Бездна. Впервые после бога (сборник) Корчевский Юрий

– Конечно, судно тебя маскировать будет.

– Так и сделаю.

Послышалась возня, и по трапу на ходовой мостик взобрался замполит – на флоте в экипажах их по старой привычке называли комиссарами.

– Ну, что тут у нас?

– Непогода.

– Сам уже вижу. Чего ждем?

– Транспорт. Хочу вместе с ним прорваться в залив.

– Рискованно.

– Как говаривали раньше гусары, кто не рискует, тот не пьет шампанское.

– Чуждая нам идеология, не пролетарская, – пробурчал замполит, косясь на Владимира.

– Судно по правому борту, двадцать градусов! – доложил Володя.

Командир сразу вскинул бинокль.

К заливу тащился старый рудовоз. Для немцев регулярное морское сообщение с севером Норвегии было очень важным. Отсюда транспортами вывозились никель, железная руда – это хлеб для военной промышленности. Судами же на север везли продукты, обмундирование, оружие и боеприпасы для немецких солдат. Поэтому немцы держали в портах и на базах до 40–45 миноносцев, 20–25 сторожевиков и тральщиков для охраны морских коммуникаций.

– Срочное погружение! Всем в центральный пост!

Замполит и Володя спустились по трапу в лодку. Командир сам закрыл за собой люк.

– По местам стоять! Срочное погружение!

Лодка погрузилась на перископную глубину и направилась к заливу. Туда, в точку рандеву, притащился рудовоз. Борта его были давно не крашены, покрыты ржавчиной, но у него было очень нужное подводникам качество. Он был пуст, и осадка его была невелика, к тому же у него была малая скорость хода и большие размеры.

Транспорт встал, подал сигнал. Через пару минут с берега отсемафорили.

Лодка шла левее рудовоза на глубине десяти метров. Акустик доложил, что транспорт дал ход – в наушниках прослушивался шум винтов.

Сразу же за ним двинулась лодка – медлить было нельзя ни минуты.

После прохода судна немцы поднимали противолодочную сеть. Стоило замешкаться, и лодка могла зацепиться вертикальными или горизонтальным рулями за стальную преграду. И выбраться из такой ловушки уже не поможет ни один легководолаз.

Лодка, следуя рядом с транспортом, вошла в бухту. Командир поднял перископ. У причальных стенок стояли под разгрузкой-погрузкой три транспорта, немного поодаль в одном месте стояли военные суда: торпедный катер, сторожевой корабль и тральщик. Для лодки они представляли наибольшую угрозу, и руки чесались начать атаку с них.

Но наибольший урон врагу можно было нанести, утопив транспорт. Построить заново тральщик времени и денег нужно немного, а транспорт строится долго, и не на каждой верфи можно создать крупный транспорт.

Одной торпедой в походе, на морской коммуникации, можно отправить на дно судно с целым полком пехоты – были такие случаи. Или наливное судно, утопив которое можно поставить на прикол авиацию целой дивизии. Вот где и как куется победа, ведь именно на борьбе с транспортами настаивал штаб флота.

Цели были видны, как на картинке, – что может быть лучше? Суда стоят неподвижно, строить треугольник торпедной атаки, высчитывая упреждение, не надо, дистанция до цели всего семь кабельтовых – прямо как в учебке.

– Торпедный отсек, подготовить аппараты к стрельбе!

– Есть!

Долго ли готовить торпеды в трубах, если предустановки выполнены заранее? Если та же глубина хода и скорость торпеды?

Наполнили водой трубы, уравняли давление, открыли передние крышки аппаратов.

– Самый малый вперед, четыре градуса вправо! Так держать! Первый торпедный, пли!

Саша нажал рычаг пуска. С шелестом и бульканьем торпеда пошла к цели.

Командир отдал боцману, стоявшему на рулях, приказ довернуть на двадцать градусов влево. Лодка совершила маневр.

– Второй торпедный аппарат! Товсь! Пли!

Володя нажал рычаг. Пошла вторая торпеда. А лодка пошла влево, там, у причальной стенки, уже становился рудовоз. Он помог не только миновать противолодочную сеть, но и должен был сослужить службу прикрытия.

Ахнул первый взрыв, через несколько секунд – второй. Командир видел в перископ, как у бортов обеих целей взметнулся огонь. И вроде никто не заметил пенных следов от торпед – по ним стороннему наблюдателю можно было определить, откуда стреляла лодка и где ее позиция. И деться от этого следа некуда – торпеда тех лет имела паровой двигатель, вращавший винт.

Лодка осуществила циркуляцию на малом ходу – ведь подробных карт залива с указанием глубин у подводников не было. Помогла логика – крупнотоннажный рудовоз не поставят у мелководья, и лодка легла на грунт рядом с бортом судна.

Посмотреть в перископ на пожар и суматоху в порту не представлялось возможным.

После взрыва немцы как с цепи сорвались. Без всякой акустики было слышно, как на поверхности в разных направлениях сновали военные суда. Гражданский транспорт двигался медленно, шум от работы его винтов низкий. Военные же корабли имели значительную, по морским меркам, скорость, винты работали с большими оборотами, и звук от их работы был более высокий, особенно у торпедного катера, называемого самими немцами «шнелльботом».

Не обнаружив видимого противника, немцы решили отбомбиться в заливе глубоководными бомбами. Близкий взрыв такой бомбы мог повредить корпус лодки, привести к течи через уплотнения, сальники и клапаны.

Сначала раздался шлепок о воду глубинной бомбы, а через пару секунд – взрыв. По корпусу лодки как кувалдой ударили. Второй и последующие взрывы пошли уже дальше – немцы методично, как широким гребнем, тремя судами прочесывали залив. Взрывы слышались то дальше, то ближе.

– Во попали, как в осиное гнездо, – глядя в потолок, сказал Саша. – Мы-то отлежимся, но рано или поздно всплывать надо, отсеки вентилировать. К тому же немцы из залива могут несколько дней никого не выпускать. Что тогда?

– А тогда им Гитлер головы открутит. Сталеплавильные печи не погасишь, они должны работать, потому мы пролежим на грунте максимум день.

– Ого! Да мы задохнемся!

– Сдюжим.

Немцы бросали глубинные бомбы часа два. А потом то ли бомбы закончились, то ли устали, только бомбардировать залив они прекратили. Один из кораблей, вероятно сторожевик, стал прощупывать залив акустикой. Пройдет немного, заглушит машину и слушает. Потом передвинется на другое место, и все повторяется.

Командир подлодки объявил режим молчания. Чтобы не маяться, улеглись спать. Если боцман, акустик и другие специалисты несли вахты, то торпедистам делать было нечего. Торпед нет, сигнальщиками на ходовой мостик не поставят – лодка-то на глубине.

Улеглись в гамаки. Как говорится, солдат спит – служба идет. Еще неизвестно, что преподнесет завтрашний день.

Утром их разбудил грохот. Сначала подумали – опять немцы бомбят, но оказалось, что грузили рудовоз. Куски железной руды бились о борта трюма, о днище, как в барабан, – лодка была совсем рядом, и внутри нее сильно грохотало. Даже если бы сейчас немецкие акустики прослушивали этот район, они ничего бы не услышали.

Кок приготовил завтрак, сварив гречневую кашу с тушенкой – на берегу о такой пище мечтали. Во время войны летчиков и подводников старались кормить получше, хотя до прежних, довоенных, норм было далеко. И выпить давали, но вместо вина – по сто граммов водки.

Вот так, под неумолчный грохот руды сверху, позавтракали. Воздух в лодке был уже влажноватый и спертый.

Судя по часам, наверху, в порту, был в разгаре день. Ржавый рудовоз грузился и наверняка должен был к вечеру или ночью выйти из залива. Это был вариант и даже, возможно, единственный способ вырваться из залива под его прикрытием. Немцы днем пытались тралить залив, надеясь зацепить лодку, обнаружить ее и забросать бомбами.

Но терпения у командира было не занимать. Лодка лежала на грунте неподвижно, не производя шумов.

К вечеру немцы угомонились. Рудовоз провернул винты, медленно отваливая от стенки, и лодку качнуло на грунте – рядом перемещалось тяжелогруженое судно, вызывая возмущение воды.

Лодка тут же оторвалась от скалистого грунта. Мусора на дне, как всегда в портах, хватало, но дно не было илистым. Такое дно может иногда присасывать, и лодке тяжело отрываться.

Шли по командам акустика, стараясь не отрываться от рудовоза – его борт и днище были всего в нескольких метрах от лодки, и огромные винты молотили рядом с корпусом субмарины. На стальное тело лодки передавались легкие толчки от отбрасываемой воды.

Рудовоз шел медленно – он должен был остановиться перед сетью и дать сигнал на пост. Акустик, командир и боцман за рулями с напряжением ждали остановки. Но ее все не было.

Прошло десять минут, полчаса… Может, немцы задумали дьявольскую хитрость? Напряжение на лодке росло.

Наконец акустик доложил, что рудовоз начал левый поворот. Лодка послушно следовала рядом.

Через сорок минут к командиру обратился штурман:

– Судя по скорости и времени хода, мы уже должны выйти из залива и находиться в открытом море.

– Ты не ошибся в расчетах?

– Дважды проверил.

– Добро! Боцман, право руля, курс шестьдесят!

– Есть!

Лодка стала плавно отходить от судна. Акустик доложил, что рудовоз уже на удалении шесть кабельтовых.

Лодка застопорила ход.

– Акустик, слушать горизонт!

– Чисто, только рудовоз уходит.

По часам должна быть ночь. Они всплыли на перископную глубину, командир осмотрелся. Чисто.

– По местам стоять, к всплытию готовиться!

Как долго экипаж ждал этих слов!

Лодка всплыла, командир открыл люк. Сразу потянуло прохладой, свежим воздухом.

– Вахтенным сигнальщикам – на ходовой мостик! – отдал приказ командир и первым выбрался в рубку.

Погода разъяснилась, дождь прекратился, и над головой засияли звезды.

На мостик выбрался штурман – определить координаты.

Вдруг сигнальщик крикнул:

– Товарищ капитан, вижу за кормой судно!

Немцы устроили ловушку. Было понятно, что взрывы в заливе – дело рук подводников. И как только лодка вырвется из залива, она непременно всплывет – провентилировать отсеки и зарядить аккумуляторы.

Днем немцы вывели из бухты торпедный катер, завели его в шхеры и выжидали.

Их расчет оказался верным. Как только подлодка отдалилась от рудовоза, она сразу всплыла. Заработал дизель, и акустик «оглох». Торпедный катер, стоявший до того с неработающими моторами, ринулся в атаку. На фоне берега его сначала видно не было, а выхлопы от двигателей перевели под воду, чтобы заглушить звук.

Вахтенный сигнальщик каким-то чудом узрел атаку.

Командир вскинул бинокль, когда с катера была пущена первая торпеда.

– Срочное погружение!

Люди кинулись в лодку. Едва захлопнув люк, командир приказал боцману:

– Полный вперед, курс девяносто! – Он пытался вывести лодку из-под удара.

Лодка стала погружаться и поворачиваться вправо. Лишь бы на катере не пустили торпеду с акустической головкой самонаведения!

– Глубина тридцать метров, так держать!

Акустик доложил:

– Торпеда прошла над нами.

У всех вырвался вздох облегчения. Уйти от торпеды невозможно – у нее значительно больше скорость, и можно только увернуться, а еще лучше – погрузиться.

Механизм торпеды предустановлен на определенную глубину, как правило, от трех до пяти метров. Поднырни под торпеду – и она пройдет над лодкой.

– Слышу звук приближающегося судна по пеленгу 180.

На место погружения стремительно летел торпедный катер. Пеленг 180 – это за кормой.

– Лево руля, курс двести семьдесят.

– Есть! – Боцман отработал рулями.

Обычно на торпедном катере всего пара торпед в торпедных аппаратах да пулеметы. Иногда на катерах ставилась пушка. Но сейчас немцы жаждали отомстить русской подлодке.

В порту на палубу катера были погружены глубинные бомбы. Катер подошел на место погружения и сбросил бомбу. Конечно, лодка уже успела сменить курс и отойти, но бомба рванула не очень далеко. Силой взрыва лодку швырнуло в сторону, в отсеках лопнуло несколько лампочек. Утешало только то, что на торпедном катере не было акустика, изначально он предназначался для торпедных атак по надводным целям. Почему немцы решили атаковать торпедным катером из засады, непонятно. Скорее всего, выбор пал на катер из-за скорости. Сторожевик или тральщик до места всплытия лодки добирался бы долго, и лодка успела бы уйти.

Катер сбросил четыре бомбы и застопорил ход.

– Осматриваются небось, – сказал боцман, – не видно ли соляра? Долбануть бы по ним сейчас!

– Командир, бомбы у него кончились, – сказал штурман. – Торпедный катер – не сторожевик, запаса бомб нет!

– Торпедистов ко мне!

Когда Саша и Володя прибыли в центральный пост, командир сказал:

– Вот что, краснофлотцы! Сейчас мы всплываем, и вы быстро к пушке – открываете огонь по торпедному катеру. Акустик, дай данные на катер!

– Пеленг сто шестьдесят, удаление три кабельтова! – отозвался акустик.

– Все ясно?

– Так точно!

– Берите по ящику.

Из артиллерийского погреба боцман вытащил два ящика снарядов. В каждом было по три снаряда.

Торпедисты надели бушлаты, взялись за веревочные ручки снарядных ящиков.

– Готовы?

– Так точно!

– По местам стоять, всплываем. Дифферент на корму четыре градуса, малый вперед.

Лодка всплыла. Командир открыл люк и выбрался в рубку, за ним поспешили торпедисты – счет времени шел на секунды. Катер, обнаружив лодку, может выпустить торпеду, а может открыть пушечный или пулеметный огонь.

Саша и Володя кинулись к пушке и стали разворачивать ее в сторону торпедного катера. Пока Саша наводил, Володя уже успел загнать снаряд в казенник.

– Выстрел!

Первый снаряд прошел мимо, взорвавшись за кормой катера. На катере уже суетились около стоявшего на тумбе перед рубкой пулемета.

– Саша, не торопись, целься по рубке.

Володя зарядил пушку. Саша подправил прицел и нажал рычажок пуска.

В это время с катера дали очередь. Немецкий пулеметчик тоже торопился, и пули легли с небольшим недолетом, подняв фонтанчики воды в десятке метров перед корпусом лодки.

А Саша попал. Не совсем удачно – вместо рубки угодил в самый форштевень, проделав в корпусе катера дыру.

Володя снова зарядил пушку, но в это время немецкий пулеметчик дал следующую очередь. На этот раз пули застучали по рубке.

Саша выстрелил, и на этот раз более удачно. Снаряд ударил прямо по тумбе пулемета. Торпедистам было хорошо видно, как раскидало в стороны пулеметчиков.

Катер взревел мотором и стал разворачиваться носом к лодке.

– Саша, стреляй!

Как только катер встанет на прямую к лодке, он пустит торпеду, и тогда уже лодке надо будет уворачиваться от несущейся к ней под водой смерти.

Выстрел! Снаряд угодил прямиком в надстройку катера. Катер вильнул и стал рыскать по курсу. Двигатель его работал, но было понятно, что катером никто не управляет.

– Добивай!

Саша выждал, когда катер повернется боком, описывая циркуляцию, и выстрелил ему в борт, целя в машинное отделение. Из корпуса катера вырвалось пламя, повалил дым, рев двигателя смолк, и катер потерял ход.

– Стреляй! У нас еще два снаряда!

Саша дважды выстрелил по неподвижному катеру. В общем-то, этого можно было и не делать, катер и так горел.

– Молодцы! – одобрил их стрельбу командир. Он и старпом стояли на ходовом мостике рубки и наблюдали за боем.

Видимо, с высокого берега за катером и лодкой наблюдали в оптику, потому что через несколько минут над лодкой просвистел снаряд, взорвавшись с перелетом. Почти тут же услышали долетевший приглушенный звук выстрела. Это была береговая батарея.

– Срочное погружение!

Торпедисты взлетели на рубку и скатились по поручням вниз. За ними – старпом и командир. Лодка стала погружаться. Наверху глухо рванул снаряд.

– Боцман, тридцать метров! Штурман, курс?

– Курс сто шестьдесят, – отозвался штурман. – Идем в базу.

Они прошли под водой около часа, удаляясь от берега, – надо было всплывать подальше от вражеских берегов и заряжать аккумуляторы.

Когда акустик доложил, что горизонт чист, всплыли. Теперь лодка шла надводным ходом. Свободные от вахты подводники выбрались из корпуса на палубу – подышать свежим воздухом. Было уже светло.

Они шли полным ходом около часа, когда из-за горизонта показались две быстро приближающиеся точки.

– Воздушная тревога! – оповестили сигнальщики.

– Всем в лодку, погружаемся!

Подводники быстро спустились в лодку.

– Стоп машина! Срочное погружение!

Дизель заглох, и лодка стала медленно погружаться. Аккумуляторы еще не успели зарядиться – для полной зарядки требовалось часов шесть, но другого выхода не было. Хоть отсеки успели провентилировать свежим воздухом, и в лодке легко дышалось.

Однако самолеты успели лодку засечь. Раздался шлепок о воду, и через пару секунд последовал взрыв. Самолеты стали сбрасывать бомбы.

Командир приказал изменить курс. Тем не менее почти прямо по курсу лодки взорвалась бомба. Видимо, с высоты полета летчикам была видна темная тень корпуса лодки.

– Погружаемся на пятьдесят метров!

Это была предельная рабочая глубина. В экстренных ситуациях лодка могла погрузиться и на шестьдесят метров, но для «малютки» это была большая нагрузка. Корпус лодки, конечно же, выдержал бы давление воды, но уплотнители и сальники могли дать течь.

Самолеты сбросили еще две бомбы, но лодку из вида потеряли.

Два часа лодка шла подводным ходом. За это время самолеты должны были выработать топливо и уйти на свой аэродром.

Приказав всплыть на перископную глубину, командир осмотрел горизонт в перископ, потом оглядел в зенитный перископ небо. Везде было чисто.

– По местам стоять, всплываем!

Дальше они шли надводным ходом, под дизелем, заряжая аккумуляторы. На ходовой рубке стояли старпом и оба торпедиста в качестве вахтенных сигнальщиков.

На море было легкое волнение в два балла, северный ветер дышал ледяным холодом. Плохое лето в Арктике, короткое и холодное – как поздняя осень в умеренных широтах.

Вдруг старпом издал сдавленный вопль. Это было непривычно, не по Уставу. Оба сигнальщика резко развернулись к нему и сами едва не закричали от того, что они увидели.

В полумиле от них на большой скорости под углом к поверхности выскочило из воды довольно крупное доскообразное тело. Абсолютно беззвучно, не издавая двигателями шума, оно набрало высоту с полкилометра, по большому радиусу обогнуло лодку и стало стремительно снижаться. Под углом, почти без брызг, оно снова вошло в воду и исчезло. Никаких опознавательных знаков, иллюминаторов на диске не было. Из-за расстояния и скорости невозможно было даже приблизительно определить размеры диска.

«НЛО?» – мелькнуло в голове у Володи. Больше никаких мыслей в голову ему не пришло.

Подводники стояли с ошарашенным, растерянным видом.

Первым опомнился старпом:

– Видели? Или это мне одному показалось?

– Видели, видели, – хором подтвердили торпедисты.

– Что это было? – спросил Саша.

Старпом лишь пожал плечами:

– Я и сам такую штуку вижу в первый раз. Если это подлодка, то почему летает? А если самолет – где крылья?

– Немецкая или наша? – Саша не унимался.

– Ты знаки какие-нибудь на нем видел? Ты же сигнальщик, у тебя бинокль!

– Нет, не видел, – стушевался Саша.

– Я знаю не больше тебя. Надо доложить командиру. В штабе нам ничего не говорили, и командиры других лодок ни о чем похожем не рассказывали. Может, немцы новинку изобрели?

– У любого механизма должен быть двигатель – кто-нибудь шум двигателя слышал? – вмешался Володя.

Все переглянулись.

– Нет.

– Доложу-ка я командиру, пусть сам решает, – принял решение старпом.

На ходовой мостик выбрался отдыхавший до вызова командир.

– Докладывайте, что у вас стряслось.

Старпом доложил. Командир выслушал его с непроницаемым лицом, потом наклонился к старпому и обнюхал его:

– «Шило» не употреблял?

– Как можно!

– А вы двое тоже видели?

– Так точно! И все было именно так, как сказал товарищ старпом.

– Да вы хоть понимаете, что так не бывает? Подводные лодки не летают, а самолеты не плавают под водой. Если я доложу о происшествии в штабе, там меня засмеют.

– Так-то оно так, но мы своими глазами эту штуку – даже не знаю, как и назвать ее, – видели. Ладно бы я один – вдруг показалось? Но не троим же одновременно?

Командир постоял, раздумывая.

– А почему меня сразу на мостик не вызвали?

– Так все произошло мгновенно, буквально за пятнадцать секунд.

– Пока о происшествии молчите, никому из экипажа не говорите. И если этот диск появится вновь, срочно вызвать меня.

Командир спустился в лодку.

Остаток вахты сигнальщики и старпом не сводили глаз с моря. Было жутковато осознавать, что в глубине, укрытой от глаз, находится непонятный и невидимый объект. Чей он и что может предпринять? Учитывая, с какой скоростью он выскочил из воды, лодка не сможет ему противостоять. Поскольку он облетел субмарину на скорости не меньше трехсот-четырехсот километров в час, подводники могли сделать сравнения – ведь они неоднократно наблюдали пролеты своих и немецких самолетов. А под водой? При ударе о воду на высокой скорости она становится плотной, и бомбардировщики разваливаются на куски. Как же тогда этот диск выдерживает удар? Да двигателя, успешно могущего работать под водой и в воздухе, просто не существует, по крайней мере при данном уровне развития техники. Просто загадка!

Поразмышляв, Владимир склонился к мысли, что это именно НЛО, только как это объяснить Саше или старпому, когда здесь понятия не имеют о полетах космических кораблей, о Гагарине? Он решил молчать.

Когда закончилась вахта и торпедисты вернулись в свой отсек, Саша шепотом спросил:

– И что ты об этом думаешь?

– О чем? – прикинулся непонимающим Володя.

– Ну, об этом диске?

– Не знаю.

– Я думаю, это наши что-то новое придумали, – убежденно сказал Саша. – Если бы это были немцы, они бы нас обстреляли. Секретное оружие, факт.

– Давай спать, – устало сказал Володя.

Саша вскоре захрапел, а Володя долго крутился в гамаке. Были вроде уже в послевоенные годы встречи с таким НЛО. Американцы видели, и даже снять успели на кинокамеру, только изображение черно-белое и нечеткое, поскольку снимали с руки, а не со штатива. И среди наших подводников ходили разговоры. Особисты не верили, отмахивались, но ведь не на пустом месте эти разговоры родились. И если бы Владимир сам сегодня не видел – не поверил бы. Незаметно он уснул.

Следующим утром лодка входила в гавань, где находилась база. Громыхнули из орудия дважды холостым выстрелом, известив о потопленном транспорте. А потом встали у причальной стенки на неделю – лодку надо было бункеровать, зарядить торпеды в аппараты и провести ремонтные работы, особенно по дизелю.

Все шло своим чередом, когда Владимира вызвали в штаб. Он удивился немного: кому в штабе бригады подплава мог понадобиться старший матрос? Слишком мелкая сошка. Но потом встревожился – не обнаружился ли подлог с документами, не опознал ли кто в нем другого человека? Тогда это конец.

Он поднимался по ступенькам, когда из штаба вышел торпедист Сашка:

– И тебя вызвали?