Четвертое Правило Волшебника, или Храм Ветров Гудкайнд Терри
Он вздрогнул от боли и провел языком по губам.
– Я хочу пить.
Верна поднесла к его губам ковш. Уоррен вцепился в него и принялся жадно глотать воду.
Задыхаясь, он пробормотал:
– Еще.
Верна наполнила ковш и снова протянула ему, чтобы он напился вдосталь.
– Рада видеть, что ты очнулся.
Уоррен с усилием улыбнулся.
– И я рад. Долго я был без сознания на этот раз?
Она пожала плечами в знак того, что он зря беспокоится.
– Несколько часов.
Уоррен обвел взглядом сарай. Верна подняла лампу, чтобы было светлее. Дождь барабанил по крыше, и от этого звука сарай казался уютнее.
Верна поставила лампу.
– Не верх роскоши, конечно, зато по крайней мере здесь сухо.
Уоррен был почти без сознания, когда они наткнулись на эту ферму. Хвала духам, хозяева проявили сочувствие. Они предложили им свою кровать, но Верна отказалась, не желая заставлять людей спать в их собственном сарае.
За время своих странствий в поисках Ричарда Верне не раз приходилось ночевать в таких местах, и ей это даже отчасти нравилось. Она любила запах сена. Странствуя, она думала, что ненавидит его, но, вернувшись во Дворец Пророков, поняла, что ей не хватает запаха сена, земли, травы и воздуха, промытого чистым дождем.
Уоррен коснулся ее руки.
– Прости, Верна, что из-за меня мы двигаемся так медленно.
Верна улыбнулась. Она вспомнила время, когда ее нетерпеливый характер заставлял ее все время спешить. Любовь к Уоррену открыла ей прелесть спокойствия. Ей было хорошо с Уорреном. Он был для нее всем.
Она откинула назад его вьющиеся белокурые волосы и поцеловала Уоррена в лоб.
– Ерунда. На ночь нам так или иначе пришлось бы остановиться. Ехать под дождем весьма неприятно. Лучше хорошо отдохнуть и потом двигаться быстрее. Уж ты мне поверь, у меня большой опыт в таких вещах.
– Но я чувствую себя таким… бесполезным.
– Ты – пророк. Ты обеспечиваешь нас сведениями, которые трудно назвать бесполезными. Только благодаря тебе мы с самого начала двинулись в правильном направлении.
Он посмотрел в потолок.
– Головные боли все учащаются. Я боюсь думать, что однажды закрою глаза и уже не проснусь.
Верна нахмурилась.
– Я не хочу слышать таких разговоров, Уоррен. Мы с этим справимся.
Он заколебался, не желая с ней спорить.
– Если ты так говоришь, Верна… Но из-за меня мы теряем время.
– Я уже позаботилась об этом.
– Ты? Что же ты сделала?
– Нашла нам средство передвижения.
– Верна, ты же сама говорила, что нельзя нанимать повозку, потому что это привлечет к нам внимание.
– Не повозку. И я не хочу слышать никаких возражений. Я наняла этого фермера, чтобы он взял нас собой на юг в своей телеге для сена. Он сказал, что мы можем устроиться на задке, и он закроет нас сеном. Так что не придется тревожиться, что кто-то обратит на нас внимание.
Теперь Уоррен нахмурился.
– Почему он согласился нам помогать?
– Я ему хорошо заплатила. Больше чем нужно, и кроме того, он и его жена преданы Свету. Он уважает сестер Света.
Уоррен вытянулся на сене.
– Ну что ж, звучит заманчиво. А ты уверена, что он в самом деле согласен?
– Он в любом случае поехал бы.
– Вот как? Почему?
Верна вздохнула.
– У него больна дочь. Ей всего двенадцать. Он хочет купить ей лекарство.
Уоррен помрачнел.
– Почему ты не вылечила девочку?
Верна выдержала его пристальный взгляд.
– Я пробовала. Но у меня не получилось. У нее жар, судороги и рвота. Я все испробовала. Я бы многое отдала, чтобы вылечить несчастного ребенка. Но я не смогла.
– Есть предположения почему?
Верна печально покачала головой.
– Дар не может излечить все, Уоррен. Ты же сам знаешь. Если бы у нее была сломана кость, я бы ей помогла. Но лихорадку дар лечит довольно плохо.
Уоррен смотрел вдаль.
– По-моему, несправедливо. Они предлагают нам помощь, а мы ничего не можем сделать для них.
– Я знаю, – прошептала Верна. Она некоторое время слушала дождь, а потом сказала: – Мне удалось хотя бы немного снять боль. Ей стало полегче.
– Хорошо. По крайней мере неплохо. – Уоррен подгреб к себе еще сена. – Ты не связывалась с Аннелиной?
Верна постаралась не выдать своей тревоги.
– Нет. Она не ответила на мои сообщения и сама мне ничего не написала. Вероятно, она занята. У нее хлопот куда больше, чем у нас. Когда у нее будет время, она с нами свяжется.
Уоррен кивнул. Верна погасила лампу. Она прижалась к нему и положила голову ему на плечо.
– Лучше всего нам сейчас поспать. На рассвете мы двинемся в путь.
– Я люблю тебя, Верна. Если я умру во сне, я хочу, чтобы ты это знала.
Верна в ответ нежно погладила его по щеке.
Кларисса потерла заспанные глаза. Рассвет просачивался в комнату между тяжелыми темно-зелеными шторами. Она села в кровати. Кларисса никогда не надеялась, что у нее когда-нибудь будет такое счастливое пробуждение. Она повернулась, чтобы сказать об этом Натану. Натана рядом не было.
Кларисса села на край кровати и поболтала ногами. Все ее тело ныло после ночных упражнений. Кларисса улыбнулась. Она и не думала, что боль в мышцах может быть настолько приятна.
Она сунула руки в рукава красивого розового халата, который купил ей Натан, поправила воротничок и завязала шелковый пояс.
Натан сидел за столом, склонясь над письмом. Увидев в дверях Клариссу, он улыбнулся ей.
– Хорошо спалось?
Кларисса прикрыла глаза и вздохнула.
– Можно и так сказать. – Она усмехнулась. – Немного мне поспать удалось, во всяком случае.
Натан подмигнул ей, обмакнул перо в чернильницу и снова начал писать. Кларисса зашла сзади и положила руки ему на плечи. На Натане были только штаны. Она принялась массировать ему мышцы у основания шеи, и Натан издал довольное урчание.
Массируя его, она заглянула в письмо, которое он писал. Это были указания насчет дислокации каких-то отрядов в местах, о которых Кларисса сроду не слышала. В конце Натан предупреждал генерала о каких-то узах и о страшных последствиях, которые не замедлят последовать, если на эти самые узы не обратить должного внимания. Тон письма был весьма авторитетным. Натан подписал письмо: «Магистр Рал».
Кларисса нагнулась и слегка куснула его за ухо.
– Натан, ночь была грандиозной. Это какая-то магия. Ты был великолепен. Я – самая счастливая женщина в мире.
Он лукаво ей улыбнулся.
– Магия. Да, немножко магии было. Я старик и должен использовать то, что у меня есть.
Она провела пальцами по его волосам.
– Старик? Я так не думаю, Натан. Надеюсь, что я доставила вам хотя бы половину того удовольствия, которое испытала сама.
Он рассмеялся и сложил письмо.
– Полагаю, я не отставал от тебя. – Его рука скользнула ей под халат, и Кларисса с писком отскочила. – Это была одна из лучших ночей в моей жизни.
Она прижала его голову к своей груди.
– Что ж, мы все еще живы. Не вижу причины, почему мы не можем еще и еще достигнуть таких же высот.
Улыбка Натана стала шире. Глаза его блеснули чувственным блеском.
– Дай мне закончить с письмом, и мы проверим это на нашей большой кровати.
Он насыпал в крошечную медную ложку немного сургуча и поднес ее к сложенному письму.
– Натан, глупый, как ты собираешься расплавить сургуч?
Натан выгнул бровь.
– Ты уже должна знать, моя дорогая, что мой способ самый удобный.
Она рассмеялась.
– Моя ошибка.
Он провел пальцем над ложечкой, и сургуч сразу стал жидким. Кларисса была в восхищении. Натан не переставал ее изумлять. Она вспомнила, что палец Натана может творить не только такие простенькие чудеса, и щеки ее запылали.
Она нагнулась и прошептала ему на ухо:
– Я хочу, чтобы вы и ваш волшебный палец вернулись вместе со мной в большую кровать, магистр Рал.
Натан поднял свой волшебный палец.
– И это непременно произойдет, моя дорогая, сразу же после того, как я отправлю это письмо.
Он провел пальцем по письму, и оно поднялось в воздух. Брови Клариссы тоже поползли вверх. Натан пошел к двери, а письмо плыло перед ним. Он сделал рукой театральный жест, и дверь отворилась сама.
Солдат, который сидел на полу, прислонившись к стене, вскочил и приложил кулак к сердцу, отдавая Натану честь.
Люди боялись Натана. Кларисса видела это по их глазам. Она понимала их страхи и не забыла, как сама испугалась его, когда впервые увидела. Когда Натан устремлял на человека ястребиный взор своих синих глаз и хмурился в неудовольствии, ей казалось, что он способен обратить в бегство целую армию.
Натан протянул руку, и письмо поплыло к солдату.
– Ты помнишь мои инструкции, Уолш?
Солдат схватил письмо из воздуха и сунул в карман мундира. Как ни странно, казалось, он совсем не боится Натана, хотя и относится к нему с почтением.
– Конечно. Вы знаете это лучше меня, Натан.
Натан утратил немного своей величественности и задумчиво поскреб подбородок.
– Пожалуй, да.
Кларисса терялась в догадках, где Натан нашел этого солдата, а главное – когда успел дать ему инструкции. Она предположила, что он, должно быть, выходил, пока она спала.
Этот солдат отличался от тех, которых Кларисса видела раньше. У него был теплый дорожный плащ, на поясе – уйма кожаных мешочков, а мундир пошит лучше, чем у солдат регулярной армии. Его меч был короче, зато кинжал – длиннее. Он, как и Натан, явно не был мелкой сошкой.
– Передай письмо лично генералу Райбиху, – сказал Натан. – И не забудь – если любая из этих сестер примется тебя расспрашивать, предупреди их о том, что я говорил, и добавь, что магистр Рал приказал тебе держать язык за зубами.
Солдат понимающе улыбнулся.
– Я знаю… магистр Рал.
Натан кивнул.
– Хорошо. Что о других?
Уолш сделал неопределенный жест.
– Боллесдун вернется и сообщит, что он узнал. Я уверен, что это был только экспедиционный корпус Джеганя, но Боллесдун выяснит наверняка. Армия большая, но ничто по сравнению с основными силами императора. Я не вижу свидетельств, что они прошли на север дальше Гавани Графана. Похоже, Джегань чего-то ждет. Не знаю, чего именно, но, похоже, он не спешит бросить свои орды в глубь Нового мира.
– Я видел его солдат в глубине Нового мира.
– Я по-прежнему думаю, что это был только экспедиционный корпус. Джегань терпелив. Потребовались годы, чтобы объединить Древний мир под его властью. Он использовал почти такую же тактику: экспедиционный корпус берет важный город, оттуда вывозятся книги и прочие сведения. Это темные и жестокие люди, но в их задачу входит захватить и привезти императору все ценные книги. Потом они возвращаются и ждут, куда император пошлет их на этот раз. У Боллесдуна там есть свои люди, но надо соблюдать осторожность, так что пока наслаждайтесь ожиданием, Натан.
Натан задумчиво погладил подбородок.
– Да, могу представить, что Джегань пока не стремится посылать свою армию в Новый мир. – Он посмотрел на Уолша. – Пожалуй, тебе лучше отправиться в путь.
Уолш кивнул. Он повернул голову и встретился глазами с Клариссой. Уолш вновь повернулся к Натану, и слабая улыбка тронула его губы.
– Этот человек мне по душе.
Натан усмехнулся:
– Душа – одно из чудес природы, Уолш.
От того, как Натан сказал эти слова, сердце Клариссы наполнилось гордостью.
– Вы будете осторожны, здесь, в крысиной норе, а, Натан? У вас же нет глаз на затылке, в конце концов. – Уолш погладил карман, в который спрятал письмо. – Особенно после того, как я передам это.
– Я буду осторожен, парень. Главное – передай письмо.
– У вас есть мое слово.
Закрыв дверь, Натан повернулся к Клариссе. Глаза его мерцали, он улыбался.
– Наконец-то мы одни, моя дорогая.
Кларисса взвизгнула и побежала к кровати в притворном испуге.
Глава 45
– Что, по-твоему, происходит? – спросила Энн.
Зедд вытянул шею, пытаясь рассмотреть получше, но за частоколом ног ничего не было видно. Нантонгские охотники духа выкрикивали распоряжения, которых он не понимал, но копье, направленное на Зедда, ясно говорило, что ему лучше сидеть на месте.
Часть охотников остались охранять пленников, а остальные о чем-то горячо спорили с доаками.
– Они слишком далеко, чтобы расслышать, о чем они говорят, но это не важно: на языке доаков я знаю всего несколько слов.
Энн сорвала длинную травинку и начала накручивать ее на палец. На Зедда она не смотрела. Они не хотели дать их конвоирам понять, что пленники в здравом уме и способны на заговор. Энн пронзительно закудахтала, но только чтобы соблюсти приличия.
– Что ты знаешь об этих доаках?
Зедд замахал руками, как птица, которая хочет взлететь.
– Я знаю, что они не приносят в жертву людей.
Охранник приставил копье к голове Зедда, как будто боялся, что тот действительно улетит. Зедду хотелось выругаться, но он вместо этого взвыл и разразился безумным смехом.
Энн поглядела на него исподлобья.
– Ты еще не изменил своего взгляда на то, что нужно позволить нантонгам жить, как им хочется.
Зедд улыбнулся:
– Если бы я позволил нантонгам жить, как им хочется, мы были бы уже в мире духов. То, что ты позволяешь волкам жить, еще не означает, что ты должен позволить им тебя съесть.
Энн хмыкнула, признавая его правоту.
Поодаль на небольшом возвышении шли переговоры. Человек десять нантонгов и столько же доаков сидели кружком, скрестив ноги. Нантонги что-то считали вслух, сопровождая счет выразительными жестами. Потом они принялись указывать на Зедда. Волшебник не слышал их слов, но, несомненно, нантонги нахваливали товар.
Он наклонился к Энн и прошептал:
– Насколько я знаю, доаки – довольно миролюбивое племя; я ни разу не слышал, чтобы они воевали даже со слабыми соседними племенами. Но когда речь о торговле, они просто безжалостны. В других племенах детей учат владеть оружием; доаки учат их торговаться.
Энн отвернулась, словно ей это было неинтересно.
– И что же делает их столь непревзойденными в вопросах торговли?
Зедд поглядел на часовых. Все они наблюдали за переговорами и уделяли беспомощным пленникам мало внимания.
– Они обладают редкой способностью легко относиться к сделке. Другие обычно ставят перед собой цель и, чтобы добиться ее, в конце концов идут на уступки. Доаки не такие. Они будут просто торговаться. Если к соглашению прийти не удается, они без сожаления признают неудачу и двигаются дальше.
Один из доаков, с мехом кролика на голове, хлопнул рукой по груде одеял в центре круга и указал на двух козлят, привязанных чуть поодаль. Зедд понял, что он предлагает включить в сделку и их.
Нантонги, казалось, были возмущены. Их предводитель подпрыгнул и начал тыкать в небо копьем, очевидно, выражая неудовольствие столь низкой ценой. Но Зедд отметил, что он не собирается уходить. Это был вопрос чести: нантонги намаялись с пленниками и желали получить компенсацию.
Зедд толкнул Аннелину, потом запрокинул голову и завыл койотом. Энн присоединилась к нему. Они оба визжали и лаяли так громко, как только могли.
Все участники переговоров затихли и посмотрели на пленников. Предводитель нантонгов снова сел.
Тычок копьем заставил замолчать волшебника и аббатису. Торговля возобновилась. Предводитель нантонгов посмотрел на козлят.
Зедд поскреб плечо: кожа зудела под высохшей грязью. Впрочем, это неудобство было пустяком по сравнению с отрезанной головой, вырванным сердцем или что там еще нантонги делают с жертвами для своих духов.
– Я хочу есть, – пробормотал он. – Они не кормили нас целый день.
Он снова залаял, чтобы показать свое неудовольствие. Переговоры на мгновение приостановились, и представители заинтересованных сторон опять посмотрели на пленников. Потом доаки сложили на груди руки и молча уставились на нантонгов.
Нантонги заговорили, пересыпая слова подобострастным хихиканьем. Ответ доаков был краток. Тот, у кого была кроличья шкурка на голове, показал на солнце и сделал жест к горизонту.
Главный нантонг вытащил из груды одеял одно одеяло и осмотрел его со сдержанным восхищением. Потом он передал одеяло товарищам. Они кивали с таким видом, будто только что обнаружили его ценность. Их предводитель привел козлят, и все опять начали охать и восхищаться, как будто раньше не замечали, какие это замечательные козлята.
Очевидно, нантонги решили, что, раз уж они все равно не могут вернуться в деревню с двумя сумасшедшими, любая плата будет лучше, чем ничего, особенно учитывая, что интерес доаков к сделке таял буквально на глазах.
Доаки смотрели на них с легким презрением. Нантонги пошли на уступки и обманули самих себя. Твердость в торговых вопросах доаки ценили больше всего.
Вождь доаков и предводитель нантонгов сцепили руки локтями и трижды обошли друг вокруг друга. Когда они разомкнули руки, послышался смех и веселая болтовня. Сделка была заключена.
Нантонги унесли одеяла и увели козлят, а доаки направились к своей покупке. Охранники ткнули Зедда и Энн копьями, очевидно, предупреждая, чтобы те не испортили сделку.
Зедд не имел никакого желания ее портить. Доаки не приносили в жертву людей. Они были довольно добросердечны, и самым жестоким наказанием в племени было изгнание. Правда, изгнанный доак порой умаривал себя голодом от огорчения, что его лишили единственного дома, который он знал. Если ребенок плохо себя вел, на него весь день никто не обращал внимания, и этого было достаточно, чтобы исправить его поведение.
Правда, Зедд и Энн не были членами племени, так что, вероятно, эта мягкость на них не распространялась.
Зедд опять наклонился к Энн:
– Эти люди не причинят нам вреда, не забывай об этом. Если они откажутся нас забрать, нантонги прикончат нас прямо здесь, лишь бы не вести назад в деревню.
– Сначала ты хочешь, чтобы я возилась в грязи, а теперь заявляешь, что я должна быть пай-девочкой?
Зедд улыбнулся:
– Только до тех пор, пока наши новые хозяева не заберут нас от прежних.
Вождь доаков сел перед ними на корточки, пощупал мускулы Зедда и неодобрительно хмыкнул. Потом он пощупал мускулы Энн и издал звук, который говорил о том, что он доволен.
Энн подняла бровь.
– Кажется, я больше ему подхожу, чем тощий старик.
Зедд улыбнулся.
– Это верно. Тебе дадут работу потяжелее.
Энн помрачнела.
– Что это значит?
Зедд шикнул на нее. Другой доак сел на корточки рядом с вождем. На голове у него были козлиные рога, а все тело увешано ожерельями. Ожерелья свисали у него между ног, охватывали шею, запястья; сделаны они были из зубов, бусинок, костей, глиняных черепков, металлических кружочков, золотых монет и прочего мусора. Кроме ожерелий, он был увешан маленькими кожаными мешочками и разными амулетами. Это был шаман доаков.
Шаман знаками попросил Зедда вытянуть руки вперед и не опускать их. Часовые приставили копья к спине волшебника, а шаман вынул из кожаного мешочка веревочки, сплетенные из стеблей травы. Бормоча какие-то заклинания, он обвязал их вокруг запястий Зедда, а потом проделал то же самое с Энн.
– Что это еще такое? – подозрительно спросила она.
– Трава связывает нашу магию. Нантонгам ничего такого не требовалось, чтобы сделать нашу магию бессильной, но у доаков не так. У этого шамана есть дар. Можно назвать его волшебником доаков. – Зедд искоса поглядел на Энн. – Точнее сказать, он у них как твои сестры Света с их ошейниками. И эти браслеты, как ошейник, не снимешь.
Тем временем нантонги забрали свое оружие, одеяла, двух козлят и поспешно ретировались.
Вождь доаков наклонился к Зедду и что-то сказал. Когда Зедд нахмурился и пожал плечами в знак того, что не понимает, вождю пришлось прибегнуть к языку жестов. Он показывал, как роет землю, задыхался от летней жары и дрожал от мороза. Зедд многого все равно не понял, но суть уловил.
Он повернулся к Энн:
– Итак, эти парни нас выкупили. Мы должны работать на них два года, чтобы возместить затраты и, разумеется, моральный ущерб.
– То есть мы проданы в рабство?
– По сути, да. Но только на два года. Весьма щедро с их стороны, особенно если учесть, что нантонги собирались вообще нас убить.
– Может быть, мы заплатим им выкуп?
– Для доаков это наш персональный долг, и он может быть возмещен только нашим персональным трудом. Доаки смотрят на это так: они вернули нам жизнь, и, чтобы выразить свою благодарность, мы должны принять участие в их жизни. И убирать за ними.
– Убирать? Мы должны убирать за этими дикарями, чтобы возместить наш долг?
– Я полагаю, на практике это означает, что мы должны им готовить, служить им носильщиками, шить одежду, ухаживать за скотиной и все такое прочее.
Словно в подтверждение того, что говорил Зедд, один из доаков указал на мехи с водой.
– Чего он хочет? – спросила Энн Зедда.
Зедд пожал плечами:
– Чтобы мы несли их воду.
Кроме мехов, на пленников навьючили оставшиеся одеяла.
– Ты хочешь сказать, – прорычала Энн, – что Первый Волшебник Срединных Земель и аббатиса сестер Света были проданы в рабство за несколько одеял и двух козлят?
Понуждаемый пинками, Зедд двинулся за доаками.
– Я тебя понимаю, – сказал он через плечо. – Впервые на моей памяти доаки переплатили.
Зедд споткнулся и уронил половину своего груза. Пытаясь восстановить равновесие, он угодил в колючий кустарник. Нагнувшись за одеялами, валяющимися в луже воды из лопнувших мехов, он поскользнулся и встал коленом на одеяло. Под одеялом оказались ягоды, и Зедд их раздавил.
– Простите, ребята. – Он сделал извиняющийся жест доакам, которые смотрели на него в ужасе. – Мне жаль.
Доаки замахали руками, требуя, чтобы он немедленно все подобрал.