Дочь магистра Пламенных Чаш Маслов Александр

Бард сбежал по тропинке, петлявшей между скал. Заметив в его руках раковину ихтионита, Бирессиа снисходительно улыбнулась.

– Учишься играть? – она кивнула на извитой перламутровый панцирь. – Очень неплохо для человека, который пробует это только второй день. Садись-ка рядом со мной.

Он опустился на камни, бережно положив рядом непослушный инструмент. Под ребрами, там, где прежде сочилась кровью жуткая рана, кольнуло глубоко и заныло, но эта боль была вполне выносима, будто мутная память, пришедшая из другой жизни. Бард мог ходить, даже бегать, все еще удивляясь лекарскому волшебству амфитритов. Море плескалось у его ног, щекотно облизывая пятки, от солнечных отблесков, метавшихся в воде, день казался прекрасным.

– Сегодня покину вас. Только не сердись, Бирессиа, – Леос прислонился к ней, с блаженством ощущая ее прохладное гладкое тело. – Теперь я совсем здоров. Словно родился снова. Знаю, знаю, что всем обязан тебе, – он обнял ее, задержав дыхание и взгляд на ее красивом лице с маленьким носом, по-детски пухлыми приоткрывшимися губами. – Я всегда буду помнить тебя. Как только увижу море, мне будут видеться твои глаза. Как услышу, журчание воды, мне будет чудиться твой ласковый голос. Цветы и небо мне будут напоминать о тебе всякий раз. И все песни, которые я сложу, – в них будешь ты.

– Я тоже буду вспоминать о тебе. Буду часто вспоминать твои слова. Только зачем ты уходишь? Не надо, – она взяла его ладонь, большую, теплую, как южное солнце, и положила себе на грудь. – Не уходи. Тебе будет хорошо со мной. Клянусь, бард, лучше, чем с любой из земных женщин.

– Мне нужно скорее в Иальс. Я бы ушел этой ночью, если бы не боялся, что ты обидишься.

– Зачем, Леос? Пыльный, грязный город с толпами злых людей. Зачем? – спросила она, уже зная ответ и чувствуя, как поднимается горькая волна обиды.

– Я хочу увидеть ее. Не могу больше ждать. Прости… – он отвел со лба амфитриты синеватую, мокрую прядь. – Милая Бирессиа, прости.

– Я же сказала, мэги не нужна твоя помощь. И ты ей не нужен. Воин с быстрым мечом спас ее в тот вечер. Но и он ей не нужен. Мэги Астре не нужен никто. Понимаешь? – амфитрита встряхнула его за плечо, глядя жалобно глядя зеленоватыми, прозрачными, как слезы глазами. – Прошу, забудь о ней. Представь, что ты умер и родился снова там, где ее больше нет. А пойдешь за ней – ничего не будет хорошего, кроме слез твоих и моих.

– Откуда ты знаешь? Откуда вы знаете столько о людях на берегу? – на какой-то миг ему показалось, что все ее слова – правда, самая ясная, нашептанная морской богиней, но от этого только еще сильнее захотелось бежать в Иальс, скорее отыскать Астру и… никто не знает, что будет потом.

– Откуда знаем?… Вода знает. Она в тебе и во мне. В листьях на дереве, в этом камне и в небе каплями дождя. Она везде. Уходит и снова возвращается в море. Вода знает все, нужно только уметь слушать ее. А ты послушай меня, – она прижалась к нему и поцеловала его губы влажно и мягко. – Не ходи в Иальс. Хочешь, поплывем вместе на юг? Обнимем друг друга и поплывем к теплому морю. Я покажу тебе коралловый лес, прекрасные сады Эрисы. Покажу наши дворцы и великолепную Атрию.

– Я должен сначала пойти в Иальс, – упрямо сказал бард. – Должен. Может быть, позже вернусь, если действительно, как ты говоришь, она прогонит меня. Но сейчас я могу думать только о ней. Астра Пэй, – произнес он, будто пропел, вслушиваясь в звук ее имени.

– Ах… – амфитрита поднялась и отбросила раковину ихтионита ногой. – Хорошо же! Иди за своей Астрой Пэй. Но знай, бард, не будет тебе счастья и покоя. И то, что ты ищешь, уходя сейчас, ты тоже не получишь, глупый, смешной бард! Я же сказала – ей не нужен никто!

Она бросилась в воду, плеснув, как большая рыба. Леос смотрел на гибкие движения голубоватых рук и на темные волосы, плывущие в воде извиваясь, будто ленты водорослей, и ему отчего-то хотелось броситься следом, не думать о том, что так сильно тревожило, мучило вчера и сегодня.

– Может быть, зря я родился снова? – прошептал он. – Зачем мне самый сказочный мир без нее?! Без Астры Пэй – милой принцессы чудес…

Бард поднял раковину; увидев тонкую трещину, расколовшую перламутровую поверхность, печально качнул головой. Он встал и, сунув инструмент амфитритов за пояс, зашагал к Иальсу. По пути к городским стенам, показавшимся за пролеском, пальцы его скользили по разбитой раковине, и он улыбался, вспоминая рассказ мэги о песнях морских волн, которые она любила слушать в детстве. Иногда откуда-то из листвы мерещились влажные глаза Бирессии, следом слышались ее слова, и тогда сердце болело сильнее, чем кровавая рана от пиратского меча.

Тяжело груженая повозка, завалившаяся набок, перекрывала дорогу, и прохожие ругались, пробираясь обочиной, цепляясь одеждой о колючие кусты. Не отвечая на крики и тычки, возница-гном мрачно топорщил бороду, желтую, похожую на растрепанный веник.

Стражникам пришлось открывать вторую створу ворот, и громче всех поносить глупого гнома, устроившего им с утра такую неприятность. Сам господин Сирс казарменный смотритель, вышел, кутаясь в серый плащ, крикнул сорванным хриплым голосом:

– Проходите! Сюда вот! И не спешите! Ради бога Праведного!

– И денежки готовьте, чтобы не было вам его Плети! Двадцать шилдов! Двадцать шилдов за вошедшее лицо! – подпевал ему страж с алебардой наперевес.

– А если морда или рожа? – хихикнул один из озорных гостей города, ныряя между колесом телеги и стеной. Крепкие руки воинов порядка тут же выдернули его за воротник.

Толпа тянулась к проходу, образовавшемуся справа от поломанного экипажа. Взвизгнула какая-то девица – видно, ущипнули в толкотне, а то и под юбкой пошарила нахальная лапа. Леос пробирался в давке, пристраиваясь ближе к начальнику гномьего каравана. Так и скользнул за ним в ворота, не уплатив положенной пошлины, и, не пугаясь обещанной Плети, затерялся быстро в неровных окраинных улочках Иальса – крики нахрапистых стражников сотрясали воздух уже не для него.

Бард шел к «Серебряному шлему», и в утренних лучах ему все мерещился рыжий отблеск на волосах мэги, а рука тянулась к хрупкой резной коробочке в кармане, подаренной Коралиссом, пальцы гладили теплую кость морского зверя. Розовая жемчужина, лежащая на комке сухих водорослей внутри коробочки, должна была понравиться Астре. Бард думал, как проденет витую нить сквозь жемчуг, наденет подвеску возлюбленной на шею; мечтал о теплых губах, которые влажно прикоснутся к его щеке, благодаря за подарок.

– Дорогу! До-о-рогу высокородной! – пронзительный мальчишечий голос прервал сладкие мечтания.

Мимо проплыл паланкин, цветы, плетеные из серебряной проволоки, позванивали в такт шагам полуголых носильщиков. Перья на балдахине покачивались, кисейные занавески развевались утренним ветерком. Подведенные мергийской краской бедно-голубые глаза, глянули на Леоса, и бард подмигнул озорно, целуя воздух. Занавески раздвинулись, и барда поманил тонкий палец. Солнечный луч сверкнул в прозрачном камне кольца.

– Кто это? – шепотом спросил Леос у иальсца, стоявшего рядом.

– Сама мэги Верда, – так же тихо отозвался тот и нервно вытер вспотевший лоб.

Бард шагнул вперед и согнулся в поклоне, раковина ихтионита выскользнула из-за пояса, покатившись под ноги носильщикам. Паланкин качнулся, замер.

– Это инструмент амфитритов? – спросила мэги, наклоняясь и рассматривая раковину. – Неужели ты умеешь на нем играть?

Ее голос показался перезвоном хрустальных капель, а светлые глаза напомнили о морских волнах, игравших на солнечной отмели. Сердце встрепенулось, и бард снова не мог понять, почему его столь глубоко трогают женщины, говорящие так. Их взгляд, движение губ, цвет волос, разбросанных по плечам или длинными локонами спадавшие на грудь – почему они все такие разные пьянят кровь и разом забирают и мысли и память.

– Да, моя принцесса, – бард быстро поднял раковину и выпрямился, разглядывая белокурую мэги. – Ваша проницательность, также трогательна, как и красота. Наверное, все дело в синих глазах. А может магии? Ее столько в этом светлом лице, на губах, – он сделал еще один несмелый крошечный шаг. – Я вижу волшебные искры на ваших локонах.

– Дай мне этот инструмент. Если позволишь, только на время, – Верда коснулась раковины, потом его руки. – А как соскучишься, придешь и заберешь.

– И снова так же близко увижу вашу магию? – прошептал он, вкладывая в ее ладонь хрупкую безделушку.

– Увидишь еще ближе. Но об этом глупо говорить на улице, – она улыбнулась на прощанье и скрылась за легкой занавеской.

Паланкин двинулся дальше.

Бард постоял еще немного, глядя в след мэги. Потихоньку мысли возвращались к Астре, и он зашагал к уже близкому «Серебряному шлему». Свернул за угол и прошел в открытую трактирную дверь. Завсегдатаи на мгновение притихли, вглядываясь в посетителя, но тут же разговоры возобновились, словно и не прерывались вовсе.

– Хозяин, эй, хозяин! – позвал Леос, и широкоплечий детина в фартуке, разрисованном пятнами, обернулся, приподнимая редкие брови.

– Почтеннейший, – кивнул ему бард. – Не остановилась ли у тебя мэги? Молодая такая совсем, черноволосая. Прекрасная, как роза волшебной Вергины. Мэги Астра Пэй.

– Парень, у меня тут трактир, видишь ли, – хохотнул тот, хлопая некрепко Леоса по плечу. – Девки все время ходят. Молодые и старые, черноволосые и блондинистые, человечьи, гномьи, и Рена знает какие. Разве ж упомнишь всех? А мэги они или так, девицы уличные, мне не докладывают.

– Да нет, Прол, – вмешалась в разговор подавальщица, отставляя поднос с чашами, полными эля. – Была тут такая. Недавно совсем была, пару дней, может как. Не одна была, а с ухаживателем. Он ей все песни пел, да нежные слова говорил. И комнату на ночь одну брали.

– Точно ли, девушка? – переспросил Леос подавальщицу. – Была ли та, о которой я спрашиваю? Глаза у нее светлые, как солнечный камень. И солнце рыжее лучиками в черных волосах. А лицо чистое-чистое, как у Раи.

– Ну, я бы так не сказала, – служанка отбросила растрепавшуюся рыжую косу. – Такая худоватая девица, в общем-то ничего особенного, – она внимательно посмотрела на Леоса. – Слушай, парень, да она ведь с тобой была! Вот теперь я точно вспомнила. Прол, помнишь, этот-то, – она игриво ткнула Леоса пальцем в живот так, что тот ахнул, – бард он, помнишь? А, Прол? Ты ж с них еще за комнату дешевле взял, потому как этот парень песни пел, что птичка в саду.

– Точно, – трактирщик кивнул. – А я тебя и не признал, парень. Тогда ты, кажись, с инструментом каким был. Да и сам весь повеселее выглядел. Мы о постояльцах обычно не рассказываем. Мало ли у кого какие дела, – он бросил недовольный взгляд на подавальщицу. – Только не было твоей мэги у нас больше. Как вы ушли, так она и не появлялась.

Леос качнул головой задумчиво и с досадой. Единственная возможность найти мэги теперь – это обратиться к магистру Варольду. И как примет его важный старик? Скорее всего, не выйдет из этого ничего путного, но попробовать требовалось, просто было необходимо. Он повернулся, собираясь уходить.

– Эй, бард, – зашептал ему в ухо оборванец, сидевший раньше за столиком в углу, прислушиваясь к разговору. – Красотка твоя шороху в Иальсе наделала. О ней на Варгиевом рынке говорят. Прямо на языках дырку скоро протрут, все чешут: мэги Астра Пэй, да мэги Астра Пэй.

– Это новость старая, как твои башмаки, – отмахнулся от нищего Леос.

– Как же старая, когда только вчера к вечеру она у господина Бугета была? – обиделся оборванец. – Прилетела на каком-то диковинном звере. Потом как заверещит! Спалила палатку, забрала кошелек господина Бугета, да улетела. Мигом! Что мы и удивиться как следует не успели.

– Врешь! – Леос ухватил нищего за рубашку, ветхая ткань тут же опасно затрещала, расползаясь под его руками. – Ну, врешь же!

– Эй, да тише ты! Не вру я. Сам видел. Пришел, понимаешь, на рынок заработать сальд-другой, а тут мэги твоя со своим зверем. Прямо с неба – шлеп! Свалилась и кинулась на Бугета, как кошка огненная. Так и не вышло ничего заработать, – оборванец вздохнул и высвободился, косо посматривая на барда. – Сам сходи да и спроси у господина Бугета. Его ребята до полночи бегали, разбирались с этой твоей мэги. Ох и досталось ей, наверное, гринхов, по самую макушку! Господин Бугет обид не прощает, это всем известно. Хоть мэги, хоть гилена высокородная – найдет способ, как милость вернуть.

Леос отстранил лопочущего нищего и быстро направился к двери.

– Эй, парень, хоть пару шилдов дай. Выпью за твое здоровье! – крикнул тот вслед. – И за девицу твою выпью!

– Прости, сам без монеты, – пробормотал Леос и поднялся на улицу.

Он шел к Варгиеву рынку, почти не замечая ничего вокруг. Перед глазами стояла гномья ухмылка Кирима, и господин Бугет перебирал короткими толстыми пальцами завязки кошелька.

– Убьют ведь, наверняка убьют, – приговаривал бард, переставляя ноги к рыночной площади. Затянувшаяся рана на животе мучительно ныла, будто в ней опять поворачивал кто-то острое лезвие. Он налетел на девушку в узкой бархатной котте, пошел дальше, а девица осталась стоять посреди улицы, испуганно глядя вслед прохожему с таким бледным и страшным лицом, какое бывает только у живого трупа. Когда бард исчез за поворотом, она побежала домой, задыхаясь и торопясь рассказать, что опять мертвяки выходят из склепов, да теперь уже разгуливают по городу, не пугаясь ни света дня, ни жаркого взора богов.

– Давай вернемся, Голаф! – потребовала Астра, остановившись и потянув рейнджера за рукав. – Я не могла ошибиться. Вот как хочешь, но не дура я! И мне мерещиться никак не может.

– Госпожа Пэй, если вам средь дня видятся на улице ожившие покойники, то как это называть? Не может здесь быть барда. Разве только его душа, – франкиец недовольно повернулся к рыночной площади, где скрылся в толчее возле овощных прилавков человек чем-то похожий на Леоса. – Ну, хочешь, давай вернемся, чтобы ты меня ни в чем потом не винила.

– Поздно уже, – сказала с крайним сожалением мэги, глядя, как знакомая до слез фигура затерялась в огромной беспокойной толпе. – Поздно. Нужно было догнать его сразу. Пошли, – больше не озираясь, она направилась к кварталу Анекора, где было малолюдно и тихо. Впереди пышные каштаны бросали на мостовую тени, ухоженные имения окружали небольшие садики.

За мебельной лавкой в конце небольшого проулка собралось немного местного люда, в основном мальчишки и свободные от работы мастеровые, которые еще не наглазелись за прошлые дни на чудный летающий корабль. Народ этот был небуйный, не напирал, как случилось прошлый раз на стражников, карауливших у подступов к детищу великого Свилга – стражники, оставив у стены алебарды, заскучали, гоняли зловредных мух и перекидывались редкими словечками с послушными ротозеями.

– Красота-то какая, – выдохнула Астра, остановившись рядом с охранниками в тени, и любуясь кораблем.

«Песнь Раи», удерживаемая крепкими веревками, будто непокорная, величественная птица рвалась в небо. Слабый ветер, пробегавший по верхушкам деревьев, едва покачивал ее, играя трехцветными флажками на мачтах, поглаживая сложенные по бортам белые крылья. Позолоченная статуя богини гордо смотрела сверху, на застывших в тихом восторге людей.

– На ней полетим, Голаф, – прошептала Астра. – Очень на ней хочу!

Рейнджер хмуро наблюдал за несколькими гномами, суетившимися возле тяжелых ящиков под днищем корабля.

– Договориться сначала нужно, – ответил после недолгого молчания франкиец.

– Уважаемый, как нам видеть мастера Свилга? – мэги, намеренно звякнув кошельком, шагнула к старшему стражнику.

– А вон он, – воитель мотнул лохматой головой в сторону щуплого человечка, восседавшего на скамейке под смоквой. – Видьте. Отсюда только.

– А мне еще и поговорить нужно, железный, – Астра, вытащив из кошелька сальд, легонько провела им по носу стража, подбросила монету и направилась к хозяину воздушного корабля. Не дожидаясь пока переменится настроение старшего вояки, Голаф поспешил следом.

Свилг рассматривал какой-то рисунок на тонком куске кожи, расстеленном на коленях, иногда поправляя странного вида линзы, сцепленные проволокой, прикрывающие глаза.

– Мастер Свилг? – мэги обворожительно улыбнулась и чуть присела в реверансе. – Ваша слава заставляет весь Иальс восхищаться.

Мастер едва шевельнул рукой, приветствуя нежданных посетителей, и тут же ухватился за свой рисунок, норовящий свернуться трубкой.

– Мы по делу к вам, мастер Свилг, – произнес рейнджер значительно. – Думаю, это будет небезвыгодно для вас. Довольно о больших деньгах речь и при этом совсем маленькой услуге.

– Да? – сухо уронил Свилг, подхватывая сползшие на нос линзы.

– Простите, почтеннейший, я – Астра Пэй. Мэги, полагаю, уже достаточно известная мэги. А это, – Астра сделала небрежный жест в сторону рейнджера, – мой нетерпеливый помощник – господин Голаф Брис.

– Вот как? Уже интереснее. А то сразу о деньгах, делах, – Свилг сдвинул линзы на нос, поглядывая на мэги и помаргивая бесцветными ресницами. «Наверное, эта высокородная дамочка сейчас станет просить покатать ее на корабле, – думал он, – на корабле, движущемся в воздухе без магической силы. Будет удивляться, недоумевать, как эта громада может подниматься к облакам. Такие уже были… И покатал бы, чтоб видеть, трепет и восхищение на ее лице. Только не время, и не до баловства сейчас».

– Вы правы, мастер, ну его – о деньгах. Я хочу поговорить с вами о хороших деньгах. Здесь, – Астра отвязала от пояса кошелек, украшенный именной вышивкой Бугета, и, сочно звякнув его содержимым, продолжила: – Здесь штар. Целый полновесный штар! Правда, недурная плата за мелочную услугу?

– И? – сузив глазки, Свилг обнажил длинные передние зубы – такая сумма действительно выглядела внушительно, тем более ему скоро предстояло держать ответ перед торговцами Эвериса, обязательства перед которыми выполнить никак не удавалось. За штар можно было попробовать купить свою безопасность еще на некоторое время.

– И… от вас всего-то романтическая прогулка до Рохеса, – мило произнесла мэги.

– Нет уж! Нет! И нет! – бледнея, он замахал руками. Какое-то мгновение мерещилось механику, что сам Бернат трясет бородой, выглядывая из-за широкой спины названого Голафом Брисом, и тут же подумалось, что этих людей мог подослать сам Хивс, решивший по-своему переиграть прежний, сомнительный договор. Да мало ли кем могли быть эти люди! Ясно одно, раз заговорили о Рохесе, то хорошего ждать от них не приходится.

– И не думайте! – резко сказал он, будто для твердости слов клацнув зубами.

Рейнджер хотел что-то возразить, но, быстро поняв бесполезность всяких объяснений, заозирался на улочку, которая привела его сюда.

– Мастер почтеннейший, – Астра мигом распустила завязки на кошельке, показывая сверкающие монеты. – Ну, неужели дурно?! Все это – щедрая плата за проезд, – нежно пропела она, пересыпая звенящие кругляши.

Гномы, возившиеся возле ящиков, привстали, и даже ближние стражники, подпиравшие кованую ограду, весьма оживились, таращась то на ненормального механика, то на его гостей.

– Во всем Иальсе нет столько денег, чтобы заплатить мне за такую прогулку! Не смейте меня уговаривать, мэги! – лицо Свилга вдруг стало злым. В голове тупо стучали мысли. Гнать, гнать их, пришедших незваными. Кто знает, от кого они пожаловали. И мелочь это – штар! Штар – сущая чепуха в его положении. И госпожа эта приятная только с виду, наверняка – аппетитная приманка. А вот кто за ней стоит?! Братство Пери или Суд Архора? Может, Бернат каким-то путем выбрался из-под опеки Давпера и теперь с каким-нибудь влиятельным ланерийским гиленом в сговоре? Гнать!

– Ни за какие деньги, госпожа! – он туго скрутил кожу с чертежом и вскочил со скамейки.

– Но, мастер… – Астра недоуменно посмотрела на задергавшееся лицо Свилга и повернулась к молчавшему мрачно Голафу. – Всего-то до Рохеса, да за такую хорошую плату… Хотите, я еще двести сальдов накину?

– Убирайтесь! – закричал Свилг, потрясая тяжелым свитком. – Вон отсюда, не то стража вас вышвырнет! В тюрьме гнить будете!

– Не надо мне угрожать, механик, – приблизившись к нему еще, строго сказала Астра. – Лучше не надо. Иначе, знаете… этот корабль не послужит больше никому.

– Мы не нарушали порядка, мастер, – вступился Голаф, хватая свою разволновавшуюся спутницу за локоть. – Не украли у вас ничего, ничем не оскорбили. Не вежливо как-то вы. А говорят еще, что жители Рохеса – образец учтивости.

Свилг замер, тяжело дыша. Очередное упоминание о южном острове прозвучало для него пощечиной. Ведь там-то не только Давпер знал, кто и как строил чудесный корабль. Были на Рохесе и другие злые языки, и слухи вполне могли доползти до Иальса.

– Я просто не хочу с вами говорить. Настроения нет, – произнес он чуть мягче, насколько позволял бушевавший в нем гнев и жуткое паническое волнение. – Уходите отсюда! По-хорошему уходите. Больше ко мне с этим вопросом не суйтесь!

– Как знаете, мастер, – Брис, не отпуская руки мэги, повернулся к проулку, перегороженному насторожившимися стражами.

– Дурак вы, господин Свилг. И хам вдобавок, – сказала Астра, рывком освободившись от опеки франкийца. – Не по вам этот корабль. Надеюсь, что скоро он поломается или его кто-нибудь свиснет, предварительно набив вам морду. Пока, – гордо вскинув голову, она пошла прочь от хозяина судна и, обернувшись, добавила. – Желаю вам неудачи!

– Дрянь! Ведьма навозная! – придя в себя, заорал Свилг.

Астра уже не слушала его, удаляясь быстрым шагом от площади, качавшегося на веревках судна и кордона муниципальных стражей, парившихся в железных кирасах.

– А у вас, госпожа, который раз убеждаюсь, воспитание тоже… скандальное несколько, – заметил франкиец, когда они свернули за угол мебельной лавки. – Меня-то зачем так принизила? Мол, помощник это мой. Вроде прислуга неотесанный.

– Ну что ты, Голаф, обиделся за пустяк такой? Так нужно было. Для представительности, – Астра остановилась возле клумбы фиолетовых ирисов и поманила франкийца пальцем, едва он приблизился, встала на цыпочки и поцеловала в щеку. – Не сердись.

– Как я теперь могу? От тебя, наверно, всякое смогу стерпеть, – он наклонился, вернул поцелуй ее губам.

– Идем в порт. Это вернее будет – если не сегодня, то завтра точно мы будем плыть к Рохесу, – оттолкнув несильно рейнджера, сказала мэги. – Через Варгиев рынок пойдем. Хочу Бугета навестить.

У палатки Бугета шла азартная игра. Почему-то, после разоблачения хитрости с магнетическим железом, народу здесь не стало меньше, а после вчерашнего появления мэги с восхитительным пожаром и всем приятным скандалом аттракцион Бугета обрел особую славу, да какой-то странный магический шарм – рыночный люд влекло сюда с неудержимой силой. Тощий зазывала уже не горланил свое: «Всего один сальд! Сальдик всего!», а заводил другую важную речь: «Нет никакого железа! Видите – нету!», демонстрируя иногда публике отсутствие подозрительных серых брусков, которые отныне были спрятаны под гладким слоем кожи. Толпа одобрительно гудела, и многие охотно становились в очередь, чтобы расстаться со жменей «сальдиков». Другие просто глазели на натянутое за ограждением полотно, где свежей краской было изображено лохматое чудище с восседавшей на нем растрепанной девицей нахально-веселого вида – глазели и ждали очередного дива. Сам господин Бугет стоял поодаль от всего этого шумного действа, улыбаясь и блаженно помахивая небольшим опахалом.

– Поговаривают, что тут мошенничество какое, – сказал широкоплечий мужчина, нервно крутя в руках хлыст погонщика. – А раз жульничают, так и не выиграть никогда.

– Да как же?! – воскликнул мальчишка, тершийся по соседству. – Вон на днях сама мэги Астра Пэй заклятие от жульничества наложила. Так что все чисто тут, господин! – он понизил голос, говоря заговорщицким шепотом и подмигивая округлившимся глазом. – Да она сама пятьсот сальдов выиграла. А то и поболее. Вот не вру, клянусь Реной Пресветлой! – мальчишка поднял руку, рисуя в воздухе звездный знак.

Наслушавшись подобных речей, Леос протиснулся к дальнему краю аттракциона, пролез под шнуры ограждения и, обойдя палатку, подскочил к Бугету.

– Тихо, – прошипел он, касаясь живота хозяина аттракциона кончиком кинжала. – Только звук, и я тебе кишки выпущу. Где мэги Астра!

– Вы ножичек-то уберите, господин… э-э… воришка, – сказал Бугет, вскоре признав похитителя кошелька, и махнул рукой Кириму, высунувшемуся из-за палатки. – Подумайте: как же я вам что смогу сказать, если вы мне кишки выпустите?

Леос растерялся. Он ожидал шума, диких воплей и, может, смертельной для него драки, но никак не такой безмятежной насмешки. Вдобавок гном расхохотался, глядя на его побелевшее лицо.

– Пойдемте в палатку, – Бугет отстранил нервно вздрагивающую руку, словно не замечая угрожавшему ему лезвия. – Там и поговорим смиренно.

– Шагай, – подтвердил Кирим, потянув барда за край рубахи, тот повиновался нырнув за полог в душный полумрак.

Геншеб сидел на сундуке у входа и только моргнул, увидев недавнего дружка мэги Пэй.

– Так где Астра? Я шутить не намерен, и я нервный очень, господа! – не убирая маленький кинжал он остановился между двух шестов, опасливо поглядывая на отца Варгиевой шайки. – Говорят, она тут была, у вас.

– Была, – охотно согласился Бугет, а Кирим подтверждающе качнул опаленной бородой. – Была, но вчера еще. Не дергайся, бард, в мире мы теперь. В честнейшем мире. Мэги Астра – госпожа умная, прелестная госпожа, и с ней договориться можно. Кумекаешь головой своей? Вот поэтому и ты здравствуешь перед нами до сих пор.

– На, хлебни, – Геншеб протянул ковшик с теплым пузырившимся элем. – Говори о нас теперь хорошо. Ты же бард, вроде. Просто хорошо говори, – он подмигнул пьяным глазом. – Можешь песнями даже.

– Вы мне правду, пожалуйста. Всю правду поведайте, господин Бугет, – Леос пригубил напиток и посмотрел теперь на толстяка умоляюще. – Ну очень нужна она мне. А я для вас что хотите сделаю. Если надобно, могу и песни петь. И деньги ворованные отработать.

– Так дело в том, господин бард, что я не знаю, куда направилась мэги Пэй, – Бугет склонил голову, прикрывая глаза. – Не знаю. Началось вчера все с ее появления прямо из воздуха и огромного шума, о котором вы наверняка сам достаточно слышали. А закончилось все светлым миром между нами. Я ей даже деньжат немного подал, как бы от чистого сердца и в знак благородства помыслов наших.

Бугет сложил руки на животе, выжидательно глядя на Леоса. Общаться с этим мальчишкой со всей любезностью у него желания особого не было, но и случайно вызвать недовольство взбалмошной мэги тоже не хотелось. Да и доволен он был сегодняшним днем, от всей души доволен. Никогда еще дела его не шли так хорошо: аттракцион штурмовали толпы народа, монеты сыпались звонким ручейком, и все вокруг были довольны. Бугет даже подумывал, а не попросить ли мэги еще разок явиться перед толпой на своем звере – ради такого не жалко было сжечь вторую палатку, не жалко и штара золотом.

– Попозже зайди. Глядишь, проясниться что, – посоветовал он попивавшему с робостью эль барду. – Мы, может, что придумаем. А пока никак. Так что ступай спокойно отсюда.

– Такие мэги, как твоя Астра Пэй, не докладываются о своих намерениях и местах прогулок, – пробормотал Геншеб, подталкивая Леоса к выходу из палатки. – Ты иди, парень, здесь ловить нечего. Если она появится, мы сообщим ей, что следует.

– Уж, пожалуйста, сделайте милость, – душевно попросил Леос. – Прощайте, господин Бугет.

Он поклонился и вышел.

– Как думаете, стоит передать мэги, что ее разыскивает этот бард? – задумчиво спросил Бугет, помахивая опахалом.

– Не знаю, что и сказать, – пожал плечами Геншеб. – Вроде как, у госпожи Астры были мягкие отношения с певуном. Может очень теплые отношения.

– Вот-вот, – усмехнулся Бугет. – Теперь у нее новый поклонник. Следовало бы предупредить. Но может так статься, что бард ей самой нужен.

– Прикажете найти мэги? – спохватился гном.

– Да уж. Пусть видит, что мы свое слово держим, и всегда рады ей услужить. Отыщи, расскажи все в точности.

От палатки Бугета Леос направился к центральному ряду. Настроение барда быстро и волшебно превращалось в благодушное. Во-первых, он остался жив, и не был даже избит до кровавых пузырей из носа и переломанных ребер, как то случилось под Гервой, когда он неосторожно спросил о здоровье госпожи Левиемы при человеке, оказавшемся почему-то ее мужем. Во-вторых, с Астрой к величайшему счастью не стряслось ничего дурного, и ему предстояло лишь разыскать ее в этом огромном, но много раз прекрасном городе. И в-третьих, эль у господина Бугета оказался очень недурным.

Суета и толкотня Варгиева рынка подхватили Леоса, понесли между рядами, сталкивая с другими такими же зеваками, пришедшими поглазеть, а, может, и купить что, если позволит толщина кошелька.

– А вот горшки кому? Кому горшки? – кричал длинноусый торговец, постукивая палочкой по глиняным горшкам. Посуда отзывалась звонкими нотами, и хозяйки, столпившиеся у навеса, рассматривали расписные плошки и кувшины. Напротив были расстелены яркие ковры, и аютанец озабоченно смахивал пыль с драгоценных изделий, следя, чтобы никакой прохожий не наступил на край дорожки, разукрашенный шелковыми кистями. Отовсюду слышались крики зазывал, расхваливающих свой товар, обещавших какие-то непонятные «смешные» цены или что-то полезное в придачу.

Бойкий рокот барабана, доносившийся с площадки, где расположились музыканты, заводил рыночный люд не хуже крепкого вина, и Леос разом поддался, устремившись туда. Протиснувшись сквозь толпу к сценке край которой скрывал раскрашенный ярко полог, он увидел Сифара, азартно перебиравшего струны, и Фрея. Тут же тонкая незнакомка выбежала из-за убранного пестрыми лентами занавеса и вскочила резво на барабан. Лютня Сифара зазвенела пронзительно, и девушка слитно ударила пятками по тугой коже. Рокот, волновавший собравшихся, возобновился с новой силой, подчиняясь каждому движение танцовщицы, а лютня и флейта вторили ему, подхватывая ускоряющийся ритм. Девушка кружилась на барабане, ударяя пятками, вытанцовывая, изгибаясь, разворачивая тонкий шелк. Ткань взлетала и опадала, скрывая и тут же обнажая ее подвижное тело. Зрители хлопали, подбадривая танцовщицу возгласами шутливыми и не слишком пристойными. На сценку и в барабан летели монеты, отскакивая от него с тусклым шлепком меди и редким звоном серебра. А дева кружилась все быстрее, быстрее, и цветастый шелк казался вихрем радуги. Вот уже был сброшен последний шелковый шарф, и девушка осталась в коротеньком платье, едва прикрывающем колени. Она подняла руки вверх, обессилено уронила их, и опустилась, склоняя голову. Протяжный гул наполнил воздух, и толпа взорвалась аплодисментами и криками восхищения. Зрители требовали повторения танца, и монеты посыпались вновь, стуча о натянутую кожу барабана подобно каплям дождя.

– Сифар! окликнул бард знакомого музыканта и радуясь его успеху и такому огромному заработку. – Эй, Сифар!

Он подпрыгнул и взмахнул руками, силясь привлечь внимание, но Сифар не обернулся, занятый сбором монет, раскатившихся по холсту. Леос начал нетерпеливо проталкиваться в первый ряд.

– Куда прешься? – коротышка в кожаном жилете, с бронзовыми клепками, резко толкнул барда в бок. Правый глаз его, под которым извивался алый татуированный дракон, нервно подергивался. Длинные черные волосы, связанные в хвост, разметались по плечам. Если бы не малый рост, он был бы похож на жителя Архаэсских гор, известных своей неуемной вспыльчивостью и воинственностью, из-за чего в последней войне их выбили мало не подчистую.

– Епть! Идиот еще! – выругался Леос и резвее двинулся дальше. – Уважаемые ротозеи, пропустите же соловья вашего!

– Я тебе мигом перья выдерну, воробей дранный! – незнакомец вцепился в его рубаху и рванул ее с треском.

– Да вы что, наимилейший? – Леос, отталкивая напиравших справа, вырвался из толчеи и посмотрел на неожиданного противника. – Места мало? Понимаю, ума недостаток… Ах ты морда! – шутя и несомненно ласково он прихлопнул черноволосого задиру по щеке.

Лицо того исказилось, и алый дракон почти растворился в яростной красноте, подступившей от горла и залившей щеки. Пальцы его зашарили по поясу, нащупывая рукоять старенького, и не раз испытанного ножа.

– Я морда?! – взревел он, коротко размахиваясь. Крепкий кулак врезался в живот барда со смачным хлопком.

Леос прикусил кончик языка и согнулся от боли, а человек уже тащил из-за пояса нож. Бард прыгнул в сторону, стараясь увернуться от удара, и налетел на толстуху с корзиной. Жесткие прутья впились в бок, а черноволосый наступал, угрожающе выставив нож. Скрывая белки, в глазах его разлилась чернота. Пресветлая Рая! – испуганно подумал бард. – Да он одержимый! Конечно идиот! Идиот конченый!

– На помощь! Стража! – заорала потерпевшая толстуха.

Леос выхватил кинжал и крепко сжал костяную рукоять.

– Может миром, а? Разойдемся? – предложил он, проворно вскочив на ноги.

– Разойдется тело с душонкой твоей! Против меня прешь, щегол?! Да?! – одержимый дернул ворот рубахи, обнажая смолянисто-черную поросль на груди, и перехватив ловко нож, двинулся на барда.

– Э! Э! Не морда у вас! Лицо, конечно, лицо! – мигом изменил начальное суждение Леос. Пятясь, отступая в растекавшуюся в стороны толпу, он метался взглядом между блестящим острием клинка и побагровевшей татуированной физиономией. – Наимилейшее личико! Епть твою харю об булыжник!

– Подойди и дерись как мужчина! – призвал оскорбленный волосатик. Неожиданно он подскочил длинным прыжком к барду и едва не вспорол ему левый бок. Ринулся снова. Лишь яблоко, хрустнувшее под его каблуком, спасло поэта от обещанной участи. Тут же его кто-то толкнул сзади, со всех сторон сыпались издевательские смешки.

– Песья ты морда! – вскричал Леос, сам уже разозлившись до желчного блеска в глазах. Отступил, извернулся и полосонул кинжалом по животу одуревшего противника.

Тот охнул и остановился.

– Меня?! Щегол! Ты порезал меня – Каррида Рэбба! – согнувшись и разведя мускулистые руки, он изумленно смотрел на пятно крови, расползающееся по низу рубахи. – Вы посмотрите! Он сумел меня!

– Стража! – снова судорожно заорала баба, тряся посохом над головой.

– Стража! – подтвердил кто-то со ступенек сцены, и действительно, звякая стальными нагрудниками, по проходу неслись вприпрыжку четверо хранителей порядка.

Оглянувшись, Леос тоже увидел верхушки шлемов над головами толпы и, не убирая кинжал, покосился на Каррида Рэбба.

– Все, хватит дурить! Текай, мордатый. Клянусь, шалости с их алебардами совсем неприятны! – бросил он своему полуумному противнику.

– Сам текай! Порхай пернатый! А Каррид Рэбб не убегает ни от кого! Ха! Каррид Рэбб! – выпятив челюсть, он повернулся и увидел, как толпа отхлынула, пропуская алебардщиков. – О, Балд Повелитель, но Каррид Рэбб очень не любит стражей! – воскликнул он и, подпрыгнув на месте, бросился по проходу, еще запруженному толпой любопытных.

Леос рванулся следом. Народ расступался перед ними и подзадоривал то беглецов, то проявивших неожиданную прыть стражей. С двух сторон воздух сотрясали вопли восторга и прекрасный разноязыкий мат. Кто-то, метнув вслед смутьянам небольшую тыкву, разразился диким хохотом. Хохот стал громовым, когда один из стражей поскользнулся на ней и загромыхал, полируя ржавую броню о брусчатку. Смельчаки или люд совсем безголовый наивно полагали задержать нарушителей рыночного порядка и перегородили проход тележкой, только Каррид сие препятствие сразу не заметил, и нечаянно опрокинув его вместе с горшками, побежал дальше.

– Остановитесь, сукины дети! – визжал сержант, схватив в руку спадавший шлем. – Стоя-ять!.. – дальше его голос превратился в храп загнанной лошади. Когда они вырвались с рыночной площади, наряд алебардщиков отстал шагов на двести и почти потерялся в толчее у ворот, но тут возникла новая неприятность: со стороны товарного двора неслись еще пятеро гвардейцев муниципалитета.

– Сюда, волосатый, – Леос рванул спутника за рукав, и они побежали по улице к Росне. Ниже начинался квартал старых домов и мелких мастерских – там легче было спрятаться от полных служебного рвения вояк в лиловых плащах.

Свернув на кривую улочку, а потом еще за угол, бард вывел своего недруга в какой-то темный, заваленный поломанными бочками переулок, и там они нырнули в ближайшую подворотню. Большая лохматая псина, завидев непрошеных гостей, оскалилась и немило зарычала.

– Гав! – ответил ей Каррид, обнажив зубы свои и став едва ли не на четвереньки – псина, поджав хвост и взвизгнув, скрылась в щербатом проломе забора.

– Тсс, уважаемый! – прислушиваясь к топоту кованых сапог, Леос пригрозил изогнутым пальцем.

Скоро звуки погони затихли где-то близ набережной.

– Слушай, а кто ты такой? – глядя на Леоса, Рэбб прищурился, и дракон под его правым глазом стал похож на безобразного червяка. – Ты знаешь, что на тебе кровь самого сына Балда? – он оторвал от живота липкую от красной жижицы руку. – Кто ж ты такой?

– Я – принц изящных звонких слов. Сердечный соловей я. Но в драке – лев неустрашимый. А ты, мордатый? Откуда ты такой взялся? – бард с незлой усмешкой разглядывал низкорослого крепыша со странным, не гномьим и будто не человеческим лицом. Густоволосая грудь, выпиравшая из-под разорванной до половины рубахи, делала его похожим на огромную аютанскую обезьяну. – Архаэсский полугном – вряд ли.

– Я сын Балда, пернатый. Вообще-то я сам не знаю, кто я. Мать моя с Анраса родом. Хотя говорят, что бабка вышла с Тювских гор, и были в ее родне сами зубатые морки, – расстегнув ремень и задрав рубашку, он оглядел неглубокий порез. – Морки… вот поэтому я такой злой. Понял?

– О, да! Что ты бешенный, видно за сто шагов. Интереснейшие корни у твоей родни.

– Это еще не все. Мать моя – анрасская ведьма. Но вот кто отец, она сама определить затруднялась.

– Но ты же сказал, что ты – сын Балда, – рассмеялся Леос.

– А ты дурень бледноглазый. Балд – бог единовластный и я Его духовный сын. А вот по крови чей – вопрос очень мутный, как и все вопросы родства. Говорят, что мать мою сам Шет, частенько посещать любил. Ну нравилась она ему! Черно-рыжий, лохматый и необузданный не только в любви. Поэтому я такой отважный, дерзкий в любой склоке. Разумеешь?

Леос кивнул с почти серьезным лицом, подумав, что мать анрасца действительно была выдающейся женщиной.

– Но кроме шета, у нее много всяких еще было. Так много, что никто не знает, сколько и каких. Поэтому, я могу быть тоже очень разным. Но, прежде всего, я сын Балда. И странствую я тут по вашему безграмотному миру, чтобы нести великое Его Слово. Хочешь услышать Его Слово? – вздернув кустистую бровь, спросил он барда.

– От рождения мечтаю. Но лучше не сейчас.

– Тогда пошли выпьем. Нравишься ты мне, щегол, – Каррид шлепнул его дружески по плечу и направился к проходу на улочку. – Сразу понравился. С того момента, как ты мне на ногу наступил. А я еще с утра искал с кем выпить. Стоял возле храма Герма и искал. Жреца проходящего пытался принудить, даже ножик пришлось вытащить, но святоша сбежал – шакал плешивый. Сбежал, а денежки свои великодушно оставил. Гляди-ка, – анрасец дернул шнурок сзади на ремне и показал увесистый замшевый кошель. – Так что идем, друг. Во славу Балда и за наше святейшее знакомство. Идем! Чую я, что мы с тобой очень много полезных дел натворим.

– С радостью, божий сын, – согласился Леос. – Сердце мое околдованное с утра просит. Пойдем-ка в сторону порта.

После полудня Астра с Голафом долго бродили в порту. Отыскать корабль, отплывавший к Рохесу сегодня, им так и не удалось. Несколько суденышек по свидетельству грузчиков и другого, посвященного в разные портовые события люда, уже отправились к острову, и это случилось еще утром. Позже, около Часа Раковины молодой шкипер, бывший родом из Ланерии, сообщил, что завтра к Рохесу должна выйти «Фарилия» – небольшой торговый неф и любезно подсказал, как разыскать господина Брефта, бывшего недавним владельцем судна. Голаф отправился к указанной торговой конторе, а мэги Пэй, утомившись долгим хождением и не спадавшей жарой, решила подождать его под соломенным навесом припортового трактирчика. Взяла себе порцию прохладного локи и присела на лавке, дальше от нешумно кутившей компании.

– Одна сидишь? – чернявый и длинноволосый крепыш низенького роста, сжимая кружку, подошел к ней. – Девонька, одета ты хорошо. А деньги у тебя есть?

– Нету. Заработать пришла, – мэги кисленько улыбнулась.

– Не бреши только. Я видел твой богатый кошель, – нахмурившись, он опустился рядом, чуть расплескав по коленям шипевший эль. – Слушай, а давай его пополам разделим?

– Не могу, красавчик. Мне сальдики эти нужны. Так нужны, что я за них любому волосы выдеру вместе с головой. Давай лучше пополам твою безрукавку? Или глазики твои, которые так много лишнего видят? – с издевкой ответила Астра, шевельнув покрасневшими пальцами.

– Дерзишь, девчоночка. Смелая сильно. Я люблю смелых. Что ты не дурочка тряпичная, я еще с улицы приметил. Давай познакомимся: вот я – сын Балда самого, – произнес он значительно, выпятив крепкую нижнюю челюсть. – Запомни: Каррид Рэбб меня мать назвала.

– Да-а? Сам сын Балда! Очень забавно. А я – Рая Небесная, – мэги изящным жестом повернула руку ладонью вверх. – Можешь просто называть меня – Светлейшая.

– Могу, – с готовностью согласился анрасец и отпил эля, чуть не поперхнувшись пеной. – У меня друг есть. Так он ищет точно такую, как ты. С утра или еще раньше сердце его этим озаботилось. Да… он бедолага места себе не находит. Побежал он к знакомым мастеровым по мелкому делу, вроде побрякушку для нее соорудить. Должен скоро сюда подойти. Давай его вместе подождем?

– Давай, Каррид. И у меня есть друг. Представь себе, с ним такая же точно беда приключилась, – чуть наклонившись к его уху, доверительно проговорила Астра, – он тоже весь по мне страдает и тоже скоро должен сюда подойти. Всем нам будет очень приятно, если они здесь лбами встретятся.

– Истинно! Чувствую, тобой говорит мудрость бога Единого! – восхитился Каррид, шумно отпил из кружки и продолжил: – Ведь этих двух мучеников гонит одно и то же – сердечная любовь. А она, говорят, ум вышибает покрепче бочонка пьяного эля. Иногда так вышибает, что головы совсем не остается. Я в силу своей огромной мудрости много интересовался этим вопросом. Думал, как правильнее приложить его к жизни. Эй, девчонка! – он замахал рукой подавальщице, появившейся из-за завешанной пологом двери. – Ну-ка кружечку мне еще! И Рае Светлейшей посуду освежи!

– И что же? – поинтересовалась Астра, отставляя полупустую кружку. – Та огромная мудрость пошла тебе навстречу?

– Даже побежала. Балд ее мне нашептал. Вот так он говорил: твори вокруг себя так, чтоб тебя любили, а когда полюбят, то направь их любовь себе на благо, ибо, приятное тебе угодно и Ему Единому! – в подтверждение великих слов, Каррид встряхнул тяжелым кулаком. – Верь, Светлейшая, в мудрость Балда и многое из запретного пустым людям, станет открыто для тебя. Особо, когда ты творишь дела во славу Его.

– Пожалуй, я так и сделаю, – сказала Астра. – Нравится мне это. Жаль только, господин Рэбб, что нам расстаться пора. Вон мой безголовый появился, – она встала, поглядывая на идущего от пристани рейнджера. – Мудрость твою забираю с собой. Пока, – мэги прихлопнула анрасца по плечу и направилась навстречу к Брису.

– И жаль, что мы второго безголового не дождались, – крикнул ей вслед Каррид Рэбб. – Он бы о тебе точно стихи запел.

Как оказалось, Голаф навещал торговую контору не зря: господин Брефт действительно отправлял корабль к Рохесу и, будучи по природе человеком не жадным, он пообещал свою собственную каюту сдать всего за три сотни сальдов. Вернувшись к хозяину «Фарилии» с платой, рейнджер и мэги поговорили с ним о всяких пустяках, о ветрах в этот сезон, пиратах и нравах Ланерии, потом с удовлетворением осмотрели готовый к отплытию неф и заспешили по магазинам, прикупить полезные в дороге вещи.

Уже поздно вечером Астра зашла попрощаться с магистром Варольдом.