на заговор, государственный переворот, смену династии… Я не сомневаюсь, благодаря этому господину, в чьем уме и деловой хватке я давно убедился… – он вежливо поклонился Интагару, – вы неплохо осведомлены о наших печальных делах, но даже он вряд ли знает иные подробности… Казна пустеет, последние займы, сделанные в Балонге, исчезли в сундуках фаворитов и шкатулках балерин из Королевского театра. Армии задолжали жалованье за три месяца, а гвардии – за два…

– Ну, это нам известно, – бесстрастным тоном ученого-исследователя бросил министр полиции.

– А вам известно о проекте королевского указа, предписывающего очистить армию – и гвардию тоже! – от офицеров ратагайского происхождения? – ни на кого не глядя, сказал Раган. – Нет? Вот видите, господа мои… А ведь это – добрая треть офицерского корпуса. И не самая худшая треть… Причина удручающе проста: его императорское высочество принц Хаген, отчего-то возомнивший себя крупным специалистом по железным дорогам, соизволил начертить проект новой дороги так, что при этом она пройдет через Гернотскую долину, прямиком… При строительстве, несомненно, будут уничтожены и город Гернот, и гробницы былых ратагайских королей, и храмы Симаргла. Все то, что ратагайцы почитают и свято берегут. Это все равно, что снести Латерану… Конечно же, начался ропот. Конечно же, господа из министерства полиции, усмотрев великолепный повод отличиться, представили дело так, будто налицо уже сформировавшийся заговор против трона и ратагайцы намерены отделиться в своих древних границах, по Тею и Ителу. Уже арестовано не менее двадцати человек – что не прибавило ратагайцам умиротворенности. На прошлой неделе, ночью, налетевший неведомо откуда конный отряд перебил на берегу Тея военных топографов, намечавших первый отрезок дороги, – и с ними их конвой, двух королевских чиновников. Кое-где на курганах начали зажигать по ночам костры – древний сигнал к мятежу. Я хорошо знаю ратагайцев, государь, в некоторых отношениях они чертовски похожи на ваших гланцев: патриархальный, воинственный и бесшабашно смелый народ. Если события будут развиваться в том же направлении – а в ином из-за позиции короля и его братца им развиваться просто некуда, – мы очень скоро получим самую настоящую гражданскую войну. И не в одной Ратагайской пуште. На землях бывшего Улада уже второй год потаенно работают лоранские эмиссары, туда по контрабандным тропкам идет лоранское оружие и лоранское золото. По достовернейшим сведениям, за этим стоит еще и Балонг – у всех разгорелся аппетит на Фиарнолл, лучший порт побережья. В дельте Монаура действуют горротские агенты – там уже случилась парочка мелких мятежей, подавленных пока что без труда, но чутье подсказывает, что следует ждать настоящего. Классическая ситуация, прекрасно знакомая по нашей – и не только нашей – истории: та же, что и в стае волков с одряхлевшим вожаком. Соседи, чуя слабость престола, всерьез намерены урвать себе кусок… Я не пессимист, но информация у меня обширная. Еще несколько лет – и по окраинам разгорятся нешуточные мятежи, отложится Ратагайская пушта, вторгнутся соседи… да вот хотя бы вы, король Сварог. Умоляю вас, не делайте столь обиженного лица! Это азбука политики – отхватить от ослабевшего соседа долю и себе, двигаясь в русле общей тенденции. Будь вы ангел во плоти, интересы государства и настояния министров рано или поздно побудят вас присоединиться к разделу… Кстати, оба принца намерены убедить-таки короля объявить вам войну: эти сиятельные дураки, простите за вульгаризм, раскатали губья на земли Трех Королевств, совершенно не понимая, что в нынешнем нашем состоянии мы не выдержим большой войны, тем более с вами… Одним словом, мы всесторонне обдумали печальную ситуацию. Мы пристально наблюдаем за вашими действиями… и в конце концов пришли к выводу, что выбирать следует меньшее зло. Уж простите за такое определение, душевно умоляю… Лучше вверить свою судьбу крутому и жестокому правителю вроде вас, чем наблюдать, как королевство катится в пропасть…

– Это я-то – крутой и жестокий? – с некоторой обидой спросил Сварог.

– А разве нет? – удивленно посмотрел на него Раган. – Я же говорил, мы внимательно наблюдаем за вами… Вы наводите порядок железной рукой – что примечательно, не встречая особого отпора. За вами тянется звонкая и жутковатая слава покорителя Хелльстада и освободителя Трех Королевств. Вовсе не намерен вам льстить, но на континенте вы сейчас – самый популярный человек, с которым многие связывают нешуточные надежды… Позвольте уж и нам примкнуть…

– Ну, а как все это выглядит в реальности? – Тихим, вкрадчивым голосом министр полиции задал тот самый вопрос, что готов был вот-вот сорваться с языка Сварога. – Задействованные силы, размах?

Раган, взвешивая каждое слово, ответил:

– На сегодняшний день в заговоре состоит около двадцати человек. Я, разумеется, имею в виду не исполнителей, а людей достаточно высокопоставленных. Например, князь Гарайла – генерал, ратагаец из знатного рода, очень популярный в гвардии. Командир эскадры Одного фонаря – ему подчиняются все военные корабли, стоящие сейчас в столице. Военный комендант столицы и комендант крепости Сагварон. Начальник арсенала, командиры полков. Министерство полиции будет поддерживать короля, но у нас уже готов план занятия его надежными частями.

Сварог покосился на министра полиции. Тот, чуть заметно кивнув, процедил:

– Это довольно серьезно…

– Да уж, позвольте так думать… – сказал граф Раган. – План прост и эффективен: король часто выезжает в загородный замок, всего в пяти лигах от столицы. С ним обычно бывает около двадцати ликторов и два платунга гвардейцев, не более. Замок не укреплен, это не более чем небольшое роскошное поместье. Достаточно будет пары сотен гвардейцев, чтобы его занять и арестовать всех без особого шума. Тем временем и в столице займут все ключевые пункты, произведут аресты… Составить убедительный манифест не столь уж трудно. Мы соберем уитенагемот и постараемся, чтобы он единогласно проголосовал за ваше избрание. Ну, а потом… При грамотной постановке дела серьезного сопротивления не дождаться, а мелкие заговоры мы раздавим без труда. В отличие от многих других претендентов, вам есть чем прельстить будущих подданных – от пустых богатейших земель Трех Королевств до наведения порядка и установления внутреннего мира. – Он полез в лежавший на столе кожаный чехол для документов и вытащил оттуда стопу перевязанных простой бечевкой листов. – Между прочим, у нас уже есть проект переселения избыточного населения в Три Королевства. Составлен моим ближайшим сподвижником по этому предприятию герцогом Бресингемом. По оценкам специалистов, весьма неплох. Юноше всего девятнадцать лет, но из него может получиться многообещающий государственный деятель. Горячо вам его рекомендую. Господин министр полиции наверняка о нем слышал…

– Ну разумеется, – кивнул Интагар. – Пожалуй, ваше величество, граф во многом прав… Очень перспективный юноша, к тому же, несмотря на пышный титул, беден и лишен влиятельных родичей, а это, знаете ли, воспитывает бойцовские качества… Позвольте высказать свое скромное мнение, государь? Мне представляется, что план нашего гостя не так уж плох. Разумеется, при условии, что наш гость искренен – о, простите, граф, но мы ведь с вами люди сурового ремесла, не в оранжереях цветочки идиллические выращиваем…

Граф поджал губы, но стерпел.

– Нет, что касается искренности, то наш гость говорит чистую правду, – сказал Сварог. – Уж такие-то вещи я умею определять… Любезный граф, мне одно непонятно… Почему вы составили комплот в мою пользу, а не обратились к Старой Королеве? Судя по тому, что я о ней знаю, она не хуже меня, а то и лучше сумела бы навести порядок… Из материалов, коими меня снабдили, рисуется облик весьма решительной дамы, не поколебавшейся подослать убийц к родному сыну…

– Признаться, мы об этом думали, – сказал граф. – Все дело в вас, государь. Не будь вас, она стала бы идеальной кандидатурой. Но вы с ней ни за что не уживетесь в качестве правителей сопредельных держав. Кончится все той самой большой войной. Вы для нас гораздо предпочтительнее – с позиций строгого прагматизма. Собственно, Старую Королеву даже не придется арестовывать – достаточно лишь надежно блокировать замок, где она сейчас пребывает…

– И когда же вы планируете…

– Как можно быстрее, – без промедления ответил граф. – Как только король поедет в свое пригородное поместье – а это может произойти завтра-послезавтра. У меня неспокойно на душе, государь. Заговор находится в самой критической стадии – его необходимо расширять, подняться, фигурально выражаясь, на следующую ступеньку – а это, как учит нас история, резко повышает опасность провала. (Министр полиции, поймав взгляд Сварога, кивнул в знак согласия.) Здесь, в Равене, до сих пор остаются наши самолеты, по старому договору с Конгером, который вы оставили в силе… Можем вылететь вместе…

– Ну что же, – медленно сказал Сварог. – Я согласен, тут не над чем особенно размышлять. То, что вы предлагаете, снимет многие сложности и противоречия… Но вот что я хотел бы у вас спросить. Простите, конечно, но… Неужели у вас совершенно нет каких-то личных мотивов? Знаете, я не доверяю чистейшей воды идеалистам, какими бы побуждениями они ни руководствовались. Господин Интагар, – сделал он жест в сторону своего бульдога, – мне вполне понятен, и оттого я ему доверяю. А вы… Передо мной, если цинично, сидит совершеннейший бессребреник и идеалист, абсолютно все свои помыслы отдавший благу государства… Простите, но так не бывает.

– Действительно, вы правы… – отведя на миг глаза, согласился Раган. – Видите ли, государь… У меня пятеро сыновей. Старший, откровенно вам признаюсь, по ряду причин самый нелюбимый, но у меня нет законных возможностей лишить его майората, а если бы даже таковые возможности и нашлись, все равно трое останутся без всяких средств к существованию. При том довольно прохладном отношении ко мне, какое существует среди окружения короля, нечего и надеяться на мало-мальски хорошую карьеру для них. Меж тем в Трех Королевствах они могли бы… Схожие побуждения есть и у остальных. Князь Гарайла, как я уже упоминал, – ратагаец. Вся его карьера вот-вот обрушится – а он отличный военный. Герцог Бресингем влюблен – но его юная дама сердца, увы, из семьи преуспевающих царедворцев, так что надежд у юноши никаких… Так и с остальными: у каждого, кроме нешуточной боли за судьбу державы, есть и чисто личные причины…

– Вот вы меня и успокоили, – усмехнулся Сварог. – Знаете, граф, меня уже нельзя назвать новичком на троне – как-то незаметно набрался опыта. И успел осознать, что чистейшей воды идеалистов следует опасаться, как огня – или проворуются потом, как не способны даже записные циники, или дело провалят с феерическим неумением и невезучестью. Ну, а коли уж вам всем свойственна здоровая корысть, с вами можно иметь дело… Я согласен.

…Он стоял у окна, рассеянно барабаня пальцами по широкому мраморному подоконнику, пока граф Дино за его спиной неспешно шуршал бумагами. В свое время Сварог испытал нешуточное потрясение, обнаружив имечко унылого мужа легкомысленной Маргилен в списке Конгера «на повышение». Основываясь на прошлых своих впечатлениях, искренне полагал графа пустым и придурковатым, даже светским хлыщом, но оказалось, что человек, в домашней обстановке прочно пребывавший под каблучком ветреной женушки, с чьими демонстративными изменами давно смирился, на королевской службе считался одним из лучших финансистов державы, перспективнейшим и растущим молодым управленцем.

Бросив украдкой взгляд через плечо, Сварог в который уж раз убедился, что перед ним совсем другой человек: ничего похожего на ту запомнившуюся ему тряпку, на сжившегося со своим унылым положением рогоносца, робко вымаливавшего у очаровательной супруги полчасика любви раз в месяц. За столом сидел совершенно другой человек – уверенный в себе, жесткий профессионал, не боявшийся даже легонько спорить со своим королем, если был уверен в своей правоте. Совершенно непонятно теперь, как можно существовать форменным образом в двух лицах: растущий государственный муж и жалкий рогоносец-подкаблучник. Ну да, он ее любит, бедолага. Но помочь ему в этой ситуации не способны и десять королей… Мыслимо ли издать указ, обязывающий графиню хранить супружескую верность и аккуратно выполнять супружеский долг со всем прилежанием? На посмешище себя выставишь, и только – потому что ветреная Маргилена указом пренебрежет…

– Итак? – спросил Сварог, заслышав деликатное покашливание графа и возвратившись к столу.

– Весьма толковый проект, государь, – сказал граф Дино, складывая аккуратной стопочкой страницы, исписанные четким, крупным почерком. – Сначала я решил, что он принадлежит вам, но кое-какие специфические детали, выражения и термины заставляют думать, что его составил коренной снольдерец… Можно ли узнать, кто он, или это секрет?

– Для вас – нет, любезный граф, – сказал Сварог охотно. – Это – герцог Бресингем.

– Ах, вот оно что… Мне следовало давно догадаться. Толковый юноша, его проект об унификации налогов был не лишен недостатков, но в целом неплох, беда только, что попал на отзыв к гораздо более глупым людям… хотя они и носили титулы принцев крови.

– Другими словами, его можно брать в министры?

– Будь вы снольдерским королем – несомненно. Быть может, он собирается поступить на нашу службу? Я бы с ним с удовольствием поработал. Он в столице? Как-то же попал к вам проект…

– Долго рассказывать, граф, – сказал Сварог уклончиво – до поры до времени кое-какие планы надлежало держать в тайне даже от ближайших сотрудников. – Значит, в этом проекте нет недостатков?

– Недостаток там один, зато весьма существенный, – сказал граф уверенно. – Правда, заключается он в тех обстоятельствах, что нисколько не зависят от автора проекта… Деньги, ваше величество. Та же история, что с моим проектом, который я вам принес. – Он указал на вторую стопку бумаг. – Мы могли бы, особенно не напрягаясь, в течение трех-четырех лет переселить в Три Королевства около восьмисот тысяч ваших подданных, большая часть которых с превеликой охотой на это согласилась бы. Однако… Дело даже не в расходах на само переселение, которые, правда, велики. Нам ведь придется восстанавливать там города и укрепления, создавать порты, гарнизоны, администрацию, дороги, почту, торговлю… Все это следует непременно учитывать, если мы хотим в краткие сроки создать полноценное государство. Итог я выразил на третьем листе. Доходы королевства обозначены зелеными чернилами, наши долги и расходы – красными, потребная на освоение Трех Королевств сумма – золотыми.

Сварог снял две первых страницы и заглянул на третью. Не удержавшись, громко присвистнул и покрутил головой:

– Вы хорошо все сосчитали?

– Ваше величество! – с некоторой обидой воскликнул граф Дино. – Я полагал, что успел себя зарекомендовать, как…

– Ну ладно, ладно! – примирительно поднял ладонь Сварог. – Я вам верю, покойный король вас аттестовал в самых лестных выражениях. Сумма, знаете ли, очень уж… Сто миллионов ауреев золотом…

– Боюсь, это лишь предварительные расчеты, – твердо сказал граф. – Как показывает практика, при осуществлении таких проектов следует добавить еще процентов десять на непредвиденные расходы и процентов пять – на казнокрадство…

– Да уж, – сказал знакомый с прозой жизни Сварог, ничуть не пытаясь возмутиться. – Вы еще чересчур оптимистичны, граф, всего пять процентов на казнокрадство отводите… Раскрадут все десять, сколько ни вешай… Есть на этом свете чиновники, которые не воруют?

– Нету, государь, – убежденно сказал граф Дино. – Бывают, конечно, курьезы, но раз в столетие…

– Вот кстати, – сказал Сварог вкрадчиво. – А вы-то сами приворовываете из фондов казначейства?

Помявшись, граф поднял на него глаза:

– Государь, я уже знаю, что вы каким-то загадочным образом безошибочно определяете ложь… Сейчас – не подворовываю. У меня достаточно денег и земли… Когда был помоложе и пониже чином – случалось… Потом получил наследство, повышение, мне стало хватать…

– Не врете, любезный, – убежденно сказал Сварог. – Ну что же, уважаю тех, кто умеет вовремя остановиться… Насколько я понял, Снольдеру потребуются примерно такие же суммы или еще большие, чтобы переселить в Три Королевства миллион двести тысяч человек, как это предлагает герцог Бресингем?

– Да, государь.

– У них есть такие деньги?

– Нет. Как и у нас. Их финансы в еще более расстроенном состоянии, а долги Балонгу раза в два больше наших – учитывая последние займы.

– Всюду этот Балонг… – проворчал Сварог. – Как они, паршивцы, ухитрились подгрести себе под седалище столько? Куда ни толкнись – балонгские банки…

– Так уж исторически сложилось, государь. В древние времена, когда им принадлежало уже устье Итела, они начали с таможенных пошлин, сделали ставку не на военную силу, а на займы, векселя, банки… Вот и выросли помаленьку, вовремя пригнув конкурентов.

– То есть, у них-то денежки есть?

– У них – несомненно. Возможны, конечно, разные оценки, но если взять среднюю, привязать к курсу золотого аурея… Запасы Круглой Башни оцениваются миллиарда в два ауреев золотом.

– Черт знает что, – искренне сказал Сварог и помолчал, привыкая к пришедшей вдруг в голову идее. – Зачем людям такие деньги? Каким-то поганым ростовщикам? Они дадут нам взаймы эти двести миллионов?

– Сто, государь…

«Черт, едва не проговорился», – сердито подумал Сварог. И торопливо поправился:

– Да, я оговорился… Конечно же, сто…

– Боюсь, что нет, государь. Во-первых, мы им и так должны более пятидесяти миллионов. Во-вторых, даже если и дадут, то по своему обыкновению опутают вас такой системой залогов и процентов, что добрая половина Трех Королевств очень скоро перейдет к ним в руки совершенно законно…

– Черт знает что, – повторил Сварог. – Хорошо, идите. Там, за дверью, торчит, как обычно, министр полиции, позовите его сюда…

Едва дождавшись, когда Интагар закроет дверь, Сварог схватил его за локоть, оттащил в дальний угол и тихонько спросил:

– Любезный мой, вы как относитесь к авантюрам?

– Смотря к каким, – осторожно ответил министр полиции.

– То есть?

– Иные авантюры приводят к успеху… тогда они, что вполне естественно, перестают считаться авантюрами. Другие так и остаются чистейшей воды авантюрами, поскольку проваливаются. Первые вполне приемлемы, а вот вторые…

– Мне этот подход нравится, – усмехнулся Сварог. – А вот скажите-ка мне: захватить Балонг и выпотрошить его Круглую Башню – это к какой категории относится, по вашему разумению?

Пожалуй, впервые за все время знакомства Сварог наблюдал на лице своего верного бульдога явную оторопь. Интагар даже попятился, ошеломленно пялясь на повелителя.

– Ну что вы, как робкая девственница в объятиях драгуна… – усмехнулся Сварог. – Подумайте. Это реально?

Ошеломление так и не пропало с лица министра, когда он, глядя на Сварога удивленно и преданно, выпалил:

– Государь! А ведь сейчас это уже не авантюра! При нынешней обстановке…

– То есть? – быстро спросил Сварог.

– Свое положение Балонг сохранял слишком долго в первую очередь из-за многочисленности сильных харумских держав. Неужели вы думаете, что за эти тысячи лет никому не пришла в голову эта дерзкая мысль – захватить Балонг со всеми его богатствами? Помилуйте… Загвоздка лишь в том, что это не под силу кому-то одному. Я говорю не о военной силе – для этого, по старым прикидкам, достаточно трех-четырех полков и военной эскадры… Другое дело, что на подобного нахала моментально ополчились бы, забросив прежние противоречия, все остальные державы. Ну кто позволит прыткому нахалу единолично захватить сокровища Балонга? Лишить всех остальных источника займов? Первое правило Виглафского Ковенанта гласит: Балонг нейтрален и неприкосновенен.

– Но ведь теперь… – сказал Сварог.

– Вот именно! Ваше величество, вы – гений! Какая, к лешему, лесть! – Министр полиции даже приплясывал от восторга, что с ним случилось впервые. – Если вы станете снольдерским королем, Виглафский Ковенант окончательно превратится в картонную декорацию, а с ним – и его решения, установления, правила… Сколько бы ни ворчали и не пердели нотами, – простите за хамство! – реального противодействия оказать не смогут! Ваше величество!

– Ну-ну, уймитесь, – сказал Сварог. – Ишь, распрыгались… Как все это должно выглядеть в реальности? Ну-ка, превзойдите сами себя – и, богом клянусь, у вас будет в кармане дворянский патент, которого вы тридцать лет добивались…

– Все просто, государь, – почти мгновенно ответил министр полиции, и его уродливая физиономия расплылась в улыбке, отнюдь не прибавившей ему красоты и обаяния. – У нобилей и патрициев Балонга есть старая мечта – уравняться в правах с дворянами, самим стать дворянами. За тысячи лет они потратили груды золота и драгоценностей на подкуп сановников и королей, но это тот редкий случай, когда бессильно и золото, и драгоценности. Их предпочитают держать в их нынешнем положении, справедливо опасаясь, что они, приобретя дворянские права, очень быстро станут не номинальными, а подлинными хозяевами континента. Сейчас, в нынешнем своем статусе, они многого не могут купить, арендовать, подчинить… Словом, у них всегда найдутся люди, способные составить сильную партию… которая подчинится любому королю, способному предоставить им дворянское достоинство. А это, как легко догадаться, открывает простор для комбинаций. Они будут стараться перехитрить такого короля, отделавшись малой частью накопленного в Круглой Башне, но и король, со своей стороны, вправе хитрить. Ведь если, допустим, от вашего имени такое предложение им сделаю я – а потом все обернется как-то не так, главный спрос будет с меня. А я не король и даже не дворянин, мне простительно нарушать слово… Особенно если окажется, что ваше величество тут ни при чем, вы и знать-то не ведали, что мне, прохвосту этакому, пришло в голову…

– Хорошая мы с вами парочка, – убежденно сказал Сварог. – Далеко пойдем, а?

– Ваше величество, не честите за грубую лесть, но мне очень приятно с вами работать. Такого размаха и дерзости при покойном короле не было и быть не могло…

– Ну-ну, не захваливайте, – скромно сказал Сварог. – Приходят вот в голову идеи, жизнь заставляет… В самом деле, это ведь чертовски несправедливо – нам не на что обустроить Три Королевства, дабы облегчить жизнь погрязшим в нужде подданным, а они там тупо копят золото в подвалах… Начинайте работать. Ни за что не поверю, что у вас нет в Балонге своих людей – это у вас-то?

– Найдутся…

– Ну так что же вы опять мнетесь?

– Ваше величество, – сказал министр полиции грустно. – Пока вы беседовали с графом Дино, пришло донесение… Ничего серьезного, но история щекотливая и печальная…

Глава двадцатая

ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ ЖИВЕТ ВЕСЕЛО

Доклад, написанный аккуратнейшим, разборчивым почерком опытного полицейского писарчука, привел Сварога в некоторую растерянность. Он не в состоянии был уяснить без полных объяснений, почему такими глупостями занимается сам министр полиции, да еще считает нужным со скорбной миной докладывать о случившемся королю. Надо полагать, у Интагара имелись на то веские причины – но в чем тут соль?

Не торопясь пока что задавать вопросы – следует самому вникать в непонятное, насколько удается, – Сварог перечитал бумагу еще раз, внимательно и подробно. И вновь не уловил юмора.

В докладе господина старшего полицейского советника одного из округов Равены подробно, со множеством неизбежных полицейских канцеляризмов и казенных оборотов, излагалась история вчерашней драки, имевшей место в Академии Изящной Словесности меж сторонниками двух почтенных профессоров Ремиденума, возглавляемых обеими профессорами. Ничего особенного в этом Сварог, уже знакомый с правилами поведения научных диспутов, частенько именно так и завершавшихся, не увидел.

В тщетной надежде хоть что-то понять, он, подняв глаза на стоявшего напротив Интагара, прочитал вслух, намеренно гнусавя и мелодраматически подвывая в стиле бездарного актера:

– «…вслед за тем студенты рекомого члена Сословия Совы и титульного советника Гизехартена, вооружившись разнообразными и многочисленными подручными предметами, как то: каминными кочергами, разнообразными фрагментами деревянного происхождения, в просторечии именуемыми палками, кувшинами из-под слабоалкогольных напитков, метлами из дворницкой, клепками от разбитых бочек, бросились на оппонентов. Последние, сомкнувшись под предводительством рекомого дворянина, члена Сословия Совы и титульного департаментского секретаря Фалера, вооружились в ответ практически тем же списком предметов, позволяющих их использование для причинения телесных увечий. Вслед за тем дерущиеся, громко оскорбляя тишину и общественную нравственность неподобающими эпитетами, направленными взаимно в адрес друг друга, пришли в тесное соприкосновение, посредством вышеперечисленных предметов умышленно причиняя противнику повреждения различной степени тяжести и расстройства здоровья, не подчинившись прибывшим для принятия мер обмундированным нижним чинам патрульной полиции, каковые, числом трое, были предерзостно сброшены с казенных лошадей, причем последние от всеобщего громкого хаоса пришли в возбужденное состояние и галопом совершенно самостоятельно покинули место происшествия, причем одна из трех принятыми мерами пока что так и не обнаружена, причем подозреваемый в ее присвоении уже задержан… Рекомые нарушители расширили сферу правонарушения, втянув в нее своих прибывающих на помощь коллег и друзей, вследствие чего растущее правонарушение из аудитории переместилось во двор и на прилегающую улицу, именуемую Кузнечной, где в события были вовлечены по причине задевания их различными предметами и обыватели, не имевшие отношения к Академии…»

Министр полиции скорбно смотрел на Сварога – по лицу читалось, что эту веселость повелителя он находит совершенно неуместной.

– Ну и кадры у вас, любезный Интагар, – покрутил головой Сварог. – Полиции платят приличное жалованье, могли бы найти, наконец, не чуждого изящной словесности человечка, который бы обрабатывал их корявости, благообразную форму придавал… На Бараглайском холме хватает грамотного народа, нужно только подобрать тех, кто пьет достаточно умеренно…

– Если это прямой приказ, я озабочусь…

– Да уж, считайте это прямым приказом, – решительно сказал Сварог. – Чтобы мне впредь не приходилось читать такие вот перлы: «…и при этом член Серебряной гильдии Чурнис был умышленно поражен фрагментом древесного ствола в верхнюю часть организма, в просторечии именуемую головой…» Если случайному прохожему двинули поленом по башке, то пусть так и докладывают, а не разводят тут косноязычие… И, наконец, при чем тут я? Самый обыкновенный научный диспут, вот уж которое столетие они кидаются чернильницами и дерутся кочергами, когда иссякают аргументы… Я-то при чем?

– Ваше величество, соблаговолите обратить внимание на эту вот строчку… – Он почтительно показал пальцем с широким подстриженным ногтем. – «В результате чего…»

– «В результате чего не установленным пока участником был серьезно поврежден путем сбрасывания, неизбежного вследствие этого соприкосновения с булыжной мостовой и разбиения на части, бюст его величества покойного короля Эльгара Великого…»

– Ну и?

– Это – коронное преступление, государь, – печально сказал министр полиции. – Согласно недвусмысленно сформулированным законам королевства, любое, даже случайное повреждение каких бы то ни было изображений членов правящей династии, живущих ныне или покойных, равно нанесение повреждений или оскорблений гербу или флагу государства либо изображению королевской короны почитается коронным, то есть наиболее тяжким и опасным преступлением, обязывающим полицию немедленно произвести аресты всех участников данного… инцидента с последующим наказанием по всей строгости: смертная казнь непосредственным виновникам, каторга и тюремное заключение менее виновным…

– Вы что, хотите сказать, что все причастные…

– Таковы законы, установленные вашими державными предками, государь, – непреклонно изрек министр полиции. – Прецеденты известны. И всегда следовала самая суровая кара. Отвертеться удастся лишь совершенно случайным прохожим вроде этого самого Чурниса – да и то им придется из кожи вон вывернуться, чтобы доказать свое случайное прохождение мимо места, где совершилось одно из самых тяжких коронных преступлений…

– Ах, вот оно что… – сказал Сварог, теряя веселость. – Вот почему вы так серьезны… Что же, виновные…