Отель «Ambassador» Степанычев Виктор

Глава 8. Демон ночи

Как утверждал классик, теория – мертва, но вечно зелено древо жизни. Среди множества физкультурных терминов и понятий существует общетеоретическое определение легкого бега, в смысле – спокойного, неторопливого. При полной экипировке, с оружием, ночью, по мокрой глиняно-каменистой почве спуртовать как-то не с руки, а точнее – не с ноги, однако называть такой бег легким вправе лишь самый отчаянный оптимист или откровенный даун.

Митяй знал свое дело, установив спокойный и размеренный темп. Веклемишев подстроился под его шаги и держал постоянную дистанцию около метра, хотя бежать было нелегко. Приборы ночного видения имелись только у Митяя и Данилы-мастера. Все остальные двигались практически незрячими, с трудом различая в темноте спину впереди бегущего, надеясь лишь на удачу, чтобы не попал под ступню камень, не поехала подошва на скользкой глине. Подвернуть ногу или потянуть связки в подобном «слепом полете» было очень даже просто. Конечно, Митяй понимал это и выбирал дорогу поровнее, но не стоило забывать, что он еще являлся передовым наблюдателем и потому не зрил постоянно в корень, то есть под ноги, а и по сторонам поглядывал очень даже внимательно.

На первом километре марш-броска Вадим почувствовал, как по спине, щекоча кожу, потек пот. Запоздалое чувство сожаления по поводу того, что последнее время он слишком много занимался кабинетной деятельностью и мало уделял внимания физическим нагрузкам, очень скоро ушло. Организм имел достаточный запас выносливости, выработанный многолетними изнурительными тренировками, и Веклемишев быстро втянулся в, в общем-то, привычную работу.

Пару раз Митяй останавливал бег, давая свистяще-шипящий сигнал о близкой опасности. Однако в обоих случаях тревога была ложной. Похоже, боевики устроили на этом участке маршрута только одну засаду, которую они уже уничтожили. Да и прошедшие недавно машины давали относительную уверенность, что дорога чистая от недругов ночных. По расчетам Вадима, они отстали от небыстро идущей колонны не более чем на десять минут.

Неожиданно навстречу бегущим бойцам выплыли совсем близкие редкие огни. В этом месте дорога делала поворот, выходя из-за холма к селению. Фонари были в беспорядке разбросаны между едва различимыми в темноте домами. Наиболее освещенным местом являлся въезд в село, до которого было не менее полукилометра. Кроме одинокого фонаря, на дорогу светили еще и фары двух машин. На «Урале» и «УАЗе» светомаскировочные устройства подняли, видимо, для того, чтобы обзор был получше. В свете фар Веклемишев разглядел мельтешение немалого количества людей. Бронетранспортер остановился, не доехав до освещенного участка дороги метров пятьдесят, видимо, чтобы не нервировать и без того возбужденных селян.

– Стой! Малый привал, – скомандовал Веклемишев. – Митяй! От Тамбовцева никакого сообщения не пришло?

– Кричат, – коротко доложил Митяй, прислушавшись к звукам в наушнике «киборга». – Слышу в основном бабьи голоса. Внимание, Стоян докладывает! Говорит, что с каждой минутой народу, в смысле – баб и детей, прибывает, будто они почкуются в ближайших кустиках и на свет прут. Мужиков практически не видно, может, пара стариков болтается между абсолютным женским большинством. Пейзанки настроены крайне агрессивно. Дима предполагает, что пробиться трудненько будет.

– Все понятно, – перебил Митяя Вадим. – Передай Димитру, чтобы силу не применяли. Как я и говорил, пусть пошумят в плепорцию, малость полаются… Тамбовцев как, голос еще не потерял?

– Труба иерихонская, – доложил Данила-мастер, – он же бас шаляпинский. Намедни мы с соседями-эмвэдэшниками чуточку законфликтовали, так товарищ майор как рот разинет…

– Отставить мемуары! – приказал Веклемишев. – Григол, ты эту местность хорошо знаешь?

– Зрительно помню неплохо, – доложил из темноты старший лейтенант, – хотя ногами, честно признаюсь, не топтал.

– Твое предложение, где лучше просачиваться через село?

– Справа – скалистая горушка, а за ее гребнем сразу крутой обрыв к реке. В темноте в ту сторону идти опасно. Да и выйдем к тропе по ущелью, которую вы, товарищ полковник, забраковали. Мое предложение: уходить влево через дорогу, спускаться по склону – он относительно пологий, и продвигаться вдоль ручья. Ручеек этот хиленький, протекает по нескольким участкам. Там в основном огороды и пастбища. Между ними заборы, но преодолеть их – не большая проблема. Дома стоят на удалении от ручья в сто-триста метров. Особых трудностей по проходу этим путем быть не должно.

– Понятно, – задумчиво сказал Веклемишев. – У кого есть другие предложения по маршруту движения? Нет? Отлично! Порядок построения – прежний. О бдительности и осторожности не напоминаю. Митяй! Темп держать, но не слишком торопиться. Главное для нас – незаметно проскочить замитинговавший юрт. Впереди еще одно мятежное село, и не в наших интересах, чтобы там знали, что мы чужими огородами пробираемся к заставе. Вперед марш!

Склон действительно сходил вниз не круто, и спускаться по нему было легко, хотя пару раз Веклемишев, спотыкаясь, ловил ногой вросшие в землю камни. Движение происходило в полной тишине. А вот со стороны въезда в село доносились сильные крики. Особенно выделялся густой бас майора Тамбовцева. Он накладывался на тонкие женские голоса, перекрывал их, как пароход своим мощным гудом перекрывает крики голодных чаек. Оставалось надеяться, что отвлекающий маневр сыграет свою роль – сконцентрируем внимание митингующих селян и их скрытых организаторов на «тамбовцах» и оставшихся с ними пограничниках-спецназовцах Григола. А еще хотелось пожелать, чтобы активный диалог воинов с «мирными» пейзанами прошел без потерь с обеих сторон. В последнее верилось с трудом. Конечно, служивые в обиду себя не дадут, однако опасения, что кто-то из мужиков заполучит на фейс следы от женских ногтей, были реальными. Правда, жен рядом нет, а потому и оправдываться не перед кем. Но самое поганое, если из-за бабьих спин полоснут по ребятам из автоматов. Ответить они не смогут из-за боязни задеть кого-то из женщин и детей, и уйти не получится…

От размышлений о «тамбовцах» и пограничниках, «беседующих» сейчас с селянами, Вадима отвлек камень, на который случайно ступила его нога. Подошва ерзнула по мокрой скользкой поверхности, и несильная боль дернула щиколотку. Веклемишев выругался про себя, что отвлекся, и сосредоточился на движении. Понадобились недолгие секунды, чтобы мышечная память вспомнила осторожную походку, называемую «журавлиным ходом». На счет «раз» нога шла к земле носком, будто ощупывая поверхность, на которую опускается, и, если все в порядке, на «два» ступня ставилась на всю подошву. На счет «три» тело шло вперед, выбрасывая вторую ногу. При встрече носка с препятствием нога уходила в сторону в поисках безопасного приземления, на доли секунды оттягивая счет «два». А далее все шло в полном соответствии с темпом вальса: раз-два-три, раз-два-три…

Естественно, «журавлиная» походка просто не давалась, к ней нужно было приноровиться, и не один год ушел у Веклемишева на то, чтобы подобное вальсирование, явно идущее вразрез с анатомическим строением ноги, стало автоматическим и не тормозило движения. Вот и сейчас максимум на седьмой связке «раз-два-три» ноги зашагали легко и непринужденно, будто по асфальту. К тому же свет от редких фонарей хоть и совсем скупо, но все же доставал до сельских задворков, по которым скользили пять темных силуэтов, и помогал высмотреть крупные предметы, давая хоть какую-то ориентацию в пространстве.

Первую пару препятствий – забор из жердей и редкий плетень – прошли легко, практически без задержки. Участки, которые они опоясывали, были относительно ровные и, вероятнее всего, являлись выпасами скота. Третий участок был огорожен сеткой-рабицей, что наводило на мысли о саде и огороде, тем более что дом с одним освещенным окошком располагался от места, где они собирались преодолевать забор, на расстоянии не более ста метров.

Сетка легко сдалась под натиском штык-ножа в паре с ножнами, превратившимися в ножницы по металлу. Спецназовец Коля умело расправился с проволочным заграждением и, оттянув край, пропустил всех за забор. Пока Григол помогал самому сержанту перебраться через дыру в сетке, Вадим дал команду Митяю запросить об обстановке на околице. Особых изменений в положении и состоянии конфликтующих сторон не было.

– Лаются и не пущают, – как всегда скупо, но объемно доложил Митяй. – Морды не бьют…

То, что ругань между селянами и «тамбовцами» продолжается, Веклемишеву было слышно и без доклада. Радовало, что дело пока обходится без драки, и то, что его отсутствие среди бойцов прибывшей колонны на околице пока не зафиксировано, о чем свидетельствовала продолжающаяся перепалка.

– Вот и ладненько, – сказал довольный Вадим и негромко скомандовал: – Вперед марш!

Однако его команда повисла в воздухе. Митяй и Данила-мастер практически одновременно и более чем эмоционально выдохнули:

– Справа!! Твою мать!.. Держись!..

Веклемишев резко присел и кинул ствол «бизона» вправо, снимая автомат с предохранителя и одновременно пытаясь высмотреть в темноте, что так поразило опытных «отдельцев», что они столь эмоционально нарушили отработанный годами и операциями порядок подачи команд. Видимо, для этого были причины, которые его зрение, не вооруженное прибором ночного видения, не могло зафиксировать.

Он услышал, как мягко щелкнул затвор снайперского «вампира» Данилы-мастера и тонко звякнула сталь о сталь в той стороне, где стоял Митяй. Похоже, прапорщик приготовил для боя свое знаменитое личное холодное оружие. Его малайский крис с изогнутым лезвием длиной около полуметра был известен в Отделе и являлся объектом зависти для многих. Но против кого изготовились Митяй и Данила?

Слух Вадима уловил топот грузного тела. Его явно издавал не человек, а животное, причем солидных размеров. А вот и темная тень мелькнула, едва различимая в отблесках света далекого уличного фонаря.

«Что это за ночной ужас? – оторопел Вадим, чувствуя, как спина покрывается холодным потом. – Собака? Но почему она не лает? И размеры?!! А может, это медведь? Но с какого переляка здесь взяться лесному зверю? – роем закружились мысли в голове Веклемишева. – Нет, похоже, все-таки пес…»

Огромная собака длинными прыжками приближалась к застывшим в оцепенении нарушителям границы частной собственности. В ее намерениях можно было не сомневаться – явно не лапу подать торопится и не лизнуть в щеку… И несется, не издавая ни звука, вызывая этим непонятным молчанием у людей чувство, близкое к паническому.

– Кавказец!.. – зачарованно протянул кто-то рядом, кажется, Данила-мастер. – Сейчас полетят клочки по закоулочкам!

– Отставить фольклор! К бою, Баскервили занюханные! – резко и свирепо бросил Веклемишев, приводя в себя подчиненных. – Митяй и Данила – работать! Григол, Коля, не вмешиваться!

Сам он секундой раньше сбросил навалившееся оцепенение. Ни Вадим, ни бойцы не оказались готовы к подобному повороту событий, хотя кого первого, как не собаку, охраняющую хозяйский скарб, можно было встретить на чужом подворье.

Вот только здоров кавказец и, главное, не лает – словно в психическую атаку идет. Мурашки на коже еще не отошли, но мозги уже в порядке. Ну, псина! Это тебе не боевик из засады, посерьезнее будет… Точно, собака Баскервилей, блин горелый!

Приказ Веклемишева привел в действие отлаженные механизмы, именуемые оперативными сотрудниками Отдела. В общем-то, они всегда были готовы к встрече с противником, будь он человек или дикий зверь. Об этом свидетельствовали приготовления к схватке с кавказцем: уже приведенные к бою «вампир» и крис. Григол с сержантом, выполняя приказание Вадима, застыли за его спиной, а точнее – еще не выходили из этого состояния.

Глухой звук, похожий на чавканье, – выстрел из снайперки с глушителем не остановил кавказца. В том, что Данила-мастер не промахнулся по огромной по размерам цели с расстояния в десять шагов, можно было не сомневаться. Однако пес не остановился, не замедлил хода и продолжал нестись на чужаков, нарушивших границу территории его ответственности. Второго выстрела не последовало – Митяй опередил Данилу и занял директрису стрельбы, готовясь врукопашную встретить атакующего пса.

В темноте, едва разрываемой светом далекого фонаря, было трудно разглядеть подробности схватки человека с собакой, длившейся не более десяти секунд. Удивительно, но, кинувшись на вставшего на его пути Митяя, пес по-прежнему не издал ни звука. Две стремительные тени слились в клубок, бешено крутящийся буквально в паре метров от застывших в ожидании финала боя Вадима, Данилы-мастера, Григола и сержанта Коли.

«А ну как Митяй не справится, кто следующий будет?» – мелькнула шальная мысль в голове Веклемишева, и он покрепче ухватил автомат.

Секунды боя человека разумного с братом меньшим, казалось, растянулись на часы. Рассмотреть, чья сторона одерживает верх, имел возможность только Данила-мастер по «ночнику», но он воздерживался от комментариев. Все остальные напрягали слух, пытаясь понять, что происходит в сумраке рядом с ними. Звуки схватки переместились вниз к земле и совсем неожиданно затихли. Нет, еще рывок, еще шумное шевеление… И опять все затихло. Похоже, продолжения не последует.

– Ну ты закончил, Митюша? – раздался в темноте спокойный голос Данилы-мастера. – Чего лежать, вставай. На том свете отлежишься. Как ты?

– Вымазался, как чушка, с этой проклятой псиной, – сказал Митяй, в голосе которого слышались нотки искренней досады.

– Форму только перед выходом постирал. А заканчивают, сам знаешь на ком…

– Нет чтобы о безвинно убиенном песике поскорбеть, о его бедной собачьей душе, так он о тряпках тревожится и скабрезности изрекает, – с осуждением сказал Данила-мастер.

– Не о тряпках, а о личной чистоте тела забочусь, – уточнил Митяй. – В какой стороне тут ручей? Есть искреннее желание сполоснуться и сменить белье.

– Отставить ручей! Из фляги ополоснешься, – приказал Веклемишев. – Время поджимает. Минута на баню.

– Есть из фляги! – безмятежно согласился Митяй. – Данила, слей.

– А классно ты этого зверюгу подловил, – под журчание воды похвалил Митяя Данила-мастер. – Крис в самую глотку загнал.

– Это нетрудно было. У пса пасть в четыре кулака – голова влезет. Он в прыжке ее разинул, на горло мое нацелился, тут я его и поймал. Хорошо клинок длинный, далеко вошел, а рукоять с кистью снаружи осталась. Эта скотина зубищами как клацнула, думал, крис пополам перегрызет. Руку бы напрочь отхватил, если бы под клыки попала. Да и ты ему влепил пулю хорошо, в самую грудь. Силы у кавказца уже не те были, – умываясь, спокойно поведал подробности боя с псом Митяй. – Хотя поваляться все равно пришлось маленько, чтобы удержать этого бугая, пока он не сдох.

Неожиданно из темноты, оттуда, где лежал поверженный пес, раздался хрип, перешедший в стон. Он был громкий, протяжный и так похож на человеческий, что Вадим даже вздрогнул.

– А вот сейчас точно сдох зверь, отошла псина в мир иной, собачий, – доложил Данила-мастер, высмотрев в прибор ночного видения подробности кончины собаки. – А все-таки хороший экземпляр был…

Он не договорил. Все застыли, вслушиваясь в ночь. Совсем близко, возможно, из соседнего двора, послышался собачий вой. Мгновение спустя к нему присоединился вой еще одной собаки, за ней следующей… Через полминуты со всех концов села несся горестный вой. Похоже, все собачье население аула оплакивало своего павшего собрата. Веклемишев впервые слышал подобный траурный концерт, и снова мурашки пробежали по его коже.

– Сваливать надо, – убежденно сказал Митяй. – Как бы эта зубастая братва за своего Шарика не устроила нам кровную месть.

– Кто его завалил, тот и кровник – его и грызть будут, – уточнил Данила.

– Да пошел ты, – незлобиво парировал укол Митяй. – А кто первый стрелял? Эх, нам бы сейчас «оралку» ультразвуковую, сразу бы этот концерт прекратился.

– Отставить разговоры, – повысил голос Веклемишев. – Рта не закрывают, болтуны. Распустились тут… Марш вперед! Построение прежнее.

Собачий вой сопровождал пробирающуюся огородами пятерку, пока они не выбрались из села, и еще долго был слышен за их спинами. Конечно, Митяй был прав, «оралка» – миниатюрный ультразвуковой генератор, машинка, оглушающая собак, обладающих не только тонким обонянием, но и таким же слухом, сейчас бы не помешала. Все псы бы заткнулись и разбежались по окрестным горам. Издевательство, конечно, над животиной, однако, будь она в наличии, и кавказец остался бы жив. Но всего, увы, не предусмотришь.

Они снова вернулись к дороге и скорым маршем двинулись по мокрой обочине. До следующего села было около восьми километров, а там уже до заставы, считай, рукой подать. Радиостанция заработала, когда они удалились от «собачьего» аула не более чем на полкилометра.

– Стоян докладывает, что колонна двинулась вперед, – сообщил Митяй. – Передает, что надежд на дальнейшее движение не было, но вдруг в селе страшно завыли собаки, а несколько штук прибежали с поджатыми хвостами и забились под подолы хозяйкам. Кто-то заорал, что в аул явился шайтан, демон ночи, и женщины с криками разбежались по домам. Дорога свободна, они уже на выходе из села.

– Это ты, Митяюшка, у нас демон ночи, всех баб распугал, – хохотнул коротко Данила-мастер и замолк, помня выговор Веклемишева насчет лишней болтовни.

Сообщение было приятным. Ехать, хоть и на броне, продуваемой всеми ветрами, все лучше, чем двигаться пешим ходом. Ну а насчет «демона ночи» Данила, возможно, и прав. Не миновать Митяю этого прозвища. А сработал прапорщик молодцом. Как учили.

Глава 9. Прости-прощай…

Колонна не остановилась, а только притормозила, подбирая команду Веклемишева. Кто-то высунулся из «УАЗа» и «Урала», контролируя посадку бойцов на бронетранспортер. Вероятно, это были Стоянов и Тамбовцев – шлемы-«киборги» не давали возможности в скупых темно-синих лучах светомаскировки идентифицировать их личности. Забравшись на броню, Вадим махнул рукой, сигнализируя, что все в порядке. Головы в «киборгах» убрались, машины прибавили ход.

– Митяй, передай Тамбовцеву, чтобы повнимательнее следил за дорогой. Чую, будут еще сюрпризы, – приказал Веклемишев.

– Понял, – ответил прапорщик и забубнил в микрофон: – Дантист, я Вандал-три, прием…

– Григол, а где это ты повел знакомство с Рамзаном Кадыровым? – спросил Веклемишев у Абашидзе, сидевшего рядом на броне, вспомнив допрос «восточника». – По телефону так запросто болтаете…

– Когда в Чечню прилетал президент, была встреча, где он вручал правительственные награды. Рамзан присутствовал как официальное лицо, можно сказать, хозяин дома. После встречи пересеклись, разговорились… – лаконично доложил Григол.

– Знакомство оказалось не только приятным, но и полезным, – подытожил слова Абашидзе Вадим.

Он взглянул на фосфоресцирующий циферблат наручных часов. Время бежало со скоростью курьерского поезда. Уже сутки раненый Муса Дагаев находился в пещере без еды и пищи, держа в руках гранаты с выдернутыми чеками. Выдержит Двадцать второй? Дождется ли он Викинга? По-хорошему, если без задержек, еще как минимум час добираться до убежища в горах, где укрывается Дагаев.

Дорога с каждой пройденной сотней метров становилась все хуже и хуже. Машины еле-еле плелись, переваливаясь по каменным осыпям. Настроение от такого черепашьего марша становилось все отвратительнее. А тут еще и дождик припустил – мелкий и холодный. Вадим выглянул из-за башни БТРа, надеясь, что увидит огни или хоть намеки на близость последнего перед заставой аула-юрта. Однако, как он ни старался, ни напрягал зрения, выходило по Александру Сергеевичу: «Ни жилья, ни теплой хаты…», более того, и «версты полосаты» отсутствовали в ближайшем обозрении.

– Ах, твою в болото!!. Просмотрели!!! – с отчаянием вырвалось у Веклемишева, прервавшего и без того невеселые поэтические размышления.

Яркая вспышка метрах в пятидесяти слева выбросила из-под откоса сгусток пламени. По пологой низкой траектории он стремительно понесся к колонне, медленно двигающейся по скользкой дороге.

– Слева гранатометчик! – заорал Данила-мастер.

– Огонь! – выкрикнул Веклемишев, хотя его команды уже не требовалось – бойцы в «Урале» и БТРе мгновенно среагировали на выстрел гранатомета, раскинув крылья трассеров, стали обильно поливать свинцом темные окрестности.

Вадим зачарованно смотрел на летящую к колонне смерть. Три, максимум – четыре секунды, не больше, прошли с момента вспышки, но они, казалось, растянулись на целую вечность. Граната плыла к машинам, выбирая себе жертву. «Урал»?…

Бронетранспортер?… «УАЗ»?… Или, бог милостив, пройдет мимо?

Не прошла…

Водители не успели ни затормозить, ни увеличить скорость, чтобы убежать от приближающейся гранаты. Она попала под заднее колесо «УАЗа», по крайней мере, Веклемишеву так показалось. Вместе со всеми находившимися на броне в момент взрыва он спрыгнул на землю, укрываясь от осколков. Водитель БТРа вовремя среагировал и, вывернув руль вправо, остановил машину, прикрыв скатившихся с нее бойцов. Яркий свет залил окрестности. Горящие обломки «УАЗа» полетели над бронетранспортером, падая на голый каменистый склон, скатываясь с него к дороге…

– Там же Стоян!!! – во всю глотку заорал Митяй. – Суки!!!

– Лежать!!! Отразить нападение! – прокричал Веклемишев и, укрывшись за колесом, дал длинную очередь из «бизона» по тому месту, где укрывался гранатометчик.

Он понимал, что люди, находившиеся рядом с ним, имеют достаточный опыт, чтобы не лезть под огонь боевиков на открытое пространство, и его приказание не более чем выход собственным эмоциям. Стрельба продолжалась около минуты, а затем по команде Тамбовцева стихла. Веклемишев был старшим по званию, однако в колонне, в отличие от действий в отрыве от общей группы, исполнял роль московского гостя и так же, как все остальные, подчинялся приказаниям майора.

– Дантист приказал никому не двигаться с места, пока не вернутся разведчики, – мрачно доложил Митяй, приняв команду по радиосвязи.

Веклемишеву, укрывшемуся за колесом БТРа, было видно, как от «Урала» вправо и влево по обочинам скользнули темные юркие силуэты. Лишь одно короткое мгновение их можно было различить в отблесках пламени горящего «УАЗа», но уже через секунду они исчезли в вязком сумраке, наползающем на дорогу. Минуты ожидания казались часами. Но вот слева совсем недалеко послышался выстрел… еще один… Снова ожидание…

– Дантист дал отбой, – наконец выдохнул Митяй и, вскочив на ноги, кинулся из-за бронетранспортера к «УАЗу», а точнее к тому, что от него осталось.

– Григол! Организуй охрану колонны с тыла, – бросил старшему лейтенанту Веклемишев и поспешил за Митяем.

Граната развалила «уазик» на две части. Точнее, на одну – относительно узнаваемую по искореженному капоту, двигателю, лежащему на земле, и выкатившемуся из-под них переднему мосту, и вторую половину, представляющую собой множество обломков, разбросанных на дороге и на склонах вокруг машины.

Выстрел попал в корму «УАЗа», где находится бензобак, и оставалось лишь удивляться тому, что хоть половина автомобиля уцелела.

Кто-то из бойцов тушил догорающую машину, забрасывая искореженные останки пеной из огнетушителя. Около «Урала» басовито-отрывисто командовал Тамбовцев, организуя охранение из своих людей.

– Есть кто живой? – спросил Вадим у бойца с огнетушителем.

– Там, впереди, – махнул головой тот. – Но вряд ли…

Веклемишев обогнул то, что осталось от машины, и подошел к бойцам, окружившим лежащие на земле окровавленные тела. Находившихся на передних сиденьях машины водителя и подполковника-пограничника выбросило через переднее стекло. Оба не подавали признаков жизни. Шансов уцелеть у них практически не было, уж слишком велик заряд выстрела гранатомета для такой крохи, как «УАЗ». Вадиму одного взгляда на лежащих в лужах крови пограничников было достаточно, чтобы понять, что, как косноязычно пишут в милицейских протоколах, они получили травмы, несовместимые с жизнью.

– Что с капитаном Стояновым? – угрюмо спросил Веклемишев у озиравшегося по сторонам Митяя.

– А хрен его знает! – совсем не по-уставному растерянно доложил прапорщик. – Видать, его на атомы трансглюкировало.

– Чего-чего?!! На какие атомы? – возмутился Вадим. – Где его тело?

– Следов капитана Стоянова в машине и рядом с ней не обнаружено, – уже официально выдал Митяй. – Исчез без следа, хотя точно ехал в «УАЗе».

– Митяй! Что с Димитром?! – раздался над ухом мощный бас майора Тамбовцева. – Здравия желаю, товарищ полковник! Дима мне доложил в селе, что это мы вас, Вадим Александрович, на заставу сопровождаем.

– Здравствуй, Иван! – Веклемишев пожал руку майору. – Димитр точно находился в «уазике»?

– Точнее быть не может, – мрачно сказал Тамбовцев, осматривая разваленную взрывом машину. – Как раз на заднем сиденье, куда граната угодила…

– Во! Явление Христа народу, – неожиданно радостно сказал Митяй. – Жив наш капитан! Только где ж его так валяли? Еще грязнее меня…

Слева из темноты появился Стоянов, поддерживаемый Данилой-мастером. Он шел, сильно хромая, морщась при каждом шаге.

– Димитр, ты как от гранаты убежал? – удивленно спросил Тамбовцев. – Мы по тебе уже панихидку справлять наладились, а ты – живее всех живых, как вождь мирового пролетариата. Что со здоровьем? Почему хромаем?

– Рано вы меня хоронить собрались, – махнул рукой Стоянов. – Не доставлю я вам этого удовольствия. Как слева вспышка от пуска гранаты полыхнула, я сразу – нырком из машины. Было у меня нехорошее предчувствие, вот я дверь открытой и держал. Ушел в кювет, а тут взрывом меня еще дальше по склону отбросило. Так что по состоянию на сей момент я жив и здоров, чего и вам желаю. Только ногу малость потянул, да голова кружится.

– У всех было предчувствие, – угрюмо сказал Тамбовцев и кивнул в сторону лежащих тел пограничников, – да только ты один дверь открытой держал.

– Жалко ребят, – скорбно сказал Стоянов. – Эх, жисть наша жестянка, судьба поганка… Гриша! – обратился он к подошедшему Абашидзе. – Твоих накрыло.

– Вижу, – срывающимся голосом сказал Григол. – Игорь Иванович начальником оперативного отдела у нас в отряде… был. Толковый мужик! Двое детей у него остались… две девочки. И Эдик, водитель, только три месяца, как контракт подписал…

– Зови, Гриша, своих бойцов, – перебил его Тамбовцев. – Пусть перенесут подполковника и сержанта в «Урал». Двигаться надо, скорбеть потом будем. На заставе, передают по связи, сильно жареным пахнет. С минуты на минуту ждут нападения. А вот и охотник Дрозд с добычей! Доброго каплуна взял!

Боец в «лохматке» – бесформенном камуфляжном, пышно ушитом ленточками костюме разведчика, появился из темноты, волоча за собой стонущего человека.

– Гранатометчик, раненый, – коротко доложил Дрозд, небрежно уложив задержанного боевика у ног офицеров. – Из «мухи» стрелял. Второй, что с ним был, Двухсотый.

– Ай, как мне больно! Перевяжите меня, иначе я умру, – неожиданно истерически завопил пленник.

– Тебе, сволочь, больно? – искренне удивился Тамбовцев.

Он нагнулся, ухватил боевика за волосы и с силой развернул его голову лицом к лежащим на дороге трупам.

– А им уже не больно! – проорал ему в ухо майор. – Больно их детям, женам и матерям. А что такое боль, ты, блевотина, еще узнаешь!

– Вы не имеете права! – плачущим голосом заверещал боевик. – Согласно Женевской конвенции…

– Заткнись, сучонок! – рявкнул на него майор. – И грамотного из себя не строй. Только вякни, гнида лагерная, что ты военнопленный, я тебя своими руками придушу.

– Перевяжите меня, – снова завел пластинку боевик. – Как мне больно! Ой, больно!..

– Стоян, ты как? – обратился к капитану Тамбовцев.

– Да вроде ничего, – пожал плечами Димитр. – Руки-ноги целы, а голове что сделается – сплошная кость. Готов к труду и обороне…

– Тогда займись этим ублюдком, поспрашивай в темпе. Возьми в помощь Митяя. Судя по одежке и внешнему виду, он не с гор пришел, а местный джигит. Думаю, ничего особенно интересного от него мы не услышим, но нам любые сведения в строку.

– Все понял, – кивнул Стоянов и деловито уточнил: – А по окончании беседы куда его? С собой потащим?

– Если окажется сверхценным информатором, в чем я сильно сомневаюсь, может, и потащим. А нет, отдашь его Грише, – Тамбовцев кивнул в сторону Григола, распоряжавшегося переносом тел убитых в «Урал». – Это их кровь…

– Митяй! Тащи этого за БТР, – скомандовал Стоянов, кивая на стонущего боевика. – Он, проказник, на ушко нам что-то хочет пошептать.

Вадим не вмешивался в разговор Тамбовцева с подчиненным и не пытался корректировать его приказания. Он прекрасно понимал, что судьба пленника предрешена. На войне, как на войне! И на чьей стороне правда и милосердие, кто прав, кто виноват, еще будут долго спорить и так и не смогут найти ответа. Потому что его нет и быть не может.

Веклемишев сделал вид, что не понял, о чем идет речь, и просто отвернулся к дотлевающим останкам «УАЗа», которые спецназовцы-пограничники растаскивали в стороны, освобождая дорогу для проезда бронетранспортера. Из темноты из-за БТРа неслись сдавленные стоны и быстрая, плохо различимая речь. Похоже, «водопад» полился. Специальным курсом в учебной программе Отдела шла методика проведения допросов, в том числе – ускоренных, в полевых условиях. Видимо, Стоянов и Митяй имели хорошие оценки по данному разделу обучения. Не прошло и пяти минут, как они вышли на свет фар. Прапорщик бережно укладывал свой знаменитый крис в ножны.

– «Чех» из местных, амнистированный участник незаконных формирований. Даже паспорт при себе имеет, – доложил Стоянов. – Сказал, что сегодня с утра боевики всех мужчин в округе собирали, сколачивали в отряды. Его, как обученного специалиста, посадили у дороги с гранатометом. Клялся, что заставили, что не хотел…

– Да они все не хотели, – пробурчал Тамбовцев. – Только этот ублюдок не промахнулся, выстрел влепил точно в цель, и именно в «УАЗ», где, по расчетам, гость из Москвы должен был находиться. Что-нибудь еще доброе он сказал?

– Ничего толкового, – отрицательно качнул головой Стоянов.

– Ни имен боевиков, ни цели сегодняшней мобилизации не знает. Есть ли еще засады по пути следования, также не в курсе. Сказал только, что такого массового сбора раньше никогда не было и что команда поступила с той стороны Кавказа.

– Зато не массово они собираются в шайки и долбят наших чуть не каждую ночь, – зло бросил Митяй.

– Отставить эмоции, прапорщик, – строго сказал Тамбовцев и вопросительно глянул на Веклемишева. – По машинам? Есть по машинам!

Бронетранспортер уже тронулся, когда из темноты появился Григол в сопровождении сержанта Коли. Митяй и Данила-мастер помогли им вскарабкаться на броню.

– Ну что, прости-прощай, Одесса-мама? – невесело спросил Данила у Григола, однако его вопрос остался без ответа.

Комментариев, как говорится, не требовалось.

Глава 10. Дом, улица, фонарь… и очередная засада

Одинокий далекий фонарь возник на очередном повороте дороги. Колонна подходила к последнему перед заставой селу. Дрозд по команде Тамбовцева передал Веклемишеву свой шлем-«киборг», и он находился на прямой связи с майором. А еще прибор ночного видения сделал Вадима «зрячим» в непроглядной ноябрьской ночи. Теперь не только Митяй и Данила-мастер наблюдали за дорогой, но и он сам с брони внимательно поглядывал по сторонам.

Покосившаяся ограда из необструганных жердей и приземистая неосвещенная халупа в паре десятков метров от дороги, сложенная из камня-дикаря, выплыли из темноты. Надо полагать, колонна уже входила в село.

– Что-то я не наблюдаю скопления восставшего народа, – услышал Веклемишев в наушнике голос Тамбовцева. – И это не сказать, что радует, больше – настораживает.

– Возможно, дорогу блокируют не здесь, на входе в юрт, а где-то в другом месте, – предположил Веклемишев. – Хотя бы под тем фонарем, что маячит впереди. Чего зря в темноте женщинам сидеть – скучно и страшно. Мужчин же, как сказал гранатометчик, боевики мобилизовали.

– Думаю, следует выслать передовое охранение, – доложил по связи Тамбовцев.

– Делай, как считаешь нужным, – передал ему Вадим. – Ты командир в колонне, не я.

Веклемишев понимал, что майор чувствует себя несколько скованно в его присутствии. Может быть, если бы Тамбовцев сопровождал кого-то незнакомого, он бы работал более свободно. И, зная характер майора, Вадим мог сказать, что если бы этот «кто-то незнакомый» вне зависимости от чина и ранга попытался бы вмешаться в руководство действиями Тамбовцева, то адрес, по которому он был бы направлен, пришлось искать очень долго. Но Иван слишком хорошо знал Веклемишева, его боевой опыт и ставшее едва не легендой умение выживать в любой, самой жуткой обстановке. Да и комплекс школяра перед своим учителем, а ведь именно Вадим готовил группу Тамбовцева к командировке в Чечню, еще будучи заместителем начальника Отдела по боевой подготовке, давал о себе знать…

Веклемишев увидел, как из кузова «Урала» десантировались два бойца. Они были легко экипированы: в темные комбинезоны и «разгрузки» без бронежилетов. Естественно, к оружию понятие легкой экипировки не относилось – вооружены бойцы были по полной программе. Разведчики разбежались по обочинам дороги и скрылись в темноте, обгоняя грузовик. Машины снизили и без того небыстрый бег и покатили со скоростью пешехода, давая возможность бойцам оторваться на достаточное расстояние от колонны. Их доклады теперь мог слышать и Веклемишев.

«Урал» и бронетранспортер медленно двигались по кривым, немощеным, скачущим вверх-вниз улочкам горного села. Ни единой души не являлось навстречу, ни одного тусклого огонька не теплилось в окнах домов, в беспорядке раскиданных по окрестным склонам. Только фонарь светил где-то впереди и нежно манил к себе с садистской настойчивостью удава Каа: подойдите ближе, бандерлоги… еще ближе… еще на шаг…

– Вижу с десяток женщин на дороге под фонарем, – прошел доклад разведчика по связи в «киборге». – Стоят спокойно, смотрят в нашу сторону, по всему – ждут подхода колонны.

– Сема, вы можете подобраться поближе и уточнить количество людей, блокирующих дорогу? – раздался в наушнике голос Тамбовцева. – И осмотритесь и проверьте подступы.

– Попробуем, – спокойно ответил разведчик и обратился к напарнику: – Говорун, прокачай наличие людей за тем сараем с вывеской «Продукты». Что-то не нравится мне тот закоулок. А я попробую просочиться поближе к толпе.

Веклемишев уже различал силуэты людей, стоящих под фонарем. Машины двигались с черепашьей скоростью, чтобы дать время разведчикам уточнить обстановку.

– За магазином обнаружил двоих мужчин, – послышался голос Говоруна. – Оружия не вижу, но поведение подозрительное: явно выглядывают колонну из-за угла.

– Сможешь их отработать? – деловито спросил Тамбовцев.

– Сделаю, – коротко сказал Говорун. – Приступаю…

– Женщины ведут себя спокойно, – доложил разведчик Сема, – не дергаются, только смотрят на приближающиеся машины. Количество народа: три… шесть… девять… одиннадцать… Больше не наблюдаю. Детей в поле зрения нет.

– Оставайся на месте, жди подхода колонны, – отдал распоряжение разведчику майор.

– Отработал обоих, – очень скоро запыхавшимся голосом доложил Говорун. – У одного обнаружился под курткой «калаш» без приклада. Второй был вооружен пистолетом.

– Внимание! Идем на прорыв! – неожиданно громко раздался в наушнике грозный голос Тамбовцева. – При подходе к толпе по моей команде все бойцы десантируются и разгребают дорогу от центра к обочинам. «Тамбовцы» чистят и держат левую сторону, пограничный спецназ – правую. Руководят, соответственно, Стоян и Гриша. Работать аккуратно, как-никак там одни бабы, но уверенно. Водителям скорость держать пять километров в час, следить, чтобы никто не попал под колеса. Доложить готовность!

– Готовы! – послышался в эфире голос Стоянова.

– Спецназ готов! – вторил ему Абашидзе.

Вадим вглядывался в кучку женщин, перегородивших дорогу. В предыдущем селе, которое они миновали с помощью «демона ночи», местные жители были настроены более агрессивно. Здесь же складывалось впечатление, мятежный дух отсутствовал напрочь, являя взгляду понурые женские фигуры, укутанные в толстые платки и шали. Веклемишев зафиксировал, как одна, за ней – вторая, третья, настороженно оглянулись на одноэтажный домик с вывеской «Продукты» под коньком крыши.

Нетрудно было догадаться, что именно оттуда ведется руководство блокированием дороги. Точнее – велось. Говорун, отличающийся не только умом и сообразительностью, но и великолепной подготовкой бойца-рукопашника, уже подчистил территорию.

– Внимание всем! – грянул голос Тамбовцева в наушнике. – Вперед, орлы! Освободить трассу!

Из «Урала» и бронетранспортера – с брони и из коробки – посыпались бойцы. Разрезав кучку женщин надвое, за считаные секунды они расчистили дорогу. Шлемы-«киборги» ушли влево, а зеленые вязаные шапки и каски пограничников-спецназовцев откатились к правой обочине. «Мятежные» дамы не успели даже толком пискнуть, как были оттеснены, а некоторые и унесены с проезжей части. Колонна спокойно миновала неосуществленный в мятежных реалиях пикет.

– По машинам! – уже не по радиосвязи, а стоя на подножке «Урала», во всю глотку рявкнул Тамбовцев.

Бойцы резво кинулись выполнять приказ майора, на ходу запрыгивая в технику. Обескураженные женщины растерянно выстроились по обочинам, провожая взглядом уходящие в темноту машины.

– Товарищ старший лейтенант! – высунулся из люка механик-водитель бронетранспортера, выглядывая Абашидзе. – По радиостанции пришел вызов на связь. Застава в эфире.

– Понял тебя, сейчас спущусь, – ответил механику Абашидзе, контролируя посадку своих людей на БТР.

Убедившись, что все забрались на бронетранспортер, Григол нырнул вниз. Минуты через три голова Абашидзе высунулась из люка наружу.

– Товарищ полковник! Передайте Тамбовцеву, что с заставы нам навстречу вышел ГТСМ с пограничниками. Было замечено в прибор ночного видения движение на дороге, вот и решил начальник подстраховаться и встретить колонну.

– Какая обстановка вокруг заставы? – спросил Веклемишев у Григола, передав Ивану сообщение о вышедших им навстречу пограничниках.

– Из хорошего: из погранотряда на заставу выдвинулось подкрепление в составе двух взводов спецназа, плюс на марше уже находится рота мотострелков из бригады МВД.

– Прибудут не раньше чем через полтора-два часа, – недовольно покачал головой Веклемишев. – А за это время может что угодно произойти…

– Непосредственно на заставе была пресечена попытка скрытого проникновения на позиции боевиков численностью до десятка. Нападение отражено. Вероятно, это была разведка. Наблюдатели докладывают, что различают концентрацию значительных сил боевиков на удалении до полутора километров на южном и юго-восточном направлениях, – доложил Абашидзе и уточнил для ясности: – С этой стороны относительно пологие склоны, то есть проще подобраться почти вплотную к позициям.

– И это направление не заминировано? – усомнился Веклемишев.

– Только закрыто сигнальными минами, – поморщился Григол. – Где-то на Дальнем Востоке молодой пограничник, не ведая о поставленных «сюрпризах», пошел «до ветру» и подорвался на своей же мине. Как следствие – пришло указание снять минные поля с ближайших подступов к заставам.

– Идиоты! – выругался Вадим, имея в виду тупость чиновников в мундирах, которая, честно сказать, мало чем отличается от подобной же тупости и стремления прикрыть руководящими бумагами филейные места чинуш в гражданских пиджаках.

Совсем близко, за ближайшими скалами, послышались автоматные очереди. Направление, где велась стрельба, указали трассеры, разрезавшие на куски непроглядное черное небо справа впереди по маршруту движения колонны. Донесся сильный взрыв, с малым интервалом – два чуть потише, почти слившиеся, и секунду погодя еще один, тоже слабый. Первый явно исходил от выстрела гранатомета, а все последующие были разрывами ручных гранат.

– Погранцы нарвались! – послышался в наушнике «киборга» громовой голос Тамбовцева. – Третью засаду на дороге на себя приняли. Внимание! Стоп машины! Всем спешиться! Стоян, Гриша, ко мне в голову колонны.

На указания майора Стоянову и Абашидзе ушли считаные секунды. «Тамбовцы» и пограничники-спецназовцы двумя группами поспешили к месту боя. Вадим слышал в наушниках отрывистые приказы Стоянова и ответные доклады «отдельцев» и мог представить себе, что сейчас творится за поворотом дороги. Похоже, не двое и не трое боевиков, как в двух уничтоженных засадах, а гораздо больше поджидали их колонну на подступах к заставе. Дорога была блокирована с двух сторон. Стрельба усилилась, опять пошли в ход ручные гранаты, накрывая автоматную стрельбу глухими разрывами. Однако через несколько минут звуки боя стали постепенно стихать. Скоро стали слышны лишь отдельные выстрелы. По переговорам Стоянова с подчиненными стало ясно, что сопротивление боевиков практически подавлено. Наконец Димитр доложил по связи Тамбовцеву, что можно двигаться дальше.

Правда, именно с продвижением колонны появились серьезные проблемы. Выстрел гранатомета попал в трансмиссию «гтсмки», вывернув катки и постелив на камни правую гусеницу. Похоже, и с двигателем были проблемы. Заглохшая машина, зияя рваной раной в боку, мертво встала поперек дороги, не давая проезда «Уралу» и бронетранспортеру. Вручную, как «уазик», стащить с проезжей части эту махину было невозможно. Лишь совместными усилиями «Урала» и БТРа ее можно было сдвинуть с места.

– Какое расстояние до заставы? – спросил у вымазанного в грязи пограничника, стоявшего у «гэтээсэмки» и с гримасой боли и жалости смотревшего, как люди Григола вытаскивают из люка тело погибшего механика-водителя. Еще один мертвый пограничник лежал, вытянувшись, у развернутой гусеницы.

– Что? – громко переспросил боец и, с трудом ворочая языком, едва связывая звуки в слова, произнес: – Я плохо слышу. Генку убили… И Славку Комара…

Судя по несвязной речи, парня сильно контузило взрывом гранаты.

– Далеко отсюда до заставы? – в ухо бойцу прокричал Веклемишев.

– Чуть больше километра. Капитан отправил нас встретить вас…

– Надо выдвигаться пешим ходом, – не дослушав медленную речь контуженого пограничника, обратился Веклемишев к Тамбовцеву, стоящему рядом. – На то, чтобы ГТСМ с дороги убрать, надо как минимум полчаса потратить…

– Капитан сказал, чтобы мы вас провели в пещеру к тому чеченцу с гранатами, – не слыша слов Вадима, продолжал бубнить пограничник.

– Что? Ты можешь нас отсюда напрямик провести к Дагаеву? – уловил смысл сказанного Веклемишев.