Эволюция Кэлпурнии Тейт Келли Жаклин
– Лула Гейтс не позволяет мне нести её книжки после школы, поэтому я обещаю провожать Эффи Престон, даже если она тоже не захочет. Клянусь, так и будет.
Смех и крики «ура!».
Гарри – следующий. Но он только улыбнулся.
– Это секрет.
Общий протест. Так нечестно.
– Скажи нам, Гарри, – попросила я. – Тайное обещание не считается.
Наконец он согласился, наверно, чтобы отстали, и, глядя на маму, промямлил:
– Хочу прилежно учиться, чтобы поступить в университет.
Мама просияла; этого он и добивался. Уверена, совсем не это его заветное желание, просто он хочет задобрить маму. Что же у него на уме? Подозреваю, что Ферн Спитти.
Мама пожелала, чтобы все дети до единого ходили в церковь не реже двух раз в неделю. В рядах этих самых детей было немало охов и ахов, но спорить с мамой никто не решился.
Папа обещал перестать жевать табак. Дома жевать табак ему не разрешали, вот он и решил, что ежедневное мучение перед парадной дверью – надо же выплюнуть – перевешивает наслаждение на работе. Мама с довольным видом потягивала шипучку.
Мы все немножко поприставали к дедушке, но он не рассердился и весело начал:
– В моём возрасте поздно загадывать. Раньше надо было думать. Но есть одна вещь…
Я ломала голову. Улучшить наш новый вид? Перегнать наконец что-нибудь путное из пекана? Невозможно догадаться.
– Я хочу прокатиться в авто-мобиле. Слышал, в Остине есть один.
– Это же ужасные машины! – воскликнула мама. – Такие опасные! Говорят, они могут взорваться в любую минуту. А заводной ручкой недолго и руку сломать!
Дедушка только мечтательно улыбался.
– Ну и что?
Он как будто глядел вдаль, но я знала – он смотрит в будущее.
Оставалось ждать ещё час. Мама и папа негромко разговаривали, дедушка курил сигару и читал журнал Национального географического общества, мы с братьями то упрямо таращили глаза, то вдруг проваливались в глубокий сон. Наконец – наконец-то – часы пробили полночь. С последним ударом на улице началась какофония звуков: весь город колотил по кастрюлькам и сковородкам. Мы взялись за руки, встали в круг и спели «За дружбу старую – до дна!». Много непонятных слов, зато музыка чудесная. Я вглядывалась в родные лица, вспоминала всё, что принёс прошлый год. Вот мама и папа – держатся за руки, усталые и счастливые. Мамины виски посеребрила седина – как я раньше этого не замечала? Вот Гарри – высокий, красивый, держится с достоинством. Настоящий джентльмен в безукоризненном воротничке и галстуке. Вот Сэм Хьюстон и Ламар. Вот Тревис с котом на руках. Сал Росс зевает, а Джей Би, самый младший, едва стоит на ногах, но храбро решил увидеть Новый год.
И дедушкин бас вливается в печальную, нежную мелодию. Седая борода блестит в свете камина. Мы чуть не разминулись в этой жизни, дедушка и я. Он – мой самый главный подарок.
Шум за окнами утих, песня допета. Все, кроме мамы с папой, отправились спать. Родители остались посидеть ещё немножко.
Я надела самую тёплую красную фланелевую ночную рубашку и нырнула в постель. Добрая Сан-Хуана не забыла про грелку, простыни согрелись. Я собиралась полежать немного перед сном и заново оценить события своей жизни. Этим и полагается заниматься, когда начинается новый век, не так ли? Кажется, я заснула в ту же минуту, так что необходимость всё разложить по полочкам мне, наверное, просто приснилась.
Глава 28
1900 год
Действие климата на первых порах может показаться совершенно независимым от борьбы за существование; но, поскольку климат уменьшает количество пищи, он вызывает самую жестокую борьбу между особями…
Я проснулась от страха. Дыхание перехватило. Я нутром чуяла – что-то не так, ночью произошла катастрофа. Лишь через несколько секунд я поняла, в чём дело. И в доме, и за окном царила полная, неправдоподобная тишина. Кажется, весь мир хорошенько упаковали и куда-то отправили. Что случилось? Конец света всё-таки наступил? Что теперь – падать на колени и молиться? И восход какой-то неправильный. Через занавески пробивается скорее не свет, а отсутствие света. Все предметы в комнате кажутся тусклыми и серыми.
И тут залаял Аякс. Залаял и сразу же замолчал, но я поняла, что звуки не исчезли, хотя и сделались глухими и тусклыми, как свет.
Я почти забыла о страхе, когда поняла, что ужасно хочу писать. Ненавижу писать на горшок. Но снаружи поджидает какой-то непонятный ужас. Я хорошенько обдумала эту возможность. Нет, если уж встречаться с чудовищами, гораздо лучше сначала пописать. С другой стороны, фарфоровый ночной горшок, наверно, очень холодный, просто ледяной. Я взвесила все обстоятельства, нащупала под кроватью горшок, присела и ухитрилась пописать, не прикасаясь к нему. Так-то лучше. Теперь и чудовища не страшны.
Я решительно направилась к окну. Расправила плечи, как солдат на параде, глубоко вдохнула и отдёрнула занавеску.
Идеально-ровное белое одеяло накрыло траву, деревья, улицу. Всюду, куда хватало глаз, расстилалось сплошное, нетронутое, неподвижное белое покрывало. Это он! Снег. Что же ещё? Конечно, снег.
Это не конец света. Скорее, начало.
Я оглядела комнату. Привычные предметы в странном освещении: стеклянный ящичек с гнёздышком колибри, Дневник в красной обложке, коллекция бабочек.
Я влезла в пуховые тапочки, натянула тёплый халат прямо на ночнушку. Обошла скрипящую половицу, осторожно открыла дверь, но она всё равно громко скрипнула в тишине. Прежде чем спуститься, подождала, не выглянет ли кто. Ни звука. Вот и хорошо.
Весь снег – только для меня.
Я вышла на веранду. Поплотнее запахнула халат. Неужели может быть так холодно? Я глубоко вдохнула. Воздух резал, как нож. Изо рта вырвалось облачко пара. Я попыталась его схватить, но не успела, облачко растаяло. Тишина вокруг. Слышно только, как воздух со свистом вырывается из лёгких да как колотится сердце. В серебристом небе не видно птиц, на деревьях нет белок, нет ни собак, ни опоссумов. Куда исчезло всё живое? Безжизненный пейзаж кажется одновременно и прекрасным, и зловещим.
Вдруг из-за дерева показался молодой койот. Он мягко поднимал каждую лапу и стряхивал снег, прежде чем осторожно поставить её обратно. Шаг, взмах, пауза… шаг, взмах, пауза… И на морде написано такое отвращение, что я расхохоталась. Он вздрогнул, заметил меня, и, клянусь, ему тоже стало смешно. Он медленно повернулся и пошёл обратно, стараясь ступать след в след. Так же – шаг, взмах, пауза.
Ну если койот может пройти по снегу, то и я смогу. Я начала спускаться с крыльца. Снег оказался рыхлым, а не твёрдым, как лёд. Он поддавался под ногами и скрипел при каждом шаге. Тапки сейчас же промокли, пару раз я поскользнулась и чуть не упала, но всё это ерунда. Я протоптала дорожку вниз по ступенькам и оглянулась на свои следы. Они на глазах превращались в лужицы с водой. Предо мной расстилался нетронутый снег. Смею ли я нарушить это совершенство? Осквернить его своим присутствием?
Думаю, да. Я принимаю великий дар нового века – чудо этого мгновения. Ещё минута, ещё несколько драгоценных секунд, и начнётся суматоха, крики вдребезги разобьют тишину, на снегу появятся новые следы. Подобрав рубашку, я бегу бегом по дорожке, скольжу, чуть не падаю, радуюсь, как сумасшедшая. И плевать, как я при этом выгляжу. Я бегу по улице, где ещё нет ни одного следа от колёс, продираюсь через присыпанные белым кусты, сворачиваю к реке. Бегу мимо пеканового дерева под снегом. Розовато-коричневая сердцевина дупла – единственный цвет, оставшийся в чёрно-белом мире.
Замечаю лёгкие следы птиц. Не сомневаюсь: птицы, как и я, сбиты с толку новым, бесшумным, белым миром. Как же иначе – последний снег здесь был несколько десятков лет назад. Если зяблик живёт два года, как может он донести информацию о том, чего никогда не видел, до следующих поколений? Само слово исчезло из языка птичьего сообщества. И зяблики, и другие птицы оказались не готовы к снегу. Надо будет насыпать побольше семян, положить им сала, ветчины, сена. Ни одно звено пищевой цепочки не должно пропасть.
Я выбилась из сил, ноги превратились в две ледышки. Пора домой. Вот оно – первое утро первого дня нового века. Землю укрыл снег. Значит, в жизни возможно всё.
Дом начал подавать первые признаки жизни. В окне на втором этаже я заметила дедушку. Он поднял руку, приветствуя меня. Я ответила тем же. На минуту мы застыли, глядя друг на друга. Потом я побежала домой, в тепло.
Благодарности
Дорогие читатели, ради занимательности я несколько вольно обращаюсь с историей Техаса. Прошу прощения у тех, кто заметил, как я свободно манипулирую фактами. Также ради занимательности я не совсем точно описываю сезоны цветения некоторых растений и систематику видов горошка (род Vicia). Прошу прощения у ботаников и садоводов, которые лучше меня в этом разбираются. Все ошибки в научных вопросах – исключительно моя вина.
Выражаю благодарность следующим организациям за их помощь и поддержку во время работы над книгой: журналу «Обозреватель Миссисипи»; Техасскому комитету искусств; Союзу писателей Техаса; Музею искусств Далласа. Благодарю Барбару Френч из Комиссии по охране летучих мышей и доктора Диану Санчес-Бушонг из Объединенной Методистской церкви Уэстлейка за их экспертную помощь.
Особая благодарность Лу Энн и Джиму Бредли за то, что позволили пожить в их летнем домике, когда я так в этом нуждалась. Благодарю профессора Роберту Уолкер из Техасского университета в Эль-Пасо, которая и камень научит писать. Я благодарна за помощь, которую оказали Ли К. Эббот и Грейс Пейли; Шелли Уильямс Остин; доктор Майкл Гласскок; Карен Штольц; Роберт Престон Пасдрел; Герри Бекман; Робин Аллен и Кэтрин Тэнни.
Огромная благодарность Майку Робинсону, его дочери Кэлли, а также Филу и Джинни Тейтам за имя нашей героини.
Благодарю Союз писателей Остина за их безграничную поддержку. Это Пэнси Флик, Грациела Флеминг, Нэнси Гор, Гейлон Грир, Джим Хоу, Сесилия Джонс, Ким Кронзер, Лаура ван Ландуит, Диана Оуэнс и Лотти Шапиро. Благодарю Хьюстона Уайта, Дина Доннела и Чарли Причарда за старый дом, который я купила; покойного Джона «Сэнди» Локетта за историю о летучей мыши. Он клялся, что это случилось с ним в Остине. Да, история невероятная, но у меня нет оснований сомневаться в её правдивости. Очень поддержали меня первые читатели этой книги: Джо Калхеви, Уэйн Прайс, Роксана Хейл Дролет, Кэрол Джервис и Ноэлин Томпсон, а также моя закадычная подруга Вэл Браун, заботливая и сердечная преподавательница музыки, ничуть не похожая на мисс Браун. Благодарю моего литературного агента Марси Познер, которая заметила мою книгу. Очень помогли улучшить эту книгу Лаура Годвин, Ноа Вилер, Ана Дебу, Марианна Коэн и все остальные сотрудники издательства «Холт».
И особенная благодарность Гвен Мур Эрвин. После всех этих лет.
Читать бесплатно другие книги:
