Роковое место Черненок Михаил

Глава XIII

Плотно перекусив у Игоря Купчика и для бодрости выпив чашку крепкого кофе, Слава Голубев помчался искать Эльвиру Живанкову. Редакция газеты «Сибирские вести» пустовала. Только дверь одного кабинета была распахнута настежь. За колченогим, заваленным газетными вырезками столиком сидел молодой парень в линялой джинсе и, откинувшись на спинку стула, созерцал потолок. То ли мысленно творил литературный шедевр, то ли от безделья наблюдал за лениво ползавшей по потолку мухой. На вопрос Голубева – где Эльвира Живанкова? – парень, не отрываясь от своего занятия, молча указал пальцем вверх.

– Этажом выше или на небесах? – уточнил Слава.

– В аэр-р-ропорту Толмачево, – плохо повинующимся языком вяло проговорил парень.

– Где ее там найти?

– Уехала интервью б-брать.

– У кого?

Парень развел руками.

До Толмачева напрямую через пригородный поселок Обь, несмотря на скверную дорогу, Голубев доехал всего за полчаса. В прохладном здании аэровокзала было малолюдно. Слава зашел в комнату милиции. Там, облокотившись на стол и подперев кулаками подбородок, в одиночестве скучал дежурный сержант. Показав ему служебное удостоверение, Слава спросил, где может находиться журналистка, приехавшая в аэропорт за каким-то интервью?

– Здесь уже давно толпа журналистов тусуется. Ждут прибытия из Москвы самолета с важной птицей, – сержант устремил полусонный взгляд в окно. – Видишь, лейтенант Ворохов удерживает нахальную ораву, чтобы не прорвались на взлетное поле.

За окном у небольшого автобуса толклись на ногах десятка два молодых людей, увешанных фотоаппаратами, видеокамерами и магнитофонами. Добрую половину журналистской братии составляли разбитные девицы в мини-юбочках, плотно обтягивающих бедра и едва прикрывающих то, что пониже. Среди них выделялась энергичная пухленькая блондинка. В отличие от соратниц она была в белых брючках, а вместо замысловатой прически, как у других, белокурые волосы ее, перехваченные на затылке резиновым колечком, торчали пушистым хвостиком. Перед сгрудившимися представителями средств массовой информации неодолимым препятствием возвышался невозмутимый милицейский лейтенант с черной коробочкой портативной рации на груди. Постукивая по широченной ладони резиновым «демократизатором», он пристально следил, чтобы какой-нибудь шустряк или шустрячка не бросились по взлетному полю к только что приземлившемуся ИЛ-62.

– Как бы мне присоединиться к ним? – спросил Слава.

Сержант нехотя поднялся:

– Пойдем, провожу.

Едва вышли из вокзала, хриплый динамик монотонно объявил: «Совершил посадку рейс семьсот двадцать один Москва – Новосибирск, встречающие пройдите к камере выдачи багажа». Журналисты засуетились, будто их ошпарили кипятком. Голубев направился было к ним, но в это время рация на груди лейтенанта громко прорычала:

– Ворохов! Гони б…дей в автобус!

Лейтенант невозмутимо перевел приказ шефа:

– Господа журналисты, прошу занять места в автобусе.

Обе двери стоявшего неподалеку автобуса тотчас распахнулись, и журналисты дружной ратью бросились на их штурм. Слава хотел последовать примеру рыцарей пера, но, сообразив, что во время интервью возле самолета ему делать нечего, спросил лейтенанта:

– Господа журналисты сюда вернутся?

– А куда они на хер денутся, – флегматично ответил лейтенант и удивленно уставился на Голубева. – Ты кто такой?

– Свой в доску.

Голубев развернул красные корочки. Лейтенант скосил взгляд на удостоверение:

– А-а-а… угрозыск. Кого ищешь?

– Эльвиру Живанкову.

– Пройдоху из «Сибирских вестей»?

– Так точно. Она здесь?

– Туточки. Раньше всех в автобус впрыгнула. Вон, уже чего-то маячит белобрысая бестия.

Голубев посмотрел на автобус. У одного из окон сидела блондинка с «пушистым хвостиком» и, растопырив пальчики, показывала лейтенанту «козу». Тот погрозил ей «демократизатором». В ответ она показала ему кукиш.

– Это и есть Живанкова? – спросил Слава.

– Кто ж еще. Таких артисток-журналисток больше нету. Каждого залетного из Москвы политика встречает.

– Что-то журналистов сегодня много. Случайно, не президент России прилетел?

– Старый президент отлетался по состоянию здоровья. Молодые борцы за счастье народа к нам зачастили.

– Какая нужда их в Сибирь потянула?

– Федеральные выборы на носу. Приходит пора сказочными обещаниями очаровывать провинциальный электорат… А местные щелкоперы к появлению любого столичного краснобая слетаются, как мухи на дерьмо.

ИЛ-62 неспешно подрулил на стоянку, выключил ревущие до звона двигатели и замер. Автобус с журналистами медленно направился к самолету. Не успел он миновать половину пути, невесть откуда к воздушному лайнеру с шиком подкатил кортеж черных джипов в сопровождении машин ГИБДД с включенными мигалками. Автобус тотчас остановился.

В окружении бравых охранников из самолета по трапу первым спустился лысоватый коренастый мужчина в сером костюме и сразу попал в горячие объятья встречавшей свиты, среди которой для большего впечатления не хватало лишь девушек с хлебом-солью. Поочередно нацеловавшись с гостем, все быстро уселись в джипы. Кавалькада роскошных иномарок исчезла из аэропорта столь же стремительно, как и появилась.

– Утер губернатор носы щелкоперам, – усмехнулся лейтенант. – Видать, единомышленник его прилетел.

– Вроде бы похож на лидера коммунистов, – сказал Слава.

– Кажется, он. С демократами глава области не целуется и встречать их не приезжает.

Автобус вернулся на прежнее место. Журналисты понуро стали выходить из него. Только Живанкова по-прежнему излучала энергию и озорство. Голубев торопливо подошел к ней. Поздоровавшись, сказал:

– Эльвира, мне надо с вами поговорить.

– На какую тему?

– Я от Игоря Купчика, – стараясь прежде времени не раскрывать карты, уклончиво ответил Слава.

Зеленоватые, слегка подкрашенные глаза Живанковой насторожились:

– Ну и что?…

– Игорь по-товарищески подсказал мне, что Влада Багина – ваша подруга.

– Да, Владка – вторая жена моего третьего мужа.

– И вы с ней не в ссоре?

– А чего нам делить? После Владки он и меня бросил.

Голубев улыбнулся:

– Хочется, чтобы разговор наш о Багиной был объективным.

– Господи, неужто из-за блудливого мужика мы с Владкой станем поливать друг дружку грязью… – Живанкова посмотрела вслед удалявшимся коллегам и легко перешла на «ты»: – У тебя тачка есть, чтобы до города доехать?

– Иномарка, – гордо сказал Слава.

– Поехали, дорогой поболтаем.

Когда Голубев подвел Живанкову к «Запорожцу», Эльвира с недоумением спросила:

– Эту тарахтелку ты называешь «иномаркой»?

– Как иначе ее называть, если она изготовлена за границей, – будто удивился Слава.

– Курица не птица, и Украина не заграница. Далеко ли на таком примусе можно уехать?

– Хоть на край света!

– На безрыбье и рак рыба?

– А на безголосье и корова соловей.

Живанкова, усаживаясь в машину, засмеялась:

– Болтаешь классно. Можешь смело в политику врываться. Видел, с каким шиком встречают политиков?

– Видел… – Чтобы продлить время разговора, Слава направился из аэропорта в Новосибирск по окружной дороге. – Что за сокол сегодня прилетел?

– Главный российский большевик. Губа увез его в свою резиденцию. Станут пить водку и обсуждать, каким узлом потуже затянуть «красный пояс».

– Обиделась на губернатора, что не дал взять интервью?

– Господи, да мне написать триста газетных строк разговора с пустомелей – раз плюнуть.

– Ты ведь с ним и словом не обмолвилась.

– Ну и что?… Он же зацикленный, как заезженная пластинка. Десятый год долбит одно и то же. Полистаю газеты с уже опубликованными интервью и найду в них штампованный ответ на любой вопрос.

– А не получится ляпсус, как с адмиралом Миончинским? – воспользовался случаем Голубев.

– Информацию о клубе «Юнга» я не из газет взяла. Лично беседовала с трепачом. Когда Игореша Купчик сказал мне, что Женька служил боцманом, и объяснил, чем отличается адмирал от боцмана, сразу позвонила Миончинскому. Тот, балабон противный, расхохотался. Извини, мол, киска, пошутил. Тут я от всего сердца болтуну впаяла: «Дурак ты, боцман, и шутки у тебя дурацкие!».

Голубев засмеялся. Живанкова отвернулась к окну и, видимо, чтобы избежать дальнейшего разговора о «ляпсусах», тихонько запела:

– Жизнь не сахар и не мед – никто замуж не берет, – подхватил Слава.

– Это не про меня. Не считая Игореши Купчика, я уже трижды была замужем.

– Для твоего возраста, однако…

– Сексуальная революция в России, о недопустимости которой постоянно твердили большевики, все-таки свершилась! – с наигранными картавинкой и пафосом произнесла Эльвира.

– Всякие революции чреваты дурными последствиями, – стараясь ненавязчиво подвести разговор к интересующей теме, сказал Голубев.

– Имеешь в виду СПИД?

– Не только. Ну что хорошего, когда легкомысленные браки рушатся, словно карточные домики?

– Это кому как повезет.

– Тебе не повезло?

– С чем или с кем?

– Да, скажем, с третьим мужем, который, будто сказочный колобок, сначала от Влады Багиной, потом от тебя ушел.

– Я нисколько не жалею питекантропа с накачанными ушами и хватательными рефлексами.

– Спортсмен был, что ли?

– Бывший футболист Виталя Хватов.

От неожиданности Голубев чуть не нажал на тормоз, но спросил равнодушным голосом:

– Это не тот, что теперь командует спортивным комплексом на берегу Потеряева озера?

– Тот.

– Что он «хватает»?

– Все подряд.

– Олигарх, разворовывающий державу?

– До олигарха Витале далеко. На молодых кисок много тратит. Подминает мурок круче, чем Казанова.

– Легендарный сердцеед сам кормился за счет обольщенных дам.

– Российские дамы обольщению плохо поддаются. Без денег они превращаются в «не дам».

– Багина такого же мнения о Хватове?

– Владка сама может такую корку отмочить, что обалдеешь. Сейчас она увлечена своим шефом.

– Президентом спортивного фонда «Парус»?

– У нее один шеф, Федор Павлович Чешуяков. Тебя это интересует?

– Не столько это, сколько убийство Чешуякова.

Живанкова пристально уставилась на Голубева:

– Его разве убили?

– К сожалению…

– За что?!

– Причину убийства уголовному розыску не доложили.

– Ты в угрозыске работаешь?

– Там.

– Пудришь, как Миончинский?

Голубев показал удостоверение. Живанкова внимательно изучила развернутые корочки и вдруг сказала:

– Вячеслав Дмитриевич… Короче, Слава, есть заманчивая идея. Сказать?

– Говори.

– Давай вместе сочиним забойный детектив. Твое дело криминальный сюжет, мое – эротические сцены и литературная обработка. Гонорар – пополам.

– Зачем в детективе эротика? – ожидая подвоха, спросил Голубев.

– Это закон жанра. Без эротики не интересно читать. Белинского и Гоголя давно с базара не несут. Да ты полистай классиков: Флобера, Бальзака, Толстого, Шолохова наконец. У них все романы заварены на крутой эротике.

– А я считал, что на любви…

– Любовь без секса все равно, что свадьба без музыки. Поверь моему жизненному опыту! Без эротических сцен никакая стычка, то есть взаимопонимание, с читателем нам не катит.

– Мне пока не известно, на какой почве убили Чешуякова. Может, там вообще эротикой не пахнет.

– Придумаем!.. Хотя нет. Лучше я проведу журналистское расследование. Подключу Шуру Плотникова…

– Это кто?

– У нас в редакции работает парень. Правда, Шурик бывает трезвым только утром. После становится вроде немтыря и объясняется, в основном, жестами. Но у него есть классные заточки среди криминальной братвы. Даже самые крутые авторитеты его уважают.

– За что?

– Помогает браткам писать опровержения, когда газетчики накатят на них чернуху. За это братки снабжают Шуру самой свежей криминальной хроникой.

– Как бы нам не опрофаниться с этим «хроникером».

– За дурочку меня принял?

Голубев улыбнулся:

– Темперамент у тебя слишком бурный. Мысли бьют фонтаном.

– Я во всем такая. Не тлею – горю! А дурашливую маску напяливаю, чтобы вызвать собеседника на откровенность. Сам наверняка ваньку валяешь, когда надо уголовника расколоть. Короче, ума у меня хватит. Замысел наш не разболтаю… – Живанкова машинально поправила на затылке пушистый хвостик. – Кое-что из чешуяковской драмы мне уже известно. Для затравки лучше не придумаешь. О том, что Чешуяков хотел стать губернатором, знаешь?

– Знаю.

– Так вот, рассказываю со слов Владки Багиной. Для классного проведения выборов Федор Павлович сколотил группу поддержки. На днях, чтобы спланировать так называемую пиар-технологию, ну и, естественно, чтобы попилиться на досуге, отправились всей компанией в хватовский комплекс.

– Кто входил в эту компанию? – вставил вопрос Слава.

– Чешуяков с Владкой и художник Анатолий Александрович Питеров со своей любовницей – актрисой коммерческого драмтеатра «Лицедей» Агнессой Егошиной.

– У Агнессы какого цвета волосы?

– В зависимости от парика.

– Рыжий парик у нее есть?

– В театре всякого добра хватает. Егошина, когда левачит с любовником, постоянно маскируется.

– Она замужем?

– Кроме Владки, все трое семейные. Известные в бомондовском кругу люди. На этот раз поехали они в чешуяковском джипе. Рулил, как говорит Багина, сам Федор. До комплекса оставалось пара пустяков, когда догнали мотоциклиста с сидевшей позади него бабой. Чешуяков начал обгонять их, а в тот момент у бабы сумка на ремешке с плеча слетела. Мотоциклист, наверное, чтобы подобрать сумку, резко повернул и со всего маху чвакнулся с джипом так здоровски, что дверка рядом с Багиной лопнула и боковое стекло вдребезги разлетелось. От такого «поцелуйчика» ехавшие на мотоцикле жутко перевернулись и, как считает Владка, век им жизни не видать.

– В джипе никто не пострадал?

– Только Владке осколок разбившегося стекла щеку поранил. Теперь сидит дома с заплаткой на табло. Пикантная история, да?

– Хватов какое отношение к этой истории имеет? – вместо ответа спросил Голубев.

– Багина о Витале ничего не говорила.

– А о Германе Суханове что-нибудь сказала?

– Нет.

– Она знает его?

– Должна знать. Когда невестилась с Хватовым, Виталя и Герман в одной команде футбол пинали. По ресторанам вместе кутили.

– Ты тоже знаешь Германа?

– Знаю. Он земляк Купчика. У боцмана Миончинского работает. Герка нас с Игорешей на парусной шлюпке по Обскому морю катал. Чем он тебе интересен?

– Тем, что именно Суханов «чвакнулся» с джипом Чешуякова и погиб вместе с любовницей.