Могила для двоих (сборник) Леонов Николай

Глава 12

– Похоже, мы влипли, – сказал Лев, обернувшись к товарищу. – Телефонов у нас с тобой нет, да они здесь и не действуют. Теперь нас освободят, только если хватятся и начнут искать. Да, везет мне! Второй раз за сегодняшний день где-то запирают. То на улице, то в подвале…

– Выходит, убийца или его сообщник нас подслушивал, – сказал Кривобоков.

– Возможно, первоначально у него не было плана нас запирать. Он пошел на этот шаг, когда догадался, что я его сейчас разоблачу. Но как он догадался? То ли у него слух, как у кошки, то ли… А, понял! Тень!

– Какая тень?

– На пол падали наши тени от лампы. Когда я пошел к двери, тень протянулась к порогу.

– Да, верно. Ну что, может, покричим?

– Вряд ли из этого будет толк, – заметил Гуров. – Убийца, скорее всего, закрыл дверь в подвал тоже, так что в холле наших криков не услышат, тем более в столовой. Но для очистки совести можно немного покричать. Только сначала давай засечем время. – Он взглянул на светящийся циферблат часов: – Так, 10.53.

– Хочешь потом попробовать установить, кто все же нас запер? – догадался Кривобоков.

– Да, попробую, – кивнул Гуров. – Ну что, кричим?

Они несколько минут дружно кричали: «Люди! Костя! Мы здесь!» – но никакого отклика не последовало.

– Ладно, хватит, только горло напрасно надрываем, – сказал Гуров. – Давай лучше продолжим наше обсуждение. Теперь уж нас точно никто не подслушает.

– Да, будем считать, что это мы сами заперлись, для конспирации, – пошутил криминалист. – Итак, на чем мы остановились?

– На том, что решили исключить из числа подозреваемых Сергея Саенко. А я как раз сомневался, можно ли это делать. Ну, хорошо, давай исключим.

– Тогда логично исключить и его жену, – продолжил Кривобоков. – Что называется, «муж и жена – одна сатана», а они на редкость дружно держатся вместе.

– Вот еще одно допущение, – покачал головой Лев. – Мы с тобой вступаем на шаткую почву домыслов и догадок. Ну, ладно, давай исключим и Настю. Тем более что она вызывает у меня симпатию, и не хотелось бы думать о ней плохо.

– Вот и не думай. Тогда получается, что в роли убийцы мог выступить кто-то из Кувшиновых или же кухарка Татьяна Лоскутова.

– Да, Татьяна… – задумчиво произнес Гуров. – У нее было больше возможностей для убийства, чем у тех, кто находился в комнате. Ей не надо было придумывать алиби – ее и так никто не контролировал. Кроме того, погибший ей доверял и не удивился бы, если бы она спустилась в пдвал и подошла к нему. А что у нее с ростом?

– Я ее рост, конечно, не замерял, – сказал криминалист, – но присматривался. Она носит обувь сорокового размера, довольно крупную для женщины. Мне кажется, в ней не меньше ста семидесяти пяти сантиметров.

– То есть очень близко к тому, что нужно для нанесения смертельного удара Бабченко, – заключил Гуров. – Теперь давай посмотрим, какие косвенные улики говорят против нее. Только она могла незамеченной пройти в подвал, убить механика и вернуться к себе на кухню. Для всех остальных это было трудно, почти невозможно. Ей же было легче ночью выйти из дому и выбросить монтировку: она живет на первом этаже, отдельно от остальных, и ее уход и приход никто бы не услышал. Наконец она обладает физическими данными, достаточными для того, чтобы совершить убийство: ростом, силой. Вот, пожалуй, и все.

– Нет, не все, – возразил Кривобоков. – Именно Татьяне было легче, чем остальным, заготовить дубликаты всех ключей в доме, в том числе от входной двери.

– Да, согласен, – сказал Гуров. – Что касается мотива убийства, то можно предположить, что они с Бабченко поссорились. И сейчас кухарка только разыгрывает перед нами горе от утраты.

– Да, но в таком случае трудно представить, кто бы мог стать ее сообщником, – заметил криминалист. – А мы вроде договорились, что преступников было двое.

– Нет, это пока лишь предположение, и касается оно только Кувшиновых. Вот если убийца – кто-то из них, тогда ему трудно было действовать в одиночку. А Татьяна могла управиться одна.

– Но тогда именно она заперла нас здесь, в подвале, – заметил Кривобоков. – И ее надо проверить в первую очередь. Если, конечно, мы отсюда выберемся и сможем кого-то проверять. Тебе, кстати, не кажется, что здесь стало труднее дышать?

– Да, труднее, – подтвердил Гуров. – Тут, видимо, нет вентиляции. А еще холодно. Меня уже начал озноб пробирать. Но ничего, Паша, прорвемся. Мне и не в такие переделки приходилось попадать.

– И все же давай еще покричим, – предложил криминалист. – А то мы словно в прятки играем.

– Давай покричим, отчего ж не покричать, – согласился Лев.

Они вновь начали дружно звать на помощь, причем Кривобоков сопровождал крики мощными ударами в дверь монтировкой. Покричав минут пять, Гуров махнул рукой.

– Ладно, хватит пока. Видно, нам суждено провести здесь еще некоторое время. Продолжим «разбор полетов». Итак, в пользу версии о Татьяне, как убийце Бориса Бабченко, говорит много факторов. Осталось найти у нее одежду со следами крови – и дело можно считать раскрытым. Кстати, не помнишь, что на ней было вчера вечером?

– Сейчас, дай вспомнить… – задумчиво проговорил Кривобоков. – Кажется… кажется, на ней было такое голубенькое платье в мелкий горошек. И еще передник.

– Да, верно. Значит, надо осмотреть это платье и передник. А если их не окажется и хозяйка не сможет объяснить их отсутствие, это будет еще одна улика против нее, и очень серьезная.

– Ну, избавиться от следов крови очень сложно. Современные методы помогают обнаружить их на обуви, даже на нижнем белье, которое было на убийце. Или, скажем, на полотенце, которым она вытирала руки сразу после убийства…

– Хорошо, пока оставим Татьяну Лоскутову в стороне, – предложил Гуров. – Давай займемся Кувшиновыми. Против них тоже есть косвенные улики. Во-первых, Константину Кувшинову даже не нужно изготовлять запасной комплект ключей – он у него наверняка имеется. Во-вторых, его участие в убийстве легко объясняет исчезновение спутникового телефона: телефон никуда не исчезал, Костя его попросту спрятал, чтобы лишить нас возможности вызвать полицию и быстро провести полноценное расследование. Возможный мотив убийства в таком случае – шантаж со стороны механика.

– А также он мог сорвать кольцо с патрубка, чтобы вызвать крушение вертолета и погибнуть вместе с нами, – иронически заметил Кривобоков. – Бабченко в таком случае мучился бы угрызениями совести. Вот какой был злодейский замысел!

– Я твою иронию понимаю, – ответил Гуров. – Но все могло выглядеть совершенно иначе. Возможно, Бабченко просто выдумал поломку, чтобы войти ко мне в доверие и бросить тень на хозяина. Возможно, это была часть его шантажа. А можно представить и другое: что Костя на самом деле не собирался с нами лететь, а хотел в последний момент уступить свое место механику – ну, дескать, так будет безопаснее. И лишь когда увидел, что Бабченко обнаружил поломку, передумал. Впрочем, подозрение лежит не только на Косте. Убийство мог совершить и Виталий.

– А может быть, все Кувшиновы находятся в сговоре, – добавил криминалист. – И всю эту поездку они задумали, чтобы свести счеты с механиком.

– Да, тогда понятно то упорство, с каким они выставляют убийцей Сергея Саенко.

– В таком случае нельзя верить ни одному их слову, сказанному в гостиной, когда стало темно, – продолжил развивать эту мысль Кривобоков. – Они поддерживали друг друга, создавая алиби убийце, чтобы тот мог выйти из комнаты и вернуться.

– Да, но как это возможно? Ведь мы с тобой ясно слышали слова Кости. Они были произнесены как раз в то время, когда я различил чьи-то шаги в темноте. Он не мог одновременно уйти из комнаты – и оставаться в ней!

– Значит, убийство совершил Виталий, – заключил Павел. – А его жена лжет, когда говорит, что муж все время сидел рядом.

– Но это говорят не только Лена и Ксения, но и Настя, – заметил Гуров. – А про нее мы вроде решили, что она не участвует в заговоре. Или мы от этого предположения должны отказаться?

– Мне кажется… – начал Кривобоков, но не закончил фразу.

Не сделал он это потому, что за дверью послышались шаги, а затем знакомый женский голос произнес:

– Тут кто-нибудь есть?

– Да, мы здесь! – хором крикнули оперативники.

Послышался звук отодвигаемого засова, дверь заскрипела и открылась. В ледник хлынул поток света из подвала. В дверном проеме стояла Настя.

– И что вы тут делаете? – спросила она.

– Проверяем, сколько времени можно выдержать без света и воздуха, – ответил Гуров. – Шучу, конечно. Просто наш разговор кто-то подслушивал, а когда я это заподозрил, этот «кто-то» нас запер и убежал. А как вы догадались, что мы здесь? Почему начали нас искать?

– Просто уже два часа, пришло время обеда, все собрались, а вас нет, – объяснила Настя. – Татьяна пошла вас звать в ваши комнаты, а вас и там нет. Тогда Константин Геннадьевич встревожился, послал всех вас искать. Я сначала хотела идти на веранду, потом почему-то решила заглянуть в подвал. Стала звать, ну, вы и откликнулись…

– Это у вас, Настенька, интуиция сработала, – сказал Гуров, выходя из ледника. – И очень хорошо, что сработала, а то мы порядком застыли. И обед сейчас будет очень кстати. Только обязательно горячий!

Они все вместе направились в столовую, причем Кривобоков все еще нес в руке добытую в озере монтировку. Когда двое товарищей появились в столовой, раздались приветственные возгласы, сразу с нескольких сторон послышались вопросы о том, где они были. Гуров сказал, что их кто-то запер в холодильнике. Говорил он в самом веселом тоне и вообще представил все случившееся как шутку. Однако заметил, что только Лена с Ксенией склонны видеть в случившемся смешную сторону, остальные, особенно старший Кувшинов, выглядели встревоженными.

– То есть кто-то подслушивал ваш разговор? – уточнил он. – А затем запер дверь? Но зачем? Может, он надеялся, что вы замерзнете? Или задохнетесь?

– Ну, вряд ли его намерения были такими кровожадными, – покачал головой Лев. – Чтобы мы там замерзли или задохнулись, потребовалось бы несколько суток. Просто этот человек не хотел, чтобы я его увидел.

– Но кто это мог быть? – проговорил Константин Геннадьевич, размышляя вслух. – Я, когда вернулся с озера, сначала принял горячий душ, потом пил чай, потом… Да, потом я попросил Таню соорудить мне целый чайник горячего чаю с медом и принести в кабинет. Сидел в кабинете, изучал договоры и другие бумаги.

– А Таня принесла тебе чай? – спросил Гуров.

– Конечно. – Кувшинов даже удивился такому вопросу. – Как я и просил.

– А ты не помнишь, во сколько это было?

– Во сколько… Вряд ли я могу так точно вспомнить, – задумчиво произнес хозяин усадьбы. – Хотя нет, постой! Как раз в это время часы пробили одиннадцать часов.

Гуров с Кривобоковым быстро переглянулись, после чего Лев пресек все разговоры:

– Я считаю, что сейчас не время говорить о нашем приключении. Обед стынет! Давайте поедим, а потом уже продолжим это обсуждение.

В зал вошла Таня, которая несла супницу с горячим супом. Она начала разливать его по тарелкам. Гуров принял свою тарелку, взял ложку, но к еде приступать не спешил. И лишь когда все Кувшиновы начали есть, он тоже отправил в рот первую ложку. Искоса взглянув на Кривобокова, он заметил, что тот поступил точно так же, и подумал: «Понятно. Ему, как и мне, не хочется оказаться отравленным. А сделать это может прежде всего кухарка. Но вряд ли она станет травить всех, кто здесь находится…»

После обеда, когда Татьяна принесла самовар и начали пить чай, он произнес:

– Ну, вот теперь можно вернуться к вопросу о нашем с Павлом приключении. Меня интересует, где находились остальные обитатели усадьбы в период с половины одиннадцатого до одиннадцати часов. С Константином Геннадьевичем мы этот вопрос выяснили. Теперь мне хотелось бы задать его Ирине Валерьевне.

– Мне? – спросила хозяйка дома с брезгливым выражением лица. – Я не помню… Кажется, сидела в библиотеке, читала какой-то современный роман…

– Да нет, мам, какой роман! – воскликнула Ксения. – Может, ты и думала почитать роман, но я видела тебя в гостиной, ты смотрела по телику какой-то детектив.

– И вовсе не по телику, а запись на диске, – живо возразила Ирина Валерьевна. – И не «какой-то детектив», а Агату Кристи, «Десять негритят». Обожаю эту вещь! Столько психологии! Такое знание людей!

– А вы не помните, сколько времени было, когда вы закончили смотреть эту замечательную вещь? – спросил Гуров.

– Нет, конечно, я не смотрела на часы, – ответила хозяйка.

– А вы, Ксения, не помните, когда видели мать в гостиной?

– Ну, точно не скажу… – задумалась девушка. – Я, собственно, спустилась в столовую, чтобы налить себе стакан сока, потом снова поднялась к себе. Как раз в это время начали бить часы у отца в кабинете. Сколько же они пробили?

– Да одиннадцать они и пробили! – внезапно раздался голос Татьяны. Оказалось, что она успела вновь вернуться в столовую, чтобы забрать грязную посуду, но остановилась в дверях, слушая разговор. – Я как раз Константину Геннадьевичу чай понесла. И когда поднималась, видела, как ты проходила через холл – наверное, в столовую шла. Точно, одиннадцать было.

– Ну вот, значит, в это время мама смотрела «Негритят», – заключила Ксения. – Помнится, я еще взглянула на экран. Действие только начиналось, погиб первый приговоренный. То есть маме оставалось смотреть еще полтора часа.

– А вы что делали у себя вместе со стаканом сока? – спросил Гуров.

– О, я пела! – ответила Ксения. – Поставила Нюшу, потом Валерию и пела караоке. Я люблю это занятие.

– Да, я могу подтвердить, – заявила Лена. – Мы с Виталием были у себя, а комната Ксении рядом, и я хорошо слышала, как она пела.

– Слышали именно ее, а не Валерию? – уточнил Гуров.

– Ну да. Это же караоке, спутать тут трудно. И потом, довольно громко было.

– Итак, мы выяснили, чем занимались почти все. А вы с мужем где были? У себя? – повернулся он к Насте.

– Мы сидели у себя в комнате, – ответила девушка.

– И что делали?

– Да дурачились! – вмешался Саенко. – Я играл на гребенке, на стульях, Настя танцевала…

– Но подтвердить это, наверное, никто не может?

– Пожалуй, нет, не может… – согласился Саенко.

– Итак, картина все та же, – заключил Гуров. – Алиби имеется у всех, кроме господина Саенко и его супруги. Показания остальных обитателей усадьбы взаимно перекрываются. Костя сидел у себя в кабинете. Это подтверждает Татьяна, которая принесла ему чай. Ирина Валерьевна смотрела фильм. Это видела Ксения, которая спускалась в столовую за соком. А саму Ксению видела Татьяна. Все безупречно…

Все вновь посмотрели в сторону Сергея Саенко. На этот раз банкир даже не возмутился; он лишь состроил зловещую гримасу и процедил:

– Да, я такой, я крутой, всех замочу! У, берегись!

– Понимаю, это шутка, – закивала головой Ирина Валерьевна. – Но я бы на вашем месте, Сережа, не шутила. Согласитесь, что все свидетельства складываются не в вашу пользу.

– Да ничего тут не складывается! – сердито возразила Настя. – Просто вы все родственники, а мы для вас чужие. Вот вы нас и топите. Жду не дождусь, когда можно будет отсюда уехать!

– А чего тут дожидаться? – пожала плечами Ирина Валерьевна. – До сих пор Лев Иванович нас не выпускал, потому что не мог найти орудие убийства. Теперь орудие найдено. Кстати, и дождь кончился. Так что не знаю, как кто, а я собираюсь уехать прямо сейчас.

– Да, но кто же поведет катер? – спросила Настя.

– Ну, в обычных условиях это делал Борис, но теперь, раз так обернулось… – Ирина Валерьевна задумалась и добавила: – Может повести Виталий. Он хорошо знаком с техникой. Ты ведь сможешь, правда, сынок?

– Конечно, мамуль, без проблем! – заверил ее сын. – Лена тоже мечтает скорее уехать.

– Ну, вот все и уедем, – решительно кивнула Кувшинова. – Только Татьяне придется подождать до приезда полиции. Да, Костя, ты ведь, наверное, уже известил полицию об этом несчастье? Они скоро приедут?

Константин Геннадьевич тяжело вздохнул, прежде чем ответить, и поэтому его опередила Татьяна:

– Напрасно размечтались! Я тут и минуты не останусь! Я у вас работать больше не собираюсь. И оставлять меня здесь одну вместе с трупом вы не имеете права!

– Ну, хорошо, хорошо, уедешь вместе с нами, – пожала плечами Ирина Валерьевна. – Или с полицейскими, может, они вот-вот подоспеют.

– Нет, Ира, полиция не подоспеет, – сообщил Кувшинов.

– Это почему же?

– Потому что я ее не вызвал. А не вызвал потому, что у меня пропал мой спутниковый телефон.

– Что такое?! – воскликнула Ирина Валерьевна, выпрямляясь в кресле. – Как это пропал? Когда?

– Вчера… Даже скорее позавчера. Еще до того, как погиб Борис.

– Почему же ты об этом ничего нам не сказал?! – гневно воскликнула хозяйка.

– Не хотел пугать… расстраивать… – развел руками Кувшинов. – Я и Льва Ивановича просил никому не говорить. Это мы с ним вместе обнаружили пропажу.

– Значит, если бы дождь не кончился, мы бы так и сидели, запертые здесь! – воскликнула Ирина Валерьевна. Было заметно, что она близка к истерике. – Наедине с трупом… Как звери в западне… Какое счастье, что погода установилась! Я сейчас же иду собирать вещи!

– Подождите, не спешите, – остановил ее Гуров.

– Это почему еще? – вскинулась Ирина Кувшинова. – Опять какое-нибудь расследование?

– Расследование еще не закончилось, вы правы. Но уехать вы не сможете по другой причине. Прислушайтесь.

Все замолчали, и тогда стал слышен ровный глухой шум, доносившийся снаружи. Ирина Валерьевна, а за ней остальные встали и прильнули к окнам. Они увидели, что снаружи вновь идет дождь, который на глазах превращается в мощный ливень. Ветер с новой силой гнул верхушки деревьев. Ураган возобновился.

Глава 13

– Значит, мы обречены сидеть здесь неизвестно сколько? – воскликнула Ирина Валерьевна и разрыдалась. – Нас здесь всех убьют, убьют!

Муж кинулся подавать ей воду и успокаивать. Остальные потихоньку потянулись к выходу из столовой.

– Давай сделаем так, – тихо шепнул Гуров Кривобокову, когда они вышли в холл. – Я сейчас как-нибудь отвлеку Татьяну, а ты в это время обыщешь ее комнату. Ведь получается, что подозреваемых у нас только двое – она и Саенко.

– Но Саенко не подходит по росту, да и мотива у него нет – мы с тобой это обсуждали, – сказал Кривобоков.

– Вот именно. Остается одна Татьяна. Так что нужно осмотреть ее хозяйство. И тебе это сделать лучше, чем мне, – ведь ты криминалист.

– Хорошо. А как ты ее отвлечешь?

– Приглашу в кухню.

– Будешь проверять кухонное хозяйство на предмет антисанитарии? – усмехнулся Павел Петрович.

– Может, санитарии хранения продуктов… Побеседую еще раз о Бабченко. В общем, полчаса в твоем распоряжении точно будут.

– Хорошо, тогда я пойду в гостиную, оттуда увижу, когда она отправится на кухню.

Кривобоков уселся в гостиной с какой-то книжкой в руках, а Гуров постучался в комнату кухарки. Когда она открыла, он сказал, что хотел бы осмотреть кухню, а заодно побеседовать с ней о погибшем механике. Татьяна слегка удивилась, но возражать не стала, и они пошли вместе. На кухне Гуров начал осматривать продукты на полках, а также коллекцию ножей.

– Что-то я не пойму, чего вы ищете, – заметила кухарка. – Монтировку, которой Борю убили, вроде нашли. Или вы думаете, что там и ножом пользовались?

– Нет, ножа там не было, – признал Гуров. – А что я ищу… Понимаете, Таня, я и сам не знаю. Но мне как-то неспокойно. Преступник разгуливает среди нас, и я не знаю, какие у него замыслы. И не знаю, что он может использовать, если вдруг решится на новое убийство. Скажите, у вас ведь кислот в доме нет?

– Каких кислот? Уксусная есть, вон стоит…

– Нет, я имею в виду серную или азотную…

– Нет, зачем нам? – покачала головой Татьяна.

– А ядов? Скажем, в аптечке?

– Аптечка в комнате у Ирины Валерьевны, – ответила кухарка. – Я в нее не лезу и что там – не знаю.

– Понятно, понятно… – пробормотал Гуров, вертя в руках остро наточенный разделочный нож. – Острый ножик… Таким достаточно раз провести, например, по шее – и человека уже не спасешь… Скажите, а кухня запирается?

– Нет, с какой стати? – вновь удивилась Татьяна. – А как тогда быть, если кто-то чай захочет или кофе?

– Значит, кухня всегда открыта… – задумчиво произнес Лев. – Скажите, Таня, вот вы заявили, что погибший был для вас близким человеком. А у вас в последнее время не возникало с ним ссор, размолвок?

– Так вот вы к чему клоните! – воскликнула кухарка. – Так слушайте, что я вам скажу: нет, не возникало! Борис от меня ничего не скрывал, всем делился!

– И о том, что кто-то вывел из строя вертолет, тоже рассказал?

– Вертолет?! – негодование на лице Татьяны сменилось удивлением. – Какой вертолет? Когда?

– Значит, не рассказывал, – заключил Гуров. – А о подозрениях, которые у него вчера возникли, не говорил?

– Подозрения? – Теперь кухарка выглядела вовсе растерянной. – Нет, ничего… Он вообще был скрытным человеком, – призналась Татьяна. – Мало что мне говорил о делах. Так, о всяких пустяках. А о важном – никогда.

– Вот видите! – наставительно произнес Гуров. В приоткрытую дверь в коридор он заметил Кривобокова, который подавал ему какие-то знаки, и понял, что отвлекающую беседу можно заканчивать. – Ладно, я пойду, тут я все осмотрел.

Он уже собирался закрыть за собой дверь, когда кухарка окликнула его:

– Лев Иванович! Знаете, я вспомнила одну вещь…

– Да, какую?

– Вчера, еще перед ужином, он сел поесть… – начала объяснять Татьяна. – Понимаете, мы с ним ведь не ели вместе с хозяевами, мы садились отдельно, раньше или позже остальных, как получится. И вот вчера он хотел поесть раньше других, чтобы потом быть свободным. Я его спросила, отчего такая спешка – ведь обычно он ел позже. И он ответил: «Кувшинов хочет, чтобы я за генератором приглядел. А еще мне за катером смотреть надо». Я, помню, удивилась и спросила: «Чего за ним смотреть? Чай, гулять не уйдет». А он ответил: «Может, и уйдет. Кто-то в моторе копался. Может, тут то же самое, что с вертолетом, не знаю». Я этот разговор забыла. А сейчас, когда вы о вертолете сказали, вспомнила. А что там случилось с вертолетом?

– Борис обнаружил там неисправность, – коротко ответил Гуров. – Прямо перед полетом. В другой раз подробней расскажу, а сейчас извините, идти надо.

И он вышел в коридор, где ждал Кривобоков. Вид у того был заговорщицкий, не говоря ни слова, он поманил Гурова за собой. Они прошли через холл, миновали коридор, который вел в служебные помещения, и вошли в тесную каморку, где стояли большая стиральная машина, а также сушилка и гладильный аппарат. Здесь криминалист повернулся к другу и произнес:

– Значит, так. Я внимательно осмотрел комнату Лоскутовой, но ничего интересного там не нашел. Но я решил расширить зону поисков и посмотреть еще служебные помещения. Ведь, в конце концов, кухарка могла спрятать что-то там. И представь, нашел кое-что за стиральной машиной. Вот оно.

Он протянул руку за машину и извлек оттуда тонкую женскую кофточку. Вначале Гурову показалось, что белая ткань кофточки украшена нарядной красной вышивкой. Но когда криминалист развернул находку, Гурову стала ясна его ошибка: на белой ткани ясно выделялись пятна крови.

– Сейчас я, конечно, не могу определить группу этой крови и сказать, совпадает ли она с кровью погибшего, – сказал Кривобоков. – Но в Иркутске это будет легко сделать. Теперь нам осталось определить, кому принадлежала эта одежда. Я хочу показать ее Косте – вдруг он узнает. Ну, или Ксении.

– Нет, не нужно, – покачал головой Гуров, мрачно разглядывая кофточку. – Не надо никого расспрашивать.

– Не нужно спрашивать? – удивился Кривобоков. – Но почему?

– Потому что я узнал эту кофточку. Целый день она у меня перед глазами была, вот и узнал. Ты, кстати, тоже мог бы узнать – ты там тоже был.

– Не знаю… – неуверенно произнес криминалист. – Не помню…

– Это кофточка Насти Саенко. И остается несколько вопросов. Чья на ней кровь? Как она попала на одежду? И кто подложил эту вещь сюда, чтобы мы ее нашли?

– Ты думаешь, что ее положили специально? – удивился Кривобоков. – Но почему?

– Потому что вчера, когда я вместе с Костей осматривал дом, ее здесь не было, – уверенно заявил Гуров. – Это совершенно точно. Ее положили сегодня ночью или утром. И, несмотря на находку, я по-прежнему убежден, что Настя непричастна к убийству. Пожалуй, сейчас я в этом даже более уверен, чем раньше.

– Именно потому, что кто-то усиленно «топит» ее и мужа? – догадался Кривобоков.

– Вот именно! Кто-то отвлекает наше внимание от себя. И этот «кто-то» запер нас с тобой в подвале, а еще раньше закрыл входную дверь, и я остался на улице. А еще этот «кто-то» копался в моторе большого катера.

– А это откуда известно?

– Татьяна рассказала только что. Ей об этом сказал Бабченко, прямо перед тем, как его убили. Я думаю, это и была та новость, которой он хотел со мной поделиться. А может, еще и своими соображениями, кто мог это сделать.

– И за это его убили…