Темное прошлое прекрасного принца Хмельницкая Ольга

– Лучше, намного лучше, чем совсем ничего, – повторяла она, как заклинание, рассматривая поток машин.

Из остановившегося на обочине «Бумера» вышел симпатичный парень в кремовой рубашке и черных джинсах и подошел к киоску купить сигарет. При этом он взглянул на Майю, и в его глазах появился интерес.

– Вас подвезти? – спросил он, закуривая.

– Нет-нет, спасибо, – отказалась Майя, тушуясь.

– Не бойся, я не кусаюсь, – сказал парень и распахнул дверцу, – мне просто очень ваши глаза понравились, хочу познакомиться.

– Ну тогда спасибо, – сказала девушка и нырнула в шикарное нутро машины, пахнущее кожей и дорогой туалетной водой. В следующую секунду машина резко, с визгом стартовала, и ее вдавило в кресло.

«Ой, как классно, – подумала Майя, расслабившись на сиденье, – вот она, та секунда, когда все встало на свои места! Машина, запах дорогой кожи, мужчина рядом и исчезающий на горизонте троллейбус, набитый „зайцами“. И пусть у меня глаза маленькие и посажены близко, – может, ему как раз такие нравятся».

– Тебе куда? – спросил молодой человек.

Майя назвала адрес.

– Василиса, давай напьемся до поросячьего визга, – предложил Фильчиков. – Наберемся мартини до бесчувственного состояния и заснем, чтобы ничего не слышать, не видеть и не понимать.

– Как скажете, шеф, – согласилась Василиса Николаевна.

– Если, конечно, у тебя нет других предложений, – уточнил продюсер.

– Нету, – вздохнула Сусанина. – Давайте пить, шеф.

Закончив с мартини, они дружно приступили к ликеру, а потом – к коньяку. Спустя час соседи услышали заунывное хоровое пение. Фильчиков и Сусанина исполняли печальную народную песню про рябину, которая качалась, склонив голову, и никак не могла перебраться к дубу. Исполнение сопровождалось громким иканием и спустя некоторое время затихло: стихийные любители музыки, уронив бокалы, уснули друг у друга в объятиях.

– Пустите меня, пожалуйста, переночевать, – пропищало привидение, приплясывающее на лестничной площадке. Было довольно темно, единственную лампочку подростки выкрутили еще в прошлом году.

Валера протер глаза и матюгнулся, но привидение никуда не исчезло. Оно переминалось с ноги на ногу на бетонном полу и жалобно вздыхало.

– Вам кого? – наконец выдавил из себя молодой человек.

– Мне никого. Мне переночевать бы, – еще раз повторило босоногое существо в длинной белой накидке.

– Ну ни фига себе, – сказал молодой человек, наконец вникнув в комизм ситуации, – а ты заплатишь?

– Конечно, – закивало существо, – вы кредитные карты принимаете?

– Гы-гы, – развеселился Валера. – Кредитные карты, бу-га-га! Ты еще спроси, принимаю ли я в счет оплаты макулатуру и металлолом.

Существо вздохнуло, опустило голову с длинными светлыми волосами и, обернувшись, скорбно поплелось к лестнице. Глаза Валеры постепенно привыкали в темноте. Присмотревшись, он пришел к однозначному выводу, что унылое существо, посетившее его скромную обитель ближе к утру, – девушка. В ночной рубашке и босиком.

«Вот не повезло человеку», – подумал Валера, подавляя смешок. У него было специфическое чувство юмора.

– Эй, барышня, – крикнул молодой человек, – заходи, у меня есть коврик в углу. Я тебе его временно уступлю.

Девица в белой рубашке тут же обернулась, энергично прошлепала по площадке и юркнула к Валере в квартиру. Молодой человек вошел вслед за ней и запер дверь на ключ.

Олег, как настоящий джентльмен, проводил Алену до квартиры. Безутешного Пуканцева они вернули на ту же койку в лазарете, которую он покинул чуть ранее этой же ночью. Игорь голосил, ругался, пил «Имодиум» и мечтал уйти в буддистский монастырь, чтобы обрести там спокойствие и слиться с «дао».

– Пока, – сказала Алена у дверей, глядя Олегу прямо в глаза.

– Пока, – задумчиво ответил врач, одним глазом кося в сторону Алениной квартиры. На самом деле, конечно, он давно положил глаз на симпатичную соседку, но не говорить же ему было об этом вслух. Олег вообще не любил топорной работы, предпочитая действовать окольными путями.

– Пока-пока, – повторила девушка.

– Угу. До завтра, – сказал Олег, но не продемонстрировал никакой готовности уйти.

– Всего доброго, – вежливо попрощалась Алена и повернулась, чтобы зайти в квартиру.

Олег тут же ущипнул ее за задницу.

– Ой, – сказала Ватрушкина, чувствуя, как в ней разгорается страсть.

– Ну ладно, – протянул Олег будничным тоном, – показывай, что там с твоим патроном в ванне.

Они разулись, прошли в ванную комнату и уставились на почерневшее и невнятное нечто, предназначавшееся в свое время для вкручивания лампочек.

– А ты на самом деле принимаешь ванну при свечах? – спросил Олег. В его голосе слышалась еле сдерживаемая страсть.

– Да, – ответила Алена, подходя к Олегу вплотную. Его светло-голубые глаза потемнели и казались почти синими. Короткий ежик волос встал дыбом, как иголки у дикобраза, готового к атаке. Изящным движением она потянула свитер, чтобы снять его через голову. Голова застряла. Алена запрыгала по ванной комнате, пытаясь освободиться. Что-то упало, стукнуло об пол и покатилось. Когда девушке, наконец, удалось освободиться от свитера, она увидела, что Олег успел снять с себя почти все. Вернее, совсем все. Смятая одежда валялась в коридоре.

– Патроном займемся завтра, – сказал врач, обнимая Алену.

– Свечи нести? – спросила девушка, скидывая с себя джинсы, лифчик, трусы и носки.

– Да ну их! – отмахнулся Олег. – И вообще, пойдем лучше в спальню. В ванне скользко, сыро и неудобно.

Через полчаса они крепко, без сновидений, заснули.

Квартира молодого человека напоминала одновременно гараж, склад запчастей, жилище хиппующего рокера и кухню холостяка. Прямо у входной двери расположился мотоцикл без колеса. Колесо стояло рядом, отдельно. На вешалке висела черная кожаная куртка с шипами и заклепками, стены прихожей пестрели плакатами с полуобнаженными красотками и портретами Че Гевары.

– Возьми тапки, – проворчал Валера, – а то ты ходила босиком, у тебя грязные ноги, наследишь еще у меня.

Дюк покорно засунула свои изящные ножки в огромные растоптанные башмаки, которые хозяин почему-то именовал «тапками».

– А можно мне чайку? – робко попросила она.

Валера хохотнул.

– Еще чего?! – сказал он. – Ты еще кофе с шоколадкой попроси! Впрочем, – задумался он, – иди на кухню, поищи там, поройся. Если найдешь чего, свистни. Кстати, как тебя зовут?

– Ксюша, – сказала Дюк.

Как ни ужасна была прихожая, кухня оказалась еще хуже. Возле окна стояла батарея пустых пивных бутылок, в мойке скопилась огромная гора грязных кофейных чашек с окурками, холодильник сиял первозданной пустотой.

– Ну, нашла что-нибудь? – спросил Валера, возникая на пороге. В его голосе сквозила искренняя заинтересованность.

– Пока нет, – вздохнула Дюк. – Но я еще не смотрела в буфете.

– Там тоже пусто, – сказал Валера. – Кстати, красавица, давай я тебе дам денег и ты сбегаешь в магазин. Тут супермаркет в паре кварталов. Я бы и сам сходил, но мне лень.

– Что, я так и пойду в ночной рубашке? – возмутилась Ксения. – Хорошенький способ помочь ближнему!

– Ах, не нравится? – тут же взвился Валера. – А чего ты вообще ко мне пришла? Ночью? В одном белье? Скажи еще спасибо, что я тебя всего лишь в супермаркет посылаю, а не куда-нибудь подальше!

Ксения запнулась, ее глаза увлажнились. Девушка села на колченогую табуретку и заплакала.

– У меня проблемы-ы-ы-ы, – проговорила она сквозь слезы, – Пуканцев га-а-а-ад!!! Я два часа бродила по улицам и ревела, но потом решила куда-нибудь постучать, к кому-нибудь приблудиться.

Валера, с тревогой наблюдавший за ее метаморфозами, взглянул на девушку с видимым облегчением.

– Так бы сразу и сказала, что ты – футбольная фанатка, – улыбнулся он, – не плачь. Давай я поставлю тебе «Раммштайн» или Мэрилина Мэнсона, и ты отвлечешься от нездоровых мыслей.

И он ткнул пальцем, грязным от машинного масла, в кнопку «пуск». Из магнитофона полились ужасные скрежещущие звуки.

– Кто там? – пробормотала Алена, натянула халат и пошла к двери.

Увиденное в глазок ее озадачило: на лестничной площадке было полно людей в форме. Один из них, впиваясь в глазок глазами-буравчиками, поднял руку и позвонил еще раз.

– Ой, – сказала Алена, распахивая дверь. – Что стряслось?!

– Алена Александровна Ватрушкина? – спросил мужчина, быстро оглядевшись по сторонам. На правой руке у него не хватало одного пальца.

– Это я, – кивнула она. – А что случилось-то? И сам вы – кто? Милиция?

Милиции Алена категорически не боялась. Даже наоборот, вид сотрудников правоохранительных органов, патрулирующих улицы, внушал ей спокойствие и нечто вроде уверенности, что «моя милиция меня бережет».

– Денис Леонидович Чабрецов, следователь по особо тяжким преступлениям, – представился мужчина, и стало ясно, что повторяет он эту фразу по десять раз в день.

В этот момент Ватрушкиной стало не по себе и сильно засосало под ложечкой.

– А нет ли у вас чего-нибудь помелодичнее, – взмолилась Ксения, устав слушать Мэнсона на старом дребезжащем магнитофоне, – чего-нибудь попроще, повеселее? Например, Ксении Дюк?

– Только не это, – отрезал Валера, – ненавижу попсу!

– Вам не нравится ее творчество? – уточнила Ксения.

– Бу-га-га! – захохотал Валера. – Какое еще «творчество»? Ля-ля… тополя, ля-ля… гоп-ляля – это творчество? Это позор, а не творчество! Ты что, Ксюша, белены объелась? Мне как-то подкинули в почтовый ящик диск с ее песнями! Я его сжег на этой вот газовой горелке.

И он тыкнул пальцем именно в ту горелку, на которой сжег диск Ксении.

– Можно подумать, вы можете сочинить лучше, – возмутилась Дюк.

– Конечно, могу! И, конечно, могу намного лучше, – кивнул Валера. – Ты что, Ксюша, не веришь?

– Ну спой! Давай, пой, – воскликнула Ксения, вскакивая с грязной колченогой табуретки. – Покажи, на что ты способен.

Валера встал, сдвинул брови, резко развернулся и вышел из кухни. В глубине квартиры загрохотало, покатились какие-то банки, что-то неаппетитно чавкнуло, как гнилой помидор под подошвой ботинка. Через пару минут Валера вновь появился на кухне, в руках у него была гитара.

– Я спою, – сказал он, – но только в том случае, если потом ты мне тоже споешь. И мы выясним, кто поет лучше.

– Заметано, – согласилась Дюк. – А за то, что я тебе спою, ты сбегаешь в магазин за чаем.

– Какая наглость, – возмутился Валера, – у тебя, замарашки босоногой, гонор, как у царицы Савской. Как у поп-принцессы какой-нибудь! Буквально как у певицы, которая из телевизора не вылезает. Скромнее надо быть, девушка. Вы еще доплачивать мне будете за то, что я согласился слушать ваши песни.

– Ладно, начинай петь, – сказала Ксения.

Валера набрал в грудь побольше воздуха и приступил к исполнению песен собственного сочинения.

…– Вы ошиблись адресом, Денис Леонидович, – сказала Алена, – у нас все живы. Если вы ищете Олега, то он у меня, а вовсе не пропал без вести. Просто он пока спит. А так у него все нормально.

Чабрецов вздохнул. Барышня производила впечатление человека, который действительно не знает о том, что произошло. Впрочем, за свою долгую работу в милиции Денис Леонидович видел множество лгунов, некоторые из которых были просто-таки виртуозами.

– Можно присесть? – спросил Чабрецов.

– Конечно, – согласилась Алена, – пойдемте на кухню. Кофе будете?

– Буду, – сказал Денис, знаком показывая двум молодым людям в форме, чтобы подождали его на лестнице.

Он сел на табурет, вытянул ноги, закурил и стал ждать, когда в турке сварится кофе. Когда кофе сварился, Алена налила темно-коричневую жидкость в маленькую белую чашечку и поставила ее на стол перед Денисом.

– Убита Полина Тряпкина, – сказал Чабрецов, внимательно глядя на Алену.

– Да что вы?! – почти весело сказала она. – Это очень странно!

– Согласен, прямо-таки удивительно, – невесело усмехнулся Денис, не сводя с Ватрушкиной настороженных глаз. – Тем не менее сегодня утром ей перерезали горло.

– Может, она покончила с собой? – предположила Алена, пожав плечами. – От нее, насколько я знаю, ушел муж. Она, скорее всего, не выдержала удара. Того, что ее жизнь лишилась смысла. Она очень любила и опекала его.

Девушка налила вторую чашку кофе – для себя. Денис спокойно ждал.

– Насколько я знаю, у нее не было ни одного врага, – наконец сказала Алена, прижимая ладони к круглым щекам. – Ни одного! Я даже представить не могу, кому могло понадобиться ее убивать. Разве что это связано с работой?

– О работе я поговорю с ее коллегами, – сказал Чабрецов, доставая блокнот и авторучку. – Расскажите мне о ее семейной ситуации.

«Я ей еще самого главного не сказал», – подумал Денис, который вообще любил придерживать главные козыри для решающего удара.

Алена молчала, глядя в стол. Чабрецов прямо-таки физически почувствовал ее замешательство.

– Почему вы пришли ко мне? – наконец спросила Ватрушкина. – Поговорите лучше с ее бывшим мужем. Или с родителями.

– Я все же попросил бы рассказать об этом вас, – сказал Денис, не отвечая на ее вопрос.

– Ну, все очень просто, – вздохнула Алена, – у Полины Тряпкиной был любимый муж Роман. Поэт, причем, как она уверяла, жутко талантливый. Я, правда, особого таланта у него не замечала, мне его стихи казались… обыкновенными. Но Полина считала, что он умница, красавец и гений. Он не работал, его содержала жена. Впрочем, он все время писал стихи, так что Роман был некоторым образом занят. Правда, произведения его никто не печатал, он издавался только за свой, – вернее, за Полинин – счет. И вдруг Роман ушел жить к другой женщине, ее бывшей подруге. Для Полины это стало, насколько я знаю, ужасным ударом. Возможно, она свела счеты с жизнью сама и это вовсе не убийство.

Алена взяла ложечку, насыпала в свою чашку сахар и размешала его.

– Напоминаю, ей перерезали горло, – повторил Денис. – Это не самоубийство. Кстати, как звали женщину, к которой ушел муж Полины?

– Майя Ватрушкина, – ответила Алена, – я ее старшая сестра. И я не верю, что вам это неизвестно, иначе зачем бы вы пришли ко мне? Конечно, вы здесь из-за того, что муж Полины в свое время ушел к Майе.

– Конечно, – кивнул Денис.

«Но это не единственная причина», – добавил он про себя.

– За окном растут цветы-ы-ы-ы, в них много густоты-ы-ы-ы…. а руки мои пусты-ы-ы-ы и дрожат письмов листы-ы-ы…

Валерий пел. Ксения ужасалась.

– Да хватит наконец тянуть эти ужасные «ы», – сказала она, – кроме того, не «письмов», а «писем».

– Ты еще и зануда! – обиделся рокер. – Мало того, что тощая, мало того, что босая, мало того, что не дает мне спать и отказывается бежать за пивом и едой, так еще и песни мои ругает, – проворчал он, отставляя гитару в угол.

– Ладно, пой дальше.

– Не буду! У меня все настроение пропало.

– Спой, птичка.

– Ты еще и издеваешься?

– Ни в коем случае, – замахала руками Ксения, – хочешь, я спою тебе твою песню? Только слова немножко поменяю – мелодия у тебя как раз ничего, плохая, конечно, но не слишком, а вот стихи… Стишки, извини, совсем никуда. Прям «пакля-рвакля-шмакля».

– Ну спой, – подавленно проворчал Валерий. – Если бы ты знала, как я замучился оттого, что никто не хочет слушать мои песни, никто! У меня не душа, а сплошные графские развалины.

Ксении немедленно стало его жаль.

– Еще раз прошу – подумайте, кто мог хотеть смерти Полины, – попросил Чабрецов.

– Спросите это у ее отца, Петра Петровича Сусанина, вашего, если не ошибаюсь, бывшего коллеги. Или у ее матери, Василисы Николаевны. Кстати, мы встречались с ней сегодня ночью.

Глаза Чабрецова округлились.

– Вот как? – спросил он. – Вы встречались ночью с матерью потерпевшей?

– Это не имеет никакого отношения к убийству, – быстро ответила Алена, – мы общались на профессиональные темы.

– Очень интересно, – озадаченно пробормотал Чабрецов. – Ночью? На профессиональные темы? Вы общались вдвоем, с глазу на глаз?

– Нет. Со мной был Олег, спортивный врач футбольной команды «Шпалоукладчик», а с Василисой Николаевной – Рем, глава продюсерской компании. Мы с Олегом уговаривали Игоря Пуканцева помириться со своей подругой Ксенией Дюк, потому что из-за разлуки он чах, худел, болел и не мог играть в футбол.

– Они помирились? – спросил Чабрецов, делая пометки в блокноте.

– Да. А вы знали об их ссоре?

– Вся страна знала, – кивнул Денис.

– Они помирились. Игорь приехал к Ксении, и у них все наладилось. Там и проблема-то была смехотворная. Извините, не скажу какая, это к делу не относится.

Чабрецов кивнул и что-то записал.

– Но когда мы ехали с врачом назад, то я увидела мчавшуюся на всех парах «Лачетти» матери Полины. Олег предположил, что она едет к Ксении. Мы развернулись и поехали за машиной Сусаниной. И действительно – оказалось, что Рем и Василиса Николаевна приехали за Дюк, потому что она решила выйти замуж за Пуканцева и завершить артистическую карьеру, а они хотели уговорить ее этого не делать.

– И что дальше?

– Приехав к дому Ксении, мы побежали вверх по лестнице и столкнулись с Ремом и Василисой, которые тащили Дюк вниз, в машину.

У Дениса округлились глаза.

– Да! – горячо закивала Алена. – Они силой вытащили Ксению из квартиры и волокли ее в звукозаписывающую студию. Между Олегом и Ремом завязалась драка, мы с Василисой тоже в нее ввязались, по мере сил помогая мужчинам. И в этот момент Ксения куда-то исчезла.

– Невероятно, – тряхнул головой Чабрецов.

– Это все правда! И Олег, и Рем, и Василиса, и Игорь, и Ксения, если она найдется, вам все подтвердят. Ксения куда-то пропала, причем она была босиком и в одной ночной рубашке. Мы сначала думали, что она у кого-то из соседей, но потом один собачник рассказал Олегу, как видел, что девушка в длинном белом платье выбежала из двора и ушла куда-то на юг.

– На юг?

– Ага.

Денис застонал.

– Рем и Василиса еще минимум час рыскали по окрестностям, потому что Ксения им очень, очень нужна. А Пуканцева мы нашли в туалете. У него были… э-э-э… кое-какие проблемы, но распространяться о них неэтично.

– Ничего, я примерно догадываюсь о содержании проблем Игоря, – успокоил девушку Денис, – раз уж его нашли в туалете.

– В общем, – резюмировала Ватрушкина, которая очень не хотела разглашать тайну Игоря, – Ксению так и не нашли.

– Это все очень странно, – медленно сказал Чабрецов, – то есть вы всю ночь были вместе. Все впятером – вы, Олег, Сусанина, Фильчиков и Игорь? И только Ксения куда-то сбежала?

– Не совсем, – уточнила Алена, – около шести часов утра Василиса Николаевна Сусанина куда-то уехала на своей машине. На самом деле она пыталась догнать меня, я ее заметила и тут же свернула во двор. Она некоторое время поездила туда-сюда по проспекту, а потом отправилась куда-то по своим делам. Рема, заметьте, в ее машине не было – он остался на лавочке у дома. Олег сказал мне, что Василиса вернулась за ним через полчаса, и они уехали.

– А вы куда ездили?

– В аптеку за лекарством для Игоря.

– Вы купили лекарство и вернулись?

– Да.

– А что дальше случилось с Пуканцевым?

– Мы увезли Игоря из квартиры Ксении обратно в лазарет. Вы кого-то из нас подозреваете в убийстве Полины?

– Я просто пытаюсь выяснить подробности прошедшей ночи, – уклончиво ответил Денис Леонидович, отхлебнув кофе.

– А во сколько убили Полину?

– Между шестью и восемью часами утра. Именно в это время вы ездили за лекарством для Пуканцева.

Чабрецов посмотрел на Алену в упор.

– То есть вы хотите сказать, что это я ее убила? – удивилась Алена. – А зачем это мне?

– Пока не знаю, – пожал плечами Денис, – просто пытаюсь понять, как на месте убийства Полины Петровны Тряпкиной могла оказаться ваша сережка.

– Моя? Сережка?! – ахнула Алена.

Ее сердце ухнуло куда-то вниз. Денис полез в карман и достал из кармана тяжелую золотую капельку на тонкой изогнутой ножке.

– Я буду петь, а ты подпевай, – сказала Ксения.

Она спела песенку Валеры, всячески стараясь ее облагородить. Получилось неплохо. То есть, конечно, не фонтан, но терпимо. Когда прозвучала последняя нота, Валера молча встал и куда-то ушел. Где-то в глубине квартиры скрипнула дверь, потом второй раз. Рокер появился, неся на вытянутых руках пыльную литровую банку.

– Что это? – спросила Дюк. – Помидоры квашеные? Волнушки в соусе из бледных поганок?

– Это варенье, – прошептал Валера, – варенье! Последняя банка. Я храню его с прошлой осени, когда от меня ушла жена, не вынесшая безденежья, спотыканий о постоянно торчащее в прихожей колесо мотоцикла и моих ночных репетиций. Ты не поверишь, но я решил открыть его только тогда, когда случится чудо. И чудо случилось. Ночью, в темноте, нежданно-негаданно ко мне заявился самородок, не знающий о своем таланте. Ты великолепно поешь, Ксюша! Хуже, конечно, чем Монсеррат Кабалье, и много хуже, чем Ксения Дюк, не к ночи будь помянуто ее попсовое имя… Но пусть тебя это не волнует, ты все равно очень и очень талантлива, и в твою честь я открываю эту драгоценную банку.

Он запыхтел, открывая круглую жестяную крышку.

– Сейчас съедим варенье, а потом поедем к моим знакомым в звукозаписывающей фирме, чтобы они послушали, как ты поешь мои песни. Согласна?

Девушка молчала. Валера поднял голову от банки.

– Если ты не поедешь, я погиб, – быстро сказал рокер. – Ты мой единственный шанс на всенародное признание. Я верю в судьбу! Ты не случайно постучала сегодня именно в мою дверь. Помоги мне, спой мои песни. Хотя бы один раз! И я отдам тебе всю банку варенья. Я даже могу подарить тебе свой мотоцикл. Или, если хочешь, давай поженимся, ты мне нравишься, а колесо из прихожей я могу хоть сейчас укатить.

У Ксении отвисла челюсть.

…– Ваша? – спросил Чабрецов, держа сережку двумя пальцами.

– Да, – кивнула Ватрушкина, не веря своим глазам.

– Странно, вы не находите? – сказал Чабрецов.

– Действительно, странно, – согласилась Алена, судорожно пытаясь сглотнуть, но язык почему-то стал большим и непослушным. – Как там могла оказаться моя сережка?

– Странно не это, а то, что вы не отпираетесь, – сказал Денис Леонидович. – Кстати, где вторая?

Ватрушкина вскочила и побежала в прихожую.

– Вот она, – сказала она, доставая сережку из карманчика куртки. – Я вчера сняла их перед тем, как уйти с работы. Они тяжелые, и я ношу их только на рабочем месте, а как только сажусь в машину, сразу кладу в карман. А утром надеваю, прямо на парковке перед входом в офис.

– И куртка все время была на вас? Всю ночь?

– Да. Да! Все время. Я ее не снимала. Понимаете, куртка была все время на мне, а сережки лежали в кармане. Даже если бы я, вместо того чтобы покупать лекарство Пуканцеву, поехала бы убивать Полину Тряпкину, то как бы я потеряла сережку?

– О, я вам сейчас объясню, как, – улыбнулся Чабрецов. – Получив машину Олега, вы оторвались от погони, устроенной Василисой Николаевной Сусаниной. Она-то думала, что вы узнали, куда подевалась Ксения Дюк, и едете за певицей, а вы на самом деле ехали убивать ее дочь. Поняв, что Сусанина вас упустила, вы, дорогая Алена, поехали к дому Полины – от дома Ксении и района, где живет Тряпкина, около пятнадцати минут езды на машине, я проверял. Это если не спешить, а если спешить, то можно и за десять доехать. Вы приехали, припарковали автомобиль и поднялись на этаж к Полине. Машина, заметьте, не ваша – на своей вы бы ехать не решились, боясь, что вашу машину заметят, автомобиль у вас яркий. А на чужой – пожалуйста. Полина сама открыла вам дверь – вы же давно знакомы. И вообще, тот факт, что дверь не была взломана, наводит на мысль, что человек, который постучал в дверь, хорошо Полине знаком.

Алена сидела ни жива ни мертва.

– Так вот, – продолжил Денис, хлебнув кофе, – когда Тряпкина открыла дверь, вы, скорее всего, сказали, что вам срочно – сию секунду – нужны деньги. Наплели, что что-то стряслось. Вытащили сережки и предложили их в залог, отвлекая внимание жертвы. Потом перерезали ей горло бритвой, но в пылу борьбы серьги упали, и одна из них закатилась под ванну. Глубоко и, к сожалению, для вас далеко. Рукой не достанешь, палку искать некогда – надо быстро возвращаться. А у вас все трясется внутри, зуб на зуб не попадает, жертва лежит на полу, и как раз возле ванной, откуда надо достать улику… Вот вы и плюнули на это дело. Ну и что, что сережка лежит под ванной? Мало ли чья она? Мало ли таких серег в Москве? И кто там будет под ванной шарить? А мы… мы – пошарили.

Несколько секунд он молчал, глядя на Алену своими темными глазами-буравчиками.

– А мотив? – наконец спросила девушка. – У меня разве был мотив?

– С мотивом плохо, – признался Денис Леонидович. – Но я подумаю над этим вопросом.

Алена встала, налила себе из-под крана воды и залпом выпила ее. Денис внимательно следил за ее движениями.

…– Ты поедешь со мной в студию звукозаписи, правда? – с отчаянием воскликнул Валера. – Неужели ты не хочешь использовать шанс стать звездой эстрады? Об этом же мечтают все девушки!

– Не все. Я не мечтаю, – покачала головой Дюк.

– Ну почему, почему? – прошептал Валера. – Заехать в студию, она тут неподалеку, в подвале, и спеть пару-тройку песен – это же совсем недолго… А песни мы разучим прямо сейчас. Можем даже дуэтом спеть, если ты одна тушуешься.

Ксения подняла на него бешеный взгляд.

– Я. Не. Буду. Петь, – отчетливо произнесла она.

– Ладно. Ладно, – кивнул Валера. – Пожалуйста, это твое право. Но тогда я повешусь, и моя смерть будет на твоей совести.

Он вышел из кухни и вернулся минуту спустя с бельевой веревкой в руках.

– Сейчас еще мыло принесу, – пообещал он и потрусил в ванну.

Чабрецов сделал маленький глоток кофе. В приоткрытую форточку дуло, и майор поежился. Алена сидела перед ним, держа в руках пустой стакан. Она, очевидно, нервничала, но страха на ее круглом лице с тонкими бровями не было.

– Впрочем, – продолжил Денис Леонидович, – при желании мотив можно обнаружить. Например, помощь сестре. Спасение ее обретенного счастья от гнева обманутой супруги. Тем более что я нашел уже трех свидетелей, утверждающих, что погибшая женщина вовсю угрожала вашей сестре расправой. Вы решили упредить события. Но ваша сестра, Майя Ватрушкина, девушка слишком нежная и чувствительная, чтобы убить соперницу. И поэтому это сделали вы. Раньше войны велись из-за женщин, Клеопатры, например, или Елены Прекрасной. А теперь вот из-за мужчин. Таких, как Роман Тряпкин, малоизвестный поэт наших дней.

– В ваших логических построениях есть два слабых места, – сказала Алена, – прежде всего, это странное появление сережки под ванной. Предположение, что в результате борьбы серьга закатилась, а я не стала ее доставать, потому что я спешила и мне мешало тело, по меньшей мере абсурдно.

Чарбецов поднял левую бровь и долго ее не опускал.

– Возможно, в моей версии есть некоторые натяжки, но вы ведь нам расскажете, как все было на самом деле, – сказал он с легкой усмешкой.

– Во-вторых, – с трудом продолжила Алена, – мотив не выдерживает никакой критики. Роман уже ушел от жены, он живет с моей сестрой. Зачем убивать бывшую супругу? Одно дело, когда мужчину рвут на части и непонятно, чья возьмет. Но даже в этом случае убивать смешно – на свете три миллиарда мужчин, и среди них полно свободных. Выбирай – не хочу. Зайди на любой Интернет-сайт и оставь анкету «Познакомлюсь». Или ответь на мужскую анкету. Вступи, наконец, в клуб любителей рыбной ловли – и сыта будешь, и терпение потренируешь. Пусть у тебя нет удочки, будешь червяков рыть и уху из добычи варить. Но убивать из-за поэта-неудачника? Это просто немыслимо. Еще раз повторяю – мотив не выдерживает никакой критики.

– Выдерживает.

– Да?

– Да. Потому что Полина нашла бы способ насолить вашей сестре. И поверьте мне, месть ее была бы ужасной. Я очень, очень хорошо знаю отца Полины. Бывшая жена Романа унаследовала большинство его качеств и свойств характера. Ваша сестрица поступила очень опрометчиво, предав дружбу и уведя у Тряпкиной мужа. Вы правильно поступили, решив ее превентивно убить. Но даже самые умные убийцы иногда прокалываются в мелочах. Как вы, например, с сережкой.

– Кстати, – спросила Алена после паузы, – откуда вы узнали, что это именно моя сережка?

– Ваша сестра Майя ее опознала, – ответил Чабрецов. – Как удивительно устроена жизнь, правда?