Жадина платит дважды Калинина Дарья

– Думаешь, мне это не приходило в голову? – прорыдала она. – Как представлю, что этот извращенец бродит поблизости и сладострастно поглядывает на мою шейку, так озноб продирает.

– А ты не думала уйти из шоу? – спросила я. – Этот тип, похоже, заинтересован только в той Алине, которую каждый день видит на сцене.

– Думала, – призналась Алина. – Но с другой стороны, а вдруг никакого маньяка нет, а есть просто завистницы, желающие занять мое место. Никита мужик хоть куда, девчонки ради такого не только грязные письма подбросят.

– Что-то слишком уж сложно, – сказала я. – И потом, за три месяца ты сменила три города, а письма все равно тебя находили. Вряд ли найдется хоть одна поклонница, отличающаяся таким упорством.

– Бывают, – махнула рукой Алина. – Но это может быть и не только молоденькая поклонница. Вполне и мои коллеги могут оказаться способными на подобную гадость. У нас тут распространена методика добывания вакантных местечек посредством подленьких подстав. Но, с другой стороны, мое место не слишком завидное. С Никитой не прославишься. Так что я все-таки остановилась на том, что эти послания дело рук моей неизвестной соперницы или маньяка.

– Маньяк вероятней, – со знанием дела подала голос Мариша. – Но знаешь, я бы на твоем месте не волновалась. Маньяки как самоубийцы. Если сообщают о своих намерениях, то скорей всего не выполнят угрозы.

– Тебе легко говорить, а меня каждый раз дрожь пробирает, когда в зал выхожу. Думаю, вот тут он сидит.

– Кстати, у вас не такой уж большой зал. Ты не замечала одних и тех же лиц? Должен же он на тебя смотреть, а где это удобней всего сделать, как не на представлении? А что, если проследить за ним?

– Ой! – обрадовалась Алина. – Как я сама не додумалась. В последнее время и правда зачастил один хмырь. Рожа мерзкая, вся в бородавках. Всегда сидит в первом ряду на тринадцатом месте. Только не припомню, был он на представлениях в Новгороде или нет.

– Ладно, я посмотрю, – пообещала Мариша. – Если он сегодня явится, то мы его выследим.

– Спасибо, девчонки, – растрогалась Алина. – А то я уж думала, что придется возвращаться к бабушке в Воронеж. А она у меня страшная зануда. Как бы я с ней ужилась, не представляю. Да еще она к тому же помешана на фамильной чести. Она бы мне продохнуть не дала своими рассказами о наших предках и укорами, что я опозорила весь род, поступив работать в это задрипанное шоу. В общем, где-то я ее понимаю. Но жить с ней от этого не легче. К тому же она обожает манипулировать людьми и очень в этом поднаторела. В общем, жизнь с ней – не сахар.

– Ты ненормальная, – сообщила я Марише очевидную вещь, когда мы вышли из фургончика Алины. – Эта особа нагло подставила нас. Сама вывихнула себе ногу, а мы за нее отдувайся. Мало того, что вчера меня чуть не прирезал этот мазила Никита, так сегодня еще какой-то маньяк обнаруживается. Ну и пусть себе обнаруживается, только без меня.

– Как тебе не стыдно, – укорила меня Мариша. – Девушка лежит одна-одинешенька, совершенно беспомощная. Неужели мы не можем сделать для нее такой малости и поймать автора этих грязных писулек? Кстати, ты захватила образчик?

– И не подумала, – фыркнула я.

– Ну, ничего, зато я захватила, – утешила меня Мариша.

– Зачем он тебе? – помимо воли поинтересовалась я.

– Сейчас пойдем в бухгалтерию, или что у них тут вместо бухгалтерии, и посмотрим – не найдется ли среди бумаг почерка, похожего на почерк автора этих писем. Должны же артисты хоть какие-то бумаги оставлять. Может, найдутся расписки или автобиографии.

После нашего стука в дверь уютного фургончика мне стало ясно, почему на наш вопрос, когда мы спрашивали у него, как он оформлялся на работу, Андрей так нехорошо улыбался. Честно говоря, от него такой подставы я не ожидала. На пороге стоял сам Карабас.

– Нам никто не нужен! – рявкнул он и попытался закрыть дверь перед нашим носом.

– Вы не поняли, нам не нужна работа, – зачастила я.

Карабас на минуту замешкался, и мы проскользнули к нему в фургон. Внутри было чисто, стояла хорошая мягкая мебель и очень хорошая техника. На кресле небрежно валялась видеокамера «Sony» и несколько видеокассет.

– Дело в том, что одна ваша сотрудница почти еженедельно получает грязные письма с угрозами, – сказала Мариша. – А вчера на нее было совершено покушение.

– Еще одно? – испугался Карабас. – Где же?

– Номер с ножами.

– А, это! Но при чем тут Алина. Там же была какая-то знакомая Андрея, она работала в тот вечер.

Тут Карабас увидел меня, робко выглядывающую из-за спины Мариши, и явно обрадовался.

– Так вот же она! – завопил он, показывая на меня огромной, поросшей густыми черными волосами рукой. – Жива и здорова.

– Преступник мог и не знать, что ассистентка поменялась, – с нажимом сказала Мариша. – Вряд ли у Даши есть хоть один недоброжелатель. Она ведь никого тут не знает.

– Что вы хотите от меня? – спросил Дуремар, то есть – тьфу, Карабас.

Мы ему объяснили.

– Вам повезло, – неожиданно вскочил со своего стула Карабас, прервав наше объяснение на половине. – Другие директора подобных ярмарок не затрудняют себя ведением бухгалтерии. Но я не таков. У меня в бумагах полный порядок. Каждый работающий у меня, начиная от нашей гордости Ростислава и кончая парнем, что чистит конюшни, пишут заявление о приеме на работу и заполняют анкету. Вот, смотрите, они все тут.

И он кинул на стол увесистую папку.

– Здесь все за последние пять лет. То есть ровно столько, сколько я работаю директором этого балагана.

Мы с жадностью накинулись на бумаги, сверяя их с имеющимся у нас письмом. Но увы, похожего почерка среди бумаг не попалось. На всякий случай мы отобрали три анкеты, почерки в которых показались нам более или менее похожими.

– Эти двое не работают уже почти два года, и где они, я не знаю. Спросите у старых артистов. Например, дед Слава, ну тот, что с собачками, должен знать и при должном с ним обращении может сказать. А вот этот парень работает и сейчас. Электрик.

– Электрик! – эхом отозвались мы с Маришей.

– Мне сразу не понравилось его лицо, – сказала я, когда мы вышли из фургончика директора. – Какой-то он весь мокрый и хлипкий. Конечно, на такого ни одна девушка не посмотрит, вот он и придумал себе развлечение. Мерзавец! Для него посылать письма Алине – раз плюнуть. И какое совпадение, он работает в шоу всего четыре месяца. Понятно, месяц осматривался, а потом начал заваливать Алину письмами. Гадость какая!

– И кому, как не ему, было легче легкого повредить проводку, – поддержала меня Мариша. – Мы думали искать среди посетителей, а он вон тут, рядышком.

– Думаешь, это он испортил магнит? – спросила я. – Но не мог же он не знать, что вместо травмировавшейся Алины будет выступать кто-то другой?

– Кто может сказать, что делается в головах психов, – пожала плечами Мариша. – Вдруг он таким образом протестовал против замены.

– Ничего себе, – поразилась я, но к этому времени мы уже подошли к фургончику электрика.

Кроме него здесь жило еще два человека, которые явно не отличались особой аккуратностью. Кровати в фургончике были не застелены, несмотря на середину дня. На полу валялся всякий мусор вперемешку с банановыми и апельсиновыми шкурками. А в раковине громоздилась гора немытой посуды, по которой деловито ползали мухи и еще какие-то насекомые, по виду больше всего напоминавшие раскормленных до невероятных размеров тараканов.

В фургончике оказался только один мужичонка с реденькими рыжими усиками.

– Жека! – представился он, вскочив с табуретки при виде нас. – Очень приятно. Пишете статью? Рад, что вы решили заглянуть и к нам. А то знаете, обычно пишут про артистов, совершенно забывая про нас, которые обеспечивают этим самым артистам, так сказать, базу, чтобы их выступления проходили гладко. А вы от какого журнала? В прошлом месяце приходили от «Частной жизни».

К счастью, маленький человечек не требовал ответов на свои вопросы. Задавая один, он тут же продолжал трещать, так что, если бы мы и захотели вставить словечко, у нас все равно ничего не получилось бы. Выяснилось, что он работает осветителем. То есть на нем вся иллюминация ярмарки и прожектора во время проведения вечернего представления.

– У вас, должно быть, много работы? – посочувствовала ему Мариша.

– Вовсе нет, – покачал головой Жека. – Я справляюсь со своей основной работой, а потом помогаю, где надо.

– Но если вы так хорошо разбираетесь в электричестве и работы у вас немного, то зачем же вам второй электрик?

– Василий? – удивился Жека. – Да какой он электрик. Так, одно название. На самом деле он грузчик и водитель трейлера. Но так как у нас по штату все вакансии грузчиков заняты, то его взяли электриком. Но он электричества боится, так что даже лампочку мне приходится вкручивать самому. Ни за что не уговоришь его подойти к проводу.

– А скажите, этот Василий был на дне рождении Алины? – спросила я.

– Все мы были, – кивнул Жека. – Алина славная девушка, никого не забыла. Даже маленьких людей. Она не такая, как этот сноб Ростислав. Тот уж точно не сел бы за один стол с уборщиком. И что в нем бабы находят?

– Так у него много женщин?

– Не то чтобы много… он их просто не хочет. А вот если бы хотел, то каждый день мог бы менять, – завистливо протянул Жека.

– Скажите, а вот ваш сосед… как его… Василий?

– Да.

– Так вот, этот Василий, что он за человек? Согласитесь, странно, что он пришел именно к вам на ярмарку устраиваться на работу. Платят наверняка мало, все время на колесах, работа тяжелая и неперспективная. Для молодого человека, во всяком случае.

– Все оно так, но, с другой стороны, и не так. Вот вы все это говорите, потому что вы никогда не мечтали выступать, – сказал Жека. – А Василий спит и видит, как он появится на арене со своими дрессированными тараканами.

– С кем, простите?.. – переспросила я, немного опешив.

– С тараканами, вон его артисты, – повторил Жека, кивая на мойку. – Видите, какие гиганты. Ему их специально из Латинской Америки привезли. Они еще молоденькие, но должны еще раза в три вырасти. Говорят, они очень смышленые.

Мы с Маришей пораженно таращились на смышленых американских насекомых, которые деловито отбивали обед у полчища наших отечественных мух. Пока что обе стороны окончательной победы не одержали, но гниющих в жаре остатков в мойке было так много, что оба войска не были в обиде.

– Василий их уже помаленьку дрессирует, – продолжал рассказывать тем временем Жека. – Для этого и к нам пришел работать. Чтобы, значит, научиться у профессионалов. Очень способные твари. Как привез их из города, дал немного прийти в себя, так и начал приучать к себе. Сегодня они его уже узнавать начали. Он утром как на них рявкнет, так они во все стороны – прыск! Вчера вечером ездил за новой партией.

– Мои на кухне так же поступают, – пробормотала я, и вдруг меня осенило. – Когда он за ними ездил? Вчера ночью? Так его что, не было на вечернем представлении?

– Ни на вечернем, ни на утреннем. Он укатил первым же автобусом. Так ему не терпелось.

– Удивительно, – пробормотала Мариша. – А где его можно найти сейчас?

– В зверинце, – сказал Жека. – Клетки чистит.

Василий и в самом деле был там. Мариша снова прогнала телегу про статью в журнале. Даже целую серию статей, героем одной из которых и должен был стать Василий и его замечательные тараканы.

– Тише, – почему-то испугался парень. – Я про них никому не рассказывал. Зря Жека вам растрепал. Я их пока прячу.

– Но почему? – удивились мы. – Из скромности? Боитесь, что ничего не получится и над вами смеяться будут?

– Боюсь, но не из скромности, – сказал Василий. – Я же рассказывал, какие тут люди собрались. Им испортить чужой номер – раз плюнуть. Вот и таюсь.

– А родные у вас есть? – спросила я.

– Есть, мама, отец и брат. Он мне тараканов и прислал. Он моряк.

– И вы им пишете? Как они реагируют на ваше увлечение? Они ведь далеки от цирка?

– Да уж, – кивнул Василий. – Дальше не придумаешь, отец инженер, а мама библиотекарь. Сначала они протестовали, но когда поняли, что у меня это серьезно, то изменили свое мнение.

– А вы им рассказываете про свои успехи? – спросила Мариша. – Я почему спрашиваю: нам для статьи было бы хорошо поместить цитату из вашего письма домой. Дескать, вы не только целеустремленный человек, но и любящий сын. Многие старушки это очень любят, и редактор всегда настаивает, чтобы было что-нибудь душещипательное.

– Ничего душещипательного в моих письмах нет, можете сами убедиться, – сказал Василий, доставая из кармана замусоленную и помятую бумажку в каких-то подозрительно пахнущих желтых пятнах. – Вот мой черновик. Можете посмотреть, если что-нибудь пригодится, то буду рад. Только не потеряйте и потом верните. С сочинительством у меня не очень, приходится над каждой фразой по часу думать.

В этом он был прав. Письмо явно корявое. Но одно ясно: почерк у Василия хоть и был похож на почерк мерзавца, забрасывавшего Алину угрожающими письмами, но все-таки не тот. В этом мы окончательно убедились, вернувшись к Алине в фургончик и сличив письма.

– Завитушку у Д заглавного видишь? – спросила у меня Мариша. – У Василия ничего подобного нет. И Р прописное у него совершенно иначе выглядит. И наклон немного меньше. Даже без экспертизы видно, что почерк другой. Выходит, промахнулись.

– У нас остался в запасе наш первоначальный план, – вздохнула я. – Во время представления мы с Алиной незаметно оглядим зал. Может быть, она узнает какую-нибудь знакомую рожу, которая маячит рядом уже не первый месяц.

На этом мы и порешили. Вечернее представление не начиналось томительно долго. Наконец зрители заполнили ряды, Мариша пошла рисковать жизнью, а мы с Алиной притаились за кулисами.

– Узнаешь кого-нибудь? – поминутно спрашивала я у нее.

– Не торопи, – отбивалась она. – Я не уверена. Знаешь, что бы я тебе ни говорила про безопасность номера, но, когда в тебя летят ножи, как-то не хочется следить за публикой. Хотя постой. Вот этого типа я явно где-то уже видела. И сдается мне, не один раз.

И она указала на невысокого полного мужчину средних лет и весьма благообразной наружности. Если не считать того, что на самом кончике носа у него была малиновая бородавка и что он все время потел и вытирал блестящую лысину изрядно мокрым платком, в нем не было ничего подозрительного. На мой взгляд, маньяк должен выглядеть как-то не так. Более кровожадно, что ли.

Мужчина явно маялся и скучал, он ерзал на месте и поминутно поглядывал на часы. Дождавшись номера Никиты, он вздохнул с облегчением, и на его лице впервые за все представление проступила заинтересованность.

– Точно, он! – обрадовалась Алина. – Видишь, как заволновался. А сейчас увидит, что меня нет, и враз позеленеет.

Она так радовалась, что у меня снова закралось подозрение: а не подстроила ли Алиночка себе растяжение, чтобы немного сбавить накал страстей. Никита благополучно откидал свои ножи, которые сегодня втыкались точно в положенные им места, и заинтересовавший нас мужчина с бородавкой начал собираться.

– Он же уходит! – испугалась Алина. – Сейчас совсем уйдет. И место у него с самого края. Наверное, специально выбирал. Марише за нами никак не успеть. Ей ведь еще переодеваться нужно. Придется нам вдвоем за ним следить.

– А как же твоя нога? Ты ведь не сможешь долго ходить, – запротестовала я.

– А нам и не придется. У меня есть машина, а тут только одна стоянка. Если этот тип с бородавкой приехал на машине, то она должна быть там. А если на автобусе, то еще лучше, проследить будет еще легче. Но только он не похож на человека, который ездит в автобусе, – сказала Алина, бодро ковыляя по территории городка. – Знаешь, Даша, вы с подругой меня пристыдили. И в самом деле, сколько можно трястись от страха перед этим типом с его гнусными письмами. Нужно взглянуть ему в лицо, может быть, он вовсе не так страшен, как я себе представляла.

У Алины оказалась симпатичная новенькая «Деу Нексия» цвета топленых сливок. На стоянку мы успели даже раньше типа с бородавкой, которого задержала билетерша, требовавшая, чтобы он досмотрел представление, раз уж заплатил. Мы внимательно проследили, как он сел в синюю «шестерку», и тронулись за ним. За руль пришлось сесть мне, так как Алинина нога не позволяла ей управлять машиной.

Мужчина пересек центр города и остановился перед новым домом на станции метро «Академическая», нависавшим над станцией метро, подобно космическому кораблю.

– Кажется, я знаю, куда он направляется, – прошептала Алина. – Нам нет нужды дальше следить за ним. Я вспомнила, где я видела этого типа.

– И где же?

– На съемках. Он то ли помощник нашего режиссера, то ли администратор. Должно быть, наш толстяк-режиссер послал его узнать, правда ли, что я заболела, не сачкую ли я.

– С чего это к тебе такое внимание? – пробормотала я, но Алина не стала отвечать, сделав вид, что не слышит.

Обратно мы вернулись уже в темноте. Остановив машину на стоянке, я увидела, что Алина странно задумчива. Потом она повернулась ко мне и серьезно спросила:

– Можно попросить тебя об одном одолжении?

– Смотря о каком, – наученная общением со своими подругами, осторожно ответила я.

– Не говори никому, кроме Мариши, кем оказался этот тип с бородавкой.

– Почему? – спросила я. – Раз уж я обещаю молчать, то я должна знать почему.

– Понимаешь, эту халтуру со съемкой я нашла. А если ребята узнают, что за нами следят и не верят нашим словам, то они могут обидеться на режиссера и отказаться от съемок. А он платит хорошие деньги. Мы с Никитой у Карабаса столько за месяц зарабатываем.

– Понятно, но не скажешь, что ты особенно нуждаешься, – заметила я. – Машина у тебя новая. Сколько она стоит? Тысяч семь? А сколько ты работаешь в шоу? Год, два? Только не говори, что эта машина – плод многолетних накоплений. Не похожа ты на человека, способного иметь счет в банке и регулярно пополнять его.

Алина рассмеялась.

– Ты права, машина – это подарок. Но от кого, не спрашивай. Все равно не скажу.

– А Никита знает, что это подарок?

– Разве твой парень все про тебя знает? – поинтересовалась Алина. – Мужчины ведь охотней всего верят, когда им откровенно лгут. Так что у Никиты весьма далекое от истины представление о том, откуда у меня взялась машина. Так обещаешь молчать?

Я молча кивнула, и мы пошли к трейлерам.

– А что у Ростислава с Ольгой? – спросила я по пути у Алины.

– Что обычно бывает с ассистенткой. Легкий роман, – пожала плечами девушка. – Вроде того, как у нас с Никитой.

– Я бы не назвала ваши отношения легким романом. Он в тебя влюблен по уши. Это всякому бросается в глаза, – сказала я, но Алина только пренебрежительно хмыкнула.

Ночевать мы остались в цирковом городке. Андрей пустил нас в свой трейлер.

– Если электрик писем не писал и проводку не портил, тип с бородавкой оказался помощником режиссера, так где же нам искать злодея? – растерянно говорила Мариша. – А что, если он все-таки где-нибудь здесь? Пусть не электрик, кто-нибудь другой. Пошли побродим?

Тщедушный мужичонка весьма средних лет сидел за шатким столиком и, высунув от усердия язык, выводил неровные строчки. Перед ним лежал черновик, с которого он списывал и который по окончании работы надлежало вернуть вместе с чистовиком. Все это сильно напоминало мужчине школьные сочинения и потому нравилось. С тех пор, как он вышел на пенсию, он часто вспоминал школу, своих учеников. Теперь ему его занятие доставляло какое-то особое удовольствие, словно бы он поменялся с учениками местами. Дело ему нравилось, да и хлопот было немного. Всего лишь переписать своей рукой несколько бессмысленных строчек, а оказать хорошему человеку услугу всегда приятно.

Мужчина закончил письмо и довольно потянулся. За последние три месяца это было уже пятнадцатое послание. Результатов пока не имелось, но терпение, как говорится, и еще раз терпение. Не могла же эта нахальная девица совсем не обладать воображением, чтобы не испугаться этих гадких посланий. Любому нормальному человеку они должны были здорово портить нервы. И в который раз в голове пожилого мужчины мелькнула неприятная мысль: а так ли уж нужно ему то, ради чего он занимается этими писульками? Оправдает ли цель те способы, которыми она достигается?

Вздохнув, мужчина аккуратно сложил письмо, надписал конверт и подошел к зеркалу. Нет, выходить за порог с такой щетиной решительно невозможно. А рубашку давно следовало если не выбросить, то хотя бы постирать. Вздохнув еще раз, он прошел в душ. Через час он вышел из номера уединенной и маленькой дешевой гостиницы и бодро зашагал по направлению к почте, сожалея, что в свое время не скопил на машину. Но кто знает, вероятно, что вскоре у него будет и машина, и новая квартира, и вообще новая жизнь. Подумав об этом, мужчина вздохнул в третий раз.

Мы с Маришей уже битый час таскались по темным закоулкам в надежде подслушать хоть что-нибудь, отдаленно напоминающее заговор. Все равно кого и против кого. Нужно же с чего-то начинать. Одним словом, если сначала нас впрямую интересовал только автор грязных писем, то теперь мы были согласны на любую информацию. Но нам катастрофически не везло, то есть разговоры велись, но все какие-то отрывочные.

Первый раз нам удалось подслушать часть разговора заходящей звезды деда Славы с его дрессированными собачками и будущей тараканьей звезды Василия, которые сидели возле фургончика электриков.

– Ты даже не думай, – горячо говорил Василий. – Это мигом выплывет наружу. И потом, Никита не так уж крепко держится. Если ему дали место в представлении только потому, что сдохли медведи, то это вовсе не значит, что его не турнут при первом же стоящем претенденте. Просто нужно подождать.

– Тебе хорошо говорить, у тебя вся жизнь впереди, а у людей в моем возрасте на ожидание уже нет времени, – сварливо пробурчал дед Слава, пощипывая свои густые кустистые брови, бывшие единственной растительностью на его лице. – И почему тебе в голову не пришло самому испортить магнит? Какой-то умник догадался без тебя. Если ты и дальше будешь так медленно раскачиваться, то не видать тебе своего номера. Никто просто так не станет тебя учить.

– И все-таки я думаю, что у Никиты сейчас и так полно проблем с Алиной. Он натерпелся в последнее время. Ведь ту девчонку, которая выступала вместо Алины, он вполне мог убить, не зная, что магнит испорчен.

– Вот именно, – азартно подхватил престарелый дрессировщик. – Сейчас у него не лучший период, он плохо стоит на ногах, вот и надо помочь ему упасть. Куда труднее это сделать, когда все у него будет в порядке. Я предлагаю…

Но тут из фургончика прямо нам на головы выплеснули таз с мыльной водой, в которой электрик Жека мыл голову. То есть нам хотелось думать, что голову. Пришлось удирать, потому что Мариша от неожиданности испустила возмущенный вопль протеста, и Жека выглянул в окно, чтобы узнать, что там, собственно говоря, случилось.

Затем мы набрели на палатку бородатой дамы, в которой, несмотря на позднее время, все еще горел свет. Мы осторожно заглянули в окошко и увидели, как она, стоя к нам спиной, аккуратно сняла с себя бороду, положила ее на столик рядом с собой и принялась протирать лицо кремом.

– Все ясно, – сказала Мариша. – Очередное надувательство. Но она кого-то ждет.

Я тоже так думала, бородатая дама, насколько мы могли судить по ее спине, затянутой в дорогой бархат, была при полном параде. На столе горели свечи и стояла бутылка с вином и несколько стеклянных сосудов, больше напоминавших химические колбы. Лично я из таких пить не стала бы, но кому что нравится. Бородатая дама продолжала сидеть к нам спиной, и разглядеть ее лицо нам не удавалось. Однако мы увидели, как к ее палатке скользнула темная мужская фигура, в которой мы с удивлением узнали Ростислава.

– Никогда бы не подумала, что он будет ходить к этой пожилой особе, когда в его распоряжении полно молоденьких цыпочек, – сказала я.

Бородатая дама услышала стук в дверь и поспешно притушила свет и задернула занавесь на окне. Пришлось уйти не солоно хлебавши. Сквозь стены доносилось только невнятное бормотание и женский смех. Кроме этих пар, мы довольно часто набредали на подозрительно шушукавшиеся компании, которые при виде нас моментально замолкали. А так как шушукались они на относительно открытых местах и подобраться к ним незаметно не удавалось, приходилось делать вид, что нас они и не интересуют вовсе.

– И что мы выяснили? – сказала Мариша, когда мы пошли по третьему кругу. – Что Василий и дед Слава мечтают подсидеть Никиту, а бородатая дама тайком встречается с Ростиславом. И что нам это дает? Таинственного автора анонимок мы не нашли. А время уже позднее, никого не видно, все спят.

Но тут нам повезло. От фургончика Алины отделилась изрядно прихрамывающая тень и двинулась в направлении директорского фургона.

– Что это она? – удивилась я. – Решила изменить Никите с Карабасом?

– А что, с точки зрения практичности Карабас может принести ей больше пользы, чем почти нищий Никита, у которого всего богатства – это побитая тачка и ерундовый номер, – сказала Мариша.

Но мы оказались не правы. Алина задержалась в фургончике Карабаса всего лишь минуту. После чего вышла, крепко сжимая в руках какой-то небольшой предмет, оказавшийся сотовым телефоном. Отойдя на приличное расстояние, Алина оглянулась по сторонам и, не заметив нас, потыкала в кнопочки.

– Родной! – прощебетала она в трубку. – Страшно соскучилась. Когда мы увидимся? Да, подвернула ногу, а откуда ты знаешь?

После этого последовала пауза, должно быть, Алинин любовник рассказывал, откуда ему это известно.

– Ты прямо меня поражаешь, то годами не вспоминал, а то такие чувства, что даже соглядатаев посылаешь, чтобы они тебе докладывали, как я себя чувствую, – рассмеялась девушка. – Но нога у меня уже лучше, завтра смогу выступать, можешь снова присылать своего помощника. Думаешь, я не узнала его? А лучше приезжай сам. Жду не дождусь нашей встречи. Кстати, я хочу с тобой поговорить об одном деле. Как о каком? Это не по телефону, но разве тебе нечем больше порадовать свою маленькую девочку? Как насчет небольшого брильянтового перстенька и к нему пары сережек? Машина просто чудо, но не мешало бы к ней и денег.

Мужчина ответил что-то приятное для Алины, потому что она снова довольно рассмеялась.

– Вот и договорились, завтра после вечернего представления я буду ждать тебя на повороте в Девяткино. Целую тебя, мой папахен. Прихвати с собой ту самую волшебную коробочку, которую ты мне дарил в прошлый раз. Милый мой, все, говорить больше не могу. Целую.

Отключив телефон, Алина смачно плюнула на землю и пошла отдавать телефон Карабасу.

– У Алины любовник, – сказала Мариша, когда мы вернулись к себе. – Кто бы это мог быть? Неужели…

– Думаю, что да, – сказала я. – Это тот толстый режиссер, которого мы видели на съемках.

– Да ты что! – ахнула Мариша. – А вот почему ты так решила?

– Во-первых, Алина проговорилась, что сегодняшний тип работал на ее любовника. А на кого еще работать помощнику режиссера, как не на самого режиссера?

– Логично, – заметила Мариша.

– И во-вторых, Андрей, помнится, говорил, что режиссер живет где-то в новом доме на Гражданке, а сегодняшний тип с бородавкой приехал к новому дому возле метро «Академическая», то есть в том самом районе.

– Но точно мы узнаем об этом, когда завтра проследим за ними, – сказала Мариша.

– Какая гадость! – возмутилась я. – Зачем тебе это понадобилось?

– Затем, что Алина славная девушка и я не хочу, чтобы с ней что-то случилось, – сказала Мариша. – Сегодняшний ее разговор слышали не только мы с тобой.

– А кто еще? – удивилась я. – Там вроде бы никого больше не было. Все спали в своих фургончиках.

– То-то и оно, что не все. Кроме нас, там был Никита. Догадываешься, что этот парень способен натворить из ревности. Да мы с тобой просто обязаны завтра сопровождать Алину.

Старая женщина вскочила с кровати с громким криком. Ей снова приснился все тот же страшный сон. Молодая девушка буквально плавала перед ней в луже собственной крови, которая все прибывала и заливала все вокруг. По ней уже заходили волны, и девушка мирно закачалась на них. А ее взор, казалось, проникал в душу. Слезы душили женщину, хотя она давно проснулась. Небольшая чистенькая болонка испуганно следила за хозяйкой, забравшись к ней на кровать.

– Ничего, Кроха, – сказала женщина. – Просто очередной кошмар.

Собачка понимающе тявкнула и положила на хозяйку маленькую пушистую лапку, выражая свое сочувствие. Поняв, что больше ей не заснуть, женщина встала с кровати и подошла к зеркалу, критически осмотрев себя. Хотя возраст наложил на нее свою печать и лицо украсилось паутинкой тонких морщинок, но спина оставалась прямой, взгляд светлым, а тело стройным. Пройдя на кухню, женщина поставила на плиту чайник, чтобы заварить отвар мяты и ромашки и хоть немного успокоиться.

Хотя она отлично понимала, что сейчас для успокоения нервов ей потребовалось бы что-нибудь более основательное. Даже самой себе женщина не хотела признаться в том, как напугал ее сегодняшний сон. Дело даже не в крови, за свою долгую жизнь женщина повидала ее достаточно. Но сон повторялся почти с маниакальным упорством, жертвой всегда была красивая молодая девушка, которую женщина хорошо знала. И хотя та не принесла ей ничего, кроме горя и разочарования, сейчас это было неважно.

Не обращая внимания на кипящий чайник, женщина подошла к телефону и подняла трубку. Она знала, что пришло время действовать решительно, иначе могло быть поздно.

– Когда ближайший рейс на Санкт-Петербург? – четко выговаривая каждый звук, спросила она. – Так долго, – тут же сказала она разочарованно, – но все равно, спасибо. Могу я заказать билет?

Отдуваясь и пыхтя, толстяк-режиссер уселся в свою машину и в очередной раз подумал, в какое хлопотное, а главное, опасное дело он ввязался из-за этих проклятых денег. Никогда в жизни ему не приходилось столько мотаться бог весть куда и так бояться при этом. Но что поделаешь, если мягкотелый режиссер с вполне подходящей для киношного гения фамилией – Никаловский больше всего на свете любил деньги, кино и женщин. Причем деньги – большие, а женщины должны быть непременно красивыми. Но почему-то и то и другое не давалось просто так.

Бедняге толстяку пришлось изрядно попотеть в последнее время. Он даже похудел на пару килограммов, что, впрочем, не слишком сказалось на его внешности. Вот и сейчас он ехал на встречу, плохо представляя, чем она может закончиться. Вполне вероятно, что его гибелью. От жалости к себе он даже всхлипнул и в который раз пообещал, что больше – никогда и ни за что. Однако прекрасно понимал, что «никогда» повторится еще не раз. Деньги требовались постоянно. Съемки фильма сжирали все подчистую, а что оставалось, подбирала милая доченька.

Переехав через Неву, он остановился на Дворцовой площади. Там, где пестрела россыпь пластмассовых столиков под яркими тентами. За один из них и уселся режиссер, скромно купив у стойки стаканчик фанты. Есть ему не хотелось. Свою сумку он поставил возле столика. Попивая шипучий напиток, он потел все сильней, несмотря на то что под тентом было почти прохладно, а фанта была только что из холодильника.

Наконец за столик рядом с ним сел смазливый паренек, неспешно закуривший сигарету из полной пачки. Толстяк внутренне напрягся и почувствовал, как холодеет все его тело. Возле парнишки стояла точно такая же сумка, какая стояла у столика режиссера. Осмотревшись по сторонам, режиссер пихнул сумку в сторону парня, постаравшись, чтобы это выглядело как можно небрежней. Вроде бы просто затекла нога, и он решил ее выпрямить.

Парнишка докурил сигарету и, потянувшись за пепельницей, случайно уронил свою сумку на землю. После этого он встал, поднял сумку, но уже не свою – и ушел. Режиссер последовал за ним через несколько минут. Оказавшись в салоне своей машины, он долго сидел ни жив ни мертв, не веря, что и на этот раз его пронесло, и чувствуя, как спадает напряжение, а в голову лезут все более приятные мысли о предстоящих свиданиях и работе.

Лишь при мысли об Алине лоб Никаловского прорезала озабоченная складка. Зато руки у режиссера сразу перестали трястись, и он вспомнил о ее просьбе купить ей подарочек. Однако еще предстояло избавиться от опасной сумки. Таскать ее за собой целый день, мозоля ею глаза, было неразумно.

Несмотря на то, что Алина настаивала, Карабас не разрешил ей участвовать в представлении.

– Деточка, ты еще недостаточно окрепла, – сказал он ей. – Подожди денек. Ты уже почти не хромаешь, а завтра будет все просто отлично. Мариша справляется с твоей работой, так что отдохни до завтра. Номер от этого только выиграет.

– Да, – поддержал его Никита. – Вечером после представления мы можем отрепетировать твой завтрашний выход.

– Что там репетировать! – возмущенно фыркнула Алина. – Всего и дел-то, выйти на середину арены и дать себя приковать.

– Мне не нравится твое отношение, – рассердился Карабас. – Никита говорит дело. Обязательно отрепетируйте.

Алина насупилась, но спорить с директором не осмелилась.

– Спорим, что никакой репетиции не будет, – шепнула мне на ухо Мариша. – Она под любым предлогом удерет.

И подруга оказалась права. Алина исчезла еще до конца вечернего представления. Во всяком случае ее фургончик оказался пуст, а машины не было на стоянке. Мариша еще заранее договорилась с Жекой, и тот дал нам свой потрепанный «Москвич». Так что изрядно лысыми, но все же колесами мы были обеспечены и могли не торопясь следовать к месту встречи Алины и ее любовника. Увы, Маришин «Опель», который подарил своей жене благодарный немецкий муж, стоял на таможне, и его обещали отдать не раньше завтрашнего дня.

Поворот на Девяткино мы нашли легко, но возле него не было ни Алины, ни ее машины, ни Никиты, уехавшего перед нами.

– Вот черт! – обозлилась Мариша. – Упустили! Черт бы подрал этот купальник. И зачем я решила его снимать? Дура, не могла, что ли, накинуть сверху какой-нибудь плащ.

– Разве что плащ-палатку, – съехидничала я. – Поехали обратно. Нечего тут торчать.

Но Марише словно вожжа под хвост попала.

– Не успокоюсь, пока все не обыщу, – бормотала она себе под нос, разглядывая у себя под ногами землю у поворота. – Были они тут, были. Но вот кто за кем?

Не удержавшись, я тоже подошла к ней.

– Видишь, в этом месте земля рыхлая, и после недавнего дождика все следы отлично отпечатались, – показала мне Мариша. – Вот здесь из города приехала машина и из нее вышел мужчина. Этот тип курил и очень нервничал.

– Почему?

– Все время ходил из стороны в сторону и выкурил целых три сигареты за какие-нибудь десять-пятнадцать минут.

– Ага, потому что его следы уже по прибитой дождем земле, а дождь покапал с четверть часа назад, – догадалась я.

– Точно, а вот к нашему типу подъехала еще одна машина, из нее никто не выходил. И они укатили вместе. А сверху отпечатков их шин накладывается след еще одной машины. Думаю, что все заинтересованные лица были в сборе.

– Не все, – заметила я. – Не было нас с тобой.

– Вот, а все почему? Потому что непонятно, куда они потом направились. Участок рыхлой земли закончился, а дальше снова асфальт. Но ничего, проедем в обе стороны, авось на кого-нибудь наткнемся.

Мы и в самом деле наткнулись на припозднившееся стадо коров, два трактора с прицепами, полными ворованного сена, и несколько пьянчужек, расположившихся на природе возле костерка. А также спугнули одну влюбленную парочку, к сожалению, оказавшуюся совершенно нам незнакомой. Алинину машину мы так и не нашли. А потому, помотавшись пару часов по округе и дождавшись, когда стемнело окончательно, мы вернулись на ярмарку.

– Подождем Алину возле ее фургончика, – распорядилась Мариша, убедившись, что ни Алина, ни Никита еще не возвращались.

Ждать пришлось долго. Где-то через час с небольшим я начала замерзать и терять терпение.

– В конце концов необязательно с ней должно случиться что-то плохое, – сказала я. – Она могла просто поехать в гости на ночь к своему любовнику. Утром вернется, взрослый человек.

– Если бы ты собиралась к любовнику, то стала бы вызывать его к себе? – спросила Мариша.

– Я – нет, но кто поручится за то, что в голове у Алины, – сказала я. – Ты как хочешь, а я пошла спать.

И я повернулась, чтобы идти к домику Андрея.

– Подожди, я тоже хочу спать, – догнала меня Мариша. – Ты права, что бы ни случилось, мы узнаем об этом только утром.

Для того, чтобы попасть к Андрею, нужно было обогнуть цирковой шатер.

– Смотри, свет, – заметила я. – Кто бы это мог быть в такое время?

– Кто угодно, – пожала плечами Мариша. – Днем арена все время занята, многие репетируют по ночам. Вон и Андрей прошлую ночь скакал там со своими парнями. А свет не гасят всю ночь.

– Посмотрим? – предложила я. – Интересно ведь.

– Давай, – пожала плечами Мариша, и мы подошли к пологу шатра.

Внутри была полутьма, тот самый свет, который мы заметили с улицы, давали две электрические лампочки, подвешенные под потолком на проводах. Никаких прожекторов, как бывало во время представлений. Но все-таки мы заметили, что на арене кто-то есть. Мы зашли внутрь и подошли поближе.

– Мариша, это же Алина у щита! – обрадовалась я. – Она вернулась, они репетируют, как и собирались.

Девушка и в самом деле стояла в центре арены, как и полагается, прикованная наручниками к щиту. На ней было ее любимое платье цвета старого бордо, волосы небрежно растрепались и упали на лицо. Но радостно подбежавшая к ней Мариша испуганно вскрикнула и отшатнулась. Чувствуя неладное, я подошла поближе и увидела, как на темном шелке Алининого платья расплываются мокрые пятна от воткнутых в тело трех ножей, которые и удерживали его в вертикальном положении. Четвертый нож пронзил шею Алины, не позволяя голове девушки упасть на грудь.

Должно быть, Алина погибла не так давно. Во всяком случае тело даже не успело остыть, но пульс то ли не прощупывался, то ли его вообще уже не было.

Мы растерянно поглядели друг на друга, а потом – по сторонам. Одна и та же мысль пришла нам в голову. А что, если тот человек, который прикончил Алину, все еще здесь, а мы стоим перед ним беззащитные. Никто ведь не видел, как мы зашли сюда. А завтра утром наши тела тоже обнаружит кто-нибудь, но нам это будет уже все равно. И стоило нам про это подумать, как сзади раздались чьи-то осторожные шаги. Но прежде, чем мы успели умереть от страха, раздался хорошо знакомый нам голос.

– Вы что тут делаете? – спросил человек голосом Андрея. – Я вас обыскался. Девчонки, пора спать, ночь на дворе. Алина, а ты чего здесь? Где Никита? Чего это он тебя тут оставил?