Мнимая реальность Полак Англия
Гаррен удовлетворенно улыбнулся:
– Итак, после смерти отца у вашей матери были мужчины?
– Да.
– Помните их имена?
– Нет.
– Тогда я напомню вам. Джон Диккенс. Рональд Орест. Билл Скайз. Эти имена вам что-нибудь говорят? – Гаррен снял очки, аккуратно положив их на стол.
– Они все пациенты лечебницы Лукаса Виткеса, – потерянным голосом произнес Рейн.
– Я понимаю, почему этих мужчин вы представили как пациентов лечебницы. Может, вы хотели таким способом успокоить себя после того, как расправились с ними? Вы больны, мистер Рэйн. Они все уже давно лежат в земле, но ваше извращенное сознание предпочло увидеть их мучения сейчас. Спустя тринадцать лет. Все эти люди, все эти переживания, о которых вы упорно отказывались думать, настигли вас. Почему? Неужели вы раскаиваетесь в содеянном?
– Мне не в чем раскаиваться. Потому что я ничего не помню, – прошипел Рэйн. Он хотел, чтобы все это поскорее закончилось. Он и сам понимал, что болен. Но то, что он убийца, он ещё не мог осознать до конца.
– Через две недели после смерти отца ваша мать Полина-Элизабет Рэйн…
Рэйн резко поднял на доктора глаза. Его лицо перекосило от ужаса.
– Ох, вы не помните имени своей матери? – Притворно удивился Гаррен. – Ваша мать, Полина-Элизабет Эйв, познакомилась с Джоном Диккенсом в бакалее. Они долго разговаривали. Он был очень привлекательным и веселым мужчиной, а ваша мать нуждалась в мужской ласке. Они договорились о встрече. Мистер Диккенс был виноделом. У него имелся свой виноградник, и жители Канзас-Сити частенько дегустировали его вино. Одну из бутылок он подарил вашей матери, кажется…
– … «Кровь моей матери», – проговорил Рэйн, словно в забытьи.
– Верно. Вы, как и свойственно подросткам, не сидели дома. Вкус к убийству, который вы ощутили после смерти отца и Джоан Эйв, повел вас именно туда, откуда мистеру Диккенсону, увы, не было выхода. Помните, что вы сделали с ним?
Рэйн на мгновение закрыл глаза и кивнул:
– Я свернул ему шею.
– Да. Вы были очень сильным подростком. А ненависть к тем, кто притрагивался к вашей матери, сделала вас ещё сильнее. Да. Вы просто боялись, что с ней поступят так же, как поступил ваш отец. И вы лукавили, говоря, что вам плевать на это.
Рэйн дрожал. У него вспотели руки. Голова шла кругом. Комната вертелась перед глазами, как волчок. Лица казались смазанными пятнами. Ровный, безжалостный голос доктора Гаррена продолжал хлестать его словами:
– Спустя еще месяц ваша мать познакомилась с художником Рональдом Орестом. Они встречались в его мастерской. Он даже нарисовал для нее картину. Картину, которую вы восприняли в штыки. Однажды вы лично заявились в его мастерскую. Напомните, что произошло дальше?
– Он умер от своего искусства.
– Точнее сказать, вы проткнули ему глаза.
– Да, – Рэйн опустил голову.
– Ну, а о том, как погиб мистер Скайз, вы прекрасно помните. Но некоторые детали вашего рассказа немного не точны. После убийства мистера Скайза ваш брат Деймос застал вас, так сказать, на месте преступления. Я думаю, вы настолько вошли во вкус, что уже даже родной брат стал для вас помехой. Ведь он знал, что вы убийца. Думаю, он даже знал, что это вы убили отца. Так вот, – Гаррен снял, протер и снова надел очки. – Скажите, мистер Рэйн. У вас было много друзей?
– Я не помню. А что?
– Допустим, была компания, в которой вы, так сказать, водились. У вас были там друзья, которым вы могли доверить что-то личное?
– Хватит говорить загадками, – устало выдохнул Рейн. – Выкладывайте всё и сразу.
– Ладно. Из вашего окружения меня заинтересовали два имени. Вы уже упоминали их ранее. Это Берни Лазури и Том Уильямс.
Рэйн зажмурился, пытаясь справиться с подступающей дурнотой.
– Около десяти ночи, пятнадцатого августа 1999 года Берни Лазури и Том Уильямс напали на вашего брата. В то же время вы провожали девушку. Думаю, у вас были планы продолжить веселье, но крик брата помешал этим планам. Вы побежали на крик. И что же вы увидели? Как двое парней избивают вашего брата. Кровь насквозь пропитала его рубашку, но вам было все равно. Всего лишь на минуту Вы задумались, что же сделать? Спасти Деймоса? Но тогда он расскажет обо всем полиции. И вы оставили всё, как есть. Так почему вы решились убить Уильяма и спугнуть Лазури?
– Они были ублюдками. Они дотронулись до моего брата, – прошипел Рэйн.
– Тогда я не понимаю. Вы лично наняли их для того чтобы убить брата. И в тоже время вы посчитали, что они не должны были этого делать?
Рэйн тянул. Он должен был признать слова Гаррена, но почему-то пугался этой мысли.
– Я должен был сделать это сам, – прошептал он.
– Простите? – Пискнул Гаррен. Рэйну казалось, что он смеётся над ним.
– Я должен был сделать это сам, – по слогам произнес Рэйн.
– О. И что же помешало вам? Скажите нам, мистер Рэйн.
– Я испугался.
– Чего испугались?
– Испугался увидеть его лицо мертвым. Это равносильно тому, если бы я увидел мертвым себя.
– Ага, – Гаррен вздохнул. – Вы проходили реабилитационное лечение у доктора Виткеса. Но доктор внезапно выпал из окна. Не думаю, что это было случайностью. Вы же поделились с ним своими проблемами?
– Да. Я рассказал ему обо всем. А ночью я проник в больницу, зная, что он всё ещё там. – В голове одна за другой всплывали картинки из прошлого. Рэйна знобило от этих кровавых подробностей, но он больше не мог молчать.
– Вы вошли в его кабинет…
– Он сидел на диване и смотрел телевизор. Я влетел в кабинет, ударил его по голове какой-то палкой. Он упал на пол, но был еще в сознании. Затем я толкнул его к двери, нанося удар за ударом. Он молчал. Даже не вскрикнул.
– Вас это разозлило?
– Да. Другие ведь кричали. Я оттащил доктора к окну. Он всегда открывал его, чтобы выветрить запах алкоголя. И уже после того, как свернул ему шею, столкнул вниз.
Паско подпер рукой подбородок. Его взгляд ничуть не изменился. Райсер сидела неподвижно, как каменное изваяние. Ее явно поверг в шок рассказ Рэйна.
– Когда вы избавились от всех, для вас оставалась только одна цель – Луна Эйв. Когда вы впервые увидели ее?
– На похоронах отца. Я заметил женщину и девушку, которая стояла, тесно прижавшись к ней. Ее рыжие волосы выбивались из-под косынки.
– Почему вы упомянули цвет ее волос? Для вас это было важным?
– Я не знаю. Может, потому что цвет был не совсем обычным, – пространно ответил Рэйн.
– Что вы испытали, увидев ее?
– Когда она повернулась ко мне лицом, я оторопел.
– Вы влюбились?
– Да.
– Но воспоминания снова захлестнули ваше сознание.
– Да. А когда погибли ее родители, она приехала к нам. Мать сказала, что теперь мы будем жить вместе.
– Откуда ваша мать знала о Луне?
– Может, отец ей рассказал. Я не знаю точно.
– Хорошо. Вы были влюблены в мисс Эйв, но голос в голове говорил вам другое – нужно закончить начатое.
– Да. Это было не сложно. Я ей нравился. Мы вошли в сарай. Долго разговаривали, – он вымученно вздохнул, потерев переносицу.
– Вы желали ее?
– Более чем.
– Но она была против.
– Да.
– И тогда вы решили, что она такая же, как и все остальные.
– Нет, – возразил доктору Рэйн. – Я решил, что если это буду не я, то тогда никто. Она никогда никому не достанется. Я считал Луну неким трофеем, что вручают только победителям.
– Хм, – многозначительно промычал Паско.
– Я ударил ее. Она потеряла сознание. Вы не поверите, наверное, но для меня было крайне мучительно осознавать, что она скоро умрет. И я изнасиловал её. А когда она пришла в себя, то потащил ее к воротам, пристегнул и начал бить розгами. Может, я хотел выбить из неё грех, что сотворил с ней. Не знаю. Может, это просто страсть кипела во мне. Затем я освободил ее руки от оков. Луна была еще в сознании, на ее бледном лице застыла мучительная улыбка. Меня это испугало. Мне показалось, что она знает, почему я это сделал. В итоге я достал лезвие и ударил ее в живот. Не знаю, сколько я тогда раз проткнул ее тело, но… – он запнулся.
– Но?
– Но я ненавидел себя за это. Я понимал, что, убивая ее, я убиваю себя.
– Что случилось потом?
Рэйн коротко выдохнул:
– Я оттащил Луну от ворот ближе к сену. Оправил ее платье. Поцеловал.
– Дальше? – нажимал Гаррен.
– Вернулся за лезвием и сел рядом с Луной. Мне было все равно. Уже все равно. Я хотел освободиться.
– Вы вскрыли себе вены.
– Да. Я сделал надрезы вдоль руки. Так кровь выходит намного быстрее.
Гаррен поднялся с места:
– Мистер Рэйн, как вы думаете, то, что происходит сейчас, для вас реально? – вдруг спросил он. Рэйн поднял на него глаза, не совсем понимая его слова. Он оглядывал лицо Гаррена так, словно это был экспонат в музее, долгие годы пролежавший под стеклом.
– Может, вы до сих пор находитесь в том сарае рядом с Луной и из ваших вен течет кровь?
– А разве нет? – Глупо спросил Рейн.
Раздался скрип двери. В комнату вошел мужчина в черной одежде. Он узнал Диаболуса.
– Ну, здравствуй, Адам. – С улыбкой произнес он.
– Что происходит? – Медленно проговорил Рэйн, поднявшись с места.
– Я же говорил тебе, не стоит будить мертвых.
– Это говорите не вы, – запинаясь, пролепетал Рэйн. – Не вы.
Рэйн с трудом сглотнул – ему казалось, будто его рот полон песка. Хотелось кашлять.
– А кто же?
Рэйн обернулся к докторам. Они застыли.
– Это сказал надзиратель, – волнуясь, ответил Рэйн.
– Ты уверен? Может, тебе это только показалось? Может, ты еще скажешь, что сюда тебя привез детектив Ларсен?
– Кто ты такой? – Рэйн напряженно выдохнул.
– Разве ты не помнишь? – Притворно удивился Диаболус. – Я буду с тобой. Неважно, где. Неважно когда. Но я буду повсюду. Где бы ты ни был, на что бы ты ни посмотрел, к кому бы ни прикоснулся.
– Ты не доктор.
– Да. И не адвокат, – криво улыбнулся Диалобус. – Как и они.
Рэйн отшатнулся назад, вжавшись спиной в прутья тесной клетки. Застывшие статуи зашевелились. Они сдавленно мычали, срывая с себя одежды. Лорен медленно залезла на стол и так же медленно сползла на пол. Она вцепилась в свое лицо, с треском отрывая куски кожи. Рэйн закричал, когда в клетку впечатался Гаррен. Его лицо лоскутами опадало на пол. Кровь пропитывала его тело, превращаясь в нечто отдаленно похожее на человека. Рэйн зажмурился, чтобы не видеть их перекошенные лица. Не слышать скрежета ногтей, когда они пытались протиснуться к нему сквозь прутья.
– Постой! Постой, Диаболус! – Крикнул Рэйн. Диаболус поднял руку, и нечто замерли.
– Не думай, что сможешь убедить меня прекратить всё это.
– Нет. Я хочу знать, – Рэйн тянул время. Он понимал, что исход близок. И то, что случится потом, уже никогда не исправит прошлого. Но маленькая надежда все же была. – Почему здесь? Скажи? Почему в Лос-Анджелесе? И моя мать – я ее тоже убил?
Диаболус ухмыльнулся:
– Твоя мать так же, как и ты, покончила с собой. Она приняла «Скиннер». Как же долго твоя мамаша корчилась от боли, – оскалился Диаболус. – Боль была так невыносима. Она хотела выпрыгнуть из окна, чтобы облегчить себе страдания, но, к сожалению, не успела.
«Так вот откуда следы», – подумал Рэйн.
– А Лос-Анджелес… Это всего лишь очередной город, в который ты попал, – Диаболус улыбнулся, и нечто как по команде накинулось на клетку. Они шипели, кожа на их руках плавилась, подобно воску.
Рэйн сложился пополам, закрывая голову. Руки и тела липли к нему, обдавая холодом. У него кружилась голова. Он дрожал, трепыхаясь под их весом. Диаболус сотрясался от смеха, с удовлетворением наблюдая, как Рэйна припечатали к полу – он лежал, не двигаясь. Сознание оставило его, он сделал короткий вдох и затих.
Глава 15
Рэйн подпрыгнул на кровати. Жуткий кошмар снова преследовал его. На этот раз ощущения были столь явными, что у него на языке всё ещё оставался привкус крови. Рейн стряхнул пот со лба и зажег лампу, привыкая к обстановке, что окружала его. Это была вовсе не его привычная спальня. Скорее, это было что-то, похожее на апартаменты президента: широкая кровать из темного дерева с резными ручками и зеркальными спинками, зеркальный шкаф во всю стену, зеркальная люстра. Даже лампы на прикроватных столиках и те были зеркальными. Тот, кто здесь жил, явно очень любил любоваться на себя.
Рэйн долго смотрел на свое отражение и никак не мог понять, что это за холм скрыт под одеялом. Он потянулся к одеялу, но одернул руку. Одеяло откинулось само, и его глазам предстало сонное лицо девушки с всклокоченными волосами. Рэйн вскрикнул, свалившись на пол.
– Тише-тише. Ты чего? – Испуганно проговорил женский голос.
– Ты что тут делаешь? – Спросил Рейн, сидя на полу и глупо тараща глаза.
– Я? Сплю. А что? – она улыбнулась.
– Я же был в камере. Как я оказался тут?
– Дурачок, – ласково промурлыкала она. – Ты перетрудился.
– Я что, по-твоему, шучу? Сэнди, какого черта здесь происходит?
– Ну, во-первых, не Сэнди, а Мэри.
Рэйн нахмурился.
– Мэри? В смысле? – Он поднялся с пола. – Совсем недавно тебя звали Сэнди. Меня чуть не упекли в психушку.
– А, ты об этом, – отмахнулась Мэри. – Ну, это же просто фильм.
– Что?
– Ну да. Фильм. Ты забыл? Мы недавно закончили съемки.
– Съемки? – Рэйн стряхнул пот со лба. – Какие съемки? Ты что, шутишь надо мной? Сэнди…
– Мэри… – перебила она. – Успокойся, Рэй. Не спорю, это были тяжелые съемки. Все, мягко говоря, задолбались с этой порнографией. Но ты превзошел все ожидания режиссера. Он уже думал, что ничего не получится, но ты внес в процесс съёмок какую-то изюминку, что ли. Я, честно говоря, сама была в шоке от твоей игры.
– Постой. Ты назвала меня Рэй? Не Рэйн?
– Рэй. Тебя зовут Рэй Гринн. А Рэйн – это вымышленный персонаж, которого ты играл. Теперь вспомнил?
Рэй нахмурился. Он сел на кровать, потирая переносицу.
– То есть, я актер. А все, что происходило – это был всего лишь фильм?
– Да. И отличный фильм, – Мэри хохотнула.
– Значит, те убийства, галлюцинации, психушка… Это все кино?
– Да-да. Ну, если ты не веришь мне, тогда поехали на фуршет. Там будут все, – Она прищурилась.
– Все? – Он вскочил с кровати.
– Да. У тебя есть ещё полчаса, чтобы принять душ и побриться.
Мэри вышла из спальни. Он даже не успел спросить, что у них за отношения. Видимо, достаточно близкие, раз она спит в его кровати. Рэй отправился в ванную. Полукруглая душевая кабинка с матовым стеклом показалась ему очень знакомой. Он вошел в душ и включил воду.
«Может, я и вправду актер, а это только фильм? У режиссера со сценаристом на двоих явно больное воображение. Хм, конечно, тоже можно сказать и о моем. И если это фильм, то я никого не убивал. Значит, Луна тоже жива! Она просто актриса! Невероятная актриса, раз таким способом решила свести меня с ума».
Рэй вылез из душа, повязал полотенце на бедра, протер зеркало ладонью, с придирчивостью изучая свое лицо. Отражение казалось чужим, каким-то отстраненным. Тусклый взгляд, тени под глазами. Да и цвет лица тоже не радовал – болезненно-желтый, с белыми пятнами.
– Раз так, то мне не терпится посмотреть на того, кто играл Аграмона Диаболуса. Мерзкий тип, наверное.
Рэй тщательно побрился, сбрызнул одеколоном лицо. Затем вышел из ванной, застав Мэри у телефона. Она весело щебетала в трубку, пытаясь застегнуть браслет на запястье.
– Ну, ладно. Увидимся, – Мэри отсоединилась. На ней было короткое коктейльное платье зеленого цвета и туфли того же оттенка.
– Вот. Теперь на человека похож, – похвалила она его внешний вид.
Рэй надел легкий джемпер и джинсы.
– А где мои сигареты? – Окрикнул он.
– С этой ролью ты и вправду начал курить? – Хохотнула она. – Посмотри в столике.
Рэй выдвинул ящик, осмотрев содержимое. Среди всякой мелочи его взгляд остановился на черном вытянутом предмете. Он взял его в руки, оглядывая со всех сторон. Потом подцепил и вытянул лезвие.
«Бритва? Что она тут делает? На кой черт это здесь лежит? Не думаю, что это сувенир от режиссера», – пронеслось в его голове. Рэй спрятал лезвие в карман джинсов. Взял сигареты и задвинул ящик.
Рэй следовал за Мэри, которая явно была здесь не впервые, потому как отлично ориентировалась в доме. Он шел по коридору, рассматривая картины и фотографии в позолоченных рамах. Веселые панно в крупный цветок мерцали. Казалось, они тоже сделаны из золота.
– Мэри, а чей это особняк?
– Эдварда Хоринса. Нашего режиссера, – шепнула она. – Он прекрасный человек и мастер своего дела. Ему очень повезло, что ты попался ему на глаза.
– На глаза? Это как?
– Он увидел тебя в супермаркете. Ты, кажется, что-то там покупал. Ему понравилась твоя внешность.
– Так значит, это моя первая роль? – Почему-то расстроился Рэй.
– Да. Зато какая! Роковая роль!
– В смысле, роковая? – Медленно протянул он.
– Ну, в смысле роскошная! Ну, ты меня понял, – хохотнула она.
– А фильм-то как называется? То, что я актер, я уже понял.
– «Иногда это сводит с ума».
– Надо же. Прямо в точку, – озадаченно пробормотал он. – Слушай, Мэри, актер, игравший Аграмона Диаболуса, тоже будет здесь?
– Кто? – Сморщилась Мэри. – Не припомню такого.
Его взгляд сразу привлекла люстра, что свисала с потолка – конусные колокольчики, переливаясь всеми цветами радуги, радостно позвякивали.
Мэри скрылась в толпе, подхватив бокал мартини со стола. А Рэй стоял на пороге, рассматривая убранство дома – здесь одновременно чувствовались как вкус, так и полная нелепость. Некоторые вещи казались совершенно не уместными. Но ему ли судить об этом? Нет, его это не это заботило. Он только хотел увидеть Луну, убедиться, что она жива. Мимо пробегали официанты с подносами, разнося напитки. Один из них, молодой парень с приглаженной, как у лакея, прической, предложил напиток, но Рэй отказался. Он всё пытался разглядеть в толпе ее лицо, но не находил его. И это пугало. Он даже ощутил, как по позвоночнику пробежала капелька пота. Рэй прижался плечом к дверному косяку и выдохнул.
– Рэй, черт! – Выкрикнули из толпы. Высокий и привлекательный мужчина подошел к Рэю. – Черт! Привет!
Он явно был навеселе. Встряхнул Рэя и, взяв его в охапку, потащил в центр гостиной.
– Как сам?
– Нормально.
– Уже вышел из образа?
Рэй мучительно сморщил брови:
– Вроде того. А ты…
– Я Лари. Я играл твоего брата-близнеца.
Рэй оглядел его. Лари был строен и высок. Правда, он не увидел в нем ни малейшего сходства с собой.
– Мне пришлось нацепить на себя маску, чтобы мы были похожи. Хотя под слоем крови особых недочетов было видно, – объяснил Лари.
– Ясно, – протянул Рэй.
– Смотрите, кто к нам пожаловал! – Хором протянули мужчины. Рэй плохо понимал, что творилось в его голове. Чувствовал ли он облегчение, что все живы? Или это был страх? Может, это те самые твари, что пытались разорвать его? А теперь они предстали перед ним в своем человеческом облике? У него закружилась голова. Он несмело поднял на них глаза, с ужасом разглядывая незнакомые лица. Ему почему-то казалось, что у них улыбки натянутые, а глаза лукаво щурятся. Может, просто ему казалось? Но так явно…
– Ну, как дела? Из образа вышел? – Спросил то, кто играл «Берни Лазури».
– Вроде того, – он бросил взгляд на его щеку. Похоже, родимое пятно было настоящим.
– Ну, а чего такой кислый? – Спросил «Том Уильямс».
– Потому что еще трезвый! – Мужчины засмеялись – Да, Рэйн?
Рэй вздрогнул. Не ослышался ли он. Лари назвал его Рэйном? У него подогнулись колени. Ему хотелось скорее приземлиться на что-нибудь мягкое, подальше от этих взглядов.
– Пойду, посижу на диване. Что-то мне нехорошо, – пожаловался он.
Рэйн прошел к дивану. Он с облегчением плюхнулся на мягкое сидение и выдохнул.
«Кошмар. Кошмар. Либо они просто глумятся надо мной». Он почувствовал тонкий аромат духов где-то рядом. Рэй обернулся и вздрогнул.
– Мамочки, – пропыхтел он. – Это вы?
– Ну, можно сказать, что и «мамочки». Ведь я играла вашу маму – Полину-Элизабет Эйв. – Женщина, что сидела перед ним, разительно отличалась от серой и скучной приверженки бога. На ней был легкий брючный костюм цвета топленого молока, волосы распущены и уложены красивыми волнами. Глаза терялись в густоте ресниц, а яркие губы обнажали ровные белые зубы. – Что-то вы бледны, Рэй. С вами все в порядке?
– Да. Просто у меня в голове не укладывается то, что это все кино.
– Понимаю. Со мной было то же самое. Но потом я привыкла, – она улыбнулась.
– Скажите, а девушка, которая играла Луну, она здесь?
– Кажется, она наверху.
– Спасибо, – Рэй поднялся с места. – Хотел спросить, а вы не припомните, кто играл Аграмона Диаболуса?
– О, нет, Рэй. Вам лучше спросить Эдварда.
Рэй кивнул и, попрощавшись, двинулся прочь из гостиной. Потом поднялся по лестнице на второй этаж. Там Рэй заметил, что одна из дверей прикрыта. Он толкнул ее и увидел девушку, стоявшую перед окном. Узкое платье цвета спелого лимона обнажало спину почти до поясницы. Она обернулась, и Рэй замер. У него поплыло перед глазами.
«Неужели, это Луна? Но где ее рыжие кудряшки? И теплые зеленые глаза?». Он приблизился и сжал её в объятиях.
– Наконец-то, – прошептал Рэй, рассматривая ее лицо. – Наконец, я вижу, что ты жива и невредима.
– Что ты говоришь, Рэй? – Рассмеялась она. – Еще не отошел от съемок?
– Я не знаю, – он растерянно улыбался. – Ты перекрасилась?
– Да. Съемки закончились, и я вернулась к прежнему виду. И линзы сняла.
– Я так соскучился по тебе, – он жадно поцеловал ее.
– Я тоже, – прошептала она сквозь его поцелуй.
Рэй приподнял ее на руки, придерживая за бедра.
– Я так люблю тебя, Луна.
Она отстранилась от его губ:
– Рэй, меня зовут Венера. Но, если хочешь, можешь называть меня Луной.
Они повалились на кровать, спешно скидывая с себя одежды. Рэй никак не мог насытиться ее губами. Даже когда его губы опускались к ее прекрасной груди, они все равно поднимались, снова и снова растворяясь в ее поцелуях. Теперь он чувствовал облегчение. Она, любовь всей его проклятой жизни, была с ним. Она была главной страницей его жизни. Она была той, ради которой он мог и хотел умереть.
В ласках Рэя было что-то животное, и Венера, покорно отвечавшая на любое его движение, еще больше его распаляла. Он даже не слышал, как она кричала. Не помнил, как ее руки цеплялись за его шею, то ли отталкивая, то ли притягивая. Рэй ничего не видел и не слышал. Он лишь ощущал под собою ее трепещущее хрупкое тело, обладать которым хотел больше всего на свете.
Его словно ударило током. Рэй открыл глаза, уставившись в отражение зеркала. Он хмурился, плохо понимая, что происходит.
Читать бесплатно другие книги:
