Город небесного огня. Часть I Клэр Кассандра

Тела павших воинов горели на погребальных кострах, которые ровными рядами тянулись вдоль тракта, ведущего к Броселиндскому лесу. В белесом от облаков небе уже спускалось солнце, и оранжевые языки пламени рвались соперничать с ним. Как ни странно, от этой картины захватывало дух, хотя Джия Пенхоллоу сомневалась, что прямо сейчас скорбящим есть дело до красот.

В голове отчего-то вертелись строчки из полузабытой детской считалочки:

Брат Енох в рясе костяного цвета один за другим обходил костры, возле которых возносили коленопреклоненные молитвы. В пламя бросали бледные цветы, которые росли в Идрисе даже в зимнюю пору.

– Консул? – негромко прозвучал чей-то голос у плеча Джии. Она обернулась и увидела брата Захарию, вернее, юношу, который совсем недавно им был. – Брат Енох сказал, что вы меня разыскивали?

– Брат Захария, – начала было она и сделала секундную паузу. – Может быть, вы предпочитаете другое имя? Например, то, которое носили, прежде чем стать членом Братства?

– Нет-нет, Захария вполне годится. Я еще не готов вернуться к своему былому имени.

– До меня дошли слухи… – промолвила она и вновь умолкла, испытывая известную неловкость. – В общем, поговаривают, что в свое время вы принимали близкое участие в судьбе одной из колдуний Спирального лабиринта, а именно Терезы Грей. Для того, кто столь долго входил в Братство, это весьма необычно.

– В ней заключалось все, что осталось у меня от прошлой жизни. В ней и в Магнусе. Очень жаль, что я не успел с ним побеседовать до того, как…

– Вы хотели бы отправиться в Спиральный лабиринт? – прервала она.

Во взгляде Захарии мелькнуло удивление. Сейчас он выглядит не старше моей дочери, подумала Джия, хотя глаза и юные и старые одновременно.

– Вы освобождаете меня от обязанностей по отношению к Аликанте? Но разве вам не нужны воины?

– Вы честно прослужили нам почти полтора века. Мы не вправе требовать от вас большего.

Он перевел взгляд на погребальные костры, на дымные клубы, коптившие небо.

– Что конкретно известно Спиральному лабиринту о том, что происходит? Они знают о похищении представителей?

– Они ведь, по сути дела, ученые, – ответила Джия, – не политики и не солдаты. Но, конечно, им не безразличны наши беды. Они думают о возможных путях спасения Помраченных, о том, как повысить мощность оберегов.

– А про битву у Цитадели что они знают? – Захария держал руки в карманах и не сводил взгляда с костров, в морозном воздухе расплывалось облачко его дыхания. – И это похищение… Ведь Магнус колдун.

Джия промолчала.

– Нет, – сказал Захария, – в Лабиринт я не стремлюсь. Мое место в Идрисе.

– Но разве вам не хочется повидаться с Терезой?

– Еще как хочется. Больше всего на свете, – вздохнул Захария. – Однако если она доподлинно узнает о происходящем здесь, ее саму потянет бросить все, чтобы сражаться с нами плечом к плечу. И вот это-то мне не нравится. – Он покачал головой. – Знаете, сейчас мне кажется, что я словно проснулся, перестав быть Безмолвным братом, и вот почему способен на такие суждения. Может, это эгоизм, но, с другой стороны, я убежден, что магам Спирального лабиринта пока что ничто не угрожает. Сейчас Тесса в безопасности. Если я к ней приду, то тоже буду в безопасности, но при этом получится, что я как бы прячусь. К тому же я не маг и ничем не смогу быть полезен Лабиринту. Зато здесь…

– Но вы могли бы туда просто наведаться, а затем вернуться. Конечно, это не так просто организовать, однако при известном старании…

– Нет, – отказался он. – Поймите, я просто не смогу смотреть Тессе в глаза и при этом знать, что скрываю от нее подробности того, что творится здесь. Мало того, ведь я приду к ней как смертный, как Сумеречный охотник, и если не расскажу о тех чувствах, которые… которые питал к ней, даже будучи… – Захария безнадежно махнул рукой. – В общем, мои чувства к Тессе никогда не менялись. И вот я ей это скажу, а потом добавлю, мол, ты извини, но мне надо вернуться обратно. В то место, где, может статься, погибну. Нет, пусть уж лучше она думает, что потеряла меня навсегда.

– Похоже, вы сами себя в этом убедили, – заметила Джия, следя за выражением его лица, за борьбой между надеждой и тоской, которые были видны невооруженным глазом. Затем перевела взгляд на Роберта и Маризу, которые стояли поодаль друг от друга, по щиколотку уйдя в снег. В полусотне метров от них она заметила собственную дочь; Алина прижималась лбом к белокурым кудряшкам Хелен. – Мы – нефилимы, и мы сознательно бросаем вызов опасностям, каждый день, каждый час, – сказала она. – Да, порой мы безрассудно расточительны в сердечных чувствах, а иногда слишком легко готовы расстаться с собственными жизнями – чтобы отдать их другим! до последней крохи! Ведь как иначе мы сможем существовать?

– Как вы думаете, она меня забыла? – спросил вдруг Захария. – Все-таки столько лет прошло…

Джия снова промолчала. В конце концов, что правда, то правда.

– Вполне закономерный вопрос, – пожал он плечами. – Боюсь, именно так и есть. Что ж, до тех пор, пока она жива и счастлива в этом мире, я тоже постараюсь отыскать себе способ стать счастливым, пусть и не рядом с ней… А где тело Лонгфорда? – спросил он. – Помните, того юноши, который убил своего парабатая?

– Вон там, – показала Джия. – А что?

– Не могу вообразить себе худшей участи. Я бы, к примеру, не нашел в себе столько сил. Пойду отдам дань уважения тому, кто оказался мужественней меня, – промолвил Захария и побрел по заснеженному полю к кострам.

– Траурная церемония окончена, – сообщила Изабель. – Во всяком случае, дым больше не идет.

Девушка сидела на подоконнике своей комнаты в особняке Инквизитора. Тесновато, стены побелены, простенькие занавески в цветочек. С другой стороны, не так-то легко в одночасье воспроизвести обстановку нью-йоркской квартирки Изабель со всеми ее пудреницами и яркими безделушками.

– Я тут на досуге полистала Кодекс… – Клэри кончила возиться с последней пуговицей синего кардигана. Ну наконец-то: уже не было сил оставаться в том вечном свитере, который она носила целый день, мало того, даже спала в нем, да еще к нему прикасался Себастьян. – И вот что подумала. Примитивные постоянно убивают друг дружку. Устраивают войны, геноцид, много чего еще, но впервые в истории Сумеречным охотникам приходится уничтожать других Сумеречных охотников. Когда мы с Джейсом пытались уговорить Роберта пропустить нас в Цитадель, я не понимала, отчего он упрямится. Зато сейчас вроде разобралась. Такое впечатление, он не мог поверить, что одни нефилимы вдруг взялись угрожать другим. И это после всех наших докладов про Беррен!

Изабель коротко хмыкнула.

– Ты к нему слишком снисходительна. – Она подтянула колени к груди и обняла их руками. – Знаешь, однажды твоя мать сводила меня в Адамантовую цитадель. Та к вот, они там сказали, что из меня выйдет неплохая Железная сестра.

– Я их видела в битве, – кивнула Клэри. – Железных сестер, я имею в виду. Глаз не отвести. Великолепные и пугающие. Все равно что смотреть на лесной пожар.

– Да, но они не выходят замуж. И вообще, им ничего такого не разрешено. Живут, правда, вечно, но… разве это жизнь, скажи?

Изабель положила подбородок на колени.

– Жизнь бывает разная, – возразила Клэри. – Взять хотя бы брата Захарию…

Изабель встрепенулась:

– Я подслушала, как мои родители его обсуждали. Та к вот, они в один голос утверждают, что произошедшее с ним – ни много ни мало, чистой воды чудо. Я в жизни не слыхала, чтобы кто-то вернулся, побывав в шкуре Безмолвного брата. Говорят, они все-таки умирают, но вот чтобы обернуть заклинание вспять…

– Последнее время много чего творится, о чем раньше и подумать не могли, – вздохнула Клэри, причесываясь пятерней.

Страсть как хотелось в душ, но девушка боялась остаться одной. Вернее сказать, наедине с мыслями о матери, о Люке, о том, что она, может быть, потеряла их навсегда. Все равно что оказаться в океане: вода со всех сторон, и пустое небо над головой. Одна-одинешенька; вот уж действительно, без руля и без ветрил…

Рассеянно, чисто механически она принялась разделять пряди, чтобы заплести косы. Секундой позже за ее плечом в зеркале отразилась Изабель.

– Нет уж, подруга, давай-ка лучше я, – проворчала она, уже вовсю орудуя ловкими, многоопытными пальцами.

Клэри опустила веки и позволила себе на минутку утонуть в сладком щекотании чужой заботы. Когда она была маленькой, мама каждое утро заплетала ей косички, потом приходил Саймон, и они шли в школу. Ему еще нравилось устраивать что-то вроде игры: тайком развяжет бантик, пока она увлечена рисованием, спрячет ленточку – в карман или в ранец – и бурно радуется, когда она, наконец заметив пропажу, принималась швырять в него карандашами…

Трудно поверить, до чего обыденной и незамысловатой была когда-то ее жизнь…

– Эй? – Изабель коснулась ее плеча. – Ты чего?

– Да нет, все нормально, – вскинула глаза девушка. – Не обращай внимания.

– Клэри…

Изабель начала осторожно разгибать ей пальцы. Ладонь мокрая… Оказывается, она настолько сильно сжала заколку, что та до крови впилась ей в кожу.

– Надо же, я и не заметила… – ошеломленно прошептала Клэри.

– Так, дай-ка сюда, – отняла заколку Изабель. – Ничего нормального я не вижу.

– Да нет же, – возразила девушка. – Я просто обязана быть в порядке, иначе нельзя. Иначе развалюсь. Я должна быть сильной. Ради мамы. Ради Люка.

Изабель буркнула что невнятное. Ее стилус уже вычерчивал узоры на тыльной стороне кисти подруги, и кровь почти остановилась. Как ни странно, боли по-прежнему не было. Зато по краям поля зрения маячила тьма, готовая навалиться и захлестнуть в любой миг, стоит только всерьез задуматься о родителях. Клэри словно тонула, отчаянно цепляясь за краешки сознания.

Изабель вдруг взвизгнула и кошкой отпрыгнула в сторону.

– Ну а сейчас-то что? – нахмурилась Клэри.

– Лицо! Я только что видела чью-то жуткую морду за стеклом!

Клэри выхватила меч из-за поясного ремня и подкралась к окну. За ней – Изабель, распускавшая кольца кнута. Длинная плеть вдруг вылетела из ее руки, обвилась вокруг щеколды, и девушка рывком распахнула створку. Раздалось звонкое «Ой!», и нечто бесформенное шлепнулось на ковер.

Медленно скручивая плеть кнута и не пряча своего изумления, Изабель не сводила глаз с таинственного «предмета», у которого, оказывается, были локти и коленки. Выпутавшись из черного плаща, перед ними предстала крошечная, но весьма недовольная рожица в обрамлении белокурых волос, выбившихся из небрежно заплетенных косичек.

– Эмма? – охнула Клэри.

По ночам юго-западная оконечность Лонгмидоу была безлюдна. Половинный серп луны тускло сиял над далекими контурами зданий по ту сторону Проспект-парка, едва захватывая голые ветви деревьев и тот участок, который стая расчистила на сухой до хруста зимней траве.

Этот пятачок, чей поперечник не превышал двадцати футов, был окружен выстроившимися оборотнями: весь наличный состав нью-йоркской стаи, три, максимум четыре десятка волкодлаков, как юных, так и повидавших жизнь.

Лейла, чьи темные волосы, были собраны на затылке в «конский хвост», вышла в центр и хлопнула в ладоши, требуя тишины.

– Члены стаи! – повела она речь. – Одному из нас был брошен вызов. Руфус Гастингс вызвал на поединок Бартоломео Веласкеса в споре за место лидера. – Толпа зашевелилась, раздался гул; Лейла повысила голос: – Точнее говоря, речь идет о должности исполняющего обязанности вожака на время отсутствия Люка Гэрроуэя. На данный момент вопрос о полной замене руководства не рассматривается. – Девушка сложила руки за спиной. – Бартоломео и Руфус, на середину.

Бэт шагнул в круг, секундой спустя его примеру последовал Руфус. Оба были одеты не по сезону: джинсы, футболки и кроссовки. Руки голые, несмотря на холод.

– Напоминаю правила поединка, – продолжала Лейла. – Волк должен сражаться с волком без какого-либо оружия, не считая когтей и клыков. Поскольку речь идет о праве занимать место лидера, бой ведется насмерть, а не просто до первой крови. Тому, кто сегодня выживет, остальные члены стаи обязаны присягнуть в верности. Всем все понятно?

Бэт кивнул. Он выглядел напряженным, лицо окаменело; Руфус же ухмылялся чуть ли не до ушей, уткнув руки в боки. Последние слова Лейлы он встретил пренебрежительным помахиванием:

– Цыпочка, не тяни. И так все ясно.

Девушка поджала губы в тонкую нитку.

– В таком случае можете начинать, – кивнула она и, ныряя в толпу, бросила Бэту: «Удачи!», причем не так уж и тихо.

Похоже, Руфуса это не задело. Он вовсе не утратил веселости, а в тот миг, когда Лейла очутилась за границей пятачка, прыгнул на противника.

Бэт ушел с линии атаки разворотом корпуса; Руфус был здоровенным и тяжелым, Бэт уступал ему и в весе, и в росте, но выигрывал в подвижности. Пропустив мимо груди когти врага, он контратаковал апперкотом, от которого Руфус задрал подбородок в небо. Бэт тут же принялся развивать успех, осыпая противника градом ударов, вынуждая его отступить. Подволакивая ноги, Руфус издал глухой рык, идущий из глубины глотки.

Он держал руки опущенными, но сжатыми в кулаки. Бэт вновь провел удар, но на сей раз угодил в плечо, так как Руфус успел развернуться, хлестнув по юноше тыльной стороной ладони. Впрочем, его когти были уже полностью выпущены и поблескивали в лунном свете. Было отчетливо видно, что он их чем-то специально заострил. Настоящие бритвы, которые полоснули по груди Бэта, рассекая ткань – и не только матерчатую. Во все стороны брызнуло алым.

– Первая кровь, – констатировала Лейла, и волкодлаки принялись отбивать левой ногой ритм, медленно, но жестко, так что земля отозвалась гулом.

Руфус вновь ухмыльнулся и двинулся на Бэта. Тот провел удар, угодил в цель, да еще и в подбородок, залив рот Руфуса кровью. Тот отвернулся, сплюнул красный сгусток в траву – и опять взялся за свое. Бэт держался; сейчас и его когти были выпущены, глаза налились тусклой желтизной. Прорычав, он нанес удар ногой, Руфус же успел ее перехватить и, вывернув ступню, повалил Бэта на землю. Не давая тому опомниться, прыгнул сверху, но юноша откатился в сторону, и его враг приземлился на четвереньки.

Бэт торопливо вскочил, однако становилось ясно, что рана оказалась серьезной. Кровь пропитала не только футболку на груди, но и пояс джинсов, вовсю стекала по рукам. Он рассек воздух когтями, Руфус развернулся, принимая удар плечом, на котором остались четыре неглубоких пореза. Вновь зарычав, он поймал руку Бэта и вывернул. Хруст ломающихся костей прозвучал до боли громко; Бэт ахнул и отшатнулся.

Новый прыжок Руфуса. Его вес припечатал Бэта к земле, затылок парня приложился о торчащий корень. Тело обмякло.

Волкодлаки продолжали топать, и хотя кое-кто не сдерживал слез, ни один из них не бросился на выручку. А Руфус тем временем уселся верхом, одной лапой вжал Бэта в землю, другую вскинул в воздух; блеснули когти…

– Стоп! – прокатился по парку голос Майи. Все изумленно обернулись. Все, кроме Руфуса; тот просто ухмыльнулся.

– А! – понимающе кивнул он. – К нам детсад на экскурсию.

Майя не двинулась с места. Незаметно для всех она протиснулась с тыла и сейчас уже стояла в центре круга. На ней были вельветовые брюки, куртка из джинсовки, волосы гладко зачесаны назад и забраны в тугой пучок. Лицо суровое, глаза как пуговицы, взгляд немигающий.

– Вызываю, – заявила она. – Козла вот этого вызываю на бой.

– Майя! – ужаснулась Лейла. – Ты же знаешь: «С Волком из стаи своей дерись в сторонке. А то пойдет: ввяжется третий – и те, и эти, – и начался разброд»[12]. Нельзя прерывать бой!

– Руфус вот-вот его убьет, – тусклым голосом сообщила Майя. – Думаешь, есть смысл ждать? Ладно, подожду. Раз уж он так боится принять мой вызов, пока Бэт еще дышит…

Здоровяк слетел с юноши с диким ревом, нависнув над Майей, и Лейла панически крикнула:

– Беги! беги! после первой крови его уже не остановить!

Руфус сделал выпад и когтями зацепил куртку; Майя перекатом ушла в сторону, извернулась и очутилась на коленях, выставив когти. Сердце отчаянно колотилось о ребра, посылая по жилам волну за волной льдисто-горячечной крови. На плече саднил свежий порез. Первая кровь.

Волкодлаки вновь взялись топать, хотя на этот раз отнюдь не молча. Тут и там раздавалось глухое ворчание, кое-кто уже не сдерживал возмущенных восклицаний. Майя, как могла, старалась этого не замечать, заблокировать в сознании.

Руфус вновь атаковал, напоминая зловещую тень, оконтуренную лунным светом, и в этот миг девушка увидела в нем не только охочего до власти байкера, но и Себастьяна, который совсем недавно маячил перед ней на пляже: холодный принц, вырезанный изо льда и крови.

Кстати, твой дружок подох…

Ее ладонь, упиравшаяся в землю, стиснулась в кулак. Когда Руфус метнулся в ее сторону всей своей могучей тушей, Майя шагнула навстречу и пяткой ударила в подъем его стопы; она сама почувствовала, как хрупнули мелкие косточки, и в ту же секунду, не давая опомниться, вонзила когти ему в глаза.

Страшный вопль вырвался из мужской глотки, переходя в клокотание. Он отшатнулся, затем навзничь повалился в траву, отчего дрогнула земля, как при падении кряжистого дуба.

Майя бросила взгляд на свою руку. Вымазана кровью и какой-то сероватой массой, надо полагать, мозговым веществом. На пальцах липкие комки стекловидного тела.

Она рухнула на колени, и ее тут же вытошнило. Когти уже заползали обратно; девушка принялась вытирать руки о траву, вновь и вновь, после каждого позыва неудержимой рвоты, пока желудок не запросил пощады. Кто-то хлопнул ее по спине, она вскинула взгляд и увидела, что над ней склонилась Лейла.

– Майя, – сказала та, но ее голос потонул в гуле стаи, уже скандировавшей имя нового вожака:

– Майя, Майя, Майя!

Лейла не сводила с нее озабоченных, потемневших глаз. Майя поднялась на ноги, обтирая рот рукавом куртки, и поспешила к Бэту. Встала возле него на колени, коснулась щеки:

– Бэт?

Он поднял веки с видимым усилием. Рот хоть и перемазан кровью, но дыхание ровное. Девушка предположила, что в нем уже вовсю запустился процесс заживления полученных от Руфуса ран.

– Я и не знал, что ты нечестно дерешься, – болезненно улыбаясь, прошептал он.

Майе вспомнились Себастьян, его жемчужная улыбка и трупы на пляже. В памяти всплыли слова Лили. Она подумала про Охотников, защищенных метками, про хрупкость Соглашений… «Потому что идет нечестная война», – мелькнуло у нее в голове, но вслух она сказала нечто совсем иное.

– А я и не знала, что на самом деле тебя зовут Бартоломео, – в тон ему ответила девушка, беря его окровавленную руку в свою ладонь. Вокруг них стая до сих пор скандировала:

– Майя, Майя, Майя!

Бэт закрыл глаза.

– У каждого есть по скелету в чулане.

– Что-то я не вижу разницы, – заметил Джейс, сидя возле окна в их с Алеком мансардной комнате. – По мне, здесь самая настоящая темница.

– Уж не оттого ли, что вокруг дома понаставили стражу? – поинтересовался Саймон. – Или на эту мысль тебя навело что-то другое?

Джейс подарил ему раздраженный взгляд.

– Хотелось бы знать, отчего это примитивы вечно страдают от неодолимого зуда ляпнуть очевидное, – сказал он и в который раз выглянул в окно.

Может, Саймон немножко и преувеличил, но в том-то и дело, что лишь немножко. Некие темные силуэты, торчавшие во всех стратегических точках по периметру особняка Инквизитора, могли кому-то показаться безобидными, но только не натренированному взгляду Джейса.

– Я не примитив, – обиделся Саймон. – А вот мне хотелось бы знать, отчего нефилимы страдают от неодолимого зуда свернуть шею и себе, и всем, кто им дорог.

– Да хватит уже, уши вянут. – Алек стоял, подпирая стену спиной, в классической позе мыслителя: подбородок в ладони, плечи вперед, между бровями складка. – Охрана вовсе не по нашу душу, а наоборот, в целях безопасности. Научитесь наконец смотреть дальше собственного носа.

– Алек, последние семь лет ты меня знаешь как облупленного, – сказал Джейс. – Я хоть когда-нибудь смотрел себе на нос? От этого же косоглазие развивается!

Его парабатай хмуро, но усмехнулся.

– А! я понял. Это ты до сих пор дуешься из-за сломанного мобильника, – не унимался Джейс. – А вот и зря. Ты же только что сломал мне запястье, вот и будем считать, что мы квиты.

– Да какое там «сломал»? – возмутился Алек. – Так, легкое растяженьице. Тоже мне, фельдшер нашелся. Рентгеном он просветил.

– Теперь у меня уши вянут, – ехидно заметил Саймон.

– А ты бы вообще молчал! – набросился на него Алек. – Это ж надо: я, понимаешь, спокойно вхожу отдохнуть к себе в комнату, а там… Ба-а! этот тип поверх моей сестры, так и елозит, стервец!

– Да ты что?! – Джейс выпрямился в кресле. – Ну-ка, ну-ка, с этого момента поподробнее.

– О-о-о… – простонал Саймон, роняя лицо в подставленные ладони.

– Смотри-ка, зарумянился! – восторженно объявил Джейс, показывая на него пальцем. – Даром что вампир. А вампиры, как известно, вообще не умеют краснеть. Стало быть, натворили вы делов, да-а… Может даже, з-з-зонтики пошли в ход?! Ну вы даете!

– Это те штучки, которые втыкают в коктейли? – подхватил Алек.

– А вот это уже неважно… – начал было Джейс и осекся, потому что в комнату вошли Клэри и Изабель, ведя за руку девочку-подростка.

После секундного замешательства Джейс вспомнил: это же Эмма, та самая, за которой побежала Клэри, чтобы утешить ее после заседания. Девчушка тогда еще смотрела на него, не скрывая благоговения, словно видела перед собой легендарного героя. Нет, он не то чтобы возражал против такой славы, но все же появление ребенка в разгар задушевной мужской беседы – это, знаете ли… Кхм.

– Клэри, – вкрадчиво поинтересовался он. – Ты ее украла? Ты все-таки похитила Эмму Карстейрз, признавайся?

Девушка опешила:

– Н-нет… Она сама пришла…

– Через окно! – гордо объявила Эмма. – Как Карлсон!

Алек открыл было рот, но Клэри вскинула руку, другая рука лежала на плече Эммы.

– Вы не могли бы все хором любезно помолчать? – предложила Клэри. – Да, здесь ей как бы не место, но она пришла не просто так, а с кое-какими сведениями.

– С разведдонесением! – поправила девочка тонким, но твердым голоском.

Вообще-то, если присмотреться, она была лишь на голову пониже Клэри, но и то правда, что Клэри вполне себе миниатюрна. Не исключено, со временем Эмма изрядно прибавит в росте. Джейс задумался, силясь припомнить ее отца, Джона Карстейрза. Он совершенно точно видел его на Конклавах… Да-да-да, все верно. Высокий, светловолосый мужчина. Секунду… Или все же темноволосый? Блэкторнов он отлично помнил, но вот Карстейрзы как-то выпали…

Он спохватился. Клэри буравила его пристальным взглядом, в котором отчетливо читалось: «Повежливей и помягче!» Джейс пожевал губами. Он никогда не задумывался, нравятся ли ему дети, хотя любил играть с Максом. Для своего юного возраста тот был на удивление смышлен в стратегии, и Джейс с удовольствием придумывал для него головоломки. Факт, что Макс боготворил землю, по которой ступали ноги старшего брата, тоже не мешал.

А еще он однажды подарил ему деревянного солдатика… Джейс зажмурился от укола в сердце. Когда он вновь распахнул веки, оказалось, что перед ним стоит Эмма. Сейчас она смотрела не так, как в той комнате, где он нашел ее в компании Клэри. Тогда в ее взгляде читалось: «Это же сам Джейс Лайтвуд!», а сейчас проглядывала тревога. Мало того, вся ее поза свидетельствовала о неумелой попытке изобразить уверенность, за которой прятался настоящий испуг. А ведь верно, она потеряла обоих родителей, всего-то минуло несколько дней. Ему вспомнилось, как семь лет назад он сам предстал перед Лайтвудами, когда в сердце свербела мысль, что отец погиб, а в ушах звенело от слова «сирота».

– Эмма, – промолвил он со всей мягкостью, на какую был способен. – Каким образом ты добралась до окна?

– По крышам. – Девочка показала пальцем за стекло. – Ничего особенного. Мансардные окна почти всегда ведут в спальни, вот я и залезла в первое попавшееся. А оказалось, что там Клэри… – Она пожала худенькими плечами, словно и впрямь ничуть не рисковала здоровьем, и даже жизнью.

– Вообще-то, это была моя комната, – сварливо дополнила Изабель, которая до сих пор разглядывала девочку так, словно та была экспонатом, сбежавшим из кунсткамеры. Девушка присела на сундучок, что стоял возле кровати Алека, и вытянула напоказ свои длинные ноги. – Клэри живет у Люка.

Эмма застенчиво заморгала:

– Я не знаю, где это. А потом, я слышала, что вы все собираетесь тут. Вот и пришла.

Алек смотрел на нее, как старший брат; в глазах читались любовь и тревога.

– Ты это… ты, главное, нас не бойся… – начал он.

– С какой стати я должна вас бояться? – насмешливо бросила Эмма. – Наоборот, я пришла вам помочь.

У Джейса задергались уголки рта.

– Так-так. Ну наконец-то мы спасены.

– Да! Потому что я его узнала! – выпалила девочка. – Который напал на Консула! Он во время атаки на Институт был вместе с Себастьяном. – Она помолчала. – А почему он сказал, что мы будем гореть в этом… как его… Эдоме?

– Другое название ада, – пояснил Алек. – Его еще называют Бездной, хотя я не уверен, что это одно и то же. Да ты не волнуйся, может, такого места вообще нет…

– Алек! – бросила укоризненный взгляд Клэри. – Ничего она не волнуется. Ты лучше послушай, что она хочет сказать.

– В том-то и дело, что есть такое место, – продолжила девочка. – Я сама слышала, как они его упомянули. Один говорит, а давайте отправим Марка на Эдомские вершины и там принесем в жертву. А еще, когда мы прыгали через Портал, нам кричали в спину, дескать, гореть вам всем в Эдоме… – У нее дрогнул голос. – Вот почему я знаю, что такое место есть. Во всяком случае, сами они в этом уверены.

– Эдом, Эдом… – повторила Клэри. – Что-то такое припоминаю… Вроде бы Валентин именовал Лилит «эдомская леди» или что-то в этом духе.

Алек с Джейсом переглянулись, после чего Алек, понимающе кивнув, выскользнул из комнаты. Джейс позволил себе слегка расслабить плечи; а все-таки хорошо иметь парабатая, который даже в невообразимой суматохе будет точно знать, чт ты думаешь, которому ничего не надо разжевывать.

– Ты еще кому-то об этом рассказывала?

Эмма помедлила, затем отрицательно помотала головой.

– А почему? – спросил тут Саймон, который до сих пор не вымолвил ни слова. Девочка уставилась на него, помаргивая; ей всего-то лет двенадцать, подумал Джейс, должно быть, почти не встречала нежить. – Почему ты не сказала об этом Конклаву?

– Потому что я им не верю, – пискнула Эмма. – А вот вам верю.

Клэри сглотнула комок в горле:

– Эмма…

– Когда мы сюда попали, этот ваш Конклав только и делал, что нас допрашивал, в особенности Джулса. Они даже заставили брать в руки Меч смерти, чтобы проверить, не врем ли мы. Больно очень, а им все равно. Даже Та я с Ливви заставили. Дрю! они даже Дрю допрашивали с этим мечом! – Голос Эммы звенел от возмущения. – Наверное, и Тэйви бы не пожалели, да только он еще разговаривать не умеет. А вы хоть знаете, до чего это больно?! Знаете?

– Я знаю, – тихо сказала Клэри.

– Нас поселили у Джии с ее мужем, – горячилась девочка. – Из-за Хелен с Алиной, а еще потому, что Конклав не хочет спускать с нас глаз. Раз мы всякое такое повидали. Они когда вернулись с похорон, я сидела внизу, вот и услышала, чего они там обсуждают. Ну и… спряталась. А их целая толпа заявилась, не только Джия с Патриком, но и всякие там главы Институтов. И они обсуждали, чего делать, что должен предпринять Конклав, есть ли смысл отдавать Клэри с Джейсом. Можно подумать, это их право… Тоже мне, распоряжаются как хотят… Там даже такие нашлись, заявляют: «А-а, какая разница, хотят они к Себастьяну или нет. Отправим, и дело с концом!»

Саймон вскочил на ноги:

– Да что же это такое?! Ведь Джейс и Клэри сами согласились! Можно сказать, умоляли отпустить!

– А мы тоже их умоляли, говорили, что не врем, что рассказываем только правду. – Эмма нетерпеливо смахнула спутанные волосы с лица. Карие глаза девочки были сейчас громадными; в зрачках плясали золотые и янтарные искры. – Что не надо применять к нам Меч смерти, мы и так выложим все без утайки. А они как не слышат… Джулса заставили держать его так долго, что я потом сама видела волдыри от ожогов. – У нее дрогнул голос. – Вот я и решила, что вы должны знать, что творится, чего они затеяли. Они-то ведь почему не хотят вам об этом говорить? Потому что Клэри умеет рисовать Порталы. Боятся, что вы улизнете, и тогда они останутся у разбитого корыта, не о чем будет торговаться со Себастьяном.

Дверь отворилась, и в комнате возник Алек, на сей раз с каким-то фолиантом в коричневом кожаном переплете. Названия не видно. Он встретился глазами с Джейсом, слегка кивнул, затем бросил взгляд на Эмму. У Джейса немножко подскочил пульс; Алек что-то такое раскопал. Если судить по выражению лица, нечто неприятное, но тем не менее важное.

– Тебе удалось узнать, к какому все-таки решению склоняются члены Конклава? Ну, общее настроение? – обратился Джейс к девочке, чтобы заодно отвлечь ее внимание от Алека, пока тот усаживался на кровать, пряча книгу у себя за спиной.

Эмма помотала головой:

– Да нет, они так и продолжали спорить, когда я улизнула. Через окошко на верхнем этаже. Джулс, конечно, упрашивал меня, умолял: дура ты, говорит, расшибешься, но я-то себя знаю. Во как умею лазать, – гордо добавила она. – И вообще, он слишком много волнуется.

– Хорошо, когда есть кому волноваться, – заметил Алек. – Значит, неровно к тебе дышит. Или как минимум, настоящий, верный друг.

Любопытные глаза Эммы перескочили с Алека на Джейса и обратно.

– А ты за него волнуешься?

– Да постоянно. Хожу, ногти грызу, – едва сдерживая смех, сообщил Алек. – С Джейсом ведь как? Он и штаны-то по утрам надеть не может, чтобы не подвергнуться при этом смертельному риску. Несладкая эта работа: быть его парабатаем.

– Мне бы тоже парабатая завести, – отвела глаза девочка. – Это как бы член семьи, но только по личному желанию, а не из-за того, что так вышло. – Она вдруг запнулась, припомнив, где и зачем находится. – Короче, я не думаю, что кто-то заслуживает наказания, когда спасает других.

– И вот почему ты нам веришь? – спросила растроганная Клэри. – Ты считаешь, что мы всех спасаем?

Эмма принялась мыском сапожка вертеть дырку в ковре. Вскинула лицо.

– Я про тебя знаю, – сказала она, адресуясь Джейсу и одновременно заливаясь краской. – То есть… я хотела сказать, не только я, но и все другие. Что ты был сыном Валентина, а потом перестал им быть и превратился в Джонатана Эрондейла. А еще мне кажется, что большинству это до лампочки: они так и продолжают называть тебя Джейсом Лайтвудом, но только не мой отец. Я однажды слышала, как он сказал маме: дескать, Эрондейлы все подчистую извелись, ихнее семейство погибло, а ты остался последний, и он голосовал в Конклаве, чтобы за тобой присматривали, потому что… ну, он сказал, что Карстейрзы обязаны Эрондейлам.

– Как-как? – насторожился Алек. – С чего вдруг?

– Да не знаю я, – нетерпеливо отмахнулась Эмма. – Но потому-то я и пришла, что этого хотел бы отец. Несмотря на все опасности.

Джейс хмыкнул:

– Что-то мне подсказывает, что тебе все равно, есть опасность или нет. – Он подался вперед, чтобы глаза оказались на уровне взгляда Эммы. – Что-нибудь еще? О чем еще говорили у Консула?

Девочка развела руками:

– Ну-у, еще они все время долдонили, что не знают, где искать Себастьяна. А про Эдом они точно не знают, это я поняла сразу. Я ведь называла это слово, когда держала Меч смерти, но они пропустили мимо ушей. Решили, должно быть, что это просто другое название преисподней. Та к ни разу и не спросили, считаю ли я это место реальными. А я тоже не навязывалась.

– Что ж, спасибо тебе, что рассказала. Это нам поможет. Причем всерьез… Ладно, тебе пора возвращаться, – добавил он как можно ласковей, – не то хватятся, устроят переполох. И кстати, с этого момента в должниках Эрондейлы, а не Карстейрзы, ясно? Ну, беги.

Он поднялся, пока Эмма, обернувшись к Клэри, молчаливо испрашивала совета. Девушка кивнула и довела до окна, возле которого раньше сидел Джейс. Она нагнулась, обняла девочку, затем потянулась к щеколде, распахивая створку. Эмма перемхнула через подоконник, с обезьяньей ловкостью подтянулась за козырек крыши, чуточку повисела, болтая голенастыми ногами в сапожках, и была такова. Над головой заскрипела черепица, а затем – тишина.

– А знаете, мне она понравилась, – после известного молчания сказала Изабель. – Смахивает на Джейса в детстве. Такая же упрямая и бесшабашная. Все ей нипочем.

– Да он и сейчас такой же, – заметила Клэри, хлопая оконной створкой, после чего присела в ближайшее кресло. – Итак, на повестку дня выносится самый главный вопрос: будем ли мы рассказывать Джие – или любому иному члену Конклава, если на то пошло, – про этот Эдом и так далее?

– Надо прикинуть… – нахмурился Джейс. – Джия вынуждена будет подчиниться итоговому решению Конклава; она сама об этом говорила. Положим, они решат сунуть нас в клетку вплоть до прихода Себастьяна. В этом случае мы теряем любое преимущество от владения этой информацией.

– Вообще-то, еще надо разобраться, стоит ли она хоть чего-нибудь, – возразил Саймон.

– Дельная мысль, – кивнул Джейс. – Так, Алек. Ты чего раскопал?

Тот достал фолиант из-за спины. Оказалось, что это одно из старых изданий Encyclopdia daemonica, книга, которая стоит на полках чуть ли не каждой домашней библиотеки среди Сумеречных охотников.

– В общем, я подумал, что словом «Эдом» может называться одно из демонических царств…

– Народ уже давно повторяет, что Себастьян наверняка прячется в каком-то ином измерении, раз его никак не удается разыскать, – заметила Изабель. – Но чтобы царство демонов… Да ведь демонов миллионы, к тому же нам, смертным, в их владения путь заказан.

– С другой стороны, кое-какие из этих царств довольно знамениты, – сказал Алек. – Они упоминаются в Библии и енохианских текстах, хотя и в замаскированном виде, в составе мифов и сказаний. Взять, к примеру, этот Эдом… – Он принялся торжественно зачитывать вслух: «… Упился меч Мой на небесах: вот, для суда нисходит он на Едом. И превратятся реки его в смолу, и прах его – в серу, и будет земля его горящею смолою: не будет гаснуть ни днем, ни ночью; вечно будет восходить дым ее; будет от рода в род оставаться опустелою; во веки веков никто не пройдет по ней…» – Алек вздохнул. – Опять же имеется легенда про Лилит и Эдом, где она правит на пру с демоном Асмодеем. Думаю, как раз об этом и говорили Помраченные, предлагая принести Марка Блэкторна в жертву Лилит.

– Лилит защищает Себастьяна, – сказала Клэри. – Если он и отсиживается в каком-нибудь демоническом царстве, то наверняка у нее.

– Знаете, вот это «во веки веков никто не пройдет по ней» звучит не очень-то обнадеживающе, – заметил Джейс. – А потом, в царства демонов и правда ходу нет. Одно дело путешествовать в нашем мире, и совсем иное…

– А ты не торопись. Есть у меня одна мыслишка… – задумчиво сказал Алек. – Слыхал я про дорожку, которую нефилимы не могут перекрыть, потому что она находится вне юрисдикции наших Законов. Древняя-предревняя, проложена задолго до Сумеречных охотников. Старая магия… – Он вздохнул. – А проходит она через Летний двор, и охраняет ее Дивный народец. Лет, поди, с добрую сотню не ступала по ней нога не фейра…